Но за тем личиком скрывается чёрная душа.
Эх, Иосиф, вокруг пальца обвели они тебя.
Кормить теперь тебе чужое дитя!
А тот муж, кого этот ребёнок,
Будет только смеяться над тобою:
«Ой, смотрите, как я ловко
Провёл дурака этого!» –
Так, где же, Иосиф,
Твоя честь, твоя гордость?
Пока не поздно
Гони Марию из дома!
Скажи Ей: пусть тебя оставит
И в дом, своего отца, возвращается.
Иосиф не дай сломать себе жизнь!
А если сомневаешься в словах моих…
Пусть Она снимет свой роскошный халат
И ты, тогда, всё увидишь сам.
Живот Её увидишь сам!
А вернее, будет, сделать так:
Я сейчас зайду в комнату
И жару в ней, нестерпимую, устрою.
И тогда она,
Снимет с себя,
Свой роскошный халат.
И останется в одном платье,
Которое, Её фигуру, хорошо облегает.
И тогда ты всё увидишь сам!
Ведь этот халат, что на Ней сейчас,
Этот просторный халат,
От твоих глаз,
Сейчас,
Её фигуру только скрывает!
А когда Она останется в платье…
Вот вам и нате!..
А в доме, Её отца,
На Неё специально напялили этот просторный халат,
Чтобы скрыть всю правду от твоих глаз.
Постой ещё пару – тройку минут во дворе,
А я пока влезу в мозг Ей.
И велю Ей снять,
Этот Её просторный халат,
Ведь в доме будет стоять жара,
И тогда ты всё увидишь сам!
Да, кстати…
Я, тут, всё, в одной теме зависаю,
Не как она меня не оставляет.
И я сейчас, кое-что, прояснить, для тебя, желаю.
Сделаю, так сказать, небольшое «лирическое отступление»,
От нашей, с тобой, основной сегодняшней темы…
Помнишь, Иосиф, однажды
Ты вопросом задавался:
«Зачем Бог придумал вино,
От которого столько бед пошло?» –
Так вот:
Вино придумал не Бог,
А я: Денница, Диавол.
И я, даже, в нём часть своей души оставил.
Однажды… я, перед собой, такую задачу поставил:
Дать людям нечто такое!..
От чего бы,
В их души входили: радость, праздник и счастье,
Всеми частями своими, необъятными.
Чтобы от этой «пищи»… или «вещи»
Людям становилось жить полегче.
Вознамерился я, бог, людям жизнь облегчить!
Вот такой я бог(!), Иосиф:
Люблю людей, всем сердцем своим и душой, что есть мочи.
Я над этим думал ни один день и ни одну ночь.
Вот так и родилось моё вино!
А чтобы люди, в том не сомневались,
Что это именно я его создатель,
Я его хозяин…
Я, в него… крови своей добавил!
Ну, и … поплевал в него,
Как говориться: «На счастье!» –
И теперь, если кто перебирает,
То тогда – да(!), он меня всегда вспоминает,
Правда чаще, при этом, меня проклиная…
А мне, это, без разницы.
Меня проклинают, а душу свою мне оставляют.
Ведь… как жить без вина дальше,
Без крови моей дальше,
Человек, себе, не представляет!
Вот так,
У вас,
Теперь,
Всё, по кругу и идёт:
Вино – боль – вино!
Но… при этом, бывает и такое,
Вино с человека боль снимает, «как рукою»,
Правда это касается только душевной боли.
Но, если вино человеку приносит пользу
Хоть в такой роли,
То я своей работой доволен!
Делом своим доволен.
Вот: видишь какой я бог, Иосиф,
Всё тружусь и тружусь, на благо людского рода!
И так будет до скончания веков,
Это я про вино.
И ведь не всяк, из людей, знает,
Что: вина вкушая…
Он душу свою мне оставляет.
Да, вот такой, теперь, у меня с людьми, бартер:
Я вам вино: радость, праздник, счастье!
А вы мне,
Взамен,
Всего лишь такую малость:
Душу свою
Или то, что от неё осталось…
Помнишь, как ты наставлял своего брата
Быть с вином поаккуратнее?
И это правильно, Иосиф, правильно.
Ведь из вас двоих ты старший.
А значит: на тебе лежала ответственность
Чтобы, на «том свете», правильной жизнью его «обеспечить».
Иосиф, это мне за вино хвала!
Да, от него может случиться с человеком и беда!
