Глава девятнадцатая. Улица полна неожиданностей....
- Вот так и живём, красавица! - рассмеялся расфранченный, словно павлин, сильно пахнущий вином Ратки. - Четыре года в учениках, "подай, поставь, принеси", с полным набором зуботычин от мастера. Пять, а то и все восемь лет в подмастерьях - отрабатываешь "науку" и копишь, копишь, копишь... Трясёшься над каждым "лопушком", точно скряга, и всё ради этого дня, побери его Руах. Вернее, ради этой волшебной ночи. Ну, а тебе-то у нас как? Нравится?..
Надя огляделась. Они шли выложенному светло-серыми плитами тротуару - кое-где, сквозь сколы и выбоинки виднелось едва различимое полупрозрачное основание. Справа, метрах в ста тускло поблёскивала тёмная вода Вильсавы, над головой нависали увитые плющом дома под черепичными крышами, с коновязями и балконами во весь фасад, а возле самой воды из полумрака выступал ряд невысоких деревьев с пышными кронами. Несмотря на позднее время, было достаточно людно - стало меньше всадников и пешеходов, исчезли кареты и коляски, зато прибавилось гружёных телег и запряжённых волами крытых колёсных фургонов. На пришвартованных судах, с вскриками и руганью во всю шла погрузка - несколько глубоко осевших барок, шлёпая вёслами, спускались вниз по течению.
Сегодня луны сошлись очень близко, а большее из двух ночных солнц светило над самыми крышами, заставляя дома и деревья отбрасывать длинные тени. Не было видно звёзд - затмевая их, над проезжей частью висели живые "летучие фонари", светившие не менее ярко, как их земные электрические собратья. Именно свет не позволял разглядеть клювастые мордочки и округлые совиные ушки, а непрерывно работающие крылья сливались в сплошной полупрозрачный туманный диск. На противоположном берегу, на фоне домов, частично закрытые кронами деревьев, так же горели "летающие светильники".
- Я вам очень благодарна, что побывала там, Ратки! - честно призналась Надя. - Такой красивый праздник, с оркестром, с угощением, с танцами... У нас бы ограничились тем, что просто накрыли стол. Только, пожалуйста, не обижайтесь. Мне кажется, вы слишком много пьёте... Это я вам, как лекарка говорю...
- Чепуха, красавица! - рассмеялся Ратки. - Это же молодое вино, оно как водичка льётся. Да и что плохого в том, чтобы выпить? Платим-то за всё мы, ставшие мастерами подмастерья. Эх! Такая ночь и такая красавица рядом!.. Да, не будь тебя, не видать бы мне звания мастера, как собственных ушей. Конечно, не будем забывать и о "возвышенном", у которого порой такие неожиданные интересы... Но, тс-с!.. Молчок - об этом нельзя говорить. Но всё же здорово, когда можно совместить приятное с полезным...
- А ещё... - наморщила лоб Надя. - Понимаете, я совсем не знаю вашего города. Только мне кажется, мы с вами идём не в ту сторону. Нам же направо надо, а затем до подвесного моста над рекой...
- Верно догадалась, красавица! - остановившись у незнакомого дома, Ратки несколько раз ударил в закрытые, окованные железом двери. - На том берегу нас может поджидать твой ревниво-неловкий или неловко-ревнивый... Как сказать-то лучше?.. В общем, твой приятель, в очередной раз способный испортить мне всю игру. Эй, ау! Аневи, старый чурбан! Спишь ты там, что ли? Открывай! К тебе гости пришли!..
- Подождите, Ратки! - заволновалась Надя. - Что вы собираетесь делать?..
- А ты как думаешь? - ответил Ратки, обнимая девушку за плечи. - Пошли-пошли, развлечёмся. Отметим моё посвящение, как следует. Будешь у меня первой... ха-ха... в звании мастера...
- Пустите! - ударилась в панику Надя. - Что вы делаете? Пустите же! Я закричу!..
- Да, Руаха ради! - и не подумав ослабить хватку, Ратки пребольно щёлкнул девушку по носу. - Только не забудь, красавица, что я у себя дома. А вот ты... Тебе деться-то некуда. Думаешь, грузчики с барок бросятся тебе на помощь? Или проходящие школяры заступятся за чужеземку, у которой ни кола, ни двора?..
