Чтобы им полакомиться,
Насладится…
Ведь раз живём в жизни.
А он тебя к себе всё манит и манит.
– Возьми меня, – к тебе взывает.
И ты «натиску» его уступаешь.
И вот тебе уже крышу срывает,
А в след за ней ты его срываешь.
А дальше…
Да тебе плевать, что будет дальше!
Главное, что ты им теперь обладаешь.
И вот ты, уже, зубы свои в него вонзаешь,
Сок и плоть его вкушаешь.
И жизнь «бить ключом» начинает!
А потом… вместе с ним, погибаешь.
Вот, что было со мною, Ваня.
А я слушаю Петровича и удивляюсь:
Как он всё ладно излагает!
Как это у него получается?
Прямо, как у маститого писателя,
Как у Мопасана.
Слова, к друг другу,
Ладно ложатся.
И вот, уже, перед глазами
Вся эта «картина» разворачивается,
Картина его грехопадения…
А что на это сказал бы Брежнев?
Если один из членов Партии,
Которую он возглавляет,
Другого члена Партии трахнул?
В своём кабинете,
Да ещё в рабочее время?
Забыв о партийном билете,
Партийной дисциплине,
Распивая алкогольные напитки?
В место того чтобы изучать труды Ленина и Маркса.
А потом их учение нести в массы.
Чтобы сказал товарищ Суслов,
Который у Брежнева в подручных?
Нашей Партии великий идеолог.
Который знает, как нам коммунизм построить.
А вот у товарища Суслова
Точно бы, « уши в трубочку свернулись!»
Не смог бы пережить такого Кащей
Когда плюют на Партийный билет.
А товарищ Сталин?
Ну, тут как раз всё ясно.
А может быть он пришит книжки,
Под каким ни будь псевдонимом?
Наверное он так поднаторел на собраниях,
Когда нес пургу массам.
Складно у него получается
И про Партию и про ляжки.
– Ещё по одной, что ли?
– Не откажусь, Петрович.
–А дальше… а дальше было всё, как в тумане,
Каюсь…
Вот такие дела, Ваня,
Надеюсь ты понимаешь меня,
Как мужик мужика.
И дело у нас пошло.
Значит, раздел я её
До самых трусов.
А когда трусы с неё стал стаскивать,
Такие красивые, иностранные.
Подарок нашим дамам
От британской делегации.
От британских коммунистов.
«Нате, – мол, – носите».
Все в кружевах
И духами пахнут.
У нас такие не выпускают,
Партия не уделяет этому вопросу должного внимания.
Ведь для нас что, Ваня, главное?
Выплавка чугуна и стали.
И чтоб было побольше снарядов в запасе.
Так ведь, Ваня?
Да ещё и с дырочками!
«Нахрена?», – я подумал,
А потом пришёл к выводу,
Что это для вентиляции!
Чтобы этот самый орган, значит,
Не потел и не пахнул.
А как по мне, Ваня,
Я так понимаю:
Какая разница, что на жопу натягивать?
Ты же в них по улице не ходишь,
Чтобы народ любовался тобою?
Пусть баба, хоть, в мешке от картошки ходит,
Лишь бы человек был хороший.
Ну, да ладно.
Давай ещё по маленькой.
Тут она мне и заявляет:
– Петрович, у тебя «Наполеон» остался?
Вкусный зараза.
Ведь он полезен для здоровья,
Особенно для печени и мозга.
Ты в курсе,
Следишь за наукой?
Так мне сказал один профессор,
У которого я лечу артроз колена.
А другой академик,
У которого я лечу почки,
Сказал мне: «Пейте на здоровье!
Водку нельзя,
А “Наполеон” можно».
А мой врач терапевт, покойный,
Говорил мне такое:
«Вам обязательно надо
Посещать курорты».
Врубаешься, Петрович?..
Хоть мы коммунисты и сделаны из железа,
Но и мы невечные.
Ты налей мне ещё стакан,
А то мой «Наполеон» закончился, из пайка.
Мне сегодня, что-то, нездоровится.
А со здоровьем шутки плохи.
Я думаю:
«Вот баба, пьёт и не хмелеет!
Это ж надо?
На здоровье перевела тему.
Нет здоровья?
Так нечего разносить телеграммы,
А сиди у себя в кабинете и кашляй.
У кого нет болячек?
Тоже мне, нашла кому жаловаться.
Я сам от своих болячек не знаю “куда деваться”».
Но… как тут отказать?
Я ведь сам ей предложил, дурак.
А у меня
Осталась последняя бутылка «Наполеона».
