Капланики
Юмор
Как то гулял я с собакой по парку и повстречались мы с довольно молодой женщиной, впереди которой бодро бежала веселая сучка – тоже моложавая.
Завидев моего старого ротвейлера, сучка стала с ним откровенно заигрывать, приглашая поиграть в догонялки. Но мой кобель только поворачивал свою огромную башку и косил глазом. Женщина поинтересовалась – почему он не бежит, не играет.
Я сказал – потому что старый уже. Женщина игриво заметила – «а глазами то хочет». На это я уныло ответил – «мало ли кто, чего глазами хочет». И мы с ротвейлером поплелись дальше.
Пандемические шутки
С этой самоизоляцией я уже не знаю – то ли я прогуливаю собаку, то ли собака прогуливает меня?
Кругом орут – социальная дистанция, парами не ходить… Я извиняюсь – а как же тогда супружеский долг?
Кто сказал, что во времена самоизоляции невозможно заработать денег? Вот в России появился новый высокодоходный бизнес – прокат прогулочных собачек.
В связи с новой, короновирусной моделью экономики, предлагаю работодателей переименовать в зарплатодателей. Но налоги взимать неукоснительно.
Валентина Ивановна Матвиенко заявила, что эпидемия короновируса убедительно показала необходимость внесения поправок в Конституцию. Полностью поддерживаю, и предлагаю внести в Основной закон страны положение о поголовном чипировании граждан с их последующим выборочным обнулением.
Мысли
Старость – это когда жить становиться тяжело.
Делай, что должно, и будь, что будет… Звучит красиво, только будет всегда одно и то же – «разбитое корыто». Если вы к этому готовы – делайте, что должно.
Перемены происходят не на пленумах и съездах, и даже не на заседаниях Госсовета. Перемены происходят в головах людей. И перед этими переменами власть бессильна, потому что власть сильна только тогда, когда ее принимают и признают люди.
Все поправимо, кроме смерти и предательства.
Принц и нищий, палач и жертва – всех уравняет смерть.
Убивая время, вы укорачиваете свою жизнь.
Если бы власть имущие знали и чтили историю, она была бы совсем другой.
За чудо надо бороться.
Демократия – это упорядоченная свобода.
Не говори о смерти всуе – у нее очень тонкий слух.
Таланты не расцветают там, где царят несправедливость и беззаконие.
Афоризмы
На каждую прописную истину найдется тысяча прописных дураков.
Чем крепче вино, тем больше в нем истины.
У женщин есть три возраста: молодость, зрелость и перезрелость.
Секс в СССР был, не было условий.
Телефон недоверия.
Борьба полов.
Вологодские рассказы, часть первая
Петрович и другие
В начале 80 – х наш директор, приснопамятный Сигов Ивглаф Иванович, задумал создать в Вологде филиал Института социально – экономических проблем АН СССР. В конце июня (самое подходящее время для творческих командировок) была сформирована чрезвычайная и полномочная делегация, которую возглавил д.г.н, проф. Литовка Олег Петрович (в дальнейшем просто – Петрович).
Об этом примечательном человеке нужно сказать отдельно. Ну, во–первых, он был моим учителем (не столько в науке, как таковой, сколько в трудной науке жизни). Петрович стал доктором географических наук в 42 года (отличный, по тем временам, результат). Он приходил на работу только по понедельникам, средам и пятницам.
При этом, где то к часу дня ему становилось скучно, он уставал и удалялся к себе домой, на Гривцова. Это расписание не могли изменить, практически, никакие события. Если же Петровичу, все– таки приходилось задерживаться на работе после 13.00, он невыносимо страдал и эти страдания отчетливо отражались на его большом и добродушном лице.
В институте Петрович, как доктор наук и завлаб получал 500 рублей (для сравнения, моя зарплата после окончания ЛГУ с красным дипломом составляла 105 рублей). Еще 250 рублей он получал на географическом факультете ЛГУ, как профессор. При этом лекции читать было совершенно необязательно, достаточно было иметь (в хорошем смысле) пять аспирантов или аспиранток (что само по себе уже приятно).
У Петровича было два замечательных качества, которые, по – видимому, и определили его жизненные успехи: он умел дружить, и он умел приятно проводить время с хорошими (и не очень хорошими) людьми за бутылочкой красного вина (больше любил полусухое).
