Яков своим усердием и талантом руководителя утроил доход корпорации. И империя «Мельденсон и К» стала одной из уважаемых и богатейших корпораций в России. Яков был знаком со всеми влиятельными людьми как в России, так и за её пределами. Он также, как его отец занимался благотворительностью. На деньги корпорации в одном из городков России, в Центральном округе, он финансировал строительство православного храма.
Время шло быстро и пришёл день, когда нужно было позаботиться и о преемнике. О том, кто заменит его на этом поприще. И он вспомнил слова отца, который всё же, пока был жив, следил за тем, как идут дела у Якова: «А потом передашь все дела Симону».
К тому времени Симон закончил архитектурно-строительный институт в Свердловске. Он управлял одной из фирм корпорации в Томске. Так что Якову долго думать не пришлось. Как-то задержавшись в кабинете, он подумал: «Через три года можно будет передать корпорацию старшему сыну». Утром он вылетел в Берлин по случаю сдачи в этом красивом немецком городе развлекательного центра. И на борту самолёта ещё раз одобрил своё решение. «Сообщу сыну на Новый год. И выполню волю отца. Тем более, Симон скоро женится. И будущая его жена нам очень нравится. Она умна, послушна, немногословна и из нашей веры, - вздохнув, подумал он и продолжил строить планы, когда самолёт после того, как его бросило воздушным потоком в яму, выровнял полёт. - Вот Альберт! Он беспокоит меня. Его увлечение скрипкой… Концерты… Синагогу не посещает… Не верит в наши… что из него получится? Про таких, как мой внучек, говорят: «Сам себе на уме». Нет, только Симон. Он уже готов возглавить начатое моим отцом дело. Через три года я введу его в совет директоров, а сам…» Самолёт после этих слов так бросило в сторону, что Яков стал молиться и не на шутку испугался. В самолёт попала молния. Но всё обошлось. Лётчики, набрав высоту, облетели грозовой фронт, и самолёт больше не бросало из стороны в сторону. «Ах, уж эти самолёты! Не люблю я летать», - и он начал читать молитву…
Яков очень любил музыку Моцарта (странно для ортодоксального верующего, учитывая, какую бурную жизнь вёл Моцарт) и посещал оперы в Москве, в Нью-Йорке, в Санкт-Петербурге, в Вене, где исполняли музыку великого композитора. Музыка была страстью Якова с детства. У Якова Мельденсона были сын Симон и дочь Сара. Сара была моложе Симона на два года и никак не могла найти своё место в мире. Её ничего не интересовало - ни музыка, ни искусство, ни медицина, ни чтение. Она вышла замуж за богатого издателя и уехала с ним в Колорадо, оставив сына Альберта на попечение деда. Якову это не нравилось. И воспитанием Альберта занялась бабушка, жена Якова. Кроме игры на скрипке, Альберта ничего не интересовало. «Кого может воспитать женщина?» - думал он, глядя на внука, когда прилетал в Тель-Авив.
Но жизнь любого человека, как вы знаете, состоит из белых и чёрных дней. И этот «чёрный день» наступил. Белые дни все похожи, - в них много света, радости, надежды, любви. Чёрные – все разные. Они, как вороны, кружат над нами, а мы их не замечаем. И вот один из таких «чёрных воронов» прилетел к Якову. Его сын, на которого он возлагал большие надежды, погибает. Нелепая смерть. Случай, да и только. Он погиб на остановке от осколка ракеты «Хасан», которыми нет-нет да и обстреливают территорию Израиля радикальные исламисты из террористической организации «Хамаз». В тот злосчастный день по Тель-Авиву было выпущено со стороны Палестины пятнадцать «хасанов». И одна упала прямо на остановку, на которой стоял и ждал автобус Симон. Отец долго думал: почему сын не поехал, как всегда, на своей машине, а решил ехать на свадьбу друга на общественном транспорте? Но не находил ответа…
Яков заболел. Перестал интересоваться делами корпорации. Думал: смерть сына – божья кара. Искал подтверждение своим мыслям, словам. Он ни с кем не общался, не принимал докторов. Единственным человеком, который мог войти в тёмную комнату Якова, был его старый друг, раввин из Иерусалима, который также потерял внука, как и Яков любимого сына, на войне, на этой непрекращающейся войне. («Пусть бог покарает того, кто её начал», - всегда говорил Яков в таких случаях.)
