Эльфёнок

А в существовании серьёзного конфликта она теперь не сомневалась, с замирающим сердцем наблюдая, как вспыхивают, свившиеся тугим жгутом, взгляды двух застывших в напряжении парней.
       — Итиль, не смей! — прошептала Алиэ в предгрозовой тишине, повисшей под старым дубом, так что каждое слово эхом зазвенело в его тёмной листве.
       — Не смей!
       Лучник на секунду закрыл глаза, подавляя страстное желание повернуться, броситься успокаивать любимую девушку, уверяя её в том, что всё хорошо, и они не будут драться. Но вместо этого, скрипнув зубами, Ярослав обратился к другу:
       — Прости, Семён, я страшно виноват... Понимаю тебя: так больше продолжаться не может!
       Кивнув благодарно и решительно, менестрель подал ему посох. «Ты подлец, Сэм, и сволочь последняя! — мелькнуло в голове незадачливого упрямца. — Теперь иди до конца!» Эта мысль тут же обернулась глупой, беспомощной улыбкой...
       Спасение неожиданно пришло в тот момент, когда казалось, что поединка не избежать. Лёгкая, маленькая фигурка вдруг вынырнула из-за широкого дубового ствола, разбив напряжённую преграду, повисшую между стоявшими в позиции эльфами. Лас всё это время скромно ожидал в стороне и не привлекал внимания к своему присутствию, в глубине души надеясь, что его помощь может не потребоваться. Однако ситуация приняла слишком опасный поворот, поэтому эльфёнок выступил из своего укрытия, удачно поймав последнюю паузу перед боем.
       — Погодите! — воскликнул он. — Сэм, можно тебя на пару слов?
       Изумлённый сверх всякой меры менестрель повиновался без вопросов. Они отошли в сторону, чтобы поговорить один на один.
       Глаза лучника сверкнули надеждой. Ярослав остался стоять на том же месте, осторожно переводя дыхание и стараясь успокоить сердце, колотившееся, как ему казалось, слишком часто и громко. Тихо подошедшая Алиэ молча обняла своего друга, спрятав у него на плече заплаканное лицо.
       Тем временем Назар с Семёном спокойно разговаривали.
       — Подумай, ведь ваш поединок ничего не решит, — заметил эльфёнок с точно рассчитанной небрежностью в голосе.
       — Знаю, — откликнулся Сэм. — Только если я уже сейчас — последняя скотина, надо быть ею до конца!
       — А как ты будешь смотреть в глаза Фроди? Именно ей придётся оказывать тебе первую помощь!
       Менестрель вдруг пристыжено потупился.
       — Что ты предлагаешь? — спросил он после короткой паузы, вызванной замешательством. Эльфёнок с готовностью ответил:
       — Проявить характер. Итиль не хочет драться, он извинился. Извинись и ты. Это будет замечательный, благородный жест — тебе он по силам.
       Семён на секунду задумался, потом с сомнением спросил:
       — Так просто? Извинился — и всё?
       Лас отрицательно замотал головой:
       — Если было бы — всё, я бы вообще не вмешивался. Ваша ссора произошла из-за Фроди? Так?
       Менестрель смущённо кивнул.
       — Вот тебе и поле для подвигов! Поговори с ней для начала.
       — А потом?
       — Потом... сам решай. Но на турнире лучников у вас с Итилем должна быть разная мотивация, чтобы тебе опять не пришлось себе ничего доказывать. Я правильно понял, Сэм? Ты этого хочешь?
       Семён вздохнул, собираясь с силами и мыслями, и вдруг порывистым, искренним жестом протянул Ласу раскрытую ладонь.
       — Значит, ты в меня веришь?
       Эльфёнок с чувством пожал её.
       — Верю! Давай!..
       
       Назар сидел на холме над лагерем и смотрел, как вечерние тени сосен удлиняются, делая большую поляну полосатой. Надо было немного прийти в себя, оценить новые ощущения — именно для этого он взобрался сюда по крутой тропинке, усыпанной сосновыми шишками. Мягкая хвоя хранила тепло солнечных лучей, пальцы безотчётно перебирали её ребристые иголочки, порой соскальзывая и натыкаясь на прохладные, мохнатые листья земляники.