Меня Петрович уважал и немного побаивался – он никогда не мог понять, как взрослый человек может проводить целый день в библиотеке, да еще что – то постоянно строчить. Однажды, я долго и горячо разговаривал по телефону с Москвой, с А.С. Березнером – главным инженером Гипроводхоза, который был очень недоволен моей позицией по одобренному Партией проекту «поворота северных рек».
Петрович не выдержал и произнес историческую фразу, которая, если бы я был поумнее, могла стать моим девизом на всю оставшуюся жизнь. Он сказал: «хватит доказывать, что Волга впадает в Каспийское море, стол накрыт, люди ждут». Добавить к этому нечего, здесь все сказано. А я вот, неразумный, все доказываю…
Ну хватит о Петровиче, о нем можно говорить бесконечно. Закончу тем, что Петрович – это яркий пример того, как в замечательное советское время можно было сделать карьеру, почти не шагая по головам.
Теперь о других членах чрезвычайной делегации: во – первых это Елена Александровна Иванова – очень важная и благовоспитанная научная дама из ЛНЦ АН СССР. В то время еще довольно – таки молодая и вовсе не чопорная. Тоже умела поддержать хорошую компанию (вроде бы, у нас с ней был даже небольшой околонаучный флирт, но сейчас я уже не уверен).
Далее бравый порученец Петровича, всегда чем то возбужденный м.н.с. (без степени) Юра Самохин – между прочим, он классно играл в футбол. Ну а заместителем главы делегации, конечно, был ваш покорный слуга – молодой и стройный (в ту пору) кандидат экономических наук Евгений Львович Каплан.
Где то в шесть вечера мы сели в поезд, который приходил в славный город Вологду рано утром. По этому поводу я собирался лечь пораньше и хорошенько выспаться перед важными переговорами. Но не тут — то было: как только мы расселись по своим местам, Петрович громко скомандовал: «ну Юра – доставайте».
И Юра достал, так достал, что мне уже заранее стало плохо. Там было: пара бутылок водки, много бутылок вина и еще больше бутылок пива. Юра знал свое дело. На мои робкие попытки отодвинуть попойку хотя бы до прибытия в Вологду, Петрович недовольно сказал: «ну что мне с вами делать Евгений Львович, как же вы не понимаете – мы сели в поезд, еще светло, а вы — спать – нехорошо это, не по человечески».
«Да вы не волнуйтесь, в Вологде мы еще закупимся, я угощаю» — продолжал петрович. Дальше было, как обычно, ночь прошла незаметно. С трудом поднявшись утром, я обнаружил, что поезд уже давно стоит в Вологде (видно проводница не решилась побеспокоить таких важных людей).
Я растолкал своих спутников и предложил им, все – таки, покинуть поезд, пока он не ушел в депо. Петрович тяжело поднялся и пошел к выходу, но на перрон спускаться не стал. Я хотел ему как – то помочь, Юра бы не смог, однако Петрович строго посмотрел на меня помятым лицом и значительно произнес: «не торопитесь, Евгений Львович – на местах всегда должны встречать».
Я стал оглядывать пустынный перрон в надежде увидеть оркестр и местного доцента Перепеченко (будущего главу вологодского отделения) с огромным букетом цветов, но вместо этого благородного зрелища увидел толпу пьяных гопников, которые изо всей мочи удирали от милиции и неслись прямо на нас, изрыгая страшные ругательства, совершенно неприличные для нежных ушей Леночки Ивановой.
Так началось наше путешествие.
Капланики
Как дорого, порой, нам обходятся «души прекрасные порывы». И как хорошо, что мы об этом не думаем, когда совершаем такие поступки.
Люди видят одно и то же, однако не всем дано осмыслить и понять то, что они видят, и, тем более, донести это до других.
Совершая мелкие подлости, вы готовите себя к большим.
Наиболее нетерпеливые девушки уже оголились, торопя весну.
Вконец замерзшие птицы возмущенно галдели, требуя весны.
Наступила весна, появились беременные женщины.
Вологодские рассказы, часть вторая
Рыцарь без страха и упрека
Перечитывая первую часть моего повествования, я подумал о том, что у некоторых моих читателей, развращенных тлетворным влиянием западных ценностей, могут возникнуть нескромные (я бы даже сказал – неприличные) вопросы по поводу Елены Александровны, которая оказалась в сомнительной компании трех пьяных и притом командированных научных сотрудников, среди которых, между прочим, находился и вечно «озабоченный» Самохин.
