- Ничего, это ничего. Так грех это или нет? – спросила Кира.
Священник вздохнул и сел напротив Киры. Он смотрел на неё и не мог найти нужных слов. Через минуту он ответил:
- Кира, то, что вы сделали… хоть и нет об этом в писании… но церковью признаётся как непристойность и осуждается православными людьми. Да ты и сама знаешь об этом, дитя моё. Хм! В моей практике этот случай первый.
- Но вы так хорошо говорили о любви: «…а если любви не имею – нет мне в том пользы…» - процитировала слова из Библии Кира. – Я полюбила. Полюбила впервые. И какая разница – мужчина это или женщина? Это – любовь! И я нахожусь в её власти. Я испытываю настоящее чувство любви, неподдельное. Нам так хорошо вместе…
- Кира, ты сама знаешь, как называется ваша любовь. И твой друг Фред, художник, он тоже знает, как называется его любовь к другу…
- Вы знаете об этом?
- К сожалению, да. Вы – творческие люди, у всех на виду. Что тебе сказать, что ответить? Если в сердце твоём родилась любовь…
- А она «никогда не перестаёт», - перебила Кира.
- Это… это… хорошо. Но… есть же в нашем городе молодые ребята, уверен, которые хотят познакомиться с тобой, создать семью. Господь сказал: главное – семья.
- Мы о любви, отец Серафим. Так грех это или… просто непристойное…
- Ох, Кира! Как дать тебе прямой ответ? Что сказать, как сказать, чтоб не обидеть тебя? И должно же было такое случиться с тобой!
- «Должно же было» - звучит осуждающе.
- Кира. Любить и быть любимой, без всякого сомнения, хорошо. Но… Как много «но» в нашем разговоре… Не могу назвать тебя грешницей, ибо знаю твою чистую душу. И не могу одобрить… Поступим так, дитя моё. Может, это не любовь, а только кажется… поэтому пусть пройдёт какое-то время, и, возможно, всё решится само собой.
- В других странах разрешают даже вступать в брак таким, как мы…
- Господи, Кира! Господи, прости! – перекрестился священник. – У католиков такая любовь… Словом, в некоторых странах разрешают. Но не во всех. Сделаем, как я говорю. Возможно, что девушка, которую ты полюбила, не заслуживает твоей любви. Пройдёт время, и она выйдет замуж.
- Кто же она такая? – поинтересовался отец Серафим.
- Я полюбила Стеллу Демидову!
- Писательницу? Известную писательницу? – удивился священник. – Насколько я знаю…
- У неё есть парень. Он её любит и она его невеста! – пояснила Кира.
- Господи, помилуй! Две писательницы! Начинаю уже думать, что…
- На это – воля Божья?
- Я так не сказал, - вытирая платком пот со лба, поправил Киру священник. – Ох, и задала ты мне задачу! Как вас угораздило?..
- Простите, батюшка. Но я полюбила и…
- Ты и впрямь – особенная. Если честно, в нашем городе есть, скажем так, такая любовь. Да и в других городах. Но это грех! Они встречаются. Летают в Москву в специальные бары или ещё куда… Но чтобы прийти с исповедью к священнику… Ты, наверное, одна такая на всём белом свете. Я одобряю твоё решение и не сомневаюсь, что вера подскажет тебе, что делать. Только верующий человек способен на такое откровение. Встретимся через месяц. Укрепляй веру, Кира…
* * *
Москва, собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии
В ЭТОТ ЖЕ ДЕНЬ и в то же время Стелла решила сходить на исповедь в католический собор в Москве к своему духовному отцу Георгию. Она зашла в собор, перекрестилась и направилась к кабинке, у которой всегда, когда, конечно же, было время, исповедовалась. Присев на стул, Стелла поздоровалась.
Священник, услышав знакомый голос, ответил:
- Стелла, рад, что ты пришла. Как поживаешь? Что сейчас пишешь? Давно тебя не было.
- Я живу большую часть года на Кубани. Мне там пишется хорошо. А пишу я романтическую трагедию. Приближаюсь к завершению.
- Романтическую трагедию?! Стелла, в мире так много трагедий… Написала бы что-нибудь светлое. И мы бы порадовались. Не буду тебя наставлять в этом деле. Для вас, творческих людей, главное – свобода творчества! Слушаю тебя, дочь моя!
