Как она подумала, увидев легендарный телепорт босса, с которым он поймал множество нарушителей и сорвал несчетное количество вечеринок и нарушений. Когда хотел, чаще ему было пофиг на ерунду. Камень за долгие тысячелетия сроднился с хозяином и до сих пор что-то хранит? Память и живое тепло.
Миели протянула дрожащие пальцы, надеясь почувствовать. Единственное из наследия мужа, что хочется забрать и оставить себе. Не чтобы пользоваться. И никому не отдавать, кроме него самого. Пусть придет за своим сокровищем, если остальное не так мотивирует. Глупо. Но он для Элизы… девочки, которая родится первой. Саладин сам так сказал. И правильно, это ей глупости приходят в голову. Дочь должна получить наследство своего отца. И, может, артефактов станет два, если Саладин к ним вернется? Или она вернется к нему, когда-нибудь потом, как мама? Только придумает как.
— Это другое, Миели, перестань. Мама… — Мэлько замялся и судорожно сглотнул, глядя поверх ее головы, но все же продолжил: — Пострадала из-за меня. Она…
Пожертвовала всем, что было и могло быть у бедной феи, ради сына. А он злился на нее, глупо и эгоистично, и что-то хотел. До этого просто ничего не понимал. Пока не увидел, как в безумном сне, что уже сражается с отцом на крепостной стене Ангбанда. Словно сошел с ума или раздвоился.
— Я хотел убить нашего отца… потому что верил, что так нужно. И будет лучше для всех. Даже поверил Лилис. Нет, но претворить в жизнь ее план согласился. А мама сделала все, чтобы спасти меня и его.
— Я хотел убить нашего отца… потому что верил, что так нужно. И будет лучше для всех. Даже поверил Лилис. Нет, но претворить в жизнь ведьминский план согласился. Потому что считал себя самым умным и собирался ее наебать. Только не придумал как, но не важно. Разберусь на месте. А мама сделала всё, чтобы спасти меня и его. Всех, кроме себя, как обычно.
И хотел, чтобы ты не рождалась. Я думал только о себе, в отличие от нее.
Нет, но… это не совсем так. Он не конченый, просто тупил. Мэлько сбился на полуслове и потер глаза, надавив до боли. Он и тогда хотел сделать мать счастливой. Увы, этого недостаточно, чтобы реально осчастливить и помочь, а не заруинить всё напрочь. И чтобы она была рядом и любила его — очень хотел. Это плохо? Мама, наоборот, никогда о себе не думала. И у нее прекрасно получается — делать счастливыми близких и не только. За счет себя. Так тоже нельзя. Она какая-то… слишком светлая для этого мира. Где во всём и во всех есть своя изнанка. И желание подумать о себе, не в последнюю очередь. Только в маме нет — если не считать ею это вот всё.
Своим счастьем и интересами мама жертвовала всегда, нисколько не сомневаясь. Это неправильно — получается, они все ее мучают… мучили. Невольно. Брали куски, что она от себя отрезала ради них. Хорошо еще, что не в прямом смысле. Фу, тошнит от таких сравнений, вот додумался. Проклятье. Он стал философствовать в духе Саладина, только максимально по уебански. Нашел время и место, лучше не придумаешь. И того и гляди разревется вместе с сестрой — соберись, тряпка! Грустно, что мама больше не с ними и много всякого дерьма вспомнилось, что лучше забыть навсегда, но что теперь. Он же мужчина, и плакать не будет. При Миели, и вообще. С Текной было бы приятно, как в детстве, и сразу полегчает. Прижаться лицом к груди, восхитительно упругой и теплой. Совсем небольшой, и замечательно. Он без ума от больших сисек, но Текна — это другое. Ей так больше идет и всё будет идти. Особенно, если грудь прекрасной феи технологий всё же станет больше. Когда у них наконец родятся дети. И он давно не малыш. Поэтому найдет в ее объятиях утешение без слез. Не детское.