Не будем забывать, что дело происходило ночью и в отдельном купе. Так вот, я вам, со всей ответственностью, заявляю, что ничего такого не было, да и не могло быть. Вы спросите – а почему не могло? А я вам отвечу – не могло, потому что рядом с ней был Евгений Львович Каплан – настоящий рыцарь без страха и упрека (хотя, если сказать по чести, упреков было более чем достаточно).
Когда попойка была в самом разгаре и приближалась уже к весьма двусмысленному для этой добродетельной и благонравной женщины моменту, я, собрав остатки угасающего сознания, помог Елене взобраться на верхнюю полку, где она была в полной безопасности, потому что пьяный Самохин по деревьям, а тем более по верхним полкам, не лазает.
Более того , через некоторое время и через несколько стаканов я нашел в себе силы взгромоздиться на другую верхнюю полку, где и провел остаток этой бурной ночи громко храпя и охраняя покой безмятежно посапывающей молодой женщины.
Ах, Лена, Леночка – где ты сейчас, читаешь ли ты меня? Впрочем, зачем ворошить прошлое, что было, то не вернешь, лучше уж я взгрустну немного (пока жена спит) за голубым и равнодушным глазом своего старого компьютера.
Но вернемся назад, на вологодский вокзал, к толпе пьяных гопников яростно преследуемых милиционерами. Следует сказать, что гопники были хоть и пьяные, но очень резвые. К тому же они, видно, совсем не хотели провести ближайшие пятнадцать суток в местном отделении, подметая пыльные вологодские улицы.
А милиционеры были уже тогда, довольно таки, упитанными и неповоротливыми, поэтому расстояние между преследуемыми и преследователями скорее увеличивалось, чем сокращалось.
Не знаю – чем закончилась эта трагическая история, потому что на перроне, наконец – то, появился улыбающийся и несколько смущенный доцент Перепеченко со скромным букетом полевых цветов в руках. Впрочем, судя по сильно поредевшей вокзальной клумбе, цветы были не совсем полевые…
А что вы хотите – цветы тогда тоже были в дефиците, не то что сейчас, когда они высовываются из – за каждого угла. А смущенный он был потому, что комфортабельный и белоснежный лайнер, на котором мы должны были путешествовать по реке Сухоне и Кубенскому озеру, перехватил не больше, и не меньше, как заместитель Министра водного хозяйства СССР, которому, видно, тоже захотелось попутешествовать в эти жаркие летние денечки.
Однако Перепеченко заверил нас, что он все устроит, усадил в свои потрепанные красные жигули и немедленно повез на встречу с первым секретарем вологодского обкома партии (как его величали, ей богу не помню, да и не важно).
Надо сказать, что в те времена «столичные» ученые были в большом почете, и в такой встрече не было ничего необычного, тем более (не забудьте!), что речь шла о создании вологодского филиала Института социально – экономических проблем АН СССР.
Не помню уж, о чем мы там говорили, но только наша делегация после этой ужасной ночной попойки была, по – видимому, недостаточно убедительной. Да и Леночка Иванова совершенно не успела покраситься и, вообще, привести себя в божеский вид. Словом, забегая вперед, Вологодский филиал так и не был создан, а доцент Перепеченко так и не стал его директором.
Но тогда он этого еще не знал и повез нас знакомиться с Вологдой (к слову город, основанный в 12 веке прекрасно сохранился и был очень хорош), а затем в речной порт. По приезде в порт, Перепеченко куда то озабоченно удалился с внушительной кипой гербовых бумаг и очень долго отсутствовал – оказалось что начальство очень не хотело выдать ему даже грузовой буксир (видно предчувствовали – чем мы там будем заниматься).
Это тоже тогда было – с одной стороны благословение первого секретаря обкома, а с другой слегка поддатый и очень производственно озабоченный начальник порта, которому наплевать на всех, включая первого секретаря.
Тем не менее, когда мы, изнывая от жары и жажды (а также, должен признаться, от изрядной головной боли) уже не надеялись ни на какое путешествие по медленно текущей и желтой от глины Сухоне, появился торжествующий доцент Перепеченко
Вернее появился черный и, довольно таки, ржавый речной буксир (по – видимому, давно списанный), а на нем уже торжествующий доцент Перепеченко. Так началась главная часть путешествия, в котором нас ожидало множество увлекательных и опасных приключений.
Капланики
Предательство из страха – это трусость, предательство ради наживы и благополучия – это подлость.