- Святой отец, я полюбила. Я, кажется, влюбилась!
- Отлично! Давно пора. И хоть Альберт – иудей, но парень хороший. И, насколько я понял на твоих исповедях, любит тебя и дважды предлагал тебе стать его женой. Одобряю! Любовь! Что может быть сильнее! Когда свадьба? Старина Яков, храни его Бог, сдался наконец…
- Святой отец, я полюбила девушку… и мы с ней…
Возникла длительная пауза. Наконец Стелла спросила:
- Святой отец, вы там?
Она услышала глубокий вздох, следом за которым последовал ответ:
- Я думаю, Стелла. Я в замешательстве. Ты… наша любимица и… полюбила девушку? Поверить не могу. Ты действительно её любишь? Или думаешь, что любишь? Если думаешь… Надо положиться на время. А что же с Альбертом? Как с его чувствами? И кто же она такая?
- Она живёт в Калининграде, там это и произошло между нами. Но я туда поехала с определёнными…
- Чувствами? Ещё не созревшими? Ах, Стелла, Стелла. Что скажут твои читатели, когда узнают?
- Её зовут Кира Альтова…
- Писательница? Известная писательница? Я читал её рассказы. И один – о верующем человеке – мне понравился. В нём она точно описала чувства верующих людей и о «непротивлении злу насилием». Хороший рассказ. Господи, Стелла! Господи, помилуй, - священник перекрестился в кабинке. – Как вас угораздило? Две известные писательницы: одна – православная, другая – католичка.
- Так это грех или нет? – спросила прихожанка.
- Католическая церковь относится к такой любви терпимо: «Любовь не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит…» Ты сама знаешь об этом, что я тебе цитирую… вся тринадцатая глава есть в одном из твоих рассказов. Твоим знаниям Священного писания позавидует любой католик. Вы хотите венчаться? Вам нужно будет уехать. Россия – православная и…
- Я знаю. Но мы об этом ещё не думали. Всё только началось, и, возможно, я…
- Всему начало. Ты сделала первый шаг? И…
- Признаюсь, святой отец. Мой поступок, это измена по отношению к Альберту?
- А вы уже…
- Вынуждена признать, святой отец, да.
- О! Я думаю, если вы ещё не муж и жена, то грехом это не назовёшь. Скорее…
- Временным помешательством… - улыбнулась Стелла.
- Ах, Стелла! Трудно с вами, богемными… Порой вы оказываетесь в таких дебрях, словно сатана искушает вас. Такая любовь на земле не новость. Но то, что ты пришла и исповедуешься – большой тебе плюс. Думаешь, среди прихожан нет такой любви? Я же вижу, кто с кем приходит. Кто на кого смотрит с вожделением. А ведь до исповеди у них дело не доходит. А ты… Только верующий человек способен на такое откровение. Иди с Богом, Стелла. Встретимся через месяц. А пока пусть время сделает свой ход. Ничего в своей жизни пока не меняй. Через месяц придёшь и расскажешь о своих чувствах. Если не придёшь, я буду думать, что ты встала на правильный путь и любовь к Альберту победила. Я с тобой разговариваю разговорной речью. Извини.
- Всего хорошего, святой отец, - одевая чёрные очки, попрощалась с озадаченным священником Стелла.
- Храни тебя Бог! Буду молиться за тебя и за Альберта.
- Хорошо, святой отец. До встречи.
- Такое в моей практике впервые. Стелла, задержись. Ты знаешь наверняка и видела, возможно, по телевизору, как мамы соблазняют своих пятнадцатилетних сыновей, а отцы - четырнадцатилетних дочерей. Вот это – грех! Теперь ступай с Богом.
Стелла вышла из собора и поняла, что ничего не поняла, кроме одного: греха в этом нет. А может, она поняла неправильно. Пойми их – эти любовные… «неисповедимы». Им судья, помощник или враг – только время. И оно начало отсчитывать свои минуты – минуты неопределённости, разлуки, желаний и… и… и…
* * *
УТРО. РОДИТЕЛИ СТЕЛЛЫ, Дарьи и Киры сидели за столом в кухне и завтракали. Выпив какао, свой любимый напиток, Анатолий Максимович взял газету «Московские новости» и, прочитав несколько статей, спросил супругу:
- Марина, где вчера была Стелла? Куда она ходила?
