– Ты готов, аларни? – не скрывая издевки, спросил Калин.
Гепард поморгал, пытаясь согнать с глаз пелену. Рыжебородый летар виднелся расплывчатым пятном. Да что там, даже собственные руки различались смутно.
– Готов, – прошипел Гепард.
Калин, продолжая посмеиваться, шагнул вперёд, отмахнулся от вялого взмаха, схватил за горло когтистой лапой, чуть сжал и играючи оторвал Гепарда от земли.
– Ты труп, – констатировал он, после чего разжал руку.
Гепард рухнул наземь, ударился рёбрами о край носилок и глухо застонал.
– Жду тебя в любое время, аларни, – произнёс стоящий над ним Калин.
Послышались шаги, и близнецы остались у костра вдвоём.
– И зачем всё это? – Филин даже ни разу не повернулся к ним. – Ты прекрасно знаешь, что не победишь. Он пробыл в этом теле слишком долго, даже дольше Налесара, а ему ты ничего не смог сделать тогда, в Ланметире. И это он ещё не нападал.
– А ты что предлагаешь? – Гепард заполз на носилки и набросился на еду, оставленную Налесаром.
– Пока ничего.
Филин прислушался. Спало меньше половины лагеря, в основном люди. У самой его северной части лежали Дари, Клард и Пеларнис. Менестрель тихо постанывал во сне, сожжённый язык продолжал болеть. На южной стороне спал Бейз. Налесар давал ему какую-то зеленоватую жидкость, но пока о выздоровлении говорить было рано.
Филин сменил цвет глаз на чёрный и осмотрелся. Толком не удавалось разглядеть виды летар: кто-то спал в палатке, кто-то в спальниках, но одно было несомненным – такой разношёрстной компании он ещё не видел. Для их сплочения нужна поистине великая цель. Неужели всё дело только в истреблении людей? Да, цель достойная, но неужели все они их так ненавидят? У некоторых, вроде Гепарда, есть свои счёты, но дай ему волю – он просто покончит с собой и вернётся в Летар, а не начнёт строить заговоры против людей.
– Я не собираюсь сидеть и ждать, пока из нас лишат сущности, – раздался голос близнеца за спиной. Гепард покончил с ужином, отодвинул поднос в сторону и улёгся на носилки. Он даже не пытался говорить шёпотом, тоже понимая, что их разговоры слушают. – Я уже просидел два с половиной века в плену, хватит. И уповать на милость монеты, что не позволит сделать из нас людей, я тоже не собираюсь. Хватит, десять лет её слушались. Я могу победить, что бы ты там не говорил.
– Нет, не можешь, – тихим, равнодушным голосом произнёс Филин. – И Калин это тоже понимает, потому и согласился так легко. Проживи ты в этом теле ещё сотню-другую лет, тогда – возможно.
– Посмотрим, – буркнул Гепард.
– Посмотрим, – согласился Филин, но близнец его уже не слышал – требующий отдыха организм взял своё.
Летар подбросил на съедение костру ещё топлива, морщась от боли в конечностях. Да, в их короткой схватке ему досталось куда меньше, чем близнецу, хоть в этом повезло. Но общие ощущения передали всё так ярко, словно это его избивали и держали связанным два дня. Даже пять красных точек выступили на шее, едва только Калин сжал горло Гепарда.
Филин пошарил в стоящей рядом сумке, достал баночку с мазью и нанёс на самые крупные порезы, что уже начали затягиваться. С лекарствами Калин не жадничал. Как только связал Гепарда, сразу выдал мазей и поручил двум летарам осмотреть его. Они нужны ему живыми, это точно. Да и угроза о том, чтобы отрубить руки и ноги почти наверняка неисполнима. Если они нужны, чтобы вернуть Силт Ло, а всё указывает на это, ему понадобятся как можно более целые тела. В противном случае, он бы так поступил сразу после пленения, и то, что они аларни, ничего не изменило.
Интересно, что Белое знамя тоже уговаривало их сдаться, значит они заодно. А Кейиндар? Силт Ло писал в дневнике, что они не случайно призвали Первую волну. Получается, и это дело рук Калина. Сколько же всего натворил летар за века, нет, тысячелетия жизни? Сколько всего повидал, в чём участвовал? И Гепард надеется победить его? Нет, это даже не смешно. Калину они не соперники. Надо придумать другой план. Вот только какой…
Книга
– Да где же ты бродишь, летар тебя забери, – ворчала Патия Лин, выходя из курятника и отряхивая клетчатое платье. – Опять, небось, к своим силт ло попёрся.
