- Я здесь, Джиллиан. Я жду тебя, - от этих слов Джиллиан проснулась. Было почти пять часов утра. Сон не показался ей таким уж бредовым. Это был не просто кошмар, отражающий её состояние, и павильон возник вовсе не случайно.
«Я должна отправиться туда», - подумала она и начала собираться…
Через два часа Джиллиан уже была на другом конце города.
- Что-то Вы раненько? – спросил охранник на входе.
- Не спится, вот решила прийти заранее, немного порепетировать, - ответила Джилл. Благо по долгу профессии она и сейчас довольно часто тут бывала, поэтому охранник её узнал и не стал спрашивать пропуск.
Через десять минут она уже стояла лицом к двери, на которой баллончиком был небрежно нарисован череп. Сердце колотилось, выпрыгивая из груди. Постояв с полминуты возле входа, Джиллиан наконец-то решилась зайти.
Внутри всё как во сне: театральный реквизит, костюмы, пылящийся хлам, рваный плакат с египетскими пирамидами у входа. Впереди свет. Джиллиан идёт ему навстречу. Ещё немного, один поворот, и она окажется на том месте, где они когда-то с Джоном репетировали. Свет исходит именно оттуда. Ей нехорошо. Предчувствие чего-то неотвратимого, страшной утраты чего-то очень дорогого. Здесь, за этим фанерным щитом-декорацией, она когда-то пряталась и наблюдала за тем, как Джонни читал роль. Странное ощущение: с одной стороны, хочется бежать и поскорее узнать, что там, с другой – хочется идти как можно медленнее, чтобы как можно дольше не встречаться с тем, что её ждёт впереди. Выйдя из-за декорации, Джиллиан будто врезается в невидимую стену. Она стоит как вкопанная: в свете нескольких ламп на верёвке подвешен человек. Джиллиан пока не видит, кто это: одетый в странный костюм, он висит к ней спиной. Самые ужасные мысли разрастаются нитями в разные стороны, опутывая словно сетью. Слёзы непроизвольно начинают литься по щекам. Бессилие. Она не может сдвинуться с места. Надо идти вперёд. Двигаться дальше. Надо убедиться, что это всё неправда, не по-настоящему – всего лишь сон. Всего лишь один ужасный сон! То продолжение сна, которое она так боялась увидеть. Скоро она проснётся, и всё будет как прежде. Ей нужно идти. Ей нужно столкнуться с этим кошмаром лицом к лицу. Пройти через него. Она уже представила, как взвизгивает на кровати в холодном поту, охваченная ужасом, а рядом тихо и мирно посапывает Джонни. Он продолжает спать, не зная, какой страшный сон приснился возлюбленной сегодня. Затем, придя в себя, она опять ложится. На этот раз поближе к мужу. Обнимает его и полностью успокаивается. Он здесь. Он рядом. Он до сих пор с ней.
Джиллиан будто увязла в трясине и тонет. Она кричит, машет руками, зовёт на помощь, пытаясь выбраться, но от этого вязнет ещё сильнее. Ей не хватает воздуха. Ещё чуть-чуть и она захлебнётся. Последний полный отчаяния крик. Вдруг трясина отпускает её и будто специально с силой выталкивает вперёд. Вокруг всё плывёт и вибрирует. Голова повешенного, веревкой заломленная набок. Это измождённое лицо. Вспухшие губы. Глаза как-то странно выпучены. Что-то еле узнаваемое, но Джиллиан как будто в трансе: качает головой в разные стороны и беспрерывно шепчет:
- Нет, не он. Это не он. Слава Богу, это не он. Это не мой Джонни. Нет, не он. Нет. Слава Богу!
Присмотревшись, Джиллиан замечает, что глаза на самом деле не выпучены – у покойника отсутствуют веки. Кажется, ему совсем не страшно было умирать. Кажется, смерть прервала какие-то ужасные мучения – она была спасением. На лице как будто бы улыбка, но не совсем – вернее, смесь улыбки и какой-то странной задумчивости. На груди висит плакат с надписью «Всего лишь кукла». Мёртвое тело действительно чем-то напоминает куклу, по крайней мере, так думает Джилл.
