Дед Агафон посадил на поминках Инну с дочерью рядом с Виктором, которого за время поминок разглядывал каждый житель, думая про себя: «Такой молодой! Что он будет делать в нашем посёлке?»
Виктор чувствовал на себе взгляды каждого. В свою очередь, он тоже внимательно, насколько позволяла обстановка, всматривался в лица людей, с которыми ему предстояло жить, возможно, как он думал, года три-четыре.
В семь часов вечера отец Филарет, монахини и парень на БМВ, попрощавшись со всеми, уехали. Дед Агафон и ещё пятеро жителей посёлка проводили их. Перед тем, как сесть в машину, отец Филарет подозвал деда Агафона и спросил у него:
- Как ты находишь парня, Агафон Ануфриевич?
- Шибко умный, отец Филарет. Что ни спроси – всё знает. На всё свой взгляд, понимаешь.
- Хорошо – сказал священнослужитель, улыбнулся, сел в машину и, включив подфарники, поехал вслед за автобусом.
В десять часов, убрав всё со стола и помыв посуду, ушли четыре женщины, освещая путь фонариками. Виктор и Инна с дочерью проводили их.
Инна взяла на руки дочь и тихо произнесла:
- Вот и нет бабы Даши, Гера. Кто будет тебе рассказывать сказки и плести косы?
И заплакала…
От церкви отъехала машина чёрного цвета и подъехала к дому деда Агафона. Машина принадлежала Вике, если вспомните – судье по особо тяжким преступлениям. Она вышла из неё и, не выключая двигатель, подошла к калитке.
Дед Агафон читал в интернете статью: «Жизнь мужчины после шестидесяти» и периодически что-то выписывал из статьи на лист бумаги. Его отвлёк лай Сатурна, рыжего пса с одним глазом. Он подошёл к окну и увидел девушку, которую сразу узнал. «Та, доставившая к нам Виктора. Невидимая. О! Что ей нужно от меня? Они ведь обычно не останавливаются у домов простых смертных… Не считают нас за людей», – удивился хозяин, думая про себя таким образом о девушке, и вышел во двор.
Успокоив пса, он поинтересовался:
- Что вам нужно, мэм?
- Мэм? – улыбнулась Вика. – Это даже забавно.
- Так я называю незнакомок… Агафон Ануфриевич Монастырёв, к вашим услугам, мэм.
- Зачем же так официально?.. Я вот по какому случаю, если мой вопрос можно назвать случаем, Агафон Ануфриевич. Молодой парень… Виктор… Я привезла его в ваш посёлок, как попутчика. Не знаете, случайно, где я могу найти его? Или он не остановился… Не остался на постоянное место жительства? Он хотел…
- Не уехал, мэм – не дожидаясь конца вопроса, ответил дед Агафон и улыбнулся.
Про себя он подумал: «Вот нечистая принесла… Я только познакомил его с Инной… Вот нечистая…»
- Вы слушаете меня, Агафон Ануфриевич?
- Извините. Виктор… Интересный, умный, начитанный, вежливый…
- Я знаю, знаю, – теперь перебила его Вика. – Так где я могу найти его?
- Я сразу признал вас… Значит, так… Поедете прямо, будет второй поворот налево – поверните. Высокая №13. Написано большими буквами…
- Тринадцать! Ему подходит. Спасибо, – поблагодарила Вика Агафона Ануфриевича за информацию, села в машину и уехала.
Свернув влево, она подумала: «Что я делаю, чёрт возьми? Обычно, за мной бегают… А тут…»
Виктор с Инной и её дочерью Герой сажали деревья. Осень, время посадок, как говорят садоводы. Работали они дружно. Виктор выкапывал ямки, Гера бросала в них по три-четыре горсти навоза, Инна опускала в ямку корни очередного дерева, и Виктор забрасывал их землёй.
- Всё, – произнесла Инна, сняла садовые рукавицы и вытерла со лба пот. – На сегодня достаточно. Спасибо, Виктор.
- Ничего. Всегда рад помочь. И спасибо за блинчики, – поблагодарил в ответ он Инну и, шутя, коснулся пальцем носика Геры.
В это время к дому, в котором он остановился, точнее сказать – куда определил его отец Филарет, подъехала большая машина. Из неё вышла девушка и подошла к воротам, на которых было написано большими буквами: «Высокая, 13».