Я её приготовил для дома.
Нет… не для Нюрки.
Она к водке привыкла и не поймет вкуса.
Ей вообще всё равно что:
Водка или самогон.
Это я для себя,
Это мне «Наполеон» дома нужен.
Перед сном пропущу рюмочку,
На сон грядущий.
И сплю потом, как младенец.
Очень хорошо он мне лечит нервы.
А потом думаю:
«Ладно, пусть пьет,
Зато отдеру её потом
И за Партию и за “Наполеон”».
Я достал ещё бутылку,
А сам не пил уже.
Налил ей полный стакан…
А она потом сама с себя трусы сняла.
И с меня трусы стащила.
И тут я чувствую, что меня покинули силы.
«Товарищ» мой, как не живой,
Ну и как мне тогда её?..
Она поняла всё сразу
И занялась его массажем.
Через минуту он был как штык!
Но пузо мне мешало его вонзить.
И тут она мне сказала:
– Ладно, Петрович, я всё понимаю.
Теперь я «угощаю».
Я тебя сегодня побалую,
На твоей дудочке поиграю.
Встала на колени
И принялась за дело…
А как принялась за «дело»
Аж… у меня в глазах всё потемнело!
– Вера? Брежнева?
Из семнадцатого кабинета?
Вера Павловна?
Вся из себя такая?
– Да, Ваня, она самая.
– Никогда бы не подумал,
Что она играет на «дудочке».
И тут у меня Боря в голове всплывает,
Когда он сына поучает:
– Андрюха, ты этих баб ещё не знаешь! –
Боря психолог однако.
– Да, уж… интересная ситуация:
Брежнева принесла от Брежнева телеграмму.
Чего в жизни только не бывает!
– Это ты в самую точку, Ваня.
Потом ещё, немного, полежали,
На диване,
«Наполеон» допивая
И телеграмму Брежнева читая…
«Заеб…л этот Брежнев,
Со своим чугуном, со своею сталью,
Со своими снарядами.
Всё ему мало, мало, мало…
У нас добра этого завались,
А пойди в магазине сосисок найди
Или колбасы?
Вот мы, с тобой, как партийные товарищи.
В спецмагазине отовариваемся.
А другим людям недоступны
Такие продукты,
Что найдут, тем и набивают свои желудки.
Вот о чём Партии думать нужно».
Ну, тут же я прогнал от себя эти мысли,
Не положено так думать коммунисту.
Партии виднее, что народу жрать
И чем задницу себе подтирать…
Пора, надо вставать.
Но не могу от Веркиных сисек оторваться.
Они у неё такие ладные.
У меня было такое чувство,
Что я, никогда, других сисик и не щупал.
Оторваться от них было трудно.
Сука…
Пахли духами французскими.
Но нужно.
Я всею силою воли напрягся,
Как нас учит Партия,
И с этим делом справился.
Да, пора… снаряды делать надо.
Чтобы было чем расхерачить китайцев,
Если полезут падлы.
Вот сейчас откровенничаю с тобой, Ваня.
И не знаю…
А может быть зря я это…
Может быть ты меня потом сдашь,
Как это положено у нас?
– Петрович, посмотри мне в глаза.
Разве я сука какая,
Чтобы сдать своего товарища,
Которого я глубоко уважаю?
Хоть у меня и партбилет в кармане,
Но доносы я презираю.
Это дело не по мне,
Я нормальный человек.
Выпили ещё по одной
И Петрович опять о своём.
Я ей сказал:
– Вера, ты баба хорошая,
Но пора приниматься за работу.
Пора мне заниматься снарядами,
Для будущей войны с Китаем.
Она оделась и ушла в свой кабинет.
И больше мы «этим» не занимались с ней.
Потом… дал я ей грамоту, как положено.
Каждый год выделяю путёвку в санаторий,
Чтоб она лечила свой артроз и почки.
Словом… вот такая история.
А однажды, когда пересеклись с ней в коридоре,
Она мне говорит такое:
– Ты мне, только, намекни, Петрович…
А потом ко мне в голову пришло озарение:
«Как ей в руки попала телеграмма эта?
Ведь мне её принести должна была секретарша,
Как и полагается?..
Как так вышло,
Что телеграмма прошла мимо
Секретарши,
И в Веркиных руках оказалась?»
И тут я смекаю,
Что она разработала всю эту ситуацию,
Ай да баба!
Думаю:
«Ох и хитрая же баба! –
И всё у меня в голове на свои места встало, –
Выходит что она разработала всю эту «операцию»,
Чтобы ей на халяву по курортам шляться.