Этот священник из Иерусалима и вывел из длительной депрессии Якова, своего друга. И Яков дал клятву: «Если я встану на ноги, посвящу себя служению тебе, господи!» Прошло несколько лет. Яков вернулся в корпорацию. Поправив дела, стал искать себе замену. Тут он и подумал о внуке, «который сам себе на уме». «Делать нечего! Других наследников нет! Буду учить Альберта», - размышлял он, сидя в московской синагоге…
Время шло. Альберт на удивление всем окончил Оксфордский университет в Англии. Выучил три языка («Кто бы мог подумать?» - удивлялся дед.) - русский, испанский и немецкий. Быстро вошёл в курс дела. И когда ему исполнилось двадцать четыре года, дед Яков торжественно вручил ключ от корпорации внуку. Все полюбили Альберта. Так Альберт стал во главе империи, которую основал его прадед. Дед Яков уехал в Израиль, чтобы выполнить данную им богу клятву: отдать всего себя вере.
Но за Альбертом и за тем, как идут дела в корпорации, всё-таки приглядывал. И два раза в год, несмотря на свой возраст, летал в Москву, чтобы лично убедиться в том, что дела империи идут правильным путём, а личная жизнь Альберта – согласно канонам веры.
Тут мы и вернёмся к нашим героям, которые спускались, как вы помните, в архив, и нажмём курсором на слово «пуск»…
- Значит, вы начальник архива? - спросила Стелла.
- Шестого отдела. Так вы писательница? Будете писать книгу? Мне это сказал Борис, то есть полковник в отставке Борис Юрьевич.
- Романтическую трагедию, - пояснила Стелла.
- Жаль времени нет на чтение. Всё работа, работа. Даже жениться нет времени.
Стелла посмотрела на старшего лейтенанта, засмеялась и сказала:
- Что-то новенькое. Обычно всё наоборот.
- Мы пришли. Вера Ивановна, помогите этой красивой писательнице. Дайте ей те документы, которые она попросит. Хорошо?
- И с грифом «секретно»? - спросила Вера Ивановна.
- Нет! Документы с грифом «секретно» только с моего разрешения. Но я уверен, что Стелле этого не понадобится. Все интересующие её документы находятся в ячейке №13. Борис мне сказал, что нужно будет… - улыбнувшись Стелле, сказал начальник.
- Очень любезно! - сказала Стелла.
- А как книгу назовёте? Выбрали уже название?
- «Глория», - ответила писательница.
- Будем ждать её выхода!
- Вы ведь не читаете книг! - напомнила Стелла.
- Эта будет первой, - сказал старший лейтенант и, попрощавшись, ушёл.
- Итак, - спросила Вера Ивановна, - с чего начнём, Стелла?
Через пять часов Стелла вышла из здания архива, остановила такси, сказала водителю: «На Рублёвку», - и машина поехала в сторону Рублёвского шоссе. Через пять минут она изменила своё решение и сказала таксисту, чтобы он довёз её до «Издательского дома». Стелла подумала, что будет правильно, если она заедет к своему издателю и сообщит, что она решила написать роман…
***
Израиль, Тель-Авив,
дом Якова Исаевича.
Десять часов вечера.
