Просто представьте, Вы не можете достаточно правдоподобно передать какую-нибудь эмоцию, или Ваш голос не дотягивает до нужной ноты или, например, недостаточно жалостлив, весел, испуган. Новейшие алгоритмы управления, большой опыт применения, огромнейшая база данных позволяют добиться просто восхитительных результатов при наименьших усилиях. Мы с полной уверенностью можем заявить, что можем изобразить любые самые тонкие чувства на лице человека. Наши последние разработки позволили нам просканировать множество картин прошлого и снять эмоции с игры по-настоящему великих актёров, сформировав из них специальные адаптивные модули. Теперь любой актёр, использующий нашу технологию, может встраивать в свою профессиональную деятельность эти модули, тем самым улучшая игру, делая её более разнообразной и глубокой, обогащая свой творческий потенциал. К тому же нельзя забывать и о стабильности результата. Представьте, Вы заболели и плохо себя чувствуете или у Вас депрессия, разве Вы сможете выполнить всё, что от Вас требуется на съёмочной площадке? В такие сложные моменты можно спокойно довериться «Эмоушен Диджитал». «Эмоушен Диджитал» - с нами Ваша игра станет по-настоящему совершенной, - последние две фразы прозвучали, как рекламные слоганы. Джессика опять включила дежурную улыбку.
- И что, есть живые примеры? – спросил неуверенно Вайер.
- Что, простите? – переспросила Джессика.
- Есть актёры, которые пользуются данной технологией? Живые примеры?
- Боюсь, мистер Вайер, данная информация конфиденциальна. Мы понимаем, какой ущерб это может нанести как репутации актёров, так и имиджу компании, поэтому уже в Вашем контракте имеются обязательства о неразглашении подобных сведений - пункт 6.5.1. Ещё вопросы, мистер Вайер? – опять дежурная улыбка на лице.
В принципе информация, предоставленная Джессикой, была исчерпывающей. У Джона не было вопросов, но всё это заставило очень серьёзно задуматься о будущем:
«Так вот что мне предлагает мистер Морган. Технологии на службе у искусства. Цифровые эмоции. Программы, воспроизводящие любовь, страх, радость, разочарование, злость, доброту, совесть. Неужели математическая модель, алгоритм способны заменить тончайшие человеческие чувства, душу? Живую душу…?! Разве это возможно? О, этот дивный новый мир! Что же мне делать? Ты же знаешь правила, Джонни: либо заедешь во дворец победителем, либо не подпустят даже к воротам. Никто не станет тебя ждать. Да через пару лет любой мало-мальски известный актёр будет пользоваться этой технологией. Ты же видел её возможности. Тебе не удастся удержаться на плаву. Тебя раздавят и выбросят, как когда-то выбрасывали видеокассеты, заменяя их на лазерные диски. Цифра победила. Аналог – ещё одно ископаемое из прошлого. Прогресс беспощадно изменяет всё вокруг нас. Видимо, подошёл черёд и самого человека…»
За этими размышлениями Джон Вайер не заметил, как оказался вне здания «Дримс Пикчерз». Он шёл по улице, и, несмотря на множество людей, которые все, сломя голову, спешили куда-то, ему казалось, что он пребывал в пустоте. Его мир только что перевернули с ног на голову. Никто из этих сверхзанятых людей даже подумать не мог, что человечество семимильными шагами вступает в новую эру. Теперь в мире кино всё станет гораздо сложнее. Он искал способ, и вот способ сам нашёл его. Это ли не подарок судьбы? Случайность вовсе не была случайной – жизнь явно давала ему ещё один шанс. Пусть у других есть дорога, и они знают, куда им суждено прийти. Мы, остальные, будем читать знаки и падать ниц перед волею случая.