Упомянутые школяры в количестве шести человек, в белых кафтанах и похожих на пилотки чёрных двурогих шапочках проходили мимо. Явно торопясь, ребята поминутно оглядывались - словно искали кого-то. Из-за приоткрывшейся двери блеснуло пламя свечи, и чья-то заспанная бородатая физиономия сурово глянула из-под ночного колпака. Один из школяров - не в белом, а светло-коричневом кафтане и широкополой шляпе-блине с загнутым кверху полем остановился, вглядываясь в возящуюся на крыльце парочку.
- Надя! - воскликнул школяр. - А ну, отойди от неё, ты!.. Стойте, ребята!..
- Юра! - высвободившаяся из объятий девушка не поверила собственным глазам. - Господи! Да как же хорошо, что ты здесь!.. Юра!..
- Ба-а! - воскликнул удивлённый Ратки. - Никак, наш неловко-ревнивый приятель объявились. И как всегда, не вовремя. А вырядился-то!.. Чисто "достойный"... И ведь нашёл, надо же!.. Ладно, давай, проходи! У тебя свои дела, у меня свои. Никуда твоя подруга не денется. Верну я её... завтра утром... ха-ха...
- Отойди от неё! - сжав кулаки, Юра шагнул вперёд. - Отойди, убирайся и никогда... Слышишь меня? Никогда больше к нам не подходи?..
- Ха, размечтался! - нагло протянул Ратки. - Нет, сегодня мой день, клянусь святым Гунташем, клянусь святыми братом и сестрой, Ансари и Ансару. Сегодня ты точно не заставишь меня проехаться на облучке!.. Или ты думаешь... ха-ха... тебя защитит твоя новая банда? Не надейся! За тобой всего пять человек, а за мной? За мной несколько больше...
Набрав побольше воздуха, он крикнул так, что в мелких переплётах окон едва не полопались стёкла.
- Эй, Аневи! Буди народ! Подмастерья, братья! Просыпайтесь! Вы что, не видите? Школяры наших бьют!..
От сильного удара в грудь Юра пошатнулся. Погружённый в темноту дом зашумел, словно растревоженный муравейник - тут и там в верхних этажах распахивались ставни, в расположенных парами шестиугольных окнах вспыхивал свет. Проезжавший мимо возчик натянул вожжи. Матросы и грузчики с двух ближайших барок прекратили работу.
- Руах и Гоэрл, вляпались! - воскликнул один из спутников Юры, темноволосый толстяк в белом кафтане. - Хватай свою девушку и бежим!..
- Господи! - переводя взгляд то на Юру, то на Ратки, то на собирающуюся вокруг толпу, Надя и не заметила, как перешла на русский. - Господи! Да что же это?..
- Я тебе говорил, - так же по-русски ответил Юра. - Я тебя предупреждал, что ему нельзя верить! Ты же видишь: он же бабник, пижон, гуляка. А ты для него всего лишь очередная игрушка... Да ты подумай! Сама вспомни, какими словами он к тебе обращается? "Красавица!"...
- О, господи, Юра! - на глазах у Нади выступили слёзы. - И ты... Ты... Да ты с ума сошёл...
- Да, что ты её убалтываешь?.. - не выдержал тот же толстяк в белом кафтане. - На плечо или за руку, и бежим!.. Руах и Гоэрл, ведь уже поздно...
- Подожди, Эрса! - вперёд выступил маленький и щуплый, похожий на Буратино остроносый паренёк со светлыми волосами. - Ну, что ты уставился? - налетел он на заспанного бородача в ночном колпаке. - Что уставился? Перед твоим домом сейчас драка будет, тебе в управе благочиния штраф платить, а ты глазами хлопаешь? Дуди!..
Посмотрев на собирающуюся перед домом толпу, бородач вытащил короткую толстую дудку на волосяном шнуре. "Ду-ут", "ду-ут", - пронеслось над набережной. У соседнего дома повторили сигнал, сопроводив его уходящим вниз переливом - через дом перелив прозвучал дважды, ещё через дом - трижды.