Загорелая темноволосая женщина упёрла руки в бока и посмотрела на восток. Солнце светило ей в спину, и она видела дорогу вплоть до вершины холма с одиноким деревом. Там она заметила едва различимую фигуру.
– Ага, явился, значит, – злорадно усмехнулась Патия. – Еда поди закончилась.
Она не одобряла ежемесячные походы к Кейиндару. Что с них проку? Однажды Виланс уговорил её пойти с ним. Ничего интересного. Всё эти сказки, которые никак не удавалось выбить у него из головы. Лучше бы за скотиной присматривал. Хорошо овец с собой берёт. Хоть какая-то польза.
Патия покормила свиней, проверила ужин на печи, подкинула дров. Всё это время она поглядывала в окно, ожидая прихода Виланса и возможности в очередной раз начать ворчать по поводу его походов. Когда-нибудь она выбьет эту дурь из его головы. Не вечно же ему туда таскаться.
Но её ждало разочарование. Хотя одежда была один в один как у Виланса, но к ферме вместо её мужа приближался незнакомый старик, тяжело опирающийся на крючковатый посох и едва переставляющий ноги. Да и овец, что обычно шли позади Виланса, видно не было.
– Доброго здравия, старче, – вышла на порог Патия. – Как это вы забрели в здешние края?
Старик остановился, опёрся одной рукой на невысокий забор. Из-под соломенной шляпы раздавалось тяжёлое дыхание.
– Надо же, как вежливо, – раздался хриплый голос в ответ. – Прежде по возвращению мне доставались от тебя одни упрёки.
Старик поднял голову и Патия не поверила своим глазам. Не захотела поверить.
Несомненно, это был Виланс. Последние лучи заходящего солнца ясно осветили его нос картошкой и вечно полуприкрытые, сонные глаза. Но так же по лицу пролегали глубокие тени от морщин.
– Ты… ты…
– Я, я. – кивнул Виланс. Он развязал узел на груди и за его спиной глухо бухнула на землю книга, завёрнутая в рубашку. – Ну, встречай жена.
– Что… как?
– Хотел бы я знать. Я всё расскажу, но сначала давай ужинать. Моя еда закончилась ещё вчера вечером.
– А овцы? Где они?
– Бродят где-то, – Виланс неопределённо махнул рукой за спину, отпер калитку и пошёл к дому. На полпути он остановился и оглянулся на свёрток у забора. Покачнулся было в его сторону, но потом покачал головой и пошёл дальше. – Так мы есть будем?
– Да, всё уже готово, – пробормотала Патия, всё ещё не в силах до конца поверить в увиденное.
Виланс оставил посох у двери, повесил на него шляпу, а сам повалился на стул. Пока Патия накрывала на стол и зажигала масляную лампу, он рассказал о случившемся.
– Как-то так, – закончил он, постукивая деревянной ложкой по столу в ожидании тарелки с похлёбкой.
– А ты… ну…
– Не стал ли я силт ло? – со слабой усмешкой спросил Виланс. Патия кивнула. –Вроде бы нет.
Он взмахнул рукой и Патия на миг задержала дыхание.
Ничего не случилось.
– То есть, ты просто постарел… и всё?
Она поставила на стол тарелку и Виланс с жадностью набросился на еду.
– Книга. – Он показал свободной рукой в окно. – У забора.
Патия вышла во двор и вернулась со свёртком. Она положила его на стол и развязала узел. Пальцы коснулись кожаной обложки с нарисованным деревом и животными на нём. Она невольно залюбовалась мастерством художника. Животные были совсем крошечные, но она видела мельчайшие их детали. Казалось, чем внимательнее присмотришься, тем больше увидишь.
Виланс не замечал происходящего. Он покончил с похлёбкой, выскреб остатки хлебом и протянул миску жене.
– Ещё.
Патия оторвалась от рисунка и отрешённо посмотрела на Виланса. А когда сообразила, чего от неё хотят, нахмурилась.
