- Как считаешь, этот ритуал. Ну… Оживление куклы. Это же… Не по-настоящему?
- Конечно же, нет, - усмехнулась Джилл.
- Просто он… Он с такой верой это делал. Как будто…
- Как будто что? На самом деле оживлял? Я тебя умоляю, Джон. Ты слишком доверчив. Это просто часть представления, а старик совсем выжил из ума.
- Ты слышала, как он кричал в конце? Думузи. Мне почему-то врезалось в память это слово. Интересно, что бы это могло значить?
- Не знаю, если честно, в тот момент хотелось поскорее убраться оттуда.
- Смотри, что я нашёл, - Джон указал на экран ноутбука. - «Думузи» (или Думу-зид-абзу) – это шумерский вариант Таммуза. Это божество олицетворяет земледельческий цикл. Божественный пастух, умирающее и воскресающее божество плодородия. И в древнегреческой мифологии он тождественен Адонису. Странное совпадение, не находишь?
- Да уж, этот Кукольник явно произвёл на тебя впечатление. А тебе не кажется, что у него просто не все дома? Мало ли что может родиться в нездоровой психике? Обрывки фраз, скомканный ворох размышлений, несколько случайных совпадений – и вдруг кажется, что он пытался донести какой-то смысл, - Джилл пожала плечами. – Но, скорее всего, это просто случайность, а твой здоровый ум пытается уложить весь этот бред в стройную логику.
- Просто я до сих пор не понял, как они работают. Каким образом он ими управлял, как думаешь?
- Ну уж точно не силой мысли, - снова рассмеялась Джилл. – Скорее всего, это куклы-роботы, а их игра – результат искусного программирования. На дворе двадцать первый век, Джонни. Новое тысячелетие. С современными технологиями, думаю, и не такое возможно.
Джон ничего не ответил. Он невольно подумал о технологии, о «Дримс Пикчерз». Джиллиан была права: с современными технологиями и не такое возможно.
Ещё около месяца пришлось Джону Вайеру посещать научный отдел компании «Дримс Прикчерз». Врачи и учёные занимались тем, что подгоняли под особенности его лица различные модели и шаблоны, чтобы эмоции, которые управлялись нанороботами, выглядели естественно. Также работали над интонацией, произношением, тембром и оттенками голоса. В принципе, технология была отработана, поэтому сотрудники научного отдела довольно быстро составили целую библиотеку, с помощью которой можно было с лёгкостью манипулировать лицом и голосовыми связками Джона. Оставалось проверить, как это работает на практике.
Джон за этот месяц успел привыкнуть к тому, что не всегда сам управляет лицом и голосом и что речь может начать самопроизвольно изливаться из его уст. Если он полностью отпускал ситуацию или даже подыгрывал ей, то действие нанороботов совершенно не ощущалось. Он и технология становились одним целым. Манипуляция аккуратно, естественно и почти незаметно вносила штрихи в мимику, тон голоса, но Джону казалось, что ничего не происходит, что это всё делает он сам, так это органично дополняло его.
Единственный случай, когда действие нанороботов ощущалось особенно сильно – это когда Джон сопротивлялся им. Если манипуляция шла вразрез с волей Джона, то в лице и голосе появлялось сначала слабое напряжение, потом оно усиливалось, лицо начинало жечь и покалывать, горло наливалось свинцом. В конце концов боль становилась настолько нестерпимой, что приходилось отпускать ситуацию, предоставляя нанороботам свободу в действиях. Увы, победить в этом соревновании Джон не мог. Да, в общем-то, это и не требовалось, так как технология служила и помогала ему, собственно, для этого он и согласился на её использование.
- Ты уж извини, Джонни, что тебя так долго здесь «мурыжат», - за время, проведённое в научном отделе, Джон так сблизился с мистером Морганом, что они общались почти, как два старых добрых приятеля. И кстати, глава «Дримс Пикчерз» довольно часто посещал Джона во время всех тех опытов, что здесь проводили с ним. Это, безусловно, радовало актёра. Он чувствовал, что наконец-то влился в штат этой огромной и могущественной компании.
