У меня с самого начала не было сомнений, что меня будут использовать. Почему бы и нет, все логично: я приношу пользу клану, в обмен меня учат тому, что я еще не умею. Но все остальное... нет, не понимаю.
— Не знаю, — ответил Дрозд, — я чувствую себя идиотом, потому что меня в этом всем задействовали, не спросив. Но я привык доверять наставникам — до сих пор они не давали повода усомниться в себе.
— До сих пор здесь не было чужаков, — мрачно ответила я.
— Уверен, со временем мы со всем разберемся. А сейчас... почему бы нам не попробовать... как-то по-другому? Мы плохо начали знакомство, но я предлагаю все исправить. Ты уже поела? Тогда пойдем к нашему столу — я представлю тебя ребятам.
Знакомство прошло не то чтобы совсем гладко, посматривали на меня все еще настороженно, а некоторые девчонки — так и вовсе враждебно. Но это как раз было вполне объяснимо: Дрозд, даже и не проявленный, производил впечатление красавчика, несмотря на неуловимость черт. Ну и фигура отменная, да еще и боец неплохой, и не дурак совсем, хоть и отзывался о своих умственных способностях нелестно. В общем, девушки явно строили на него планы. А тут я — не пойми откуда взялась, и Дрозд, предмет девичьих воздыханий, ко мне за стол подсаживается, беседы ведет да еще в общую компанию меня тащит. Словом, понимать-то я девчонок понимала, но сама поглядывала на них не без опасений: кто их знает, может решат своего кавалера активно отстаивать.
Но в целом ребята мне скорее понравились, чем нет. И общаться с ними, наверно, было бы интересно. Не так, как с Райнером, конечно, но Видящий — он особенный. Так, как с ним, уже никогда и ни с кем не будет. Но я пока не вмешивалась в беседу, больше слушала, игнорируя попытки Дрозда втянуть меня в разговор. Возможно, это было неправильно, но для меня пока и такого пассивного общения было более чем достаточно. Я привыкла не участвовать, а наблюдать.
Впрочем, эту мысль я сформулировала для себя чуть позже, вернувшись в свою комнату. И не только эту.
За прошедшие годы я научилась подвергать анализу и собственное поведение, и действия окружающих, просто в последние дни я так уставала, что у меня не было времени толком подумать. Зато теперь его оказалось вдоволь. Выспаться я успела еще днем, и теперь мне только и оставалось, что пялиться в потолок и прокручивать перед внутренним взором события дня.
Насчет себя я кое-что поняла, конечно, и даже выводы сделала: пора учиться жить, из позиции наблюдателя переходить... не знаю, в общем, куда переходить. Просто жить начинать, не ждать, пока меня кто-нибудь в эту жизнь за уши затащит или пинком загонит.
А вот сама ситуация, сложившаяся вокруг меня, так и не прояснилась. Я так и эдак прикидывала, пытаясь понять, чего добивались наставники. Версий было немало, но ни одна не выдерживала серьезной критики. Оставалось разве что прямо спросить. Набраться мужества и поговорить, к примеру, с той же Лисой.
Честно признаться, я до самого позднего вечера лелеяла надежду, что спрашивать не придется, что сами придут и все объяснят. Глупо, по-детски, но надеялась. Мол, ну ладно, я готова к жизни, но пусть эта жизнь сама ко мне постучится. А я, так и быть, открою. Никто не постучался. И заснула я с мыслью, что стучаться — а может, и просто заходить без стука — придется самой.
Проснулась еще до рассвета и почему-то вдруг испытала желание сорваться с места и бежать, бежать... Не знаю куда. Но оставаться в комнате совершенно не представлялось возможным.
Четверть часа спустя я выпорхнула из общежития и огляделась. Куда идти, вопроса больше не было — ноги сами вели меня. В лес.
