- Готов, - сказал со вздохом Иван, и воскликнул. – Я хочу увидеть самоедов! Расскажи мне о них, Дружина!
- Пойдём подышим! - с улыбкой ответил промышленник.
Они вышли из тёплой и шумной корчмы. На заметаемую снегом, промёрзшую улочку.
…
Пока они брели, Дружина поведал о том, что сам был рождён в чуме. Его отец был печорским промышленником, а мать – самоедкой. С малых лет Дружина слышал речь самоедов. Однажды, к берегу могучей Печоры причалила ладья. Отец, со своей ватагой, забрал сына – и уплыл с ним в село. Там ребёнка крестили, и воспитали по русскому обычаю.
Тем временем, товарищи поднялись на пригорок. С него открылся вид на чёрную речную гладь. Далеко, на другом берегу реки, среди снега росли невысокие серые лиственницы, и тёмненькие ёлочки. Над горизонтом, сквозь вьюгу светилось крохотное солнышко. Дружина с Иваном смотрели на юг. Где-то там, за тысячи вёрст от Мангазеи, казаки упрямо хлестали топорами, вырубая крепкие остроги – чтоб привести всю землю к востоку от Урала под высокую царскую руку.
- Они живут большими семьями. У них нет князей или каких-нибудь мурз, - говорил промышленник. – А есть опытный и уважаемый человек – глава всему роду. Самоед во всю жизнь живёт с оленями, кочует с ними по разным стоянкам и охотничьим местечкам. И ест мясо оленье сырое, и кровь оленью пьёт.
- Говорят, не знают они Бога?
- Не знают. Живёт у нас один крещёный, толмач Матвейка. Я ещё с самоедами знаком, которые хотели бы в нашу веру обратиться. Бывают же они в нашем городе – и про Спасителя слыхали. Но не считая таковых, о ком я сказал – веруют в духов. Духов этих очень много. Они и под землёю живут, и на земле живут, и на небесах… У неба есть хозяин, у земли – хозяйка. А под землёю сидит родич хозяина ихнего – диавол!
- Им бы надобно о Господе нашем больше рассказать! То, о чём ты говоришь, походит и на нашу веру. Только в их вере, окромя Творца – всякие бесы!
- Самоеды думают, что бесы эти помогут, если их о том попросить. А чтобы попросить – для этой цели кудесник нужен! Кудесник с духами говорить научен…
- Слушай, Дружина! – взволнованно прервал Иван. – Не златая ли баба эта хозяйка земли?
Промышленник призадумался, и ответил:
- Я слышал нечто подобное. Мне ведомо, что у остяков такая баба в почёте.
- А что за остяки?
- Думаешь, я обо всём на свете знаю? Живут где-то далеко, вот и всё.
…
Софрон вошёл в просторную горницу. Хозяин стоял перед иконами, шепча молитву и крестясь. Когда закончил, повернулся к вошедшему. Его лицо было болезненно высушенным. Глаза – красными. Прокашлявшись, он спросил:
- Пришёл за товаром?
- За товаром. Ты б его показал хоть!
- Я тебе прежде скажу – злое это дело, нечистое! Продаю… так как недолго мне осталось по землице бродить.
Хозяин подошёл к лавке. На ней было что-то, укрытое толстым одеялом. Продавец стянул одеяло, и бросил в сторону. Молодой купец раскрыл глаза от изумления: «Ничего себе!». Перед ним сверкала огромная золотая статуэтка – толстая женщина с младенцем. Казалось, сияние золота осветило лицо Софрона, и всю горницу.
- Я купил этого болванчика три седмицы назад у людей, пришедших с верховьев реки, они достали его в какой-то пещере. Этот бесовской шайтан мне проклятье принёс! – хозяин дома мучительно закашлял, отплёвываясь кровью. Отдышавшись, он отчаянно вскрикнул. – Я помру скоро, Господи!
Проdавец нахмурился, и вздохнул:
- А ты помни – может и тебя сгубит! Все деньги, какие заплатишь, я церкви отдам на помин моей грешной души!
Хозяин стал креститься. Заворожённый златом, молодой купец всё разглядывал сверкающую штуковину. Он сочувственно воскликнул:
- Тяжко мне твой недуг видеть, сударь! Буду молиться за тебя. И за себя… чтоб не быть мне проклятым. И всё ж, возьму у тебя эту бабу. Серебро при мне!