В БОЛЬШОЙ КОМНАТЕ, в которой не было ни одного лишнего предмета, относящегося к мебели, за столом, большим дубовым столом, сидел дед Альберта и молча смотрел на фотографию своей жены. Он то вытирал слёзы платком, то закуривал новую сигарету, то перебирал фотографии, лежащие на столе. Листал альбомы, семейные альбомы, которых набралось за его долгую и насыщенную событиями жизнь немало. На столе, на подоконнике, на комоде, на тумбочке - всюду горели свечи. И комната выглядела, скорее празднично, совсем не так, как были настроены его чувства. Он внимательно разглядывал каждую фотографию. Вглядывался в них. Вот он взял в руки пожелтевшую фотографию, на которой была запечатлена его супруга Мария. Он улыбнулся. Наверное, что-то вспомнил приятное, связанное с тем временем, когда он ухаживал за ней, добивался её руки и сердца. Он улыбнулся и бережно положил фото рядом с собой. Взяв в руки другую фотографию и рассматривая её, пустил слезу. На фото была вся его семья: жена Мария, ещё молодая, он – Яков, сидящий рядом с ней, и дети - Симон и Сара. Совсем ещё дети. Он вытер слезу, прикурил новую сигарету, встал и подошёл к окну. Раздался стук в дверь. Яков подумал: «Кто это может быть? Уже поздно». Он открыл дверь. Вошёл человек и от удивления замер.
(Разговаривают на иврите.)
- Яков, ты что, встречаешь католическое Рождество? Рановато вроде… Должен признать, здесь красиво.
- Скажешь ещё…
Яков помог гостю снять плащ и повесил его на вешалку. У деда Якова был большой двухэтажный дом. Но дом был так просто обставлен внутри, что никто бы, вошедший в него, не смог даже и представить себе, что когда-то хозяин этого дома был главой могущественной корпорации. Да он и сейчас (Яков Исаевич) хранит солидную сумму на своём счету в одном из больших частных банков в Нью-Йорке.
- Проходи, Матфей! Рад тебе! Садись к столу. Света до сих пор нет, вот я и зажёг свечи.
- Да, после вчерашней бури, будь она неладна, столько деревьев повалило на провода. До сих пор устраняют обрывы. Сколько живу, не припомню что-нибудь подобное. Видимо, правду говорят эти учёные…
- Ты о чём? - спросил Яков.
- Климат на Земле меняется. Учёные говорят, малый ледниковый период начинается.
- Ледниковый период? Слушай их больше. Ты же священнослужитель! Всё создал Бог, а не учёные…
- Так что ты тут, язычник, свечей столько запалил? - спросил священник, усаживаясь за стол, на котором, кроме фотографий, стоял кофейник с крепким кофе. - Одобряю! - наливая в чашечку кофе, добавил раввин.
- Вспоминаю Марию, любовь свою. Сегодня у неё день рождения.
- И смотришь фотографии. По глазам вижу, всем сердцем вспоминаешь. Они, наши жёны, стоят наших слёз. Дай-ка я тоже взгляну.
- Сегодня ты, Матфей, отслужил, как мне кажется, лучшую свою службу. Настолько понятно и глубоко ты говорил с верующими, что слова, сказанные тобой, минуя уши, проникали прямо в сердце. И от этих слов вера наша стала сильней…
- Вот Симон… А как погиб… Войны, войны… Порой мне кажется, что люди воюют со времён Адама и Евы. И мы, священники всех конфессий, не можем здесь сделать ничего. Религиозные войны – самые страшные и коварные…
- Эх, Матфей, я тебе по-дружески, ведь на одной улице родились. Сколько лет бок о бок прожили. Вместе праздники справляли, детей хоронили… Я так тебе скажу: нефть и деньги - вот что правит миром. Они правят людьми. Они сильнее нас всех. И, что самое печальное, – сильнее веры!
- Но ведь не все! Не у всех есть нефть и деньги. У небольшой кучки людей, да?!
- Верь мне, я знаю этот мир, жил в нём и работал. Изучал его изнутри. Внутри он прогнил. Могильные черви в животах этих людей, поверь мне. И если нужно, начнут войну в любом уголке земли. Хочешь правду? - спросил Яков друга.
Матфей кивнул головой, и Яков сказал:
- Они Бога не боятся! А ты говоришь…
- Как это, Бога не боятся?! Что ты говоришь, Яков? Побойся Бога! Когда ты болел, помнишь, слёг после гибели сына Симона, все думали ты… Но молитвы, которые мы читали каждый день с тобой подняли тебя. Я тебе напомню твои слова: «Если выживу, отдам жизнь служению Богу», - Матфей поднял руку вверх.
