Два коротких вдоха, два коротких выдоха. Ещё. Не считай их. Это должно быть автоматически. Незаметно для тебя. Раз-раз, два-два. Теперь медленно закрывай глаза. Дыши, как я тебе говорил. И постарайся отправиться туда, где ты в первый раз в мире мёртвых встретил своего отца. Спокойно. Раз-раз, два-два...»
Голос деда становился тише, мягче, обволакивающим, убаюкивающим. Но я не засыпал. Опять появились разноцветные круги. Я сделал, как мне показалось, шаг. Круги лопнули, их ошмётки разлетелись в стороны, и я сделал еще один шаг на зелёную лужайку. Было очень светло, но солнца я не видел.
«Молодец!» - услышал я мягкий голос деда за спиной, - «Сразу видно, что ты - мой внук. Получилось отлично со второй попытки. Я, в свое время, смог так только через двое суток после начала попыток перехода».
«Что-то не верится»,- пробубнил я, но патрон услышал мое ворчание и рассмеялся.
«Спасибо, не ожидал услышать комплимент в свой адрес в столь необычном исполнении».
Я счёл за лучшее заткнуться. А К.П. продолжил:
«Сегодня мы не будем пытать души ушедших. Сейчас я покажу тебе способ увидеть прошлое без прикрас и умалчиваний своими глазами. В дальнейшем ты сможешь сам это делать. Главное, соблюдай определённую осторожность, так как способ достаточно простой, но скрывает определённую опасность для новичков. Дай мне руку. Запоминай то, что сейчас произнесу. Туда, куда мы с тобой отправимся, без этого нельзя».
Я повиновался: протянул руку и превратился в слух. Патрон крепко ухватил меня за ладонь, вытянул вперед наши руки и тихо сказал:
«Туда, где вода память хранит.
Туда, где ложь и неправда горит.
Туда и только туда,
где правду увидеть смогу я всегда».
Хлопок! Громкий, оглушающий. У меня даже уши заложило. Мне так показалось.
Мгновение, и мы стоим на скалистом берегу реки, цвет воды которой, как и консистенция, сильно напоминают кровь, а над поверхностью то и дело появляются огненные сполохи.
«Вот, Серёжа, мы и прибыли куда нам надо. Познакомься. Это Флегетон. Одна из рек мира мёртвых. В свое время древние греки насочиняли про неё много разных нелепиц. Но так и не смогли рассказать истину о свойствах этой реки. Стой. Не суйся туда. Без участия духа смотрителя туда лучше не лезть, а особенно тебе. Спалишь свою душу и в реальном мире умрёшь. Мне твоя смерть не нужна. Ни тела, ни души».
Не отпуская моей руки К.П. начертил ногой на чёрном песке круг около нас и крикнул: «Тит, мир тебе и благословение. Услышь тех, кто нуждается в тебе!»
Очередной хлопок. Правда едва слышный, будто кто в ладошки легонько хлопнул.
«Кош? Каким ветром тебя занесло в эти края?» - раздался позади нас хриплый старческий голос.
«Тит, дружище, не лукавь. Я же был тут совсем недавно...»
«С точки зрения вечности», - не дав договорить, перебил деда странного вида старик в длинном сером хитоне и черной фригийской шапке.
«С точки зрения вечности можно сказать, что я отсюда не уходил. Ведь последний раз я тут был всего два года назад. Так что, ты лукавишь, мой друг!»
Старик ухмыльнулся. Было видно, что он рад визиту деда в его обитель. Но, видимо, ради соблюдения приличий, он напускал на себя сердито-серьезный вид. Почти надувал щёки. Наконец он не выдержал и прекратил ломать комедию. Разулыбался, оскалив щербатый рот.
«Я рад, что ты нашёл время заглянуть ко мне. Хотя и полагаю, что визит твой отнюдь не личный. Но, учитывая, что я тут почти одинок, почти отшельник, мне любой визит нормальных людей в радость».
«Помню-помню, что ты тут как сыч один. Поэтому, для начала, прими мой старый друг это. Надеюсь, что хоть немного это скрасит твоё одиночество».