Это было... странно. Никогда не любила лес, с детства еще, когда Бьярта меня травничеству обучала, а уж за время своих скитаний я и вовсе к нему стойкую неприязнь обрела. Не боялась больше, но по-прежнему считала чужим. Лес — это бесконечная ходьба, сумрак даже в ясный полдень, похлебка пополам с хвоей и комарами.
Здешний лес отличался от тех, к которым я привыкла: он был суше, холоднее и... звонче, наверно. Другого слова не подобрать. Как будто воздух между ветвями напряжен, натянут невидимыми струнами. И деревья не все знакомые. Но коварных корней, подворачивающихся под ноги, ничуть не меньше, чем в любом другом лесу.
Так что же мне здесь надо?
Полчаса спустя ноги вывели меня к небольшой полянке, лысо-каменистой и вообще не слишком приветливой. Если не принимать во внимание, что именно росло на этой полянке. Яресица! Два густо заросших пятачка диаметром примерно в пять шагов, да еще и в цвету!
Живьем я это растение видела лишь однажды — Бьярта мне показала, сообщив, что это редкость невероятная, а потому место надо отметить и прийти снова в пору цветения. Правда, вскоре после этого я покинула дом чародейки, а потому сама ни разу яресицу не собирала, хотя выучила о ней всё. А травка действительно чудесная, на основе ее цветов готовится снадобье, многократно усиливающее способность организма к регенерации. Злоупотреблять им опасно, а потому в качестве омолаживающего эликсира снадобье не годится, однако пары капель при тяжелом ранении достаточно, чтобы поставить больного на ноги за считанные часы. Главное — покормить не забыть, а то все ресурсы организма уходят на заживление ран. И никакой магии, никакой алхимии не надо, яресица — сама по себе магия. Природная.
Сложность в том, что собирать ее надо во время цветения, а цветет она не дольше двух дней в году, глубокой осенью. Да еще и никогда два года подряд на одном месте не вырастает, даже если при сборе честно оставишь часть цветочков для размножения.
Поэтому некоторое время я стояла и просто смотрела на это сокровище, не в силах поверить своим глазам. Потом все же взяла себя в руки, приблизилась осторожно и извлекла из-за пояса нож. Сначала собирала соцветия в руку, потом, ругнувшись на собственную несообразительность, разложила на земле куртку.
К моему возвращению школа уже проснулась, и взгляды, сопровождавшие меня на пути в лабораторию, были полны недоумения. Впрочем, с вопросами никто не подходил, и это хорошо, потому что в этот момент я готовилась к разговору... и даже не к одному. Перебирала мысленно слова, немного нервничала и не хотела ни на что отвлекаться. Не учла только одно — сокровище, которое сама же несла в руках. О нем и только о нем способен был думать и говорить мастер Лист, когда я выложила куртку на стол.
— Свет и тень! Девочка моя! Это же... Где ты нашла?.. Никогда не видел яресицы по эту сторону гор.
Вот так, не задав ни одного вопроса, я получила от мастера подтверждение своим догадкам. Раз «не видел по эту сторону», значит, бывал по другую. И следовательно, есть путь, которым можно покинуть долину и вернуться, не имея способностей к тенехождению. И мне придется этот путь найти, потому что он, вероятно, станет для меня единственной возможностью избежать зависимости от Главы.
Линия поведения, которую я обдумывала и накануне вечером, и сегодня по пути из леса, стала окончательно ясна, сомнений не оставалось. Да, некоторые вопросы я задам — Лисе или Главе, а может, и обоим. Но на откровенные ответы рассчитывать не стану. Достаточно того, что я дам понять: не стоит со мной так поступать, я теперь буду настороже и больше не раскроюсь. По крайней мере, постараюсь. Разумеется, все они хитрее и опытнее, но ведь и я не вчера родилась.
Мастер Лист о моем вчерашнем «прогуле» даже не упомянул. Наверно, впечатления от моего дара заставили его забыть об этом. А может, он и не собирался высказывать мне никаких претензий.