У Джона Вайера ровно одна неделя на раздумья, после чего он должен либо принять правила игры, либо отказаться. Отказаться означает путь в один конец. Скорее всего, от него попытаются избавиться любым из возможных способов: откупиться, отсудиться, расстаться по-хорошему. И тогда ему больше не достичь той популярности и престижа, какими он обладает сейчас.
Как странно: он так стремился на самый верх, чтобы обрести свободу, но вновь связан по рукам и ногам. Такая свобода – лишь иллюзия: он всегда будет работать на кого-то, его талант - лишь слуга. Но с другой стороны, чего он так боится? Совсем недавно он хотел избавиться от всей этой шумихи вокруг своей персоны. Его раздражали журналисты с бестактными вопросами, газетчики с вульгарными статейками. Он же так жаждал, чтобы о нём забыли хоть на секундочку.
«Ну, подумаешь, забудут о тебе на пару лет? Потом, если будешь упорно трудиться, идти к цели, то, возможно, сможешь вернуться обратно на Олимп. Жаль, только времени маловато. Пара лет может легко превратиться в пять, а то и десять, а там уже и до заката карьеры недалеко», - рассуждал Джон, посмотривая на статуэтку, которую буквально полгода назад получил за лучшую мужскую роль. Да, как было приятно, что его мастерство отметили, что, несмотря на все слухи, его признали и наградили. И гонорары после этого возросли в десятки раз. Джон всё же был актёром, и желание состояться в профессии играло ведущую роль во многих его решениях. Он почти всю жизнь посвятил этому делу, и отказаться от недавно обретённой славы и успеха просто так не мог. Да, он пренебрегал сейчас ими, потому что они у него были. Он мог прятаться от журналистов, запираться на некоторое время в своём мирке с Джилл, чётко осознавая, что он всегда может вернуться под прожекторы славы и ему будут рады. Совсем другое – потерять всё это, потерять в одночасье. Несколько месяцев его будут обсуждать, даже, может быть, позовут на какое-нибудь топовое ток-шоу и будут расспрашивать о том, почему он решил уйти из такой престижной компании. Ему будут обещать, что всё наладится, но роли почему-то станут отдавать другим, а кастинги превратятся в одну бесконечную очередь ожидания, из которой выбраться будет просто невозможно.
И может, как-то раз, на каких-нибудь очередных пробах, кто-то из комиссии вспомнит знакомое имя: «Джон Вайер? Это, случаем, не тот, кто в фильме «Книжная любовь» сыграл Энтони?»
И Джон застенчиво и очень робко ответит: «Да, это был я», - стесняясь того, что ему пришлось так низко пасть после такого взлёта.
И что останется? Да, деньжат хватит надолго – благо, удалось подзаработать. Но в остальном? Джиллиан продолжит сниматься, играть великолепные роли, а что будет с ним? Превратится в домохозяйку? Или будет хвастаться, что ему дали «грандиозную» роль в фильме, создатели которого надеются, что привлечением такого, вроде бы, известного имени, как Джон Вайер, они смогут обратить на себя хоть какое-то внимание? Что дальше? Разница с Джиллиан была и так ощутимой. Он – обычный смертный, который добрался до Олимпа, она там родилась, она – звезда, сверкающая, бесподобная звезда, с детства окружённая атмосферой творчества и искусства. Вероятно, дома у неё бывали известные художники, скульпторы, талантливые писатели, сценаристы, именитые режиссёры, она с молоком матери впитала весь этот мир. Все трудности, через которые она прошла, лишь раскрыли это в ней. У Джона этого ничего не было. Он многому учился, но некоторым вещам научить невозможно: они усваиваются через ту среду, в которой находишься. А у него была совершенно иная среда. Поэтому Джилл была совершенством, а он ей даже в подмётки не годился. Возможно, это было не так, но он так думал.
