К сигнализации ковра-самолета добавились звуки ещё трех объектов с их световой атрибутикой. Испуганный Топа, быстро добежав до Яруса и весь дрожа запрыгнул ему на руку.
– Эй, кто там по чужой технике лазает? – грозно спросила избушка, дождавшись, когда сигнализации утихнут.
– Я не лазал, я только хотел посидеть, – оправдывался Топа.
– Может ты ещё, и полетать хочешь? – возмутилась избушка.
– Не, ещё не умею, – пропищал крот.
– Может тебя научить? – грозно спросила избушка и весело запела, – орлята учатся летать с подушки прямо на кровать!
– На, Топа, – Ярус протянул Топе ещё один мелок, – заканчивай чертить нашу стоянку, а я инициалы напишу.
Топа как мог, соединил стороны прямоугольника, но вместо прямой линии у него получилась дуга. Оценивая свою работу, он сделал несколько шажков назад, и почесав голову, решил провести другую линию, которая получилась гораздо ровнее первой.
– Ярус, оцени, – гордо сказал Топа.
– Топа, ты превзошёл самого Малевича.
– Да? – обрадовался Топа, и решив для себя превзойти еще кого-нибудь, добавил к своему художеству еще несколько линий.
Немного подумав, Ярус аккуратно вывел ЯТ, а обернувшись, увидел, что Топа нарисовал морковь, дорисовав к этим двум линиям небольшой кружочек и выходящую из него буйную ботву.
– Ну, а теперь кого я превзошёл? – сияя, спросил Топа.
– Теперь у тебя получился натюрморт, – улыбнувшись, ответил Ярус.
– Ура, я превзошёл Малевича и Натюрморта, – хлопнув в лапки, крикнул Топа и уже серьёзно добавил, – Ярус, скажи, а из меня получился бы рисовальщик?
– Правильно будет, художник, Топа.
– Художник, не нравится мне это слово, а можно я буду толстожник?
– Можно Топа, только для этого нужно очень много рисовать.
– Хорошо, я буду рисовать очень, очень много, – пряча в лапках мел, ответил Топа.
– Нарисовали! – крикнул Ярус избушке.
– Тогда ставьте свой транспорт на свою стоянку и заходите, – напевая, ответила избушка.
– Но у нас же нет транспорта, – развёл лапки в сторону Топа.
– А на чём же вы сюда добрались? – перестав петь, серьёзно спросила избушка.
– Мы на своих двоих, – ответил Ярус.
– Своих двоих оставляйте и заходите, – сурово скомандовала она.
– Я же говорил, деревяшка, дуб дубом, – презрительно произнёс Топа.
– Эй, ты, крот, я тебя слепым не называла, – обиделась избушка.
– А откуда ты знаешь, что я крот?
– Что я вас не вижу, что ли, мои окошечки, это и есть мои глазки.
– А чего же ты нас про ноги спрашиваешь, если ты нас видишь? – возмутились одновременно Ярус и Топа.
– А поговорить? – ласково ответила избушка, нажав своей куриной лапой большой рычаг, при этом музыкальный диск остановился и весело смеясь, продолжила, – а пошутить?
– Ну, ты и шутница, – усмехнулся Топа и добродушно
закончил, – ты уж меня за деревяшку извини.
– Ладно, спасибо вам за автографы, а зовут-то вас как?
– Ярус и Топа, – ответил крот.
– Очень приятно, а меня – избушка-рэпушка, – она поклонилась, скрестив куриные лапки, и продолжила, – теперь, Ярус и Топа, заходите, только предупреждаю, за то, что происходит внутри меня, я ответственности не несу, – став на одну лапку и махнув другой, весело ответила избушка.
Полуприсев, она опустила край крыльца на землю, предлагая гостям подняться. Посадив Топу на плечо, Ярус поднялся на крыльцо, дёрнул за ручку двери, но дверь оказалась закрыта.
– Кто был первым исполнителем РЭПа? – снова раздался избушечий голос.
– Американец какой-то, – ответил Ярус.
– А вот и дудки, первым был наш Вини-пух, заходите уже, – засмеялась избушка и тут же из динамиков на крыше послышалось очень знакомое: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! Пурум пурум, парам парам, на то оно и утро!»