- На исповедь, - ответила жена.
- На исповедь? Тебе не кажется, что после приезда из Калининграда наша католичка стала…
- Больше молчать? Я это заметила. Возможно, есть причины…
- Что с ней происходит? Трагически выглядит. Она там, часом, не влюбилась в кого-нибудь? Ты бы поговорила с ней как мать, как женщина. Она уже взрослая, несмотря на то, что ей ещё нет двадцати пяти лет. Узнай, что…
- Творится в её душе? Вечером собираюсь поговорить с ней по душам, - ответила супруга.
Марина Владимировна, конечно же, чувствовала перемены в душе Стеллы и понимала их природу.
- Поверишь, - продолжал супруг, - мне неловко смотреть в глаза Альберту. Не стыдно пока ещё. Когда мы встречаемся с ним в мэрии у премьер-министра, я словно чувствую какую-то вину перед ним. И всё из-за Стеллы. Она ведь из него верёвки вьёт!
- Ничего не скажешь. Ты прав. Время, обстоятельства меняют нас.
- Снова перенесла дату, которую Альберт так ждал на Старый новый год. Говорит, из-за книги, а сама развлекается в Калининграде. Что с ней там произошло?
- Мне тоже жаль Альберта. Три раза делал ей предложение, но она… Такова наша дочь, Анатолий, - свободная и непредсказуемая.
- Непредсказуемая! Как они будут жить вместе, если она всё время живёт в Горячем Ключе, а он в Москве?..
- Будем надеяться, что всё наладится, утрясётся.
- Это же надо столько писать! У неё, как говорят, «шарики за ролики не заходят»?
- Сама удивляюсь. Но Кира Альтова тоже много пишет. И весьма плодотворно. Результат налицо…
- Кто она, Кира Альтова?
- Как и Стелла, известная писательница. Она ездила к ней в Калининград.
- Вот как? Я снова что-то пропустил?
- Не бери в голову, дорогой. Я разберусь. Это – моя территория.
- У Альберта много работы, а тут… ещё наша дочь со своими капризами. Они начали строить медицинский центр…
- Он мне говорил. Где-то в Средней Азии.
- В Узбекистане… Где-то там… Поговори с ней, Марина. Если она ходила на исповедь, значит, жди какого-нибудь фокуса, или сюрприза.
- Вечером поговорю. Уже забыл? О работе думаешь?
- И мне доложишь! – твёрдо сказал муж.
- Это приказ? Слушаюсь, товарищ адмирал!
Оба рассмеялись. Муж поцеловал супругу и сказал:
- Мне пора. Водитель уже сигналит. Сегодня много дел.
Анатолий Максимович уехал на работу. Марина Владимировна сидела за столом и пила кофе. Она думала: «С чего начать разговор со Стеллой? Она опять будет спать до вечера. Когда не пишет – спит», - усмехнулась мать.
* * *
Разговор матери с дочерью
НАСТУПИЛ ВЕЧЕР. МАРИНА Владимировна думала о нём весь день. «С каких слов начать разговор? Как его выстроить?» - гадала она, поднимаясь на второй этаж. Она подошла к двери комнаты Стеллы и остановилась. Прислушалась. Тишина. «Может, спит? Прийти попозже? Нет, необходимо поговорить. Сейчас это важно. Стелла приехала из Калининграда другой, это сразу видно. И чем раньше я узнаю, что на самом деле там произошло, тем лучше будет для нас всех».
Она постучала в дверь. Стелла ответила:
- Войдите!
Мать вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Подошла к окну, посмотрела на пролетающие мимо окна снежинки и спросила:
- Хорошо выспалась?
- Ох! Давно так не высыпалась. Уже вечер?
- Да. Снег идёт. На улице минус двадцать пять. Холодно.
- Когда я улетала в Калининград, Горячий Ключ и, конечно же, посёлок Октябрьский засыпало снегом. Пришлось пробиваться…
- Я смотрела прогноз погоды в Интернете. Сегодня в районе Горячего Ключа плюс пятнадцать.
