«В далёкой-далёкой стране под названием… э-э… ладно, потом что-нибудь придумаю. Так вот, жил да был там один скальд. Ясное дело, известный товарищ, знаменитый, слава о нём далеко впереди бежала и дорогу ему прокладывала. Потому что о неизвестных кто ж рассказывать будет?»
Семён невесело хмыкнул и туже затянул разболтавшиеся ремни разгрузки на рюкзаке. Солнце, словно подмигивая ему, желая поднять настроение, то и дело бросало из-за облаков яркие лучи на крутой пригорок, поросший берёзами. Сентябрь казался продолжением лета, и совсем не верилось, что сейчас уже третий курс.
В этот маленький поход Сэм отправился в одиночестве. Только сказал родителям, что идёт в лес с ночёвкой на выходные, и попросил, чтобы они не говорили об этом друзьям, если те станут спрашивать. Нет, ничего не случилось, просто устал от суеты первых учебных дней. Имеет же он, в конце концов, право хоть немного побыть один?
«Был этот скальд не богат, но и не беден; не красив, но и не безобразен; песни он вроде бы сочинял, как все остальные скальды, но многие незамужние девицы смотрели на него томными взглядами и считали, что он хорошая партия. Только сердце скальда было уже навеки отдано дру…»
Прервав на полуслове начатую мысль, Сэм вдруг расхохотался. К этому времени он уже оставил позади городскую дорогу и широкую пойму реки и стал взбираться на берёзовый пригорок по тропинке, ведущей к пещерам; людей вокруг не было, так что можно было смеяться вслух сколько угодно. Однако в этот момент им владело не веселье, а скорее, смущение: мол, фу какую глупость сморозил! Усмехнувшись в последний раз, словно оправдываясь перед самим собой, Семён поднял глаза к небу — в просвете между облаками оно было высоким и ясным, и в его нежной голубизне царствовало золотое солнце.
«Ишь, как увлёкся! Чуть Ярика девушкой не сделал! «Другу», конечно же, а не «другой». Хоть он и не знает ничего, но я о своей клятве никогда не забывал. И если будет нужно… Хм. Ладно, дальше. Итак, сердце скальда целиком поглощала клятва верности, данная им своему другу, и потому на девушек он даже не смотрел. Этот друг был отважным рыцарем, его сияние затмевало звёздный свет, и скальд был уверен, что родом он происходит от богов. Так они долго путешествовали, совершая подвиги, и было им вдвоём весело и славно».
С досадой ударив кулаком по стволу, Семён тяжело вздохнул, а потом двинулся дальше по тропе, петляющей среди деревьев и больших камней, которые указывали на то, что пещеры уже совсем близко. В самом деле, как было здорово, пока они с Яриком были только вдвоём! Конечно, Сэм с детства собирал вокруг себя хоровод приятелей и влюблённых девчонок, но это совершенно ничего не значило. Он мог бы без сожаления променять всю свою дворовую популярность на вечера в компании с другом детства. Ярик всегда был особенным, и Сэм его просто обожал. Им вдвоём никогда не было скучно, они поддерживали друг друга и совсем не ссорились… если не считать этого лета, да. Впрочем, даже сейчас Семён был уверен, что чувства Ярика к нему совершенно не изменились, хотя в его жизни и появился этот золотой.
«Но однажды случилась беда. Небеса вдруг разверзлись, и на землю спустился воин из рода альвов. Были альвы прекрасными, бесстрашными и сияющими, как солнце. Ни один смертный не мог устоять перед их магией. И вот этот альв зачаровал рыцаря и забрал с собой на небо. Опечалился скальд, долго проливал он горькие слёзы, но так и не смог придумать, как вернуть друга обратно. В одну из бессонных ночей вдруг услышал он тихий шёпот. Горькая полынь-трава, впитавшая его слёзы, давала совет: «Ступай к вёльве». Послушался её скальд и отправился к вёльве-прорицательнице».