С виду совсем маленькая затрапезная избушка снаружи, оказалась современным просторным двухуровневым особняком с каминным залом и шикарной мебелью. Увидев лестницу, ведущую на второй этаж, Ярус стремительно бросился наверх, но вдруг ему показалось, что он услышал чей-то голос.
– Топа, ты ничего не слышал? – остановившись, спросил он.
– Слышал, где-то внизу под нами, кто-то крикнул: «Помогите!»
Юноша сбежал вниз, и заглянув под лестницу, увидел неприметную дверь, закрытую на щеколду, из-за которой снова донёсся голос Зены: «Помогите!»
– Это Зена, я нашёл её, нашёл! – учащённо забилось его сердце, и он быстро распахнул дверь. Из тёмного чулана выскочила Зена и бросилась к нему на шею, сбив Топу с его плеча.
– Зена! – радостно крикнул Ярус.
– Ярус, родной, где же тебя так долго носило, любимый, – произнесла с жаром она и жадно впилась ему в губы.
– Вот, блин, – кряхтя и потирая ушибленный бок, бурчал Топа, поднимаясь с пола, – а ещё говорят, что любовь – это созидающая сила, – подумал Топа, понюхал ногу Зены, скривился и закрыл лапкой свой носик, – Фуууууу! А чего эта Зена так противно пахнет? Хотя, может быть, все девушки на Земле так воняют, надо будет, при случае, спросить об этом у Яруса.
– Зена, у тебя всё нормально? – тоже учуяв зловонный запах, беспокойно спросил юноша, вырвавшись из объятий девушки, и держа за талию.
– Да, милый, да, теперь всё хорошо, ведь, ты же спас меня, – Зена снова попыталась обнять и поцеловать его.
– Скажи, что он с тобой сделал? – поморщившись, Ярус отстранился от неё, украдкой вытирая губы рукой, внимательно заглядывая в любимые глаза, но где-то в глубине заметил холодные искорки.
– Ничего, что он может мне сделать? Я так соскучилась по тебе, милый, – сказала девушка, пытаясь поцеловать юношу.
– Погоди, Зеночка, – снова отстранившись от объятий, юноша заметил, что запястье у неё забинтовано, – а что у тебя с рукой?
– Это Жаропепел, он пытался взять меня силой, но я сохранила тебе верность, милый, жертвуя своей рукой, – с жаром произнесла Зена, снова намереваясь обнять Яруса, – а ты меня совсем забыл, ты меня совсем не хочешь, а я выплакала по тебе все слёзы, а ты совсем не рад нашей встрече, – уткнувшись Ярусу в грудь, зарыдала она.
Но и этот плач, к его собственному удивлению, не вызвал у Яруса особой жалости.
– Ну, что ты, Зена, я очень рад, – произнёс Ярус, поглаживая Зену по волосам, плечам и тревожно обнюхивая её волосы.
– И ты меня любишь, правда? – Зена заглянула Ярусу в глаза.
– Конечно, – рассеяно ответил Ярус и добавил, – надо бежать отсюда, Зена.
– Нет, Жаропепел нас догонит и сожжёт обоих, нужно его обмануть, снимай свой рюкзак, – твёрдо сказала Зена.
Юноша снял рюкзак и отдал его девушке. Она бросила его на пол и, взяв Яруса за руку, подвела его к огромной ёмкости, похожей на глубокую металлическую чашу.
– Становись сюда, это будет твоё место засады, – скомандовала Зена, но, увидев Топу, презрительно поморщившись, спросила, – а это ещё кто?
– Это Топа, мой друг и …
– Ну, и ты иди сюда, друг, – резко перебив Яруса, она бесцеремонно подхватила крота и небрежно сунула его в руки юноши.
– А чего здесь так противно пахнет? – забеспокоившись, спросил Ярус, обнюхивая пространство вокруг себя.
– Это специально, чтобы Жаропепел вас не учуял, у него такой носище! Ты будешь здесь в засаде, а по моей команде, когда он уснёт, ты отсюда выскочишь и отрубишь ему голову, а теперь, не шевелитесь, – крикнула Зена, отскочила в сторону и нажала кнопку на пульте.
– Ярус, это Зена? – подозрительно спросил Топа.
– Ну, вроде бы она, – неуверенно произнёс Ярус, – хотя любимым она меня еще никогда не называла.
– Но твоя Зена так жутко пахнет.