И с этими словами мой дед запустил руку в котомку, которая висела у него на плече (ОТКУДА ОНА У НЕГО? Когда мы отправлялись в это «путешествие», ничего такого на нём не было!) и достал оттуда серебряное блюдо, отполированное до зеркальности, и весьма крупное яблоко. Кстати, этот плод заслуживает особого внимания и отдельного описания: красное, немного даже светится изнутри, что дает эффект, будто оно вырезано из цельного куска рубина, почти правильной шарообразной формы. И оно было даже не крупным. Оно было гигантским. Для яблока, разумеется.
«С каких это пор ты решил, что я ем то, что растет в мире живых? Или сделано в мире живых? За тарелку, конечно, спасибо. Нужная вещь в хозяйстве. А вот это яблоко-переросток - не в тему».
«Не торопись с выводами и поспешными решениями, достопочтенный. То, что ты видишь, предметы, которые тебе позволят увидеть то, что творится в мире живых, и, при желании и должной сноровке, поболтать с кем-то из живущих. Разумеется, если к тому есть возможность. Просто поставь тарелку на подставку и положи в него это яблоко. Держи и попробуй».
С этими словами дед передал этому господину по имени, как я понял, Тит свой подарок. Старик принял дар правой рукой, повел свободной левой над поверхностью земли и, как-будто из ниоткуда появилось некое подобие пюпитра. Водрузив на него блюдо, старик положил в его центр яблоко. Что удивительно, сей необычный плод не упал. Напротив, держался, как прибитый. Но мгновение спустя яблоко поползло к верхнему краю блюда. Добравшись до него, оно остановилось, пыхнуло изнутри какой-то слабенькой молнией и покатилось по кромке. Вначале медленно, потом всё быстрее и быстрее. В конце концов оно стало так быстро катиться, что различить его в светящемся рубиновом круге стало невозможно. В это момент само блюдо начало тоже светиться слабым белым светом.
«Ну-с, говори, что ты хотел бы увидеть», - обратился патрон к старику.
«Я желаю увидеть дом, или то, что от него осталось, где я родился», - хмуро отозвался Тит.
Блюдо изобразило фотовспышку, и внутри круга, образованного бешеным бегом яблока появилось изображение руин на морском берегу.
«Вот тот дом в Херсонесе Таврическом, где ты родился. Теперь это историческая достопримечательность в Крыму».
«Мой дом...» - как в трансе произнёс Тит. Он смотрел заворожённо на эти руины. По щеке поползла, сверкая алмазом, слеза…
«Спасибо, Кош. Ты даже не представляешь, что для меня это значит...»
«Да ладно тебе. Не смущай меня».
Старик расхохотался: «Кош! Ты неподражаем!» - и обнял деда.
«Итак, как вижу, ты пришёл сюда не один. Полагаю, именно этому юноше требуются мои услуги?»
«Ты, как всегда, проницателен, мой друг. Познакомься. Сергей. Мой внук… (тут дед изобразил задумчивость) Бог знает в каком колене. По совместительству — мой ученик. Готовлю, так сказать, достойную смену. Вот он и будет тем, кто будет просить Флегетон открыть правду».
«Позвольте представиться, молодой человек», - церемонно обратился ко мне старик, - «хранитель тайн и правды, проводник в воды Флегетона, поборник истины и справедливости, Тит Правдолюб».
«Приятно познакомиться. Польщён»,- только и сумел я выдавить из себя, пожимая жилистую руку этого субъекта.
«Парнишка, как посмотрю, немногословен», - саркастично ответствовал старик, обращаясь больше к деду, чем ко мне.
«Юн, но разумен», - защитил меня в достаточно своеобразной манере дед, - «да и раны на сердце приобресть успел».
«Любовные?»
«Никак нет. Душевные и личного характера. Думаю, он сам скажет, когда захочет. Впрочем, Флегетон откроет тебе и это, если вы оба того пожелаете».
«Мне чужие тайны не нужны. Своих сверх всякой меры. Что ж, Сергей. Давайте посмотрим. Повернитесь ко мне спиной. Ясно. Дух. Кош, я так понимаю, его тело в мире живых?»
«Да. Хотя, ты глупый вопрос задаешь. Ты стал невнимателен: я же говорил, что он только мой ученик».
