Она до последнего оттягивала этот момент. Книга. Аня думала с первого приема у врача. Найти ее в интернете не составило труда. Она была там же, где Аня оставила ее восемь лет назад. Тот же сайт, тот же адрес, только дизайн поменялся немного, и появились тысячи новых авторов. Аня устроилась поудобнее, открыла первую главу и начала читать.
Она ожидала, что ей будет неловко и стыдно за то, что она писала раньше – как это часто бывает со старыми любовными письмами, электронными сообщениями и стихами, которые сочинила в пятнадцать лет. Но все оказалось иначе. Аня ловила себя на мысли, что не узнает свой текст. Она как будто читала чужую книгу. И эта книга ей нравилась. Аня не верила, что она сама все это написала. Язык был чистым. Читалось легко. И даже интересно. Аня то улыбалась, то смеялась, то грустила, то вдруг начинала читать вслух и снова улыбалась. Неужели все это написала я? Да быть этого не может. Это была какая-то другая талантливая девочка. Другая Аня, которая осталась в прошлом. А настоящая Аня уж точно на такое не способна. Ее предел – подписывать документы, ставить печати, складывать в конверты и заказывать курьеров для доставки корреспонденции. Какие книги? Даже думать смешно.
Аня перечитала книгу за четыре часа и постепенно все вспомнила. Ей по-прежнему не верилось, что она и есть автор этой книги. Недописанной книги. Истории, оборвавшейся на самом интересном месте. Она точно знала, что не смогла бы написать такое снова, но ей очень хотелось дописать ее. Такого не должно быть, чтобы книги оставались брошенными и недописанными. Ане хотелось придумать ей счастливый конец. Не какой-нибудь открытый финал или немой вопрос, а именно счастливый конец по всем правилам жанра. Только вот как это сделать, если ты почти десять лет не писала ничего сложнее деловых писем и сообщений в социальных сетях? Что придумать, если в голове пустота? Как написать о том, что уже давно забыто? И главное так, чтобы тебе поверили.
Файл с текстом Аня нашла на старой желтой флешке, которой пользовалась с первого курса института. Места на ней было мало, но для курсовых работ и текстовых файлов – достаточно. На часах без пяти двенадцать, а завтра последний день отпуска. Аня открыла файл и прокрутила вниз. Отступила три строчки от последнего абзаца и написала одно предложение. Потом еще одно и еще одно. Когда она в следующий раз посмотрела на часы, было шесть утра. Все это время, она писала, не отрываясь, под еле слышный звук телевизора. Хорошо, что впереди еще один день отпуска, и не нужно бежать на работу. Аня спустила ноутбук на пол, выключила телевизор и тут же уснула, накрывшись пледом.
Кроме текста романа и курсовых работ, на флешке оказалось несколько рисунков, чертежей и студенческие фотографии. Аня не хотела их смотреть. Открыла, потому что не знала, что там. Она скучала пой той жизни, когда была счастлива. Когда была другой. Когда была в десять раз умнее и сообразительнее. Когда училась на архитектора и писала книгу о художнице. Когда любила бывшего одноклассника. Когда у нее еще были друзья и лучшая подруга. Вот она – ее прошлая счастливая жизнь. Фотографии друзей, курсовые работы, чертежи… Все это помещалось на старой флешке объемом всего один гигабайт, и еще оставалось место. Сейчас таких и не делают.
Если бы она только знала, какой будет через десять лет, она бы не поверила. А если бы поверила, то не захотелось бы жить. Аня разглядывала свое прошлое. Она не хотела его забывать. А что, если вернутся в него и забрать оттуда в настоящее все то, что делало тебя счастливой? Конечно, если это можно забрать. Некоторых людей, некоторые вещи вернуть нельзя. Аня улыбнулась собственным мыслям. Надо же какие глупости иногда приходят в голову.
Когда Аня вернулась с больничного, Лера уже ждала ее и была взвинчена. Курьер доставил конверт с договорами, но документы затерялись в компании. Просили прислать скан-копии, которые положено было делать перед отправкой. Копий не было. Аня честно призналась, что просто забыла их сделать.