- Ну, что, школяры! - осклабился Ратки. - Намочили штанишки?
Гнусавое пение дудок прервалось топотом копыт. Начавшая собираться толпа разошлась, освобождая дорогу пятерым всадникам в бело-синих кафтанах и железных шапках, с вышитым геральдическим щитом на груди. Возглавлявший всадников пожилой усач с тронутыми сединой волосами, при мече, в белом берете с синей каймой и одним-единственным коротким пером, осадил коня перед самым крыльцом.
- Разойдись! А ну, разойдись! Именем Её Светлости! Что здесь происходит? - спросил он, поднимая над головой маленький чёрный жезл.
- Школяры на наших напали, господин сержант! - оттеснив заспанного бородача, вышел вперёд высокий парень с изъеденным оспой лицом. - Аневи Римахи Олонер, "смиренный", старший подмастерье в цирюльне Арсо Витахира к услугам вашей милости. Ратки Юстахи, наш бывший подмастерье, его ещё в мастера сегодня посвятили, шёл с вечеринки, вместе с девушкой...
- Хэ, Аневи, старина! - пьяно ухмыльнулся Ратки. - Наконец-то ты объявился, мерзавец!.. Стоп! Так это я, ко всему прочему, ещё и не в тот дом вломился...
- Хм! - осклабился сержант, глядя на школяров. - И ведь не в первый раз. Ну что? По-хорошему пойдём, или со скандалом?..
- Доти Отахи Ронихар, второй год Учащегося Братства святого Викушти, к услугам вашей милости, - представился маленький остроносый "Буратино". - Признаём, что наш брат причинил беспокойство, едва не устроив драку, господин сержант! Только вины на нём нет, поскольку дело его - правое. Давай!.. - добавил он, толкнув Юру в спину.
- Юрий Трилесский... - заметно нервничая, москвич сумел обойтись без привычного заикания. - Вернее, Трилесский Юрий Алексеевич, путешественник, к услугам вашей милости, господин сержант! Обманув доверие моей девушки, Ратки Юстахи начал к ней приставать. Вот я и вмешался... Ну а вы, на моём месте, как бы поступили?..
- Путешественник! - усмехнулся сержант, перекладывая жезл в другую руку. - Одет, как "достойный", да с мужицким выговором. "Лопух"?..
- Юри - почётный гость Дома Малого Братства, господин сержант! - снова взял слово Доти. - Выходя в город, он не взял с собой ни подорожной, ни выписки. Но в Доме Книг и Учеников святого Викушти готовы поручиться за него, как за любого из Учащихся Братьев...
- Мы с моей девушкой принадлежим к одному народу, господин сержант! - не растерялся Юра. - Посмотрите на нашу одежду, вслушайтесь в наш выговор...
- Да, врут они все, господин сержант! - не уступал Ратки. - Эти школяры... Они же вруны изрядные, это все знают... Да она же сама со мной пошла. И, если хотите, эта красавица мне вторую октицу авансы раздавала. А вздумал слегка потискать...
- Ратки! - возмутилась Надя. - Господин сержант! Ратки, да как вам не стыдно! Вы же сами меня сюда завели...
- Слышите, господин сержант! - воскликнул Ратки. - И вы все тоже слушайте, братья! Говорит, будто я не её парень, а сама меня по имени называет. Запросто, без отчества...
В собравшейся толпе послышались одобрительные возгласы.
- Девица, похоже, и впрямь чужеземка, вот и обычаев не знает, - вмешалась дородная пожилая тётка. - Ниару Мелиси Ританар, господин мой сержант! Что школяры - вруны изрядные и забияки, это мы все и так знаем. А как насчёт тебя, Ратки Юстахи! Как получилось, что тебя к испытанию допустили? Тебя не только из мастеров - тебя и вовсе из цеха вытурили, да не просто, а с "волчьим лопухом"... И не за то ли самое?..
- Господин сержант! - от волнения голос у Юры буквально звенел. - В вашей власти верить или не верить мне и моим товарищам. Так же, как в вашей власти взять нас под стражу. Но, как бы не обстояли дела, я никому не позволю обидеть меня и мою девушку.