Вот оно, как получается.
Теперь на мне пятно,
Как на члене Партии,
Как на оступившемся товарище.
А она, значит,
Вся в шоколаде:
Грамоты получает
И по курортам разъезжает!
А если разболтает?
Тогда вся жизнь моя пойдёт насмарку.
В Кремле мне такого не простят.
Суслов та ещё мразь».
Ну… а потом я успокоился.
Ведь я же ей не сделал ничего плохого.
Вот только зря она Нюрке разболтала.
Но всё же я решил подстраховаться,
С делегацией в Болгарию её, потом, отправил.
А потом, немного помолчав,
Он налил нам по рюмочке опять.
Выпили не чокаясь
И он вернулся в день сегодняшний.
Все слова, жены, на цитаты разбирая,
Как, почему и что она ему сказала.
– Я, потом, всё обдумал, всё взвесил:
«А ведь права, она, стерва.
В своём-то возрасте и со своим брюхом
Кому я нужен?
Ни пахать, ни сеять не умею.
Только и знаю как «толкать» речи.
Да и здоровье у меня никудышное:
Геморрой с кулак
И паховая грыжа.
Сил, даже нет,
Чтоб, как Брежнев, писать книжки».
Так и живём, а что делать?
Правда уже не спим в одной пастели.
А однажды, Ваня,
Ко мне пришла мысль странная.
Надо прямо сказать:
Для меня, как коммуниста,
Мысль уж совсем необычная.
И даже, как-то…
Религией от неё попахивало.
Я даже сам себе удивился!
Мысль философская, не коммунистическая, не партийная.
Одним словом: мысль не совместимая
С советским образом жизни.
Откуда она явилась,
Откуда она пришла ко мне?
До сих пор не понимаю…
Я, с такой, ране не встречался
Ни у Ленина, ни у Маркса,
Ни в газете «Правда».
Да и Брежнев,
Когда с ним на охоте бухали,
Мне ничего подобного не высказывал.
А мысль, значит, такая:
«Да идёт оно всё на х…й,
Всё равно, когда-нибудь все станем прахом.
Всё равно, когда-нибудь, все подохнем.
И сгинут, вместе с нами, все наши истории.
И про честь и про совесть.
О подвигах наших и о нашем позоре.
Кто о них потом вспомнит?
Да, конечно… есть такие личности
О которых пишут в книжках
И учебниках по истории.
И чаще всего такое
Какими они были замечательными
И правильными.
И сколько пользы принесли народу и государству.
Да, безусловно это нужное дело:
Чтоб было с кого брать пример следующим поколениям.
Но я сейчас о нас, о простых людях…
Всё это наше дерьмо… кому оно на х…й нужно?
Хотя… если копнуть по глубже
То эти замечательные люди
Тоже не безгрешны.
Вот например наш Ленин
Был женат на Крупской,
Так нас Партия учит…
А шашни водил с Инессой… Арманд.
Но народу про это не положено знать.
Вот такая, Ваня, загогулина,
Вот о чём я тебе сейчас толкую.
О Ленине и таких как он будут помнить.
Изучать, вникать в их истории.
И через триста лет об Ильиче не забудут.
А обо всех нас, простых людях,
О нас, о человеческом планктоне
О таких, как мы, с тобою,
Кто будет помнить?
Так что…
Я ведь не Александр Македонский.
Сдохну… кто обо мне вспомнит?
Все тут же про меня забудут.
Но… как говорится:
«Не будем о грустном».
Ещё поживём, покочевряжимся.
Давай, Ваня, ещё по маленькой.
А если по нам Америка жахнет,
А мы ей в ответ «кузькину мать» покажем?
То… разве переживёт такое наш шарик?
Сорвётся с орбиты и пойдёт по космосу шляться,
Как неприкаянный,
Как галька…
И некому будет тогда обсуждать ни Ленина,
Ни Маркса, ни Македонского…
Ни нас, с тобою.
Вся цивилизация пизд…й накроется.
Посмотрит Господь на это дело и скажет:
– Вот всё, что от трудов моих осталось.
Зачем Я на крест всходил?
Зачем маялся?
Вот бля…и!
Или взять, к примеру, бактерии или микробов.
Ведь между ними, наверное, тоже
Много
Всего происходит?..
И войны, и измены,
А мы разве, Ваня, ведаем про это?
Между ними тоже, наверное, бушуют страсти.
А нам, с тобою, на это не наплевать ли, Ваня?
И вообще: какое нам до этого дело?
Вот так и мы, человечество, наверное,
Плесень на теле Земли,
Или какая-нибудь слизь.