- Теперь познакомься вот с этим человеком. Зовут его Марк Питерсон. Он техник, который будет управлять твоими эмоциями, если это будет необходимо, - Рейнольд Морган указал на молодого лохматого человека, который сидел в углу кабинета. Молодой человек явно страдал от нехватки солнечного света, о чём свидетельствовал бледный и нездоровый цвет лица. Скорее всего, он крайне редко бывал на улице, предпочитая проводить время за экраном компьютера. И в данный момент его также больше интересовало то, что происходило в смартфоне, а не в реальности. Идеальный кандидат для такой работы. Когда его представили, он на секунду отвлёкся и, поправив очки, внимательно посмотрел на Джона.
- Приятно познакомиться, - дежурно ответил Джон. Молодой человек слабо кивнул в ответ и снова уткнулся в телефон. На этом знакомство закончилось.
- Питер Уоллберг в курсе всех дел, поэтому работа будет теперь выстроена по следующей схеме: Марк будет присутствовать на съёмочном процессе. Если Уоллберг будет видеть, что ты играешь недостаточно хорошо или делаешь что-то не так, как надо, то он будет просить Марка помочь тебе, и тогда уже к твоей работе будет подключаться наша технология. Как тебе такой план?
- Хорошо, мистер Морган, я готов попробовать, - с явным энтузиазмом ответил Джон.
- Ну вот и отлично, Джонни. Я знал, что мы с тобой сработаемся. Ты мне сразу понравился. Молодой, амбициозный. Ты не будешь прятаться от открывающихся возможностей, а смело пойдёшь вперёд к новым свершениям. Ну, удачи на съемках, а сейчас, извини, - дела, - Рейнольд Морган дружески похлопал Джона по плечу и проводил к выходу.
Питер Уоллберг, несмотря на значительный перерыв в работе, сразу же набросился на Джона, стоило тому появиться в поле зрения. Техника не было: то ли опаздывал, то ли решили поработать пока без него. Начали сразу же с той сцены, которую Джону так и не удалось отыграть как следует.
- Хорошо, ну вот все в сборе. Линда, давай с места, где ты спрашиваешь Микки: ну разве об этом мы мечтали и так далее. Вспомнила, да? Всё, все за работу. Приготовились, - режиссёр интенсивно захлопал в ладоши, приводя всех, кто участвовал в процессе съёмок, в чувство.
И работа закипела. Джон был в хорошей форме и собирался отыграть сегодня на пять с плюсом. Но Уоллбергу опять что-то не понравилось, и он на некоторое время удалился с площадки. Затем вернулся, и пошёл второй дубль. На этот раз Джона никто не стал останавливать, и он спокойно и уверенно отыграл всю сцену до конца. Никаких пауз, никакого раздражения, никаких нотаций со стороны дотошного режиссёра. Все просто сидели и внимательно выполняли свою работу. После отыгранной сцены Уоллберг и его помощник молча уставились в монитор, отсматривая полученный материал. Обычно во время таких просмотров Уоллберг сразу спускал всех собак на Джона, критикуя его игру. И, как правило, в выражениях он не стеснялся. Но в этот раз было непривычно тихо. Признаться, Джона это удивило.- Всё нормально? – спросил он.
- Всё отлично, Джонни. Ты молодец, - ответил Уоллберг и показал Джону рукой знак «ок». Всё, снято! Больше дублей не будет, - заявил режиссёр и уже более тихо добавил помощнику: - Ну наконец-то…
У Джона камень упал с плеч.
«Ну наконец-то вам понравилось», - подумал он.
Далее Джон только и успевал переключаться от сцены к сцене. Он играл всё, что от него требовали, и получалось, видимо, очень неплохо, так как крайне редко приходилось делать больше двух дублей. И это выглядело странно, потому что такого с ним прежде не было. Из-за таких удачных съёмок процесс кинопроизводства превратился в настоящий праздник: никто ни с кем не ругался, никто не выяснял отношений, не посылал друг друга. Наоборот, все вдруг стали дружелюбными и обходительными, приносили друг другу кофе, угощали сладостями. Одним словом, атмосфера стояла очень тёплая и уютная.
