И если в целительстве мне не грозило открытие новых горизонтов, то военное дело — обязательный предмет боевиков — обрушило на мою бедную голову натуральный шквал всяческой информации, в которой преобладали знания по весьма далеким от моего понимания вопросам, как, например, тактика, стратегия, фортификация... Вот когда мне аукнулся легкомысленный выбор второй специальности! Поневоле посещали мысли о том, не стоило ли мне остаться мирной природницей и развивать дальше дар общения с животными и искусство обращения со стихиями. В конце концов, если уж мне так понадобилось занятие, требующее мощного магического уровня, то могла бы посвятить себя управлению погодой...
Словом, на свое дежурство в лечебнице, первое после длительного отпуска, я не просто спешила, а летела, окрыленная. Потому что именно там я была по-настоящему на месте, там я была нужна и делала то, в чем хорошо разбиралась.
Рьен встретил меня с распростертыми объятиями и хитрой улыбкой.
— О, только не говори, что тут в первый же день случай как раз для меня! — я рассмеялась.
— Не буду говорить, — все так же хитро улыбаясь, заявил целитель, — но случай действительно интересный. Пожалуй, не столько медицинский, сколько магический. Во всяком случае, угрозы жизни и здоровью нашей новой пациентки я не вижу.
— Пациентка? — я подняла бровь. — Рассказывай!
— История на первый взгляд выглядит просто: вчера вечером в Нижнем городе выловили из реки девочку лет двенадцати на вид, — начал Рьен.
— Человеческая девочка? — уточнила я.
— Да, — кивнул целитель, — и все бы ничего, но, во-первых, никто не видел, как она упала в воду, а народу на набережной было немало, во-вторых, события сопровождались мощным выбросом переработанной магической энергии, это зафиксировал дежурный из департамента магической безопасности.
— Из чего я делаю вывод, что девочка не падала в воду с берега, а переместилась порталом.
— Не исключено, — согласился Рьен, — следователи из департамента свою версию не озвучили, что меня нисколько не удивляет.
Еще бы, на то они и следователи, чтобы держать свои догадки при себе.
— Еще что-то? — покосилась я на целителя.
— А как же, это еще не все! — улыбнулся доктор. — Девочка, когда ее бросились спасать, была без сознания или просто дезориентирована, но как только пришла в себя — уже на берегу, — начала вырываться из рук своих спасителей.
— Как раз тут я не вижу ничего удивительного, — высказалась я, — с утопающими это случается.
— Случается, — снова кивнул целитель, — но редко кто из них при этом еще и кричит на неизвестном языке.
— Неизвестном кому? — уточнила я.
— Никому из присутствовавших при этих событиях.
Странно. В любой толпе обязательно находились один-два человека, которые в состоянии были худо-бедно изъясняться на гномьем, и еще столько же способных как минимум определить эльфийский. У оборотней в человеческой ипостаси своего языка не было, а люди в этом мире говорили на одном языке. Как-то, видимо, обошлось тут в свое время без Вавилонской башни. Были какие-то диалектные отличия, но в целом люди из разных регионов вполне в состоянии были друг друга понять. Так что новость о языке, который не был знаком никому из немалой толпы, собравшейся теплым вечером на набережной, звучала действительно странно и, я бы сказала, интригующе.
— И что с пациенткой сейчас?
— Спит. Она не пострадала физически, но была очень сильно возбуждена и испугана, поэтому ее доставили к нам. Я счел, что целительный сон — это все, что ей на данном этапе необходимо.
— И когда она проснется?
— Часа через три-четыре.
— Надо полагать, сотрудники департамента до нее еще не добрались?
— Нет, — подмигнул мне Рьен.
Уж он-то знал, что я предпочла бы первой пообщаться с таинственной девочкой. Люблю тайны... если это, конечно, не имперские тайны, знакомство с которыми окутано флером опасности.
Надо ли говорить, что трехчасовое ожидание было для меня совершенно неподъемной задачей? Конечно, я прибежала к новенькой, едва закончился обход больных, благо никаких сложных и срочных случаев в это утро не было. Поэтому Рьен отправился на амбулаторный прием, а я осторожно повернула ручку двери и зашла в палату — ту самую, для «особых» пациентов, в которой когда-то лежал Ритэниор, а после него Эниэра. В общем, повезло девчонке угодить в нашу «эльфийскую» палату.