А всё туда же…
Засираем себе мозги
Совестью и моралью.
Да, с одной стороны я понимаю,
Что это правильно,
Это по-людски.
А с другой, вот, стороны…
Уж очень мы переживаем,
Что о нас люди скажут.
А ещё больше, Ваня,
Что мы сами о себе скажем.
А стоит ли этого жизнь, Ваня,
Может быть, просто, жить… и «не париться»?
А Господь в нас давно разочаровался.
После того, как мы его распяли.
А ведь Он взошёл на крест, Ваня,
Во имя искупления грехов наших.
И нам бы принять сей факт с благодарностью
И уже с чистыми душами жить дальше.
Так сказать: жить начать
С чистого листа.
А мы,
Всё грешим и грешим, Ваня,
Блядство на блядстве.
Вот о чём я думаю,
Дорогой ты мой товарищ.
Так что… к чему кровь и нервы портить,
Если мы природу людскую исправить не можем.
Тратить силы свои на пустое,
Рас мы не можем нашу жизнь по-другому устроить?
Пусть хоть всё человечество вступит в Партию
И наизусть выучит Ленина и Маркса…
Разве на свете от этого переведётся блядст…о?
Да и жизнь человека, во вселенной,
Это меньше секунды времени.
Вот я вник в сей факт
И мне теперь на Нюркино блядст…о наплевать.
Сколько мне ещё осталось?
Беречь своё здоровье надо.
Буду жить назло всем невзгодам.
И Нюркиному блядст…у тоже.
А вот когда… когда она предстанет перед Господом.
Он за всё с неё и спросит.
Он тогда ей всё припомнит!
И в Ад её, суку, загонит…
«Ай да, Петрович,
Ну, Петрович!
Это ж Достоевский и Бердяев в одном флаконе!
С виду обыкновенный партийный работник,
С Марксом и Лениным шагающий в ногу.
А какие чудовищные мысли,
С точки зрения партийной,
Живут в глубинах его мозга!
Ты смотри, Петрович, в оба.
Не ляпни, где-нибудь, на съезде
Или когда будешь бухать с Брежневым.
Что-нибудь такое…
Враз останешься без партбилета и должности.
Да... мыслитель,
Такой бы вот личности
Писать труды о жизни.
Читать народу лекции
О Боге и бесконечности Вселенной.
О том, что наше бытие это всего лишь вспышка
И за эту “вспышку”, надо успеть жизнью насладится.
А ты, Петрович,
На что свою жизнь тратишь?
Лямку тянешь
Партийного работника,
За паёк и прочие льготы.
Вместо того чтобы…
Учить народы!
Дать народам
Правильное понятие,
Как жизнь свою устроить надо,
“Чтобы им потом не было мучительно больно
За бесцельно прожитые годы”.
А может быть Петрович
И собою и жизнью доволен?
Что у него всё так сложилось,
Всё так “устроилось”.
Откуда ты знаешь, Ваня?
Может быть он просто тебе сейчас “втирает”,
Что страдает
От того, что его жена гуляет.
Да такое на каждом шагу встречается.
Просто нашёл, вот, по случаю,
“Свободные уши”
И тебя жизни учит.
Тренирует на тебе соё красноречие.
Забыв про цитаты из Маркса и Ленина.
Или сегодня его прорвало, наболело?..
Что ж, понятное дело».
А Боря, послушав Иваныча, сказал:
– Это ж надо,
Мы всего лишь вспышка!
Андрюха, ты не видел где мои спички?
Покурить мне надо.
Да, Господь он всё про нас знает.
Что-то воздуха мне не хватает,
Пойдём, Андрюха, погуляем.
Х…й с ним, с мамкиным блядств…м,
Пойдём, пропустим по стаканчику,
Беречь своё здоровье надо.
А Петрович продолжил:
– Вот такая, Ваня, история…
Ты «переспи» со своим горем,
Так у нас говорят в народе.
А потом, глядишь всё и наладится.
Ты главное почаще е…и свою Клаву.
Забей на это дело,
Делай в Партии карьеру,
Последуй моему примеру.
И всё же, Ваня, я не понимаю:
Дорогой ты мой товарищ.
Как она, сука такая,
Как она коммунистка
Могла на измену решиться?
Я так считаю, Ваня,
Я об этом сейчас в ЦК письмо сочиняю:
«Если баба изменила мужу
Её тут же судить нужно.
Ведь если она мужа предала,
То в следующий раз и Родину продаст.
И чтоб не ждать, пока она изменит Родине,
Её на нары нужно срочно,
Как врага народа.