Мы договорились, что я вернусь к нему, когда закончатся занятия (после обеда меня ждал семинар у мастера Силы) и помогу разобраться с яресицей — лишняя пара рук мастеру не помешает. А мне не помешает флакончик готового снадобья — в поясе найдется для него свободный кармашек.
Несмотря на вчерашнее предложение мира, за завтраком я все же села отдельно. Правда, приветливо поздоровалась с ребятами. Как бы они мне не нравились, не могут все сразу изменить свое мнение по щелчку пальцев, да и доверие — материя хрупкая, требующая особых условий для рождения и роста. Я пообещала себе, что постараюсь сблизиться со сверстниками, но буду делать это постепенно, оставляя себе возможность для отступления.
К Лисе я подошла после тренировки:
— Вы ничего не хотите мне объяснить, мастер?
Наставница бросила на меня тоскливый взгляд — объясняться она явно не хотела. Или не могла. Однако и сделать вид, что она не понимает, о чем речь, тоже возможным не представлялось.
— Садись, — Лиса уселась на скамейку и махнула рукой.
Какое-то время она молчала, и мне пришлось напомнить ей:
— Ну так что?
— А знаешь, — усмехнулась наставница, — я сочувствую тебе. Понимаю твои чувства. Однако объяснять ничего не стану. Скажу только, что целей было несколько. Надеюсь, рано или поздно ты поймешь, что мы не могли поступить иначе.
Мне вчерашней такого ответа было бы недостаточно. Сегодняшняя я ничего другого и не ожидала. И о целях догадывалась. Да трудно было не догадаться: заставить чужачку раскрыться, чтобы понять, что с ней делать дальше, насколько легко ею манипулировать и вводить ее в заблуждение. Несомненно, они верили, что делают все это ради блага клана. Вероятно, именно это мне и полагалось понять. Рано или поздно. Я и понимала. Только согласиться не могла, но это уже мои проблемы. И о собственном благе мне придется позаботиться самой.
Озвучивать эти мысли я не стала. Поднялась, вздохнув, со скамейки и проговорила грустно:
— Постараюсь понять.
Уходила, пряча улыбку. Оказывается, когда примешь какое-то трудное решение, становится легко. Особенно, когда оставляешь за собой право это решение изменить, если изменится ситуация.
Легко было на семинаре, когда я начала не просто высказывать свои мысли, но и обращаться непосредственно к тому, с кем дискутирую. И другие вынуждены были отвечать мне тем же, а потом волей-неволей начинали общаться за рамками семинаров — даже те, кто был настроен решительно против меня. Как-то оно само собой получалось.
Дружба? О дружбе речи не шло. С Дроздом и еще одним парнем по прозвищу Лесовой я общалась теснее, чем с остальными. Потом к нам присоединилась еще Нитка, единственная из девушек, которая попыталась завязать со мной отношения. Остальные сторонились. Задевать, впрочем, не пытались, за исключением одного-единственного раза, когда одна из воздыхательниц Дрозда попыталась толкнуть меня при входе в столовую. Я даже не сразу сообразила, что произошло, просто по давно выработавшейся привычке ушла на мгновение в тень, чтобы разминуться с ней. Потом до меня дошло, и я с трудом удержалась от смеха, глядя на ее разгневанную физиономию. А ведь всё просто: старшие ученики все умели принимать теневую форму, но для них навык ухода в тень во избежание столкновений не был жизненно необходимым, потому и от меня такого не ожидали.
Легко было развлекаться в компании, главное — помнить, что спиной ни к кому поворачиваться нельзя. Но в этом-то как раз ничего нового. А вот в том, что можно жечь вечерами костер на заднем дворе, прижимаясь друг к другу в попытках согреться, рассказывать захватывающие истории (и у меня их, оказывается, тоже немало в запасе было, просто я об этом прежде не догадывалась), петь песни и слушать чужие мечты о будущем, — было.