Джон и не заметил, как пролетел день. В конце дня Питер Уоллберг поднялся из кресла, собрал всех присутствующих и от лица компании и от себя лично поблагодарил за хорошую и продуктивную работу.
- Если, ребятки, мы будем с вами трудиться в таком режиме, то через три месяца мы уже запустим нашу картину в прокат, - резюмировал он.
Джона и других актёров вполне устроил такой ответ. Единственное, что не давало покоя, – это где находится техник и почему он так сегодня и не появился на площадке.
«Странно, как мне дали понять, технология – довольно дорогостоящая штучка. Неужели они не собираются её использовать? А если я теперь всё буду играть так же хорошо? Тогда их вложения не оправдаются? Да чёрт с ними, это их проблемы, а не мои…»
Это был, конечно же,далеко не полный список вопросов, которые мог бы задать Джон. Ну, например, его бы ещё могло насторожить, что другие актёры тоже уж слишком подозрительно хорошо исполняют роли. Неужели все вдруг в одночасье стали играть так безупречно? Такого не бывает. Всё равно должны быть какие-то накладки, ведь это же живые люди.
Однако Джон не хотел сильно мучить себя подобными рассуждениями. Сейчас он был счастлив: наконец-то всё шло хорошо, всё получалось, и ему не требовалась даже помощь Джилл. Когда она увидит его таким, она всё поймёт и порадуется за него. В этом Джон не сомневался.
Джиллиан и Джонни в постели полностью голые, накрытые лёгким покрывалом. Джилл лежит у мужа на плече и нежно гладит его по груди. Она тихонько спрашивает:
- Ну как съёмки? Я вижу, всё наладилось?
- Да, всё более чем отлично, - ответил Джон.
- Даже так? Я уже думала, ты с этим Уоллбергом не договоришься. Это из-за него ты был такой злой?
- Вообще не совсем, хотя и это тоже. Всё как-то наложилось, понимаешь? В общем, я рад, что это всё позади. И мы с тобой снова рядом.
- А я рада, что твоя депрессия, наконец-то, закончилась.
- А ты как? Как твои съёмки?
- Пока всё, никаких съёмок. Буду сидеть дома и читать книжки. Видишь, сколько их накопилось? – Джилл легонько засмеялась.
Прямо перед ними на комоде лежало две высокие стопки.
- Так съёмки закончились?
- Нет, я сама ушла.
- Как ушла?
- Вот так, взяла и ушла. Я поняла, что эта роль не подходит мне, она противоестественна моей природе, с режиссёром я не договорюсь и тянуть я её больше не могу.
- Ух ты. Уау, - сказал Джон, - какая ты сильная, Джилл, я бы так не смог. Просто взять и уйти…
- А что в этом такого?
- Просто я так не привык, понимаешь? Для меня профессия актёра – это не просто любимое дело. Для меня это ещё и ремесло, которое кормит. И не только меня. Знаешь, сейчас мои родители уже не в том возрасте, чтобы обеспечивать себя самостоятельно. Ещё и сестрёнка Мэри подкинула им внучку на воспитание, а сама занимается неизвестно чем. Приходится помогать. Я их опора и надежда, и так было всегда, понимаешь? Из всех пятерых только у меня были такие далёкие мечты, и родители поверили в них и поверили в меня, поддерживали во всём. А я продолжал идти и был готов бороться до конца. У них не было возможности дать мне хорошее актёрское образование, у них даже не было денег на то, чтобы отправить меня сюда. Ведь мы всегда жили довольно бедно. Ещё и пятеро детей. Всех надо накормить, одеть, научить чему-нибудь. Как они справлялись? Но я знал, что они делают всё, что в их силах, - Джон тяжело вздохнул. – Понимаешь… Я не могу уйти только потому, что какая-то роль не нравится. Я так не привык. Я должен играть. Должен преодолевать себя, действовать через не могу и через не хочу. Так было всегда. Именно так я добился успеха.