Насладится…
Ведь раз живём в жизни.
А он тебя к себе всё манит и манит.
– Возьми меня, – к тебе взывает.
И ты «натиску» его уступаешь.
И вот тебе уже крышу срывает,
А в след за ней ты его срываешь.
А дальше…
Да тебе плевать, что будет дальше!
Главное, что ты им теперь обладаешь.
И вот ты, уже, зубы свои в него вонзаешь,
Сок и плоть его вкушаешь.
И жизнь «бить ключом» начинает!
А потом… вместе с ним, погибаешь.
Вот, что было со мною, Ваня.
А я слушаю Петровича и удивляюсь:
Как он всё ладно излагает!
Как это у него получается?
Прямо, как у маститого писателя,
Как у Мопасана.
Слова, к друг другу,
Ладно ложатся.
И вот, уже, перед глазами
Вся эта «картина» разворачивается,
Картина его грехопадения…
А что на это сказал бы Брежнев?
Если один из членов Партии,
Которую он возглавляет,
Другого члена Партии трахнул?
В своём кабинете,
Да ещё в рабочее время?
Забыв о партийном билете,
Партийной дисциплине,
Распивая алкогольные напитки?
В место того чтобы изучать труды Ленина и Маркса.
А потом их учение нести в массы.
Чтобы сказал товарищ Суслов,
Который у Брежнева в подручных?
Нашей Партии великий идеолог.
Который знает, как нам коммунизм построить.
А вот у товарища Суслова
Точно бы, « уши в трубочку свернулись!»
Не смог бы пережить такого Кащей
Когда плюют на Партийный билет.
А товарищ Сталин?
Ну, тут как раз всё ясно.
А может быть он пришит книжки,
Под каким ни будь псевдонимом?
Наверное он так поднаторел на собраниях,
Когда нес пургу массам.
Складно у него получается
И про Партию и про ляжки.
– Ещё по одной, что ли?
– Не откажусь, Петрович.
–А дальше… а дальше было всё, как в тумане,
Каюсь…
Вот такие дела, Ваня,
Надеюсь ты понимаешь меня,
Как мужик мужика.
И дело у нас пошло.
Значит, раздел я её
До самых трусов.
А когда трусы с неё стал стаскивать,
Такие красивые, иностранные.
Подарок нашим дамам
От британской делегации.
От британских коммунистов.
«Нате, – мол, – носите».
Все в кружевах
И духами пахнут.
У нас такие не выпускают,
Партия не уделяет этому вопросу должного внимания.
Ведь для нас что, Ваня, главное?
Выплавка чугуна и стали.
И чтоб было побольше снарядов в запасе.
Так ведь, Ваня?
Да ещё и с дырочками!
«Нахрена?», – я подумал,
А потом пришёл к выводу,
Что это для вентиляции!
Чтобы этот самый орган, значит,
Не потел и не пахнул.
А как по мне, Ваня,
Я так понимаю:
Какая разница, что на жопу натягивать?
Ты же в них по улице не ходишь,
Чтобы народ любовался тобою?
Пусть баба, хоть, в мешке от картошки ходит,
Лишь бы человек был хороший.
Ну, да ладно.
Давай ещё по маленькой.
Тут она мне и заявляет:
– Петрович, у тебя «Наполеон» остался?
Вкусный зараза.
Ведь он полезен для здоровья,
Особенно для печени и мозга.
Ты в курсе,
Следишь за наукой?
Так мне сказал один профессор,
У которого я лечу артроз колена.
А другой академик,
У которого я лечу почки,
Сказал мне: «Пейте на здоровье!
Водку нельзя,
А “Наполеон” можно».
А мой врач терапевт, покойный,
Говорил мне такое:
«Вам обязательно надо
Посещать курорты».
Врубаешься, Петрович?..
Хоть мы коммунисты и сделаны из железа,
Но и мы невечные.
Ты налей мне ещё стакан,
А то мой «Наполеон» закончился, из пайка.
Мне сегодня, что-то, нездоровится.
А со здоровьем шутки плохи.
Я думаю:
«Вот баба, пьёт и не хмелеет!
Это ж надо?
На здоровье перевела тему.
Нет здоровья?
Так нечего разносить телеграммы,
А сиди у себя в кабинете и кашляй.
У кого нет болячек?
Тоже мне, нашла кому жаловаться.
Я сам от своих болячек не знаю “куда деваться”».
Но… как тут отказать?
Я ведь сам ей предложил, дурак.
А у меня
Осталась последняя бутылка «Наполеона».
Я её приготовил для дома.