«Ну да, ну да...» - забормотал Тит и уставился, почему-то, на воды Флегетона.
«Не волнуйся. Он не впал в ступор. Он ведёт молчаливую беседу с рекой», - зашептал мне на ухо дед, - «А знаешь, почему он тут? Он выходец из Херсонеса и в молодости постарел душой из-за лжи, царившей в его городе. И не нашёл ничего лучше, чем рубить правду — матку в лицо всем и каждому. В результате, пострадал за правду. Но! Он не святой. Особенно если учесть, что он даже не язычник в традиционном понимании. Кстати, один из пунктов обвинения в его адрес звучал так: отрицание существования всего пантеона греческих богов. Сейчас бы его назвали радикальным агностиком. А сюда он попал именно из-за того, что любит правду. И ещё потому, что прежний хранитель Флегетона солгал в присутствии ангела, беса и Смерти. Вот речка и перекусила тем, кто её охранял. А ещё...»
«Довольно!» - вдруг воскликнул Тит, - «Пришло время тебе, юноша, познакомиться с Флегетоном. Он благосклонен к тебе. Иди ко мне и не бойся».
Я приблизился к этому удивительному субъекту. Он взял меня за руку и повернул лицом к реке. Куда и сам уставился.
«Послушай меня, мальчик. Всё, что я тебе скажу — важно. Первое. Что ты видишь?»
«Реку, чьи воды похожи на огненную кровь», - немного неуверенно ответил я.
«Это не вода… ты правильно заметил. Это кровь. Кровь земли. Это там, в мире живых, ты видишь только лаву. А истинную суть её живым видеть не дано. И только тут ты можешь её увидеть. Второе: почему кровь?»
Тут я задумался. И, действительно, почему? Вот тут стал всплывать давний разговор с Романо, о том, что вампиры — кровососы видят многое о человеке, отведав кровь жертвы. И её жизнь, и то, что на видела недавно и очень давно. И только я открыл было рот, чтоб ответить, как Тит проскрипел:
«Кровь не лжёт. А кровь земли срывает покровы тайн и лжи со всего, с чем соприкасается. Тот, кто срывается за личиной, будет явлен в истинном облике. Кто лжёт, будет говорить правду. Больной ложью излечивается и более будет неспособен лгать вовек. Всё тайное становится явным, скрытое — открытым, сумрачное — светлым и ясным. Идём. Ты имеешь право задать сегодня один вопрос Реке Правды!»
И он сделал шаг вперёд, в бьющие фонтанами речные просторы. Да! Просторы! Потому как другого берега я не видел. Хотя было достаточно светло, чтоб увидеть, что там, по ту сторону от нашего берега за бурлящими водами Флегетона. Но там ничего, кроме реки, не было.
Я, потому как был крепко удерживаем Титом, невольно сделал шаг тоже. Честно говоря, идти в это кроваво-огненное месиво я желал менее всего. Ибо в моё сердце закрался страх.
«Прекрати бояться. Пока я рядом с тобой, тебе ничего не угрожает. Но если ты продолжишь бояться, Река сочтёт тебя своей закуской. Так что выдохни, наберись смелости и иди!»
Странно, но этот окрик Тита сотворил чудо. Я, действительно, перестал бояться и смело зашагал за «хранителем истин».
Мы зашли в реку по пояс. Тит повернулся ко мне лицом. Чёрт! Такого я реально не ожидал! Его лицо помолодело, а из глаз и рта стали вырываться лепестки пламени. И голос! Он стал другим. Тяжёлым, низким, рокочущим.
«Приветствую тебя, о, смертный, шагающий по миру мёртвых. Я — Флегетон. Я готов выслушать тебя и ответить на твой вопрос! И помни: я могу поведать только о том, что было. Будущее не в моей власти!»
Вот это было совсем неожиданно. Настолько, что я растерялся и не смог выдавить из себя ни слова. Видимо и Река поняла, что такое внезапное явление несколько ошарашило меня до немоты, и сменила тактику. Голос стал тише и мягче: «Не волнуйся, муж. Я счел тебя достойным задать вопрос и получить честный ответ на него потому, что ты, несмотря на все свои шалости и глупости, чист душой. Не смущайся. Спрашивай».