Легко было улыбаться, когда Глава объявил мне, что пора учиться тенехождению. И даже когда я узнала, что без его на то разрешения я смогу передвигаться тенями только внутри долины, да и то не везде, я не испытала сильного разочарования. Наверно, потому, что не услышала ничего неожиданного. Разве что звание «хозяин теней», которое прилагалось к положению главы клана.
Как выяснилось, первые мои попытки, когда я после срыва пыталась сама научиться искусству перемещения в тенях, не могли увенчаться успехом просто потому, что территория школы для тенехождения закрыта — в ее пределах могут перемещаться только наставники. По остальной долине — пожалуйста. Нельзя попасть в чужие дома, потому что у каждого дома есть свой хозяин теней, нельзя покинуть долину из какого-то другого места, кроме тщательно охраняемого зала сообщений.
Само же тенехождение далось мне легко. Я, оказывается, уже умела это, надо было всего лишь поймать нужное ощущение и точно представлять место, куда ты хочешь попасть. Все просто.
Здравствуй, Тень!
Хочу поделиться с тобой новостью о том, что жизнь моя в очередной раз изменилась.
Все началось с того, что Иан уехал с группой первопроходцев — об этом я писала тебе в прошлый раз, как и о той заботе, которой окружили меня местные жители. А теперь я вспоминаю себя тогдашнюю — а всего-то пара месяцев прошла! — и кажусь себе восторженной дурочкой. Нет , я не разочаровалась с тех пор в людях, хотя, конечно, успела разглядеть за внешней приветливостью и сплоченностью многое из того, что видеть не хотела. Но то всё ерунда, ничего неожиданного. Дело в другом: соседи, уделив мне внимание, возвращались к своим делам — у всех есть семьи, дети, работа. И я на этом фоне остро ощущала себя бездельницей.
Прежде меня это не особенно заботило — средств на жизнь хватает, но случись что, я знаю, что работы не испугаюсь, хотя представляю, что будет поначалу очень тяжело с непривычки. А так... Скуки я никогда не знала — в моем распоряжении всегда были книжки, а потом появилась ты, за тобой — Ианнар. А здесь вдруг выяснилось, что я умею скучать. И книг тут мало таких, которые могли бы меня заинтересовать, и разговоры ведутся не те, к которым я привыкла. Мало того, я начала чувствовать себя виноватой оттого, что скучаю, в то время как другие люди постоянно при деле.
Стала думать об этом и осознала, что каждый здесь считает своим долгом подчеркнуть в разговоре свою занятость. Труд здесь считается одной из главных добродетелей, даже те, кто не нуждается в заработках, вечно хлопочут... или просто демонстрируют, как они заняты. И... то ли они меня хотят дотянуть до своего уровня добродетели, то ли удовольствие получают от своих намеков, чувствуя себя более значительными на моем фоне. Словом, не знаю, чего они добивались, но породили во мне сомнения и неуверенность.
Я решила посоветоваться с миерс Оланой — единственной, кто не пытался делать подобные намеки.
Миерс Олана сперва отмахнулась: не бери, мол, в голову, люди есть люди, всех хотят на свой лад перекроить. А потом подумала и говорит: «Может, ты и права, следует отнестись к этому серьезно. Я как-то не обращала внимания, а ведь многие, наверно, завидуют тебе. Ты молодая, красивая, не бедная, да еще и муж-маг, можешь позволить себе вести праздную жизнь. А еще для ревнивых жен ты угроза — ну как со скуки да по отсутствию мужнина присмотра на их благоверных глаз положишь?»
Я, было, хотела возмутиться — нужны мне их благоверные! Но смолчала. Миерс Олана показала мне то, над чем я не задумывалась, а между тем... стоило, наверно. Миерс Олане я привыкла доверять, она разумная и не злая. Вот она мне и посоветовала найти себе занятие по душе, чтобы и самой не скучать, и завистницам да ревнивицам поводов для беспокойства поубавить.