…
В метели заливисто гавкали остроухие лайки, привязанные к саням – первым из длинной вереницы. На нартах были сложены мешки с едой и походным снаряжением. Промышленники неторопливо подходили к обозу. Они усаживались в сани, по два человека. Среди отправлявшихся в путь были Никита Зверь, Иван, Степан и Фёдор. Собаки побежали – упряжка тронулась. Позади, стал уменьшаться, уплывая вдаль, заснеженный городок на холме.
Уже скоро вьюга прекратилась. Была ночь. На северном небе рассыпались звёзды. Промеж звёзд зацвели зелёные ленты, причудливо извиваясь и сияя ярким светом. Санная упряжка стремительно неслась вперёд. Деревья всё увереннее обступали её, тундра покрывалась лесом. Полозья нарт оставляли на белом снегу длинный след.
В санях сидели двое в толстых шубах с высоким меховым воротом. Никита Зверь сердито бросил:
- Дружина – плут и нечестивец! Говорят, ему его поганые дороже наших собратьев!
- Почему? – возмутился Иван. – Я с ним общался, и так бы о нём не сказал.
- Не слушай его, Ваня! Этот вор ждёт, как бы самоедов под Мангазею привести, и погромить её! Ходят слухи, что в наш городок скоро приедут воеводы государевы с отрядом служилых – острог будут ставить. Да – платить будем пошлину с наших промыслов и торговли. Но хоть будет нам от поганых защита, в случае чего!
…
Встали на ночлег. Разожгли костёр. Бросили мяса проголодавшимся собакам. Окончив все приготовления, промышленники улеглись вокруг огня. Закутавшись в толстые меховые покрывала, задремали и захрапели.
Степан открыл глаза, и медленно высунулся из-под покрова. Голову схватил морозный воздух. Ещё ночь. Небо было звёздным. Светил месяц. Он глянул вокруг себя – никого! Вместо костра слегка дымился чёрный кружок из углей. «Уехали без меня?!» - в страхе подумал купец.
Он поднялся, и походил по округе, осмотрев место бывшего лагеря – это была просторная, застланная снегом поляна. Со стороны леса раздавались какие-то звуки. Чьи-то возгласы. Степан быстро пошёл в ту сторону.
Купец брёл по снегу, между стволами деревьев. Окрики, и топот ног – эти звуки становились всё слышнее. Совсем рядом что-то шелохнулось. Степан взглянул вправо. Светилось два огонёчка – два круглых глаза животного. Меж ёлок, к купцу подкрадывался, шурша лапами, здоровый рыжий лев, обсыпанный снежком. Степан оторопел. Лев зарычал и озлобил рыжую морду.
Купец в ужасе бросился бежать. Бежал всё глубже в тайгу – вокруг мелькали стволы. Ринулся вверх по холму – он бежал и бежал! Наконец, все звуки благополучно стихли. Вдали, среди деревьев, показался огонёк. Он устремился к нему. Как подобрался ближе, разглядел – это была избушка. Её оконца ярко светились.
Купец постучал, открыл дверку и зашёл внутрь. И от страха вскрикнул, чуть отпятившись. Перед ним, у стола, стоял монах с ножом. Он шустро резал хлеб. Из-под чёрного капюшона белела знакомая половина лица:
- Вот и встретились, - устало воскликнул чернец низким голосом, и вздохнул. – Садись уж! Поешь хоть.
Степан, раскрыв глаза и тяжело дыша, прижимался спиной и руками к стене. Опомнившись, подошёл к иноку и присел напротив него за стол.
- А как это ты… здесь? – растерянно спросил купец.
- Очень просто. Как Бог повелел – так я и сделал. Теперь мне суждено Ему в отшельничестве хвалу воздавать. Ты лучше скажи, почему никак не остановишься в безумстве своём, не раскаешься? Если забыл, я напомню – предел когда-нибудь наступит Божьему терпенью!
- Ничего я не забыл, – раздражённо отмахнулся Степан. – Как звать-то тебя?