- К вам приехали, – громко сказала Гера.
Инна, увидев девушку шикарно одетую, красивую, на дорогой машине, тут же почувствовала соперницу. В ней проснулась ревность, чувство ей незнакомое, ибо в своей жизни она его не испытывала. Она спросила безрадостным голосом:
- Это к вам? Ваша девушка? Красивая.
- Вика – судья по особо тяжким преступлениям. Так она представилась мне… Довезла до посёлка. Вежливая… Чуткая… Добрая…
- Почему с такими интервалами, то есть паузами? – поинтересовалась Инна. – Догадаться не сложно.
Увидев Виктора с молоденькой девушкой и девочкой, Вика с минуту думала, возможно о том, что между Виктором и девушкой, очевидно, соседкой, возникло чувство, переросшее в любовь, если они так дружно работают. Но потом мысли пришли другие – просто помогает соседке по саду. Она вспомнила разговор в машине и взгляды Виктора на жизнь, в которых места для любви или совместной жизни с одной из прекраснейших представительниц женского пола, не было. Не отводилось.
Она смело вошла во двор дома №12 и, подойдя к Виктору, поздоровалась.
- Привет! – затем она поцеловала его в щёку (удивившись своему поступку) и отошла на полшага.
Виктор широко раскрыл, разумеется, от удивления, глаза и произнёс:
- Привет! Сюрприз…
Вика повернулась к Инне и стала пристально её разглядывать. Инна смущенно улыбнулась.
Наконец, Вика произнесла:
- Виктор!
- Да, да… Это Инна, моя соседка. А это чудное дитя – её дочь Гера. Инна, это Вика, – представил он их. – Вика – судья…
- Я больше, чем судья, – сказала Вика, намекая на то, что между Виктором и ней существует связь.
Виктор удивлённо взглянул на Вику и пояснил:
- Нет, не больше…
- Надеюсь, пока, – выразительным тоном выговорила судья и, обращаясь к Виктору, добавила. – Не ждал? Вот, приезжала в посёлок по делам, и решила поинтересоваться, как ты устроился. Пригласишь?
- Добро пожаловать! – торжественно произнёс Виктор и, обращаясь к Инне, спросил. – Инна, мы закончили на сегодня посадку косточковых деревьев?
Инна кивнула в ответ и прижала к себе дочурку.
- Отлично, С твоего позволения я займусь гостьей. Ступайте за мной, судья, пожалуйста.
Вика попрощалась с Инной и пошла вслед за Виктором. Они вышли из дома №12 на улицу. Подойдя к машине, она спросила:
- Можно загнать машину во двор? Не хочу, чтобы она рисовалась на улице.
Виктор открыл ворота, Вика заехала во двор. Инна подумала: «Останется на ночь».
- Значит, ты устроился в этом доме? Из этого следует, что ты решил остаться в этом … посёлке, – начала Вика, расхаживая по комнатам. – Здесь довольно мило. Ты держишь дом в чистоте – сказала она, посмотрев на палец, которым провела по столу. – Это характеризует тебя…
- Оставим светский трёп, – улыбнулся Виктор и спросил. – Чай, кофе, какао, виски?..
- Нет, нет… В машине всё есть…
- Отлично, ибо всё произнесённое – предложенное – отсутствует. Я для приличия.
- Я так и подумала. Оставим светский трёп, как ты сказал, Итак, у тебя не найдётся спортивного костюма или халата? Хочу сбросить с себя платье, кофту… Жмут…
- Сейчас посмотрю – ответил хозяин и ушёл в спальную комнату искать среди вещей хозяев то, что устроили бы гостью, по всей видимости, решившую заночевать в посёлке.
Пока Виктор перебирал вещи в шкафу, Вика вошла в библиотеку. Увидев на столе рукописи, она взяла несколько листов и стала читать. Вот что она прочитала:
Сколько
В
городе
лиц…
Сколько
в
лицах
тоски…
Целые
Кладбища белых
дней…
У
одиночества
нет
дна…
И
сердце
смиренно
погружается
в его
неизвестность.
Сколько
в
этой
душе
разоренных
гнёзд.
И
просто –
пустых.