«Нет, я не могу больше надеяться на Джилл. Я же мужчина, чёрт побери! Я должен твёрдо стоять на ногах без посторонней помощи. Мне нужно стать лучше для неё, для себя, для всех. Чтобы окружающие видели, что я не спрятался за известностью жены, что я достоин быть её мужчиной, а она моей женщиной. Я должен быть опорой, защитой, а не она. Что такого уж плохого в этих нанороботах? Да, это не совсем искренне по отношению к зрителю. Ну и что? Это же кино! Там очень много фальшивого. В этом его суть: показать зрителю только то, что нужно, сфокусировать его внимание на чём-то, спрятав детали. Об этом говорит уже сам тот факт, что зритель видит кино глазами оператора: куда направлена камера, туда и смотрят его глаза. Это от начала и до конца вымысел. Тогда о какой искренности может вообще идти речь? Мы изначально заявляем, что история – выдумка, и мы прибегаем к различным способам и техническим средствам, чтобы изобразить её как можно красивее и правдоподобнее, если это нужно. Так это устроено. Так ведь?
Сейчас появилось новое техническое средство, которому мы неизбежно сопротивляемся. Но оно со временем завоюет своё место в кинопроизводстве и станет его неотделимой частью, и мы уже будем относиться к этому совершенно нормально.
Кроме того, сейчас ведь никто об этом не узнает. Пункт о неразглашении. Помнишь? «Дримс Пикчерз» хранит эту тайну и будет делать это впредь, потому что им самим невыгодно открывать все карты. Это такой лёгкий обман, от которого выигрывают все: зритель наслаждается хорошей игрой актёров, актёры показывают эту хорошую игру, компания получает высокие прибыли из-за того, что выпускает первоклассное кино. Все в плюсе. Все довольны. Что в этом такого? Эх, жаль Джилл нельзя рассказать. Интересно, что бы она на это ответила? Опять ты за своё? Неужели так важно, что скажет Джилл? Да и какая ей, собственно, разница? Она всё равно об этом не узнает».
Всю неделю Джон мучал себя подобными рассуждениями. Он бродил взад-вперёд, мерия шагами жилище и пытаясь прийти каким-то логичным образом к единственно правильному решению. Ему неинтересно было смотреть телевизор, читать книги или новости, и даже на Джилл он стал обращать меньше внимания. Они вообще в эти дни мало разговаривали. Раздумья, постоянное эмоциональное напряжение – всё это накапливалось в нём, делало рассеянным, раздражительным и угрюмым. Обычно он был гораздо веселее и приветливее. Конечно же, Джилл не могла не заметить этого.
- Всё хорошо, любимый? – спросила она однажды. Было утро, но Джон уже успел погрузиться в себя. Он стоял и молча заваривал кофе. Почему-то его так покоробило от этого вопроса, что он даже вздрогнул и рассыпал сахар на стол. Джиллиан обратила на это внимание, но не подала виду.
- Да, всё хорошо, дорогая, - ответил односложно Джон, пытаясь как-то погасить этот разговор и держать себя в руках.
- Точно? Может, ты что-нибудь хочешь рассказать? Может, что-то случилось?
- Нет, моё солнышко, всё отлично, - Джон повернулся и сыграл довольное лицо.
- Просто ты последнее время весь какой-то напряжённый. Я подумала, может, у тебя какие-то проблемы на работе? Может, роль не идёт? Я помню, как этот Уоллберг наседал на тебя.
- Да вроде бы, всё в порядке сейчас. Уоллберг наконец-то отстал. Конечно, всё не так гладко, как хотелось бы, но пока справляюсь, – Джон соврал. Роль не шла. На самом деле Уоллберг за последнюю неделю, словно с цепи сорвался. Он был беспощаден и терзал Джона на каждой реплике. Пару раз с его уст куда-то в сторону слетела фраза «ещё одна бездарность», но предназначалась она именно Джону, и Джон её хорошо расслышал. Как же сильно это укололо его, но тогда он не подал виду, а вечером снова отправился заливать обиду в бар.