Если ложь может кому – ни будь помочь, лги без угрызений совести.
Все потеряно только тогда, когда вы перестаете бороться.
После окончания моего процесса я понял – почему Фемиду изображают с повязкой на глазах и с весами. Повязка – это чтобы не видеть того, чего не нужно видеть, а весы – для того, чтобы оценить щедрость сторон.
Жить до 150 лет, из них 125 – в браке? Нет уж – увольте.
Как можно спать спокойно, если половина кровно заработанных ушла в налоги?
Вологдские рассказы, часть третья
Сухона
Настал волнующий момент, когда наш могучий буксир – толкач, вспенивая желтую речную воду, отчалил от пристани и устремился вперед, навстречу приключениям. И они не заставили себя ждать.
Надо сказать, что Юра Самохин был страстен во всем, в том числе и в рыбалке, поэтому, как только мы вышли на середину реки, он быстро расчехлил свой видавший виды спиннинг, нацепил первую попавшуюся блесну и размахнулся, чтобы сделать первый заброс.
Здесь я позволю себе немного отвлечься – дело в том, что бросать спиннинг с борта идущего полным ходом судна, да еще посреди реки, совершенно бессмысленно, так рыбу не ловят. Поэтому я склонен думать, что Самохин таким образом просто хотел покрасоваться перед Петровичем и, конечно же, перед прекрасной Еленой, тем более что она несколько смущала его своей строгостью и неприступностью.
Ну, если Юра хотел привлечь к себе внимание публики, то это ему, несомненно, удалось, потому что блесна просвистела буквально в миллиметрах от уха профессора Литовки, который безмятежно щурился на щедрое вологодское солнышко и глубоко ушел в свои (надо думать) географические размышления.
Впоследствии выяснилось, что он обдумывал чрезвычайно важную для развития мировой физической географии проблему – почему в каждое озеро втекает множество рек, речек и ручьев, а вытекает только одна река, если, вообще, что – то вытекает (кстати, этот вопрос мучает меня до сих пор, но опровергнуть это выдающееся открытие профессора Литовки я так и не смог, хотя обследовал уже не одну сотню озер).
Получается, что жизнь этого маститого ученого висела, как говорится,
Юмор
Как то гулял я с собакой по парку и повстречались мы с довольно молодой женщиной, впереди которой бодро бежала веселая сучка – тоже моложавая.
Завидев моего старого ротвейлера, сучка стала с ним откровенно заигрывать, приглашая поиграть в догонялки. Но мой кобель только поворачивал свою огромную башку и косил глазом. Женщина поинтересовалась – почему он не бежит, не играет.
Я сказал – потому что старый уже. Женщина игриво заметила – «а глазами то хочет». На это я уныло ответил – «мало ли кто, чего глазами хочет». И мы с ротвейлером поплелись дальше.
Пандемические шутки
С этой самоизоляцией я уже не знаю – то ли я прогуливаю собаку, то ли собака прогуливает меня?
Кругом орут – социальная дистанция, парами не ходить… Я извиняюсь – а как же тогда супружеский долг?
Кто сказал, что во времена самоизоляции невозможно заработать денег? Вот в России появился новый высокодоходный бизнес – прокат прогулочных собачек.
В связи с новой, короновирусной моделью экономики, предлагаю работодателей переименовать в зарплатодателей. Но налоги взимать неукоснительно.
Валентина Ивановна Матвиенко заявила, что эпидемия короновируса убедительно показала необходимость внесения поправок в Конституцию. Полностью поддерживаю, и предлагаю внести в Основной закон страны положение о поголовном чипировании граждан с их последующим выборочным обнулением.
Мысли
Старость – это когда жить становиться тяжело.
Делай, что должно, и будь, что будет… Звучит красиво, только будет всегда одно и то же – «разбитое корыто». Если вы к этому готовы – делайте, что должно.
Перемены происходят не на пленумах и съездах, и даже не на заседаниях Госсовета. Перемены происходят в головах людей. И перед этими переменами власть бессильна, потому что власть сильна только тогда, когда ее принимают и признают люди.
Все поправимо, кроме смерти и предательства.
Принц и нищий, палач и жертва – всех уравняет смерть.
Убивая время, вы укорачиваете свою жизнь.
Если бы власть имущие знали и чтили историю, она была бы совсем другой.
За чудо надо бороться.
Демократия – это упорядоченная свобода.