Девочка, конечно, еще спала. Я подошла к ней и склонилась над кроватью, чтобы разглядеть получше. Лицо показалось мне смутно знакомым. Хотя, конечно, узнать человека с закрытыми глазами, если только это не кто-то очень близкий, затруднительно. Да и не было у меня знакомых детей, кроме Мара.
А в целом — девочка как девочка. В меру смуглая, темноволосая, тоненькая, но не хилая. Одета в больничную сорочку, но это и неудивительно: наверняка вся одежда была мокрой, девчонку же из реки выловили.
Пока я разглядывала новую пациентку, дверь вновь отворилась, и в палату вошел Рьен.
— Что? — почему-то шепотом спросила я.
— Всего двое на прием пришли. Больше нет никого, — так же шепотом ответил целитель, — я там помощницу оставил. Если кто-то появится, она позовет.
— Поня-а-атно, — протянула я.
Странно, но буквально за мгновение до его появления меня посетило ощущение беспокойства и растерянности, сопровождаемое смутным чувством вины. Что это было, я разобраться не успела: сначала вошел доктор и отвлек меня, потом... потом маленькая пациентка пошевелилась, чуть-чуть приоткрыла подернутые мутной дымкой карие глаза и... выругалась матом. После чего повернулась на другой бок и снова отключилась.
— Что это было? — заинтересованно спросил Рьен, любуясь моим ошалевшим лицом.
— Это... это... это... — меня заклинило.
— Что с тобой, Лари? — забеспокоился целитель.
— Н-ничего... Рьен... что за одежда на ней была?
Умница-Рьен не стал задавать лишних вопросов, вышел из палаты, отдал соответствующее распоряжение и буквально несколько минут спустя в палате появилась работница со стопкой одежды в руках. Молча она сгрузила одежки на стул и удалилась. Мне не надо было подходить ближе, чтобы понять, что я вижу перед собой. Джинсы. Толстовка. Футболка с изображением какого-то глазастого анимэшного персонажа. Растоптанные кроссовки.
— Что, Лари? — в нетерпении дернул меня Рьен.
— Ну что, уважаемый целитель... Можете меня поздравить. Перед вами моя... как бы это сказать... землячка.
— Погоди, ты хочешь сказать...
— Да-да, именно это, Рьен, — криво усмехнулась я, — она из моего мира. Не просто из моего мира, а из моей страны, как ни странно. И в отличие от меня, девочка попала сюда вся... в своем теле...
Этого просто не могло быть. Никто никогда не слышал о межмировых порталах. Не то чтобы магическая наука отрицала возможность их существования, но сама идея построения такого перехода считалась фантастической. Как, скажите, строить портал в другой мир, если ты там ни разу не был, не имеешь якоря-привязки, не имеешь достаточно данных для установления координат...
— Никогда не слышал ни о чем подобном, — пробормотал целитель, озвучивая мои мысли.
Рьен был шокирован не меньше меня. Вернее, это он сам так думал. Ведь не он же буквально только что услышал из уст маленькой пациентки грязную ругань на языке, который уже начал забываться... На языке, который здесь могла понять только я.
Я попыталась собраться с мыслями. Итак, девочка не просто из моего мира. Она из России... ну или из одного из сопредельных государств. Ребенок, которого сюда занесло каким-то невероятным чудом. Ребенок, за которого я — а кто еще? — несу теперь ответственность. Ребенок, по душу которого с минуты на минуту явятся сотрудники департамента магической безопасности. О нет, они не желают девочке зла, они всего лишь хотят удостовериться, что выброс магии, которым сопровождалось ее появление, безопасен для Лербина и страны в целом. Вопрос, на который девочка едва ли знает ответ...
Словом, я была полна решимости не допустить дознавателей до ребенка — у девочки и без того будет стресс. А дознаватели не заставили себя долго ждать. К счастью, девочка еще спала, когда они появились, о чем я им с чистой совестью и сообщила. А потом добавила:
— Вы знаете, я все равно не позволю вам беседовать с ребенком.