Как он мог забыть свою фею и жить, не понимая, чего лишился? Асимметрично подстриженные розовые пряди, мягкие и всю жизнь знакомые на ощупь, зеленые глаза — не как у мамы, но тоже прекрасные. В маминых сияет любовь и доброта, у Текны тоже, для него. Еще многоэтажные формулы, двоичные коды и вся замороченная премудрость мира. Иногда было чувство, что чего-то не хватает, смутное и ускользающее. На грани сна и яви. Чего именно — он и близко не представлял, думал, что просто слишком хорошо повеселился накануне. Злоупотребил нежелательными даже для магов веществами. Только недавно всё вспомнил. Как вернул настоящую маму взамен ненастоящей, не зная, что получится именно так. Почему восстановление реальности работает с тупой бездушной логикой? И она жила где-то рядом, долгие восемнадцать лет, занималась любимым делом в институте Саладина. Могла кого-то себе найти вместо него, хорошо, что нет. Ничего, он бы решил эту проблему. Вообще не проблему, главное — вспомнить любимую воспитательницу.
А сейчас всё почти как прежде, словно это и было правильно. Для мамы и остальных. Он всё испортил и починил обратно. О маме нужно было позаботиться, раз она сама не может… не хочет, вот и всё. Ее счастье тоже имеет значение, и оно не только в них с Миели, кто бы чего ни говорил. А дальше отец этим займется. Их мнения о маме неожиданно и полностью совпали. Ожидаемо. Маму невозможно обижать, если сохранил в душе что-то светлое. А если нет, то тупо неинтересно. И отец на самом деле любит ее, как умеет. Раз согласился помочь уничтожить книгу Легендариума ради ее спасения.
Мэлько обеспокоенно взглянул на Миели, стараясь понять, насколько она в силах выслушать и принять. Всё то, что он собрался ей вывалить. По просьбе, она сама захотела. Но могла переоценить свои силы. Про его отношение к ней, когда-то давно и неправда, не нужно было заикаться. Зря расстраивать, или куда уж больше. Может, расстройство из-за его давнего мудачества пойдет на пользу? Отвлечет сестренку от главного горя, как дети Гриффин. Пусть она обидится на него или рассердится — главное, оживет. Не лежит больше, глядя в одну точку. Что угодно, только не это. Страшно, что Миели могла умереть — жизнь угасла бы в ней без целебной пыльцы феи и капельниц с питательными растворами. Он сидел рядом с ее кроватью, почти не отходя — так долго, что тоже потерялся во времени. Поэтому нафиг рисковать с тяжелыми разговорами, и самому паскудно. Он уже не такой, проехали. Что уже ляпнул — ладно, назад не вернуть, но подробностей не будет. Как он бесился, что мама забеременела, не спросив его! А надо было, ты не охуел, придурок? Да, было дело.
Мечта молодого дурака сбылась, мама дала ему гораздо больше, чем сестре. Всё отдала ради его спасения, а новорожденная дочь чудом выжила. Ее мама защитила недостаточно хорошо, хотя верила, что да. Это тоже мамино слабое место — во всех видеть только хорошее. Или додумывать. Иначе поняла бы, что наставник такой себе спаситель. Саладин бы не сильно расстроился, не сработай его план с приманкой для Белладонны, как надо. В не главной части. Только бы разобраться с ненавистной с детства ведьмой любой ценой, остальное вторично. Даже собственная шкура, не только девчонки и остальных. Он наконец созрел и дождался момента. Или да, но у наставника столько набралось таких огорчений, что одним больше-меньше то же самое. Ничего не изменится. Так же пил бы свою анестезию и говорил, что всё тлен. Цель оправдывает средства, и не он такой, жизнь такая. Обвинять его он не собирается, сам хорош и натворил дел. Просто это правда. Ненужная, но Миели и без него всё знает, из первых рук. Наставник не пытался казаться лучше, хотя легко мог бы. Сказать Миели, что спасти навязанного младенца было — нет, не самым важным, слишком откровенное вранье получится — очень важным. Ему не сложно, ей приятно, но нет. Хотел честности в отношениях или просто было пофиг? И этим вопросом задаваться при Миели не нужно. Пусть верит в первое и точка.