–Аня, работа с документами – это твоя прямая задача, и к ней нужно относиться ответственно, – сказала Лера. – Ты должна была сделать стандартные действия. Взять документы, проставить печати, сделать копии. Наш договор передать в архив, а второй – отправить клиенту.
–Да, я случайно отправила им оба договора, – призналась Аня, не поднимая глаз. – И забыла их отсканировать.
– Надо быть внимательнее. Если тебе что-то непонятно, спрашивай.
–Мне все понятно.
–Что-то незаметно.
Аня снова хотела возразить, сказать, что она «не тупая» и все понимает, но промолчала. Побоялась, что это будет звучать слишком грубо, по-хамски, и тогда слово за слово недалеко и до конфликта. Аня себя знала. Стоит только выразить недовольство, как ее тут же кто-то затыкал, а потом она еще долго мучилась чувством вины. За то, что не сдержалась.
Ей стало жарко. Она дошла до кухни выпила стакан воды. Руки тряслись от непонятного напряжения. А еще хотелось плакать. Аня вернулась на рабочее место.
–На этот счет нужно поставить печать, – сказала начальница, положив распечатанный документ на стол Ане. – Не помню, на каком она этаже. Кажется, на десятом. Сходи, посмотри.
–Хорошо, – выдохнула Аня.
–И вот еще конверты. Отнести в отдел экспедиции.
Аня кивнула. Конверты были объемными, хоть и легкими. Нести их было неудобно. Того и гляди уронишь.
Она аккуратно вышла в коридор и вызвала лифт. В углу у раздевалки рос огромный резиновый фикус. Аня удивлялась, как ему удалось вырасти до таких размеров без солнечного света. Наверное, его привезли сюда уже таким. Интересно, сколько лет он рос, чтобы стать таким. Большой и красивый, растет в этом углу один. Аня смотрела на него и чувствовала себя еще более одинокой, чем этот офисный фикус. Она проработала в этом месте уже четвертый год, но ни с кем не подружилась. Ей даже кофе выпить было не с кем, не говоря уже о том, чтобы кому-то жаловаться на свои неудачи. Она знала, что все казалось бы не таким ужасным, если бы рядом был человек, способный ее услышать и понять. Но таких давно уже не было. Сама виновата.
Аня ждала лифт и складывала в уме два числа. Одиннадцать – столько лет она проучилась в школе. Не прыгая из третьего в пятый класс. Золотая медаль. Шесть лет на инженерном факультете. Четыре – на бакалавра. Два года в магистратуре. Получалось семнадцать. Аня проучилась больше половины жизни.
Работы были обычными. Так себе работами. Средние компании. Средняя зарплата. Очень средние должности, не требовавшие особых навыков и знаний. Хорошо, если оформляли официально. Значит, будут оплаченные отпуска раз в полгода и больничные, если нужно. Если неофициально, то тоже неплохо. Главное, чтобы платили и не обманывали. Деньги нужны всегда. Так что она не отказывалась от работы. Выбирать было некогда. Родители пенсионеры, младший брат еще школьник – нужно помогать.
Здесь Аня печатала документы, носила их на подпись, сканировала. А еще лепила наклейки на конверты и заказывала курьеров, чтобы те доставляли их клиентам. Работа не сложная. Должность стартовая. Есть много возможностей для карьерного роста. Так ей говорили на собеседовании. Верилось с трудом. Аня работала уже больше пяти лет после окончания института, но все еще оставалась «начинающим специалистом».
Аня прождала лифт десять минут и решила подняться пешком. Три этажа наверх. Она поднялась на один лестничный пролет и остановилась у окна. Оно выходило на старую гостиницу и железную дорогу. Аня знала, что если подняться еще выше, то будут видны электрички.
Вот бы бросить сейчас эту стопку и эту работу, сесть на электричку, и через два с половиной часа, к концу рабочего дня быть уже там – в доме на берегу реки, где еще семь лет назад она писала свою книгу. О девочке, которая рисует.