– Вот видишь, к чему привели твои походы к Кейиндару. Нет чтобы спокойно работать дома, как все. Нет, скучно ему. Хочется посмотреть, как жили раньше. Чудес посмотреть. Вот тебе чудо, с тобой случилось, между прочим. Всё как ты и хотел. И что, ты рад? Твоя мечта осуществилась!
Виланс молча выслушал упрёки. Под конец Патия уже кричала, но он молчал и не думая перебивать или отвечать. Выслушал и снова требовательно протянул миску.
Патия набрала воздуха в грудь, готовясь снова разразиться негодованием, но он успел сказать первый.
– Я тебе покажу.
Она осеклась, и на лице мелькнуло недоверие.
– Что покажешь?
Виланс пожал плечами.
– Чудо?
Она сощурилась, но спорить не стала. Выхватила миску из его рук, налила добавки, плюхнула перед носом и встала, уперев руки в боки.
Виланс подтянул к себе книжку, пробежал пальцами по обложке. Он не видел её с того момента, как завернул в рубашку. Боялся, что если посмотрит, желание заглянуть внутрь победит, и тогда головная боль вернётся. А ему ещё нужно было дойти до дома. Зато сейчас он, как и Патия, залюбовался обложкой.
Над головой нетерпеливо кашлянули.
Виланс подтянул поближе лампу и открыл книгу на первой странице. Спустя мгновение проступили буквы. И, как он и боялся, пришла головная боль.
– Видишь? – спросил он, стараясь не обращать на неё внимание.
– Что? – Патия бросила на страницу короткий взгляд. – Там пусто.
Виланс вскинул голову и тут же пожалел об этом. Голова запульсировала от боли.
– Буквы. Она же вся исписана.
– Там ничего нет. – Патия наклонилась ниже, вглядываясь в страницу. – Пусто.
Виланс опустил голову. Потом макнул палец в остатки похлёбки и вывел на столе четыре буквы. Первое слово, что шло перед цифрами.
– Вот. Там написано это слово и за ним цифры один, семь, пять и ноль. Ты же ходила к Сержу, училась читать. Что это значит?
Патия вдруг залилась краской и опустила глаза.
– Ну… я же это… в общем, плохо у меня получалось.
– Хотя бы попробуй. Посмотри.
Виланс ещё раз макнул палец.
– Эй, хватит! Не тебе его вытирать потом. И так вижу, что ты тут намазал.
Патия наклонилась, пряча горящие щёки за упавшими на лоб волосами.
– Ну… первая, кажется, “Д”. Вторая… “е” или “э”. Наверное, тут написано день.
– День… – повторил Виланс. – День один, семь, пять, ноль.
Они уставились на подсыхающую на столе похлёбку.
– И что? – спросила Патия. – Это и есть твоё чудо?
– Я вижу слова по всей книге. – Виланс открыл наугад страницу. – Она вся исписана. И везде перед цифрами написан “День”. Ну, почти везде. Вот тут нет…
– И что с того? Ну, видишь ты эти слова, и что? Что тут чудесного?
– Но ты же их не видишь.
– Знаешь, я не променяю сто пятьдесят лет жизни на невидимые слова в книге.
Они замолчали.
Виланс так увлёкся, что совершенно забыл о том, как он выглядит. Но после слов Патии осознание вернулось.
Тонкие дрожащие пальцы листали страницы. Под кожей отчётливо проступали вены и жилы. Он до сих пор не видел, как изменилось лицо, и не был уверен, что хочет это видеть. Достаточно того, как он ощущал себя. Уставшим, с отбитыми ногами, тяжёлой головой и огромным желанием завалиться спать на месяц-другой.
– Я… – Виланс протянул руку к лицу Патии, и та невольно отшатнулась. – Я – это всё ещё я.
– Да. Наверное. Я не знаю.
Она отошла к печке, подкинула дров и замерла так, спиной к нему.
– Такое нелегко принять.
– Понимаю.
Виланс с тихим вздохом поднялся, опираясь на стол.
– Я, пожалуй, пойду спать.
– Угу.
– А ты…?
– Мне ещё нужно подоить коров. И я обещала Агранте посмотреть, можно ли вернуть к жизни её платье.
– Это в который раз? Третий уже в этом году?