Я подумала, что это, наверно, неплохая идея. Ведь я все равно собиралась какое-нибудь ремесло освоить.
— Не знаю, — ответил Дрозд, — я чувствую себя идиотом, потому что меня в этом всем задействовали, не спросив. Но я привык доверять наставникам — до сих пор они не давали повода усомниться в себе.
— До сих пор здесь не было чужаков, — мрачно ответила я.
— Уверен, со временем мы со всем разберемся. А сейчас... почему бы нам не попробовать... как-то по-другому? Мы плохо начали знакомство, но я предлагаю все исправить. Ты уже поела? Тогда пойдем к нашему столу — я представлю тебя ребятам.
Знакомство прошло не то чтобы совсем гладко, посматривали на меня все еще настороженно, а некоторые девчонки — так и вовсе враждебно. Но это как раз было вполне объяснимо: Дрозд, даже и не проявленный, производил впечатление красавчика, несмотря на неуловимость черт. Ну и фигура отменная, да еще и боец неплохой, и не дурак совсем, хоть и отзывался о своих умственных способностях нелестно. В общем, девушки явно строили на него планы. А тут я — не пойми откуда взялась, и Дрозд, предмет девичьих воздыханий, ко мне за стол подсаживается, беседы ведет да еще в общую компанию меня тащит. Словом, понимать-то я девчонок понимала, но сама поглядывала на них не без опасений: кто их знает, может решат своего кавалера активно отстаивать.
Но в целом ребята мне скорее понравились, чем нет. И общаться с ними, наверно, было бы интересно. Не так, как с Райнером, конечно, но Видящий — он особенный. Так, как с ним, уже никогда и ни с кем не будет. Но я пока не вмешивалась в беседу, больше слушала, игнорируя попытки Дрозда втянуть меня в разговор. Возможно, это было неправильно, но для меня пока и такого пассивного общения было более чем достаточно. Я привыкла не участвовать, а наблюдать.
Впрочем, эту мысль я сформулировала для себя чуть позже, вернувшись в свою комнату. И не только эту.
За прошедшие годы я научилась подвергать анализу и собственное поведение, и действия окружающих, просто в последние дни я так уставала, что у меня не было времени толком подумать. Зато теперь его оказалось вдоволь. Выспаться я успела еще днем, и теперь мне только и оставалось, что пялиться в потолок и прокручивать перед внутренним взором события дня.
Насчет себя я кое-что поняла, конечно, и даже выводы сделала: пора учиться жить, из позиции наблюдателя переходить... не знаю, в общем, куда переходить. Просто жить начинать, не ждать, пока меня кто-нибудь в эту жизнь за уши затащит или пинком загонит.
А вот сама ситуация, сложившаяся вокруг меня, так и не прояснилась. Я так и эдак прикидывала, пытаясь понять, чего добивались наставники. Версий было немало, но ни одна не выдерживала серьезной критики. Оставалось разве что прямо спросить. Набраться мужества и поговорить, к примеру, с той же Лисой.
Честно признаться, я до самого позднего вечера лелеяла надежду, что спрашивать не придется, что сами придут и все объяснят. Глупо, по-детски, но надеялась. Мол, ну ладно, я готова к жизни, но пусть эта жизнь сама ко мне постучится. А я, так и быть, открою. Никто не постучался. И заснула я с мыслью, что стучаться — а может, и просто заходить без стука — придется самой.
Проснулась еще до рассвета и почему-то вдруг испытала желание сорваться с места и бежать, бежать... Не знаю куда. Но оставаться в комнате совершенно не представлялось возможным.
Четверть часа спустя я выпорхнула из общежития и огляделась. Куда идти, вопроса больше не было — ноги сами вели меня. В лес.
Это было... странно. Никогда не любила лес, с детства еще, когда Бьярта меня травничеству обучала, а уж за время своих скитаний я и вовсе к нему стойкую неприязнь обрела. Не боялась больше, но по-прежнему считала чужим. Лес — это бесконечная ходьба, сумрак даже в ясный полдень, похлебка пополам с хвоей и комарами.