После такого обращения ко мне, я действительно вышел из ступора, выдохнул, закрыл глаза, собрался с мыслями и, отверзши очи, выпалил:
«Достопочтенный Флегетон! Сегодня я хочу спросить тебя о том дне, когда погибли мои родители. Я хочу увидеть истину, какой горькой она не была!»
«Достойный ответ, достойная просьба, разумный вопрос...» - выдал вердикт Тит — Флегетон и закрыл глаза.
В тот же момент поверхность реки около нас застыла и начала светиться. Ни фонтанов, ни всплесков. Ничего. Только багрово-зеркальная гладь. И слабое свечение из глубины.
И тут я увидел нечто, будто смотрю черно-белое немое кино. Вначале смутно, а потом всё яснее и яснее. Наконец картинка стала настолько ясной и четкой, что я смог различить даже самые мелкие детали. И появился цвет.
Я увидел какую-то подсобку. За столом мужик наяривает из пластикового контейнера тушёную капусту с сардельками. На столе кроме приборов, всяких там вилок, ложек, зубочисток, пустая чайная кружка. Мужик разочарованно смотрит на кружку. Видно, что у него нет никакого желания подниматься. Вздыхает. И в этот момент в подсобку входит еще один мужик. В строительной каске и спецжилете.
«Петрович!» - громогласно возглашает этот, в каске, - «Ешь и в рейс! Вывезешь мусор и на сегодня свободен!»
«Бригадир, слушай, налей не чайку. Ну, пожа-а-а-а-луйста!»- канючит в ответ тот, кого назвали Петровичем.
«Да не проблема!»- неожиданно легко соглашается бригадир и берет со стола пустую кружку. Ту самую, которую несколько минут назад гипнотизировал Петрович. И тут происходит нечто странное. С бригадира начинает слезать… не знаю как это назвать… Наверное более-менее точно это можно назвать «личина». Вначале мелкими кусочками, как плохо приставшая к стене побелка. А ПОТОМ… потом целыми кусищами! Минута-другая и вот перед нашим взором стоит некто в тёмно-фиолетовом балахоне. Лицо скрыто глухим капюшоном, и только в глубине видны неестественно багровые точки глаз. Руки в черных тонких кожаных перчатках. Сам балахон неестественно насыщенного темного фиолетового цвета, а по краям золотое шитьё из растительного орнамента с вкраплениями алхимических символов. И голос. Очень неприятный. Каркающий.
«Петрович, тебе с сахаром?»
А Петрович ничего, кроме своей жратвы, не видит. Только головой кивает. А меж тем, этот в балахоне наливает ему в кружку совсем не чай. Нечто более крепкое. Потом проводит рукой над кружкой и, вот ведь чудеса, эта бесцветная жидкость, сивушные запах и вкус которой я ощутил, как наяву, вдруг поменяла свой цвет на густой чайный. И даже парок завился над ней. Но это всё морок. Я вижу, как под взглядом Тита – Флегетона жидкость опять становится прозрачной, холодной и вонючей. А Петрович выдувает в два присеста этот «чай» и просит «бригадира» налить еще. Что тот делает, и видимо с большим удовольствием. Это повторяется три раза. И вот уже Петрович, развалясь на стуле, сыто рыгает, а «бригадир», изобразив, что его вызвали звонком к прорабу, убегает из подсобки.
Проходит пять минут и в подсобку входит настоящий бригадир.
«Всё, Петрович, цигель в рейс! И без фокусов там!»
Петрович встает. Он трезв. Реально трезв. Нет и намека на опьянение. Накидывает куртку и выходит.
Экран нашего призрачного кинотеатра мутнеет, идёт рябь, затем картинка проясняется.
Петрович в кабине своего самосвала. Он проезжает мимо Нарвских ворот, следует в сторону Автово. И вот тут его начинает накрывать. Медленно, но, верно. Почти незаметно. Водитель, собственно, и не замечает. Ему всё еще кажется, что он трезв, как стекло. Хмелеет, но едет.