Светлая берёзовая роща скоро сменилась высокими соснами. Это был уже настоящий лес: между стройных сосновых стволов пробивали себе путь к солнцу другие деревья и кустарники. Липы, рябины, ольха и орешник перемешивались и спутывались ветвями, кое-где превращаясь в настоящий бурелом. Тропинка, по которой здесь ходили только лесные звери и грибники, местами вся была завалена валежником. Но Семёна это не останавливало: он хорошо знал дорогу к пещерам и, пожалуй, мог бы пройти туда даже ночью с завязанными глазами.
Ему хотелось разбить палатку именно там: таинственные легенды о средневековом чернокнижнике графе Воронцове и прекрасный вид на Оку с высокого, почти отвесного холма, — эта обстановка казалась просто идеальной для важных размышлений. А подумать было о чём.
С начала сентября прошло уже две недели, а Семён всё никак не мог смириться с тем, что новый друг его лучшего друга Ярослава находится постоянно рядом. Этого паренька зовут Назар (по-эльфийски Лас), и он действительно золотой, в самом прямом смысле. Золотые волосы, золотые веснушки, золотая улыбка. Он чертовски обаятельный и всегда весёлый. И такой яркий, что глазам больно на него смотреть, прямо как на солнце. Поэтому даже спрашивать не надо, что Ярик в нём нашёл. Да и не только он: и Алиэ, и Арвен, и даже Серёга Боромир. Все! Но самое главное, что сама Анжелика Владимировна — Фроди — ещё в прошлом году предрекла его появление. И это обстоятельство являлось для Сэма самым печальным.
Вспомнив суровые черты Анжелы, её глубокий взгляд чайных глаз и ласковые пальцы, он глубоко вздохнул и упрямо закусил губу. Эта женщина стала для него мечтой, которой никогда не суждено сбыться. И если все знакомые ребята запросто общались с Фроди: просили совета или помощи, да и просто приходили поболтать, — то Семён обходил за три версты места, где она даже теоретически могла бы появиться. Он писал о ней стихи — и сразу рвал бумагу в клочья, чтобы никто никогда не смог увидеть ни единого свидетельства его слабости. Разумеется, песен о ней он тоже не пел и разговоров не заводил. Но если Ярик или кто-то из ребят начинали рассказывать сами, Семён жадно ловил каждое слово, внутренне проклиная себя за бесхарактерность.
«И отправился скальд к вёльве. Жила она под высоким ясенем, ветви которого простирались до самого неба; была прекрасна, как дева, и мудра, как старица. Встретила вёльва его ласково, напоила бодрящим отваром из трав, выслушала, а потом спросила: «Так ли сильна твоя преданность, готов ли ты следовать ей, не жалея жизни?» «Да, — ответил скальд, — я поклялся всегда быть рядом с другом, помогать ему, оберегать от бед. Но исходил я всю землю и теперь уже не знаю, где искать его». И сказала вёльва, что того, кого нет на земле, надо искать на небе».
В просвете между деревьев засверкало солнце, и Семён понял, что сейчас ему наконец откроется роскошный вид на реку и дальние луга за ней. От широкой, утоптанной поколениями туристов и засыпанной сосновыми иглами площадки перед входом в пещеры его отделяло совсем небольшое расстояние, оставалось только вылезти из орешника. Сейчас он выйдет на свет, осмотрится, перекусит, а затем отправится подыскивать хорошее местечко для палатки…
И в этот момент он услышал голоса.
Разумеется, это была туристическая группа, и что самое неприятное — детская. Отправляясь сюда, Семён рассчитывал на то, что все туристы, если они будут, свалят ближе к вечеру, ведь блуждать по пещерам ночью — то ещё удовольствие! Но предвечернее солнце уже вовсю поливало деревья расплавленным золотом, а дети визжали так, будто это солнце было утренним. Семён тяжело вздохнул и, не желая быть замеченным, начал потихоньку отступать в тёмную гущу деревьев.
«Чёрт бы их побрал! — с досадой думал он. — Выдумали тоже, детей сюда притащить на ночь глядя. Ещё провалится кто-нибудь в ту трещину, и поминай как звали… Впрочем, может, просто автобус ещё не подъехал? Ну, мне всё равно нет смысла их дожидаться, хотелось бы засветло поставить палатку. И местечко тихое найти, чтобы никто над ухом не орал. Пожалуй, пойду к водопаду».