Семнадцать лет учиться, пять лет работать. И все это ради чего? Ради того, чтобы в двадцать шесть тебя отчитывали за то, что ты забыла отсканировать документ перед отправкой.
Аня пришла в себя, когда перед ней на стол приземлилась стопка еще теплых распечатанных документов.
–Ань, это нужно сделать до конца дня, – сказала Лиля, возвращаясь на свое место. – Я заказала курьера на завтра. А еще мне нужны сканы.
Только теперь Аня поняла, насколько пустой, неинтересной и бедной стала ее жизнь за эти пять лет. Она снова раскладывала по стопкам документы, скрепляла зажимами для бумаги, чтобы не перепутать, шлепала печать на подпись руководителя и ненавидела себя еще сильнее, чем пару часов назад. Через два часа все было готово. Аня хотела бы сделать быстрее, но у нее не получалось. Это был еще один повод ненавидеть себя.
За десять минут до конца рабочего дня она поднялась на одиннадцатый этаж, чтобы передать конверты на отправку. Аня заставляла себя ходить пешком по лестнице. Заметила, что начала поправляться. Она всегда была худой. Со школы носила сороковой размер. Иногда – сорок второй. Поэтому, пара лишних килограммов сразу становились заметными. Даже мама недавно сказала ей, что «живот висит», а папа подтвердил. Аня лишь огрызнулась, хоть это была правда. Она уже давно перестала быть ведьмой, которая ест и полнеет.
Аня передала конверты диспетчеру.
–Это на завтра, – сказала она.
–Это срочное? – спросила диспетчер. – У нас сейчас сложно с курьерами. – Потом посмотрела Ане в лицо, пытаясь узнать, и добавила. – А-а, так ты знаешь. Ладно.
Ане часто приходилось относить конверты за других сотрудников, поэтому она не всегда знала, насколько срочной была отправка. Диспетчеры уже привыкли, что эта новая бестолковая ассистентка вечно ничего не знает и махнули на нее рукой. Что с нее возьмешь, ассистентка. Вечная ассистентка. Невнимательная, ни на что больше не годная. Аня спустилась вниз на один лестничный пролет и остановилась у окна, которое выходило на Басманный район и железную дорогу. Она вцепилась в перила, с трудом сдерживая слезы. Оконные рамы вместе с перилами отбрасывали на лестницу четкие, геометричные тени. Аня сделала два глубоких вдоха, достала смартфон и сделала несколько снимков лестницы и теней. Ее даже немного удивило, как это простое действие успокоило ее. Как будто примирило с собой. Она спускалась дальше. На телефон пришло сообщение, прозвенев эхом на всю лестницу. Аня знала, что ей сейчас может написать только Лена, или Леша. Также она знала, что вряд ли напишут что-то интересное, поэтому не спешила доставать телефон.
Аня достала его только в лифте, когда собралась идти домой. Кабина лифта была стеклянной, одна из сторон выходила на улицу, так что можно было ехать и любоваться Басманным районом Москвы. Виды сбоку были скорее страшными, чем интересными. Так можно было видеть шахту лифта и соседние прозрачные кабины вместе с людьми. С улицы это смотрелось красиво.
Сообщений от Лены не было. Сообщений от Леши тоже. Было только одно сообщение с неизвестного номера. Должно быть, реклама, подумала Аня и открыла его. Внутри сообщения была просто фотография. Голубоглазая девушка, грива густых, каштаново-рыжих волос ниже пояса. Улыбается. На ней белая футболка с какой-то надписью на английском. Фото – как будто взяли со страницы интернет-магазина. В хорошем качестве. Что там написано? Аня немного увеличила фото, чтобы прочитать надпись. На футболке было написано «All women are created equal but only the finest become architects»
Наверное, это какая-то ошибка, подумала Аня. Или чья-то глупая шутка. Или случайное совпадение. Кто-то просто ошибся цифрой в номере телефона. Это ничего не значит. Архитектор… Столько лет прошло. Будь она архитектором, то у кабины лифта в этом бизнес-центре была бы только одна стеклянная сторона – та, что выходит на улицу. Аня стояла у метро, смотрела на эту фотографию и не замечала, что улыбается.