       Лас испытал большое облегчение, когда Сэм и Итиль наконец пожали друг другу руки. Огромный груз моральной ответственности камнем свалился с души, и эльфёнок почувствовал, насколько тяжело ему далась эта дипломатическая миссия. Но наградой был благодарный, сияющий взгляд Ярослава и спокойная решительность Семёна, намеревавшегося во что бы то ни стало довести начатое дело до конца. Как получилось, что менестрель сразу же поверил ему? Этот своевольный, отчаянный упрямец, совершенно неуправляемый в минуты сильного волнения?.. Значит, права Фроди: Лас действительно способен справиться с любой поставленной задачей. Ведь нашёл же он сейчас нужные слова! Вспомнилось усталое, бледное лицо Итиля — спокойствие и здравый смысл ему дались очень нелегко. Один опрометчивый жест, один неверный взгляд — и он бы навсегда лишился товарища, к которому был искренне привязан.
       Эльфёнок повалился на тёплую хвою и стал смотреть в небо, где так же полосато, как тени, растянулись розовые облака.
       
       Вечереет. Солнце опускается к горизонту. Белые небесные корабли плывут в вечную гавань Альквалондэ — лебединый край. Жаркая степь кажется непреодолимой. За степью — горы, их высокие пики призывно сияют ослепительной белизной. Туда! Туда! Но каждый шаг уже даётся с трудом. Вдруг — всадник! Лёгкая пыль вьётся от копыт его белого коня. Эй, вестник, стой! Что говоришь ты, куда зовёшь? «Скорее, она уже ждёт! Твоя Владычица ждёт тебя!» Всадник передаёт ему повод, и вот он сам уже летит на белом коне сквозь бескрайние степи. Ветер бьёт в лицо, а горы... горы всё ближе!..
       
       Задыхаясь от быстрой скачки, Лас испуганно открыл глаза. Высокий холм над лагерем реконструкторов, земляничный пригорок, внизу Ока. Это правда или ему почудилось, что Итиль зовёт его? Он говорил о Владычице... Неужели, Руаэллин приехала?!
       Эльфёнок вскочил и, чувствуя внезапный прилив бодрости, помчался вниз по тропинке. Неудержимая радость захлестнула его существо! Сумасшедший восторг и сказочная лёгкость во всём теле предупреждали о том, что сердце не лжёт, и Владычица где-то рядом. Внезапно Лас остановился, словно натолкнувшись на невидимую, но очень мягкую преграду. Серебристая дрожь выгнала из мышц последние остатки усталости, и даже уши заложило от ощущения полёта. Она стояла среди тёмно-шершавых стволов, в вечерних сумеречных тенях, освещённая последними брызгами заката, и протягивала ему навстречу полупрозрачные руки в тонких золотых браслетах. Глаза слепли в мерцающем радужном сиянии, исходившем от прекрасной королевы, так что эльфёнок восторженно зажмурился. Волнуясь и робея, он медленно подошёл и, так же, как Итиль перед Фроди, опустился перед Руаэллин на одно колено, склонив голову в почтительном поклоне.
       — О, повелительница! Дозволь сложить к твоим ногам все стрелы, которыми я владею!
       Растроганно улыбаясь, Владычица взяла его за руки и притянула к себе.
       — Мой маленький эльдэ всё сделал правильно! Это было серьёзное испытание, но награда не заставит себя ждать! — И, заглянув в ясные, счастливые глаза эльфёнка, она добавила:
       — Пойдём, турнир начинается!
       Только теперь, когда ослепительное сияние пропало, Назар заметил, что одета Руаэллин в длинное платье алого шёлка, расшитое золотом. Широкие рукава в прорезях открывали красивые руки, перевитые тонкими золотыми цепочками. Такие же цепочки блестели в её светлых, распущенных волосах. Лас глубже вздохнул, потряс головой, снова зажмурился и открыл глаза: наваждение исчезло окончательно. Руаэллин рассмеялась:
       — А вы тут, как видно, не совсем одичали! Меня встретил Итиль, он по-прежнему галантен. И Сэм хорош, как никогда! Я видела, как он беседовал с Фроди, но не стала им мешать. Хотелось поговорить с тобой до турнира.