Если он вовремя не нажмёт на «тормоза».
А всё будет и будет искать в вине радость и счастье…
То тогда, так и не долго, и с жизнью своей распрощаться.
Что правда, то правда.
Этого я не предусмотрел… каюсь.
Да,
От него может болеть у человека его голова…
Но, это, уже, не моя вина!
Причём тут я?
Разве может человек винить, за то, бога,
Что он криво сложил стену своего дома?
За то, что он неумелый мастер,
За то, что «руки у него растут из “задницы”?»
Или за то, что…
Жена его не блещет красотой?
Я-то тут причём?
Ведь… какую он выбрал себе в жёны –
Той и должен быть доволен!
А человек винит в этом бога.
Мол: «Почему, ты, не открыл мне того раньше,
Что она на один глаз кривая?!» –
А сам-то куда смотрел?..
Только и думал, как бы, поскорее, на неё «залезть!»
А теперь, видите ли, бог у него виноват…
В том, что у него «гормон взыграл!»
Да, от вина может болеть голова.
Но… просто не надо перебирать!
Во всём надо знать меру.
А у вас, у людей, с этим всегда проблемы.
А ведь я, из самых лучших побуждений:
Чтобы наполнить души людские радостью и весельем,
Открыл вам, что такое вино,
Дал вам его.
Но, как и всегда, всё вкривь и вкось, у вас, пошло.
И вы теперь, как правило, болеете:
И желудком, и головой, и печенью, и сердцем,
От вина болеете.
Но это уже не мои проблемы.
Я же, со своей стороны, хотел сделать как лучше…
А люди извратили мою идею!
И я так, теперь, Иосиф, вижу эту ситуацию:
Пить или не пить – это личное дело каждого.
А тебе мой совет такой:
Не увлекайся вином,
Это говорю тебе я, твой бог!
Оно тебе не поможет,
Все острые углы,
В своей жизни
Обойти.
И сделать лёгкими все твои пути.
Что бы ты
Только жил и радовался,
Будучи под кайфом.
Обязательно знай меру свою,
Чтобы не накликать на себя беду.
Ну, а теперь, я к делу, нашему,
Нет: к твоему делу, перейду.
Вот, Иосиф, пожалуй и всё,
Что я хотел рассказать тебе про вино.
Надеюсь ты уяснил, кто
Его
Создатель и хозяин?
И кто его раб ты тоже, теперь, знаешь.
Ну, конечно же не раб…
Это я шучу сейчас так.
А кто
Его
Друг и товарищ,
Если ты в жизнь свою его впускаешь.
И так продолжу дальше:
Да, Иосиф, тема у нас, с тобой, сейчас напряжённая.
Ведь у Марии должен будет родиться Ребёнок,
К которому ты не имеешь никакого отношения…
А может быть, прежде чем принять решение:
Выгнать Её из дома,
Ещё хлебнёшь своего «пойла?»
Так сказать: «Для храбрости».
Чтобы не пойти на попятную.
А, вообще-то, сегодня,
Вино, что в твоём доме,
Совсем неплохое.
Хлебни его
И оно,
Глаз твой,
Сделает более зорким!
А если твой глаз станет зорким –
То голос твой станет, как кремень, твёрдым!
И ты точно спасёшь себя от позора.
Потому что
Бросишь Её,
Эту змею подколодную,
Что может тебя опозорить.
Бойся, Иосиф, позора!
Ведь ты потомок Давидов, чистокровный.
А этот, Её Ребёнок,
Да, это будет только Её Ребёнок!
Кровь, твою, только испортит.
Вот я, сын Бога,
Сын Отца своего,
И во мне кровь Его!
И если Он, вдруг, от меня откажется,
То это ещё,
Ровным счётом ничего, не значит.
Юридически, абсолютно, ничего не значит,
Можешь спросить у своего адвоката.
Потому, что все знают,
Что Он мой единокровный Папаша!
И никуда Ему от этого не деться,
Даже если он и проклянёт меня всем своим сердцем!
Даже, если, Он сломает мне жизнь…
Кровь, что по нашим, с Ним, жилам бежит,
Кровь, что мы делим, с Ним,
Не даст Ему, никогда,
От меня,
От нашего, с Ним, родства,
Избавиться.
А как от крови нашей, с Ним,
Избавиться?
Так-то…
И нет ни у кого,
Во всей Вселенной,
Такой власти.
И даже у Него нет!
Ведь кровь – это самый важный аргумент.