Чернец налил вина в чашу и поставил её перед гостем. Он снял капюшон. На лицо он был молодой, кудрявый. Взглянув чёрными глазами на купца, монах спокойно ответил:
- Павел меня звать. Ты не подумай, что я – святой какой-нибудь. Все мы грешны. Но ты прямо упорствуешь! Может, прыть твою в другое русло нужно направить? Для чего-то же Господь тебя ещё пока никак не наказывает!
- Может и нужно, - гость нахмурился.
Он поднёс чашу к губам, попробовать вина. Глотнув, он почувствовал гадкий солёный вкус и выплюнул всё с криком:
- Ну и дрянь! – со рта на серую шубу потекла густая красная жидкость, купец перемазался в ней, и с испугом ахнул. – Это кровь что ли?!
- А как ты хотел! – злобно ответил инок.
Степан уронил чашу, вылив кровь на стол. Он вспрыгнул и бросился к двери. В страхе выскочил на мороз и понёсся по лесу. С двух сторон раздавались громкие крики. Вдруг, чьи-то острые пальцы схватили его шею, потом ногу – купец грохнулся в снег. Четверо костлявых самоедов в малицах накинулись на него – и стали рвать одежду. Разорвав её на груди, один из них, с худым серым лицом и чёрными усами, яростно скорчился. Он откуда-то вытащил саблю. Вынул лезвие из ножен – и взмахнул им, и хрястнул лежащего в грудь!
Купец открыл глаза. Он был под одеялом. Высунувшись, он возрадовался – горело пламя, рядом спали товарищи. Всё было на своих местах.
…
Был день. По стволу дерева полз вверх бурый зверёк – почуял запах приманки. Прыгнув на дощечку, юркий соболь устремился к цели. Вдруг, на него обрушилось толстое брёвнышко – и прибило.
Прошло много времени. Летели снежинки. Раздавленный зверёк болтался в ветру. Издали послышался скрип шагов. Подошёл промышленник – и вынул соболя из ловушки.
Все приехали уже в зимовье, занялись промыслом. Верховское зимовье было – несколько изб среди тайги. Между избами, один человек сидел и остриём вычищал собольи шкурки от потрохов. Другой у костра крутил, поджаривая, кусочки дичи на палочке. У огня сидели Иван со Степаном, купец тихо говорил:
- Я видел во сне льва, он как и тогда меня загрызть захотел! А потом чернец повстречался, который со мною плыл в Дербент. Призывал меня в грехах раскаяться.
- Знаешь, - молодец задумался, а потом сказал. – Может быть… лев этот – гордыня твоя? От гордыни ведь всё зло в человеке. А чернец – совесть души твоей, и смирение пред Богом. Я тебе поведаю один случай! Читал я в хронике… очень давно, жил на свете Ираклий, царь греческий. Одолел Ираклий персидского царя Хозроя – и забрал у нечестивца животворящий крест Господень, который персияне прежде из Иерусалима умыкнули. После победы, возвратился греческий царь во Иерусалим с крестом, и видит – над вратами ангел порхает! И сказал ангел Ираклию: «Этими вратами небесный Царь со смирением на добровольную гибель шёл, и нёс этот крест! А ты с гордынею войти хочешь?!». И спустился царь с коня – венец царский снял, снял сапоги, одна рубаха на нём осталась. Потащил Ираклий тяжкий крест на гору, со слезами! И поставил его на горе, на прежнее место.
Степан задумчиво глядел в огонь.
…
Однажды, Иван отошёл от зимовья очень далеко. Пока ходил, уже стемнело. Он всё бродил по ночной тайге, высматривая хижины. Но их нигде не было. Молодец в страхе молился о том, чтоб отыскать товарищей.
Он вышел на опушку. Под звёздным небосводом, среди снега стояло несколько огромных чумов с торчащими вверху, из-под оленьих шкур, острыми концами жердей. Верхушки юрт ярко светились. Из них струился дымок. Самоеды.
Иван приблизился к палатке, поднял покров. Он зашёл. Посредине горело пламя. Рассевшиеся возле очага взрослые и детишки с удивлением уставились на светлобородого незнакомца. Напротив молодца, в другом конце чума, стоял кудесник – всё его платье было обвешано блестящими подвесками и брелочками, на рукавах трепались разноцветные лоскутки.
- Помогите мне! – отчаянно воскликнул Иван.
Кудесник что-то громко крикнул гостю. Он засуетился, поднял с земли большую берестяную чашу и протянул её молодцу. Чаша была доверху наполнена тёмно-красно кровью.