Семён хорошо знал этот лес. А несколько лет назад Андрюха показал ему замечательное место. Примерно в пятистах метрах от входов в пещеры находился большой овраг, поросший рябинником. В одном месте его отвесный склон был выложен каменными плитами и снизу казался уходящей в небо стеной. Эти плиты, вероятно, появились ещё тогда, когда здесь работала артель по добыче мраморовидного известняка. Может быть, за стеной находилось какое-то помещение, или она скрывала входы в шахту, а может, подготовленные к отправке плиты просто не успели увезти, когда артель после революции прекратила своё существование. Сейчас старые камни уже были кое-где покрыты мягким мхом, а из расщелин торчали ярко-зелёные перья папоротников. Маленький лесной ручей пробил себе здесь дорогу к оврагу; его чистая вода звонким водопадом прыгала с отвесной стены и бежала дальше, чтобы раствориться в широком потоке Оки.
Удовлетворённо оглядевшись по сторонам, Семён, наконец, скинул с плеч рюкзак. Ноги утопали в рыхлом ковре из многолетней прели и мха, который сверху только чуть прикрывали разноцветные листья, успевшие нападать с окрестных деревьев. Здесь было тепло и сухо, и зябкий туман с реки сюда не добирался. «Может, оно и к лучшему, — думал Семён, разбивая маленький лагерь. — Однако интересно, почему эта группа так задержалась? Вдруг у них что-то случилось?» Теперь, когда первое досадное чувство испарилось без следа, он отчаянно жалел, что не догадался предложить помощь. Впрочем, сейчас он уже забрался довольно далеко в лес, времени с тех пор тоже прошло прилично, так что возвращаться к реке не имело смысла. Последние отблески заката в небе погасли, и в овраге стало темно. «Ладно. Они, небось, давно уехали. Зря паникую», — наконец решил Семён, рассеянно разглядывая тёмные контуры деревьев и острые очертания каменных плит высоко вверху, как вдруг…
Что-то промелькнуло на краю оврага. Натренированный взгляд лишь вскользь отметил неловкое движение тени у ручья — призрачный блик, который тут же исчез, — и в следующую секунду Сэм уже стремительно взбирался по крутому склону, треща сухими сучьями и громко чертыхаясь.
— Твою ж мать! Стой, где стоишь!
Сэм сейчас многое бы отдал, чтобы мчаться со скоростью огонька своего налобного фонарика. Драгоценные минуты казались часами, даже целыми сутками, но вот, наконец, он в последний раз подтянулся на руках, одним движением перемахнув через груду валежника, и с плеском плюхнулся в ручей, крепко схватив за руку стоявшего на камне пацанёнка. Малец истошно завизжал.
— А-а-а!
— Не ори, дурак! Я турист.
Ещё несколько минут ушли на то, чтобы обхватить орущего и отчаянно вырывающегося мальчишку поперёк туловища, вытащить из ручья и перенести на сухое место, подальше от опасного обрыва. Только когда Семён поставил его на землю и присел рядом на корточки, направив на себя луч фонаря, мальчишка замолчал.
— Ты чего меня схватил? Напугал до смерти! — пропыхтел он, обиженно насупившись.
На его круглом перепачканном лице тёмные глаза горели, как угольки. В глубине их ещё плескался страх, но малец держался на удивление бодро и независимо. Это выглядело так забавно, что Семён вдруг фыркнул и тут же весело заржал, стараясь незаметно успокоить сердце, которое всё ещё неистово прыгало, временами замирая, под намокшей курткой.
— А ты видел, куда идёшь?
— Не-а. Темно же.
— Ну, пойдём, посмотришь.
Снова взяв мальчишку за руку, Сэм сделал вместе с ним несколько осторожных шагов и осветил фонариком ручей. Поток воды громко журчал, пробивая себе дорогу среди скользких каменных плит, кое-где затянутых предательским покровом из прелых листьев и мха, и вдруг неожиданно круто обрывался вниз, исчезая в темноте оврага. Увидев это, мальчик только испуганно пискнул и крепче сжал его руку.
