И, шурша длинным шёлковым платьем, Руаэллин вышла из комнаты.
Смущение окончательно покинуло Назара лишь за накрытым столом. Они смеялись, вспоминая удачно проведённую ролёвку, и говорили друг другу «ты». Ласковый взгляд этой мудрой женщины наполнял душу лёгкостью, а во всём теле разливалось ощущение свежести и сладостного восторга. Эльфёнок наслаждался новым чувством, блаженно закрывая глаза и счастливо улыбаясь.
А когда Руаэллин достала чайный прибор и зажгла свечи, Лас отчётливо осознал, что вся его предшествующая жизнь была лишь подготовкой к этому моменту. Потому что сейчас он, наконец, узнает то, что поможет ему правильно выбрать свою дорогу и идти по ней, не спотыкаясь и не останавливаясь. Рядом вновь была Владычица Золотого Леса, её глаза таинственно сияли, и чистый голос звенел серебряными переливами:
— Настал час песен и бесед, мой юный друг! Мне нужно многое тебе рассказать...
— Налетай, перворожденные! Картошечка — самый смак!
Алиэ, опустившись перед костром на колени, выгребала из золы печёную картошку.
Ночь была тёмная, звёздная. Стоял конец июля. Уже несколько дней как четверо друзей-эльфов разбили лагерь здесь, на пологом берегу реки Оки, под сенью векового кряжистого дуба. Поросшие сосновым лесом береговые холмы защищали это место от ветров. Шоссейных дорог поблизости не было, не ходили сюда вездесущие дачники, и потому даже небольшое расстояние до города — всего шесть километров через поля, не портило создававшегося впечатления, будто здесь с самого начала мира не ступала нога человека.
Лето выдалось изобильным, так что голодная смерть эльфам не угрожала. Недалеко от лагеря протекал родниковый ручей, из которого они брали воду для питья; в реке водилась рыба и раки, а лес был полон грибов и земляники. К тому же, ребята договорились время от времени выбираться в город за продуктами, поскольку намерены были прожить здесь до тех пор, пока ночи не станут невыносимо холодными или пока не польют затяжные дожди.
Лас, Сэм, Итиль и Алиэ крепко сдружились за прошедший год. Немало этому способствовали события последней первомайской ролёвки. Тогда же эльфёнок по-новому взглянул на Семёна, всерьёз заинтересовавшись его личностью. Характер менестреля интересовал Назара тем больше, чем меньше он понимал причины, толкавшие Сэма на поиски необыкновенных, порой рискованных приключений. Пусть правда в его рассказах была сильно приукрашена, основой самых невероятных историй всё же служили реальные события, и находилось множество людей, готовых это подтвердить.
Сэм был отчаянным. Не бесстрашным, а именно отчаянным. Но, осознавая всю степень риска в той или иной ситуации, он никогда не отступал назад. И, являясь незаурядным психологом, в компании друзей предпочитал скрывать свой тонкий ум и чуткое сердце под шутовской маской. Кто знает, признавался ли он в этом сам себе? Может, и была здесь некая доля бравады, Лас не мог бы сказать точно. Но противоречивый характер и неординарное поведение Семёна ни в коем случае не являлись следствием тяги к розыгрышам. Его внутренняя искренность никогда не ставилась под сомнение, а невинное лукавство всего лишь составляло часть того образа, который он сам себе создал...
Покусывая кончик шариковой ручки, Назар отложил в сторону блокнот и задумался.
Тёплый вечер настраивал мысли на романтический лад. Эльфы у костра притихли, залюбовавшись пламенем и игрой переливов цвета на горячих углях. Восхитительно пахли зрелые, влажные травы. Стрекотали кузнечики. От реки тянуло прохладой, а из-за прибрежных лоз доносился тихий плеск воды. Самих лоз, конечно, сейчас не было видно в темноте, но ребята знали, что там, за деревьями, в Оку впадает родниковый ручей, который они между собой окрестили Нимродэлью.
Наконец Итиль призывно хлопнул в ладоши:
— Ну-с, начнём, что ли? А где наш эльфёнок?
Все обернулись в сторону палатки, брезентовую стену которой изнутри освещал желтоватый луч фонарика.