Саша провела в больнице два дня. Настя привезла ей одежду. Заказала такси до дома. Она ехала на заднем сидении, сдерживая слезы. В больнице Саша успела простыть. Казалось, что от кашля болит все тело.
Приехала в полдень. Открыла дверь своим ключом. Дома никого не было. Больничный продлили до конца недели. Чтобы чем-то себя занять, она собрала постельное белье и загрузила в стиральную машину. Потом налила себе чаю и включила ноутбук, чтобы проверить рабочую почту.
Поздравительные рассылки, фотоотчеты с мероприятий, важные письма по работе – на них Саша ответила сразу. Потом посмотрела фотоотчет – большинство кадров сделала она. Среди них было несколько фотографий Миши. Она снимала, когда он не видел. Ей вдруг стало стыдно, что глядя на фото этого мужчины в лиловой рубашке, она испытывает необъяснимую нежность, в то время как нужно переживать о не рожденном ребенке.
Среди писем также было объявление от директора департамента. Кто-то из коллег сдавал однокомнатную квартиру на северо-востоке Москвы, в районе ВДНХ. Не очень дорого, в пяти минутах от метро и до работы – всего тридцать минут без пересадок.
Картина с девушкой у моря высохла. Саша сфотографировала ее при дневном освещении и выложила снимки на Авито. Она не могла оставить ее в этой квартире, но и отвозить на дачу родителям не хотела. А вдруг получится ее продать? Цена символическая. Покупатель появился уже к вечеру. А на следующий день прислал курьера с деньгами. Саша отдала ему картину с чувством легкой грусти, но уже очень скоро забыла о ней.
Денис почти перестал разговаривать с Сашей. Когда он был дома, Саша старалась не попадаться ему на глаза. Она кожей чувствовала, как раздражает его. Ловила его брезгливый взгляд, когда кашляла. Он никогда не любил ее. Просто болезнь и недомогание проявили его отношение, как лакмусовая бумажка.
Прошло два дня, прежде чем она решилась рассказать обо всем Денису.
–Закрывайся, когда кашляешь.
–Я хочу быть честной с тобой, – сказала Саша, пропустив его слова мимо ушей. – Мне кажется, ты должен это знать, раз мы живем вместе.
–Что случилось?
Решительность начала покидать Сашу.
–Короче, я не могу иметь детей. Ну, то есть, не совсем не могу, придется долго лечиться. Не смогу выносить и родить. Я знаю, что ты очень хочешь детей, и не хочу тебя обманывать.
–Ты уверена?
–Да, я лежала в хорошей клинике.
–Может, сходишь в другую? Все иногда ошибаются.
–Не думаю, что они ошиблись.
Поначалу казалось, что Денис спокойно воспринял эту новость. Он курил на кухне и долго молчал.
–Я думаю, тогда нам с тобой лучше разойтись, – сказал Денис после паузы. – Это все очень серьезно для меня. Мне нужна здоровая жена, а ты… ты уж извини.
–Ну, можно ведь попробовать вылечить это… – возразила Саша и тут же пожалела. Будто уговаривала его, будто не хотела отпускать.
–Можно, но зачем?
–Действительно.
–Ты можешь пожить в моей квартире, пока не найдешь себе жилье. Мы все-таки не чужие люди.
–Я завтра же уеду.
–Вернешься к родителям?
–Пока нет, – ответила Саша. – Мне есть, где жить.
–Неужели?
Саша промолчала.
–На развод подам сам.
Саша ничего не ответила. Она быстро нашла письмо в рабочей почте. То самое, где коллега писала, что сдает квартиру на северо-востоке Москвы. Саша считала длинные гудки в телефонной трубке, надеясь, что эту однушку рядом с ВДНХ еще не сдали. Ответила девушка. Квартира была еще свободна. Они договорились о встрече на следующий день.