— Пошли вниз, — сказал Семён мягко. — У меня там палатка: костерок, тушёнка, чай. Расскажешь мне всё, и вместе решим, что делать дальше. Идём?
— Идём, — вздохнул пацан, видимо, сообразив, что всё-таки будет лучше довериться незнакомому туристу, который спас его, чем в одиночку продолжать бродить по тёмному лесу.
Спускались они, конечно же, другим путём — более долгим, но зато и более безопасным. А к тому моменту, когда в просвете деревьев показался силуэт палатки, Семён уже знал, что делать. По дороге он выяснил, что мальчика зовут Егор, ему восемь лет и он приехал с той самой группой, которая на закате так суетилась у входа в пещеры. Заблудился он классически, как это обычно бывает: отошёл за кустик, увидел лесной ручей, пошёл его исследовать и не заметил, как стемнело.
— Значит, они тебя искали? А я всё думал, почему не уезжают?.. — вслух размышлял Семён, раздувая почти потухший костерок и водружая сверху закопчённый чайник.
— Значит, искали, — со вздохом откликнулся Егорка, придвигаясь ближе к огню. — Дядя Сэм, они же не знают, что я нашёлся, наверное, всё ещё волнуются.
Смерив мальчишку долгим внимательным взглядом, Семён по-доброму усмехнулся.
— Ты, брат, не грусти, — сказал он так, как его самого частенько подбадривал Андрей Синицын, когда они только познакомились. — Завтра будет новый день. Лучше скажи-ка мне, как звали вашего экскурсовода? Ну, кто вас водил по пещерам?
— Тётя Таня.
— Ясно. — Покопавшись в памяти своего походного фотоаппарата, Семён показал мальчику фотографию девушки в спецовке. Девушка была высокой и крепкой, с короткой стрижкой, как у парней, но улыбалась невероятно милой улыбкой, очарование которой ещё больше подчёркивали ямочки на щеках. — Она?
— Да! — сразу оживился Егорка. — А ты с ней знаком, дядя Сэм?
— Я, брат, очень даже хорошо с ней знаком, — ответил Семён, доставая телефон и набирая номер. Татьяна вместе со своим братом Василием работала в туристическом агентстве, и их начальство частенько направляло отчаянных близнецов на самые странные маршруты, за которые больше никто не хотел браться. Неудивительно, что Семён, излазивший в окрестностях каждую щель, то и дело сталкивался с ними в таких местах, которые нормальные люди всегда обходили стороной.
Дело решилось за пару минут. Поговорив с Татьяной и условившись встретиться на рассвете у входа в пещеры, Сэм весело подмигнул мальчику, лицо которого засияло довольной улыбкой. Увидев это, Сэм украдкой вздохнул с облегчением: он страшно не любил возиться с детьми, просто не знал, что с ними делать, поэтому независимость и самостоятельность Егорки пришлись ему очень по душе.
— Всё в порядке, завтра вернёшься домой. Тётя Таня позвонит твоим родителям. А сегодня считай, что у тебя большое приключение. Ночевал когда-нибудь в палатке?
— Не-а.
Мальчик энергично затряс головой. Налив в жестяную кружку пахучего чая, Сэм придвинул ближе котелок и торжественно вручил ему ложку.
— Давай, налетай. У нас впереди ночь, полная волшебства, так что сперва надо подкрепиться хорошенько.
Егорка оказался очень любознательным, ему всё было интересно. После ужина они, затаив дыхание, долго вслушивались в ночные звуки: шум водопада, шелест падающих листьев, писк мышей и крики совы, — а потом Семён рассказывал о приметах, на которые опытный турист обязательно должен обращать внимание, чтобы ночёвка в незнакомом месте не стала для него роковой. Он говорил довольно взрослые вещи, но почему-то был уверен, что мальчик всё поймёт и запомнит. Сэм чувствовал: такие встречи, когда каждое слово имеет ценность, каждое событие носит оттенок предопределённости, навечно оставаясь в памяти, случаются раз в жизни.