— Пишет, наверное, — заметила Алиэ, разливая чай по кружкам.
Итиль сложил ладони рупором.
— Лас! — позвал он. — Давай сюда!
Фонарик тотчас погас, и юный эльф выполз наружу на четвереньках. Сэм захихикал:
— Ты похож на черепаху!
— Да ну тебя! — шутливо отмахнулся Назар. — Я и не заметил, как замёрз. Есть, чем согреться?
Зябко кутаясь в шерстяной плащ, Лас придвинулся ближе к огню. Итиль, посмеиваясь, натянул ему на голову капюшон.
— Чай горячий и картошка. Нельзя столько думать, это вредно для здоровья, — наставительно изрекла Алиэ. Она теперь ловко нарезала бутерброды, отправляя в рот бракованные куски колбасы.
— Слышь, эльфёнок, а что ты там всё пишешь? — поинтересовался Семён.
Лас не замедлил с ответом:
— Трактат о вреде любопытства. Специально, чтобы Сэм спросил.
Эльфы рассмеялись.
— Ну-ну, этому палец в рот не клади! — сказал Итиль. — Я вот, как простой бессмертный, даже не стремлюсь проникнуть в тайны, доступные лишь посвящённым.
Поймав весёлый взгляд Ярослава, Алиэ подхватила:
— А я знаю, что наш эльфёнок умеет гадать на рунах!
Рука Ласа вместе с бутербродом замерла в воздухе, и его испуганные глаза вызвали у друзей новый взрыв смеха.
— Откуда ты...? Я же никому ещё не говорил! Хвастать-то пока особо нечем...
Озорно сощурившись, Наташа подмигнула Назару:
— Руа сказала. Я просила как-то погадать мне, а она в ответ: «Скоро Лас вам гадать будет. У него после майских приключений сверхспособности открылись».
— А Руа откуда...? — начал было Сэм, но тут же досадливо перебил сам себя. — Впрочем, она всё знает.
Некоторое время друзья ужинали молча, однако теперь их мысли, взбудораженные воспоминаниями, обратились к пещерам. И никто не удивился, когда Алиэ завела речь о сокровищах графа Воронцова.
— Я слышала, что спелеологи этими байками пугают туристов, особенно под вечер, — проговорила она таинственным шёпотом.
Эльфы, как по команде, обернулись к Семёну, но тот в знак протеста замахал руками:
— Не-е, Ярик, давай лучше ты. А то опять скажете, что я вру!
— Ладно, — согласился Итиль, — хоть я всех подробностей тоже не знаю. Рассказывают, будто в восемнадцатом веке в наших местах жил знаменитый чернокнижник граф Воронцов. В молодости он, якобы, вылечил Петра Первого, за что тот пожаловал ему имение. Барский дом стоял высоко над самой рекой, а из подвалов на другой берег вёл тайный ход. Теперь уже никто не помнит, где это: лазы, через которые мы забираемся в пещеры — всего лишь остатки штолен. В конце девятнадцатого века здесь работала артель по добыче известняка. «Тарусский мрамор» — слышали о таком? После революции шахта перестала приносить прибыль, и артель закрыли. Входы частично были завалены, частично они осыпались сами. Но спелеологи говорят, что через старые штольни по карстовым ходам можно пройти очень далеко и глубоко, ведь пещеры тянутся на много километров вдоль берега. С ними связано столько невероятных легенд! И неизвестно ещё, есть ли там хоть маленькая доля правды.
— Про кровавое озеро, например, — подсказал Сэм. — Меня не раз тянуло отправиться на его поиски.
Алиэ скептически покачала головой:
— Я бы, на твоём месте, не ходила. Сказки сказками, а заблудиться там очень даже просто. И обвалы часто бывают, всё-таки река: песок кругом, глина, где-то в разлив подмоет, — и поминай, как звали!
— Но ведь спелеологи лазают! — возразил Семён.