Ведь кровь – это самый крепкий цемент,
Что узы телесные скрепляет.
И одного, по отношении к другому, всеми правами наделяет.
Нравится, тому, это или не нравится.
Так-то…
Да, а вот узы духовные
Кровь скрепить уже никак не может.
Иногда вижу такое,
Как между собою, двое,
«Собачатся».
Поносят друг друга самыми мерзкими словами!
И видя всё это сразу же подумаешь,
Что они, друг другу, абсолютно чужие люди.
А потом, когда по каналам своим проверю,
Оказывается, что это сын и папаша!
И думается тут же: «Вот так нате!»
Но общая кровь их,
На их отношения ни как не влияет.
И «любят» они друг друга, как собака палку.
И если Отец оторвёт меня от своего сердца!
То я, всё равно, самый первый имею все права на Его наследство.
И это я наследую эту Вселенную,
Если…
Вот опять я ударился в философию.
Иосиф, короче…
Только учти, мой милый Иосиф:
Она тут же в слёзы бросится.
И начнёт оправдываться перед тобой.
Но ты, Иосиф, будь мужиком!
Разведёт вокруг тебя всю эту слякоть
Но ты не верь Ей,
Потому что слова Её гадость!
Пред моими очами,
Бога твоего: знай это!
Скажи Ей тогда:
«Мария, зла не держу на Тебя.
Я не глупый и вполне понимаю вас:
Твоего папашу и Тебя.
Вам надо было решить свою проблему,
Но я не хочу вписываться в эту тему.
С другим бы у вас этот «номер» прошёл,
Но не со мной!
Давайте, как-нибудь, без меня.
Решайте свои проблемы и дела.
При чём тут я?
У меня хватает дел и без вас.
Так что, Мария, оставь меня.
Чтоб не позорить Тебя,
Сплетничать о Тебе не стану.
Но и жить с Тобой не стану.
Возвращайся в дом своего отца.
Теперь разошлись наши пути навсегда.
Поищите, себе, другого… дурака!» –
Ну и плюнь Ей в лицо смачно,
Чтобы Она поскорее твой дом оставила.
Ты понял меня?
А сейчас постой немного,
А потом войди в дом
И хорошенько рассмотри Её.
Ты всё увидишь сам…
Ну, всё, ступай
Она уже сняла свой халат.
И смотри не подведи меня.
Сделай всё как надо.
И помни: ждёт тебя награда!
За то, что бога своего уважил!
Иосиф был в шоке от всего им услышанного. И он был готов принять всё, что сейчас у него пронеслось в голове, все те слова, что он услышал от «голоса», принять за свою усталость. Что он перенапряг свои мозги за последнее время. Или даже принять всё это за сон. С ним и раньше такое случалось. Бывало: присядет от усталости отдохнуть и незаметно, сам для себя, засыпает. Может, быть, и сейчас он, сам для себя, незаметно, уснул? Тогда откуда этот голос знал про то, что он поил своего, купленного им на базаре барана вином? И тем более про то, что он называл его братом? «Но, взглянуть-то можно? – подумал Иосиф, – ведь голос казал, что Мария уже сняла халат, и Её можно хорошенько рассмотреть, без него. И если Она всё ещё в халате… то это был сон. А если Она его сняла… то тут-то всё и выясниться».
СЦЕНА XVI
БЕЗУМИЕ ИОСИФА
(Самое моё не любимое место во всей стенограмме)
Войдя в дом Иосиф увидел, что Мария действительно сняла свой роскошный, просторный халат! и осталась, в не менее красивом платье, которое более рельефно, чем халат, облегало Её фигуру. Увидев вошедшего в дом Иосифа Она улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой. Но Иосиф не обратил на Её улыбку абсолютно никакого внимания. Всё его внимание было обращено на Её живот. И…
Иосиф
– О, Боже, Мария,
Что я вижу?!
Да ведь ты же беременна!
О, горе мне! О, горе мне!
Как вы могли так со мною поступить?
Зачем вмешались в мою жизнь?!
Это всё твой отец,
Пусть будет проклят тот день
Когда он угощал меня вином!
Тогда сидели мы, с ним, за одним столом.
И он вовсю расхваливал меня.
А я… а я, развесив свои уши,
Дурак, подлые речи его слушал.
Потом он «пел мне песни»
Про твои, Мария, прелести
И я совсем, умом, «поехал».