- Отлично! Там и отогреюсь. Всё-таки странная погода на Кубани: то минус пятнадцать, а через неделю уже плюс пятнадцать. Я думаю, ты хочешь о чём-то поговорить со мной? А может, не надо… Сама разберусь.
- Нет, Стелла! И не раздражайся так. Но прежде, чем мы его… или я начну, хочу рассказать тебе кое-что. Вдруг тебе понадобится… для работы, для книги.
- Я слушаю, - вставая с постели и одевая на себя тёплый халат, сказала дочь.
- Ко мне на приём приходит грек – Сократ Апокулус…
- Сократ? Не иначе как в нём поселилась душа или воплотилась того, настоящего Сократа.
- Можно без сарказма? Дослушай. У него проблемы в семье, и связаны они с тем, что он пьёт. Лечиться не хочет. Считает это позором… Так вот, он в настоящее время живёт в Москве, у него в нашем городе бизнес. Родом он с острова Лесбос, там проживают его семья и родственники. Он коллекционер картин.
- Лесбос! Воистину, это не мир тесен, а уже Вселенная! – вспомнив о Кире, о Сафо и обо всём происходившем в далёком прошлом на острове, сказала дочь.
- Ты о чём? – спросила мать.
- Желаешь, чтобы я рассказала?.. Обо всём?
- Расскажешь потом, выслушай. Мы разговорились, и он сказал: «Мы, греки, гордимся тем, что создали современную цивилизацию и, кажется, затерялись в прошлом…»
- И мне так кажется, - усмехнулась Стелла. – Если его слова подвергнуть психоанализу, то это так. И я уверена, что те древние греки, создавшие столько всего, начиная от философии, медицины, поэзии, математики, израсходовали весь генофонд нации. Если грек говорит «да», значит, это – «нет»! И наоборот. Само собой разумеется, приходят на память слова Байрона: «Все лгут и лгут без всякой цели, – в особенности греки».
- И это тоже он сказал. Слушай дальше. У него на острове выставочная галерея. После того, как я закончила сеанс… он встал и воскликнул что-то по-гречески. Подошёл к картинам, точнее, к фотографиям с картин Камиллы Белоцерковской, которыми ты наполнила мой кабинет, и сказал по-русски: «Камилла! У меня есть две её картины – «Моё чёрное "Я"» и «Бухта Инал». Он спросил у меня: «Где находятся оригиналы?» Я ответила, что большая часть - в частных коллекциях. А картина «Две голых лилии» - у моей дочери, и она, конечно, не продаст её ни за какие деньги. Он сказал: «Портрет её любимого Эдгара мечтает заполучить в свою коллекцию любой коллекционер. Но никто не знает, где он. В Интернете портрет есть, - продолжил он, - а где сама картина, никто не знает». Я ему сказала, что портрет висит на стене в одной из квартир в городе Горячий Ключ… «Как его купить?» - спросил он. Я ему объяснила, и он ушёл.
- И в чём же «мораль сей басни такова»? – спросила дочь, присаживаясь рядом с матерью для серьёзного разговора, по поводу которого и находилась мать в комнате дочери.
- Думала, тебе это неинтересно… или хотела начать с этого разговор.
- Во-первых, картины, которые он купил, наверняка подделки. Никакой картины «Бухта Инал» Камилла не писала. Во-вторых, если мне не изменяет память, то у грека восьмая картина «Моё чёрное "Я"», а их всего три… По-моему, три. Во всяком случае, не восемь. У меня архив, мамуля, ты забыла? Ты ему не говори об этом. Пусть наслаждается живописью. Что касаемо портрета, я написала письмо матери Андрея, Борис Юрьевич позвонил мне как-то вечером и сообщил её адрес в Америке. Но забыла отправить. Вернусь в посёлок и сразу отправлю. В письме я ей сообщаю, что дописываю книгу о Глории и Андрее, и хочу, если это возможно, купить у неё портрет её отца и поставить дом на сигнализацию…
- Ты говорила об этом. Ей, вероятно, сейчас за восемьдесят… Поговорим о тебе и…
- Итак, - задала тон разговору Стелла.
- Хорошо. Что между вами – тобой и Кирой? Что произошло и произошло ли вообще что-то?