Её сознание спряталось куда-то очень глубоко, чтобы хоть как-то защититься от надвигающегося безумия. На глазах пеленой какая-то звенящая пустота. Прострация. Она не понимает, что происходит. Явь или сон? Может, иллюзия? Самые сильные страхи наконец-то проявили себя в непонятной игре разума. Джиллиан осторожно подходит к телу и трогает ступню.
- Настоящий? - удивлённо спрашивает она и снова поднимает глаза наверх. И вдруг, посмотрев вот так снизу, с этого ракурса, Джиллиан видит до боли знакомые черты. Она узнаёт их мгновенно.
- Джонни, - только и успевает выдохнуть она. Разноцветные круги перед глазами. Ноги автоматически подкашиваются. Удар об землю. Темнота…
Через некоторое время, придя в себя после обморока, Джиллиан долго лежит, закрыв глаза. Пока она не открывает их: ей хочется верить, что она лежит в постели. И далее всё как она представляла: Джонни рядом. Она молится об этом. Но ощущение твёрдого пола подсказывает, что, открыв глаза, она снова окажется в кошмаре. Как выбраться из него? Как сделать так, чтобы всё это закончилось? Слёзы. Истерика. Ей не хочется снова смотреть туда. Один короткий взгляд. Да, это он! Волна испуга дрожью растекается по телу. Всё её существо скукоживается в маленький комочек, чтобы ничего извне не могло проникнуть внутрь, не могло навредить ей. Давление становится неимоверным. Разрывая сухожилия, мягкие ткани вся накопленная боль пытается вырваться наружу.
-Джонни! – истошно, исступлённо вдруг кричит она. - Джонни!!! – крик захлебывается душераздирающим рёвом.
Джиллиан ползала по полу и заливалась слезами до тех пор, пока сил плакать больше не осталось. Потом наступила апатия – полное безразличие ко всему. Она просто сидела на полу и смотрела в пустоту. Где-то сбоку висело тело мужа, но мыслей не было вообще. Думать не хотелось. Чувствовать тоже. Хотелось стать просто камнем и с присущим ему холодным безразличием наблюдать за жизнью со стороны, никак в ней больше не участвуя.
Унылый, холодный свет прожекторов. Он только светит, только проявляет происходящее, вырывая его из темноты этого затхлого помещения, теперь так похожего на могильник. Как же оно изменилось: как будто гигантский комар вцепился в него длинными лапами, воткнул хобот и безжалостно высосал все соки, превращая в прах этот сакральный кусочек мира, где судьбы Джиллиан и Джона сплелись в одну нить, - теперь здесь всё умерло.
Живые воспоминания на глазах превращались в пожелтевшие листки старой книги. Их разбрасывал ветер, унося куда-то вдаль. Без них книга уже никогда не станет единым целым.
«Неужели это было на самом деле? Происходило с ней? Здесь? В этом павильоне? На этом самом месте? Не придумала ли она всё это сама себе?»
Вопросы, вопросы... Страницы рвутся, ещё больше лишая книгу содержания и смысла. Человека, который был опорой этих воспоминаний, их прямым подтверждением, который писал эту книгу вместе с Джиллиан, больше нет. Нет вообще. А значит, как будто и не было…
«Нет, не может быть!» - вдруг возмущается память. «Было! Было!» - кричит она. Руки судорожно начинают листать оставшиеся страницы. Нет, невозможно всё вырвать. Не умрёт вкус первого поцелуя, первое касание рук, первое «люблю», слетевшее с уст. Первая близость. Не сотрутся со временем черты его лица, его улыбка, его светло-голубые глаза. И если даже память уничтожит книгу, он навсегда здесь – в её сердце…
Джиллиан провела так в павильоне несколько часов. Только потом она заметила, что рядом находится оборудование для съёмок. Ноутбук, стоящий на столе, до сих пор работает, издавая в этой едкой тишине слабый гул.