– Что поделать, если она такая неуклюжая. Зато благодаря этой неуклюжести у нас всегда есть масло для лампы.
Виланс побрёл к кровати, держась стены. Подоить коров. Такое простое действие. Но он сомневался, что справится с ним теперь. И тут дело даже не в усталости. Пока он шёл домой, понял, что не просто постарел. Книга словно выжала из него все соки. Забрала все силы, чтобы нарастить себе страницы, эту чудную обложку и видимые ему одному слова.
Конечно, они – не чудо. И то, что он их видит – тоже не чудо. Это всего лишь плетение, созданное силт ло.
Виланс повалился как есть, не раздеваясь, на кровать. Он повернулся на спину, поднял над головой руку, едва видимую в тусклом свете лампы.
А может, он всё-таки стал силт ло? Что он должен при этом чувствовать, как создавать эти самые плетения? Просто захотеть? Нет, не зря же существует Кейиндар. Этому надо Учиться.
Виланс снова махнул рукой. Ничего не случилось. Представил, как в руке оказывается лампа. Ничего.
Ну и ладно. Дед говорил, что за плетения расплачиваются жизнью. А он и так дорого заплатил за книгу.
Виланс повернул голову. Это лампа так тускло светит или зрение его тоже стало хуже? Стол, на котором лежала книга, расплывался перед глазами, а дальний угол дома вообще был едва виден.
Книга. Да, она не чудо, но раз он заплатил за неё большей частью своей жизнью, нужно хотя бы попытаться разобраться, что она такое. Хуже уже не будет. Только как разобраться? Сходить к Сержу? Не зря же его выбрали старостой, он самый умный в деревне. И историй знает больше всех.
От мыслей о завтрашней прогулке Виланс поморщился. А ведь раньше казалось, что они живут совсем рядом. А сейчас…
Со двора донёсся шум и неразличимое бормотание. Патия. Опять поносит его почём зря. Но на этот раз за дело, спору нет. Он и раньше был не лучшим помощником, а теперь…
Нужно вернуть овец. На что-то же он годится?
Восстановление
Тромвал проснулся до рассвета, как и всегда. Только летом, несколько дней в году, солнце успевало его обогнать. Но лето уже закончилось, и в окно стучался мелкий дождь. Тромвал успел забыть, что это такое. За пять лет он практически не покидал Вердил, а там дождей не видели сотни лет.
Он лежал на кровати, вслушивался в тихий перестук и поочерёдно напрягал левую руку и правую ногу, проверяя, как слушаются мышцы. Переломы быстро заживали, не без помощи мазей силт ло, но рисковать он не хотел, и практически не вставал с кровати.
Тромвал прислушался к происходящему в замке. Нечеловеческое чувство, ощущение малейших вибраций, нарисовало ему в голове картину замка, по которому сновали люди, что проснулись ещё раньше его. И один человек приближался к его спальне.
В дверь постучали.
– Да?
Дверь отворилась, и вошёл Олник. Старый дворецкий пережил двух прошлых хозяинов замка, и за это время отточил свои манеры до безупречности. Он вошёл на два шага и склонил голову, ожидая распоряжений.
Тромвалу иногда казалось, что старик не вполне человек. Каждое утро Олник приходил аккурат после пробуждения Тромвала, ни разу его не пришлось звать. Впрочем, если и так, для пробуждения уже слишком поздно.
– Открой окно, – попросил Тромвал. Слуга выпрямился и направился к окну. – Что нового?
– Поздно ночью прибыло три всадника из Вердила. Они хотели вас разбудить, но Кетан убедил их дождаться утра.
Олник повернул ручки и распахнул окно, доходившее до потолка. Комната наполнилась свежестью, занавески затрепетали от лёгкого ветерка.
– Они попросили отдать вам шкатулку. Ещё было устное послание, но, я думаю, они смогут сказать вам всё сами, при личной встрече.
Тромвал представил, что за послание ему мог передать Висн. “Посыльными мы к тебе не нанимались”. Наверняка что-то в этом духе. Но почему они так задержались?
– Ещё что-то? – спросил Тромвал, с наслаждением вдыхая прохладный и влажный воздух. Под одеялом было тепло и уютно, и он пожалел, что дождь не начался на пару дней раньше, когда он только и делал, что лежал в кровати.