Ярослав усмехнулся:
— Давай, давай! Может, найдёшь винный погреб графа! Пещеры уходят вниз на шесть кольцевых уровней. На первом — штольни, на втором летают огненные шары, на третьем, якобы, существует волшебное озеро. Если вода в нём красного цвета, то колдун ни за что дальше не пропустит: обязательно угодишь под обвал! А если зелёного — всё спокойно, лазить можно. На четвёртом уровне была тайная лаборатория, на пятом — сокровищница, а на шестом — винный погреб. С нижнего уровня на правый берег ведёт ход, и в нём — масса разнообразных ловушек, устроенных графом.
— Ого! — удивился Лас.
— Да, — подтвердил Итиль, — наш чернокнижник был не прост! Говорят, он укрывал у себя раскольников, организовавших свой скит. За занятия колдовством его арестовали, а дочь и жену бросили в реку, сочтя ведьмами. Самого графа привезли в Москву и долго пытали в застенках Тайного приказа. Но добиться ничего не смогли, а следов истязаний на его теле не оставалось. Воронцова решено было четвертовать. Однако дьявольская сила его была так велика, что палач четыре раза пытался отрубить ему ноги и руки, но промахивался. Срочно пришлось изменить сценарий казни и вести её не по правилам: сначала отрубили голову, а потом уже руки и ноги. Крови при этом было на удивление мало. Пока колдуна пытали, его дом стоял опечатанным. А позже царёвы люди не обнаружили там никаких сокровищ, хотя жена и дочь графа имели много ценных украшений. Если верить слухам, он спрятал их в ходах под Окой. После казни тело прибили к воротам, но ночью оно непонятным образом исчезло, и с тех пор призрак графа Воронцова бродит по пещерам, охраняя свои сокровища.
Ярослав отхлебнул чаю из железной кружки. Эльфы, как зачарованные, смотрели на него.
— Ну, ты даёшь! Даже я поверил! — восхищённо выдохнул Сэм.
— А мне страшно стало, — призналась Алиэ.
Лас молчал, наблюдая за ребятами. Новая волна впечатлений смешивалась в его сознании с образами, неизгладимо отпечатавшимися после собственных приключений в пещерах. А Сэм уже нетерпеливо ёрзал на бревне и довольно потирал руки, ожидая продолжения.
— Но это ещё не всё, — заговорил, наконец, Итиль. — По легенде, после смерти графа остался манускрипт, в котором был зашифрован путь к кладу. В восьмидесятых годах сотрудники КГБ приехали сюда в поисках тайной лаборатории. И вот группа из восемнадцати москвичей спустилась в пещеры на нижние уровни, даже, говорят, что-то там обнаружила, однако у графа с Тайным приказом были свои счёты. Их всех похоронил обвал. Живым удалось вытащить лишь одного человека, который тоже скоро умер в больнице, не приходя в сознание. Только вот какая штука: при нём нашли золотое женское украшение, — и ни знакомые, ни родня раньше этой вещицы не видели.
Эльфы снова притихли, вслушиваясь в ночную тишину. Таинственный час и темнота располагали именно к таким историям: о сокровищах и привидениях. Отсветы костра бликами играли на встревоженных лицах ребят, отражаясь в их широко распахнутых глазах. Кузнечики уже стрекотали не так отчаянно, и шум воды казался ближе и звонче. Молчание нарушил Сэм:
— Я вам, конечно, не рассказывал, как мы с Орлом Шестого Легиона в пещерах извращенцев пугали?
Ярослав едва заметно вздрогнул и отвёл глаза, скрывая от друзей блеснувший в них огонёк. Это движение было настолько мимолётным, что увидел его лишь Сэм, не спускавший с Итиля пристального взгляда. В ответ на свои мысли менестрель решительно кивнул: если у него и возникли какие-то сомнения в том, нужно ли продолжать рассказ, то теперь они исчезли окончательно.
— Когда это было? — беспечно спросила Алиэ.
Вновь искоса взглянув на Ярослава, Семён небрежно бросил:
— Весной, когда мы первый курс заканчивали. Два с небольшим года назад.