«Он снимал», - подумала она. – «Предсмертная речь. О нет! Я не смогу это смотреть. Нет, Джонни, ну зачем ты так мучаешь меня? Пожалуйста, не вынуждай делать этого. Я не смогу. Я не выдержу».
Но тело как будто жило самостоятельной жизнью. В то время как разум отчаянно отторгал реальность, тело уже направлялось к ноутбуку. Джиллиан всю трясло. От напряжения, от страха, от сомнений, от усталости. Она села за стол и уставилась в монитор. Съёмка ещё шла, а значит, на камеру заснято и самоубийство Джона. Она не хотела смотреть, но всё же остановила запись и начала отматывать её назад. Перед глазами мелькали кадры страшной трагедии. Сбоку виднелись цифры, по ним можно было точно сказать, во сколько это случилось. Как раз тогда, когда Джиллиан заснула. Всё началось именно тогда.
Джиллиан не выдержала и закрыла этот файл, закусив губы, с трудом сдерживая себя. Но ум уже работал против неё.
«Как раз столько прошло с момента побега», - картина произошедшего выстраивалась в голове Джилл сама собой. «И почему я раньше не догадалась прийти сюда? Ведь это единственное место, где его никто не смог бы найти, и знаем его только мы. Ну почему я не могла пойти за ним раньше в этом дурацком сне? Ведь он так долго звал меня с собой. Чего я боялась? Несколько часов, несколько дней – и, возможно, всё было бы иначе. Возможно, я смогла бы это предотвратить? Возможно, я смогла бы спасти его?» - снова комок боли подступил к горлу. Новое звено в цепочке событий, новая деталь – и дыхание будто спёрло. Один судорожный вдох и это уже не остановить. Джиллиан, корчась в судорогах, сползла со стула и снова забилась в истерике.
Парадокс случайностей: когда-то она случайно оказалась здесь, чтобы встретить любимого человека - сейчас она случайно не оказалась здесь в нужный момент, чтобы его спасти. Несколько мгновений – и ничего уже не исправить. Не вдохнуть жизнь в это безжизненное тело, не воскресить его. Даже вселенная при всём своём величии не способна оживить его или в точности воссоздать его заново. В этом мире, в этом очень коротком отрезке времени, что мы, люди, именуем жизнью, больше никогда не будет этого человека. Никогда. Какое же это всё-таки бескомпромиссное слово. Так что же останется после? Память? Может быть, образ? Может быть, поступок? И нужно ли что-то оставлять? Жизнь настолько богата и разнообразна, настолько могущественна в своём проявлении: стерев столько живых существ с лица земли, она легко создаст миллионы новых, заменит ими нас. Будут ли они нуждаться в нашем наследии? Захотят ли познакомиться с нами, получив послание из далёкого прошлого? Или им будет проще думать, что до них ничего не было? Ведь рано или поздно и они превратятся в прах. Рано или поздно всё превратится в прах… И Великий скульптор изготовит из этого праха глину и создаст новую форму, отличную от всего, что существует в этом мире, и наполнит её жизнью…
Потом Джиллиан нашла в себе силы вернуться к ноутбуку. Джон записал отнюдь не только самоубийство. Судя по количеству материалов, Джон находился в павильоне не меньше недели и всё это время плотно трудился над последней, предсмертной работой. Джиллиан решила не смотреть здесь всё то, что отснял муж: материала было слишком много – на просмотр пришлось бы потратить очень большое количество времени, а тело Джона необходимо было срочно снять. Также она решила, что эти материалы пока не стоит показывать полиции. Ноутбук она спрятала в другом павильоне, куда имела постоянный доступ, а импровизированную студию разобрала. Таким образом, к приезду полиции не осталось никаких следов от деятельности покойного.
Началось расследование. Джиллиан несколько раз вызывали для дачи показаний. Ей показалось, что её как-то уж слишком тщательно допрашивают – как будто что-то выискивают. А, впрочем, возможно, и правда, показалось. Может, она слишком копается в деталях? Причин подозревать полицейских практически не было, ведь они, в конце концов, выполняли свой долг. Но рассказывать о найденном ноутбуке она не спешила, тем более что она ещё и сама не видела, что там.