— Как это?! — возмутились дознаватели.
— Девочка несовершеннолетняя, это во-первых. Вы не можете настаивать на допросе в отсутствие опекунов. Во-вторых, она, похоже, не владеет нашим языком. Зато я могу с ней объясниться. Я сама поговорю с девочкой, а потом поделюсь информацией с вашим департаментом. И еще — я буду общаться не с вами, — я жестом остановила возражения, готовые сорваться с уст бедняг-дознавателей. — Пожалуйста, найдите и пришлите сюда сотрудника, который чуть больше года назад вел дело Ларисы Май о возможном подселении демонической сущности в тело человека. Между тем делом и сегодняшним существует некоторая связь.
— Вы хотите сказать, что речь идет о демоне? — насторожился один из мужчин.
— Нет, я сказала именно то, что хотела сказать! — рассердилась я. — Только то, что есть связь. В подробности я посвящу только того дознавателя, потому что я не уверена, что эта информация должна стать достоянием многих. А теперь, господа, прошу вас, отпустите меня к пациентке.
Дознавателям не оставалось ничего другого, как удалиться. К целителям в этом мире относились, как это ни удивительно, с большим уважением — могли, конечно, в чем-то поспорить, но на территории лечебницы наше слово считалось законом.
Я нырнула обратно в палату и встретилась с тревожным взглядом с новой пациентки. Проснулась.
— Привет! Как тебя зовут? — русские слова шли на язык не без труда.
На какое-то мгновение у меня мелькнула пугающая мысль о том, что девочка на самом деле местная и не поймет меня сейчас, а то, что я слышала... Ну, может, мне послышалось... Или было какое-то ментальное воздействие. Но девочка посмотрела на меня, улыбнулась и ответила сиплым спросонья голосом:
— Наташа.
— Как ты себя чувствуешь?
— Х-хорошо... А где я?
— В больнице. Ты есть хочешь, Наташа?
Девочка застыла, словно прислушиваясь к своему организму, потом кивнула:
— Ага. А как я сюда попала?
— Тебя из реки выловили. Сейчас, подожди минуточку, — я выглянула в коридор, поймала работницу и распорядилась, чтобы девочке принесли поесть.
Потом вернулась в палату.
— А вот как ты попала в реку, ты сама мне расскажешь.
— Ну как, — насупилась девочка, — упала просто...
— Похоже, что не очень просто, — хмыкнула я.
— Вы очень странно говорите по-русски, — высказалась вдруг юная пациентка.
Ну да, наверняка странно. Я не говорила на этом языке с того самого момента, как очнулась в чужом мире. У меня просто не было необходимости. К счастью, мне в месте с телом досталось знание языка... даже языков. А по-русски... да эти губы и язык ни разу не произнесли ни одного русского слова. Откуда бы им уметь? Так что неудивительно, если моя речь кажется странной...
К счастью, девочке принесли обед, и это избавило меня от необходимости сразу давать какие-то объяснения. Если честно, мне хотелось сперва выслушать саму Наташу и понять, как она здесь очутилась.
Я дождалась, пока девочка поест и приступила к вопросам:
— Ты прости Наташ, но мне обязательно надо знать, как ты упала в реку.
Девочка бросила на меня взгляд, полный упрека, но молчать не стала:
— На меня дядька напал... Дальнобойщик. Я от него убегала — и упала.
— Так. Стоп! Сейчас ты начнешь рассказывать мне все по порядку, с самого начала. Не с дальнобойщика. Все ведь началось значительно раньше, правда?
Девочка кивнула и задумалась. Я ее понимала: непросто маленькому человечку заглянуть в собственную жизнь и понять, что именно послужило точкой отсчета для всего происходящего.
После некоторого раздумья Наташа заговорила:
— Это потому, что у меня умерла мама, — девочка не плакала, но видно было, что слова даются с трудом, — и меня отдали в детдом. Это было... неправильно! У меня папа есть. Он раньше приезжал на мой день рождения и когда я в школу пошла. А потом почему-то перестал приезжать. И мама ничего о нем не говорила... Я попросила заведующую, чтобы она нашла папу. Но она сказала, что в свидетельстве о рождении отец не записан. Потом все-таки согласилась, а через месяц заявила, что сделала запрос и такой человек в Петербурге не зарегистрирован.