Опять «экран» мутнеет, а когда картинка проясняется, я вижу, как самосвал с размаха влетает в тэшку. И водитель, тот самый Петрович, вылетает из лобового стекла на асфальт, покрытый смесью из песка, каких-то солей и подтаявшего снега. А в ста метрах от места происшествия темная тень с багровыми точками глаз.
Голос деда становился тише, мягче, обволакивающим, убаюкивающим. Но я не засыпал. Опять появились разноцветные круги. Я сделал, как мне показалось, шаг. Круги лопнули, их ошмётки разлетелись в стороны, и я сделал еще один шаг на зелёную лужайку. Было очень светло, но солнца я не видел.
«Молодец!» - услышал я мягкий голос деда за спиной, - «Сразу видно, что ты - мой внук. Получилось отлично со второй попытки. Я, в свое время, смог так только через двое суток после начала попыток перехода».
«Что-то не верится»,- пробубнил я, но патрон услышал мое ворчание и рассмеялся.
«Спасибо, не ожидал услышать комплимент в свой адрес в столь необычном исполнении».
Я счёл за лучшее заткнуться. А К.П. продолжил:
«Сегодня мы не будем пытать души ушедших. Сейчас я покажу тебе способ увидеть прошлое без прикрас и умалчиваний своими глазами. В дальнейшем ты сможешь сам это делать. Главное, соблюдай определённую осторожность, так как способ достаточно простой, но скрывает определённую опасность для новичков. Дай мне руку. Запоминай то, что сейчас произнесу. Туда, куда мы с тобой отправимся, без этого нельзя».
Я повиновался: протянул руку и превратился в слух. Патрон крепко ухватил меня за ладонь, вытянул вперед наши руки и тихо сказал:
«Туда, где вода память хранит.
Туда, где ложь и неправда горит.
Туда и только туда,
где правду увидеть смогу я всегда».
Хлопок! Громкий, оглушающий. У меня даже уши заложило. Мне так показалось.
Мгновение, и мы стоим на скалистом берегу реки, цвет воды которой, как и консистенция, сильно напоминают кровь, а над поверхностью то и дело появляются огненные сполохи.
«Вот, Серёжа, мы и прибыли куда нам надо. Познакомься. Это Флегетон. Одна из рек мира мёртвых. В свое время древние греки насочиняли про неё много разных нелепиц. Но так и не смогли рассказать истину о свойствах этой реки. Стой. Не суйся туда. Без участия духа смотрителя туда лучше не лезть, а особенно тебе. Спалишь свою душу и в реальном мире умрёшь. Мне твоя смерть не нужна. Ни тела, ни души».
Не отпуская моей руки К.П. начертил ногой на чёрном песке круг около нас и крикнул: «Тит, мир тебе и благословение. Услышь тех, кто нуждается в тебе!»
Очередной хлопок. Правда едва слышный, будто кто в ладошки легонько хлопнул.
«Кош? Каким ветром тебя занесло в эти края?» - раздался позади нас хриплый старческий голос.
«Тит, дружище, не лукавь. Я же был тут совсем недавно...»
«С точки зрения вечности», - не дав договорить, перебил деда странного вида старик в длинном сером хитоне и черной фригийской шапке.
«С точки зрения вечности можно сказать, что я отсюда не уходил. Ведь последний раз я тут был всего два года назад. Так что, ты лукавишь, мой друг!»
Старик ухмыльнулся. Было видно, что он рад визиту деда в его обитель. Но, видимо, ради соблюдения приличий, он напускал на себя сердито-серьезный вид. Почти надувал щёки. Наконец он не выдержал и прекратил ломать комедию. Разулыбался, оскалив щербатый рот.
«Я рад, что ты нашёл время заглянуть ко мне. Хотя и полагаю, что визит твой отнюдь не личный. Но, учитывая, что я тут почти одинок, почти отшельник, мне любой визит нормальных людей в радость».
«Помню-помню, что ты тут как сыч один. Поэтому, для начала, прими мой старый друг это. Надеюсь, что хоть немного это скрасит твоё одиночество».