Семён невесело хмыкнул и туже затянул разболтавшиеся ремни разгрузки на рюкзаке. Солнце, словно подмигивая ему, желая поднять настроение, то и дело бросало из-за облаков яркие лучи на крутой пригорок, поросший берёзами. Сентябрь казался продолжением лета, и совсем не верилось, что сейчас уже третий курс.
В этот маленький поход Сэм отправился в одиночестве. Только сказал родителям, что идёт в лес с ночёвкой на выходные, и попросил, чтобы они не говорили об этом друзьям, если те станут спрашивать. Нет, ничего не случилось, просто устал от суеты первых учебных дней. Имеет же он, в конце концов, право хоть немного побыть один?
«Был этот скальд не богат, но и не беден; не красив, но и не безобразен; песни он вроде бы сочинял, как все остальные скальды, но многие незамужние девицы смотрели на него томными взглядами и считали, что он хорошая партия. Только сердце скальда было уже навеки отдано дру…»
Прервав на полуслове начатую мысль, Сэм вдруг расхохотался. К этому времени он уже оставил позади городскую дорогу и широкую пойму реки и стал взбираться на берёзовый пригорок по тропинке, ведущей к пещерам; людей вокруг не было, так что можно было смеяться вслух сколько угодно. Однако в этот момент им владело не веселье, а скорее, смущение: мол, фу какую глупость сморозил! Усмехнувшись в последний раз, словно оправдываясь перед самим собой, Семён поднял глаза к небу — в просвете между облаками оно было высоким и ясным, и в его нежной голубизне царствовало золотое солнце.
«Ишь, как увлёкся! Чуть Ярика девушкой не сделал! «Другу», конечно же, а не «другой». Хоть он и не знает ничего, но я о своей клятве никогда не забывал. И если будет нужно… Хм. Ладно, дальше. Итак, сердце скальда целиком поглощала клятва верности, данная им своему другу, и потому на девушек он даже не смотрел. Этот друг был отважным рыцарем, его сияние затмевало звёздный свет, и скальд был уверен, что родом он происходит от богов. Так они долго путешествовали, совершая подвиги, и было им вдвоём весело и славно».
С досадой ударив кулаком по стволу, Семён тяжело вздохнул, а потом двинулся дальше по тропе, петляющей среди деревьев и больших камней, которые указывали на то, что пещеры уже совсем близко. В самом деле, как было здорово, пока они с Яриком были только вдвоём! Конечно, Сэм с детства собирал вокруг себя хоровод приятелей и влюблённых девчонок, но это совершенно ничего не значило. Он мог бы без сожаления променять всю свою дворовую популярность на вечера в компании с другом детства. Ярик всегда был особенным, и Сэм его просто обожал. Им вдвоём никогда не было скучно, они поддерживали друг друга и совсем не ссорились… если не считать этого лета, да. Впрочем, даже сейчас Семён был уверен, что чувства Ярика к нему совершенно не изменились, хотя в его жизни и появился этот золотой.
«Но однажды случилась беда. Небеса вдруг разверзлись, и на землю спустился воин из рода альвов. Были альвы прекрасными, бесстрашными и сияющими, как солнце. Ни один смертный не мог устоять перед их магией. И вот этот альв зачаровал рыцаря и забрал с собой на небо. Опечалился скальд, долго проливал он горькие слёзы, но так и не смог придумать, как вернуть друга обратно. В одну из бессонных ночей вдруг услышал он тихий шёпот. Горькая полынь-трава, впитавшая его слёзы, давала совет: «Ступай к вёльве». Послушался её скальд и отправился к вёльве-прорицательнице».
Светлая берёзовая роща скоро сменилась высокими соснами. Это был уже настоящий лес: между стройных сосновых стволов пробивали себе путь к солнцу другие деревья и кустарники. Липы, рябины, ольха и орешник перемешивались и спутывались ветвями, кое-где превращаясь в настоящий бурелом. Тропинка, по которой здесь ходили только лесные звери и грибники, местами вся была завалена валежником. Но Семёна это не останавливало: он хорошо знал дорогу к пещерам и, пожалуй, мог бы пройти туда даже ночью с завязанными глазами.