Друзья Сэма знали, что, окончив первый курс университета, он серьёзно решил переводиться в духовную семинарию. Твёрдость его намерения удивила всех приятелей и родственников, которые просто не знали, что делать в подобной ситуации и как ко всему этому относиться. Родители Семёна в отчаянии решились на беспрецедентный шаг: настояли, чтобы их сын прошёл обследование у психотерапевта. К счастью, в конфликт вовремя вмешалась Руаэллин, тронутая просьбами Итиля помочь его другу. С тех пор Сэм стал толкинистом. Но, зная склонность менестреля к экстремальным вариантам решения любых проблем, его никто не расспрашивал о причинах возникшей ситуации: опасались, как бы Семён не выкинул ещё какой-нибудь номер. Виновник суматохи тоже не горел желанием изливать душу, и эльфы сильно удивились, когда их друг сам заговорил об этом.
Однако волнение Итиля было вызвано не только удивлением: в его движениях Лас заметил лёгкую растерянность. А небрежный тон менестреля и тайная горечь в уголках его губ окончательно убедили наблюдательного эльфёнка в том, что отношения друзей складываются непросто. Но он был терпелив, и сейчас молчал, опасаясь сказать лишнее.
Тем временем Алиэ уставилась на Сэма с откровенным изумлением:
— Вот это да! И вместе с Андрюхой? Ты его знаешь?
— Лучше спроси, кто его не знает? — довольно ухмыльнулся Семён.
Но Лас остановил их:
— Я не знаю! Что за Андрюха?
Ему ответил Итиль, непринуждённо улыбающийся и, по всей видимости, уже полностью справившийся с волнением. Назар в который раз отметил про себя, что у его друга железное самообладание.
— Ещё та личность! Энциклопедист. Сейчас ему где-то под сорок, и закончил он всего девять классов школы. Но, бьюсь об заклад, такой обширной эрудиции, как у Андрюхи, нет ни у кого в городе!
— Внешность у него тоже необычная, — продолжила Алиэ. — Ночью увидишь — испугаешься! Высокий, худой, сутулый, будто сейчас из концлагеря. Весь чёрной бородищей зарос, и волосы длинные, кучерявые.
— Ничего себе! — удивился Лас. — А почему — Орёл? Да ещё — Шестого Легиона?
— Это мы его в крымской экспедиции так прозвали, — сказал Ярослав. — Знаешь, песня такая есть... А у Андрюхи фамилия Синицын.
Словно пытаясь отвлечься от преследовавших его навязчивых мыслей, Сэм задумчиво протянул:
— Да-а, он такой — Орёл Шестого Легиона... Меня с ним Василий познакомил, спелеолог. Ты, эльфёнок, должен его помнить: он был в тот день у трещины вместе с Таней, своей сестрой.
Назар кивнул:
— Помню, хотя смутно. Я тогда не в себе был немного...
— Василий — главный любитель постращать туристов разными байками. Рассказывает им, что в полнолуние призрак графа Воронцова бродит по пещерам, гремит цепями или чем там греметь полагается. А если кого живого встретит — поманит своим проклятым золотом, и поминай человека как звали.
— Ну, и что туристы? — улыбаясь, спросил Итиль.
— Кто-то верит, кто-то нет. Но, сам же знаешь, людей хлебом не корми, дай страшилки на ночь послушать! Я вас тоже сейчас ужасами потчевать буду, время как раз подходящее.
И, выдержав приличествующую хорошему рассказчику паузу, Сэм начал:
— Вышло всё случайно. Лазили мы как-то по весне с Андрюхой в пещерах. Он мне ходы всякие показывал, гроты, подземные залы. Байки травил. Интересно, нечего сказать. То место, где ядовитая щель, ну, где девчонка провалилась, мы с зажатыми носами проползали. Дальше от щели ход ведёт в большой красивый зал, в котором можно стоять в полный рост, и спокойно поместятся человек двадцать. Одна стена зала гладкая, словно шлифованная, из чёрного блестящего камня. Это удивительно, потому что во всех ходах — и в карстовых, и в шахтах — сплошной известняк. Что за камень — не знаю, врать не буду. Только в свете свечей стена — как зеркало: переливается разноцветными блёстками и даже можно разглядеть своё отражение.
Андрюха подвёл меня к самой ровной части этого камня и показывает на пол. А там, люди добрые, чего только нет! Свечных огарков видимо-невидимо, спички валяются, палки какие-то, железки, ремни.