Нет… не для Нюрки.
Она к водке привыкла и не поймет вкуса.
Ей вообще всё равно что:
Водка или самогон.
Это я для себя,
Это мне «Наполеон» дома нужен.
Перед сном пропущу рюмочку,
На сон грядущий.
И сплю потом, как младенец.
Очень хорошо он мне лечит нервы.
А потом думаю:
«Ладно, пусть пьет,
Зато отдеру её потом
И за Партию и за “Наполеон”».
Я достал ещё бутылку,
А сам не пил уже.
Налил ей полный стакан…
А она потом сама с себя трусы сняла.
И с меня трусы стащила.
И тут я чувствую, что меня покинули силы.
«Товарищ» мой, как не живой,
Ну и как мне тогда её?..
Она поняла всё сразу
И занялась его массажем.
Через минуту он был как штык!
Но пузо мне мешало его вонзить.
И тут она мне сказала:
– Ладно, Петрович, я всё понимаю.
Теперь я «угощаю».
Я тебя сегодня побалую,
На твоей дудочке поиграю.
Встала на колени
И принялась за дело…
А как принялась за «дело»
Аж… у меня в глазах всё потемнело!
– Вера? Брежнева?
Из семнадцатого кабинета?
Вера Павловна?
Вся из себя такая?
– Да, Ваня, она самая.
– Никогда бы не подумал,
Что она играет на «дудочке».
И тут у меня Боря в голове всплывает,
Когда он сына поучает:
– Андрюха, ты этих баб ещё не знаешь! –
Боря психолог однако.
– Да, уж… интересная ситуация:
Брежнева принесла от Брежнева телеграмму.
Чего в жизни только не бывает!
– Это ты в самую точку, Ваня.
Потом ещё, немного, полежали,
На диване,
«Наполеон» допивая
И телеграмму Брежнева читая…
«Заеб…л этот Брежнев,
Со своим чугуном, со своею сталью,
Со своими снарядами.
Всё ему мало, мало, мало…
У нас добра этого завались,
А пойди в магазине сосисок найди
Или колбасы?
Вот мы, с тобой, как партийные товарищи.
В спецмагазине отовариваемся.
А другим людям недоступны
Такие продукты,
Что найдут, тем и набивают свои желудки.
Вот о чём Партии думать нужно».
Ну, тут же я прогнал от себя эти мысли,
Не положено так думать коммунисту.
Партии виднее, что народу жрать
И чем задницу себе подтирать…
Пора, надо вставать.
Но не могу от Веркиных сисек оторваться.
Они у неё такие ладные.
У меня было такое чувство,
Что я, никогда, других сисик и не щупал.
Оторваться от них было трудно.
Сука…
Пахли духами французскими.
Но нужно.
Я всею силою воли напрягся,
Как нас учит Партия,
И с этим делом справился.
Да, пора… снаряды делать надо.
Чтобы было чем расхерачить китайцев,
Если полезут падлы.
Вот сейчас откровенничаю с тобой, Ваня.
И не знаю…
А может быть зря я это…
Может быть ты меня потом сдашь,
Как это положено у нас?
– Петрович, посмотри мне в глаза.
Разве я сука какая,
Чтобы сдать своего товарища,
Которого я глубоко уважаю?
Хоть у меня и партбилет в кармане,
Но доносы я презираю.
Это дело не по мне,
Я нормальный человек.
Выпили ещё по одной
И Петрович опять о своём.
Я ей сказал:
– Вера, ты баба хорошая,
Но пора приниматься за работу.
Пора мне заниматься снарядами,
Для будущей войны с Китаем.
Она оделась и ушла в свой кабинет.
И больше мы «этим» не занимались с ней.
Потом… дал я ей грамоту, как положено.
Каждый год выделяю путёвку в санаторий,
Чтоб она лечила свой артроз и почки.
Словом… вот такая история.
А однажды, когда пересеклись с ней в коридоре,
Она мне говорит такое:
– Ты мне, только, намекни, Петрович…
А потом ко мне в голову пришло озарение:
«Как ей в руки попала телеграмма эта?
Ведь мне её принести должна была секретарша,
Как и полагается?..
Как так вышло,
Что телеграмма прошла мимо
Секретарши,
И в Веркиных руках оказалась?»
И тут я смекаю,
Что она разработала всю эту ситуацию,
Ай да баба!
Думаю:
«Ох и хитрая же баба! –
И всё у меня в голове на свои места встало, –
Выходит что она разработала всю эту «операцию»,
Чтобы ей на халяву по курортам шляться.
Вот оно, как получается.