Не говори о смерти всуе – у нее очень тонкий слух.
Таланты не расцветают там, где царят несправедливость и беззаконие.
Афоризмы
На каждую прописную истину найдется тысяча прописных дураков.
Чем крепче вино, тем больше в нем истины.
У женщин есть три возраста: молодость, зрелость и перезрелость.
Секс в СССР был, не было условий.
Телефон недоверия.
Борьба полов.
Вологодские рассказы, часть первая
Петрович и другие
В начале 80 – х наш директор, приснопамятный Сигов Ивглаф Иванович, задумал создать в Вологде филиал Института социально – экономических проблем АН СССР. В конце июня (самое подходящее время для творческих командировок) была сформирована чрезвычайная и полномочная делегация, которую возглавил д.г.н, проф. Литовка Олег Петрович (в дальнейшем просто – Петрович).
Об этом примечательном человеке нужно сказать отдельно. Ну, во–первых, он был моим учителем (не столько в науке, как таковой, сколько в трудной науке жизни). Петрович стал доктором географических наук в 42 года (отличный, по тем временам, результат). Он приходил на работу только по понедельникам, средам и пятницам.
При этом, где то к часу дня ему становилось скучно, он уставал и удалялся к себе домой, на Гривцова. Это расписание не могли изменить, практически, никакие события. Если же Петровичу, все– таки приходилось задерживаться на работе после 13.00, он невыносимо страдал и эти страдания отчетливо отражались на его большом и добродушном лице.
В институте Петрович, как доктор наук и завлаб получал 500 рублей (для сравнения, моя зарплата после окончания ЛГУ с красным дипломом составляла 105 рублей). Еще 250 рублей он получал на географическом факультете ЛГУ, как профессор. При этом лекции читать было совершенно необязательно, достаточно было иметь (в хорошем смысле) пять аспирантов или аспиранток (что само по себе уже приятно).
У Петровича было два замечательных качества, которые, по – видимому, и определили его жизненные успехи: он умел дружить, и он умел приятно проводить время с хорошими (и не очень хорошими) людьми за бутылочкой красного вина (больше любил полусухое).
Меня Петрович уважал и немного побаивался – он никогда не мог понять, как взрослый человек может проводить целый день в библиотеке, да еще что – то постоянно строчить. Однажды, я долго и горячо разговаривал по телефону с Москвой, с А.С. Березнером – главным инженером Гипроводхоза, который был очень недоволен моей позицией по одобренному Партией проекту «поворота северных рек».
Петрович не выдержал и произнес историческую фразу, которая, если бы я был поумнее, могла стать моим девизом на всю оставшуюся жизнь. Он сказал: «хватит доказывать, что Волга впадает в Каспийское море, стол накрыт, люди ждут». Добавить к этому нечего, здесь все сказано. А я вот, неразумный, все доказываю…
Ну хватит о Петровиче, о нем можно говорить бесконечно. Закончу тем, что Петрович – это яркий пример того, как в замечательное советское время можно было сделать карьеру, почти не шагая по головам.
Теперь о других членах чрезвычайной делегации: во – первых это Елена Александровна Иванова – очень важная и благовоспитанная научная дама из ЛНЦ АН СССР. В то время еще довольно – таки молодая и вовсе не чопорная. Тоже умела поддержать хорошую компанию (вроде бы, у нас с ней был даже небольшой околонаучный флирт, но сейчас я уже не уверен).
Далее бравый порученец Петровича, всегда чем то возбужденный м.н.с. (без степени) Юра Самохин – между прочим, он классно играл в футбол. Ну а заместителем главы делегации, конечно, был ваш покорный слуга – молодой и стройный (в ту пору) кандидат экономических наук Евгений Львович Каплан.
Где то в шесть вечера мы сели в поезд, который приходил в славный город Вологду рано утром. По этому поводу я собирался лечь пораньше и хорошенько выспаться перед важными переговорами. Но не тут — то было: как только мы расселись по своим местам, Петрович громко скомандовал: «ну Юра – доставайте».
И Юра достал, так достал, что мне уже заранее стало плохо. Там было: пара бутылок водки, много бутылок вина и еще больше бутылок пива. Юра знал свое дело. На мои робкие попытки отодвинуть попойку хотя бы до прибытия в Вологду, Петрович недовольно сказал: «ну что мне с вами делать Евгений Львович, как же вы не понимаете – мы сели в поезд, еще светло, а вы — спать – нехорошо это, не по человечески».