Да и вино,
Тоже, сделало дело своё.
А ведь я совсем неплохо жил:
Жизнь моя
Меня
Волне устраивала меня.
А теперь ты, Мария, и твой отец, Авессалом,
Разрушили её.
За, что мне это, Господи, за что?!
Это всё твой отец Авессалом,
Мною он решил прикрыть твой позор!
И свой позор!
А я дурак растаял,
Под сладкими его речами,
А потом и под Твоими очами.
Вы жизнь мою сломали!
Мария
– Иосиф, что я слышу,
О чём ты?..
Как тебе не стыдно?
Как можешь ты мне такое говорить?!
В речах твоих
Я слышу полный бред.
Когда здесь был мой отец,
Таких Я,
От тебя,
Не слышала речей.
Что же ты тогда молчал?
Почему всё это ты, сразу, не сказал
Ему в глаза
Тогда,
Когда
Вином его ты угощал?
А вот теперь, когда отец ушёл,
Теперь, когда осталась Я одна
Ты взялся обижать Меня?
Как такое в голову твою могло прийти,
Здоров ли ты?!
Или это всё вино,
Которое разрушило твой мозг?
Иосиф
– Мария, знаю я, что ты меня понять не сможешь.
Всю «правду» мне открыл тот голос,
Который заявился в мою голову.
Я был готов его не слушать.
Но он вдруг…
О том поведал мне, Мария,
О том… о чём ни с кем другим не говорил я!
Он знал такое обо мне…
О чем, Мария, я не могу сказать тебе.
И это он велел войти мне в дом,
После того,
Как снимешь Ты халат просторный свой.
Чтобы я мог живот увидеть твой.
А перед этим он устроил в комнате жару,
Которую,
Ты не могла стерпеть!
И вот теперь…
Всё встало на свои места теперь.
Разве не так?
И вот теперь что вижу я?!
Что ты беременна!
Мария, Ты и твой отец…
О, горе мне, о, горе мне!
Мария, ты опозорила меня.
И я… а я не стану кормить чужое для меня дитя.
Пусть его кормит его отец.
Мария, всё – разговору нашему конец!
И помолвке нашей – конец!
О, горе мне!
О, горе мне…
Теперь прошу Тебя:
Оставь меня.
Клянусь:
Я никому не расскажу,
Из-за чего,
Не стала Ты моей женой.
Вернись, Мария, в дом отца своего.
Видать:
Быть нам вместе не судьба…
Мария плача
– Иосиф, я…
Да, как ты смеешь,
Мне девушке,
Говорить такое?!
Иосиф, что с тобою… что происходит?
Иосиф
– Мария я…
Я беру обратно все свои слова.
Я расторгаю нашу помолвку.
Такого я не стерплю позора.
Твоя беременность…
И давай окончим наш разговор на этом.
Мне так тяжело на сердце…
Ведь я так люблю тебя, Мария!
Но гордость моя…
Не простит тебя.
Прошу, Тебя,
Оставь меня.
Я отпускаю… с миром, тебя…
Слёзы хлынули из глаз Марии. Она абсолютно не могла понять: с чего бы это, вдруг, Иосиф так изменился?! Что с ним могло такого произойти, за то время, что он находился во дворе?! Что могло, так радикально, изменить его отношение к Ней?! Какая-то Её «беременность»… какой-то «голос»?! Что за бред он несёт? И что, вообще, происходит?! Мария была так, всем этим, обескуражена, что с Ней сейчас произошло: этим теперешним отношением Иосифа к Ней, всеми этими его безумными словами… что, не помня себя, Она схватила свой, аккуратно сложенный Ею халат, который сейчас лежал на ковре, и выбежала во двор. Открыла створку ворот и оказалась на улице. А потом быстрым шагом, всё ещё продолжая плакать, пошла домой.
А Иосиф, вдруг, услышал в своей голове дикий хохот. И голос, из которого исходил этот хохот, больше не был сладким и приятным. И Иосиф, несмотря на то, что голос так изменил свою окраску, всё равно знал кому он принадлежит. Он знал, кому принадлежит этот хохот. Он принадлежал тому существу, тому «голосу» который сумел влезть в его голову и который разговаривал с ним всё последнее время. Тому, кто назвал себя богом. А потом уже хорошо ему знакомый бог вновь заговорил с ним.
Денница
– Ну, молодец, Иосиф,
Ты всё правильно исполнил!