— Значит, твой отец из Санкт-Петербурга?
Девочка кивнула.
— И я решила найти его сама. И сбежала из детдома... Вы ведь не отправите меня обратно?! — спохватилась она.
— Не отправлю, — да уж, это я точно могла пообещать. — Но объясни мне, как ты собиралась искать отца в огромном городе?
— У моего папы имя и фамилия особенные.
— Вот как? — высказала я интерес.
— Ага. Его зовут Альберт Май.
— К-как? — внезапно осипшим голосом переспросила я.
Надеялась ли я, что мне послышалось? Или наоборот — хотела, чтобы услышанное оказалось правдой?
— Что с вами? — девочка с тревогой уставилась на меня.
— Н-ничего... — я попыталась справиться с собой. — Сколько тебе лет, Наташа?
— Тринадцать.
Все правильно. Тринадцать. Она появилась на свет незадолго до моего совершеннолетия. Мы с мамой не знали о ее существовании. Нет, мама никогда не питала иллюзий по поводу папиной верности — его всегда ветром несло по жизни. Он мотался по командировкам, везде заводил мимолетные романы, клялся в вечной любви тем несчастным мотылькам, которые летели на его свет, но неизменно возвращался к матери. О том, что у него с одним из этих мотыльков случился ребенок, отец признался матери лишь на смертном одре — просил, чтобы мы позаботились о девочке. Кто ж знал, что мама уйдет из жизни всего через несколько дней после отца — внезапно, непредсказуемо... Она не успела сказать мне, где искать сестру, а я перерыла в доме все бумаги, но так и не смогла найти нужный адрес. И вот она сама меня нашла... Тринадцать. Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, что время в обоих мирах течет параллельно...
— Рассказывай дальше, Наташ, — я постаралась взять себя в руки.
— Ну а дальше... Я выбралась на трассу. Знала, что автостопом меня не посадят в машину — видно же, что я ребенок еще. Понадеялась на дальнобойщиков. Ну и один согласился. Я думала, просто добрый, а он... — девочка всхлипнула. — Он хотел меня...
— Ш-ш-ш... Его здесь нет, он далеко.
Наташа, как ни странно, успокоилась почти мгновенно и продолжила:
— Это было ночью, на стоянке. Я вырвалась от него, выскочила из машины и побежала. Там река была... кажется... я в темноте не заметила, там берег крутой... Налетела на что-то — и вниз. Думала — всё.
— Не все, как видишь, — хмыкнула я.
— А где я вообще? В каком городе? — проявила любопытство девочка.
— А знаешь, Наташа... Я тебе пока не скажу ничего. Вот ты сейчас оденешься, и мы вместе выйдем на улицу и немножко прогуляемся. После этого я отвечу на все твои вопросы. Ручаюсь, их станет гораздо больше, чем теперь.
— Ага!
Девочка с готовностью вскочила с кровати и начала одеваться, нисколько меня не стесняясь. Я исподтишка поглядывала на сестру. Похожа. На отца и... на меня, какой я была в той, прежней жизни. Такая же мелкая, подвижная, с живыми карими глазами... темненькая. В этой жизни я значительно светлее, и общего между нами — разве что невысокий рост.
Словом, на свое дежурство в лечебнице, первое после длительного отпуска, я не просто спешила, а летела, окрыленная. Потому что именно там я была по-настоящему на месте, там я была нужна и делала то, в чем хорошо разбиралась.
Рьен встретил меня с распростертыми объятиями и хитрой улыбкой.
— О, только не говори, что тут в первый же день случай как раз для меня! — я рассмеялась.
— Не буду говорить, — все так же хитро улыбаясь, заявил целитель, — но случай действительно интересный. Пожалуй, не столько медицинский, сколько магический. Во всяком случае, угрозы жизни и здоровью нашей новой пациентки я не вижу.
— Пациентка? — я подняла бровь. — Рассказывай!
— История на первый взгляд выглядит просто: вчера вечером в Нижнем городе выловили из реки девочку лет двенадцати на вид, — начал Рьен.