- Просто у меня тут будет парочка свободных дней, и мы могли бы вместе порепетировать, если хочешь? – предложила Джиллиан.
Джон замешкался немного. Видно было, что он борется с собой, но в этот раз сдержать себя он не смог:
- Знаешь, а почему мы никогда не репетируем твои роли?!
Он с таким укором посмотрел на Джилл, что она сначала даже не сообразила, что ему ответить. Первый раз он смотрел на неё такими глазами.
- Мне казалось, ты не против, что я иногда тебе помогаю? Я не вижу в этом ничего плохого. Просто, если мне потребуется твоя помощь, для меня это не будет чем-то таким, знаешь…
- Если потребуется моя помощь, - перебил её Джон и усмехнулся. – А она тебе когда-нибудь потребуется? От меня, скорее всего, нет! Потому что у нас ты звезда, а не я!
- Да что на тебя нашло, Джон? Неужели в этом твоя проблема? Если для тебя так важно самому расти и развиваться, пожалуйста, я не буду тебе мешать и помогать советами. Если ты так хочешь быть выше и талантливее меня, то я тебя могу успокоить, потому что так оно и есть. По крайней мере, я так считаю. Твоему таланту нужно направление, и всё. Когда оно будет, ты сам поймёшь, насколько ты гениален. И в этом не будет больше сомнений ни у кого, и даже газетчики перестанут рвать тебя на части, потому что всё и так будет понятно. И знаешь, у меня никогда не было цели затмить тебя собой. Просто там в павильоне…
- Нет больше того павильона, и мы должны двигаться дальше. И я не могу постоянно надеяться на тебя. Понимаешь? Если я должен раскрыться, если я должен дойти до какого-то нового качества, нового состояния, то мне нужно сделать это самому. Мне нужно самому научиться принимать решения.
В воздухе повисла напряжённая пауза. Джиллиан ничего не стала отвечать. Не скрывая обиды, она просто ушла в другую комнату. Джон стоял посреди кухни, как выжатый лимон. Что он сейчас сделал? Зачем? И как ему нужно было поступить в данной ситуации? Разве могло быть иначе? На одной чаше весов то, к чему он стремился всю жизнь, на другой – безвестное и безрадостное существование в тени яркой звезды. Что может быть хуже для актёра? Оставалось дождаться часа икс…
Джон Вайер сидит в кабинете главы компании «Дримс Пикчерз» и после беглого ознакомления подписывает документ.
- Вот и славненько, мистер Вайер. Я был уверен, что Вы примете взвешенное и благоразумное решение. Поверьте, это пойдёт Вам и Вашей карьере актёра только на пользу, - мистер Морган с блестящими от удовольствия глазами берёт в руки контракт, на котором красуется подпись Джона. - Теперь можете пройти в отдел научных разработок. И там Вам будут вживлены наши нанороботы. Я Вас провожу.
- Так быстро? – удивился Джон.
- А чего ждать? Не бойтесь, процедура безболезненная. Всего лишь одна инъекция внутривенно, и всё.
Руководитель компании «Дримс Пикчерз» и Джон спустились на лифте в отдел. Там Джон улёгся на кушетку, после чего, как и предупреждал мистер Морган, Джону была сделана всего лишь одна инъекция в руку. Никаких изменений состояния Джон не ощутил, как будто ничего и не произошло.
Подошёл врач:
- Хорошо, мистер Вайер. Вы можете пока походить тут, но далеко не убегайте. Через минут сорок все нанороботы достигнут места назначения. Мы проверим их расположение и работоспособность, и Вы можете быть на сегодня свободны.
На сорок минут, как и сказал врач, о Джоне забыли. Затем его усадили в кресло и с помощью специального аппарата стали сканировать голову.
- Так, хорошо, мистер Вайер, мы проверили, все нанороботы установлены. Я Вас поздравляю, инсталляция «Эмоушен Диджитал» прошла успешно. Теперь мы проверим их работоспособность. Расслабьте лицо, пожалуйста. Поначалу будет слегка непривычно.