И с этими словами мой дед запустил руку в котомку, которая висела у него на плече (ОТКУДА ОНА У НЕГО? Когда мы отправлялись в это «путешествие», ничего такого на нём не было!) и достал оттуда серебряное блюдо, отполированное до зеркальности, и весьма крупное яблоко. Кстати, этот плод заслуживает особого внимания и отдельного описания: красное, немного даже светится изнутри, что дает эффект, будто оно вырезано из цельного куска рубина, почти правильной шарообразной формы. И оно было даже не крупным. Оно было гигантским. Для яблока, разумеется.
«С каких это пор ты решил, что я ем то, что растет в мире живых? Или сделано в мире живых? За тарелку, конечно, спасибо. Нужная вещь в хозяйстве. А вот это яблоко-переросток - не в тему».
«Не торопись с выводами и поспешными решениями, достопочтенный. То, что ты видишь, предметы, которые тебе позволят увидеть то, что творится в мире живых, и, при желании и должной сноровке, поболтать с кем-то из живущих. Разумеется, если к тому есть возможность. Просто поставь тарелку на подставку и положи в него это яблоко. Держи и попробуй».
С этими словами дед передал этому господину по имени, как я понял, Тит свой подарок. Старик принял дар правой рукой, повел свободной левой над поверхностью земли и, как-будто из ниоткуда появилось некое подобие пюпитра. Водрузив на него блюдо, старик положил в его центр яблоко. Что удивительно, сей необычный плод не упал. Напротив, держался, как прибитый. Но мгновение спустя яблоко поползло к верхнему краю блюда. Добравшись до него, оно остановилось, пыхнуло изнутри какой-то слабенькой молнией и покатилось по кромке. Вначале медленно, потом всё быстрее и быстрее. В конце концов оно стало так быстро катиться, что различить его в светящемся рубиновом круге стало невозможно. В это момент само блюдо начало тоже светиться слабым белым светом.
«Ну-с, говори, что ты хотел бы увидеть», - обратился патрон к старику.
«Я желаю увидеть дом, или то, что от него осталось, где я родился», - хмуро отозвался Тит.
Блюдо изобразило фотовспышку, и внутри круга, образованного бешеным бегом яблока появилось изображение руин на морском берегу.
«Вот тот дом в Херсонесе Таврическом, где ты родился. Теперь это историческая достопримечательность в Крыму».
«Мой дом...» - как в трансе произнёс Тит. Он смотрел заворожённо на эти руины. По щеке поползла, сверкая алмазом, слеза…
«Спасибо, Кош. Ты даже не представляешь, что для меня это значит...»
«Да ладно тебе. Не смущай меня».
Старик расхохотался: «Кош! Ты неподражаем!» - и обнял деда.
«Итак, как вижу, ты пришёл сюда не один. Полагаю, именно этому юноше требуются мои услуги?»
«Ты, как всегда, проницателен, мой друг. Познакомься. Сергей. Мой внук… (тут дед изобразил задумчивость) Бог знает в каком колене. По совместительству — мой ученик. Готовлю, так сказать, достойную смену. Вот он и будет тем, кто будет просить Флегетон открыть правду».
«Позвольте представиться, молодой человек», - церемонно обратился ко мне старик, - «хранитель тайн и правды, проводник в воды Флегетона, поборник истины и справедливости, Тит Правдолюб».
«Приятно познакомиться. Польщён»,- только и сумел я выдавить из себя, пожимая жилистую руку этого субъекта.
«Парнишка, как посмотрю, немногословен», - саркастично ответствовал старик, обращаясь больше к деду, чем ко мне.
«Юн, но разумен», - защитил меня в достаточно своеобразной манере дед, - «да и раны на сердце приобресть успел».
«Любовные?»
«Никак нет. Душевные и личного характера. Думаю, он сам скажет, когда захочет. Впрочем, Флегетон откроет тебе и это, если вы оба того пожелаете».
«Мне чужие тайны не нужны. Своих сверх всякой меры. Что ж, Сергей. Давайте посмотрим. Повернитесь ко мне спиной. Ясно. Дух. Кош, я так понимаю, его тело в мире живых?»
«Да. Хотя, ты глупый вопрос задаешь. Ты стал невнимателен: я же говорил, что он только мой ученик».
«Ну да, ну да...» - забормотал Тит и уставился, почему-то, на воды Флегетона.