Ему хотелось разбить палатку именно там: таинственные легенды о средневековом чернокнижнике графе Воронцове и прекрасный вид на Оку с высокого, почти отвесного холма, — эта обстановка казалась просто идеальной для важных размышлений. А подумать было о чём.
С начала сентября прошло уже две недели, а Семён всё никак не мог смириться с тем, что новый друг его лучшего друга Ярослава находится постоянно рядом. Этого паренька зовут Назар (по-эльфийски Лас), и он действительно золотой, в самом прямом смысле. Золотые волосы, золотые веснушки, золотая улыбка. Он чертовски обаятельный и всегда весёлый. И такой яркий, что глазам больно на него смотреть, прямо как на солнце. Поэтому даже спрашивать не надо, что Ярик в нём нашёл. Да и не только он: и Алиэ, и Арвен, и даже Серёга Боромир. Все! Но самое главное, что сама Анжелика Владимировна — Фроди — ещё в прошлом году предрекла его появление. И это обстоятельство являлось для Сэма самым печальным.
Вспомнив суровые черты Анжелы, её глубокий взгляд чайных глаз и ласковые пальцы, он глубоко вздохнул и упрямо закусил губу. Эта женщина стала для него мечтой, которой никогда не суждено сбыться. И если все знакомые ребята запросто общались с Фроди: просили совета или помощи, да и просто приходили поболтать, — то Семён обходил за три версты места, где она даже теоретически могла бы появиться. Он писал о ней стихи — и сразу рвал бумагу в клочья, чтобы никто никогда не смог увидеть ни единого свидетельства его слабости. Разумеется, песен о ней он тоже не пел и разговоров не заводил. Но если Ярик или кто-то из ребят начинали рассказывать сами, Семён жадно ловил каждое слово, внутренне проклиная себя за бесхарактерность.
«И отправился скальд к вёльве. Жила она под высоким ясенем, ветви которого простирались до самого неба; была прекрасна, как дева, и мудра, как старица. Встретила вёльва его ласково, напоила бодрящим отваром из трав, выслушала, а потом спросила: «Так ли сильна твоя преданность, готов ли ты следовать ей, не жалея жизни?» «Да, — ответил скальд, — я поклялся всегда быть рядом с другом, помогать ему, оберегать от бед. Но исходил я всю землю и теперь уже не знаю, где искать его». И сказала вёльва, что того, кого нет на земле, надо искать на небе».
В просвете между деревьев засверкало солнце, и Семён понял, что сейчас ему наконец откроется роскошный вид на реку и дальние луга за ней. От широкой, утоптанной поколениями туристов и засыпанной сосновыми иглами площадки перед входом в пещеры его отделяло совсем небольшое расстояние, оставалось только вылезти из орешника. Сейчас он выйдет на свет, осмотрится, перекусит, а затем отправится подыскивать хорошее местечко для палатки…
И в этот момент он услышал голоса.
Разумеется, это была туристическая группа, и что самое неприятное — детская. Отправляясь сюда, Семён рассчитывал на то, что все туристы, если они будут, свалят ближе к вечеру, ведь блуждать по пещерам ночью — то ещё удовольствие! Но предвечернее солнце уже вовсю поливало деревья расплавленным золотом, а дети визжали так, будто это солнце было утренним. Семён тяжело вздохнул и, не желая быть замеченным, начал потихоньку отступать в тёмную гущу деревьев.
«Чёрт бы их побрал! — с досадой думал он. — Выдумали тоже, детей сюда притащить на ночь глядя. Ещё провалится кто-нибудь в ту трещину, и поминай как звали… Впрочем, может, просто автобус ещё не подъехал? Ну, мне всё равно нет смысла их дожидаться, хотелось бы засветло поставить палатку. И местечко тихое найти, чтобы никто над ухом не орал. Пожалуй, пойду к водопаду».