- Да, я так говорил. Но я знаю этот мир и сильных мира сего. Они очень коварны - волки, лисы, шакалы, львы…
- И ты был одним из них. Укрепляй веру, брат Яков. Нет-нет, да и проснётся в тебе этот волк… Укрепляй! Ты слово дал. И вспомни слова из писания «К римлянам», глава 12-я: «Итак, умоляю вас, братия, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего», - Матфей остановился, словно вспомнил, что написано в писании далее, и продолжил: «И не собразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлениям ума вашего, что (есть) воля Божия, благая, угодная и совершенная».
Матфей читал стихи из писания наизусть и не заметил, как Яков, опустив глаза, повторял за Матфеем всё слово в слово.
- Полгода ты мне читал эти священные строки, пока я не встал на ноги… Они же из Библии?!
Раввин взял фото супруги Якова и стал смотреть на него.
- Из Библии… Какая разница? И тут, и там – евреи. А красивой была Мария, красивой и доброй.
- И верующей. Не чета мне. В нашей жизни, Матфей, всё было и…
- Я знаю. Она приходила ко мне в трудные для вас времена, которые вы переживали. И всё, конечно, рассказывала…
- Всё?! - подняв голову, удивился Яков.
- А как же! К кому же ещё прикажешь идти со своим горем, как ни к нам! Священники знают всё. И должны знать всё, что происходит вокруг…
- Она мне не говорила, что ходила к тебе за…
- Оставим. Поговорим о мирских делах. Ты сказал в синагоге, что собираешься в Москву. Ты ведь недавно был у внука. Сказал, что дела идут хорошо. Альберт оказался… Как это слово?.. Компетентным в делах. И дела идут в вашей империи ладно. Мир прадеду его, начинателю и создателю сего предприятия. Что же тебя тревожит, друг? Что в сердце твоём, какие сомнения гложут душу твою? Говори, не держи в себе. Не ровен час, колики в печени начнутся, - засмеялся Матфей.
Яков встал, прошёлся по комнате, закурил сигарету и сказал:
- Альберт! Меня беспокоит Альберт!
- Что же с ним? И брось ты курить, нам нельзя…
- Вернее, его выбор! – вздохнул дед Альберта.
- Выбор? – переспросил Матфей.
- Да. Влюбился он в русскую. Нет, она из хорошей, уважаемой в Москве семьи. Семья богатая. Мать – психотерапевт или психоаналитик… Отец работает заместителем управляющего Московским метрополитеном. Имеют трёх детей – все девочки. Так сказал мне Альберт.
- В чём же дело? Она замужем? Или не вашего круга человек? Что в ней не так, кроме того, что она – русская? Чем она занимается? Охотница за богатыми женихами? Имеет вредные привычки? Может, уже беременна? Исповедуется? Смотри сколько вопросов ты из меня…
- Мы не в синагоге, Матфей. Она… она… Словом, она писательница - независимая, свободная, богатая, красивая и знаменитая. Альберт, как мне кажется, влюбился в неё. Постоянно звонит ей. Она живёт на Кубани большую часть года, в лесу, в посёлке. Там пишет книги. А он высылает за ней самолёт, чтобы она прилетала к нему и они сходили куда-нибудь… Ну, не знаю… поужинать, в театр, на банкет… куда ещё?
- Судя по твоей характеристике, она уверенно идёт по пути, который ей указывает…
- Матфей! Если она станет его женой, мне кажется, Альберт забросит дела корпорации. Если бы ты видел, как он с ней щебечет по телефону: «Моя любовь, моя жизнь!»
- У вас, Мельденсонов, все женщины были и есть еврейки, сплошь и рядом. На другой крови не…
- Так уже не первый век. И первым может нарушить наш закон Альберт, он недалёк от этого. Русские девушки - они другие. Их по-другому воспитывают, обучают. Их не готовят к браку. У них всё по-другому. Я в России жил, работал и скажу: евреи, родившиеся в России, по большей части женятся на еврейках, российских еврейках. На нашей крови. Но есть и такие, их тоже немало, которые женятся на русских, на украинках, на полячках…
- Российские евреи тоже другие, они не такие как мы. Я знаком с несколькими еврейскими семьями, приехавшими в Израиль на постоянное место жительства из России.