Буквально через несколько дней ей позвонили по телефону и сухо сообщили, что дело закрыто. Это также показалось странным: дело закрыли как-то уж слишком быстро. Понятно, что самоубийство, но обычно бюрократическая машина работает гораздо медленнее. Но опять же это всего лишь догадки, слишком косвенные, слишком предвзятые, слишком похожие на домыслы. Возможно, и правда, нечего было особо тянуть с расследованием. Да и умер не совсем простой человек, а всё-таки известный актёр, а значит, соответствующие структуры работают гораздо усерднее и быстрее.
Джиллиан постоянно ощущала, что за ней наблюдают. Конечно, это была всего лишь интуиция, ничего конкретного она не видела, но прямо спиной чувствовала на себе пристальные взгляды. Только после того, как дело закрыли, Джиллиан забрала ноутбук. Чтобы не вызывать излишних подозрений, пришлось провернуть целую операцию: пожертвовать домашним ноутбуком, сделав подмену. Она ведь не могла прийти ни с чем, а выйти с ноутбуком? Охраннику на входе она как бы случайно обронила, что плохо помнит роль, поэтому пришла «не с пустыми руками». Джиллиан очень надеялась, что никто ничего не заметит, даже если за ней ведётся слежка..
Ноутбук она спрятала в гараже среди прочего хлама, так как ей показалось, что у неё дома кто-то был и что-то искал. Внешне, вроде бы, был полный порядок, но когда вдруг ключи, любимая кружка или самая дорогая фотография, помещённая в рамку, находятся хотя бы чуть-чуть не там, где обычно стоят, владельцу это сразу бросается в глаза и первое, что приходит на ум: их кто-то передвинул.
Ещё несколько недель ноутбуку пришлось пропылиться в гараже, так как вмешательства в личную жизнь Джиллиан продолжались. Всё делалось деликатно, незаметно и максимально ненавязчиво. Кто-то другой бы, возможно, и не заметил ничего, но Джиллиан постоянно ощущала эту гнетущую атмосферу: будто её поместили под микроскоп и собираются препарировать.
Она всё-таки решилась на одно единственное интервью по поводу смерти мужа. Показалось, будет очень уместным, если она изобразит ничего не понимающую жертву обстоятельств. Джиллиан рассказала, что тот заброшенный павильон был местом, где они с Джоном впервые встретились. И, по сути, сказала правду, предусмотрительно умолчав про сон. В остальном пришлось лгать. Лгать много и грубо. Она сообщила, что, после того как они поженились, периодически наблюдала у мужа некоторые странности в поведении, сначала считая это просто причудами творческого человека. Только потом появились подозрения насчёт реальных психических расстройств. Также она сделала заявление, что однозначно считает произошедшее самоубийством. План сработал. Поверили ей или нет, но с этого дня всё исчезло. Клетка, в которой держали подопытного была открыта. Видимо, подопытный не представлял больше никакого интереса. Джиллиан очень остро почувствовала отсутствие пристальных взглядов, которыми, казалось, были пропитаны даже стены.
Настало время для просмотра видеозаписей. Оценивая поверхностно, послание Джона выглядело, как бред сумасшедшего - именно так сначала Джиллиан и подумала. Единственное, что компрометировало «Дримс Пикчерз», – это откровения Джона по поводу технологии «Эмоушен Диджитал». Но то, из чьих уст оно звучало, лишало этот компромат всякой силы: вполне можно было парировать эти обвинения тем, что это просто параноидальные фантазии больного, сбежавшего из психиатрической больницы. Но Джиллиан поверила мужу. Уж слишком много совпадений: Лик Фёрст, высказывания его дочери по поводу пластмассового лица, неадекватное поведение Джона и так далее. Если всё так, как он говорит, то его эмоциями, речью, голосом управляли – его буквально держали на привязи, не давая сделать лишнего шага самостоятельно.