– Я тоже почувствовал и неприятный запах изо рта и этот странный холодный блеск глаз, – держа Топу на руках, рассуждал Ярус, – да и она так подозрительно нагло впилась в мои губы, обычно Зена вела себя гораздо скромнее.
Вдруг они услышали громыханье цепи, которое раздалось откуда-то сверху, подняли головы и увидели, что прямо на них падает огромный стеклянный купол. От страха быть раздавленным, Ярус закрыл глаза и присел на корточки, одной рукой прижимая к своей груди Топу, другой закрывая себе голову. Со страшным грохотом купол упал прямо на края чаши, в которой находились Ярус и Топа. Друзья оказались под стеклянным колпаком, с небольшим круглым отверстием в средней части. Выпрямившись и открыв глаза, Ярус увидел, что вначале Зену затрясло, потом скривило, перекосило, и она обратилась в страшную костлявую горбатую старуху в грязных лохмотьях. Одновременно с этим, вся обстановка особняка вмиг исчезла, огромный каминный зал, в котором находились друзья, уменьшился до размеров небольшой грязной комнатушки с одной перекошенной дверью вверху, затянутой паутиной. В комнате появилась кровать, застеленная драным ватным одеялом, кривой дощатый стол, затёртое кресло и несколько древних стульев. Старуха подошла вплотную к куполу, погладила себя по бёдрам, груди и манерно поправила платок, завязанный узелком на макушке.
– Давно я с мальчиками хорошенькими не целовалась, – прошамкала она беззубым ртом.
– Ах, ты, карга старая, а ну, выпусти нас отсюда! – поставив Топу на пол, Ярус попытался двумя руками приподнять купол, потом с разгона несколько раз ударил в него плечом, но попытки его оказались тщетны, купол даже не пошевелился.
– Ой, как некрасиво, такой воспитанный юноша и так оскорблять пожилую женщину, нехорошо. Ярус, а может, ты меня теперь поцелуешь? – хохоча, произнесла старуха и, подойдя к отверстию, просунула в него свои страшные губы.
– Тьфу, чтоб тебя! – Ярус сплюнул и хлопнул ладонью по стеклу с отверстием, в том месте, куда ведьма просунула губы, но та быстро отпрянула и рассмеялась.
– Попрошу на сковородке не плеваться, это не гигиенично, – возмутилась старуха.
– Так значит, это сковорода? – спросил Ярус, догадавшись, что этот стеклянный купол выполнял функцию обычной крышки.
– А ты что думал, джакузи? Это раньше были печи, лопаты да противени, а теперь у меня тефлоновая сковородочка, а сама я ведьма Инкоха, кузина Бабы-Яги, – грозно сказала она, раздувая ноздри, – сейчас включу огонь и начну вас готовить, – старуха зашла сбоку и щёлкнула выключателем.
– Инкоха, ты делаешь плохо! – придя в себя, крикнул Топа.
– Нет, я сделаю вас вкусно, а тебе – Ярус, я своё крыло, пораненное никогда не прощу, поэтому и кушать я тебя начну с ручек, – рассмеялась старуха.
– Ворона? – догадался Ярус, – значит, это ты была в Москве у меня на подоконнике и Топу хотела унести тоже ты?
– А то, кто же, я же тебе предупреждала, что настигнет моя Карра! – и она каркнула точно так же, как та ворона.
– Как же ты нас готовить будешь, если мы одетые? – пытался найти, хоть какой-то выход из сложившейся ситуации, Ярус.
– Легко и просто, вначале я Вас уморю на раскалённой сковороде, а как только ножки откинете, я огонёк-то выключу, тебя милок раздену, этого чёрненького общипаю, выпотрошу обоих и, наверное, стушу вас, – оценивающе прищурившись, произнесла Инкоха, доставая топорик, несколько разных по величине ножей от тесака до обычных столовых, и принялась точить их об огромный точильный камень.
– Да, жалко, что сказка получилась с печальным концом, – грустно произнёс Ярус.
– Инкоха! – вырвавшись из рук Яруса, закричал Топа бегая по окружности сковороды.
– Ну, что ещё? – раздражённо произнесла Инкоха, пробуя пальцем лезвие очередного наточенного ножа.
– Ты просто не имеешь права нас есть, потому что мы ещё несовершеннолетние, вот!
– Тю, – криво усмехнулась Инкоха, – я же вам не сигареты продаю, я вас кушать буду.
– Инкоха, я хочу тебе сказать, что Ярус совсем не вкусный, а я так вообще протух, – жалобно пропищал Топа.