- Нет уж, не буду я это бесовское зелье пить! – вскричал Иван.
Самоедский колдун страшно разозлился. Вдруг, завыла вьюга – сбоку посыпался снег. Огонь потух – палатка исчезла! Вместо кудесника стоял мужик с головой собаки. Пёсья морда залаяла, существо кинулось к молодцу. Иван побежал прочь – понёсся в лес. Бежал он по лесу ещё очень-очень долго…
Настало утро. Заснеженная тайга была залита мягким дневным светом. Беглец окончательно выбился из сил. От бессилья согнувшись, он схватился за дерево и начал жадно вдыхать холодный зимний воздух. Отдышавшись, он очумело потащился вперёд, не ведая – что происходит. Откуда-то раздался знакомый голос: «Ваня! Иди сюда!». Молодец поднял взор, и заметил – меж деревьями была тропа.
Иван пошёл по тропе. Дойдя до конца, он увидел фигуру. От неё лился свет – стало, вдруг, так светло, что пришлось защурить очи. Изумлённый молодец осторожно приблизился к этому сияющему созданию. Показалось светлое лицо, раздался спокойный возглас: «Подойди! Теперь уже всё будет хорошо».
За ярким силуэтом раскрылись громадные белоснежные крылья. Ангел протянул Ивану руку. Иван протянул ему свою, и взял его ладонь.
…
К городу подъезжала санная вереница с собаками. Она въехала внутрь. Упряжка пронеслась по широкой улице между домами.
На заднем дворе стояли нагруженные нарты, укрытые меховым одеялом. Здесь были все товарищи – кроме одного. Степан стянул одеяло. На санях неподвижно лежал Иван в серой шубе. Лицо у него было бледно-синеватое. Его глаза были закрыты. Молодой купец встал на колени возле умолкшего навечно друга, медленно положил голову ему на грудь. И зарыдал.
- Нашли со стрелой – видимо, самоеды, – хмуро воскликнул Степан.
На боку у юноши алело кровавое пятно, Софрон робко опустил туда ладонь. Из-под шубы выпало гремящее ожерелье с бирюзовыми бусинами и большой костяной фигуркой.
1 Бечевник – сухопутная дорога вдоль берега
2 Артель – добровольное объединение промысловиков
3 Мягкая рухлядь – это пушнина
4 Одекуй – стеклянные бусы, бисер
Глава 6. В объятьях тундры.
Верхушка воротной башенки покрывалась огнём. Самоед Матвейка яростно вскрикнул и ударил Софрона по голове, грубо толкнул его в спину – и тот полетел за край.
- Ты что творишь?! – закричал Дружина.
- Он ограбил священный утёс! – рявкнул толмач и вынул нож.
- Какой к чёрту утёс?! Ты Христа что ль позабыл!
Промышленник резко размахнулся и врезал мужичку в лицо. Толмач рухнул вниз, и грохнулся возле троих лазутчиков у подножия башни. Дружина шагнул к краю и воскликнул: «Софрон!». Молодец висел, держась за брёвнышко. Бывалый охотник простёр ему руку, и подтянул товарища к себе. Они поспешили к лестнице, чтобы спуститься.
Тем временем, внизу, отворились ворота. В воротах стояли несколько промышленников с ружьями. По самоедам открыли огонь – лазутчики были перебиты.
Навершие башни подгорело и отчасти обрушилось, но дальше него, к счастью, пожар не распространился.
…
Дружина и Софрон стояли в избе, и смотрели на сверкающую золотую бабу, глядевшую на них из угла комнаты.
- Да уж! – дивился промышленник. – Ничего почти не знаю об этой бабе. Только слухи!
- И всё же?
- Это болван, у остяков почитаемый. Остяки живут в тайге – далеко-далеко к югу… Откуда он у тебя?
- Купил у одного человека, а тот купил у людей, которые нашли эту бабу в какой-то пещере, в верховьях реки!
- Вот как! Видать, из-за неё самоядь под нашими стенами стоит. Столько чумов я никогда не видал!
- Что ж делать?! – отчаянно спрашивал Софрон. – И это всё, и гибель моего друга – за грех, за жадность мою наказание! Или проклятье, иль и то, и другое!
- Упаси, Боже! – Дружина перекрестился.