Перед Джоном появилось зеркало. Он полностью расслабился и застыл в ожидании. И вдруг на лице совершенно без его участия медленно стала растягиваться улыбка.
- Очень хорошо, - пробубнил врач, - сейчас откалибруем, чтобы не было задержки во времени.
Стали появляться другие выражения лица. Они то медленно наплывали, то возникали очень резко и спонтанно. Выглядело это очень неестественно, так как настоящие эмоции так не проявляются на лицах людей.
- И что, есть живые примеры? – спросил неуверенно Вайер.
- Что, простите? – переспросила Джессика.
- Есть актёры, которые пользуются данной технологией? Живые примеры?
- Боюсь, мистер Вайер, данная информация конфиденциальна. Мы понимаем, какой ущерб это может нанести как репутации актёров, так и имиджу компании, поэтому уже в Вашем контракте имеются обязательства о неразглашении подобных сведений - пункт 6.5.1. Ещё вопросы, мистер Вайер? – опять дежурная улыбка на лице.
В принципе информация, предоставленная Джессикой, была исчерпывающей. У Джона не было вопросов, но всё это заставило очень серьёзно задуматься о будущем:
«Так вот что мне предлагает мистер Морган. Технологии на службе у искусства. Цифровые эмоции. Программы, воспроизводящие любовь, страх, радость, разочарование, злость, доброту, совесть. Неужели математическая модель, алгоритм способны заменить тончайшие человеческие чувства, душу? Живую душу…?! Разве это возможно? О, этот дивный новый мир! Что же мне делать? Ты же знаешь правила, Джонни: либо заедешь во дворец победителем, либо не подпустят даже к воротам. Никто не станет тебя ждать. Да через пару лет любой мало-мальски известный актёр будет пользоваться этой технологией. Ты же видел её возможности. Тебе не удастся удержаться на плаву. Тебя раздавят и выбросят, как когда-то выбрасывали видеокассеты, заменяя их на лазерные диски. Цифра победила. Аналог – ещё одно ископаемое из прошлого. Прогресс беспощадно изменяет всё вокруг нас. Видимо, подошёл черёд и самого человека…»
За этими размышлениями Джон Вайер не заметил, как оказался вне здания «Дримс Пикчерз». Он шёл по улице, и, несмотря на множество людей, которые все, сломя голову, спешили куда-то, ему казалось, что он пребывал в пустоте. Его мир только что перевернули с ног на голову. Никто из этих сверхзанятых людей даже подумать не мог, что человечество семимильными шагами вступает в новую эру. Теперь в мире кино всё станет гораздо сложнее. Он искал способ, и вот способ сам нашёл его. Это ли не подарок судьбы? Случайность вовсе не была случайной – жизнь явно давала ему ещё один шанс. Пусть у других есть дорога, и они знают, куда им суждено прийти. Мы, остальные, будем читать знаки и падать ниц перед волею случая.
Глава 15. Принятие решения
У Джона Вайера ровно одна неделя на раздумья, после чего он должен либо принять правила игры, либо отказаться. Отказаться означает путь в один конец. Скорее всего, от него попытаются избавиться любым из возможных способов: откупиться, отсудиться, расстаться по-хорошему. И тогда ему больше не достичь той популярности и престижа, какими он обладает сейчас.
Как странно: он так стремился на самый верх, чтобы обрести свободу, но вновь связан по рукам и ногам. Такая свобода – лишь иллюзия: он всегда будет работать на кого-то, его талант - лишь слуга. Но с другой стороны, чего он так боится? Совсем недавно он хотел избавиться от всей этой шумихи вокруг своей персоны. Его раздражали журналисты с бестактными вопросами, газетчики с вульгарными статейками. Он же так жаждал, чтобы о нём забыли хоть на секундочку.