Тогдашний он злорадствовал бы, узнав, что с ней случится дальше? И по родительской любви нежеланная младшенькая его не обойдет и не обделит. Почти ничего не получит, как он и хотел. Когда по полной программе агрился, ревновал и желал нерожденной малышке смерти. Как же, блять, стремно. Всё-таки нет, хочется надеяться. Его бедной беременной сестре досталось до фига и больше — не родительской любви и баловства. Хотя мама старалась, как могла, для них обоих. А потом — одни испытания и потери, слишком много и несправедливо. Для бедной маленькой ведьмочки, не сделавшей ничего плохого. А у детоубийцы, предательницы и много чего еще, говорить не хочется и знать в подробностях, жизнь наладилась. Не собирается он судить Гриффин, незачем. Смысла нет, и не его это дело, с собой еще доразобраться. Великая ведьма сама себя наказала и заплатила за сделанный выбор. Что сыграло в итоге — слепой рандом или та самая справедливость — хз. Кто-то ждет справедливости от природы, кто-то за нее борется, а кто-то вертит ее на одном месте. У ведьм это в крови. И пофиг, у них есть дела поважнее.
Миели хочет в клуб или кафешку? Не лучшая идея, когда вот-вот рожать и всё так плохо. Сестренка превратилась в тень себя прежней и экстремально похудела, только живот выглядит пугающе неестественно. На фоне всего остального. И нетвердо держится на ногах. Но ладно. Пусть всё будет, как она захочет, они сходят. Что Миели наконец чего-то хочется, кроме проснуться рядом с живым и здоровым возлюбленным после кошмарного сна, уже победа. И важно закрепить успех. Главное, не сказануть лишнего. Про свои прошлые фейлы, и о них с Текной не время распространяться. Не то у сестренки настроение, чтобы оценить и за него порадоваться. Главное, за маму Миели порадовалась, а еще и ему хвастаться своим счастьем уже слишком. Иногда чужая радость как ножом по яйцам, даже самым добрым и любящим. Сегодня только они вдвоем и старые темы, как в лучшие времена. Он ее подстрахует, возьмет на руки, если надо. Пофиг, как это будет выглядеть. И закажут чертовы коктейли, хуже уже не станет. Нужно только незаметно попросить добавить больше льда и сока. Ей, а ему поменьше. Можно вообще без этой ерунды, он бы вискаря бахнул. От души, а то заебало всё. И в этом теперь согласен с наставником, и как сестра не прочь помечтать. Что Саладин еще порадуется своему успеху в воспитании ученика, в какой-нибудь следующей жизни. Он же не станет точь-в-точь таким же, через некоторое время? Уже совсем перебор.
Скоро он начнет как Саладин кривиться и скептически поднимать брови от упоминаний справедливости. Кто сказал, что она вообще есть? Как он мог забыть — в учебниках светлой магии написано, а кто их автор, все знают. И повторять его фразочки, как свои. Что нет никакой справедливости, а только причины и следствия. И вносящий хаос и случайности великий рандом. Можно всё правильно сделать, а вместо заслуженной награды получить уголек в подарок. Потому что не хватило удачи. И наоборот. А когда-то спорил до хрипоты и неуважения к наставнику. Как только Саладин его не выпер из школы пинком под зад, или чего похуже? Давно неактуальный вопрос, а Миели нужно узнать всю правду без трусливого умалчивания. Кроме мелочей, что лишь сделают больно. Хотя он не трусил, а сам многое забыл.