– Это как приготовить, – ответила Инкоха, продолжая шаркать ножом по бруску, – вон на востоке кошек и собак едят и ничего…
– Мы же не на Востоке, Инкоха, – укоряюще произнёс Топа, продолжая бег по кругу.
– Так и вы не собаки, – усевшись в кресло, Инкоха легко отделила свою голову от шеи, положила её на колени, развязала платок, и стала расчёсывать свои редкие волосы.
Увидев лежащую на коленях голову Инкохи, которая продолжала не только моргать глазами, шморгать носом, но и разговаривать, Топа схватился обеими лапками за свою голову.
– А ещё, – испуганно продолжил Топа, – мы очень больны, ты нас съешь и сразу умрёшь, потому что у нас ковид.
– Не боись, – ответила голова Инкохи, лежащая у неё на
коленях, – я привитая.
Ярус почувствовав, что сковорода нагрелась так, что босиком на ней уже невозможно было стоять, он снял шарфик с шеи, сложил его в несколько слоев и положил себе под ноги.
– Тогда я буду жаловаться в Организацию Объединенных Наций! – громко крикнул Топа, задрав голову вверх.
– Бумагу дать? – с издёвкой спросила голова Инкохи, презрительно сдвинув челюсть в сторону, – кстати, там у нас тоже свои люди имеются.
– Топа, а ты откуда столько всего знаешь? – спросил Ярус.
– Наша семья жила под большим домом, в котором хозяева по радио и телевизору слушали общеобразовательные программы, ну, и я вместе с ними, слух-то у меня что надо, так, что не боись, я подкованный.
– Боюсь, Топа, что наше интеллектуальное развитие никак
не скажется на наших вкусовых качествах, – вздохнул Ярус.
– Да, – задумался Топа, пытаясь придумать новую причину, по которой Инкоха бы их отпустила. При этом он стоял то на одной лапке, то на другой что-то бормоча себе под нос.
– Ярус, – радостно воскликнул Топа, – моя правая лапка выдерживает горячую сковородку на два счета больше чем левая, как ты думаешь, мне нужно отблагодарить правую или наказать левую лапку?
– Милый, Топа, – Ярус взял крота на руки, как маленького ребёнка и, нежно поглаживая его лапки, голову и спинку,
продолжил, – мой дорогой, Топа, я хочу поблагодарить все твои четыре крохотные лапки, потому что они не раз спасали мне жизнь, а всё благодаря тому, что в таком маленьком тельце, бьётся такое огромное сильное духом сердце. Ты мне стал верным и преданным товарищем, я думаю, что может быть, мне надо было попасть под землю, только для того, чтобы обрести такого настоящего друга, как ты. Я хочу сказать тебе огромное спасибо за всё, что ты сделал для меня, а теперь, я хочу попросить у тебя прощение за то, что затащил тебя сюда и не уберёг от этой коварной ведьмы Инкохи…
Юноша услышал, как под ногами, что-то зашипело; посмотрев вниз, он увидел, что на уже горячую сковороду откуда-то падают капельки и начинают испаряться. Крохотный, несчастный Топа лежал на руке Яруса, крепко обняв её маленькими лапками, прижавшись к ней мордочкой, а по его мохнатым щёчкам стекали огромные слёзы.
– Топа, – Ярус почувствовал, как ком подступил к горлу, но подняв голову вверх, он сдержал навернувшуюся слезу, и вдруг весело продолжил, – Топа, ты испортишь Инкохе обед.
– Это почему? – встрепенулся Топа.
– Потому что твои слёзки соленые, да ещё она нас посолит, получится пересол.
– Жалко Инкоху, – засмеялся Топа, и громко хохоча, крикнул в сторону ведьмы, – Инкоха, нам тебя жалко!
– Вот идиоты, – удивилась Инкоха, возвращая голову на плечи, – я их сейчас зажарю, а они меня жалеют. Всё, закрыли рты, мне позвонить нужно, – вытерев руки о фартук, она руками закинула ногу на ногу, вытащила из подола смартфон и несколько раз приблизила его к глазам, – вот, зараза, за работой всё нету времени к глазнику слетать, – пробурчала она и кочергой подтянула к себе лампочку с потолка, подвешенную на пружине. Потом указательным и большим пальцем расширила себе веки, пытаясь найти нужного абонента и удовлетворенно улыбнувшись, зашамкала ртом, готовясь к разговору.