Теперь на мне пятно,
Как на члене Партии,
Как на оступившемся товарище.
А она, значит,
Вся в шоколаде:
Грамоты получает
И по курортам разъезжает!
А если разболтает?
Тогда вся жизнь моя пойдёт насмарку.
В Кремле мне такого не простят.
Суслов та ещё мразь».
Ну… а потом я успокоился.
Ведь я же ей не сделал ничего плохого.
Вот только зря она Нюрке разболтала.
Но всё же я решил подстраховаться,
С делегацией в Болгарию её, потом, отправил.
А потом, немного помолчав,
Он налил нам по рюмочке опять.
Выпили не чокаясь
И он вернулся в день сегодняшний.
Все слова, жены, на цитаты разбирая,
Как, почему и что она ему сказала.
– Я, потом, всё обдумал, всё взвесил:
«А ведь права, она, стерва.
В своём-то возрасте и со своим брюхом
Кому я нужен?
Ни пахать, ни сеять не умею.
Только и знаю как «толкать» речи.
Да и здоровье у меня никудышное:
Геморрой с кулак
И паховая грыжа.
Сил, даже нет,
Чтоб, как Брежнев, писать книжки».
Так и живём, а что делать?
Правда уже не спим в одной пастели.
А однажды, Ваня,
Ко мне пришла мысль странная.
Надо прямо сказать:
Для меня, как коммуниста,
Мысль уж совсем необычная.
И даже, как-то…
Религией от неё попахивало.
Я даже сам себе удивился!
Мысль философская, не коммунистическая, не партийная.
Одним словом: мысль не совместимая
С советским образом жизни.
Откуда она явилась,
Откуда она пришла ко мне?
До сих пор не понимаю…
Я, с такой, ране не встречался
Ни у Ленина, ни у Маркса,
Ни в газете «Правда».
Да и Брежнев,
Когда с ним на охоте бухали,
Мне ничего подобного не высказывал.
А мысль, значит, такая:
«Да идёт оно всё на х…й,
Всё равно, когда-нибудь все станем прахом.
Всё равно, когда-нибудь, все подохнем.
И сгинут, вместе с нами, все наши истории.
И про честь и про совесть.
О подвигах наших и о нашем позоре.
Кто о них потом вспомнит?
Да, конечно… есть такие личности
О которых пишут в книжках
И учебниках по истории.
И чаще всего такое
Какими они были замечательными
И правильными.
И сколько пользы принесли народу и государству.
Да, безусловно это нужное дело:
Чтоб было с кого брать пример следующим поколениям.
Но я сейчас о нас, о простых людях…
Всё это наше дерьмо… кому оно на х…й нужно?
Хотя… если копнуть по глубже
То эти замечательные люди
Тоже не безгрешны.
Вот например наш Ленин
Был женат на Крупской,
Так нас Партия учит…
А шашни водил с Инессой… Арманд.
Но народу про это не положено знать.
Вот такая, Ваня, загогулина,
Вот о чём я тебе сейчас толкую.
О Ленине и таких как он будут помнить.
Изучать, вникать в их истории.
И через триста лет об Ильиче не забудут.
А обо всех нас, простых людях,
О нас, о человеческом планктоне
О таких, как мы, с тобою,
Кто будет помнить?
Так что…
Я ведь не Александр Македонский.
Сдохну… кто обо мне вспомнит?
Все тут же про меня забудут.
Но… как говорится:
«Не будем о грустном».
Ещё поживём, покочевряжимся.
Давай, Ваня, ещё по маленькой.
А если по нам Америка жахнет,
А мы ей в ответ «кузькину мать» покажем?
То… разве переживёт такое наш шарик?
Сорвётся с орбиты и пойдёт по космосу шляться,
Как неприкаянный,
Как галька…
И некому будет тогда обсуждать ни Ленина,
Ни Маркса, ни Македонского…
Ни нас, с тобою.
Вся цивилизация пизд…й накроется.
Посмотрит Господь на это дело и скажет:
– Вот всё, что от трудов моих осталось.
Зачем Я на крест всходил?
Зачем маялся?
Вот бля…и!
Или взять, к примеру, бактерии или микробов.
Ведь между ними, наверное, тоже
Много
Всего происходит?..
И войны, и измены,
А мы разве, Ваня, ведаем про это?
Между ними тоже, наверное, бушуют страсти.
А нам, с тобою, на это не наплевать ли, Ваня?
И вообще: какое нам до этого дело?
Вот так и мы, человечество, наверное,
Плесень на теле Земли,
Или какая-нибудь слизь.