Стелла промолчала.
Священник вздохнул и сел напротив Киры. Он смотрел на неё и не мог найти нужных слов. Через минуту он ответил:
- Кира, то, что вы сделали… хоть и нет об этом в писании… но церковью признаётся как непристойность и осуждается православными людьми. Да ты и сама знаешь об этом, дитя моё. Хм! В моей практике этот случай первый.
- Но вы так хорошо говорили о любви: «…а если любви не имею – нет мне в том пользы…» - процитировала слова из Библии Кира. – Я полюбила. Полюбила впервые. И какая разница – мужчина это или женщина? Это – любовь! И я нахожусь в её власти. Я испытываю настоящее чувство любви, неподдельное. Нам так хорошо вместе…
- Кира, ты сама знаешь, как называется ваша любовь. И твой друг Фред, художник, он тоже знает, как называется его любовь к другу…
- Вы знаете об этом?
- К сожалению, да. Вы – творческие люди, у всех на виду. Что тебе сказать, что ответить? Если в сердце твоём родилась любовь…
- А она «никогда не перестаёт», - перебила Кира.
- Это… это… хорошо. Но… есть же в нашем городе молодые ребята, уверен, которые хотят познакомиться с тобой, создать семью. Господь сказал: главное – семья.
- Мы о любви, отец Серафим. Так грех это или… просто непристойное…
- Ох, Кира! Как дать тебе прямой ответ? Что сказать, как сказать, чтоб не обидеть тебя? И должно же было такое случиться с тобой!
- «Должно же было» - звучит осуждающе.
- Кира. Любить и быть любимой, без всякого сомнения, хорошо. Но… Как много «но» в нашем разговоре… Не могу назвать тебя грешницей, ибо знаю твою чистую душу. И не могу одобрить… Поступим так, дитя моё. Может, это не любовь, а только кажется… поэтому пусть пройдёт какое-то время, и, возможно, всё решится само собой.
- В других странах разрешают даже вступать в брак таким, как мы…
- Господи, Кира! Господи, прости! – перекрестился священник. – У католиков такая любовь… Словом, в некоторых странах разрешают. Но не во всех. Сделаем, как я говорю. Возможно, что девушка, которую ты полюбила, не заслуживает твоей любви. Пройдёт время, и она выйдет замуж.
- Кто же она такая? – поинтересовался отец Серафим.
- Я полюбила Стеллу Демидову!
- Писательницу? Известную писательницу? – удивился священник. – Насколько я знаю…
- У неё есть парень. Он её любит и она его невеста! – пояснила Кира.
- Господи, помилуй! Две писательницы! Начинаю уже думать, что…
- На это – воля Божья?
- Я так не сказал, - вытирая платком пот со лба, поправил Киру священник. – Ох, и задала ты мне задачу! Как вас угораздило?..
- Простите, батюшка. Но я полюбила и…
- Ты и впрямь – особенная. Если честно, в нашем городе есть, скажем так, такая любовь. Да и в других городах. Но это грех! Они встречаются. Летают в Москву в специальные бары или ещё куда… Но чтобы прийти с исповедью к священнику… Ты, наверное, одна такая на всём белом свете. Я одобряю твоё решение и не сомневаюсь, что вера подскажет тебе, что делать. Только верующий человек способен на такое откровение. Встретимся через месяц. Укрепляй веру, Кира…
* * *
Москва, собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии
В ЭТОТ ЖЕ ДЕНЬ и в то же время Стелла решила сходить на исповедь в католический собор в Москве к своему духовному отцу Георгию. Она зашла в собор, перекрестилась и направилась к кабинке, у которой всегда, когда, конечно же, было время, исповедовалась. Присев на стул, Стелла поздоровалась.
Священник, услышав знакомый голос, ответил:
- Стелла, рад, что ты пришла. Как поживаешь? Что сейчас пишешь? Давно тебя не было.
- Я живу большую часть года на Кубани. Мне там пишется хорошо. А пишу я романтическую трагедию. Приближаюсь к завершению.
- Романтическую трагедию?! Стелла, в мире так много трагедий… Написала бы что-нибудь светлое. И мы бы порадовались. Не буду тебя наставлять в этом деле. Для вас, творческих людей, главное – свобода творчества! Слушаю тебя, дочь моя!