Смущение окончательно покинуло Назара лишь за накрытым столом. Они смеялись, вспоминая удачно проведённую ролёвку, и говорили друг другу «ты». Ласковый взгляд этой мудрой женщины наполнял душу лёгкостью, а во всём теле разливалось ощущение свежести и сладостного восторга. Эльфёнок наслаждался новым чувством, блаженно закрывая глаза и счастливо улыбаясь.
А когда Руаэллин достала чайный прибор и зажгла свечи, Лас отчётливо осознал, что вся его предшествующая жизнь была лишь подготовкой к этому моменту. Потому что сейчас он, наконец, узнает то, что поможет ему правильно выбрать свою дорогу и идти по ней, не спотыкаясь и не останавливаясь. Рядом вновь была Владычица Золотого Леса, её глаза таинственно сияли, и чистый голос звенел серебряными переливами:
— Настал час песен и бесед, мой юный друг! Мне нужно многое тебе рассказать...
Глава 2. Приключения менестреля
Часть 1. Сокровища графа Воронцова
— Налетай, перворожденные! Картошечка — самый смак!
Алиэ, опустившись перед костром на колени, выгребала из золы печёную картошку.
Ночь была тёмная, звёздная. Стоял конец июля. Уже несколько дней как четверо друзей-эльфов разбили лагерь здесь, на пологом берегу реки Оки, под сенью векового кряжистого дуба. Поросшие сосновым лесом береговые холмы защищали это место от ветров. Шоссейных дорог поблизости не было, не ходили сюда вездесущие дачники, и потому даже небольшое расстояние до города — всего шесть километров через поля, не портило создававшегося впечатления, будто здесь с самого начала мира не ступала нога человека.
Лето выдалось изобильным, так что голодная смерть эльфам не угрожала. Недалеко от лагеря протекал родниковый ручей, из которого они брали воду для питья; в реке водилась рыба и раки, а лес был полон грибов и земляники. К тому же, ребята договорились время от времени выбираться в город за продуктами, поскольку намерены были прожить здесь до тех пор, пока ночи не станут невыносимо холодными или пока не польют затяжные дожди.
Лас, Сэм, Итиль и Алиэ крепко сдружились за прошедший год. Немало этому способствовали события последней первомайской ролёвки. Тогда же эльфёнок по-новому взглянул на Семёна, всерьёз заинтересовавшись его личностью. Характер менестреля интересовал Назара тем больше, чем меньше он понимал причины, толкавшие Сэма на поиски необыкновенных, порой рискованных приключений. Пусть правда в его рассказах была сильно приукрашена, основой самых невероятных историй всё же служили реальные события, и находилось множество людей, готовых это подтвердить.
Сэм был отчаянным. Не бесстрашным, а именно отчаянным. Но, осознавая всю степень риска в той или иной ситуации, он никогда не отступал назад. И, являясь незаурядным психологом, в компании друзей предпочитал скрывать свой тонкий ум и чуткое сердце под шутовской маской. Кто знает, признавался ли он в этом сам себе? Может, и была здесь некая доля бравады, Лас не мог бы сказать точно. Но противоречивый характер и неординарное поведение Семёна ни в коем случае не являлись следствием тяги к розыгрышам. Его внутренняя искренность никогда не ставилась под сомнение, а невинное лукавство всего лишь составляло часть того образа, который он сам себе создал...
Покусывая кончик шариковой ручки, Назар отложил в сторону блокнот и задумался.
Тёплый вечер настраивал мысли на романтический лад. Эльфы у костра притихли, залюбовавшись пламенем и игрой переливов цвета на горячих углях. Восхитительно пахли зрелые, влажные травы. Стрекотали кузнечики. От реки тянуло прохладой, а из-за прибрежных лоз доносился тихий плеск воды. Самих лоз, конечно, сейчас не было видно в темноте, но ребята знали, что там, за деревьями, в Оку впадает родниковый ручей, который они между собой окрестили Нимродэлью.
Наконец Итиль призывно хлопнул в ладоши:
— Ну-с, начнём, что ли? А где наш эльфёнок?
Все обернулись в сторону палатки, брезентовую стену которой изнутри освещал желтоватый луч фонарика.