Когда вдруг появляется какой-то важный недостающий элемент и становится на своё место, картина происходящего может оказаться совсем иной.
«Я должна отправиться туда», - подумала она и начала собираться…
***
Через два часа Джиллиан уже была на другом конце города.
- Что-то Вы раненько? – спросил охранник на входе.
- Не спится, вот решила прийти заранее, немного порепетировать, - ответила Джилл. Благо по долгу профессии она и сейчас довольно часто тут бывала, поэтому охранник её узнал и не стал спрашивать пропуск.
Через десять минут она уже стояла лицом к двери, на которой баллончиком был небрежно нарисован череп. Сердце колотилось, выпрыгивая из груди. Постояв с полминуты возле входа, Джиллиан наконец-то решилась зайти.
Внутри всё как во сне: театральный реквизит, костюмы, пылящийся хлам, рваный плакат с египетскими пирамидами у входа. Впереди свет. Джиллиан идёт ему навстречу. Ещё немного, один поворот, и она окажется на том месте, где они когда-то с Джоном репетировали. Свет исходит именно оттуда. Ей нехорошо. Предчувствие чего-то неотвратимого, страшной утраты чего-то очень дорогого. Здесь, за этим фанерным щитом-декорацией, она когда-то пряталась и наблюдала за тем, как Джонни читал роль. Странное ощущение: с одной стороны, хочется бежать и поскорее узнать, что там, с другой – хочется идти как можно медленнее, чтобы как можно дольше не встречаться с тем, что её ждёт впереди. Выйдя из-за декорации, Джиллиан будто врезается в невидимую стену. Она стоит как вкопанная: в свете нескольких ламп на верёвке подвешен человек. Джиллиан пока не видит, кто это: одетый в странный костюм, он висит к ней спиной. Самые ужасные мысли разрастаются нитями в разные стороны, опутывая словно сетью. Слёзы непроизвольно начинают литься по щекам. Бессилие. Она не может сдвинуться с места. Надо идти вперёд. Двигаться дальше. Надо убедиться, что это всё неправда, не по-настоящему – всего лишь сон. Всего лишь один ужасный сон! То продолжение сна, которое она так боялась увидеть. Скоро она проснётся, и всё будет как прежде. Ей нужно идти. Ей нужно столкнуться с этим кошмаром лицом к лицу. Пройти через него. Она уже представила, как взвизгивает на кровати в холодном поту, охваченная ужасом, а рядом тихо и мирно посапывает Джонни. Он продолжает спать, не зная, какой страшный сон приснился возлюбленной сегодня. Затем, придя в себя, она опять ложится. На этот раз поближе к мужу. Обнимает его и полностью успокаивается. Он здесь. Он рядом. Он до сих пор с ней.
Джиллиан будто увязла в трясине и тонет. Она кричит, машет руками, зовёт на помощь, пытаясь выбраться, но от этого вязнет ещё сильнее. Ей не хватает воздуха. Ещё чуть-чуть и она захлебнётся. Последний полный отчаяния крик. Вдруг трясина отпускает её и будто специально с силой выталкивает вперёд. Вокруг всё плывёт и вибрирует. Голова повешенного, веревкой заломленная набок. Это измождённое лицо. Вспухшие губы. Глаза как-то странно выпучены. Что-то еле узнаваемое, но Джиллиан как будто в трансе: качает головой в разные стороны и беспрерывно шепчет:
- Нет, не он. Это не он. Слава Богу, это не он. Это не мой Джонни. Нет, не он. Нет. Слава Богу!
Присмотревшись, Джиллиан замечает, что глаза на самом деле не выпучены – у покойника отсутствуют веки. Кажется, ему совсем не страшно было умирать. Кажется, смерть прервала какие-то ужасные мучения – она была спасением. На лице как будто бы улыбка, но не совсем – вернее, смесь улыбки и какой-то странной задумчивости. На груди висит плакат с надписью «Всего лишь кукла». Мёртвое тело действительно чем-то напоминает куклу, по крайней мере, так думает Джилл.