Время шло быстро и пришёл день, когда нужно было позаботиться и о преемнике. О том, кто заменит его на этом поприще. И он вспомнил слова отца, который всё же, пока был жив, следил за тем, как идут дела у Якова: «А потом передашь все дела Симону».
К тому времени Симон закончил архитектурно-строительный институт в Свердловске. Он управлял одной из фирм корпорации в Томске. Так что Якову долго думать не пришлось. Как-то задержавшись в кабинете, он подумал: «Через три года можно будет передать корпорацию старшему сыну». Утром он вылетел в Берлин по случаю сдачи в этом красивом немецком городе развлекательного центра. И на борту самолёта ещё раз одобрил своё решение. «Сообщу сыну на Новый год. И выполню волю отца. Тем более, Симон скоро женится. И будущая его жена нам очень нравится. Она умна, послушна, немногословна и из нашей веры, - вздохнув, подумал он и продолжил строить планы, когда самолёт после того, как его бросило воздушным потоком в яму, выровнял полёт. - Вот Альберт! Он беспокоит меня. Его увлечение скрипкой… Концерты… Синагогу не посещает… Не верит в наши… что из него получится? Про таких, как мой внучек, говорят: «Сам себе на уме». Нет, только Симон. Он уже готов возглавить начатое моим отцом дело. Через три года я введу его в совет директоров, а сам…» Самолёт после этих слов так бросило в сторону, что Яков стал молиться и не на шутку испугался. В самолёт попала молния. Но всё обошлось. Лётчики, набрав высоту, облетели грозовой фронт, и самолёт больше не бросало из стороны в сторону. «Ах, уж эти самолёты! Не люблю я летать», - и он начал читать молитву…
Яков очень любил музыку Моцарта (странно для ортодоксального верующего, учитывая, какую бурную жизнь вёл Моцарт) и посещал оперы в Москве, в Нью-Йорке, в Санкт-Петербурге, в Вене, где исполняли музыку великого композитора. Музыка была страстью Якова с детства. У Якова Мельденсона были сын Симон и дочь Сара. Сара была моложе Симона на два года и никак не могла найти своё место в мире. Её ничего не интересовало - ни музыка, ни искусство, ни медицина, ни чтение. Она вышла замуж за богатого издателя и уехала с ним в Колорадо, оставив сына Альберта на попечение деда. Якову это не нравилось. И воспитанием Альберта занялась бабушка, жена Якова. Кроме игры на скрипке, Альберта ничего не интересовало. «Кого может воспитать женщина?» - думал он, глядя на внука, когда прилетал в Тель-Авив.
Но жизнь любого человека, как вы знаете, состоит из белых и чёрных дней. И этот «чёрный день» наступил. Белые дни все похожи, - в них много света, радости, надежды, любви. Чёрные – все разные. Они, как вороны, кружат над нами, а мы их не замечаем. И вот один из таких «чёрных воронов» прилетел к Якову. Его сын, на которого он возлагал большие надежды, погибает. Нелепая смерть. Случай, да и только. Он погиб на остановке от осколка ракеты «Хасан», которыми нет-нет да и обстреливают территорию Израиля радикальные исламисты из террористической организации «Хамаз». В тот злосчастный день по Тель-Авиву было выпущено со стороны Палестины пятнадцать «хасанов». И одна упала прямо на остановку, на которой стоял и ждал автобус Симон. Отец долго думал: почему сын не поехал, как всегда, на своей машине, а решил ехать на свадьбу друга на общественном транспорте? Но не находил ответа…
Яков заболел. Перестал интересоваться делами корпорации. Думал: смерть сына – божья кара. Искал подтверждение своим мыслям, словам. Он ни с кем не общался, не принимал докторов. Единственным человеком, который мог войти в тёмную комнату Якова, был его старый друг, раввин из Иерусалима, который также потерял внука, как и Яков любимого сына, на войне, на этой непрекращающейся войне. («Пусть бог покарает того, кто её начал», - всегда говорил Яков в таких случаях.)