Семён хорошо знал этот лес. А несколько лет назад Андрюха показал ему замечательное место. Примерно в пятистах метрах от входов в пещеры находился большой овраг, поросший рябинником. В одном месте его отвесный склон был выложен каменными плитами и снизу казался уходящей в небо стеной. Эти плиты, вероятно, появились ещё тогда, когда здесь работала артель по добыче мраморовидного известняка. Может быть, за стеной находилось какое-то помещение, или она скрывала входы в шахту, а может, подготовленные к отправке плиты просто не успели увезти, когда артель после революции прекратила своё существование. Сейчас старые камни уже были кое-где покрыты мягким мхом, а из расщелин торчали ярко-зелёные перья папоротников. Маленький лесной ручей пробил себе здесь дорогу к оврагу; его чистая вода звонким водопадом прыгала с отвесной стены и бежала дальше, чтобы раствориться в широком потоке Оки.
Удовлетворённо оглядевшись по сторонам, Семён, наконец, скинул с плеч рюкзак. Ноги утопали в рыхлом ковре из многолетней прели и мха, который сверху только чуть прикрывали разноцветные листья, успевшие нападать с окрестных деревьев. Здесь было тепло и сухо, и зябкий туман с реки сюда не добирался. «Может, оно и к лучшему, — думал Семён, разбивая маленький лагерь. — Однако интересно, почему эта группа так задержалась? Вдруг у них что-то случилось?» Теперь, когда первое досадное чувство испарилось без следа, он отчаянно жалел, что не догадался предложить помощь. Впрочем, сейчас он уже забрался довольно далеко в лес, времени с тех пор тоже прошло прилично, так что возвращаться к реке не имело смысла. Последние отблески заката в небе погасли, и в овраге стало темно. «Ладно. Они, небось, давно уехали. Зря паникую», — наконец решил Семён, рассеянно разглядывая тёмные контуры деревьев и острые очертания каменных плит высоко вверху, как вдруг…
Что-то промелькнуло на краю оврага. Натренированный взгляд лишь вскользь отметил неловкое движение тени у ручья — призрачный блик, который тут же исчез, — и в следующую секунду Сэм уже стремительно взбирался по крутому склону, треща сухими сучьями и громко чертыхаясь.
— Твою ж мать! Стой, где стоишь!
Сэм сейчас многое бы отдал, чтобы мчаться со скоростью огонька своего налобного фонарика. Драгоценные минуты казались часами, даже целыми сутками, но вот, наконец, он в последний раз подтянулся на руках, одним движением перемахнув через груду валежника, и с плеском плюхнулся в ручей, крепко схватив за руку стоявшего на камне пацанёнка. Малец истошно завизжал.
— А-а-а!
— Не ори, дурак! Я турист.
Ещё несколько минут ушли на то, чтобы обхватить орущего и отчаянно вырывающегося мальчишку поперёк туловища, вытащить из ручья и перенести на сухое место, подальше от опасного обрыва. Только когда Семён поставил его на землю и присел рядом на корточки, направив на себя луч фонаря, мальчишка замолчал.
— Ты чего меня схватил? Напугал до смерти! — пропыхтел он, обиженно насупившись.
На его круглом перепачканном лице тёмные глаза горели, как угольки. В глубине их ещё плескался страх, но малец держался на удивление бодро и независимо. Это выглядело так забавно, что Семён вдруг фыркнул и тут же весело заржал, стараясь незаметно успокоить сердце, которое всё ещё неистово прыгало, временами замирая, под намокшей курткой.
— А ты видел, куда идёшь?
— Не-а. Темно же.
— Ну, пойдём, посмотришь.
Снова взяв мальчишку за руку, Сэм сделал вместе с ним несколько осторожных шагов и осветил фонариком ручей. Поток воды громко журчал, пробивая себе дорогу среди скользких каменных плит, кое-где затянутых предательским покровом из прелых листьев и мха, и вдруг неожиданно круто обрывался вниз, исчезая в темноте оврага. Увидев это, мальчик только испуганно пискнул и крепче сжал его руку.