Здешний лес отличался от тех, к которым я привыкла: он был суше, холоднее и... звонче, наверно. Другого слова не подобрать. Как будто воздух между ветвями напряжен, натянут невидимыми струнами. И деревья не все знакомые. Но коварных корней, подворачивающихся под ноги, ничуть не меньше, чем в любом другом лесу.
Так что же мне здесь надо?
Полчаса спустя ноги вывели меня к небольшой полянке, лысо-каменистой и вообще не слишком приветливой. Если не принимать во внимание, что именно росло на этой полянке. Яресица! Два густо заросших пятачка диаметром примерно в пять шагов, да еще и в цвету!
Живьем я это растение видела лишь однажды — Бьярта мне показала, сообщив, что это редкость невероятная, а потому место надо отметить и прийти снова в пору цветения. Правда, вскоре после этого я покинула дом чародейки, а потому сама ни разу яресицу не собирала, хотя выучила о ней всё. А травка действительно чудесная, на основе ее цветов готовится снадобье, многократно усиливающее способность организма к регенерации. Злоупотреблять им опасно, а потому в качестве омолаживающего эликсира снадобье не годится, однако пары капель при тяжелом ранении достаточно, чтобы поставить больного на ноги за считанные часы. Главное — покормить не забыть, а то все ресурсы организма уходят на заживление ран. И никакой магии, никакой алхимии не надо, яресица — сама по себе магия. Природная.
Сложность в том, что собирать ее надо во время цветения, а цветет она не дольше двух дней в году, глубокой осенью. Да еще и никогда два года подряд на одном месте не вырастает, даже если при сборе честно оставишь часть цветочков для размножения.
Поэтому некоторое время я стояла и просто смотрела на это сокровище, не в силах поверить своим глазам. Потом все же взяла себя в руки, приблизилась осторожно и извлекла из-за пояса нож. Сначала собирала соцветия в руку, потом, ругнувшись на собственную несообразительность, разложила на земле куртку.
К моему возвращению школа уже проснулась, и взгляды, сопровождавшие меня на пути в лабораторию, были полны недоумения. Впрочем, с вопросами никто не подходил, и это хорошо, потому что в этот момент я готовилась к разговору... и даже не к одному. Перебирала мысленно слова, немного нервничала и не хотела ни на что отвлекаться. Не учла только одно — сокровище, которое сама же несла в руках. О нем и только о нем способен был думать и говорить мастер Лист, когда я выложила куртку на стол.
— Свет и тень! Девочка моя! Это же... Где ты нашла?.. Никогда не видел яресицы по эту сторону гор.
Вот так, не задав ни одного вопроса, я получила от мастера подтверждение своим догадкам. Раз «не видел по эту сторону», значит, бывал по другую. И следовательно, есть путь, которым можно покинуть долину и вернуться, не имея способностей к тенехождению. И мне придется этот путь найти, потому что он, вероятно, станет для меня единственной возможностью избежать зависимости от Главы.
Линия поведения, которую я обдумывала и накануне вечером, и сегодня по пути из леса, стала окончательно ясна, сомнений не оставалось. Да, некоторые вопросы я задам — Лисе или Главе, а может, и обоим. Но на откровенные ответы рассчитывать не стану. Достаточно того, что я дам понять: не стоит со мной так поступать, я теперь буду настороже и больше не раскроюсь. По крайней мере, постараюсь. Разумеется, все они хитрее и опытнее, но ведь и я не вчера родилась.
Мастер Лист о моем вчерашнем «прогуле» даже не упомянул. Наверно, впечатления от моего дара заставили его забыть об этом. А может, он и не собирался высказывать мне никаких претензий.