- Святой отец, я полюбила. Я, кажется, влюбилась!
- Отлично! Давно пора. И хоть Альберт – иудей, но парень хороший. И, насколько я понял на твоих исповедях, любит тебя и дважды предлагал тебе стать его женой. Одобряю! Любовь! Что может быть сильнее! Когда свадьба? Старина Яков, храни его Бог, сдался наконец…
- Святой отец, я полюбила девушку… и мы с ней…
Возникла длительная пауза. Наконец Стелла спросила:
- Святой отец, вы там?
Она услышала глубокий вздох, следом за которым последовал ответ:
- Я думаю, Стелла. Я в замешательстве. Ты… наша любимица и… полюбила девушку? Поверить не могу. Ты действительно её любишь? Или думаешь, что любишь? Если думаешь… Надо положиться на время. А что же с Альбертом? Как с его чувствами? И кто же она такая?
- Она живёт в Калининграде, там это и произошло между нами. Но я туда поехала с определёнными…
- Чувствами? Ещё не созревшими? Ах, Стелла, Стелла. Что скажут твои читатели, когда узнают?
- Её зовут Кира Альтова…
- Писательница? Известная писательница? Я читал её рассказы. И один – о верующем человеке – мне понравился. В нём она точно описала чувства верующих людей и о «непротивлении злу насилием». Хороший рассказ. Господи, Стелла! Господи, помилуй, - священник перекрестился в кабинке. – Как вас угораздило? Две известные писательницы: одна – православная, другая – католичка.
- Так это грех или нет? – спросила прихожанка.
- Католическая церковь относится к такой любви терпимо: «Любовь не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит…» Ты сама знаешь об этом, что я тебе цитирую… вся тринадцатая глава есть в одном из твоих рассказов. Твоим знаниям Священного писания позавидует любой католик. Вы хотите венчаться? Вам нужно будет уехать. Россия – православная и…
- Я знаю. Но мы об этом ещё не думали. Всё только началось, и, возможно, я…
- Всему начало. Ты сделала первый шаг? И…
- Признаюсь, святой отец. Мой поступок, это измена по отношению к Альберту?
- А вы уже…
- Вынуждена признать, святой отец, да.
- О! Я думаю, если вы ещё не муж и жена, то грехом это не назовёшь. Скорее…
- Временным помешательством… - улыбнулась Стелла.
- Ах, Стелла! Трудно с вами, богемными… Порой вы оказываетесь в таких дебрях, словно сатана искушает вас. Такая любовь на земле не новость. Но то, что ты пришла и исповедуешься – большой тебе плюс. Думаешь, среди прихожан нет такой любви? Я же вижу, кто с кем приходит. Кто на кого смотрит с вожделением. А ведь до исповеди у них дело не доходит. А ты… Только верующий человек способен на такое откровение. Иди с Богом, Стелла. Встретимся через месяц. А пока пусть время сделает свой ход. Ничего в своей жизни пока не меняй. Через месяц придёшь и расскажешь о своих чувствах. Если не придёшь, я буду думать, что ты встала на правильный путь и любовь к Альберту победила. Я с тобой разговариваю разговорной речью. Извини.
- Всего хорошего, святой отец, - одевая чёрные очки, попрощалась с озадаченным священником Стелла.
- Храни тебя Бог! Буду молиться за тебя и за Альберта.
- Хорошо, святой отец. До встречи.
- Такое в моей практике впервые. Стелла, задержись. Ты знаешь наверняка и видела, возможно, по телевизору, как мамы соблазняют своих пятнадцатилетних сыновей, а отцы - четырнадцатилетних дочерей. Вот это – грех! Теперь ступай с Богом.
Стелла вышла из собора и поняла, что ничего не поняла, кроме одного: греха в этом нет. А может, она поняла неправильно. Пойми их – эти любовные… «неисповедимы». Им судья, помощник или враг – только время. И оно начало отсчитывать свои минуты – минуты неопределённости, разлуки, желаний и… и… и…
* * *
УТРО. РОДИТЕЛИ СТЕЛЛЫ, Дарьи и Киры сидели за столом в кухне и завтракали. Выпив какао, свой любимый напиток, Анатолий Максимович взял газету «Московские новости» и, прочитав несколько статей, спросил супругу:
- Марина, где вчера была Стелла? Куда она ходила?