- Да, у вас тут, похоже, спор волка с волком... - довольно осклабился сержант. - Что же, дело доброе! Только не на улице, и чтоб без криков, крови и трупов. И не вздумайте после в Реку сбросить - а то, знаю я вас... Впрочем, я сам присмотрю - чтобы без "закладок" и прочих хитростей. Да и интересно будет - всяко лучше ваших "залогов благодарности"...
За аркой обнаружился погружённый в полумрак просторный двор - с трёх сторон его окружали дома с широкими деревянными балконами. С четвёртой, открытой стороны не столько различался, сколько угадывался Вех, слабо серебрящийся в лунном свете. Зажжённые на судах огни казались крошечными искорками, лежащие на берегах города и деревни - россыпями ярких углей.
Шум и гомон вливающейся во двор толпы разбудил жильцов - тут и там на балконах вспыхивали огни, из открывающихся дверей выбирались растрёпанные, готовые отойти ко сну горожане. Возмущавшихся было немного - в мире, не знающем интернета и телевидения, с собранными вручную радиоприёмниками, лампы для которых поштучно отливают стеклодувы, обывателей интересовало всё - от выступления уличных кукольников, певцов и рассказчиков, до заседаний городского суда, куда традиционно пускали за небольшую плату.
- Господин сержант! - не выдержала Надя. - Что всё это значит? О, господи! Послушайте! Вы же... Вы - городская стража! Вы обязаны за порядком следить, а вы... Что вы собираетесь делать?..
- Вот мы и проследим... - усмехнулся сержант. - Эй, ребята! Двор очистили, быстро!..
Волнующаяся толпа отступила к стенам, в то время как на каменных плитах начертили круг. Вызывающе глянув на Надю, Ратки принялся раздеваться - снял кафтан, а затем и рубаху, передав их высокому парню с изъеденным лицом, поиграл мускулами... В отличие от него, белый как мел, непривычно высокий и прямой Юра не стал заголяться, оставшись в недавно купленной рубахе. На камнях зазвенел металлический предмет.
- Что у тебя там? - протянул руку сержант. - Закладка?
- Ключи, от дома... - показал Юра связку.
- Тонкая работа, - усмехнулся сержант, рассматривая брелок-автомобильчик. - И в самом деле, поверишь, что ты не из "приниженных". А похожую хреновину... - показал он на брелок. - Я недавно видел...
Москвичи были слишком взволнованы, чтобы обратить внимание на последние слова - тем более, задуматься, что именно напомнил сержанту брелок-автомобильчик.
- Послушайте! - крикнула Надя чуть ли не на весь двор. - Прекратите это! Сейчас же!.. Вы что, не понимаете? Юра! Ратки! Я прошу вас... В конце концов, я - лекарка!.. Я не знаю... Так же нельзя... Да люди вы, или кто? Прекратите это, ну пожалуйста!..
- Цыц мне! - брезгливо отодвинулся сержант. - Схлестнула парней, так и не верещи. А станешь мешать или цепляться - плетей перед управой отведаешь. И не посмотрю, что лекарка...
Стоя в круге со сжатыми кулаками, Юра не отводил глаз от чёрного жезла в руке сержанта - и когда ткнув жезлом в небеса, сержант резко опустил его вниз, не колеблясь, шагнул вперёд. Страха не было - была какая-то странная, холодная опустошённость. Ненавистное глумящееся лицо становилось всё ближе, ближе, ближе - а когда оно оказалось совсем близко, Юра ударил.
Не нелепо-дурацки, когда не умеющий драться "ботаник" не столько бьёт, сколько хватает или отталкивает противника - нет, это был настоящий, хлёсткий, мужской удар. И прежде, в Москве, желая побороть робость, и здесь, в Басине Юра не раз тренировался, молотя кулаками по обёрнутому тряпками древесному стволу. В этом ударе было всё - и безнадёжная храбрость отчаяния, и ненависть к очередному "удачнику"-победителю, и накопившаяся за годы боль от бесчисленных обид.