И
в час оный
выбегут праведники
Из домов своих
Словно словом гонимы
и
Сотрясётся земля
и
других унесут стены
глубже вера
в
сердцах их утвердится
и
простят потом
И
заглянув ей в глаза
увидел бурю
в
душе непроходящую
и
только теперь понял
печаль взгляда её
и
как сердце детское страдает
без меры.
Из библейского цикла
Вика присела на стул. То, что она прочитала, поразило её.
Господи!
Всё
Отдали суете –
рады
бодрствуем и
по
слову несём в сердцах своих
на вершины мира…
и
прочтут и дрогнут потом
и
сердца свои по храмам понесут
и
коль заслужат
то славу возложат и им
и
поймут наконец
оглянувшись
И
родился во мне
Христос
в
душе одинокой
в
сердце страдающем
в
мыслях
и
увидел я
и
пение птиц понял
и
просьбы о помощи
услышал…
И говорю:
Безмерно страдают
И
К помощи взывают
И
Опускаются времена
И
В каждое горло ком
И
всякому сердцу дрожь
и
в холодные ночи за душами
придут
ибо
всякая из них
суду подлежит.
И
Сказали ему
Возьми сколько унесёшь
И
Взвалил на свои плечи
Ничего не оставив
Ближнему и в гору понёс
И
Словно глыбой раздавленный
Лежит и по сей день там…
Сказали же ему:
Возьми сколько унесёшь.
Правда,
Словно трава.
Сколько её не выдёргивай,
Не топчи, не уничтожай,
Она
Вырастет на том же месте!
А ты…
- Что скажешь? – неожиданно спросил Виктор, увидев гостью за чтением, чем заставил её вздрогнуть, ибо она, может быть, впервые в своей жизни читала с таким вниманием и интересом, что забыла, где находится.
- Ты напугал меня, – ответила, поднимаясь со стула, Вика.
Она положила листы на папку и спросила:
- Твои произведения?
- Хорошо, что вздрогнула и напугалась… Значит, стихи потрясли тебя. Вот костюм и халат. Выбирай… Стихи не мои…
- Правда? Я таких стихов не читала. Без ритма, без рифмы, без… Стихи со смыслом, надо признать.
- Автор… отец Филарет. Знаешь его?
- Отец Филарет? О Боже! Кто же его не знает в Красноярске?! Грек – по особо важным делам Епархии… Так его называют… И католиком был… Но вот влюбился и перешёл в православие – снимая платье на глазах у Виктора и надевая – медленно, чтобы он увидел её стройную фигуру, не стесняясь его, словно он её любовник, иронически произнесла Вика.
Виктор вздохнул, взял платье из рук Вики и аккуратно повесил его на спинку стула.
- Как я тебе? Костюм идёт мне?
- Ты девушка без комплексов. Современная. Знаешь, чего хочешь, – в лад ей, тоже иронически ответил Виктор.
- Виктор… Не обижайся. Мы молоды и…
- Никому не говори, что отец Филарет пишет стихи. Кстати, философские трактаты тоже. И книгу. Дай клятву.
- Землю есть?.. Что в этом осудительного? – засмеялась Вика. – Или кровь пустить?
- Вика, прошу… Ты не должна была… Я не ждал тебя, поэтому не убрал рукопись в папку. Отец Филарет думает: я не стану читать рукописи без дозволения автора. Такой закон. Но я… Хотя бы до поры до времени…
- Клянусь! – торжественно произнесла судья, положив руку на папку, словно на Библию или Конституцию Российской Федерации.
- Я тебе верю, – убедительно проговорил Виктор.
- Дорогой мой человек! – она подошла к нему вплотную и стряхнула с его плеча паутинку, – у меня хорошее настроение. Я приняла решение уйти с работы… Потом поговорим об этом. Твой совет… Проведём ночь вдвоём… Мы молоды. Думаю, у тебя не было секса уже… Да и я… Просто секс… Физиология… Сходи в машину, принеси коробки, пожалуйста. В них еда… Машина открыта.
- Теперь ты меня удивляешь. Определённо…
- Один – один. И… Виктор, прости за командный тон. Профессиональные издержки, скажем так… Я исправлюсь. Обещаю… Только не дави на меня. Хорошо?