— Пишет, наверное, — заметила Алиэ, разливая чай по кружкам.
Итиль сложил ладони рупором.
— Лас! — позвал он. — Давай сюда!
Фонарик тотчас погас, и юный эльф выполз наружу на четвереньках. Сэм захихикал:
— Ты похож на черепаху!
— Да ну тебя! — шутливо отмахнулся Назар. — Я и не заметил, как замёрз. Есть, чем согреться?
Зябко кутаясь в шерстяной плащ, Лас придвинулся ближе к огню. Итиль, посмеиваясь, натянул ему на голову капюшон.
— Чай горячий и картошка. Нельзя столько думать, это вредно для здоровья, — наставительно изрекла Алиэ. Она теперь ловко нарезала бутерброды, отправляя в рот бракованные куски колбасы.
— Слышь, эльфёнок, а что ты там всё пишешь? — поинтересовался Семён.
Лас не замедлил с ответом:
— Трактат о вреде любопытства. Специально, чтобы Сэм спросил.
Эльфы рассмеялись.
— Ну-ну, этому палец в рот не клади! — сказал Итиль. — Я вот, как простой бессмертный, даже не стремлюсь проникнуть в тайны, доступные лишь посвящённым.
Поймав весёлый взгляд Ярослава, Алиэ подхватила:
— А я знаю, что наш эльфёнок умеет гадать на рунах!
Рука Ласа вместе с бутербродом замерла в воздухе, и его испуганные глаза вызвали у друзей новый взрыв смеха.
— Откуда ты...? Я же никому ещё не говорил! Хвастать-то пока особо нечем...
Озорно сощурившись, Наташа подмигнула Назару:
— Руа сказала. Я просила как-то погадать мне, а она в ответ: «Скоро Лас вам гадать будет. У него после майских приключений сверхспособности открылись».
— А Руа откуда...? — начал было Сэм, но тут же досадливо перебил сам себя. — Впрочем, она всё знает.
Некоторое время друзья ужинали молча, однако теперь их мысли, взбудораженные воспоминаниями, обратились к пещерам. И никто не удивился, когда Алиэ завела речь о сокровищах графа Воронцова.
— Я слышала, что спелеологи этими байками пугают туристов, особенно под вечер, — проговорила она таинственным шёпотом.
Эльфы, как по команде, обернулись к Семёну, но тот в знак протеста замахал руками:
— Не-е, Ярик, давай лучше ты. А то опять скажете, что я вру!
— Ладно, — согласился Итиль, — хоть я всех подробностей тоже не знаю. Рассказывают, будто в восемнадцатом веке в наших местах жил знаменитый чернокнижник граф Воронцов. В молодости он, якобы, вылечил Петра Первого, за что тот пожаловал ему имение. Барский дом стоял высоко над самой рекой, а из подвалов на другой берег вёл тайный ход. Теперь уже никто не помнит, где это: лазы, через которые мы забираемся в пещеры — всего лишь остатки штолен. В конце девятнадцатого века здесь работала артель по добыче известняка. «Тарусский мрамор» — слышали о таком? После революции шахта перестала приносить прибыль, и артель закрыли. Входы частично были завалены, частично они осыпались сами. Но спелеологи говорят, что через старые штольни по карстовым ходам можно пройти очень далеко и глубоко, ведь пещеры тянутся на много километров вдоль берега. С ними связано столько невероятных легенд! И неизвестно ещё, есть ли там хоть маленькая доля правды.
— Про кровавое озеро, например, — подсказал Сэм. — Меня не раз тянуло отправиться на его поиски.
Алиэ скептически покачала головой:
— Я бы, на твоём месте, не ходила. Сказки сказками, а заблудиться там очень даже просто. И обвалы часто бывают, всё-таки река: песок кругом, глина, где-то в разлив подмоет, — и поминай, как звали!
— Но ведь спелеологи лазают! — возразил Семён.