Ты с моей задачей справился…
Вернее… со своей задачей справился…
Эх, Иосиф, вокруг пальца обвели они тебя.
Кормить теперь тебе чужое дитя!
А тот муж, кого этот ребёнок,
Будет только смеяться над тобою:
«Ой, смотрите, как я ловко
Провёл дурака этого!» –
Так, где же, Иосиф,
Твоя честь, твоя гордость?
Пока не поздно
Гони Марию из дома!
Скажи Ей: пусть тебя оставит
И в дом, своего отца, возвращается.
Иосиф не дай сломать себе жизнь!
А если сомневаешься в словах моих…
Пусть Она снимет свой роскошный халат
И ты, тогда, всё увидишь сам.
Живот Её увидишь сам!
А вернее, будет, сделать так:
Я сейчас зайду в комнату
И жару в ней, нестерпимую, устрою.
И тогда она,
Снимет с себя,
Свой роскошный халат.
И останется в одном платье,
Которое, Её фигуру, хорошо облегает.
И тогда ты всё увидишь сам!
Ведь этот халат, что на Ней сейчас,
Этот просторный халат,
От твоих глаз,
Сейчас,
Её фигуру только скрывает!
А когда Она останется в платье…
Вот вам и нате!..
А в доме, Её отца,
На Неё специально напялили этот просторный халат,
Чтобы скрыть всю правду от твоих глаз.
Постой ещё пару – тройку минут во дворе,
А я пока влезу в мозг Ей.
И велю Ей снять,
Этот Её просторный халат,
Ведь в доме будет стоять жара,
И тогда ты всё увидишь сам!
Да, кстати…
Я, тут, всё, в одной теме зависаю,
Не как она меня не оставляет.
И я сейчас, кое-что, прояснить, для тебя, желаю.
Сделаю, так сказать, небольшое «лирическое отступление»,
От нашей, с тобой, основной сегодняшней темы…
Помнишь, Иосиф, однажды
Ты вопросом задавался:
«Зачем Бог придумал вино,
От которого столько бед пошло?» –
Так вот:
Вино придумал не Бог,
А я: Денница, Диавол.
И я, даже, в нём часть своей души оставил.
Однажды… я, перед собой, такую задачу поставил:
Дать людям нечто такое!..
От чего бы,
В их души входили: радость, праздник и счастье,
Всеми частями своими, необъятными.
Чтобы от этой «пищи»… или «вещи»
Людям становилось жить полегче.
Вознамерился я, бог, людям жизнь облегчить!
Вот такой я бог(!), Иосиф:
Люблю людей, всем сердцем своим и душой, что есть мочи.
Я над этим думал ни один день и ни одну ночь.
Вот так и родилось моё вино!
А чтобы люди, в том не сомневались,
Что это именно я его создатель,
Я его хозяин…
Я, в него… крови своей добавил!
Ну, и … поплевал в него,
Как говориться: «На счастье!» –
И теперь, если кто перебирает,
То тогда – да(!), он меня всегда вспоминает,
Правда чаще, при этом, меня проклиная…
А мне, это, без разницы.
Меня проклинают, а душу свою мне оставляют.
Ведь… как жить без вина дальше,
Без крови моей дальше,
Человек, себе, не представляет!
Вот так,
У вас,
Теперь,
Всё, по кругу и идёт:
Вино – боль – вино!
Но… при этом, бывает и такое,
Вино с человека боль снимает, «как рукою»,
Правда это касается только душевной боли.
Но, если вино человеку приносит пользу
Хоть в такой роли,
То я своей работой доволен!
Делом своим доволен.
Вот: видишь какой я бог, Иосиф,
Всё тружусь и тружусь, на благо людского рода!
И так будет до скончания веков,
Это я про вино.
И ведь не всяк, из людей, знает,
Что: вина вкушая…
Он душу свою мне оставляет.
Да, вот такой, теперь, у меня с людьми, бартер:
Я вам вино: радость, праздник, счастье!
А вы мне,
Взамен,
Всего лишь такую малость:
Душу свою
Или то, что от неё осталось…
Помнишь, как ты наставлял своего брата
Быть с вином поаккуратнее?
И это правильно, Иосиф, правильно.
Ведь из вас двоих ты старший.
А значит: на тебе лежала ответственность
Чтобы, на «том свете», правильной жизнью его «обеспечить».
Иосиф, это мне за вино хвала!
Да, от него может случиться с человеком и беда!
Если он вовремя не нажмёт на «тормоза».