«Не волнуйся. Он не впал в ступор. Он ведёт молчаливую беседу с рекой», - зашептал мне на ухо дед, - «А знаешь, почему он тут? Он выходец из Херсонеса и в молодости постарел душой из-за лжи, царившей в его городе. И не нашёл ничего лучше, чем рубить правду — матку в лицо всем и каждому. В результате, пострадал за правду. Но! Он не святой. Особенно если учесть, что он даже не язычник в традиционном понимании. Кстати, один из пунктов обвинения в его адрес звучал так: отрицание существования всего пантеона греческих богов. Сейчас бы его назвали радикальным агностиком. А сюда он попал именно из-за того, что любит правду. И ещё потому, что прежний хранитель Флегетона солгал в присутствии ангела, беса и Смерти. Вот речка и перекусила тем, кто её охранял. А ещё...»
«Довольно!» - вдруг воскликнул Тит, - «Пришло время тебе, юноша, познакомиться с Флегетоном. Он благосклонен к тебе. Иди ко мне и не бойся».
Я приблизился к этому удивительному субъекту. Он взял меня за руку и повернул лицом к реке. Куда и сам уставился.
«Послушай меня, мальчик. Всё, что я тебе скажу — важно. Первое. Что ты видишь?»
«Реку, чьи воды похожи на огненную кровь», - немного неуверенно ответил я.
«Это не вода… ты правильно заметил. Это кровь. Кровь земли. Это там, в мире живых, ты видишь только лаву. А истинную суть её живым видеть не дано. И только тут ты можешь её увидеть. Второе: почему кровь?»
Тут я задумался. И, действительно, почему? Вот тут стал всплывать давний разговор с Романо, о том, что вампиры — кровососы видят многое о человеке, отведав кровь жертвы. И её жизнь, и то, что на видела недавно и очень давно. И только я открыл было рот, чтоб ответить, как Тит проскрипел:
«Кровь не лжёт. А кровь земли срывает покровы тайн и лжи со всего, с чем соприкасается. Тот, кто срывается за личиной, будет явлен в истинном облике. Кто лжёт, будет говорить правду. Больной ложью излечивается и более будет неспособен лгать вовек. Всё тайное становится явным, скрытое — открытым, сумрачное — светлым и ясным. Идём. Ты имеешь право задать сегодня один вопрос Реке Правды!»
И он сделал шаг вперёд, в бьющие фонтанами речные просторы. Да! Просторы! Потому как другого берега я не видел. Хотя было достаточно светло, чтоб увидеть, что там, по ту сторону от нашего берега за бурлящими водами Флегетона. Но там ничего, кроме реки, не было.
Я, потому как был крепко удерживаем Титом, невольно сделал шаг тоже. Честно говоря, идти в это кроваво-огненное месиво я желал менее всего. Ибо в моё сердце закрался страх.
«Прекрати бояться. Пока я рядом с тобой, тебе ничего не угрожает. Но если ты продолжишь бояться, Река сочтёт тебя своей закуской. Так что выдохни, наберись смелости и иди!»
Странно, но этот окрик Тита сотворил чудо. Я, действительно, перестал бояться и смело зашагал за «хранителем истин».
Мы зашли в реку по пояс. Тит повернулся ко мне лицом. Чёрт! Такого я реально не ожидал! Его лицо помолодело, а из глаз и рта стали вырываться лепестки пламени. И голос! Он стал другим. Тяжёлым, низким, рокочущим.
«Приветствую тебя, о, смертный, шагающий по миру мёртвых. Я — Флегетон. Я готов выслушать тебя и ответить на твой вопрос! И помни: я могу поведать только о том, что было. Будущее не в моей власти!»
Вот это было совсем неожиданно. Настолько, что я растерялся и не смог выдавить из себя ни слова. Видимо и Река поняла, что такое внезапное явление несколько ошарашило меня до немоты, и сменила тактику. Голос стал тише и мягче: «Не волнуйся, муж. Я счел тебя достойным задать вопрос и получить честный ответ на него потому, что ты, несмотря на все свои шалости и глупости, чист душой. Не смущайся. Спрашивай».