Её сознание спряталось куда-то очень глубоко, чтобы хоть как-то защититься от надвигающегося безумия. На глазах пеленой какая-то звенящая пустота. Прострация. Она не понимает, что происходит. Явь или сон? Может, иллюзия? Самые сильные страхи наконец-то проявили себя в непонятной игре разума. Джиллиан осторожно подходит к телу и трогает ступню.
- Настоящий? - удивлённо спрашивает она и снова поднимает глаза наверх. И вдруг, посмотрев вот так снизу, с этого ракурса, Джиллиан видит до боли знакомые черты. Она узнаёт их мгновенно.
- Джонни, - только и успевает выдохнуть она. Разноцветные круги перед глазами. Ноги автоматически подкашиваются. Удар об землю. Темнота…
Через некоторое время, придя в себя после обморока, Джиллиан долго лежит, закрыв глаза. Пока она не открывает их: ей хочется верить, что она лежит в постели. И далее всё как она представляла: Джонни рядом. Она молится об этом. Но ощущение твёрдого пола подсказывает, что, открыв глаза, она снова окажется в кошмаре. Как выбраться из него? Как сделать так, чтобы всё это закончилось? Слёзы. Истерика. Ей не хочется снова смотреть туда. Один короткий взгляд. Да, это он! Волна испуга дрожью растекается по телу. Всё её существо скукоживается в маленький комочек, чтобы ничего извне не могло проникнуть внутрь, не могло навредить ей. Давление становится неимоверным. Разрывая сухожилия, мягкие ткани вся накопленная боль пытается вырваться наружу.
-Джонни! – истошно, исступлённо вдруг кричит она. - Джонни!!! – крик захлебывается душераздирающим рёвом.
Джиллиан ползала по полу и заливалась слезами до тех пор, пока сил плакать больше не осталось. Потом наступила апатия – полное безразличие ко всему. Она просто сидела на полу и смотрела в пустоту. Где-то сбоку висело тело мужа, но мыслей не было вообще. Думать не хотелось. Чувствовать тоже. Хотелось стать просто камнем и с присущим ему холодным безразличием наблюдать за жизнью со стороны, никак в ней больше не участвуя.
Унылый, холодный свет прожекторов. Он только светит, только проявляет происходящее, вырывая его из темноты этого затхлого помещения, теперь так похожего на могильник. Как же оно изменилось: как будто гигантский комар вцепился в него длинными лапами, воткнул хобот и безжалостно высосал все соки, превращая в прах этот сакральный кусочек мира, где судьбы Джиллиан и Джона сплелись в одну нить, - теперь здесь всё умерло.
Живые воспоминания на глазах превращались в пожелтевшие листки старой книги. Их разбрасывал ветер, унося куда-то вдаль. Без них книга уже никогда не станет единым целым.
«Неужели это было на самом деле? Происходило с ней? Здесь? В этом павильоне? На этом самом месте? Не придумала ли она всё это сама себе?»
Вопросы, вопросы... Страницы рвутся, ещё больше лишая книгу содержания и смысла. Человека, который был опорой этих воспоминаний, их прямым подтверждением, который писал эту книгу вместе с Джиллиан, больше нет. Нет вообще. А значит, как будто и не было…
«Нет, не может быть!» - вдруг возмущается память. «Было! Было!» - кричит она. Руки судорожно начинают листать оставшиеся страницы. Нет, невозможно всё вырвать. Не умрёт вкус первого поцелуя, первое касание рук, первое «люблю», слетевшее с уст. Первая близость. Не сотрутся со временем черты его лица, его улыбка, его светло-голубые глаза. И если даже память уничтожит книгу, он навсегда здесь – в её сердце…
Джиллиан провела так в павильоне несколько часов. Только потом она заметила, что рядом находится оборудование для съёмок. Ноутбук, стоящий на столе, до сих пор работает, издавая в этой едкой тишине слабый гул.
«Он снимал», - подумала она. – «Предсмертная речь. О нет! Я не смогу это смотреть. Нет, Джонни, ну зачем ты так мучаешь меня? Пожалуйста, не вынуждай делать этого. Я не смогу. Я не выдержу».