— Пошли вниз, — сказал Семён мягко. — У меня там палатка: костерок, тушёнка, чай. Расскажешь мне всё, и вместе решим, что делать дальше. Идём?
— Идём, — вздохнул пацан, видимо, сообразив, что всё-таки будет лучше довериться незнакомому туристу, который спас его, чем в одиночку продолжать бродить по тёмному лесу.
Спускались они, конечно же, другим путём — более долгим, но зато и более безопасным. А к тому моменту, когда в просвете деревьев показался силуэт палатки, Семён уже знал, что делать. По дороге он выяснил, что мальчика зовут Егор, ему восемь лет и он приехал с той самой группой, которая на закате так суетилась у входа в пещеры. Заблудился он классически, как это обычно бывает: отошёл за кустик, увидел лесной ручей, пошёл его исследовать и не заметил, как стемнело.
— Значит, они тебя искали? А я всё думал, почему не уезжают?.. — вслух размышлял Семён, раздувая почти потухший костерок и водружая сверху закопчённый чайник.
— Значит, искали, — со вздохом откликнулся Егорка, придвигаясь ближе к огню. — Дядя Сэм, они же не знают, что я нашёлся, наверное, всё ещё волнуются.
Смерив мальчишку долгим внимательным взглядом, Семён по-доброму усмехнулся.
— Ты, брат, не грусти, — сказал он так, как его самого частенько подбадривал Андрей Синицын, когда они только познакомились. — Завтра будет новый день. Лучше скажи-ка мне, как звали вашего экскурсовода? Ну, кто вас водил по пещерам?
— Тётя Таня.
— Ясно. — Покопавшись в памяти своего походного фотоаппарата, Семён показал мальчику фотографию девушки в спецовке. Девушка была высокой и крепкой, с короткой стрижкой, как у парней, но улыбалась невероятно милой улыбкой, очарование которой ещё больше подчёркивали ямочки на щеках. — Она?
— Да! — сразу оживился Егорка. — А ты с ней знаком, дядя Сэм?
— Я, брат, очень даже хорошо с ней знаком, — ответил Семён, доставая телефон и набирая номер. Татьяна вместе со своим братом Василием работала в туристическом агентстве, и их начальство частенько направляло отчаянных близнецов на самые странные маршруты, за которые больше никто не хотел браться. Неудивительно, что Семён, излазивший в окрестностях каждую щель, то и дело сталкивался с ними в таких местах, которые нормальные люди всегда обходили стороной.
Дело решилось за пару минут. Поговорив с Татьяной и условившись встретиться на рассвете у входа в пещеры, Сэм весело подмигнул мальчику, лицо которого засияло довольной улыбкой. Увидев это, Сэм украдкой вздохнул с облегчением: он страшно не любил возиться с детьми, просто не знал, что с ними делать, поэтому независимость и самостоятельность Егорки пришлись ему очень по душе.
— Всё в порядке, завтра вернёшься домой. Тётя Таня позвонит твоим родителям. А сегодня считай, что у тебя большое приключение. Ночевал когда-нибудь в палатке?
— Не-а.
Мальчик энергично затряс головой. Налив в жестяную кружку пахучего чая, Сэм придвинул ближе котелок и торжественно вручил ему ложку.
— Давай, налетай. У нас впереди ночь, полная волшебства, так что сперва надо подкрепиться хорошенько.
Егорка оказался очень любознательным, ему всё было интересно. После ужина они, затаив дыхание, долго вслушивались в ночные звуки: шум водопада, шелест падающих листьев, писк мышей и крики совы, — а потом Семён рассказывал о приметах, на которые опытный турист обязательно должен обращать внимание, чтобы ночёвка в незнакомом месте не стала для него роковой. Он говорил довольно взрослые вещи, но почему-то был уверен, что мальчик всё поймёт и запомнит. Сэм чувствовал: такие встречи, когда каждое слово имеет ценность, каждое событие носит оттенок предопределённости, навечно оставаясь в памяти, случаются раз в жизни.