– Эй, кто там по чужой технике лазает? – грозно спросила избушка, дождавшись, когда сигнализации утихнут.
– Я не лазал, я только хотел посидеть, – оправдывался Топа.
– Может ты ещё, и полетать хочешь? – возмутилась избушка.
– Не, ещё не умею, – пропищал крот.
– Может тебя научить? – грозно спросила избушка и весело запела, – орлята учатся летать с подушки прямо на кровать!
– На, Топа, – Ярус протянул Топе ещё один мелок, – заканчивай чертить нашу стоянку, а я инициалы напишу.
Топа как мог, соединил стороны прямоугольника, но вместо прямой линии у него получилась дуга. Оценивая свою работу, он сделал несколько шажков назад, и почесав голову, решил провести другую линию, которая получилась гораздо ровнее первой.
– Ярус, оцени, – гордо сказал Топа.
– Топа, ты превзошёл самого Малевича.
– Да? – обрадовался Топа, и решив для себя превзойти еще кого-нибудь, добавил к своему художеству еще несколько линий.
Немного подумав, Ярус аккуратно вывел ЯТ, а обернувшись, увидел, что Топа нарисовал морковь, дорисовав к этим двум линиям небольшой кружочек и выходящую из него буйную ботву.
– Ну, а теперь кого я превзошёл? – сияя, спросил Топа.
– Теперь у тебя получился натюрморт, – улыбнувшись, ответил Ярус.
– Ура, я превзошёл Малевича и Натюрморта, – хлопнув в лапки, крикнул Топа и уже серьёзно добавил, – Ярус, скажи, а из меня получился бы рисовальщик?
– Правильно будет, художник, Топа.
– Художник, не нравится мне это слово, а можно я буду толстожник?
– Можно Топа, только для этого нужно очень много рисовать.
– Хорошо, я буду рисовать очень, очень много, – пряча в лапках мел, ответил Топа.
– Нарисовали! – крикнул Ярус избушке.
– Тогда ставьте свой транспорт на свою стоянку и заходите, – напевая, ответила избушка.
– Но у нас же нет транспорта, – развёл лапки в сторону Топа.
– А на чём же вы сюда добрались? – перестав петь, серьёзно спросила избушка.
– Мы на своих двоих, – ответил Ярус.
– Своих двоих оставляйте и заходите, – сурово скомандовала она.
– Я же говорил, деревяшка, дуб дубом, – презрительно произнёс Топа.
– Эй, ты, крот, я тебя слепым не называла, – обиделась избушка.
– А откуда ты знаешь, что я крот?
– Что я вас не вижу, что ли, мои окошечки, это и есть мои глазки.
– А чего же ты нас про ноги спрашиваешь, если ты нас видишь? – возмутились одновременно Ярус и Топа.
– А поговорить? – ласково ответила избушка, нажав своей куриной лапой большой рычаг, при этом музыкальный диск остановился и весело смеясь, продолжила, – а пошутить?
– Ну, ты и шутница, – усмехнулся Топа и добродушно
закончил, – ты уж меня за деревяшку извини.
– Ладно, спасибо вам за автографы, а зовут-то вас как?
– Ярус и Топа, – ответил крот.
– Очень приятно, а меня – избушка-рэпушка, – она поклонилась, скрестив куриные лапки, и продолжила, – теперь, Ярус и Топа, заходите, только предупреждаю, за то, что происходит внутри меня, я ответственности не несу, – став на одну лапку и махнув другой, весело ответила избушка.
Полуприсев, она опустила край крыльца на землю, предлагая гостям подняться. Посадив Топу на плечо, Ярус поднялся на крыльцо, дёрнул за ручку двери, но дверь оказалась закрыта.
– Кто был первым исполнителем РЭПа? – снова раздался избушечий голос.
– Американец какой-то, – ответил Ярус.
– А вот и дудки, первым был наш Вини-пух, заходите уже, – засмеялась избушка и тут же из динамиков на крыше послышалось очень знакомое: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! Пурум пурум, парам парам, на то оно и утро!»
С виду совсем маленькая затрапезная избушка снаружи, оказалась современным просторным двухуровневым особняком с каминным залом и шикарной мебелью. Увидев лестницу, ведущую на второй этаж, Ярус стремительно бросился наверх, но вдруг ему показалось, что он услышал чей-то голос.