А всё будет и будет искать в вине радость и счастье…
То тогда, так и не долго, и с жизнью своей распрощаться.
Что правда, то правда.
Этого я не предусмотрел… каюсь.
Да,
От него может болеть у человека его голова…
Но, это, уже, не моя вина!
Причём тут я?
Разве может человек винить, за то, бога,
Что он криво сложил стену своего дома?
За то, что он неумелый мастер,
За то, что «руки у него растут из “задницы”?»
Или за то, что…
Жена его не блещет красотой?
Я-то тут причём?
Ведь… какую он выбрал себе в жёны –
Той и должен быть доволен!
А человек винит в этом бога.
Мол: «Почему, ты, не открыл мне того раньше,
Что она на один глаз кривая?!» –
А сам-то куда смотрел?..
Только и думал, как бы, поскорее, на неё «залезть!»
А теперь, видите ли, бог у него виноват…
В том, что у него «гормон взыграл!»
Да, от вина может болеть голова.
Но… просто не надо перебирать!
Во всём надо знать меру.
А у вас, у людей, с этим всегда проблемы.
А ведь я, из самых лучших побуждений:
Чтобы наполнить души людские радостью и весельем,
Открыл вам, что такое вино,
Дал вам его.
Но, как и всегда, всё вкривь и вкось, у вас, пошло.
И вы теперь, как правило, болеете:
И желудком, и головой, и печенью, и сердцем,
От вина болеете.
Но это уже не мои проблемы.
Я же, со своей стороны, хотел сделать как лучше…
А люди извратили мою идею!
И я так, теперь, Иосиф, вижу эту ситуацию:
Пить или не пить – это личное дело каждого.
А тебе мой совет такой:
Не увлекайся вином,
Это говорю тебе я, твой бог!
Оно тебе не поможет,
Все острые углы,
В своей жизни
Обойти.
И сделать лёгкими все твои пути.
Что бы ты
Только жил и радовался,
Будучи под кайфом.
Обязательно знай меру свою,
Чтобы не накликать на себя беду.
Ну, а теперь, я к делу, нашему,
Нет: к твоему делу, перейду.
Вот, Иосиф, пожалуй и всё,
Что я хотел рассказать тебе про вино.
Надеюсь ты уяснил, кто
Его
Создатель и хозяин?
И кто его раб ты тоже, теперь, знаешь.
Ну, конечно же не раб…
Это я шучу сейчас так.
А кто
Его
Друг и товарищ,
Если ты в жизнь свою его впускаешь.
И так продолжу дальше:
Да, Иосиф, тема у нас, с тобой, сейчас напряжённая.
Ведь у Марии должен будет родиться Ребёнок,
К которому ты не имеешь никакого отношения…
А может быть, прежде чем принять решение:
Выгнать Её из дома,
Ещё хлебнёшь своего «пойла?»
Так сказать: «Для храбрости».
Чтобы не пойти на попятную.
А, вообще-то, сегодня,
Вино, что в твоём доме,
Совсем неплохое.
Хлебни его
И оно,
Глаз твой,
Сделает более зорким!
А если твой глаз станет зорким –
То голос твой станет, как кремень, твёрдым!
И ты точно спасёшь себя от позора.
Потому что
Бросишь Её,
Эту змею подколодную,
Что может тебя опозорить.
Бойся, Иосиф, позора!
Ведь ты потомок Давидов, чистокровный.
А этот, Её Ребёнок,
Да, это будет только Её Ребёнок!
Кровь, твою, только испортит.
Вот я, сын Бога,
Сын Отца своего,
И во мне кровь Его!
И если Он, вдруг, от меня откажется,
То это ещё,
Ровным счётом ничего, не значит.
Юридически, абсолютно, ничего не значит,
Можешь спросить у своего адвоката.
Потому, что все знают,
Что Он мой единокровный Папаша!
И никуда Ему от этого не деться,
Даже если он и проклянёт меня всем своим сердцем!
Даже, если, Он сломает мне жизнь…
Кровь, что по нашим, с Ним, жилам бежит,
Кровь, что мы делим, с Ним,
Не даст Ему, никогда,
От меня,
От нашего, с Ним, родства,
Избавиться.
А как от крови нашей, с Ним,
Избавиться?
Так-то…
И нет ни у кого,
Во всей Вселенной,
Такой власти.
И даже у Него нет!
Ведь кровь – это самый важный аргумент.