«Ну, подумаешь, забудут о тебе на пару лет? Потом, если будешь упорно трудиться, идти к цели, то, возможно, сможешь вернуться обратно на Олимп. Жаль, только времени маловато. Пара лет может легко превратиться в пять, а то и десять, а там уже и до заката карьеры недалеко», - рассуждал Джон, посмотривая на статуэтку, которую буквально полгода назад получил за лучшую мужскую роль. Да, как было приятно, что его мастерство отметили, что, несмотря на все слухи, его признали и наградили. И гонорары после этого возросли в десятки раз. Джон всё же был актёром, и желание состояться в профессии играло ведущую роль во многих его решениях. Он почти всю жизнь посвятил этому делу, и отказаться от недавно обретённой славы и успеха просто так не мог. Да, он пренебрегал сейчас ими, потому что они у него были. Он мог прятаться от журналистов, запираться на некоторое время в своём мирке с Джилл, чётко осознавая, что он всегда может вернуться под прожекторы славы и ему будут рады. Совсем другое – потерять всё это, потерять в одночасье. Несколько месяцев его будут обсуждать, даже, может быть, позовут на какое-нибудь топовое ток-шоу и будут расспрашивать о том, почему он решил уйти из такой престижной компании. Ему будут обещать, что всё наладится, но роли почему-то станут отдавать другим, а кастинги превратятся в одну бесконечную очередь ожидания, из которой выбраться будет просто невозможно.
И может, как-то раз, на каких-нибудь очередных пробах, кто-то из комиссии вспомнит знакомое имя: «Джон Вайер? Это, случаем, не тот, кто в фильме «Книжная любовь» сыграл Энтони?»
И Джон застенчиво и очень робко ответит: «Да, это был я», - стесняясь того, что ему пришлось так низко пасть после такого взлёта.
И что останется? Да, деньжат хватит надолго – благо, удалось подзаработать. Но в остальном? Джиллиан продолжит сниматься, играть великолепные роли, а что будет с ним? Превратится в домохозяйку? Или будет хвастаться, что ему дали «грандиозную» роль в фильме, создатели которого надеются, что привлечением такого, вроде бы, известного имени, как Джон Вайер, они смогут обратить на себя хоть какое-то внимание? Что дальше? Разница с Джиллиан была и так ощутимой. Он – обычный смертный, который добрался до Олимпа, она там родилась, она – звезда, сверкающая, бесподобная звезда, с детства окружённая атмосферой творчества и искусства. Вероятно, дома у неё бывали известные художники, скульпторы, талантливые писатели, сценаристы, именитые режиссёры, она с молоком матери впитала весь этот мир. Все трудности, через которые она прошла, лишь раскрыли это в ней. У Джона этого ничего не было. Он многому учился, но некоторым вещам научить невозможно: они усваиваются через ту среду, в которой находишься. А у него была совершенно иная среда. Поэтому Джилл была совершенством, а он ей даже в подмётки не годился. Возможно, это было не так, но он так думал.
«Нет, я не могу больше надеяться на Джилл. Я же мужчина, чёрт побери! Я должен твёрдо стоять на ногах без посторонней помощи. Мне нужно стать лучше для неё, для себя, для всех. Чтобы окружающие видели, что я не спрятался за известностью жены, что я достоин быть её мужчиной, а она моей женщиной. Я должен быть опорой, защитой, а не она. Что такого уж плохого в этих нанороботах? Да, это не совсем искренне по отношению к зрителю. Ну и что? Это же кино! Там очень много фальшивого. В этом его суть: показать зрителю только то, что нужно, сфокусировать его внимание на чём-то, спрятав детали. Об этом говорит уже сам тот факт, что зритель видит кино глазами оператора: куда направлена камера, туда и смотрят его глаза. Это от начала и до конца вымысел. Тогда о какой искренности может вообще идти речь? Мы изначально заявляем, что история – выдумка, и мы прибегаем к различным способам и техническим средствам, чтобы изобразить её как можно красивее и правдоподобнее, если это нужно. Так это устроено. Так ведь?