Мы договорились, что я вернусь к нему, когда закончатся занятия (после обеда меня ждал семинар у мастера Силы) и помогу разобраться с яресицей — лишняя пара рук мастеру не помешает. А мне не помешает флакончик готового снадобья — в поясе найдется для него свободный кармашек.
Несмотря на вчерашнее предложение мира, за завтраком я все же села отдельно. Правда, приветливо поздоровалась с ребятами. Как бы они мне не нравились, не могут все сразу изменить свое мнение по щелчку пальцев, да и доверие — материя хрупкая, требующая особых условий для рождения и роста. Я пообещала себе, что постараюсь сблизиться со сверстниками, но буду делать это постепенно, оставляя себе возможность для отступления.
К Лисе я подошла после тренировки:
— Вы ничего не хотите мне объяснить, мастер?
Наставница бросила на меня тоскливый взгляд — объясняться она явно не хотела. Или не могла. Однако и сделать вид, что она не понимает, о чем речь, тоже возможным не представлялось.
— Садись, — Лиса уселась на скамейку и махнула рукой.
Какое-то время она молчала, и мне пришлось напомнить ей:
— Ну так что?
— А знаешь, — усмехнулась наставница, — я сочувствую тебе. Понимаю твои чувства. Однако объяснять ничего не стану. Скажу только, что целей было несколько. Надеюсь, рано или поздно ты поймешь, что мы не могли поступить иначе.
Мне вчерашней такого ответа было бы недостаточно. Сегодняшняя я ничего другого и не ожидала. И о целях догадывалась. Да трудно было не догадаться: заставить чужачку раскрыться, чтобы понять, что с ней делать дальше, насколько легко ею манипулировать и вводить ее в заблуждение. Несомненно, они верили, что делают все это ради блага клана. Вероятно, именно это мне и полагалось понять. Рано или поздно. Я и понимала. Только согласиться не могла, но это уже мои проблемы. И о собственном благе мне придется позаботиться самой.
Озвучивать эти мысли я не стала. Поднялась, вздохнув, со скамейки и проговорила грустно:
— Постараюсь понять.
Уходила, пряча улыбку. Оказывается, когда примешь какое-то трудное решение, становится легко. Особенно, когда оставляешь за собой право это решение изменить, если изменится ситуация.
Легко было на семинаре, когда я начала не просто высказывать свои мысли, но и обращаться непосредственно к тому, с кем дискутирую. И другие вынуждены были отвечать мне тем же, а потом волей-неволей начинали общаться за рамками семинаров — даже те, кто был настроен решительно против меня. Как-то оно само собой получалось.
Дружба? О дружбе речи не шло. С Дроздом и еще одним парнем по прозвищу Лесовой я общалась теснее, чем с остальными. Потом к нам присоединилась еще Нитка, единственная из девушек, которая попыталась завязать со мной отношения. Остальные сторонились. Задевать, впрочем, не пытались, за исключением одного-единственного раза, когда одна из воздыхательниц Дрозда попыталась толкнуть меня при входе в столовую. Я даже не сразу сообразила, что произошло, просто по давно выработавшейся привычке ушла на мгновение в тень, чтобы разминуться с ней. Потом до меня дошло, и я с трудом удержалась от смеха, глядя на ее разгневанную физиономию. А ведь всё просто: старшие ученики все умели принимать теневую форму, но для них навык ухода в тень во избежание столкновений не был жизненно необходимым, потому и от меня такого не ожидали.
Легко было развлекаться в компании, главное — помнить, что спиной ни к кому поворачиваться нельзя. Но в этом-то как раз ничего нового. А вот в том, что можно жечь вечерами костер на заднем дворе, прижимаясь друг к другу в попытках согреться, рассказывать захватывающие истории (и у меня их, оказывается, тоже немало в запасе было, просто я об этом прежде не догадывалась), петь песни и слушать чужие мечты о будущем, — было.