И часто справедливость всё-таки есть. Ее можно создать своими руками или восстановить. Жаль, что он не привел этот аргумент Саладину, хотя босс как всегда отмахнулся бы. Бесполезно с ним спорить, вот и в последний раз не вышло. Самый обидный проигранный спор, на остальные пофиг. Когда-нибудь они с Миели поговорят об этом, но точно не сегодня. Нельзя сыпать соль на свежие раны и почти смертельные. У нее. Он тоже ужасно расстроился, что не спас наставника. Не уговорил спастись. Сделал бы это и без слезных просьб сестры, и еще больше. Не будь ее рядом. Но Саладин решил, что «спасибо не надо» и хоть ты тресни. Как был вредным, так и остался… не остался. Ему тоже было больно, и еще не прошло, но пришлось молча проглотить. Не сестре же плакаться, ее нужно поддерживать и отвлекать, а не наоборот. А с Текной почти не получалось увидеться, уже адски долго.
Не только Миели лишилась важного и привычного, и… он никогда не говорил даже сам себе, что любимого. Но да. Огромной части жизни. Босс мог бы подумать о них, зачем он так? О своей юной жене, он-то переживет. А не «я устал, я ухожу красиво». Достало всё, ебитесь дальше, как хотите. Он долги отдал, гештальт закрыл и стал героем. Боялся, что опять попадет под власть Лилис и поможет ей вернуться. Рано или поздно, потому самоубился наверняка. К каким только дверям и душам подлая мастерица Иллюзий ни подбирала ключи! Ко всем, кроме таких, как мама, остальные — вопрос времени и стараний. И сейчас подбирает — в том мире, в который отправилась. Сказать про мерзкую ведьму в прошедшем времени очень бы хотелось, но нет. Кого не получается соблазнить, можно обмануть. Маму легко обмануть, к сожалению, для этого не нужно быть Лилис.
Главное, в Магикс повелительница лжи не вернется. Спасти ее от неминуемой встречи со Стирателями мог только неблагодарный ученик, если бы захотел и очень постарался. Использовал коллайдер — игры со временем и не такие проблемы решают. Создавая новые, но Лилис плевать, если не для нее. Саладин так всё это видел, когда не моргнув глазом встретился с пастью Стирателя? Хз, главное Миели не сказануть, ни к чему ей такая правда. Или домыслы, вдруг он опять включил дурачка и эгоиста? Как тогда с родителями.
Мэлько поморщился и потер глаза, желая сделать четче (или прогнать) оживающие картины прошлого. Всё вместе. Он бы хотел это забыть, если бы не забыл независимо от желания. Очень надолго, на целую жизнь Миели. Дымно-серое небо цитадели их отца, чуждое и смутно приятное, даже тогда. Как бы он ни внушал себе обратное. Оно — часть него, так же, как и кровь отца, а от себя не убежать. И не отрезать неугодный кусок так просто. Но это пришло в голову много позже, а тогда…
В крови бушевал огонь, жгучий, как отцовская приколюха. Текущая по склонам Тангорадрима расплавленная лава. И ядовитый — не от густых испарений сернистых газов. Ненависть — непонятно к кому и за что, хотя он убедил себя, что всё просто и правильно, — дурманила сильнее любых иллюзий и наркоты. И решимость переступить еще не пройденный барьер. Он никого не убил и не ранил, до сих пор, если не считать драк на младших курсах. Честных, магией против не владеющих ею пользоваться нельзя. Лишь в крайнем случае, а с задиристыми одноклассниками жизни ничего не угрожало. Только гордость могла пострадать. Не то, чтобы он свято чтил магический кодекс, всякое бывает, но быть крысой не хочет. Хотя Саладин не поверил, что мелкий пацан смог победить в эпичной драке без запрещенных приемов и надолго посадил его в карцер. Остальных тоже, кто не отправился в больничный корпус, но всё равно обидно. И накастованных ведьмами монстров помножил на ноль, их не похожей на живую черной кровью он напоил покрытие арены. Легко и с удовольствием, как-то еще в шутку. Хотя было нефига не смешно и целости шкуры грозила реальная опасность. А теперь готов по-настоящему. Он не пацифист, как мама, просто до сих пор веского повода не было. Без него отбирать жизнь нельзя, тут он с ней согласен. По-своему, мама уверена, что никогда нельзя. Только без ведьминских приемчиков.