- На исповедь, - ответила жена.
- На исповедь? Тебе не кажется, что после приезда из Калининграда наша католичка стала…
- Больше молчать? Я это заметила. Возможно, есть причины…
- Что с ней происходит? Трагически выглядит. Она там, часом, не влюбилась в кого-нибудь? Ты бы поговорила с ней как мать, как женщина. Она уже взрослая, несмотря на то, что ей ещё нет двадцати пяти лет. Узнай, что…
- Творится в её душе? Вечером собираюсь поговорить с ней по душам, - ответила супруга.
Марина Владимировна, конечно же, чувствовала перемены в душе Стеллы и понимала их природу.
- Поверишь, - продолжал супруг, - мне неловко смотреть в глаза Альберту. Не стыдно пока ещё. Когда мы встречаемся с ним в мэрии у премьер-министра, я словно чувствую какую-то вину перед ним. И всё из-за Стеллы. Она ведь из него верёвки вьёт!
- Ничего не скажешь. Ты прав. Время, обстоятельства меняют нас.
- Снова перенесла дату, которую Альберт так ждал на Старый новый год. Говорит, из-за книги, а сама развлекается в Калининграде. Что с ней там произошло?
- Мне тоже жаль Альберта. Три раза делал ей предложение, но она… Такова наша дочь, Анатолий, - свободная и непредсказуемая.
- Непредсказуемая! Как они будут жить вместе, если она всё время живёт в Горячем Ключе, а он в Москве?..
- Будем надеяться, что всё наладится, утрясётся.
- Это же надо столько писать! У неё, как говорят, «шарики за ролики не заходят»?
- Сама удивляюсь. Но Кира Альтова тоже много пишет. И весьма плодотворно. Результат налицо…
- Кто она, Кира Альтова?
- Как и Стелла, известная писательница. Она ездила к ней в Калининград.
- Вот как? Я снова что-то пропустил?
- Не бери в голову, дорогой. Я разберусь. Это – моя территория.
- У Альберта много работы, а тут… ещё наша дочь со своими капризами. Они начали строить медицинский центр…
- Он мне говорил. Где-то в Средней Азии.
- В Узбекистане… Где-то там… Поговори с ней, Марина. Если она ходила на исповедь, значит, жди какого-нибудь фокуса, или сюрприза.
- Вечером поговорю. Уже забыл? О работе думаешь?
- И мне доложишь! – твёрдо сказал муж.
- Это приказ? Слушаюсь, товарищ адмирал!
Оба рассмеялись. Муж поцеловал супругу и сказал:
- Мне пора. Водитель уже сигналит. Сегодня много дел.
Анатолий Максимович уехал на работу. Марина Владимировна сидела за столом и пила кофе. Она думала: «С чего начать разговор со Стеллой? Она опять будет спать до вечера. Когда не пишет – спит», - усмехнулась мать.
* * *
Разговор матери с дочерью
НАСТУПИЛ ВЕЧЕР. МАРИНА Владимировна думала о нём весь день. «С каких слов начать разговор? Как его выстроить?» - гадала она, поднимаясь на второй этаж. Она подошла к двери комнаты Стеллы и остановилась. Прислушалась. Тишина. «Может, спит? Прийти попозже? Нет, необходимо поговорить. Сейчас это важно. Стелла приехала из Калининграда другой, это сразу видно. И чем раньше я узнаю, что на самом деле там произошло, тем лучше будет для нас всех».
Она постучала в дверь. Стелла ответила:
- Войдите!
Мать вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Подошла к окну, посмотрела на пролетающие мимо окна снежинки и спросила:
- Хорошо выспалась?
- Ох! Давно так не высыпалась. Уже вечер?
- Да. Снег идёт. На улице минус двадцать пять. Холодно.
- Когда я улетала в Калининград, Горячий Ключ и, конечно же, посёлок Октябрьский засыпало снегом. Пришлось пробиваться…
- Я смотрела прогноз погоды в Интернете. Сегодня в районе Горячего Ключа плюс пятнадцать.