Она ожидала, что ей будет неловко и стыдно за то, что она писала раньше – как это часто бывает со старыми любовными письмами, электронными сообщениями и стихами, которые сочинила в пятнадцать лет. Но все оказалось иначе. Аня ловила себя на мысли, что не узнает свой текст. Она как будто читала чужую книгу. И эта книга ей нравилась. Аня не верила, что она сама все это написала. Язык был чистым. Читалось легко. И даже интересно. Аня то улыбалась, то смеялась, то грустила, то вдруг начинала читать вслух и снова улыбалась. Неужели все это написала я? Да быть этого не может. Это была какая-то другая талантливая девочка. Другая Аня, которая осталась в прошлом. А настоящая Аня уж точно на такое не способна. Ее предел – подписывать документы, ставить печати, складывать в конверты и заказывать курьеров для доставки корреспонденции. Какие книги? Даже думать смешно.
Аня перечитала книгу за четыре часа и постепенно все вспомнила. Ей по-прежнему не верилось, что она и есть автор этой книги. Недописанной книги. Истории, оборвавшейся на самом интересном месте. Она точно знала, что не смогла бы написать такое снова, но ей очень хотелось дописать ее. Такого не должно быть, чтобы книги оставались брошенными и недописанными. Ане хотелось придумать ей счастливый конец. Не какой-нибудь открытый финал или немой вопрос, а именно счастливый конец по всем правилам жанра. Только вот как это сделать, если ты почти десять лет не писала ничего сложнее деловых писем и сообщений в социальных сетях? Что придумать, если в голове пустота? Как написать о том, что уже давно забыто? И главное так, чтобы тебе поверили.
Файл с текстом Аня нашла на старой желтой флешке, которой пользовалась с первого курса института. Места на ней было мало, но для курсовых работ и текстовых файлов – достаточно. На часах без пяти двенадцать, а завтра последний день отпуска. Аня открыла файл и прокрутила вниз. Отступила три строчки от последнего абзаца и написала одно предложение. Потом еще одно и еще одно. Когда она в следующий раз посмотрела на часы, было шесть утра. Все это время, она писала, не отрываясь, под еле слышный звук телевизора. Хорошо, что впереди еще один день отпуска, и не нужно бежать на работу. Аня спустила ноутбук на пол, выключила телевизор и тут же уснула, накрывшись пледом.
Кроме текста романа и курсовых работ, на флешке оказалось несколько рисунков, чертежей и студенческие фотографии. Аня не хотела их смотреть. Открыла, потому что не знала, что там. Она скучала пой той жизни, когда была счастлива. Когда была другой. Когда была в десять раз умнее и сообразительнее. Когда училась на архитектора и писала книгу о художнице. Когда любила бывшего одноклассника. Когда у нее еще были друзья и лучшая подруга. Вот она – ее прошлая счастливая жизнь. Фотографии друзей, курсовые работы, чертежи… Все это помещалось на старой флешке объемом всего один гигабайт, и еще оставалось место. Сейчас таких и не делают.
Если бы она только знала, какой будет через десять лет, она бы не поверила. А если бы поверила, то не захотелось бы жить. Аня разглядывала свое прошлое. Она не хотела его забывать. А что, если вернутся в него и забрать оттуда в настоящее все то, что делало тебя счастливой? Конечно, если это можно забрать. Некоторых людей, некоторые вещи вернуть нельзя. Аня улыбнулась собственным мыслям. Надо же какие глупости иногда приходят в голову.
Прода от 20.03.2024, 10:36
Когда Аня вернулась с больничного, Лера уже ждала ее и была взвинчена. Курьер доставил конверт с договорами, но документы затерялись в компании. Просили прислать скан-копии, которые положено было делать перед отправкой. Копий не было. Аня честно призналась, что просто забыла их сделать.