- Никогда не думал о том, что именно это тебя и сдерживает сейчас? Ты не отдаёшься переживанию роли до конца, потому что думаешь не только о ней, но и о многих других вещах: о деньгах, о статусе, о том, что надо помочь родным, о том, что о тебе скажут окружающие, о том, что нельзя ударить в грязь лицом и поэтому нужно постоянно расти. И так далее. Все эти мысли… Ты считаешь, они ничего не значат, но на самом деле они очень влияют на тебя, на твой внутренний мир и, как следствие, на то, что снаружи. Они создают тот фон, ту стену, через которую очень сложно пробраться к самому себе и узнать, какой ты настоящий и на что действительно способен.
- Не знаю, Джилл. Всё это очень сложно. Возможно, так и есть. Но не думать об этом вообще? Я из другого мира, и там, поверь мне, это очень важно. Мне кажется, я никогда не смогу полностью отстраниться от этого и делать вид, что меня совсем не интересуют такие вещи. Это не так. Это будет ложью самому себе. По крайней мере, сейчас я точно не готов к этому.
- Это действительно очень сложно, Джонни, и я тебя очень понимаю. Не думай, что, давая подобные советы, я смотрю на тебя свысока: мне и самой часто приходится сталкиваться с этим,- Джиллиан взяла телефон с тумбочки и посмотрела время. - Ладно, давай спать. Поздно уже. Да и, кстати, по поводу родителей… Думается мне, давненько ты им не звонил. Для них это, наверное, не менее важно, чем оплата счетов.
- Ты права, Джилл. Завтра позвоню обязательно, - Джон вытянул руку и выключил свет. Он ещё долго лежал с открытыми глазами и смотрел в окно на беспорядочные огни города, которые расплывчатыми пятнами отражались в небе. Они будоражили воображение и в то же время гипнотизировали, притягивали к себе.
Не понятно было, как и откуда происходит управление процессом, но в дальнейшем Джон, конечно же, ощутил, что технология «Эмоушен Диджитал» всё-таки используется. Просто принцип работы с ней он представлял несколько иначе: он думал, что техник будет всегда рядом, что любая манипуляция будет согласовываться. Это было бы логично с той точки зрения, что он старался бы работать более слаженно с «цифровыми эмоциями» и был бы в курсе, когда он играет полностью сам, а когда в игру вмешиваются. Собственно, так это и происходило в научном отделе во время проверок.
Однако здесь, на съёмках, перед ним ровным счётом никто по этому поводу не отчитывался. Дальше знакомства в кабинете мистера Моргана общение с техником не зашло - его просто не было здесь. С ним могли делать что угодно, при этом не утруждая себя излишними объяснениями. Это, безусловно, создавало определённые неудобства и иногда слегка беспокоило, но пока всё шло настолько хорошо, что Джон старался не придавать этому значения.
Однажды произошёл один очень интересный инцидент, который сначала показался Джону сущей ерундой, но потом заставил всерьёз задуматься над тем, что же здесь всё-таки происходит на самом деле.
Роберт Шаферз заявился на съёмки совершенно разбитый. Актёра бил кашель, он чихал, громко сморкался в бумажные салфетки, его то трясло, то бросало в пот. Но именно на этот день были запланированы съёмки его эпизодов. Роберт подошёл к Уоллбергу и что-то виновато начал объяснять. Режиссёр его внимательно выслушал, а потом будто взорвался: он кричал и размахивал руками. Он даже применил силу к Шаферзу, дёргая его за край крутки. Затем, видя, что на Шаферза это не очень-то действует, Уоллберг уже более спокойно начал отдавать какие-то распоряжения помощникам.
Через некоторое время Шаферз всё-таки появился на площадке. Он был готов отыграть роль. На первый взгляд, всё выглядело хорошо, его лицо и голос исполняли всё идеально.
- Конечно же, нет, - усмехнулась Джилл.