– Топа, ты ничего не слышал? – остановившись, спросил он.
– Слышал, где-то внизу под нами, кто-то крикнул: «Помогите!»
Юноша сбежал вниз, и заглянув под лестницу, увидел неприметную дверь, закрытую на щеколду, из-за которой снова донёсся голос Зены: «Помогите!»
– Это Зена, я нашёл её, нашёл! – учащённо забилось его сердце, и он быстро распахнул дверь. Из тёмного чулана выскочила Зена и бросилась к нему на шею, сбив Топу с его плеча.
– Зена! – радостно крикнул Ярус.
– Ярус, родной, где же тебя так долго носило, любимый, – произнесла с жаром она и жадно впилась ему в губы.
– Вот, блин, – кряхтя и потирая ушибленный бок, бурчал Топа, поднимаясь с пола, – а ещё говорят, что любовь – это созидающая сила, – подумал Топа, понюхал ногу Зены, скривился и закрыл лапкой свой носик, – Фуууууу! А чего эта Зена так противно пахнет? Хотя, может быть, все девушки на Земле так воняют, надо будет, при случае, спросить об этом у Яруса.
– Зена, у тебя всё нормально? – тоже учуяв зловонный запах, беспокойно спросил юноша, вырвавшись из объятий девушки, и держа за талию.
– Да, милый, да, теперь всё хорошо, ведь, ты же спас меня, – Зена снова попыталась обнять и поцеловать его.
– Скажи, что он с тобой сделал? – поморщившись, Ярус отстранился от неё, украдкой вытирая губы рукой, внимательно заглядывая в любимые глаза, но где-то в глубине заметил холодные искорки.
– Ничего, что он может мне сделать? Я так соскучилась по тебе, милый, – сказала девушка, пытаясь поцеловать юношу.
– Погоди, Зеночка, – снова отстранившись от объятий, юноша заметил, что запястье у неё забинтовано, – а что у тебя с рукой?
– Это Жаропепел, он пытался взять меня силой, но я сохранила тебе верность, милый, жертвуя своей рукой, – с жаром произнесла Зена, снова намереваясь обнять Яруса, – а ты меня совсем забыл, ты меня совсем не хочешь, а я выплакала по тебе все слёзы, а ты совсем не рад нашей встрече, – уткнувшись Ярусу в грудь, зарыдала она.
Но и этот плач, к его собственному удивлению, не вызвал у Яруса особой жалости.
– Ну, что ты, Зена, я очень рад, – произнёс Ярус, поглаживая Зену по волосам, плечам и тревожно обнюхивая её волосы.
– И ты меня любишь, правда? – Зена заглянула Ярусу в глаза.
– Конечно, – рассеяно ответил Ярус и добавил, – надо бежать отсюда, Зена.
– Нет, Жаропепел нас догонит и сожжёт обоих, нужно его обмануть, снимай свой рюкзак, – твёрдо сказала Зена.
Юноша снял рюкзак и отдал его девушке. Она бросила его на пол и, взяв Яруса за руку, подвела его к огромной ёмкости, похожей на глубокую металлическую чашу.
– Становись сюда, это будет твоё место засады, – скомандовала Зена, но, увидев Топу, презрительно поморщившись, спросила, – а это ещё кто?
– Это Топа, мой друг и …
– Ну, и ты иди сюда, друг, – резко перебив Яруса, она бесцеремонно подхватила крота и небрежно сунула его в руки юноши.
– А чего здесь так противно пахнет? – забеспокоившись, спросил Ярус, обнюхивая пространство вокруг себя.
– Это специально, чтобы Жаропепел вас не учуял, у него такой носище! Ты будешь здесь в засаде, а по моей команде, когда он уснёт, ты отсюда выскочишь и отрубишь ему голову, а теперь, не шевелитесь, – крикнула Зена, отскочила в сторону и нажала кнопку на пульте.
– Ярус, это Зена? – подозрительно спросил Топа.
– Ну, вроде бы она, – неуверенно произнёс Ярус, – хотя любимым она меня еще никогда не называла.
– Но твоя Зена так жутко пахнет.
– Я тоже почувствовал и неприятный запах изо рта и этот странный холодный блеск глаз, – держа Топу на руках, рассуждал Ярус, – да и она так подозрительно нагло впилась в мои губы, обычно Зена вела себя гораздо скромнее.