Гепард поморгал, пытаясь согнать с глаз пелену. Рыжебородый летар виднелся расплывчатым пятном. Да что там, даже собственные руки различались смутно.
– Готов, – прошипел Гепард.
Калин, продолжая посмеиваться, шагнул вперёд, отмахнулся от вялого взмаха, схватил за горло когтистой лапой, чуть сжал и играючи оторвал Гепарда от земли.
– Ты труп, – констатировал он, после чего разжал руку.
Гепард рухнул наземь, ударился рёбрами о край носилок и глухо застонал.
– Жду тебя в любое время, аларни, – произнёс стоящий над ним Калин.
Послышались шаги, и близнецы остались у костра вдвоём.
– И зачем всё это? – Филин даже ни разу не повернулся к ним. – Ты прекрасно знаешь, что не победишь. Он пробыл в этом теле слишком долго, даже дольше Налесара, а ему ты ничего не смог сделать тогда, в Ланметире. И это он ещё не нападал.
– А ты что предлагаешь? – Гепард заполз на носилки и набросился на еду, оставленную Налесаром.
– Пока ничего.
Филин прислушался. Спало меньше половины лагеря, в основном люди. У самой его северной части лежали Дари, Клард и Пеларнис. Менестрель тихо постанывал во сне, сожжённый язык продолжал болеть. На южной стороне спал Бейз. Налесар давал ему какую-то зеленоватую жидкость, но пока о выздоровлении говорить было рано.
Филин сменил цвет глаз на чёрный и осмотрелся. Толком не удавалось разглядеть виды летар: кто-то спал в палатке, кто-то в спальниках, но одно было несомненным – такой разношёрстной компании он ещё не видел. Для их сплочения нужна поистине великая цель. Неужели всё дело только в истреблении людей? Да, цель достойная, но неужели все они их так ненавидят? У некоторых, вроде Гепарда, есть свои счёты, но дай ему волю – он просто покончит с собой и вернётся в Летар, а не начнёт строить заговоры против людей.
– Я не собираюсь сидеть и ждать, пока из нас лишат сущности, – раздался голос близнеца за спиной. Гепард покончил с ужином, отодвинул поднос в сторону и улёгся на носилки. Он даже не пытался говорить шёпотом, тоже понимая, что их разговоры слушают. – Я уже просидел два с половиной века в плену, хватит. И уповать на милость монеты, что не позволит сделать из нас людей, я тоже не собираюсь. Хватит, десять лет её слушались. Я могу победить, что бы ты там не говорил.
– Нет, не можешь, – тихим, равнодушным голосом произнёс Филин. – И Калин это тоже понимает, потому и согласился так легко. Проживи ты в этом теле ещё сотню-другую лет, тогда – возможно.
– Посмотрим, – буркнул Гепард.
– Посмотрим, – согласился Филин, но близнец его уже не слышал – требующий отдыха организм взял своё.
Летар подбросил на съедение костру ещё топлива, морщась от боли в конечностях. Да, в их короткой схватке ему досталось куда меньше, чем близнецу, хоть в этом повезло. Но общие ощущения передали всё так ярко, словно это его избивали и держали связанным два дня. Даже пять красных точек выступили на шее, едва только Калин сжал горло Гепарда.
Филин пошарил в стоящей рядом сумке, достал баночку с мазью и нанёс на самые крупные порезы, что уже начали затягиваться. С лекарствами Калин не жадничал. Как только связал Гепарда, сразу выдал мазей и поручил двум летарам осмотреть его. Они нужны ему живыми, это точно. Да и угроза о том, чтобы отрубить руки и ноги почти наверняка неисполнима. Если они нужны, чтобы вернуть Силт Ло, а всё указывает на это, ему понадобятся как можно более целые тела. В противном случае, он бы так поступил сразу после пленения, и то, что они аларни, ничего не изменило.
Интересно, что Белое знамя тоже уговаривало их сдаться, значит они заодно. А Кейиндар? Силт Ло писал в дневнике, что они не случайно призвали Первую волну. Получается, и это дело рук Калина. Сколько же всего натворил летар за века, нет, тысячелетия жизни? Сколько всего повидал, в чём участвовал? И Гепард надеется победить его? Нет, это даже не смешно. Калину они не соперники. Надо придумать другой план. Вот только какой…
Глава 2
Книга
– Да где же ты бродишь, летар тебя забери, – ворчала Патия Лин, выходя из курятника и отряхивая клетчатое платье. – Опять, небось, к своим силт ло попёрся.