Этот священник из Иерусалима и вывел из длительной депрессии Якова, своего друга. И Яков дал клятву: «Если я встану на ноги, посвящу себя служению тебе, господи!» Прошло несколько лет. Яков вернулся в корпорацию. Поправив дела, стал искать себе замену. Тут он и подумал о внуке, «который сам себе на уме». «Делать нечего! Других наследников нет! Буду учить Альберта», - размышлял он, сидя в московской синагоге…
Время шло. Альберт на удивление всем окончил Оксфордский университет в Англии. Выучил три языка («Кто бы мог подумать?» - удивлялся дед.) - русский, испанский и немецкий. Быстро вошёл в курс дела. И когда ему исполнилось двадцать четыре года, дед Яков торжественно вручил ключ от корпорации внуку. Все полюбили Альберта. Так Альберт стал во главе империи, которую основал его прадед. Дед Яков уехал в Израиль, чтобы выполнить данную им богу клятву: отдать всего себя вере.
Но за Альбертом и за тем, как идут дела в корпорации, всё-таки приглядывал. И два раза в год, несмотря на свой возраст, летал в Москву, чтобы лично убедиться в том, что дела империи идут правильным путём, а личная жизнь Альберта – согласно канонам веры.
Тут мы и вернёмся к нашим героям, которые спускались, как вы помните, в архив, и нажмём курсором на слово «пуск»…
- Значит, вы начальник архива? - спросила Стелла.
- Шестого отдела. Так вы писательница? Будете писать книгу? Мне это сказал Борис, то есть полковник в отставке Борис Юрьевич.
- Романтическую трагедию, - пояснила Стелла.
- Жаль времени нет на чтение. Всё работа, работа. Даже жениться нет времени.
Стелла посмотрела на старшего лейтенанта, засмеялась и сказала:
- Что-то новенькое. Обычно всё наоборот.
- Мы пришли. Вера Ивановна, помогите этой красивой писательнице. Дайте ей те документы, которые она попросит. Хорошо?
- И с грифом «секретно»? - спросила Вера Ивановна.
- Нет! Документы с грифом «секретно» только с моего разрешения. Но я уверен, что Стелле этого не понадобится. Все интересующие её документы находятся в ячейке №13. Борис мне сказал, что нужно будет… - улыбнувшись Стелле, сказал начальник.
- Очень любезно! - сказала Стелла.
- А как книгу назовёте? Выбрали уже название?
- «Глория», - ответила писательница.
- Будем ждать её выхода!
- Вы ведь не читаете книг! - напомнила Стелла.
- Эта будет первой, - сказал старший лейтенант и, попрощавшись, ушёл.
- Итак, - спросила Вера Ивановна, - с чего начнём, Стелла?
Через пять часов Стелла вышла из здания архива, остановила такси, сказала водителю: «На Рублёвку», - и машина поехала в сторону Рублёвского шоссе. Через пять минут она изменила своё решение и сказала таксисту, чтобы он довёз её до «Издательского дома». Стелла подумала, что будет правильно, если она заедет к своему издателю и сообщит, что она решила написать роман…
***
Израиль, Тель-Авив,
дом Якова Исаевича.
Десять часов вечера.
В БОЛЬШОЙ КОМНАТЕ, в которой не было ни одного лишнего предмета, относящегося к мебели, за столом, большим дубовым столом, сидел дед Альберта и молча смотрел на фотографию своей жены. Он то вытирал слёзы платком, то закуривал новую сигарету, то перебирал фотографии, лежащие на столе. Листал альбомы, семейные альбомы, которых набралось за его долгую и насыщенную событиями жизнь немало. На столе, на подоконнике, на комоде, на тумбочке - всюду горели свечи. И комната выглядела, скорее празднично, совсем не так, как были настроены его чувства. Он внимательно разглядывал каждую фотографию. Вглядывался в них. Вот он взял в руки пожелтевшую фотографию, на которой была запечатлена его супруга Мария. Он улыбнулся. Наверное, что-то вспомнил приятное, связанное с тем временем, когда он ухаживал за ней, добивался её руки и сердца. Он улыбнулся и бережно положил фото рядом с собой. Взяв в руки другую фотографию и рассматривая её, пустил слезу. На фото была вся его семья: жена Мария, ещё молодая, он – Яков, сидящий рядом с ней, и дети - Симон и Сара. Совсем ещё дети. Он вытер слезу, прикурил новую сигарету, встал и подошёл к окну. Раздался стук в дверь. Яков подумал: «Кто это может быть? Уже поздно». Он открыл дверь. Вошёл человек и от удивления замер.