Виктор улыбнулся и пошёл за коробками. Она сказала ему вслед:
- Ты пока накрой на стол, а я продолжу чтение стихов. Они, похоже, очищают мою душу. Тонкая натура – отец Филарет. Кто бы мог подумать?
Виктор, не оглядываясь, с чувством произнёс:
- Поэзия для того и создана, чтобы души наполнять смыслом.
Пока Виктор носил коробки из машины неожиданно приехавшей гостьи в большую комнату, в которой он решил накрыть стол, и выкладывал содержимое, чему удивлялся, ибо в них были сплошь заморские деликатесы, Вика читала стихи отца Филарета и удивлялась тонкости его души, натуры, неординарному видению мира, его восприятию. И это чувствовалось в его стихах.
Через полчаса Виктор позвал гостью к столу.
Вика осторожно положила листы со стихами в папку, вздохнула и пошла в большую комнату. Увидев стол, можно было подумать, что его сервировал профессиональный кулинар, поэтому у Вики вырвалось само собой:
- Это красиво! И в большей степени…
- Садись напротив. Вначале вопрос…
Вика села за стол и кивнула головой в знак согласия.
Виктор задал вопрос:
- Все люди делятся на два типа: первые – когда они трезвые, они нормальные для окружающих… Как только выпьют, становятся…
- Дурными! Я всё поняла. Я – второй тип. Просто становлюсь весёлой. Мне нужно расслабиться. Налей коньяку… Себе лимонад или что ты хочешь. Ты – опасный человек, непьющий. Мне даже как-то не по себе… Спасибо.
- За что выпьем? – поинтересовался Виктор и, подняв брови, добавил: – Что на самом деле привело тебя? Чего ты хочешь? И ещё, Вика, говори только правду. Я всё равно пойму, почувствую ложь.
- «Правда, словно трава, вырастет на том же месте», – процитировала она отца Филарета. – Ты ему скажешь про меня?.. Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Излить душу, как говорят мои подруги. С другом я рассталась. Нас связывал больше профессиональный долг. Работа.
Она улыбнулась. Хотела поставить на стол рюмку (но не поставила) и начать изливать душу – выплеснуть всё, что мешает ей в последние месяцы жить.. Она потеряла сон, покой, радость жизни…
- Выпьем – предложил Виктор.
Они выпили. Вика поставила рюмку на стол, намазала чёрную икру на блин и закусила. Виктор ел сыр, салями, печень трески и другие деликатесы, которых в посёлке не купить. Да и если продавали, кто из сельчан их покупал? Дорого.
После третьей рюмки, закусив голландским сыром и запив коньяк минеральной водой, вытерев губы полотенцем, Вика вдумчивым взглядом посмотрела на Виктора.
Виктор подумал: настало время. Вика начнёт посвящать его в свои дела, погружая в свою жизнь, опускать на дно своей души, и не ошибся.
Вика заговорила:
- Я решила уйти с работы. Приняла такое решение… Надоело всё! Это не жизнь, а каторга. Помнишь, в машине, я рассказывала тебе о предстоящем суде? О вердикте? Я работала над этим год… Следователи тоже… Девяносто томов… Дело о бригадах «чёрных лесорубов»… Ясно? Мне позвонили из Москвы, когда я была на юбилее у подруги… Мне так хорошо было… Ты подошёл к машине не вовремя… Нарвался на грубость… Извини меня за это… позвонили и сказали: дело развалить и закрыть… Выпустить «по подписке о невыезде». Я пришла в бешенство… Ты успокоил меня. Если бы ты знал этих людей. Ублюдки, варвары, акулы… На Фейсбуке про таких пишут правильно. Всё – правда! Подкрепляют роликами… Вот за интервью Татьяны Давиденковой Караулову, ей досталось. Уволили, угрожают семье расправой. Она всё сказала по-честному. В лесном бизнесе крутятся миллиарды долларов – «чёрного нала». Можно на эти деньги выстроить школы, детсады, интернаты для престарелых, открыть поликлиники, медпункты в посёлках, как этот… Они разговаривали со мной, как с преступницей. Так со мной никто никогда не говорил. По сути – они уничтожали меня. И это несмотря на то, что они знают, кто мой отец. Что он знаком с премьер-министром, с министрами, с прокурорами Москвы… Тогда я поняла: есть структуры, никому не подчиняющиеся.