Загорелая темноволосая женщина упёрла руки в бока и посмотрела на восток. Солнце светило ей в спину, и она видела дорогу вплоть до вершины холма с одиноким деревом. Там она заметила едва различимую фигуру.
– Ага, явился, значит, – злорадно усмехнулась Патия. – Еда поди закончилась.
Она не одобряла ежемесячные походы к Кейиндару. Что с них проку? Однажды Виланс уговорил её пойти с ним. Ничего интересного. Всё эти сказки, которые никак не удавалось выбить у него из головы. Лучше бы за скотиной присматривал. Хорошо овец с собой берёт. Хоть какая-то польза.
Патия покормила свиней, проверила ужин на печи, подкинула дров. Всё это время она поглядывала в окно, ожидая прихода Виланса и возможности в очередной раз начать ворчать по поводу его походов. Когда-нибудь она выбьет эту дурь из его головы. Не вечно же ему туда таскаться.
Но её ждало разочарование. Хотя одежда была один в один как у Виланса, но к ферме вместо её мужа приближался незнакомый старик, тяжело опирающийся на крючковатый посох и едва переставляющий ноги. Да и овец, что обычно шли позади Виланса, видно не было.
– Доброго здравия, старче, – вышла на порог Патия. – Как это вы забрели в здешние края?
Старик остановился, опёрся одной рукой на невысокий забор. Из-под соломенной шляпы раздавалось тяжёлое дыхание.
– Надо же, как вежливо, – раздался хриплый голос в ответ. – Прежде по возвращению мне доставались от тебя одни упрёки.
Старик поднял голову и Патия не поверила своим глазам. Не захотела поверить.
Несомненно, это был Виланс. Последние лучи заходящего солнца ясно осветили его нос картошкой и вечно полуприкрытые, сонные глаза. Но так же по лицу пролегали глубокие тени от морщин.
– Ты… ты…
– Я, я. – кивнул Виланс. Он развязал узел на груди и за его спиной глухо бухнула на землю книга, завёрнутая в рубашку. – Ну, встречай жена.
– Что… как?
– Хотел бы я знать. Я всё расскажу, но сначала давай ужинать. Моя еда закончилась ещё вчера вечером.
– А овцы? Где они?
– Бродят где-то, – Виланс неопределённо махнул рукой за спину, отпер калитку и пошёл к дому. На полпути он остановился и оглянулся на свёрток у забора. Покачнулся было в его сторону, но потом покачал головой и пошёл дальше. – Так мы есть будем?
– Да, всё уже готово, – пробормотала Патия, всё ещё не в силах до конца поверить в увиденное.
Виланс оставил посох у двери, повесил на него шляпу, а сам повалился на стул. Пока Патия накрывала на стол и зажигала масляную лампу, он рассказал о случившемся.
– Как-то так, – закончил он, постукивая деревянной ложкой по столу в ожидании тарелки с похлёбкой.
– А ты… ну…
– Не стал ли я силт ло? – со слабой усмешкой спросил Виланс. Патия кивнула. –Вроде бы нет.
Он взмахнул рукой и Патия на миг задержала дыхание.
Ничего не случилось.
– То есть, ты просто постарел… и всё?
Она поставила на стол тарелку и Виланс с жадностью набросился на еду.
– Книга. – Он показал свободной рукой в окно. – У забора.
Патия вышла во двор и вернулась со свёртком. Она положила его на стол и развязала узел. Пальцы коснулись кожаной обложки с нарисованным деревом и животными на нём. Она невольно залюбовалась мастерством художника. Животные были совсем крошечные, но она видела мельчайшие их детали. Казалось, чем внимательнее присмотришься, тем больше увидишь.
Виланс не замечал происходящего. Он покончил с похлёбкой, выскреб остатки хлебом и протянул миску жене.
– Ещё.
Патия оторвалась от рисунка и отрешённо посмотрела на Виланса. А когда сообразила, чего от неё хотят, нахмурилась.