Но тело как будто жило самостоятельной жизнью. В то время как разум отчаянно отторгал реальность, тело уже направлялось к ноутбуку. Джиллиан всю трясло. От напряжения, от страха, от сомнений, от усталости. Она села за стол и уставилась в монитор. Съёмка ещё шла, а значит, на камеру заснято и самоубийство Джона. Она не хотела смотреть, но всё же остановила запись и начала отматывать её назад. Перед глазами мелькали кадры страшной трагедии. Сбоку виднелись цифры, по ним можно было точно сказать, во сколько это случилось. Как раз тогда, когда Джиллиан заснула. Всё началось именно тогда.
Джиллиан не выдержала и закрыла этот файл, закусив губы, с трудом сдерживая себя. Но ум уже работал против неё.
«Как раз столько прошло с момента побега», - картина произошедшего выстраивалась в голове Джилл сама собой. «И почему я раньше не догадалась прийти сюда? Ведь это единственное место, где его никто не смог бы найти, и знаем его только мы. Ну почему я не могла пойти за ним раньше в этом дурацком сне? Ведь он так долго звал меня с собой. Чего я боялась? Несколько часов, несколько дней – и, возможно, всё было бы иначе. Возможно, я смогла бы это предотвратить? Возможно, я смогла бы спасти его?» - снова комок боли подступил к горлу. Новое звено в цепочке событий, новая деталь – и дыхание будто спёрло. Один судорожный вдох и это уже не остановить. Джиллиан, корчась в судорогах, сползла со стула и снова забилась в истерике.
Парадокс случайностей: когда-то она случайно оказалась здесь, чтобы встретить любимого человека - сейчас она случайно не оказалась здесь в нужный момент, чтобы его спасти. Несколько мгновений – и ничего уже не исправить. Не вдохнуть жизнь в это безжизненное тело, не воскресить его. Даже вселенная при всём своём величии не способна оживить его или в точности воссоздать его заново. В этом мире, в этом очень коротком отрезке времени, что мы, люди, именуем жизнью, больше никогда не будет этого человека. Никогда. Какое же это всё-таки бескомпромиссное слово. Так что же останется после? Память? Может быть, образ? Может быть, поступок? И нужно ли что-то оставлять? Жизнь настолько богата и разнообразна, настолько могущественна в своём проявлении: стерев столько живых существ с лица земли, она легко создаст миллионы новых, заменит ими нас. Будут ли они нуждаться в нашем наследии? Захотят ли познакомиться с нами, получив послание из далёкого прошлого? Или им будет проще думать, что до них ничего не было? Ведь рано или поздно и они превратятся в прах. Рано или поздно всё превратится в прах… И Великий скульптор изготовит из этого праха глину и создаст новую форму, отличную от всего, что существует в этом мире, и наполнит её жизнью…
Потом Джиллиан нашла в себе силы вернуться к ноутбуку. Джон записал отнюдь не только самоубийство. Судя по количеству материалов, Джон находился в павильоне не меньше недели и всё это время плотно трудился над последней, предсмертной работой. Джиллиан решила не смотреть здесь всё то, что отснял муж: материала было слишком много – на просмотр пришлось бы потратить очень большое количество времени, а тело Джона необходимо было срочно снять. Также она решила, что эти материалы пока не стоит показывать полиции. Ноутбук она спрятала в другом павильоне, куда имела постоянный доступ, а импровизированную студию разобрала. Таким образом, к приезду полиции не осталось никаких следов от деятельности покойного.
***
Началось расследование. Джиллиан несколько раз вызывали для дачи показаний. Ей показалось, что её как-то уж слишком тщательно допрашивают – как будто что-то выискивают. А, впрочем, возможно, и правда, показалось. Может, она слишком копается в деталях? Причин подозревать полицейских практически не было, ведь они, в конце концов, выполняли свой долг. Но рассказывать о найденном ноутбуке она не спешила, тем более что она ещё и сама не видела, что там.