Легко было улыбаться, когда Глава объявил мне, что пора учиться тенехождению. И даже когда я узнала, что без его на то разрешения я смогу передвигаться тенями только внутри долины, да и то не везде, я не испытала сильного разочарования. Наверно, потому, что не услышала ничего неожиданного. Разве что звание «хозяин теней», которое прилагалось к положению главы клана.
Как выяснилось, первые мои попытки, когда я после срыва пыталась сама научиться искусству перемещения в тенях, не могли увенчаться успехом просто потому, что территория школы для тенехождения закрыта — в ее пределах могут перемещаться только наставники. По остальной долине — пожалуйста. Нельзя попасть в чужие дома, потому что у каждого дома есть свой хозяин теней, нельзя покинуть долину из какого-то другого места, кроме тщательно охраняемого зала сообщений.
Само же тенехождение далось мне легко. Я, оказывается, уже умела это, надо было всего лишь поймать нужное ощущение и точно представлять место, куда ты хочешь попасть. Все просто.
***
Здравствуй, Тень!
Хочу поделиться с тобой новостью о том, что жизнь моя в очередной раз изменилась.
Все началось с того, что Иан уехал с группой первопроходцев — об этом я писала тебе в прошлый раз, как и о той заботе, которой окружили меня местные жители. А теперь я вспоминаю себя тогдашнюю — а всего-то пара месяцев прошла! — и кажусь себе восторженной дурочкой. Нет , я не разочаровалась с тех пор в людях, хотя, конечно, успела разглядеть за внешней приветливостью и сплоченностью многое из того, что видеть не хотела. Но то всё ерунда, ничего неожиданного. Дело в другом: соседи, уделив мне внимание, возвращались к своим делам — у всех есть семьи, дети, работа. И я на этом фоне остро ощущала себя бездельницей.
Прежде меня это не особенно заботило — средств на жизнь хватает, но случись что, я знаю, что работы не испугаюсь, хотя представляю, что будет поначалу очень тяжело с непривычки. А так... Скуки я никогда не знала — в моем распоряжении всегда были книжки, а потом появилась ты, за тобой — Ианнар. А здесь вдруг выяснилось, что я умею скучать. И книг тут мало таких, которые могли бы меня заинтересовать, и разговоры ведутся не те, к которым я привыкла. Мало того, я начала чувствовать себя виноватой оттого, что скучаю, в то время как другие люди постоянно при деле.
Стала думать об этом и осознала, что каждый здесь считает своим долгом подчеркнуть в разговоре свою занятость. Труд здесь считается одной из главных добродетелей, даже те, кто не нуждается в заработках, вечно хлопочут... или просто демонстрируют, как они заняты. И... то ли они меня хотят дотянуть до своего уровня добродетели, то ли удовольствие получают от своих намеков, чувствуя себя более значительными на моем фоне. Словом, не знаю, чего они добивались, но породили во мне сомнения и неуверенность.
Я решила посоветоваться с миерс Оланой — единственной, кто не пытался делать подобные намеки.
Миерс Олана сперва отмахнулась: не бери, мол, в голову, люди есть люди, всех хотят на свой лад перекроить. А потом подумала и говорит: «Может, ты и права, следует отнестись к этому серьезно. Я как-то не обращала внимания, а ведь многие, наверно, завидуют тебе. Ты молодая, красивая, не бедная, да еще и муж-маг, можешь позволить себе вести праздную жизнь. А еще для ревнивых жен ты угроза — ну как со скуки да по отсутствию мужнина присмотра на их благоверных глаз положишь?»
Я, было, хотела возмутиться — нужны мне их благоверные! Но смолчала. Миерс Олана показала мне то, над чем я не задумывалась, а между тем... стоило, наверно. Миерс Олане я привыкла доверять, она разумная и не злая. Вот она мне и посоветовала найти себе занятие по душе, чтобы и самой не скучать, и завистницам да ревнивицам поводов для беспокойства поубавить.
Я подумала, что это, наверно, неплохая идея. Ведь я все равно собиралась какое-нибудь ремесло освоить.