Ярослав усмехнулся:
— Давай, давай! Может, найдёшь винный погреб графа! Пещеры уходят вниз на шесть кольцевых уровней. На первом — штольни, на втором летают огненные шары, на третьем, якобы, существует волшебное озеро. Если вода в нём красного цвета, то колдун ни за что дальше не пропустит: обязательно угодишь под обвал! А если зелёного — всё спокойно, лазить можно. На четвёртом уровне была тайная лаборатория, на пятом — сокровищница, а на шестом — винный погреб. С нижнего уровня на правый берег ведёт ход, и в нём — масса разнообразных ловушек, устроенных графом.
— Ого! — удивился Лас.
— Да, — подтвердил Итиль, — наш чернокнижник был не прост! Говорят, он укрывал у себя раскольников, организовавших свой скит. За занятия колдовством его арестовали, а дочь и жену бросили в реку, сочтя ведьмами. Самого графа привезли в Москву и долго пытали в застенках Тайного приказа. Но добиться ничего не смогли, а следов истязаний на его теле не оставалось. Воронцова решено было четвертовать. Однако дьявольская сила его была так велика, что палач четыре раза пытался отрубить ему ноги и руки, но промахивался. Срочно пришлось изменить сценарий казни и вести её не по правилам: сначала отрубили голову, а потом уже руки и ноги. Крови при этом было на удивление мало. Пока колдуна пытали, его дом стоял опечатанным. А позже царёвы люди не обнаружили там никаких сокровищ, хотя жена и дочь графа имели много ценных украшений. Если верить слухам, он спрятал их в ходах под Окой. После казни тело прибили к воротам, но ночью оно непонятным образом исчезло, и с тех пор призрак графа Воронцова бродит по пещерам, охраняя свои сокровища.
Ярослав отхлебнул чаю из железной кружки. Эльфы, как зачарованные, смотрели на него.
— Ну, ты даёшь! Даже я поверил! — восхищённо выдохнул Сэм.
— А мне страшно стало, — призналась Алиэ.
Лас молчал, наблюдая за ребятами. Новая волна впечатлений смешивалась в его сознании с образами, неизгладимо отпечатавшимися после собственных приключений в пещерах. А Сэм уже нетерпеливо ёрзал на бревне и довольно потирал руки, ожидая продолжения.
— Но это ещё не всё, — заговорил, наконец, Итиль. — По легенде, после смерти графа остался манускрипт, в котором был зашифрован путь к кладу. В восьмидесятых годах сотрудники КГБ приехали сюда в поисках тайной лаборатории. И вот группа из восемнадцати москвичей спустилась в пещеры на нижние уровни, даже, говорят, что-то там обнаружила, однако у графа с Тайным приказом были свои счёты. Их всех похоронил обвал. Живым удалось вытащить лишь одного человека, который тоже скоро умер в больнице, не приходя в сознание. Только вот какая штука: при нём нашли золотое женское украшение, — и ни знакомые, ни родня раньше этой вещицы не видели.
Эльфы снова притихли, вслушиваясь в ночную тишину. Таинственный час и темнота располагали именно к таким историям: о сокровищах и привидениях. Отсветы костра бликами играли на встревоженных лицах ребят, отражаясь в их широко распахнутых глазах. Кузнечики уже стрекотали не так отчаянно, и шум воды казался ближе и звонче. Молчание нарушил Сэм:
— Я вам, конечно, не рассказывал, как мы с Орлом Шестого Легиона в пещерах извращенцев пугали?
Ярослав едва заметно вздрогнул и отвёл глаза, скрывая от друзей блеснувший в них огонёк. Это движение было настолько мимолётным, что увидел его лишь Сэм, не спускавший с Итиля пристального взгляда. В ответ на свои мысли менестрель решительно кивнул: если у него и возникли какие-то сомнения в том, нужно ли продолжать рассказ, то теперь они исчезли окончательно.
— Когда это было? — беспечно спросила Алиэ.
Вновь искоса взглянув на Ярослава, Семён небрежно бросил:
— Весной, когда мы первый курс заканчивали. Два с небольшим года назад.