Виктор чувствовал на себе взгляды каждого. В свою очередь, он тоже внимательно, насколько позволяла обстановка, всматривался в лица людей, с которыми ему предстояло жить, возможно, как он думал, года три-четыре.
В семь часов вечера отец Филарет, монахини и парень на БМВ, попрощавшись со всеми, уехали. Дед Агафон и ещё пятеро жителей посёлка проводили их. Перед тем, как сесть в машину, отец Филарет подозвал деда Агафона и спросил у него:
- Как ты находишь парня, Агафон Ануфриевич?
- Шибко умный, отец Филарет. Что ни спроси – всё знает. На всё свой взгляд, понимаешь.
- Хорошо – сказал священнослужитель, улыбнулся, сел в машину и, включив подфарники, поехал вслед за автобусом.
В десять часов, убрав всё со стола и помыв посуду, ушли четыре женщины, освещая путь фонариками. Виктор и Инна с дочерью проводили их.
Инна взяла на руки дочь и тихо произнесла:
- Вот и нет бабы Даши, Гера. Кто будет тебе рассказывать сказки и плести косы?
И заплакала…
Глава 14
От церкви отъехала машина чёрного цвета и подъехала к дому деда Агафона. Машина принадлежала Вике, если вспомните – судье по особо тяжким преступлениям. Она вышла из неё и, не выключая двигатель, подошла к калитке.
Дед Агафон читал в интернете статью: «Жизнь мужчины после шестидесяти» и периодически что-то выписывал из статьи на лист бумаги. Его отвлёк лай Сатурна, рыжего пса с одним глазом. Он подошёл к окну и увидел девушку, которую сразу узнал. «Та, доставившая к нам Виктора. Невидимая. О! Что ей нужно от меня? Они ведь обычно не останавливаются у домов простых смертных… Не считают нас за людей», – удивился хозяин, думая про себя таким образом о девушке, и вышел во двор.
Успокоив пса, он поинтересовался:
- Что вам нужно, мэм?
- Мэм? – улыбнулась Вика. – Это даже забавно.
- Так я называю незнакомок… Агафон Ануфриевич Монастырёв, к вашим услугам, мэм.
- Зачем же так официально?.. Я вот по какому случаю, если мой вопрос можно назвать случаем, Агафон Ануфриевич. Молодой парень… Виктор… Я привезла его в ваш посёлок, как попутчика. Не знаете, случайно, где я могу найти его? Или он не остановился… Не остался на постоянное место жительства? Он хотел…
- Не уехал, мэм – не дожидаясь конца вопроса, ответил дед Агафон и улыбнулся.
Про себя он подумал: «Вот нечистая принесла… Я только познакомил его с Инной… Вот нечистая…»
- Вы слушаете меня, Агафон Ануфриевич?
- Извините. Виктор… Интересный, умный, начитанный, вежливый…
- Я знаю, знаю, – теперь перебила его Вика. – Так где я могу найти его?
- Я сразу признал вас… Значит, так… Поедете прямо, будет второй поворот налево – поверните. Высокая №13. Написано большими буквами…
- Тринадцать! Ему подходит. Спасибо, – поблагодарила Вика Агафона Ануфриевича за информацию, села в машину и уехала.
Свернув влево, она подумала: «Что я делаю, чёрт возьми? Обычно, за мной бегают… А тут…»
Виктор с Инной и её дочерью Герой сажали деревья. Осень, время посадок, как говорят садоводы. Работали они дружно. Виктор выкапывал ямки, Гера бросала в них по три-четыре горсти навоза, Инна опускала в ямку корни очередного дерева, и Виктор забрасывал их землёй.
- Всё, – произнесла Инна, сняла садовые рукавицы и вытерла со лба пот. – На сегодня достаточно. Спасибо, Виктор.
- Ничего. Всегда рад помочь. И спасибо за блинчики, – поблагодарил в ответ он Инну и, шутя, коснулся пальцем носика Геры.
В это время к дому, в котором он остановился, точнее сказать – куда определил его отец Филарет, подъехала большая машина. Из неё вышла девушка и подошла к воротам, на которых было написано большими буквами: «Высокая, 13».
- К вам приехали, – громко сказала Гера.