– Вот видишь, к чему привели твои походы к Кейиндару. Нет чтобы спокойно работать дома, как все. Нет, скучно ему. Хочется посмотреть, как жили раньше. Чудес посмотреть. Вот тебе чудо, с тобой случилось, между прочим. Всё как ты и хотел. И что, ты рад? Твоя мечта осуществилась!
Виланс молча выслушал упрёки. Под конец Патия уже кричала, но он молчал и не думая перебивать или отвечать. Выслушал и снова требовательно протянул миску.
Патия набрала воздуха в грудь, готовясь снова разразиться негодованием, но он успел сказать первый.
– Я тебе покажу.
Она осеклась, и на лице мелькнуло недоверие.
– Что покажешь?
Виланс пожал плечами.
– Чудо?
Она сощурилась, но спорить не стала. Выхватила миску из его рук, налила добавки, плюхнула перед носом и встала, уперев руки в боки.
Виланс подтянул к себе книжку, пробежал пальцами по обложке. Он не видел её с того момента, как завернул в рубашку. Боялся, что если посмотрит, желание заглянуть внутрь победит, и тогда головная боль вернётся. А ему ещё нужно было дойти до дома. Зато сейчас он, как и Патия, залюбовался обложкой.
Над головой нетерпеливо кашлянули.
Виланс подтянул поближе лампу и открыл книгу на первой странице. Спустя мгновение проступили буквы. И, как он и боялся, пришла головная боль.
– Видишь? – спросил он, стараясь не обращать на неё внимание.
– Что? – Патия бросила на страницу короткий взгляд. – Там пусто.
Виланс вскинул голову и тут же пожалел об этом. Голова запульсировала от боли.
– Буквы. Она же вся исписана.
– Там ничего нет. – Патия наклонилась ниже, вглядываясь в страницу. – Пусто.
Виланс опустил голову. Потом макнул палец в остатки похлёбки и вывел на столе четыре буквы. Первое слово, что шло перед цифрами.
– Вот. Там написано это слово и за ним цифры один, семь, пять и ноль. Ты же ходила к Сержу, училась читать. Что это значит?
Патия вдруг залилась краской и опустила глаза.
– Ну… я же это… в общем, плохо у меня получалось.
– Хотя бы попробуй. Посмотри.
Виланс ещё раз макнул палец.
– Эй, хватит! Не тебе его вытирать потом. И так вижу, что ты тут намазал.
Патия наклонилась, пряча горящие щёки за упавшими на лоб волосами.
– Ну… первая, кажется, “Д”. Вторая… “е” или “э”. Наверное, тут написано день.
– День… – повторил Виланс. – День один, семь, пять, ноль.
Они уставились на подсыхающую на столе похлёбку.
– И что? – спросила Патия. – Это и есть твоё чудо?
– Я вижу слова по всей книге. – Виланс открыл наугад страницу. – Она вся исписана. И везде перед цифрами написан “День”. Ну, почти везде. Вот тут нет…
– И что с того? Ну, видишь ты эти слова, и что? Что тут чудесного?
– Но ты же их не видишь.
– Знаешь, я не променяю сто пятьдесят лет жизни на невидимые слова в книге.
Они замолчали.
Виланс так увлёкся, что совершенно забыл о том, как он выглядит. Но после слов Патии осознание вернулось.
Тонкие дрожащие пальцы листали страницы. Под кожей отчётливо проступали вены и жилы. Он до сих пор не видел, как изменилось лицо, и не был уверен, что хочет это видеть. Достаточно того, как он ощущал себя. Уставшим, с отбитыми ногами, тяжёлой головой и огромным желанием завалиться спать на месяц-другой.
– Я… – Виланс протянул руку к лицу Патии, и та невольно отшатнулась. – Я – это всё ещё я.
– Да. Наверное. Я не знаю.
Она отошла к печке, подкинула дров и замерла так, спиной к нему.
– Такое нелегко принять.
– Понимаю.
Виланс с тихим вздохом поднялся, опираясь на стол.
– Я, пожалуй, пойду спать.
– Угу.
– А ты…?
– Мне ещё нужно подоить коров. И я обещала Агранте посмотреть, можно ли вернуть к жизни её платье.
– Это в который раз? Третий уже в этом году?