–Аня, работа с документами – это твоя прямая задача, и к ней нужно относиться ответственно, – сказала Лера. – Ты должна была сделать стандартные действия. Взять документы, проставить печати, сделать копии. Наш договор передать в архив, а второй – отправить клиенту.
–Да, я случайно отправила им оба договора, – призналась Аня, не поднимая глаз. – И забыла их отсканировать.
– Надо быть внимательнее. Если тебе что-то непонятно, спрашивай.
–Мне все понятно.
–Что-то незаметно.
Аня снова хотела возразить, сказать, что она «не тупая» и все понимает, но промолчала. Побоялась, что это будет звучать слишком грубо, по-хамски, и тогда слово за слово недалеко и до конфликта. Аня себя знала. Стоит только выразить недовольство, как ее тут же кто-то затыкал, а потом она еще долго мучилась чувством вины. За то, что не сдержалась.
Ей стало жарко. Она дошла до кухни выпила стакан воды. Руки тряслись от непонятного напряжения. А еще хотелось плакать. Аня вернулась на рабочее место.
–На этот счет нужно поставить печать, – сказала начальница, положив распечатанный документ на стол Ане. – Не помню, на каком она этаже. Кажется, на десятом. Сходи, посмотри.
–Хорошо, – выдохнула Аня.
–И вот еще конверты. Отнести в отдел экспедиции.
Аня кивнула. Конверты были объемными, хоть и легкими. Нести их было неудобно. Того и гляди уронишь.
Она аккуратно вышла в коридор и вызвала лифт. В углу у раздевалки рос огромный резиновый фикус. Аня удивлялась, как ему удалось вырасти до таких размеров без солнечного света. Наверное, его привезли сюда уже таким. Интересно, сколько лет он рос, чтобы стать таким. Большой и красивый, растет в этом углу один. Аня смотрела на него и чувствовала себя еще более одинокой, чем этот офисный фикус. Она проработала в этом месте уже четвертый год, но ни с кем не подружилась. Ей даже кофе выпить было не с кем, не говоря уже о том, чтобы кому-то жаловаться на свои неудачи. Она знала, что все казалось бы не таким ужасным, если бы рядом был человек, способный ее услышать и понять. Но таких давно уже не было. Сама виновата.
Аня ждала лифт и складывала в уме два числа. Одиннадцать – столько лет она проучилась в школе. Не прыгая из третьего в пятый класс. Золотая медаль. Шесть лет на инженерном факультете. Четыре – на бакалавра. Два года в магистратуре. Получалось семнадцать. Аня проучилась больше половины жизни.
Работы были обычными. Так себе работами. Средние компании. Средняя зарплата. Очень средние должности, не требовавшие особых навыков и знаний. Хорошо, если оформляли официально. Значит, будут оплаченные отпуска раз в полгода и больничные, если нужно. Если неофициально, то тоже неплохо. Главное, чтобы платили и не обманывали. Деньги нужны всегда. Так что она не отказывалась от работы. Выбирать было некогда. Родители пенсионеры, младший брат еще школьник – нужно помогать.
Здесь Аня печатала документы, носила их на подпись, сканировала. А еще лепила наклейки на конверты и заказывала курьеров, чтобы те доставляли их клиентам. Работа не сложная. Должность стартовая. Есть много возможностей для карьерного роста. Так ей говорили на собеседовании. Верилось с трудом. Аня работала уже больше пяти лет после окончания института, но все еще оставалась «начинающим специалистом».
Аня прождала лифт десять минут и решила подняться пешком. Три этажа наверх. Она поднялась на один лестничный пролет и остановилась у окна. Оно выходило на старую гостиницу и железную дорогу. Аня знала, что если подняться еще выше, то будут видны электрички.
Вот бы бросить сейчас эту стопку и эту работу, сесть на электричку, и через два с половиной часа, к концу рабочего дня быть уже там – в доме на берегу реки, где еще семь лет назад она писала свою книгу. О девочке, которая рисует.