Вдруг они услышали громыханье цепи, которое раздалось откуда-то сверху, подняли головы и увидели, что прямо на них падает огромный стеклянный купол. От страха быть раздавленным, Ярус закрыл глаза и присел на корточки, одной рукой прижимая к своей груди Топу, другой закрывая себе голову. Со страшным грохотом купол упал прямо на края чаши, в которой находились Ярус и Топа. Друзья оказались под стеклянным колпаком, с небольшим круглым отверстием в средней части. Выпрямившись и открыв глаза, Ярус увидел, что вначале Зену затрясло, потом скривило, перекосило, и она обратилась в страшную костлявую горбатую старуху в грязных лохмотьях. Одновременно с этим, вся обстановка особняка вмиг исчезла, огромный каминный зал, в котором находились друзья, уменьшился до размеров небольшой грязной комнатушки с одной перекошенной дверью вверху, затянутой паутиной. В комнате появилась кровать, застеленная драным ватным одеялом, кривой дощатый стол, затёртое кресло и несколько древних стульев. Старуха подошла вплотную к куполу, погладила себя по бёдрам, груди и манерно поправила платок, завязанный узелком на макушке.
– Давно я с мальчиками хорошенькими не целовалась, – прошамкала она беззубым ртом.
– Ах, ты, карга старая, а ну, выпусти нас отсюда! – поставив Топу на пол, Ярус попытался двумя руками приподнять купол, потом с разгона несколько раз ударил в него плечом, но попытки его оказались тщетны, купол даже не пошевелился.
– Ой, как некрасиво, такой воспитанный юноша и так оскорблять пожилую женщину, нехорошо. Ярус, а может, ты меня теперь поцелуешь? – хохоча, произнесла старуха и, подойдя к отверстию, просунула в него свои страшные губы.
– Тьфу, чтоб тебя! – Ярус сплюнул и хлопнул ладонью по стеклу с отверстием, в том месте, куда ведьма просунула губы, но та быстро отпрянула и рассмеялась.
– Попрошу на сковородке не плеваться, это не гигиенично, – возмутилась старуха.
– Так значит, это сковорода? – спросил Ярус, догадавшись, что этот стеклянный купол выполнял функцию обычной крышки.
– А ты что думал, джакузи? Это раньше были печи, лопаты да противени, а теперь у меня тефлоновая сковородочка, а сама я ведьма Инкоха, кузина Бабы-Яги, – грозно сказала она, раздувая ноздри, – сейчас включу огонь и начну вас готовить, – старуха зашла сбоку и щёлкнула выключателем.
– Инкоха, ты делаешь плохо! – придя в себя, крикнул Топа.
– Нет, я сделаю вас вкусно, а тебе – Ярус, я своё крыло, пораненное никогда не прощу, поэтому и кушать я тебя начну с ручек, – рассмеялась старуха.
– Ворона? – догадался Ярус, – значит, это ты была в Москве у меня на подоконнике и Топу хотела унести тоже ты?
– А то, кто же, я же тебе предупреждала, что настигнет моя Карра! – и она каркнула точно так же, как та ворона.
– Как же ты нас готовить будешь, если мы одетые? – пытался найти, хоть какой-то выход из сложившейся ситуации, Ярус.
– Легко и просто, вначале я Вас уморю на раскалённой сковороде, а как только ножки откинете, я огонёк-то выключу, тебя милок раздену, этого чёрненького общипаю, выпотрошу обоих и, наверное, стушу вас, – оценивающе прищурившись, произнесла Инкоха, доставая топорик, несколько разных по величине ножей от тесака до обычных столовых, и принялась точить их об огромный точильный камень.
– Да, жалко, что сказка получилась с печальным концом, – грустно произнёс Ярус.
– Инкоха! – вырвавшись из рук Яруса, закричал Топа бегая по окружности сковороды.
– Ну, что ещё? – раздражённо произнесла Инкоха, пробуя пальцем лезвие очередного наточенного ножа.
– Ты просто не имеешь права нас есть, потому что мы ещё несовершеннолетние, вот!
– Тю, – криво усмехнулась Инкоха, – я же вам не сигареты продаю, я вас кушать буду.
– Инкоха, я хочу тебе сказать, что Ярус совсем не вкусный, а я так вообще протух, – жалобно пропищал Топа.