- Отлично! Там и отогреюсь. Всё-таки странная погода на Кубани: то минус пятнадцать, а через неделю уже плюс пятнадцать. Я думаю, ты хочешь о чём-то поговорить со мной? А может, не надо… Сама разберусь.
- Нет, Стелла! И не раздражайся так. Но прежде, чем мы его… или я начну, хочу рассказать тебе кое-что. Вдруг тебе понадобится… для работы, для книги.
- Я слушаю, - вставая с постели и одевая на себя тёплый халат, сказала дочь.
- Ко мне на приём приходит грек – Сократ Апокулус…
- Сократ? Не иначе как в нём поселилась душа или воплотилась того, настоящего Сократа.
- Можно без сарказма? Дослушай. У него проблемы в семье, и связаны они с тем, что он пьёт. Лечиться не хочет. Считает это позором… Так вот, он в настоящее время живёт в Москве, у него в нашем городе бизнес. Родом он с острова Лесбос, там проживают его семья и родственники. Он коллекционер картин.
- Лесбос! Воистину, это не мир тесен, а уже Вселенная! – вспомнив о Кире, о Сафо и обо всём происходившем в далёком прошлом на острове, сказала дочь.
- Ты о чём? – спросила мать.
- Желаешь, чтобы я рассказала?.. Обо всём?
- Расскажешь потом, выслушай. Мы разговорились, и он сказал: «Мы, греки, гордимся тем, что создали современную цивилизацию и, кажется, затерялись в прошлом…»
- И мне так кажется, - усмехнулась Стелла. – Если его слова подвергнуть психоанализу, то это так. И я уверена, что те древние греки, создавшие столько всего, начиная от философии, медицины, поэзии, математики, израсходовали весь генофонд нации. Если грек говорит «да», значит, это – «нет»! И наоборот. Само собой разумеется, приходят на память слова Байрона: «Все лгут и лгут без всякой цели, – в особенности греки».
- И это тоже он сказал. Слушай дальше. У него на острове выставочная галерея. После того, как я закончила сеанс… он встал и воскликнул что-то по-гречески. Подошёл к картинам, точнее, к фотографиям с картин Камиллы Белоцерковской, которыми ты наполнила мой кабинет, и сказал по-русски: «Камилла! У меня есть две её картины – «Моё чёрное "Я"» и «Бухта Инал». Он спросил у меня: «Где находятся оригиналы?» Я ответила, что большая часть - в частных коллекциях. А картина «Две голых лилии» - у моей дочери, и она, конечно, не продаст её ни за какие деньги. Он сказал: «Портрет её любимого Эдгара мечтает заполучить в свою коллекцию любой коллекционер. Но никто не знает, где он. В Интернете портрет есть, - продолжил он, - а где сама картина, никто не знает». Я ему сказала, что портрет висит на стене в одной из квартир в городе Горячий Ключ… «Как его купить?» - спросил он. Я ему объяснила, и он ушёл.
- И в чём же «мораль сей басни такова»? – спросила дочь, присаживаясь рядом с матерью для серьёзного разговора, по поводу которого и находилась мать в комнате дочери.
- Думала, тебе это неинтересно… или хотела начать с этого разговор.
- Во-первых, картины, которые он купил, наверняка подделки. Никакой картины «Бухта Инал» Камилла не писала. Во-вторых, если мне не изменяет память, то у грека восьмая картина «Моё чёрное "Я"», а их всего три… По-моему, три. Во всяком случае, не восемь. У меня архив, мамуля, ты забыла? Ты ему не говори об этом. Пусть наслаждается живописью. Что касаемо портрета, я написала письмо матери Андрея, Борис Юрьевич позвонил мне как-то вечером и сообщил её адрес в Америке. Но забыла отправить. Вернусь в посёлок и сразу отправлю. В письме я ей сообщаю, что дописываю книгу о Глории и Андрее, и хочу, если это возможно, купить у неё портрет её отца и поставить дом на сигнализацию…
- Ты говорила об этом. Ей, вероятно, сейчас за восемьдесят… Поговорим о тебе и…
- Итак, - задала тон разговору Стелла.
- Хорошо. Что между вами – тобой и Кирой? Что произошло и произошло ли вообще что-то?
Стелла промолчала.