(Разговаривают на иврите.)
- Яков, ты что, встречаешь католическое Рождество? Рановато вроде… Должен признать, здесь красиво.
- Скажешь ещё…
Яков помог гостю снять плащ и повесил его на вешалку. У деда Якова был большой двухэтажный дом. Но дом был так просто обставлен внутри, что никто бы, вошедший в него, не смог даже и представить себе, что когда-то хозяин этого дома был главой могущественной корпорации. Да он и сейчас (Яков Исаевич) хранит солидную сумму на своём счету в одном из больших частных банков в Нью-Йорке.
- Проходи, Матфей! Рад тебе! Садись к столу. Света до сих пор нет, вот я и зажёг свечи.
- Да, после вчерашней бури, будь она неладна, столько деревьев повалило на провода. До сих пор устраняют обрывы. Сколько живу, не припомню что-нибудь подобное. Видимо, правду говорят эти учёные…
- Ты о чём? - спросил Яков.
- Климат на Земле меняется. Учёные говорят, малый ледниковый период начинается.
- Ледниковый период? Слушай их больше. Ты же священнослужитель! Всё создал Бог, а не учёные…
- Так что ты тут, язычник, свечей столько запалил? - спросил священник, усаживаясь за стол, на котором, кроме фотографий, стоял кофейник с крепким кофе. - Одобряю! - наливая в чашечку кофе, добавил раввин.
- Вспоминаю Марию, любовь свою. Сегодня у неё день рождения.
- И смотришь фотографии. По глазам вижу, всем сердцем вспоминаешь. Они, наши жёны, стоят наших слёз. Дай-ка я тоже взгляну.
- Сегодня ты, Матфей, отслужил, как мне кажется, лучшую свою службу. Настолько понятно и глубоко ты говорил с верующими, что слова, сказанные тобой, минуя уши, проникали прямо в сердце. И от этих слов вера наша стала сильней…
- Вот Симон… А как погиб… Войны, войны… Порой мне кажется, что люди воюют со времён Адама и Евы. И мы, священники всех конфессий, не можем здесь сделать ничего. Религиозные войны – самые страшные и коварные…
- Эх, Матфей, я тебе по-дружески, ведь на одной улице родились. Сколько лет бок о бок прожили. Вместе праздники справляли, детей хоронили… Я так тебе скажу: нефть и деньги - вот что правит миром. Они правят людьми. Они сильнее нас всех. И, что самое печальное, – сильнее веры!
- Но ведь не все! Не у всех есть нефть и деньги. У небольшой кучки людей, да?!
- Верь мне, я знаю этот мир, жил в нём и работал. Изучал его изнутри. Внутри он прогнил. Могильные черви в животах этих людей, поверь мне. И если нужно, начнут войну в любом уголке земли. Хочешь правду? - спросил Яков друга.
Матфей кивнул головой, и Яков сказал:
- Они Бога не боятся! А ты говоришь…
- Как это, Бога не боятся?! Что ты говоришь, Яков? Побойся Бога! Когда ты болел, помнишь, слёг после гибели сына Симона, все думали ты… Но молитвы, которые мы читали каждый день с тобой подняли тебя. Я тебе напомню твои слова: «Если выживу, отдам жизнь служению Богу», - Матфей поднял руку вверх.