«Да вы не волнуйтесь, в Вологде мы еще закупимся, я угощаю» — продолжал петрович. Дальше было, как обычно, ночь прошла незаметно. С трудом поднявшись утром, я обнаружил, что поезд уже давно стоит в Вологде (видно проводница не решилась побеспокоить таких важных людей).
Я растолкал своих спутников и предложил им, все – таки, покинуть поезд, пока он не ушел в депо. Петрович тяжело поднялся и пошел к выходу, но на перрон спускаться не стал. Я хотел ему как – то помочь, Юра бы не смог, однако Петрович строго посмотрел на меня помятым лицом и значительно произнес: «не торопитесь, Евгений Львович – на местах всегда должны встречать».
Я стал оглядывать пустынный перрон в надежде увидеть оркестр и местного доцента Перепеченко (будущего главу вологодского отделения) с огромным букетом цветов, но вместо этого благородного зрелища увидел толпу пьяных гопников, которые изо всей мочи удирали от милиции и неслись прямо на нас, изрыгая страшные ругательства, совершенно неприличные для нежных ушей Леночки Ивановой.
Так началось наше путешествие.
Капланики
Как дорого, порой, нам обходятся «души прекрасные порывы». И как хорошо, что мы об этом не думаем, когда совершаем такие поступки.
Люди видят одно и то же, однако не всем дано осмыслить и понять то, что они видят, и, тем более, донести это до других.
Совершая мелкие подлости, вы готовите себя к большим.
Наиболее нетерпеливые девушки уже оголились, торопя весну.
Вконец замерзшие птицы возмущенно галдели, требуя весны.
Наступила весна, появились беременные женщины.
Вологодские рассказы, часть вторая
Рыцарь без страха и упрека
Перечитывая первую часть моего повествования, я подумал о том, что у некоторых моих читателей, развращенных тлетворным влиянием западных ценностей, могут возникнуть нескромные (я бы даже сказал – неприличные) вопросы по поводу Елены Александровны, которая оказалась в сомнительной компании трех пьяных и притом командированных научных сотрудников, среди которых, между прочим, находился и вечно «озабоченный» Самохин.
Не будем забывать, что дело происходило ночью и в отдельном купе. Так вот, я вам, со всей ответственностью, заявляю, что ничего такого не было, да и не могло быть. Вы спросите – а почему не могло? А я вам отвечу – не могло, потому что рядом с ней был Евгений Львович Каплан – настоящий рыцарь без страха и упрека (хотя, если сказать по чести, упреков было более чем достаточно).
Когда попойка была в самом разгаре и приближалась уже к весьма двусмысленному для этой добродетельной и благонравной женщины моменту, я, собрав остатки угасающего сознания, помог Елене взобраться на верхнюю полку, где она была в полной безопасности, потому что пьяный Самохин по деревьям, а тем более по верхним полкам, не лазает.
Более того , через некоторое время и через несколько стаканов я нашел в себе силы взгромоздиться на другую верхнюю полку, где и провел остаток этой бурной ночи громко храпя и охраняя покой безмятежно посапывающей молодой женщины.
Ах, Лена, Леночка – где ты сейчас, читаешь ли ты меня? Впрочем, зачем ворошить прошлое, что было, то не вернешь, лучше уж я взгрустну немного (пока жена спит) за голубым и равнодушным глазом своего старого компьютера.
Но вернемся назад, на вологодский вокзал, к толпе пьяных гопников яростно преследуемых милиционерами. Следует сказать, что гопники были хоть и пьяные, но очень резвые. К тому же они, видно, совсем не хотели провести ближайшие пятнадцать суток в местном отделении, подметая пыльные вологодские улицы.
А милиционеры были уже тогда, довольно таки, упитанными и неповоротливыми, поэтому расстояние между преследуемыми и преследователями скорее увеличивалось, чем сокращалось.
Не знаю – чем закончилась эта трагическая история, потому что на перроне, наконец – то, появился улыбающийся и несколько смущенный доцент Перепеченко со скромным букетом полевых цветов в руках. Впрочем, судя по сильно поредевшей вокзальной клумбе, цветы были не совсем полевые…
А что вы хотите – цветы тогда тоже были в дефиците, не то что сейчас, когда они высовываются из – за каждого угла. А смущенный он был потому, что комфортабельный и белоснежный лайнер, на котором мы должны были путешествовать по реке Сухоне и Кубенскому озеру, перехватил не больше, и не меньше, как заместитель Министра водного хозяйства СССР, которому, видно, тоже захотелось попутешествовать в эти жаркие летние денечки.