Буквально через несколько дней ей позвонили по телефону и сухо сообщили, что дело закрыто. Это также показалось странным: дело закрыли как-то уж слишком быстро. Понятно, что самоубийство, но обычно бюрократическая машина работает гораздо медленнее. Но опять же это всего лишь догадки, слишком косвенные, слишком предвзятые, слишком похожие на домыслы. Возможно, и правда, нечего было особо тянуть с расследованием. Да и умер не совсем простой человек, а всё-таки известный актёр, а значит, соответствующие структуры работают гораздо усерднее и быстрее.
Джиллиан постоянно ощущала, что за ней наблюдают. Конечно, это была всего лишь интуиция, ничего конкретного она не видела, но прямо спиной чувствовала на себе пристальные взгляды. Только после того, как дело закрыли, Джиллиан забрала ноутбук. Чтобы не вызывать излишних подозрений, пришлось провернуть целую операцию: пожертвовать домашним ноутбуком, сделав подмену. Она ведь не могла прийти ни с чем, а выйти с ноутбуком? Охраннику на входе она как бы случайно обронила, что плохо помнит роль, поэтому пришла «не с пустыми руками». Джиллиан очень надеялась, что никто ничего не заметит, даже если за ней ведётся слежка..
Ноутбук она спрятала в гараже среди прочего хлама, так как ей показалось, что у неё дома кто-то был и что-то искал. Внешне, вроде бы, был полный порядок, но когда вдруг ключи, любимая кружка или самая дорогая фотография, помещённая в рамку, находятся хотя бы чуть-чуть не там, где обычно стоят, владельцу это сразу бросается в глаза и первое, что приходит на ум: их кто-то передвинул.
***
Ещё несколько недель ноутбуку пришлось пропылиться в гараже, так как вмешательства в личную жизнь Джиллиан продолжались. Всё делалось деликатно, незаметно и максимально ненавязчиво. Кто-то другой бы, возможно, и не заметил ничего, но Джиллиан постоянно ощущала эту гнетущую атмосферу: будто её поместили под микроскоп и собираются препарировать.
Она всё-таки решилась на одно единственное интервью по поводу смерти мужа. Показалось, будет очень уместным, если она изобразит ничего не понимающую жертву обстоятельств. Джиллиан рассказала, что тот заброшенный павильон был местом, где они с Джоном впервые встретились. И, по сути, сказала правду, предусмотрительно умолчав про сон. В остальном пришлось лгать. Лгать много и грубо. Она сообщила, что, после того как они поженились, периодически наблюдала у мужа некоторые странности в поведении, сначала считая это просто причудами творческого человека. Только потом появились подозрения насчёт реальных психических расстройств. Также она сделала заявление, что однозначно считает произошедшее самоубийством. План сработал. Поверили ей или нет, но с этого дня всё исчезло. Клетка, в которой держали подопытного была открыта. Видимо, подопытный не представлял больше никакого интереса. Джиллиан очень остро почувствовала отсутствие пристальных взглядов, которыми, казалось, были пропитаны даже стены.
Настало время для просмотра видеозаписей. Оценивая поверхностно, послание Джона выглядело, как бред сумасшедшего - именно так сначала Джиллиан и подумала. Единственное, что компрометировало «Дримс Пикчерз», – это откровения Джона по поводу технологии «Эмоушен Диджитал». Но то, из чьих уст оно звучало, лишало этот компромат всякой силы: вполне можно было парировать эти обвинения тем, что это просто параноидальные фантазии больного, сбежавшего из психиатрической больницы. Но Джиллиан поверила мужу. Уж слишком много совпадений: Лик Фёрст, высказывания его дочери по поводу пластмассового лица, неадекватное поведение Джона и так далее. Если всё так, как он говорит, то его эмоциями, речью, голосом управляли – его буквально держали на привязи, не давая сделать лишнего шага самостоятельно.
Когда вдруг появляется какой-то важный недостающий элемент и становится на своё место, картина происходящего может оказаться совсем иной.