Ведь кровь – это самый крепкий цемент,
Что узы телесные скрепляет.
И одного, по отношении к другому, всеми правами наделяет.
Нравится, тому, это или не нравится.
Так-то…
Да, а вот узы духовные
Кровь скрепить уже никак не может.
Иногда вижу такое,
Как между собою, двое,
«Собачатся».
Поносят друг друга самыми мерзкими словами!
И видя всё это сразу же подумаешь,
Что они, друг другу, абсолютно чужие люди.
А потом, когда по каналам своим проверю,
Оказывается, что это сын и папаша!
И думается тут же: «Вот так нате!»
Но общая кровь их,
На их отношения ни как не влияет.
И «любят» они друг друга, как собака палку.
И если Отец оторвёт меня от своего сердца!
То я, всё равно, самый первый имею все права на Его наследство.
И это я наследую эту Вселенную,
Если…
Вот опять я ударился в философию.
Иосиф, короче…
Только учти, мой милый Иосиф:
Она тут же в слёзы бросится.
И начнёт оправдываться перед тобой.
Но ты, Иосиф, будь мужиком!
Разведёт вокруг тебя всю эту слякоть
Но ты не верь Ей,
Потому что слова Её гадость!
Пред моими очами,
Бога твоего: знай это!
Скажи Ей тогда:
«Мария, зла не держу на Тебя.
Я не глупый и вполне понимаю вас:
Твоего папашу и Тебя.
Вам надо было решить свою проблему,
Но я не хочу вписываться в эту тему.
С другим бы у вас этот «номер» прошёл,
Но не со мной!
Давайте, как-нибудь, без меня.
Решайте свои проблемы и дела.
При чём тут я?
У меня хватает дел и без вас.
Так что, Мария, оставь меня.
Чтоб не позорить Тебя,
Сплетничать о Тебе не стану.
Но и жить с Тобой не стану.
Возвращайся в дом своего отца.
Теперь разошлись наши пути навсегда.
Поищите, себе, другого… дурака!» –
Ну и плюнь Ей в лицо смачно,
Чтобы Она поскорее твой дом оставила.
Ты понял меня?
А сейчас постой немного,
А потом войди в дом
И хорошенько рассмотри Её.
Ты всё увидишь сам…
Ну, всё, ступай
Она уже сняла свой халат.
И смотри не подведи меня.
Сделай всё как надо.
И помни: ждёт тебя награда!
За то, что бога своего уважил!
Иосиф был в шоке от всего им услышанного. И он был готов принять всё, что сейчас у него пронеслось в голове, все те слова, что он услышал от «голоса», принять за свою усталость. Что он перенапряг свои мозги за последнее время. Или даже принять всё это за сон. С ним и раньше такое случалось. Бывало: присядет от усталости отдохнуть и незаметно, сам для себя, засыпает. Может, быть, и сейчас он, сам для себя, незаметно, уснул? Тогда откуда этот голос знал про то, что он поил своего, купленного им на базаре барана вином? И тем более про то, что он называл его братом? «Но, взглянуть-то можно? – подумал Иосиф, – ведь голос казал, что Мария уже сняла халат, и Её можно хорошенько рассмотреть, без него. И если Она всё ещё в халате… то это был сон. А если Она его сняла… то тут-то всё и выясниться».
СЦЕНА XVI
БЕЗУМИЕ ИОСИФА
(Самое моё не любимое место во всей стенограмме)
Войдя в дом Иосиф увидел, что Мария действительно сняла свой роскошный, просторный халат! и осталась, в не менее красивом платье, которое более рельефно, чем халат, облегало Её фигуру. Увидев вошедшего в дом Иосифа Она улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой. Но Иосиф не обратил на Её улыбку абсолютно никакого внимания. Всё его внимание было обращено на Её живот. И…
Иосиф
– О, Боже, Мария,
Что я вижу?!
Да ведь ты же беременна!
О, горе мне! О, горе мне!
Как вы могли так со мною поступить?
Зачем вмешались в мою жизнь?!
Это всё твой отец,
Пусть будет проклят тот день
Когда он угощал меня вином!
Тогда сидели мы, с ним, за одним столом.
И он вовсю расхваливал меня.
А я… а я, развесив свои уши,
Дурак, подлые речи его слушал.
Потом он «пел мне песни»
Про твои, Мария, прелести
И я совсем, умом, «поехал».
Да и вино,
Тоже, сделало дело своё.