Он почти согласился и был уверен, что сможет себя заставить. Бороться против отца любыми способами, включая подлые — слишком многое поставлено на карту, чтобы бояться испачкаться.
Миели протянула дрожащие пальцы, надеясь почувствовать. Единственное из наследия мужа, что хочется забрать и оставить себе. Не чтобы пользоваться. И никому не отдавать, кроме него самого. Пусть придет за своим сокровищем, если остальное не так мотивирует. Глупо. Но он для Элизы… девочки, которая родится первой. Саладин сам так сказал. И правильно, это ей глупости приходят в голову. Дочь должна получить наследство своего отца. И, может, артефактов станет два, если Саладин к ним вернется? Или она вернется к нему, когда-нибудь потом, как мама? Только придумает как.
— Это другое, Миели, перестань. Мама… — Мэлько замялся и судорожно сглотнул, глядя поверх ее головы, но все же продолжил: — Пострадала из-за меня. Она…
Пожертвовала всем, что было и могло быть у бедной феи, ради сына. А он злился на нее, глупо и эгоистично, и что-то хотел. До этого просто ничего не понимал. Пока не увидел, как в безумном сне, что уже сражается с отцом на крепостной стене Ангбанда. Словно сошел с ума или раздвоился.
— Я хотел убить нашего отца… потому что верил, что так нужно. И будет лучше для всех. Даже поверил Лилис. Нет, но претворить в жизнь ее план согласился. А мама сделала все, чтобы спасти меня и его.
Глава 99
— Я хотел убить нашего отца… потому что верил, что так нужно. И будет лучше для всех. Даже поверил Лилис. Нет, но претворить в жизнь ведьминский план согласился. Потому что считал себя самым умным и собирался ее наебать. Только не придумал как, но не важно. Разберусь на месте. А мама сделала всё, чтобы спасти меня и его. Всех, кроме себя, как обычно.
И хотел, чтобы ты не рождалась. Я думал только о себе, в отличие от нее.
Нет, но… это не совсем так. Он не конченый, просто тупил. Мэлько сбился на полуслове и потер глаза, надавив до боли. Он и тогда хотел сделать мать счастливой. Увы, этого недостаточно, чтобы реально осчастливить и помочь, а не заруинить всё напрочь. И чтобы она была рядом и любила его — очень хотел. Это плохо? Мама, наоборот, никогда о себе не думала. И у нее прекрасно получается — делать счастливыми близких и не только. За счет себя. Так тоже нельзя. Она какая-то… слишком светлая для этого мира. Где во всём и во всех есть своя изнанка. И желание подумать о себе, не в последнюю очередь. Только в маме нет — если не считать ею это вот всё.
Своим счастьем и интересами мама жертвовала всегда, нисколько не сомневаясь. Это неправильно — получается, они все ее мучают… мучили. Невольно. Брали куски, что она от себя отрезала ради них. Хорошо еще, что не в прямом смысле. Фу, тошнит от таких сравнений, вот додумался. Проклятье. Он стал философствовать в духе Саладина, только максимально по уебански. Нашел время и место, лучше не придумаешь. И того и гляди разревется вместе с сестрой — соберись, тряпка! Грустно, что мама больше не с ними и много всякого дерьма вспомнилось, что лучше забыть навсегда, но что теперь. Он же мужчина, и плакать не будет. При Миели, и вообще. С Текной было бы приятно, как в детстве, и сразу полегчает. Прижаться лицом к груди, восхитительно упругой и теплой. Совсем небольшой, и замечательно. Он без ума от больших сисек, но Текна — это другое. Ей так больше идет и всё будет идти. Особенно, если грудь прекрасной феи технологий всё же станет больше. Когда у них наконец родятся дети. И он давно не малыш. Поэтому найдет в ее объятиях утешение без слез. Не детское.