       Со склона холма, откуда спускался Лас вместе со своей прекрасной наставницей, сквозь широкие просветы сосновых стволов разворачивалась замечательная панорама. По всему изящно очерченному изгибу реки разлилась тёмная пастель сумерек, на которой застыли жёлтые пятнышки бликов. Дальний берег вместе с кромкой горизонта был уже закрашен чёрной тушью, а там, где днём поле встречалось с небом, горела последняя роспись закатного художника — блекло-рыжая полоска с красной итоговой чертой. Она дрожала, угасая, оставляя свою палитру в тихих звёздочках рыбачьих костров, что мерцали на границе туши и пастели.
       Зато ближний берег был освещён и шумен. К вечеру большая поляна преобразилась. Посередине пылал огромный костёр, а семь разрисованных мишеней освещались укреплёнными сбоку факелами. В их трепещущих, густых огнях проворно двигались тёмные фигуры: реконструкторы завершали последние приготовления к турниру лучников.
       Руаэллин и Лас подошли вовремя, им осталось только уточнить правила у судей и занять свои места. Дамы-участницы расположились на специально устроенных скамейках, зрители толпились за верёвочными ограждениями. У мишеней, путаясь в свете факелов, сновали любопытные подростки. Собственная причастность к состязанию наполняла юные сердца гордостью турнирных бойцов: организаторы доверили им собирать стрелы и приносить их лучникам. Глядя на детей, эльфёнок улыбнулся: не так давно подобная помощь и ему казалась верхом блаженства.
       Наконец, призывно запел рожок. Это руководитель клуба Руслан — статный чернобородый воин в русском доспехе времён Дмитрия Донского и татарской лисьей шапке — подал сигнал к началу состязаний. Семь парней-участников по очереди подходили к дамам и, кланяясь, произносили речь. Они выражали восхищение красотой своей избранницы, а затем, превознося собственные доблести, испрашивали дозволения сразиться за честь имени «божественной феи». В ответ дама давала короткое напутствие, как правило, подкрепляя его небольшим подарком, считавшимся своеобразным пропуском на турнир: платок, ленту или шарф рыцарю можно было укрепить на своём костюме перед тем, как судьи выдадут оружие и лучники займут свои места у мишеней. Лас получил в подарок алый шёлковый платок с золотой вышивкой, а Итиль — белый с серебряной. Друзья многозначительно переглянулись, прикалывая к одежде знаки внимания своих дам.
       Семён произносил речь последним. Выжидал ли он удобного случая или боролся с остатками нерешительности? Но одно то, что он выбрал в партнёрши Фроди — самую несговорчивую женщину среди реконструкторов, великолепно владеющую луком и потому считавшую себя вправе посмеяться над рыцарем, не добывшим ей победы, — уже одно это обстоятельство вызывало недоумение в рядах зрителей и участников. Как Сэм сумел уговорить Фроди стать его дамой на время соревнований? Разве он не боится насмешек, способных вывести из равновесия любого хоть немного самолюбивого лучника? Чудеса, да и только! Или он на сто процентов уверен в своей победе, или просто захотелось острых ощущений: в случае поражения воинственная дева ему спуску не даст!
       Но Семён сейчас был сосредоточенно сдержан, его взгляд, обращённый к Фроди, сверкал искренним восхищением. Всё же остальное менестреля мало заботило. Едва он начал речь, вокруг воцарилось вдохновенное молчание: затих даже лёгкий шёпот, порой пробегавший по рядам зрителей. Взволнованный, напевно звенящий голос рисовал удивительные картины, унося воображение далеко-далеко на север, в ту страну, от которой остались одни легенды. Не где-нибудь, а здесь и сейчас доблестный Сигурд отправлялся на поиски подвигов в честь прекрасной девы-воительницы — валькирии Брюнхильд. Он должен стать достойным её смелости, её чистой, хрупкой души, похожей на первый снег, застилающий берега фьордов. И он непременно добудет для неё голову дракона — доселе непобедимого чудовища собственных страхов и сомнений, глупых обид, несовместимых со званием столь доблестного рыцаря. Да, он торжественно клянётся именем прекрасной валькирии, памятью их первой встречи — и исполнит эту клятву!