- Просто он… Он с такой верой это делал. Как будто…
- Как будто что? На самом деле оживлял? Я тебя умоляю, Джон. Ты слишком доверчив. Это просто часть представления, а старик совсем выжил из ума.
- Ты слышала, как он кричал в конце? Думузи. Мне почему-то врезалось в память это слово. Интересно, что бы это могло значить?
- Не знаю, если честно, в тот момент хотелось поскорее убраться оттуда.
- Смотри, что я нашёл, - Джон указал на экран ноутбука. - «Думузи» (или Думу-зид-абзу) – это шумерский вариант Таммуза. Это божество олицетворяет земледельческий цикл. Божественный пастух, умирающее и воскресающее божество плодородия. И в древнегреческой мифологии он тождественен Адонису. Странное совпадение, не находишь?
- Да уж, этот Кукольник явно произвёл на тебя впечатление. А тебе не кажется, что у него просто не все дома? Мало ли что может родиться в нездоровой психике? Обрывки фраз, скомканный ворох размышлений, несколько случайных совпадений – и вдруг кажется, что он пытался донести какой-то смысл, - Джилл пожала плечами. – Но, скорее всего, это просто случайность, а твой здоровый ум пытается уложить весь этот бред в стройную логику.
- Просто я до сих пор не понял, как они работают. Каким образом он ими управлял, как думаешь?
- Ну уж точно не силой мысли, - снова рассмеялась Джилл. – Скорее всего, это куклы-роботы, а их игра – результат искусного программирования. На дворе двадцать первый век, Джонни. Новое тысячелетие. С современными технологиями, думаю, и не такое возможно.
Джон ничего не ответил. Он невольно подумал о технологии, о «Дримс Пикчерз». Джиллиан была права: с современными технологиями и не такое возможно.
Глава 19. Эти чудесные технологии
Ещё около месяца пришлось Джону Вайеру посещать научный отдел компании «Дримс Прикчерз». Врачи и учёные занимались тем, что подгоняли под особенности его лица различные модели и шаблоны, чтобы эмоции, которые управлялись нанороботами, выглядели естественно. Также работали над интонацией, произношением, тембром и оттенками голоса. В принципе, технология была отработана, поэтому сотрудники научного отдела довольно быстро составили целую библиотеку, с помощью которой можно было с лёгкостью манипулировать лицом и голосовыми связками Джона. Оставалось проверить, как это работает на практике.
Джон за этот месяц успел привыкнуть к тому, что не всегда сам управляет лицом и голосом и что речь может начать самопроизвольно изливаться из его уст. Если он полностью отпускал ситуацию или даже подыгрывал ей, то действие нанороботов совершенно не ощущалось. Он и технология становились одним целым. Манипуляция аккуратно, естественно и почти незаметно вносила штрихи в мимику, тон голоса, но Джону казалось, что ничего не происходит, что это всё делает он сам, так это органично дополняло его.
Единственный случай, когда действие нанороботов ощущалось особенно сильно – это когда Джон сопротивлялся им. Если манипуляция шла вразрез с волей Джона, то в лице и голосе появлялось сначала слабое напряжение, потом оно усиливалось, лицо начинало жечь и покалывать, горло наливалось свинцом. В конце концов боль становилась настолько нестерпимой, что приходилось отпускать ситуацию, предоставляя нанороботам свободу в действиях. Увы, победить в этом соревновании Джон не мог. Да, в общем-то, это и не требовалось, так как технология служила и помогала ему, собственно, для этого он и согласился на её использование.
- Ты уж извини, Джонни, что тебя так долго здесь «мурыжат», - за время, проведённое в научном отделе, Джон так сблизился с мистером Морганом, что они общались почти, как два старых добрых приятеля. И кстати, глава «Дримс Пикчерз» довольно часто посещал Джона во время всех тех опытов, что здесь проводили с ним. Это, безусловно, радовало актёра. Он чувствовал, что наконец-то влился в штат этой огромной и могущественной компании.