Инна, увидев девушку шикарно одетую, красивую, на дорогой машине, тут же почувствовала соперницу. В ней проснулась ревность, чувство ей незнакомое, ибо в своей жизни она его не испытывала. Она спросила безрадостным голосом:
- Это к вам? Ваша девушка? Красивая.
- Вика – судья по особо тяжким преступлениям. Так она представилась мне… Довезла до посёлка. Вежливая… Чуткая… Добрая…
- Почему с такими интервалами, то есть паузами? – поинтересовалась Инна. – Догадаться не сложно.
Увидев Виктора с молоденькой девушкой и девочкой, Вика с минуту думала, возможно о том, что между Виктором и девушкой, очевидно, соседкой, возникло чувство, переросшее в любовь, если они так дружно работают. Но потом мысли пришли другие – просто помогает соседке по саду. Она вспомнила разговор в машине и взгляды Виктора на жизнь, в которых места для любви или совместной жизни с одной из прекраснейших представительниц женского пола, не было. Не отводилось.
Она смело вошла во двор дома №12 и, подойдя к Виктору, поздоровалась.
- Привет! – затем она поцеловала его в щёку (удивившись своему поступку) и отошла на полшага.
Виктор широко раскрыл, разумеется, от удивления, глаза и произнёс:
- Привет! Сюрприз…
Вика повернулась к Инне и стала пристально её разглядывать. Инна смущенно улыбнулась.
Наконец, Вика произнесла:
- Виктор!
- Да, да… Это Инна, моя соседка. А это чудное дитя – её дочь Гера. Инна, это Вика, – представил он их. – Вика – судья…
- Я больше, чем судья, – сказала Вика, намекая на то, что между Виктором и ней существует связь.
Виктор удивлённо взглянул на Вику и пояснил:
- Нет, не больше…
- Надеюсь, пока, – выразительным тоном выговорила судья и, обращаясь к Виктору, добавила. – Не ждал? Вот, приезжала в посёлок по делам, и решила поинтересоваться, как ты устроился. Пригласишь?
- Добро пожаловать! – торжественно произнёс Виктор и, обращаясь к Инне, спросил. – Инна, мы закончили на сегодня посадку косточковых деревьев?
Инна кивнула в ответ и прижала к себе дочурку.
- Отлично, С твоего позволения я займусь гостьей. Ступайте за мной, судья, пожалуйста.
Вика попрощалась с Инной и пошла вслед за Виктором. Они вышли из дома №12 на улицу. Подойдя к машине, она спросила:
- Можно загнать машину во двор? Не хочу, чтобы она рисовалась на улице.
Виктор открыл ворота, Вика заехала во двор. Инна подумала: «Останется на ночь».
Глава 15
- Значит, ты устроился в этом доме? Из этого следует, что ты решил остаться в этом … посёлке, – начала Вика, расхаживая по комнатам. – Здесь довольно мило. Ты держишь дом в чистоте – сказала она, посмотрев на палец, которым провела по столу. – Это характеризует тебя…
- Оставим светский трёп, – улыбнулся Виктор и спросил. – Чай, кофе, какао, виски?..
- Нет, нет… В машине всё есть…
- Отлично, ибо всё произнесённое – предложенное – отсутствует. Я для приличия.
- Я так и подумала. Оставим светский трёп, как ты сказал, Итак, у тебя не найдётся спортивного костюма или халата? Хочу сбросить с себя платье, кофту… Жмут…
- Сейчас посмотрю – ответил хозяин и ушёл в спальную комнату искать среди вещей хозяев то, что устроили бы гостью, по всей видимости, решившую заночевать в посёлке.
Пока Виктор перебирал вещи в шкафу, Вика вошла в библиотеку. Увидев на столе рукописи, она взяла несколько листов и стала читать. Вот что она прочитала:
Сколько
В
городе
лиц…
Сколько
в
лицах
тоски…
Целые
Кладбища белых
дней…
***
У
одиночества
нет
дна…
И
сердце
смиренно
погружается
в его
неизвестность.
***
Сколько
в
этой
душе
разоренных
гнёзд.
И
просто –
пустых.