Однако Перепеченко заверил нас, что он все устроит, усадил в свои потрепанные красные жигули и немедленно повез на встречу с первым секретарем вологодского обкома партии (как его величали, ей богу не помню, да и не важно).
Надо сказать, что в те времена «столичные» ученые были в большом почете, и в такой встрече не было ничего необычного, тем более (не забудьте!), что речь шла о создании вологодского филиала Института социально – экономических проблем АН СССР.
Не помню уж, о чем мы там говорили, но только наша делегация после этой ужасной ночной попойки была, по – видимому, недостаточно убедительной. Да и Леночка Иванова совершенно не успела покраситься и, вообще, привести себя в божеский вид. Словом, забегая вперед, Вологодский филиал так и не был создан, а доцент Перепеченко так и не стал его директором.
Но тогда он этого еще не знал и повез нас знакомиться с Вологдой (к слову город, основанный в 12 веке прекрасно сохранился и был очень хорош), а затем в речной порт. По приезде в порт, Перепеченко куда то озабоченно удалился с внушительной кипой гербовых бумаг и очень долго отсутствовал – оказалось что начальство очень не хотело выдать ему даже грузовой буксир (видно предчувствовали – чем мы там будем заниматься).
Это тоже тогда было – с одной стороны благословение первого секретаря обкома, а с другой слегка поддатый и очень производственно озабоченный начальник порта, которому наплевать на всех, включая первого секретаря.
Тем не менее, когда мы, изнывая от жары и жажды (а также, должен признаться, от изрядной головной боли) уже не надеялись ни на какое путешествие по медленно текущей и желтой от глины Сухоне, появился торжествующий доцент Перепеченко
Вернее появился черный и, довольно таки, ржавый речной буксир (по – видимому, давно списанный), а на нем уже торжествующий доцент Перепеченко. Так началась главная часть путешествия, в котором нас ожидало множество увлекательных и опасных приключений.
Капланики
Предательство из страха – это трусость, предательство ради наживы и благополучия – это подлость.
Если ложь может кому – ни будь помочь, лги без угрызений совести.
Все потеряно только тогда, когда вы перестаете бороться.
После окончания моего процесса я понял – почему Фемиду изображают с повязкой на глазах и с весами. Повязка – это чтобы не видеть того, чего не нужно видеть, а весы – для того, чтобы оценить щедрость сторон.
Жить до 150 лет, из них 125 – в браке? Нет уж – увольте.
Как можно спать спокойно, если половина кровно заработанных ушла в налоги?
Вологдские рассказы, часть третья
Сухона
Настал волнующий момент, когда наш могучий буксир – толкач, вспенивая желтую речную воду, отчалил от пристани и устремился вперед, навстречу приключениям. И они не заставили себя ждать.
Надо сказать, что Юра Самохин был страстен во всем, в том числе и в рыбалке, поэтому, как только мы вышли на середину реки, он быстро расчехлил свой видавший виды спиннинг, нацепил первую попавшуюся блесну и размахнулся, чтобы сделать первый заброс.
Здесь я позволю себе немного отвлечься – дело в том, что бросать спиннинг с борта идущего полным ходом судна, да еще посреди реки, совершенно бессмысленно, так рыбу не ловят. Поэтому я склонен думать, что Самохин таким образом просто хотел покрасоваться перед Петровичем и, конечно же, перед прекрасной Еленой, тем более что она несколько смущала его своей строгостью и неприступностью.
Ну, если Юра хотел привлечь к себе внимание публики, то это ему, несомненно, удалось, потому что блесна просвистела буквально в миллиметрах от уха профессора Литовки, который безмятежно щурился на щедрое вологодское солнышко и глубоко ушел в свои (надо думать) географические размышления.
Впоследствии выяснилось, что он обдумывал чрезвычайно важную для развития мировой физической географии проблему – почему в каждое озеро втекает множество рек, речек и ручьев, а вытекает только одна река, если, вообще, что – то вытекает (кстати, этот вопрос мучает меня до сих пор, но опровергнуть это выдающееся открытие профессора Литовки я так и не смог, хотя обследовал уже не одну сотню озер).
Получается, что жизнь этого маститого ученого висела, как говорится,