- Теперь познакомься вот с этим человеком. Зовут его Марк Питерсон. Он техник, который будет управлять твоими эмоциями, если это будет необходимо, - Рейнольд Морган указал на молодого лохматого человека, который сидел в углу кабинета. Молодой человек явно страдал от нехватки солнечного света, о чём свидетельствовал бледный и нездоровый цвет лица. Скорее всего, он крайне редко бывал на улице, предпочитая проводить время за экраном компьютера. И в данный момент его также больше интересовало то, что происходило в смартфоне, а не в реальности. Идеальный кандидат для такой работы. Когда его представили, он на секунду отвлёкся и, поправив очки, внимательно посмотрел на Джона.
- Приятно познакомиться, - дежурно ответил Джон. Молодой человек слабо кивнул в ответ и снова уткнулся в телефон. На этом знакомство закончилось.
- Питер Уоллберг в курсе всех дел, поэтому работа будет теперь выстроена по следующей схеме: Марк будет присутствовать на съёмочном процессе. Если Уоллберг будет видеть, что ты играешь недостаточно хорошо или делаешь что-то не так, как надо, то он будет просить Марка помочь тебе, и тогда уже к твоей работе будет подключаться наша технология. Как тебе такой план?
- Хорошо, мистер Морган, я готов попробовать, - с явным энтузиазмом ответил Джон.
- Ну вот и отлично, Джонни. Я знал, что мы с тобой сработаемся. Ты мне сразу понравился. Молодой, амбициозный. Ты не будешь прятаться от открывающихся возможностей, а смело пойдёшь вперёд к новым свершениям. Ну, удачи на съемках, а сейчас, извини, - дела, - Рейнольд Морган дружески похлопал Джона по плечу и проводил к выходу.
Глава 20. Удачные съёмки
Питер Уоллберг, несмотря на значительный перерыв в работе, сразу же набросился на Джона, стоило тому появиться в поле зрения. Техника не было: то ли опаздывал, то ли решили поработать пока без него. Начали сразу же с той сцены, которую Джону так и не удалось отыграть как следует.
- Хорошо, ну вот все в сборе. Линда, давай с места, где ты спрашиваешь Микки: ну разве об этом мы мечтали и так далее. Вспомнила, да? Всё, все за работу. Приготовились, - режиссёр интенсивно захлопал в ладоши, приводя всех, кто участвовал в процессе съёмок, в чувство.
И работа закипела. Джон был в хорошей форме и собирался отыграть сегодня на пять с плюсом. Но Уоллбергу опять что-то не понравилось, и он на некоторое время удалился с площадки. Затем вернулся, и пошёл второй дубль. На этот раз Джона никто не стал останавливать, и он спокойно и уверенно отыграл всю сцену до конца. Никаких пауз, никакого раздражения, никаких нотаций со стороны дотошного режиссёра. Все просто сидели и внимательно выполняли свою работу. После отыгранной сцены Уоллберг и его помощник молча уставились в монитор, отсматривая полученный материал. Обычно во время таких просмотров Уоллберг сразу спускал всех собак на Джона, критикуя его игру. И, как правило, в выражениях он не стеснялся. Но в этот раз было непривычно тихо. Признаться, Джона это удивило.- Всё нормально? – спросил он.
- Всё отлично, Джонни. Ты молодец, - ответил Уоллберг и показал Джону рукой знак «ок». Всё, снято! Больше дублей не будет, - заявил режиссёр и уже более тихо добавил помощнику: - Ну наконец-то…
У Джона камень упал с плеч.
«Ну наконец-то вам понравилось», - подумал он.
Далее Джон только и успевал переключаться от сцены к сцене. Он играл всё, что от него требовали, и получалось, видимо, очень неплохо, так как крайне редко приходилось делать больше двух дублей. И это выглядело странно, потому что такого с ним прежде не было. Из-за таких удачных съёмок процесс кинопроизводства превратился в настоящий праздник: никто ни с кем не ругался, никто не выяснял отношений, не посылал друг друга. Наоборот, все вдруг стали дружелюбными и обходительными, приносили друг другу кофе, угощали сладостями. Одним словом, атмосфера стояла очень тёплая и уютная.