- Да, я так говорил. Но я знаю этот мир и сильных мира сего. Они очень коварны - волки, лисы, шакалы, львы…
- И ты был одним из них. Укрепляй веру, брат Яков. Нет-нет, да и проснётся в тебе этот волк… Укрепляй! Ты слово дал. И вспомни слова из писания «К римлянам», глава 12-я: «Итак, умоляю вас, братия, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего», - Матфей остановился, словно вспомнил, что написано в писании далее, и продолжил: «И не собразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлениям ума вашего, что (есть) воля Божия, благая, угодная и совершенная».
Матфей читал стихи из писания наизусть и не заметил, как Яков, опустив глаза, повторял за Матфеем всё слово в слово.
- Полгода ты мне читал эти священные строки, пока я не встал на ноги… Они же из Библии?!
Раввин взял фото супруги Якова и стал смотреть на него.
- Из Библии… Какая разница? И тут, и там – евреи. А красивой была Мария, красивой и доброй.
- И верующей. Не чета мне. В нашей жизни, Матфей, всё было и…
- Я знаю. Она приходила ко мне в трудные для вас времена, которые вы переживали. И всё, конечно, рассказывала…
- Всё?! - подняв голову, удивился Яков.
- А как же! К кому же ещё прикажешь идти со своим горем, как ни к нам! Священники знают всё. И должны знать всё, что происходит вокруг…
- Она мне не говорила, что ходила к тебе за…
- Оставим. Поговорим о мирских делах. Ты сказал в синагоге, что собираешься в Москву. Ты ведь недавно был у внука. Сказал, что дела идут хорошо. Альберт оказался… Как это слово?.. Компетентным в делах. И дела идут в вашей империи ладно. Мир прадеду его, начинателю и создателю сего предприятия. Что же тебя тревожит, друг? Что в сердце твоём, какие сомнения гложут душу твою? Говори, не держи в себе. Не ровен час, колики в печени начнутся, - засмеялся Матфей.
Яков встал, прошёлся по комнате, закурил сигарету и сказал:
- Альберт! Меня беспокоит Альберт!
- Что же с ним? И брось ты курить, нам нельзя…
- Вернее, его выбор! – вздохнул дед Альберта.
- Выбор? – переспросил Матфей.
- Да. Влюбился он в русскую. Нет, она из хорошей, уважаемой в Москве семьи. Семья богатая. Мать – психотерапевт или психоаналитик… Отец работает заместителем управляющего Московским метрополитеном. Имеют трёх детей – все девочки. Так сказал мне Альберт.
- В чём же дело? Она замужем? Или не вашего круга человек? Что в ней не так, кроме того, что она – русская? Чем она занимается? Охотница за богатыми женихами? Имеет вредные привычки? Может, уже беременна? Исповедуется? Смотри сколько вопросов ты из меня…
- Мы не в синагоге, Матфей. Она… она… Словом, она писательница - независимая, свободная, богатая, красивая и знаменитая. Альберт, как мне кажется, влюбился в неё. Постоянно звонит ей. Она живёт на Кубани большую часть года, в лесу, в посёлке. Там пишет книги. А он высылает за ней самолёт, чтобы она прилетала к нему и они сходили куда-нибудь… Ну, не знаю… поужинать, в театр, на банкет… куда ещё?
- Судя по твоей характеристике, она уверенно идёт по пути, который ей указывает…
- Матфей! Если она станет его женой, мне кажется, Альберт забросит дела корпорации. Если бы ты видел, как он с ней щебечет по телефону: «Моя любовь, моя жизнь!»
- У вас, Мельденсонов, все женщины были и есть еврейки, сплошь и рядом. На другой крови не…
- Так уже не первый век. И первым может нарушить наш закон Альберт, он недалёк от этого. Русские девушки - они другие. Их по-другому воспитывают, обучают. Их не готовят к браку. У них всё по-другому. Я в России жил, работал и скажу: евреи, родившиеся в России, по большей части женятся на еврейках, российских еврейках. На нашей крови. Но есть и такие, их тоже немало, которые женятся на русских, на украинках, на полячках…
- Российские евреи тоже другие, они не такие как мы. Я знаком с несколькими еврейскими семьями, приехавшими в Израиль на постоянное место жительства из России.