***
И
в час оный
выбегут праведники
Из домов своих
Словно словом гонимы
и
Сотрясётся земля
и
других унесут стены
глубже вера
в
сердцах их утвердится
и
простят потом
***
И
заглянув ей в глаза
увидел бурю
в
душе непроходящую
и
только теперь понял
печаль взгляда её
и
как сердце детское страдает
без меры.
Из библейского цикла
Вика присела на стул. То, что она прочитала, поразило её.
***
Господи!
Всё
Отдали суете –
рады
бодрствуем и
по
слову несём в сердцах своих
на вершины мира…
и
прочтут и дрогнут потом
и
сердца свои по храмам понесут
и
коль заслужат
то славу возложат и им
и
поймут наконец
оглянувшись
***
И
родился во мне
Христос
в
душе одинокой
в
сердце страдающем
в
мыслях
и
увидел я
и
пение птиц понял
и
просьбы о помощи
услышал…
И говорю:
Безмерно страдают
И
К помощи взывают
И
Опускаются времена
И
В каждое горло ком
И
всякому сердцу дрожь
и
в холодные ночи за душами
придут
ибо
всякая из них
суду подлежит.
И
Сказали ему
Возьми сколько унесёшь
И
Взвалил на свои плечи
Ничего не оставив
Ближнему и в гору понёс
И
Словно глыбой раздавленный
Лежит и по сей день там…
Сказали же ему:
Возьми сколько унесёшь.
Правда,
Словно трава.
Сколько её не выдёргивай,
Не топчи, не уничтожай,
Она
Вырастет на том же месте!
А ты…
- Что скажешь? – неожиданно спросил Виктор, увидев гостью за чтением, чем заставил её вздрогнуть, ибо она, может быть, впервые в своей жизни читала с таким вниманием и интересом, что забыла, где находится.
- Ты напугал меня, – ответила, поднимаясь со стула, Вика.
Она положила листы на папку и спросила:
- Твои произведения?
- Хорошо, что вздрогнула и напугалась… Значит, стихи потрясли тебя. Вот костюм и халат. Выбирай… Стихи не мои…
- Правда? Я таких стихов не читала. Без ритма, без рифмы, без… Стихи со смыслом, надо признать.
- Автор… отец Филарет. Знаешь его?
- Отец Филарет? О Боже! Кто же его не знает в Красноярске?! Грек – по особо важным делам Епархии… Так его называют… И католиком был… Но вот влюбился и перешёл в православие – снимая платье на глазах у Виктора и надевая – медленно, чтобы он увидел её стройную фигуру, не стесняясь его, словно он её любовник, иронически произнесла Вика.
Виктор вздохнул, взял платье из рук Вики и аккуратно повесил его на спинку стула.
- Как я тебе? Костюм идёт мне?
- Ты девушка без комплексов. Современная. Знаешь, чего хочешь, – в лад ей, тоже иронически ответил Виктор.
- Виктор… Не обижайся. Мы молоды и…
- Никому не говори, что отец Филарет пишет стихи. Кстати, философские трактаты тоже. И книгу. Дай клятву.
- Землю есть?.. Что в этом осудительного? – засмеялась Вика. – Или кровь пустить?
- Вика, прошу… Ты не должна была… Я не ждал тебя, поэтому не убрал рукопись в папку. Отец Филарет думает: я не стану читать рукописи без дозволения автора. Такой закон. Но я… Хотя бы до поры до времени…
- Клянусь! – торжественно произнесла судья, положив руку на папку, словно на Библию или Конституцию Российской Федерации.
- Я тебе верю, – убедительно проговорил Виктор.
- Дорогой мой человек! – она подошла к нему вплотную и стряхнула с его плеча паутинку, – у меня хорошее настроение. Я приняла решение уйти с работы… Потом поговорим об этом. Твой совет… Проведём ночь вдвоём… Мы молоды. Думаю, у тебя не было секса уже… Да и я… Просто секс… Физиология… Сходи в машину, принеси коробки, пожалуйста. В них еда… Машина открыта.
- Теперь ты меня удивляешь. Определённо…
- Один – один. И… Виктор, прости за командный тон. Профессиональные издержки, скажем так… Я исправлюсь. Обещаю… Только не дави на меня. Хорошо?