Джон и не заметил, как пролетел день. В конце дня Питер Уоллберг поднялся из кресла, собрал всех присутствующих и от лица компании и от себя лично поблагодарил за хорошую и продуктивную работу.
- Если, ребятки, мы будем с вами трудиться в таком режиме, то через три месяца мы уже запустим нашу картину в прокат, - резюмировал он.
Джона и других актёров вполне устроил такой ответ. Единственное, что не давало покоя, – это где находится техник и почему он так сегодня и не появился на площадке.
«Странно, как мне дали понять, технология – довольно дорогостоящая штучка. Неужели они не собираются её использовать? А если я теперь всё буду играть так же хорошо? Тогда их вложения не оправдаются? Да чёрт с ними, это их проблемы, а не мои…»
Это был, конечно же,далеко не полный список вопросов, которые мог бы задать Джон. Ну, например, его бы ещё могло насторожить, что другие актёры тоже уж слишком подозрительно хорошо исполняют роли. Неужели все вдруг в одночасье стали играть так безупречно? Такого не бывает. Всё равно должны быть какие-то накладки, ведь это же живые люди.
Однако Джон не хотел сильно мучить себя подобными рассуждениями. Сейчас он был счастлив: наконец-то всё шло хорошо, всё получалось, и ему не требовалась даже помощь Джилл. Когда она увидит его таким, она всё поймёт и порадуется за него. В этом Джон не сомневался.
Глава 21. Не просто любимое дело
Джиллиан и Джонни в постели полностью голые, накрытые лёгким покрывалом. Джилл лежит у мужа на плече и нежно гладит его по груди. Она тихонько спрашивает:
- Ну как съёмки? Я вижу, всё наладилось?
- Да, всё более чем отлично, - ответил Джон.
- Даже так? Я уже думала, ты с этим Уоллбергом не договоришься. Это из-за него ты был такой злой?
- Вообще не совсем, хотя и это тоже. Всё как-то наложилось, понимаешь? В общем, я рад, что это всё позади. И мы с тобой снова рядом.
- А я рада, что твоя депрессия, наконец-то, закончилась.
- А ты как? Как твои съёмки?
- Пока всё, никаких съёмок. Буду сидеть дома и читать книжки. Видишь, сколько их накопилось? – Джилл легонько засмеялась.
Прямо перед ними на комоде лежало две высокие стопки.
- Так съёмки закончились?
- Нет, я сама ушла.
- Как ушла?
- Вот так, взяла и ушла. Я поняла, что эта роль не подходит мне, она противоестественна моей природе, с режиссёром я не договорюсь и тянуть я её больше не могу.
- Ух ты. Уау, - сказал Джон, - какая ты сильная, Джилл, я бы так не смог. Просто взять и уйти…
- А что в этом такого?
- Просто я так не привык, понимаешь? Для меня профессия актёра – это не просто любимое дело. Для меня это ещё и ремесло, которое кормит. И не только меня. Знаешь, сейчас мои родители уже не в том возрасте, чтобы обеспечивать себя самостоятельно. Ещё и сестрёнка Мэри подкинула им внучку на воспитание, а сама занимается неизвестно чем. Приходится помогать. Я их опора и надежда, и так было всегда, понимаешь? Из всех пятерых только у меня были такие далёкие мечты, и родители поверили в них и поверили в меня, поддерживали во всём. А я продолжал идти и был готов бороться до конца. У них не было возможности дать мне хорошее актёрское образование, у них даже не было денег на то, чтобы отправить меня сюда. Ведь мы всегда жили довольно бедно. Ещё и пятеро детей. Всех надо накормить, одеть, научить чему-нибудь. Как они справлялись? Но я знал, что они делают всё, что в их силах, - Джон тяжело вздохнул. – Понимаешь… Я не могу уйти только потому, что какая-то роль не нравится. Я так не привык. Я должен играть. Должен преодолевать себя, действовать через не могу и через не хочу. Так было всегда. Именно так я добился успеха.