А всё туда же…
Засираем себе мозги
Совестью и моралью.
Да, с одной стороны я понимаю,
Что это правильно,
Это по-людски.
А с другой, вот, стороны…
Уж очень мы переживаем,
Что о нас люди скажут.
А ещё больше, Ваня,
Что мы сами о себе скажем.
А стоит ли этого жизнь, Ваня,
Может быть, просто, жить… и «не париться»?
А Господь в нас давно разочаровался.
После того, как мы его распяли.
А ведь Он взошёл на крест, Ваня,
Во имя искупления грехов наших.
И нам бы принять сей факт с благодарностью
И уже с чистыми душами жить дальше.
Так сказать: жить начать
С чистого листа.
А мы,
Всё грешим и грешим, Ваня,
Блядство на блядстве.
Вот о чём я думаю,
Дорогой ты мой товарищ.
Так что… к чему кровь и нервы портить,
Если мы природу людскую исправить не можем.
Тратить силы свои на пустое,
Рас мы не можем нашу жизнь по-другому устроить?
Пусть хоть всё человечество вступит в Партию
И наизусть выучит Ленина и Маркса…
Разве на свете от этого переведётся блядст…о?
Да и жизнь человека, во вселенной,
Это меньше секунды времени.
Вот я вник в сей факт
И мне теперь на Нюркино блядст…о наплевать.
Сколько мне ещё осталось?
Беречь своё здоровье надо.
Буду жить назло всем невзгодам.
И Нюркиному блядст…у тоже.
А вот когда… когда она предстанет перед Господом.
Он за всё с неё и спросит.
Он тогда ей всё припомнит!
И в Ад её, суку, загонит…
«Ай да, Петрович,
Ну, Петрович!
Это ж Достоевский и Бердяев в одном флаконе!
С виду обыкновенный партийный работник,
С Марксом и Лениным шагающий в ногу.
А какие чудовищные мысли,
С точки зрения партийной,
Живут в глубинах его мозга!
Ты смотри, Петрович, в оба.
Не ляпни, где-нибудь, на съезде
Или когда будешь бухать с Брежневым.
Что-нибудь такое…
Враз останешься без партбилета и должности.
Да... мыслитель,
Такой бы вот личности
Писать труды о жизни.
Читать народу лекции
О Боге и бесконечности Вселенной.
О том, что наше бытие это всего лишь вспышка
И за эту “вспышку”, надо успеть жизнью насладится.
А ты, Петрович,
На что свою жизнь тратишь?
Лямку тянешь
Партийного работника,
За паёк и прочие льготы.
Вместо того чтобы…
Учить народы!
Дать народам
Правильное понятие,
Как жизнь свою устроить надо,
“Чтобы им потом не было мучительно больно
За бесцельно прожитые годы”.
А может быть Петрович
И собою и жизнью доволен?
Что у него всё так сложилось,
Всё так “устроилось”.
Откуда ты знаешь, Ваня?
Может быть он просто тебе сейчас “втирает”,
Что страдает
От того, что его жена гуляет.
Да такое на каждом шагу встречается.
Просто нашёл, вот, по случаю,
“Свободные уши”
И тебя жизни учит.
Тренирует на тебе соё красноречие.
Забыв про цитаты из Маркса и Ленина.
Или сегодня его прорвало, наболело?..
Что ж, понятное дело».
А Боря, послушав Иваныча, сказал:
– Это ж надо,
Мы всего лишь вспышка!
Андрюха, ты не видел где мои спички?
Покурить мне надо.
Да, Господь он всё про нас знает.
Что-то воздуха мне не хватает,
Пойдём, Андрюха, погуляем.
Х…й с ним, с мамкиным блядств…м,
Пойдём, пропустим по стаканчику,
Беречь своё здоровье надо.
А Петрович продолжил:
– Вот такая, Ваня, история…
Ты «переспи» со своим горем,
Так у нас говорят в народе.
А потом, глядишь всё и наладится.
Ты главное почаще е…и свою Клаву.
Забей на это дело,
Делай в Партии карьеру,
Последуй моему примеру.
И всё же, Ваня, я не понимаю:
Дорогой ты мой товарищ.
Как она, сука такая,
Как она коммунистка
Могла на измену решиться?
Я так считаю, Ваня,
Я об этом сейчас в ЦК письмо сочиняю:
«Если баба изменила мужу
Её тут же судить нужно.
Ведь если она мужа предала,
То в следующий раз и Родину продаст.
И чтоб не ждать, пока она изменит Родине,
Её на нары нужно срочно,
Как врага народа.