       Во время речи Семёна Фроди ни разу не улыбнулась. Она сидела прямо, с царским величием, сурово сдвинув чёрные брови и всем своим видом подтверждая, что выбор образов менестреля отнюдь не случаен. Сэм сейчас говорил правду и — разве можно сказать лучше! Жрица, как никто, понимала, что пережил этот юноша, прежде чем решился просить её стать его дамой. Преодолевая себя, он являлся главным победителем этого турнира, и Фроди готова была вызвать на поединок любого, кто осмелился бы сказать, что это не так.
       Наконец лучники встали у мишеней. Засвистели стрелы, направляемые верной рукой, закричали и захлопали зрители. В свете факелов события на турнирной площадке казались ожившими кадрами исторического фильма. Словно время повернуло назад и остановилось, залюбовавшись. Один за другим выбывшие рыцари покидали стрельбище и, согласно правилам, занимали места у ног своих дам. На площадке остались только три участника: Лас, Итиль и Сэм.
       Эльфёнок по-прежнему находился в том состоянии радостной эйфории, когда ничего не видишь, ни о чём не думаешь, только чувствуешь сердцем и удивляешься непривычной внутренней красоте ощущений. Сердцем он чувствовал мишени и оружие, сердцем посылал стрелу — она стремительно и точно находила цель. Но представить себя победителем Лас не мог даже на секунду: для него самой драгоценной наградой являлось уже участие в этом турнире за честь имени прекрасной Руаэллин.
       Вдруг его великолепная партнёрша поднялась со своего места и жестом попросила минуту внимания.
       — Почтенные зрители и судьи! — обратилась она ко всем в наступившей тишине. — Я вполне довольна успехами моего рыцаря и не желаю, чтобы он продолжал участие в турнире. Подойди ко мне, Лас-эл-Лин! Сегодня ты сделал всё возможное, чтобы порадовать свою даму!
       Правилами турнира не воспрещалось, чтобы дама снимала своего рыцаря с соревнований. Более того, она могла даже приказать ему проиграть. Но всё же поступок Руаэллин выглядел очень странно, поскольку Лас был одним из главных претендентов на победу. По рядам пробежал недоумённый шёпот. Удивило реконструкторов и то, что эльфёнок не выразил ни малейшего неудовольствия необычным поведением своей партнёрши. С прежней счастливой улыбкой он передал оружие судьям, поклонился Руаэллин и устроился у её ног, приготовившись наблюдать за окончанием турнира. Склонившись к самому уху своего юного рыцаря, Владычица что-то коротко шепнула. Лас кивнул, не оборачиваясь, и устремил взгляд туда, где Семён и Ярослав готовились к последней схватке за призовое место.
       Волшебные звёзды Элберет сверкали в небе и в душе Итиля. Это внутреннее спокойствие было ни с чем не сравнимо! Привязанность и благодарность... Разве нужно делать выбор между ними? Разве можно выбрать что-то одно? Он видел глаза Фроди... Так, как она сегодня смотрела на Сэма, она не смотрела ни на кого, никогда, сколько он её помнил! А может быть стоит хоть раз в жизни попробовать вспорхнуть на тоненькую веточку собственных ощущений и радостно пропеть рассветную песню? Как это делает Лас! Что получится?..
       На бархатной небесной подушке мягко поблёскивали далёкие бриллианты. Их свет сплетался в кружево, раскинув над рекой свои прихотливые узоры. Серебряные нити тянулись вниз, трепетно вздрагивали в ясном пространстве и без следа растворялись среди жёлтых огней факелов. Густой сумрак давно окутал поляну, лица лучников от зрителей и судей скрывала таинственная тень. Но зачем смотреть в ночь, если ярко освещены мишени, если факелы пылают так, что в их пламени теряется даже звёздный свет?.. Ярослав бросил взгляд в высокое небо, кротко улыбнулся и, закрыв глаза, начал натягивать тетиву.