- Никогда не думал о том, что именно это тебя и сдерживает сейчас? Ты не отдаёшься переживанию роли до конца, потому что думаешь не только о ней, но и о многих других вещах: о деньгах, о статусе, о том, что надо помочь родным, о том, что о тебе скажут окружающие, о том, что нельзя ударить в грязь лицом и поэтому нужно постоянно расти. И так далее. Все эти мысли… Ты считаешь, они ничего не значат, но на самом деле они очень влияют на тебя, на твой внутренний мир и, как следствие, на то, что снаружи. Они создают тот фон, ту стену, через которую очень сложно пробраться к самому себе и узнать, какой ты настоящий и на что действительно способен.
- Не знаю, Джилл. Всё это очень сложно. Возможно, так и есть. Но не думать об этом вообще? Я из другого мира, и там, поверь мне, это очень важно. Мне кажется, я никогда не смогу полностью отстраниться от этого и делать вид, что меня совсем не интересуют такие вещи. Это не так. Это будет ложью самому себе. По крайней мере, сейчас я точно не готов к этому.
- Это действительно очень сложно, Джонни, и я тебя очень понимаю. Не думай, что, давая подобные советы, я смотрю на тебя свысока: мне и самой часто приходится сталкиваться с этим,- Джиллиан взяла телефон с тумбочки и посмотрела время. - Ладно, давай спать. Поздно уже. Да и, кстати, по поводу родителей… Думается мне, давненько ты им не звонил. Для них это, наверное, не менее важно, чем оплата счетов.
- Ты права, Джилл. Завтра позвоню обязательно, - Джон вытянул руку и выключил свет. Он ещё долго лежал с открытыми глазами и смотрел в окно на беспорядочные огни города, которые расплывчатыми пятнами отражались в небе. Они будоражили воображение и в то же время гипнотизировали, притягивали к себе.
Глава 22. Инцидент с Робертом Шаферзом
Не понятно было, как и откуда происходит управление процессом, но в дальнейшем Джон, конечно же, ощутил, что технология «Эмоушен Диджитал» всё-таки используется. Просто принцип работы с ней он представлял несколько иначе: он думал, что техник будет всегда рядом, что любая манипуляция будет согласовываться. Это было бы логично с той точки зрения, что он старался бы работать более слаженно с «цифровыми эмоциями» и был бы в курсе, когда он играет полностью сам, а когда в игру вмешиваются. Собственно, так это и происходило в научном отделе во время проверок.
Однако здесь, на съёмках, перед ним ровным счётом никто по этому поводу не отчитывался. Дальше знакомства в кабинете мистера Моргана общение с техником не зашло - его просто не было здесь. С ним могли делать что угодно, при этом не утруждая себя излишними объяснениями. Это, безусловно, создавало определённые неудобства и иногда слегка беспокоило, но пока всё шло настолько хорошо, что Джон старался не придавать этому значения.
Однажды произошёл один очень интересный инцидент, который сначала показался Джону сущей ерундой, но потом заставил всерьёз задуматься над тем, что же здесь всё-таки происходит на самом деле.
Роберт Шаферз заявился на съёмки совершенно разбитый. Актёра бил кашель, он чихал, громко сморкался в бумажные салфетки, его то трясло, то бросало в пот. Но именно на этот день были запланированы съёмки его эпизодов. Роберт подошёл к Уоллбергу и что-то виновато начал объяснять. Режиссёр его внимательно выслушал, а потом будто взорвался: он кричал и размахивал руками. Он даже применил силу к Шаферзу, дёргая его за край крутки. Затем, видя, что на Шаферза это не очень-то действует, Уоллберг уже более спокойно начал отдавать какие-то распоряжения помощникам.
Через некоторое время Шаферз всё-таки появился на площадке. Он был готов отыграть роль. На первый взгляд, всё выглядело хорошо, его лицо и голос исполняли всё идеально.