– Это как приготовить, – ответила Инкоха, продолжая шаркать ножом по бруску, – вон на востоке кошек и собак едят и ничего…
– Мы же не на Востоке, Инкоха, – укоряюще произнёс Топа, продолжая бег по кругу.
– Так и вы не собаки, – усевшись в кресло, Инкоха легко отделила свою голову от шеи, положила её на колени, развязала платок, и стала расчёсывать свои редкие волосы.
Увидев лежащую на коленях голову Инкохи, которая продолжала не только моргать глазами, шморгать носом, но и разговаривать, Топа схватился обеими лапками за свою голову.
– А ещё, – испуганно продолжил Топа, – мы очень больны, ты нас съешь и сразу умрёшь, потому что у нас ковид.
– Не боись, – ответила голова Инкохи, лежащая у неё на
коленях, – я привитая.
Ярус почувствовав, что сковорода нагрелась так, что босиком на ней уже невозможно было стоять, он снял шарфик с шеи, сложил его в несколько слоев и положил себе под ноги.
– Тогда я буду жаловаться в Организацию Объединенных Наций! – громко крикнул Топа, задрав голову вверх.
– Бумагу дать? – с издёвкой спросила голова Инкохи, презрительно сдвинув челюсть в сторону, – кстати, там у нас тоже свои люди имеются.
– Топа, а ты откуда столько всего знаешь? – спросил Ярус.
– Наша семья жила под большим домом, в котором хозяева по радио и телевизору слушали общеобразовательные программы, ну, и я вместе с ними, слух-то у меня что надо, так, что не боись, я подкованный.
– Боюсь, Топа, что наше интеллектуальное развитие никак
не скажется на наших вкусовых качествах, – вздохнул Ярус.
– Да, – задумался Топа, пытаясь придумать новую причину, по которой Инкоха бы их отпустила. При этом он стоял то на одной лапке, то на другой что-то бормоча себе под нос.
– Ярус, – радостно воскликнул Топа, – моя правая лапка выдерживает горячую сковородку на два счета больше чем левая, как ты думаешь, мне нужно отблагодарить правую или наказать левую лапку?
– Милый, Топа, – Ярус взял крота на руки, как маленького ребёнка и, нежно поглаживая его лапки, голову и спинку,
продолжил, – мой дорогой, Топа, я хочу поблагодарить все твои четыре крохотные лапки, потому что они не раз спасали мне жизнь, а всё благодаря тому, что в таком маленьком тельце, бьётся такое огромное сильное духом сердце. Ты мне стал верным и преданным товарищем, я думаю, что может быть, мне надо было попасть под землю, только для того, чтобы обрести такого настоящего друга, как ты. Я хочу сказать тебе огромное спасибо за всё, что ты сделал для меня, а теперь, я хочу попросить у тебя прощение за то, что затащил тебя сюда и не уберёг от этой коварной ведьмы Инкохи…
Юноша услышал, как под ногами, что-то зашипело; посмотрев вниз, он увидел, что на уже горячую сковороду откуда-то падают капельки и начинают испаряться. Крохотный, несчастный Топа лежал на руке Яруса, крепко обняв её маленькими лапками, прижавшись к ней мордочкой, а по его мохнатым щёчкам стекали огромные слёзы.
– Топа, – Ярус почувствовал, как ком подступил к горлу, но подняв голову вверх, он сдержал навернувшуюся слезу, и вдруг весело продолжил, – Топа, ты испортишь Инкохе обед.
– Это почему? – встрепенулся Топа.
– Потому что твои слёзки соленые, да ещё она нас посолит, получится пересол.
– Жалко Инкоху, – засмеялся Топа, и громко хохоча, крикнул в сторону ведьмы, – Инкоха, нам тебя жалко!
– Вот идиоты, – удивилась Инкоха, возвращая голову на плечи, – я их сейчас зажарю, а они меня жалеют. Всё, закрыли рты, мне позвонить нужно, – вытерев руки о фартук, она руками закинула ногу на ногу, вытащила из подола смартфон и несколько раз приблизила его к глазам, – вот, зараза, за работой всё нету времени к глазнику слетать, – пробурчала она и кочергой подтянула к себе лампочку с потолка, подвешенную на пружине. Потом указательным и большим пальцем расширила себе веки, пытаясь найти нужного абонента и удовлетворенно улыбнувшись, зашамкала ртом, готовясь к разговору.