Как он мог забыть свою фею и жить, не понимая, чего лишился? Асимметрично подстриженные розовые пряди, мягкие и всю жизнь знакомые на ощупь, зеленые глаза — не как у мамы, но тоже прекрасные. В маминых сияет любовь и доброта, у Текны тоже, для него. Еще многоэтажные формулы, двоичные коды и вся замороченная премудрость мира. Иногда было чувство, что чего-то не хватает, смутное и ускользающее. На грани сна и яви. Чего именно — он и близко не представлял, думал, что просто слишком хорошо повеселился накануне. Злоупотребил нежелательными даже для магов веществами. Только недавно всё вспомнил. Как вернул настоящую маму взамен ненастоящей, не зная, что получится именно так. Почему восстановление реальности работает с тупой бездушной логикой? И она жила где-то рядом, долгие восемнадцать лет, занималась любимым делом в институте Саладина. Могла кого-то себе найти вместо него, хорошо, что нет. Ничего, он бы решил эту проблему. Вообще не проблему, главное — вспомнить любимую воспитательницу.
А сейчас всё почти как прежде, словно это и было правильно. Для мамы и остальных. Он всё испортил и починил обратно. О маме нужно было позаботиться, раз она сама не может… не хочет, вот и всё. Ее счастье тоже имеет значение, и оно не только в них с Миели, кто бы чего ни говорил. А дальше отец этим займется. Их мнения о маме неожиданно и полностью совпали. Ожидаемо. Маму невозможно обижать, если сохранил в душе что-то светлое. А если нет, то тупо неинтересно. И отец на самом деле любит ее, как умеет. Раз согласился помочь уничтожить книгу Легендариума ради ее спасения.
Мэлько обеспокоенно взглянул на Миели, стараясь понять, насколько она в силах выслушать и принять. Всё то, что он собрался ей вывалить. По просьбе, она сама захотела. Но могла переоценить свои силы. Про его отношение к ней, когда-то давно и неправда, не нужно было заикаться. Зря расстраивать, или куда уж больше. Может, расстройство из-за его давнего мудачества пойдет на пользу? Отвлечет сестренку от главного горя, как дети Гриффин. Пусть она обидится на него или рассердится — главное, оживет. Не лежит больше, глядя в одну точку. Что угодно, только не это. Страшно, что Миели могла умереть — жизнь угасла бы в ней без целебной пыльцы феи и капельниц с питательными растворами. Он сидел рядом с ее кроватью, почти не отходя — так долго, что тоже потерялся во времени. Поэтому нафиг рисковать с тяжелыми разговорами, и самому паскудно. Он уже не такой, проехали. Что уже ляпнул — ладно, назад не вернуть, но подробностей не будет. Как он бесился, что мама забеременела, не спросив его! А надо было, ты не охуел, придурок? Да, было дело.
Мечта молодого дурака сбылась, мама дала ему гораздо больше, чем сестре. Всё отдала ради его спасения, а новорожденная дочь чудом выжила. Ее мама защитила недостаточно хорошо, хотя верила, что да. Это тоже мамино слабое место — во всех видеть только хорошее. Или додумывать. Иначе поняла бы, что наставник такой себе спаситель. Саладин бы не сильно расстроился, не сработай его план с приманкой для Белладонны, как надо. В не главной части. Только бы разобраться с ненавистной с детства ведьмой любой ценой, остальное вторично. Даже собственная шкура, не только девчонки и остальных. Он наконец созрел и дождался момента. Или да, но у наставника столько набралось таких огорчений, что одним больше-меньше то же самое. Ничего не изменится. Так же пил бы свою анестезию и говорил, что всё тлен. Цель оправдывает средства, и не он такой, жизнь такая. Обвинять его он не собирается, сам хорош и натворил дел. Просто это правда. Ненужная, но Миели и без него всё знает, из первых рук. Наставник не пытался казаться лучше, хотя легко мог бы. Сказать Миели, что спасти навязанного младенца было — нет, не самым важным, слишком откровенное вранье получится — очень важным. Ему не сложно, ей приятно, но нет. Хотел честности в отношениях или просто было пофиг? И этим вопросом задаваться при Миели не нужно. Пусть верит в первое и точка.