Семнадцать лет учиться, пять лет работать. И все это ради чего? Ради того, чтобы в двадцать шесть тебя отчитывали за то, что ты забыла отсканировать документ перед отправкой.
Аня пришла в себя, когда перед ней на стол приземлилась стопка еще теплых распечатанных документов.
–Ань, это нужно сделать до конца дня, – сказала Лиля, возвращаясь на свое место. – Я заказала курьера на завтра. А еще мне нужны сканы.
Только теперь Аня поняла, насколько пустой, неинтересной и бедной стала ее жизнь за эти пять лет. Она снова раскладывала по стопкам документы, скрепляла зажимами для бумаги, чтобы не перепутать, шлепала печать на подпись руководителя и ненавидела себя еще сильнее, чем пару часов назад. Через два часа все было готово. Аня хотела бы сделать быстрее, но у нее не получалось. Это был еще один повод ненавидеть себя.
За десять минут до конца рабочего дня она поднялась на одиннадцатый этаж, чтобы передать конверты на отправку. Аня заставляла себя ходить пешком по лестнице. Заметила, что начала поправляться. Она всегда была худой. Со школы носила сороковой размер. Иногда – сорок второй. Поэтому, пара лишних килограммов сразу становились заметными. Даже мама недавно сказала ей, что «живот висит», а папа подтвердил. Аня лишь огрызнулась, хоть это была правда. Она уже давно перестала быть ведьмой, которая ест и полнеет.
Аня передала конверты диспетчеру.
–Это на завтра, – сказала она.
–Это срочное? – спросила диспетчер. – У нас сейчас сложно с курьерами. – Потом посмотрела Ане в лицо, пытаясь узнать, и добавила. – А-а, так ты знаешь. Ладно.
Ане часто приходилось относить конверты за других сотрудников, поэтому она не всегда знала, насколько срочной была отправка. Диспетчеры уже привыкли, что эта новая бестолковая ассистентка вечно ничего не знает и махнули на нее рукой. Что с нее возьмешь, ассистентка. Вечная ассистентка. Невнимательная, ни на что больше не годная. Аня спустилась вниз на один лестничный пролет и остановилась у окна, которое выходило на Басманный район и железную дорогу. Она вцепилась в перила, с трудом сдерживая слезы. Оконные рамы вместе с перилами отбрасывали на лестницу четкие, геометричные тени. Аня сделала два глубоких вдоха, достала смартфон и сделала несколько снимков лестницы и теней. Ее даже немного удивило, как это простое действие успокоило ее. Как будто примирило с собой. Она спускалась дальше. На телефон пришло сообщение, прозвенев эхом на всю лестницу. Аня знала, что ей сейчас может написать только Лена, или Леша. Также она знала, что вряд ли напишут что-то интересное, поэтому не спешила доставать телефон.
Аня достала его только в лифте, когда собралась идти домой. Кабина лифта была стеклянной, одна из сторон выходила на улицу, так что можно было ехать и любоваться Басманным районом Москвы. Виды сбоку были скорее страшными, чем интересными. Так можно было видеть шахту лифта и соседние прозрачные кабины вместе с людьми. С улицы это смотрелось красиво.
Сообщений от Лены не было. Сообщений от Леши тоже. Было только одно сообщение с неизвестного номера. Должно быть, реклама, подумала Аня и открыла его. Внутри сообщения была просто фотография. Голубоглазая девушка, грива густых, каштаново-рыжих волос ниже пояса. Улыбается. На ней белая футболка с какой-то надписью на английском. Фото – как будто взяли со страницы интернет-магазина. В хорошем качестве. Что там написано? Аня немного увеличила фото, чтобы прочитать надпись. На футболке было написано «All women are created equal but only the finest become architects»
Наверное, это какая-то ошибка, подумала Аня. Или чья-то глупая шутка. Или случайное совпадение. Кто-то просто ошибся цифрой в номере телефона. Это ничего не значит. Архитектор… Столько лет прошло. Будь она архитектором, то у кабины лифта в этом бизнес-центре была бы только одна стеклянная сторона – та, что выходит на улицу. Аня стояла у метро, смотрела на эту фотографию и не замечала, что улыбается.