Виктор улыбнулся и пошёл за коробками. Она сказала ему вслед:
- Ты пока накрой на стол, а я продолжу чтение стихов. Они, похоже, очищают мою душу. Тонкая натура – отец Филарет. Кто бы мог подумать?
Виктор, не оглядываясь, с чувством произнёс:
- Поэзия для того и создана, чтобы души наполнять смыслом.
Пока Виктор носил коробки из машины неожиданно приехавшей гостьи в большую комнату, в которой он решил накрыть стол, и выкладывал содержимое, чему удивлялся, ибо в них были сплошь заморские деликатесы, Вика читала стихи отца Филарета и удивлялась тонкости его души, натуры, неординарному видению мира, его восприятию. И это чувствовалось в его стихах.
Через полчаса Виктор позвал гостью к столу.
Вика осторожно положила листы со стихами в папку, вздохнула и пошла в большую комнату. Увидев стол, можно было подумать, что его сервировал профессиональный кулинар, поэтому у Вики вырвалось само собой:
- Это красиво! И в большей степени…
- Садись напротив. Вначале вопрос…
Вика села за стол и кивнула головой в знак согласия.
Виктор задал вопрос:
- Все люди делятся на два типа: первые – когда они трезвые, они нормальные для окружающих… Как только выпьют, становятся…
- Дурными! Я всё поняла. Я – второй тип. Просто становлюсь весёлой. Мне нужно расслабиться. Налей коньяку… Себе лимонад или что ты хочешь. Ты – опасный человек, непьющий. Мне даже как-то не по себе… Спасибо.
- За что выпьем? – поинтересовался Виктор и, подняв брови, добавил: – Что на самом деле привело тебя? Чего ты хочешь? И ещё, Вика, говори только правду. Я всё равно пойму, почувствую ложь.
- «Правда, словно трава, вырастет на том же месте», – процитировала она отца Филарета. – Ты ему скажешь про меня?.. Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Излить душу, как говорят мои подруги. С другом я рассталась. Нас связывал больше профессиональный долг. Работа.
Она улыбнулась. Хотела поставить на стол рюмку (но не поставила) и начать изливать душу – выплеснуть всё, что мешает ей в последние месяцы жить.. Она потеряла сон, покой, радость жизни…
- Выпьем – предложил Виктор.
Они выпили. Вика поставила рюмку на стол, намазала чёрную икру на блин и закусила. Виктор ел сыр, салями, печень трески и другие деликатесы, которых в посёлке не купить. Да и если продавали, кто из сельчан их покупал? Дорого.
После третьей рюмки, закусив голландским сыром и запив коньяк минеральной водой, вытерев губы полотенцем, Вика вдумчивым взглядом посмотрела на Виктора.
Виктор подумал: настало время. Вика начнёт посвящать его в свои дела, погружая в свою жизнь, опускать на дно своей души, и не ошибся.
Вика заговорила:
- Я решила уйти с работы. Приняла такое решение… Надоело всё! Это не жизнь, а каторга. Помнишь, в машине, я рассказывала тебе о предстоящем суде? О вердикте? Я работала над этим год… Следователи тоже… Девяносто томов… Дело о бригадах «чёрных лесорубов»… Ясно? Мне позвонили из Москвы, когда я была на юбилее у подруги… Мне так хорошо было… Ты подошёл к машине не вовремя… Нарвался на грубость… Извини меня за это… позвонили и сказали: дело развалить и закрыть… Выпустить «по подписке о невыезде». Я пришла в бешенство… Ты успокоил меня. Если бы ты знал этих людей. Ублюдки, варвары, акулы… На Фейсбуке про таких пишут правильно. Всё – правда! Подкрепляют роликами… Вот за интервью Татьяны Давиденковой Караулову, ей досталось. Уволили, угрожают семье расправой. Она всё сказала по-честному. В лесном бизнесе крутятся миллиарды долларов – «чёрного нала». Можно на эти деньги выстроить школы, детсады, интернаты для престарелых, открыть поликлиники, медпункты в посёлках, как этот… Они разговаривали со мной, как с преступницей. Так со мной никто никогда не говорил. По сути – они уничтожали меня. И это несмотря на то, что они знают, кто мой отец. Что он знаком с премьер-министром, с министрами, с прокурорами Москвы… Тогда я поняла: есть структуры, никому не подчиняющиеся.