Тогдашний он злорадствовал бы, узнав, что с ней случится дальше? И по родительской любви нежеланная младшенькая его не обойдет и не обделит. Почти ничего не получит, как он и хотел. Когда по полной программе агрился, ревновал и желал нерожденной малышке смерти. Как же, блять, стремно. Всё-таки нет, хочется надеяться. Его бедной беременной сестре досталось до фига и больше — не родительской любви и баловства. Хотя мама старалась, как могла, для них обоих. А потом — одни испытания и потери, слишком много и несправедливо. Для бедной маленькой ведьмочки, не сделавшей ничего плохого. А у детоубийцы, предательницы и много чего еще, говорить не хочется и знать в подробностях, жизнь наладилась. Не собирается он судить Гриффин, незачем. Смысла нет, и не его это дело, с собой еще доразобраться. Великая ведьма сама себя наказала и заплатила за сделанный выбор. Что сыграло в итоге — слепой рандом или та самая справедливость — хз. Кто-то ждет справедливости от природы, кто-то за нее борется, а кто-то вертит ее на одном месте. У ведьм это в крови. И пофиг, у них есть дела поважнее.
Миели хочет в клуб или кафешку? Не лучшая идея, когда вот-вот рожать и всё так плохо. Сестренка превратилась в тень себя прежней и экстремально похудела, только живот выглядит пугающе неестественно. На фоне всего остального. И нетвердо держится на ногах. Но ладно. Пусть всё будет, как она захочет, они сходят. Что Миели наконец чего-то хочется, кроме проснуться рядом с живым и здоровым возлюбленным после кошмарного сна, уже победа. И важно закрепить успех. Главное, не сказануть лишнего. Про свои прошлые фейлы, и о них с Текной не время распространяться. Не то у сестренки настроение, чтобы оценить и за него порадоваться. Главное, за маму Миели порадовалась, а еще и ему хвастаться своим счастьем уже слишком. Иногда чужая радость как ножом по яйцам, даже самым добрым и любящим. Сегодня только они вдвоем и старые темы, как в лучшие времена. Он ее подстрахует, возьмет на руки, если надо. Пофиг, как это будет выглядеть. И закажут чертовы коктейли, хуже уже не станет. Нужно только незаметно попросить добавить больше льда и сока. Ей, а ему поменьше. Можно вообще без этой ерунды, он бы вискаря бахнул. От души, а то заебало всё. И в этом теперь согласен с наставником, и как сестра не прочь помечтать. Что Саладин еще порадуется своему успеху в воспитании ученика, в какой-нибудь следующей жизни. Он же не станет точь-в-точь таким же, через некоторое время? Уже совсем перебор.
Скоро он начнет как Саладин кривиться и скептически поднимать брови от упоминаний справедливости. Кто сказал, что она вообще есть? Как он мог забыть — в учебниках светлой магии написано, а кто их автор, все знают. И повторять его фразочки, как свои. Что нет никакой справедливости, а только причины и следствия. И вносящий хаос и случайности великий рандом. Можно всё правильно сделать, а вместо заслуженной награды получить уголек в подарок. Потому что не хватило удачи. И наоборот. А когда-то спорил до хрипоты и неуважения к наставнику. Как только Саладин его не выпер из школы пинком под зад, или чего похуже? Давно неактуальный вопрос, а Миели нужно узнать всю правду без трусливого умалчивания. Кроме мелочей, что лишь сделают больно. Хотя он не трусил, а сам многое забыл.
И часто справедливость всё-таки есть. Ее можно создать своими руками или восстановить. Жаль, что он не привел этот аргумент Саладину, хотя босс как всегда отмахнулся бы. Бесполезно с ним спорить, вот и в последний раз не вышло. Самый обидный проигранный спор, на остальные пофиг. Когда-нибудь они с Миели поговорят об этом, но точно не сегодня. Нельзя сыпать соль на свежие раны и почти смертельные. У нее. Он тоже ужасно расстроился, что не спас наставника. Не уговорил спастись. Сделал бы это и без слезных просьб сестры, и еще больше. Не будь ее рядом. Но Саладин решил, что «спасибо не надо» и хоть ты тресни. Как был вредным, так и остался… не остался. Ему тоже было больно, и еще не прошло, но пришлось молча проглотить. Не сестре же плакаться, ее нужно поддерживать и отвлекать, а не наоборот. А с Текной почти не получалось увидеться, уже адски долго.