Прода от 21.03.2024, 10:45
Саша провела в больнице два дня. Настя привезла ей одежду. Заказала такси до дома. Она ехала на заднем сидении, сдерживая слезы. В больнице Саша успела простыть. Казалось, что от кашля болит все тело.
Приехала в полдень. Открыла дверь своим ключом. Дома никого не было. Больничный продлили до конца недели. Чтобы чем-то себя занять, она собрала постельное белье и загрузила в стиральную машину. Потом налила себе чаю и включила ноутбук, чтобы проверить рабочую почту.
Поздравительные рассылки, фотоотчеты с мероприятий, важные письма по работе – на них Саша ответила сразу. Потом посмотрела фотоотчет – большинство кадров сделала она. Среди них было несколько фотографий Миши. Она снимала, когда он не видел. Ей вдруг стало стыдно, что глядя на фото этого мужчины в лиловой рубашке, она испытывает необъяснимую нежность, в то время как нужно переживать о не рожденном ребенке.
Среди писем также было объявление от директора департамента. Кто-то из коллег сдавал однокомнатную квартиру на северо-востоке Москвы, в районе ВДНХ. Не очень дорого, в пяти минутах от метро и до работы – всего тридцать минут без пересадок.
Картина с девушкой у моря высохла. Саша сфотографировала ее при дневном освещении и выложила снимки на Авито. Она не могла оставить ее в этой квартире, но и отвозить на дачу родителям не хотела. А вдруг получится ее продать? Цена символическая. Покупатель появился уже к вечеру. А на следующий день прислал курьера с деньгами. Саша отдала ему картину с чувством легкой грусти, но уже очень скоро забыла о ней.
Денис почти перестал разговаривать с Сашей. Когда он был дома, Саша старалась не попадаться ему на глаза. Она кожей чувствовала, как раздражает его. Ловила его брезгливый взгляд, когда кашляла. Он никогда не любил ее. Просто болезнь и недомогание проявили его отношение, как лакмусовая бумажка.
Прошло два дня, прежде чем она решилась рассказать обо всем Денису.
–Закрывайся, когда кашляешь.
–Я хочу быть честной с тобой, – сказала Саша, пропустив его слова мимо ушей. – Мне кажется, ты должен это знать, раз мы живем вместе.
–Что случилось?
Решительность начала покидать Сашу.
–Короче, я не могу иметь детей. Ну, то есть, не совсем не могу, придется долго лечиться. Не смогу выносить и родить. Я знаю, что ты очень хочешь детей, и не хочу тебя обманывать.
–Ты уверена?
–Да, я лежала в хорошей клинике.
–Может, сходишь в другую? Все иногда ошибаются.
–Не думаю, что они ошиблись.
Поначалу казалось, что Денис спокойно воспринял эту новость. Он курил на кухне и долго молчал.
–Я думаю, тогда нам с тобой лучше разойтись, – сказал Денис после паузы. – Это все очень серьезно для меня. Мне нужна здоровая жена, а ты… ты уж извини.
–Ну, можно ведь попробовать вылечить это… – возразила Саша и тут же пожалела. Будто уговаривала его, будто не хотела отпускать.
–Можно, но зачем?
–Действительно.
–Ты можешь пожить в моей квартире, пока не найдешь себе жилье. Мы все-таки не чужие люди.
–Я завтра же уеду.
–Вернешься к родителям?
–Пока нет, – ответила Саша. – Мне есть, где жить.
–Неужели?
Саша промолчала.
–На развод подам сам.
Саша ничего не ответила. Она быстро нашла письмо в рабочей почте. То самое, где коллега писала, что сдает квартиру на северо-востоке Москвы. Саша считала длинные гудки в телефонной трубке, надеясь, что эту однушку рядом с ВДНХ еще не сдали. Ответила девушка. Квартира была еще свободна. Они договорились о встрече на следующий день.