Сейчас появилось новое техническое средство, которому мы неизбежно сопротивляемся. Но оно со временем завоюет своё место в кинопроизводстве и станет его неотделимой частью, и мы уже будем относиться к этому совершенно нормально.
Кроме того, сейчас ведь никто об этом не узнает. Пункт о неразглашении. Помнишь? «Дримс Пикчерз» хранит эту тайну и будет делать это впредь, потому что им самим невыгодно открывать все карты. Это такой лёгкий обман, от которого выигрывают все: зритель наслаждается хорошей игрой актёров, актёры показывают эту хорошую игру, компания получает высокие прибыли из-за того, что выпускает первоклассное кино. Все в плюсе. Все довольны. Что в этом такого? Эх, жаль Джилл нельзя рассказать. Интересно, что бы она на это ответила? Опять ты за своё? Неужели так важно, что скажет Джилл? Да и какая ей, собственно, разница? Она всё равно об этом не узнает».
Всю неделю Джон мучал себя подобными рассуждениями. Он бродил взад-вперёд, мерия шагами жилище и пытаясь прийти каким-то логичным образом к единственно правильному решению. Ему неинтересно было смотреть телевизор, читать книги или новости, и даже на Джилл он стал обращать меньше внимания. Они вообще в эти дни мало разговаривали. Раздумья, постоянное эмоциональное напряжение – всё это накапливалось в нём, делало рассеянным, раздражительным и угрюмым. Обычно он был гораздо веселее и приветливее. Конечно же, Джилл не могла не заметить этого.
- Всё хорошо, любимый? – спросила она однажды. Было утро, но Джон уже успел погрузиться в себя. Он стоял и молча заваривал кофе. Почему-то его так покоробило от этого вопроса, что он даже вздрогнул и рассыпал сахар на стол. Джиллиан обратила на это внимание, но не подала виду.
- Да, всё хорошо, дорогая, - ответил односложно Джон, пытаясь как-то погасить этот разговор и держать себя в руках.
- Точно? Может, ты что-нибудь хочешь рассказать? Может, что-то случилось?
- Нет, моё солнышко, всё отлично, - Джон повернулся и сыграл довольное лицо.
- Просто ты последнее время весь какой-то напряжённый. Я подумала, может, у тебя какие-то проблемы на работе? Может, роль не идёт? Я помню, как этот Уоллберг наседал на тебя.
- Да вроде бы, всё в порядке сейчас. Уоллберг наконец-то отстал. Конечно, всё не так гладко, как хотелось бы, но пока справляюсь, – Джон соврал. Роль не шла. На самом деле Уоллберг за последнюю неделю, словно с цепи сорвался. Он был беспощаден и терзал Джона на каждой реплике. Пару раз с его уст куда-то в сторону слетела фраза «ещё одна бездарность», но предназначалась она именно Джону, и Джон её хорошо расслышал. Как же сильно это укололо его, но тогда он не подал виду, а вечером снова отправился заливать обиду в бар.
- Просто у меня тут будет парочка свободных дней, и мы могли бы вместе порепетировать, если хочешь? – предложила Джиллиан.
Джон замешкался немного. Видно было, что он борется с собой, но в этот раз сдержать себя он не смог:
- Знаешь, а почему мы никогда не репетируем твои роли?!
Он с таким укором посмотрел на Джилл, что она сначала даже не сообразила, что ему ответить. Первый раз он смотрел на неё такими глазами.
- Мне казалось, ты не против, что я иногда тебе помогаю? Я не вижу в этом ничего плохого. Просто, если мне потребуется твоя помощь, для меня это не будет чем-то таким, знаешь…
- Если потребуется моя помощь, - перебил её Джон и усмехнулся. – А она тебе когда-нибудь потребуется? От меня, скорее всего, нет! Потому что у нас ты звезда, а не я!