Не только Миели лишилась важного и привычного, и… он никогда не говорил даже сам себе, что любимого. Но да. Огромной части жизни. Босс мог бы подумать о них, зачем он так? О своей юной жене, он-то переживет. А не «я устал, я ухожу красиво». Достало всё, ебитесь дальше, как хотите. Он долги отдал, гештальт закрыл и стал героем. Боялся, что опять попадет под власть Лилис и поможет ей вернуться. Рано или поздно, потому самоубился наверняка. К каким только дверям и душам подлая мастерица Иллюзий ни подбирала ключи! Ко всем, кроме таких, как мама, остальные — вопрос времени и стараний. И сейчас подбирает — в том мире, в который отправилась. Сказать про мерзкую ведьму в прошедшем времени очень бы хотелось, но нет. Кого не получается соблазнить, можно обмануть. Маму легко обмануть, к сожалению, для этого не нужно быть Лилис.
Главное, в Магикс повелительница лжи не вернется. Спасти ее от неминуемой встречи со Стирателями мог только неблагодарный ученик, если бы захотел и очень постарался. Использовал коллайдер — игры со временем и не такие проблемы решают. Создавая новые, но Лилис плевать, если не для нее. Саладин так всё это видел, когда не моргнув глазом встретился с пастью Стирателя? Хз, главное Миели не сказануть, ни к чему ей такая правда. Или домыслы, вдруг он опять включил дурачка и эгоиста? Как тогда с родителями.
Мэлько поморщился и потер глаза, желая сделать четче (или прогнать) оживающие картины прошлого. Всё вместе. Он бы хотел это забыть, если бы не забыл независимо от желания. Очень надолго, на целую жизнь Миели. Дымно-серое небо цитадели их отца, чуждое и смутно приятное, даже тогда. Как бы он ни внушал себе обратное. Оно — часть него, так же, как и кровь отца, а от себя не убежать. И не отрезать неугодный кусок так просто. Но это пришло в голову много позже, а тогда…
В крови бушевал огонь, жгучий, как отцовская приколюха. Текущая по склонам Тангорадрима расплавленная лава. И ядовитый — не от густых испарений сернистых газов. Ненависть — непонятно к кому и за что, хотя он убедил себя, что всё просто и правильно, — дурманила сильнее любых иллюзий и наркоты. И решимость переступить еще не пройденный барьер. Он никого не убил и не ранил, до сих пор, если не считать драк на младших курсах. Честных, магией против не владеющих ею пользоваться нельзя. Лишь в крайнем случае, а с задиристыми одноклассниками жизни ничего не угрожало. Только гордость могла пострадать. Не то, чтобы он свято чтил магический кодекс, всякое бывает, но быть крысой не хочет. Хотя Саладин не поверил, что мелкий пацан смог победить в эпичной драке без запрещенных приемов и надолго посадил его в карцер. Остальных тоже, кто не отправился в больничный корпус, но всё равно обидно. И накастованных ведьмами монстров помножил на ноль, их не похожей на живую черной кровью он напоил покрытие арены. Легко и с удовольствием, как-то еще в шутку. Хотя было нефига не смешно и целости шкуры грозила реальная опасность. А теперь готов по-настоящему. Он не пацифист, как мама, просто до сих пор веского повода не было. Без него отбирать жизнь нельзя, тут он с ней согласен. По-своему, мама уверена, что никогда нельзя. Только без ведьминских приемчиков.
Он почти согласился и был уверен, что сможет себя заставить. Бороться против отца любыми способами, включая подлые — слишком многое поставлено на карту, чтобы бояться испачкаться.