Друзья Сэма знали, что, окончив первый курс университета, он серьёзно решил переводиться в духовную семинарию. Твёрдость его намерения удивила всех приятелей и родственников, которые просто не знали, что делать в подобной ситуации и как ко всему этому относиться. Родители Семёна в отчаянии решились на беспрецедентный шаг: настояли, чтобы их сын прошёл обследование у психотерапевта. К счастью, в конфликт вовремя вмешалась Руаэллин, тронутая просьбами Итиля помочь его другу. С тех пор Сэм стал толкинистом. Но, зная склонность менестреля к экстремальным вариантам решения любых проблем, его никто не расспрашивал о причинах возникшей ситуации: опасались, как бы Семён не выкинул ещё какой-нибудь номер. Виновник суматохи тоже не горел желанием изливать душу, и эльфы сильно удивились, когда их друг сам заговорил об этом.
Однако волнение Итиля было вызвано не только удивлением: в его движениях Лас заметил лёгкую растерянность. А небрежный тон менестреля и тайная горечь в уголках его губ окончательно убедили наблюдательного эльфёнка в том, что отношения друзей складываются непросто. Но он был терпелив, и сейчас молчал, опасаясь сказать лишнее.
Тем временем Алиэ уставилась на Сэма с откровенным изумлением:
— Вот это да! И вместе с Андрюхой? Ты его знаешь?
— Лучше спроси, кто его не знает? — довольно ухмыльнулся Семён.
Но Лас остановил их:
— Я не знаю! Что за Андрюха?
Ему ответил Итиль, непринуждённо улыбающийся и, по всей видимости, уже полностью справившийся с волнением. Назар в который раз отметил про себя, что у его друга железное самообладание.
— Ещё та личность! Энциклопедист. Сейчас ему где-то под сорок, и закончил он всего девять классов школы. Но, бьюсь об заклад, такой обширной эрудиции, как у Андрюхи, нет ни у кого в городе!
— Внешность у него тоже необычная, — продолжила Алиэ. — Ночью увидишь — испугаешься! Высокий, худой, сутулый, будто сейчас из концлагеря. Весь чёрной бородищей зарос, и волосы длинные, кучерявые.
— Ничего себе! — удивился Лас. — А почему — Орёл? Да ещё — Шестого Легиона?
— Это мы его в крымской экспедиции так прозвали, — сказал Ярослав. — Знаешь, песня такая есть... А у Андрюхи фамилия Синицын.
Словно пытаясь отвлечься от преследовавших его навязчивых мыслей, Сэм задумчиво протянул:
— Да-а, он такой — Орёл Шестого Легиона... Меня с ним Василий познакомил, спелеолог. Ты, эльфёнок, должен его помнить: он был в тот день у трещины вместе с Таней, своей сестрой.
Назар кивнул:
— Помню, хотя смутно. Я тогда не в себе был немного...
— Василий — главный любитель постращать туристов разными байками. Рассказывает им, что в полнолуние призрак графа Воронцова бродит по пещерам, гремит цепями или чем там греметь полагается. А если кого живого встретит — поманит своим проклятым золотом, и поминай человека как звали.
— Ну, и что туристы? — улыбаясь, спросил Итиль.
— Кто-то верит, кто-то нет. Но, сам же знаешь, людей хлебом не корми, дай страшилки на ночь послушать! Я вас тоже сейчас ужасами потчевать буду, время как раз подходящее.
И, выдержав приличествующую хорошему рассказчику паузу, Сэм начал:
— Вышло всё случайно. Лазили мы как-то по весне с Андрюхой в пещерах. Он мне ходы всякие показывал, гроты, подземные залы. Байки травил. Интересно, нечего сказать. То место, где ядовитая щель, ну, где девчонка провалилась, мы с зажатыми носами проползали. Дальше от щели ход ведёт в большой красивый зал, в котором можно стоять в полный рост, и спокойно поместятся человек двадцать. Одна стена зала гладкая, словно шлифованная, из чёрного блестящего камня. Это удивительно, потому что во всех ходах — и в карстовых, и в шахтах — сплошной известняк. Что за камень — не знаю, врать не буду. Только в свете свечей стена — как зеркало: переливается разноцветными блёстками и даже можно разглядеть своё отражение.
Андрюха подвёл меня к самой ровной части этого камня и показывает на пол. А там, люди добрые, чего только нет! Свечных огарков видимо-невидимо, спички валяются, палки какие-то, железки, ремни.