– Что поделать, если она такая неуклюжая. Зато благодаря этой неуклюжести у нас всегда есть масло для лампы.
Виланс побрёл к кровати, держась стены. Подоить коров. Такое простое действие. Но он сомневался, что справится с ним теперь. И тут дело даже не в усталости. Пока он шёл домой, понял, что не просто постарел. Книга словно выжала из него все соки. Забрала все силы, чтобы нарастить себе страницы, эту чудную обложку и видимые ему одному слова.
Конечно, они – не чудо. И то, что он их видит – тоже не чудо. Это всего лишь плетение, созданное силт ло.
Виланс повалился как есть, не раздеваясь, на кровать. Он повернулся на спину, поднял над головой руку, едва видимую в тусклом свете лампы.
А может, он всё-таки стал силт ло? Что он должен при этом чувствовать, как создавать эти самые плетения? Просто захотеть? Нет, не зря же существует Кейиндар. Этому надо Учиться.
Виланс снова махнул рукой. Ничего не случилось. Представил, как в руке оказывается лампа. Ничего.
Ну и ладно. Дед говорил, что за плетения расплачиваются жизнью. А он и так дорого заплатил за книгу.
Виланс повернул голову. Это лампа так тускло светит или зрение его тоже стало хуже? Стол, на котором лежала книга, расплывался перед глазами, а дальний угол дома вообще был едва виден.
Книга. Да, она не чудо, но раз он заплатил за неё большей частью своей жизнью, нужно хотя бы попытаться разобраться, что она такое. Хуже уже не будет. Только как разобраться? Сходить к Сержу? Не зря же его выбрали старостой, он самый умный в деревне. И историй знает больше всех.
От мыслей о завтрашней прогулке Виланс поморщился. А ведь раньше казалось, что они живут совсем рядом. А сейчас…
Со двора донёсся шум и неразличимое бормотание. Патия. Опять поносит его почём зря. Но на этот раз за дело, спору нет. Он и раньше был не лучшим помощником, а теперь…
Нужно вернуть овец. На что-то же он годится?
Глава 3
Восстановление
Тромвал проснулся до рассвета, как и всегда. Только летом, несколько дней в году, солнце успевало его обогнать. Но лето уже закончилось, и в окно стучался мелкий дождь. Тромвал успел забыть, что это такое. За пять лет он практически не покидал Вердил, а там дождей не видели сотни лет.
Он лежал на кровати, вслушивался в тихий перестук и поочерёдно напрягал левую руку и правую ногу, проверяя, как слушаются мышцы. Переломы быстро заживали, не без помощи мазей силт ло, но рисковать он не хотел, и практически не вставал с кровати.
Тромвал прислушался к происходящему в замке. Нечеловеческое чувство, ощущение малейших вибраций, нарисовало ему в голове картину замка, по которому сновали люди, что проснулись ещё раньше его. И один человек приближался к его спальне.
В дверь постучали.
– Да?
Дверь отворилась, и вошёл Олник. Старый дворецкий пережил двух прошлых хозяинов замка, и за это время отточил свои манеры до безупречности. Он вошёл на два шага и склонил голову, ожидая распоряжений.
Тромвалу иногда казалось, что старик не вполне человек. Каждое утро Олник приходил аккурат после пробуждения Тромвала, ни разу его не пришлось звать. Впрочем, если и так, для пробуждения уже слишком поздно.
– Открой окно, – попросил Тромвал. Слуга выпрямился и направился к окну. – Что нового?
– Поздно ночью прибыло три всадника из Вердила. Они хотели вас разбудить, но Кетан убедил их дождаться утра.
Олник повернул ручки и распахнул окно, доходившее до потолка. Комната наполнилась свежестью, занавески затрепетали от лёгкого ветерка.
– Они попросили отдать вам шкатулку. Ещё было устное послание, но, я думаю, они смогут сказать вам всё сами, при личной встрече.
Тромвал представил, что за послание ему мог передать Висн. “Посыльными мы к тебе не нанимались”. Наверняка что-то в этом духе. Но почему они так задержались?
– Ещё что-то? – спросил Тромвал, с наслаждением вдыхая прохладный и влажный воздух. Под одеялом было тепло и уютно, и он пожалел, что дождь не начался на пару дней раньше, когда он только и делал, что лежал в кровати.