После такого обращения ко мне, я действительно вышел из ступора, выдохнул, закрыл глаза, собрался с мыслями и, отверзши очи, выпалил:
«Достопочтенный Флегетон! Сегодня я хочу спросить тебя о том дне, когда погибли мои родители. Я хочу увидеть истину, какой горькой она не была!»
«Достойный ответ, достойная просьба, разумный вопрос...» - выдал вердикт Тит — Флегетон и закрыл глаза.
В тот же момент поверхность реки около нас застыла и начала светиться. Ни фонтанов, ни всплесков. Ничего. Только багрово-зеркальная гладь. И слабое свечение из глубины.
И тут я увидел нечто, будто смотрю черно-белое немое кино. Вначале смутно, а потом всё яснее и яснее. Наконец картинка стала настолько ясной и четкой, что я смог различить даже самые мелкие детали. И появился цвет.
Я увидел какую-то подсобку. За столом мужик наяривает из пластикового контейнера тушёную капусту с сардельками. На столе кроме приборов, всяких там вилок, ложек, зубочисток, пустая чайная кружка. Мужик разочарованно смотрит на кружку. Видно, что у него нет никакого желания подниматься. Вздыхает. И в этот момент в подсобку входит еще один мужик. В строительной каске и спецжилете.
«Петрович!» - громогласно возглашает этот, в каске, - «Ешь и в рейс! Вывезешь мусор и на сегодня свободен!»
«Бригадир, слушай, налей не чайку. Ну, пожа-а-а-а-луйста!»- канючит в ответ тот, кого назвали Петровичем.
«Да не проблема!»- неожиданно легко соглашается бригадир и берет со стола пустую кружку. Ту самую, которую несколько минут назад гипнотизировал Петрович. И тут происходит нечто странное. С бригадира начинает слезать… не знаю как это назвать… Наверное более-менее точно это можно назвать «личина». Вначале мелкими кусочками, как плохо приставшая к стене побелка. А ПОТОМ… потом целыми кусищами! Минута-другая и вот перед нашим взором стоит некто в тёмно-фиолетовом балахоне. Лицо скрыто глухим капюшоном, и только в глубине видны неестественно багровые точки глаз. Руки в черных тонких кожаных перчатках. Сам балахон неестественно насыщенного темного фиолетового цвета, а по краям золотое шитьё из растительного орнамента с вкраплениями алхимических символов. И голос. Очень неприятный. Каркающий.
«Петрович, тебе с сахаром?»
А Петрович ничего, кроме своей жратвы, не видит. Только головой кивает. А меж тем, этот в балахоне наливает ему в кружку совсем не чай. Нечто более крепкое. Потом проводит рукой над кружкой и, вот ведь чудеса, эта бесцветная жидкость, сивушные запах и вкус которой я ощутил, как наяву, вдруг поменяла свой цвет на густой чайный. И даже парок завился над ней. Но это всё морок. Я вижу, как под взглядом Тита – Флегетона жидкость опять становится прозрачной, холодной и вонючей. А Петрович выдувает в два присеста этот «чай» и просит «бригадира» налить еще. Что тот делает, и видимо с большим удовольствием. Это повторяется три раза. И вот уже Петрович, развалясь на стуле, сыто рыгает, а «бригадир», изобразив, что его вызвали звонком к прорабу, убегает из подсобки.
Проходит пять минут и в подсобку входит настоящий бригадир.
«Всё, Петрович, цигель в рейс! И без фокусов там!»
Петрович встает. Он трезв. Реально трезв. Нет и намека на опьянение. Накидывает куртку и выходит.
Экран нашего призрачного кинотеатра мутнеет, идёт рябь, затем картинка проясняется.
Петрович в кабине своего самосвала. Он проезжает мимо Нарвских ворот, следует в сторону Автово. И вот тут его начинает накрывать. Медленно, но, верно. Почти незаметно. Водитель, собственно, и не замечает. Ему всё еще кажется, что он трезв, как стекло. Хмелеет, но едет.
Опять «экран» мутнеет, а когда картинка проясняется, я вижу, как самосвал с размаха влетает в тэшку. И водитель, тот самый Петрович, вылетает из лобового стекла на асфальт, покрытый смесью из песка, каких-то солей и подтаявшего снега. А в ста метрах от места происшествия темная тень с багровыми точками глаз.