- Да что на тебя нашло, Джон? Неужели в этом твоя проблема? Если для тебя так важно самому расти и развиваться, пожалуйста, я не буду тебе мешать и помогать советами. Если ты так хочешь быть выше и талантливее меня, то я тебя могу успокоить, потому что так оно и есть. По крайней мере, я так считаю. Твоему таланту нужно направление, и всё. Когда оно будет, ты сам поймёшь, насколько ты гениален. И в этом не будет больше сомнений ни у кого, и даже газетчики перестанут рвать тебя на части, потому что всё и так будет понятно. И знаешь, у меня никогда не было цели затмить тебя собой. Просто там в павильоне…
- Нет больше того павильона, и мы должны двигаться дальше. И я не могу постоянно надеяться на тебя. Понимаешь? Если я должен раскрыться, если я должен дойти до какого-то нового качества, нового состояния, то мне нужно сделать это самому. Мне нужно самому научиться принимать решения.
В воздухе повисла напряжённая пауза. Джиллиан ничего не стала отвечать. Не скрывая обиды, она просто ушла в другую комнату. Джон стоял посреди кухни, как выжатый лимон. Что он сейчас сделал? Зачем? И как ему нужно было поступить в данной ситуации? Разве могло быть иначе? На одной чаше весов то, к чему он стремился всю жизнь, на другой – безвестное и безрадостное существование в тени яркой звезды. Что может быть хуже для актёра? Оставалось дождаться часа икс…
Глава 16. Подписание контракта на использование технологии Эмоушен Диджитал
Джон Вайер сидит в кабинете главы компании «Дримс Пикчерз» и после беглого ознакомления подписывает документ.
- Вот и славненько, мистер Вайер. Я был уверен, что Вы примете взвешенное и благоразумное решение. Поверьте, это пойдёт Вам и Вашей карьере актёра только на пользу, - мистер Морган с блестящими от удовольствия глазами берёт в руки контракт, на котором красуется подпись Джона. - Теперь можете пройти в отдел научных разработок. И там Вам будут вживлены наши нанороботы. Я Вас провожу.
- Так быстро? – удивился Джон.
- А чего ждать? Не бойтесь, процедура безболезненная. Всего лишь одна инъекция внутривенно, и всё.
Глава 17. Железная маска
Руководитель компании «Дримс Пикчерз» и Джон спустились на лифте в отдел. Там Джон улёгся на кушетку, после чего, как и предупреждал мистер Морган, Джону была сделана всего лишь одна инъекция в руку. Никаких изменений состояния Джон не ощутил, как будто ничего и не произошло.
Подошёл врач:
- Хорошо, мистер Вайер. Вы можете пока походить тут, но далеко не убегайте. Через минут сорок все нанороботы достигнут места назначения. Мы проверим их расположение и работоспособность, и Вы можете быть на сегодня свободны.
На сорок минут, как и сказал врач, о Джоне забыли. Затем его усадили в кресло и с помощью специального аппарата стали сканировать голову.
- Так, хорошо, мистер Вайер, мы проверили, все нанороботы установлены. Я Вас поздравляю, инсталляция «Эмоушен Диджитал» прошла успешно. Теперь мы проверим их работоспособность. Расслабьте лицо, пожалуйста. Поначалу будет слегка непривычно.
Перед Джоном появилось зеркало. Он полностью расслабился и застыл в ожидании. И вдруг на лице совершенно без его участия медленно стала растягиваться улыбка.
- Очень хорошо, - пробубнил врач, - сейчас откалибруем, чтобы не было задержки во времени.
Стали появляться другие выражения лица. Они то медленно наплывали, то возникали очень резко и спонтанно. Выглядело это очень неестественно, так как настоящие эмоции так не проявляются на лицах людей.