А ведь я совсем неплохо жил:
Жизнь моя
Меня
Волне устраивала меня.
А теперь ты, Мария, и твой отец, Авессалом,
Разрушили её.
За, что мне это, Господи, за что?!
Это всё твой отец Авессалом,
Мною он решил прикрыть твой позор!
И свой позор!
А я дурак растаял,
Под сладкими его речами,
А потом и под Твоими очами.
Вы жизнь мою сломали!
Мария
– Иосиф, что я слышу,
О чём ты?..
Как тебе не стыдно?
Как можешь ты мне такое говорить?!
В речах твоих
Я слышу полный бред.
Когда здесь был мой отец,
Таких Я,
От тебя,
Не слышала речей.
Что же ты тогда молчал?
Почему всё это ты, сразу, не сказал
Ему в глаза
Тогда,
Когда
Вином его ты угощал?
А вот теперь, когда отец ушёл,
Теперь, когда осталась Я одна
Ты взялся обижать Меня?
Как такое в голову твою могло прийти,
Здоров ли ты?!
Или это всё вино,
Которое разрушило твой мозг?
Иосиф
– Мария, знаю я, что ты меня понять не сможешь.
Всю «правду» мне открыл тот голос,
Который заявился в мою голову.
Я был готов его не слушать.
Но он вдруг…
О том поведал мне, Мария,
О том… о чём ни с кем другим не говорил я!
Он знал такое обо мне…
О чем, Мария, я не могу сказать тебе.
И это он велел войти мне в дом,
После того,
Как снимешь Ты халат просторный свой.
Чтобы я мог живот увидеть твой.
А перед этим он устроил в комнате жару,
Которую,
Ты не могла стерпеть!
И вот теперь…
Всё встало на свои места теперь.
Разве не так?
И вот теперь что вижу я?!
Что ты беременна!
Мария, Ты и твой отец…
О, горе мне, о, горе мне!
Мария, ты опозорила меня.
И я… а я не стану кормить чужое для меня дитя.
Пусть его кормит его отец.
Мария, всё – разговору нашему конец!
И помолвке нашей – конец!
О, горе мне!
О, горе мне…
Теперь прошу Тебя:
Оставь меня.
Клянусь:
Я никому не расскажу,
Из-за чего,
Не стала Ты моей женой.
Вернись, Мария, в дом отца своего.
Видать:
Быть нам вместе не судьба…
Мария плача
– Иосиф, я…
Да, как ты смеешь,
Мне девушке,
Говорить такое?!
Иосиф, что с тобою… что происходит?
Иосиф
– Мария я…
Я беру обратно все свои слова.
Я расторгаю нашу помолвку.
Такого я не стерплю позора.
Твоя беременность…
И давай окончим наш разговор на этом.
Мне так тяжело на сердце…
Ведь я так люблю тебя, Мария!
Но гордость моя…
Не простит тебя.
Прошу, Тебя,
Оставь меня.
Я отпускаю… с миром, тебя…
Слёзы хлынули из глаз Марии. Она абсолютно не могла понять: с чего бы это, вдруг, Иосиф так изменился?! Что с ним могло такого произойти, за то время, что он находился во дворе?! Что могло, так радикально, изменить его отношение к Ней?! Какая-то Её «беременность»… какой-то «голос»?! Что за бред он несёт? И что, вообще, происходит?! Мария была так, всем этим, обескуражена, что с Ней сейчас произошло: этим теперешним отношением Иосифа к Ней, всеми этими его безумными словами… что, не помня себя, Она схватила свой, аккуратно сложенный Ею халат, который сейчас лежал на ковре, и выбежала во двор. Открыла створку ворот и оказалась на улице. А потом быстрым шагом, всё ещё продолжая плакать, пошла домой.
А Иосиф, вдруг, услышал в своей голове дикий хохот. И голос, из которого исходил этот хохот, больше не был сладким и приятным. И Иосиф, несмотря на то, что голос так изменил свою окраску, всё равно знал кому он принадлежит. Он знал, кому принадлежит этот хохот. Он принадлежал тому существу, тому «голосу» который сумел влезть в его голову и который разговаривал с ним всё последнее время. Тому, кто назвал себя богом. А потом уже хорошо ему знакомый бог вновь заговорил с ним.
Денница
– Ну, молодец, Иосиф,
Ты всё правильно исполнил!
Ты с моей задачей справился…
Вернее… со своей задачей справился…