— Человеческая девочка? — уточнила я.
— Да, — кивнул целитель, — и все бы ничего, но, во-первых, никто не видел, как она упала в воду, а народу на набережной было немало, во-вторых, события сопровождались мощным выбросом переработанной магической энергии, это зафиксировал дежурный из департамента магической безопасности.
— Из чего я делаю вывод, что девочка не падала в воду с берега, а переместилась порталом.
— Не исключено, — согласился Рьен, — следователи из департамента свою версию не озвучили, что меня нисколько не удивляет.
Еще бы, на то они и следователи, чтобы держать свои догадки при себе.
— Еще что-то? — покосилась я на целителя.
— А как же, это еще не все! — улыбнулся доктор. — Девочка, когда ее бросились спасать, была без сознания или просто дезориентирована, но как только пришла в себя — уже на берегу, — начала вырываться из рук своих спасителей.
— Как раз тут я не вижу ничего удивительного, — высказалась я, — с утопающими это случается.
— Случается, — снова кивнул целитель, — но редко кто из них при этом еще и кричит на неизвестном языке.
— Неизвестном кому? — уточнила я.
— Никому из присутствовавших при этих событиях.
Странно. В любой толпе обязательно находились один-два человека, которые в состоянии были худо-бедно изъясняться на гномьем, и еще столько же способных как минимум определить эльфийский. У оборотней в человеческой ипостаси своего языка не было, а люди в этом мире говорили на одном языке. Как-то, видимо, обошлось тут в свое время без Вавилонской башни. Были какие-то диалектные отличия, но в целом люди из разных регионов вполне в состоянии были друг друга понять. Так что новость о языке, который не был знаком никому из немалой толпы, собравшейся теплым вечером на набережной, звучала действительно странно и, я бы сказала, интригующе.
— И что с пациенткой сейчас?
— Спит. Она не пострадала физически, но была очень сильно возбуждена и испугана, поэтому ее доставили к нам. Я счел, что целительный сон — это все, что ей на данном этапе необходимо.
— И когда она проснется?
— Часа через три-четыре.
— Надо полагать, сотрудники департамента до нее еще не добрались?
— Нет, — подмигнул мне Рьен.
Уж он-то знал, что я предпочла бы первой пообщаться с таинственной девочкой. Люблю тайны... если это, конечно, не имперские тайны, знакомство с которыми окутано флером опасности.
Надо ли говорить, что трехчасовое ожидание было для меня совершенно неподъемной задачей? Конечно, я прибежала к новенькой, едва закончился обход больных, благо никаких сложных и срочных случаев в это утро не было. Поэтому Рьен отправился на амбулаторный прием, а я осторожно повернула ручку двери и зашла в палату — ту самую, для «особых» пациентов, в которой когда-то лежал Ритэниор, а после него Эниэра. В общем, повезло девчонке угодить в нашу «эльфийскую» палату.
Девочка, конечно, еще спала. Я подошла к ней и склонилась над кроватью, чтобы разглядеть получше. Лицо показалось мне смутно знакомым. Хотя, конечно, узнать человека с закрытыми глазами, если только это не кто-то очень близкий, затруднительно. Да и не было у меня знакомых детей, кроме Мара.
А в целом — девочка как девочка. В меру смуглая, темноволосая, тоненькая, но не хилая. Одета в больничную сорочку, но это и неудивительно: наверняка вся одежда была мокрой, девчонку же из реки выловили.
Пока я разглядывала новую пациентку, дверь вновь отворилась, и в палату вошел Рьен.
— Что? — почему-то шепотом спросила я.
— Всего двое на прием пришли. Больше нет никого, — так же шепотом ответил целитель, — я там помощницу оставил. Если кто-то появится, она позовет.
— Поня-а-атно, — протянула я.
Странно, но буквально за мгновение до его появления меня посетило ощущение беспокойства и растерянности, сопровождаемое смутным чувством вины. Что это было, я разобраться не успела: сначала вошел доктор и отвлек меня, потом... потом маленькая пациентка пошевелилась, чуть-чуть приоткрыла подернутые мутной дымкой карие глаза и... выругалась матом. После чего повернулась на другой бок и снова отключилась.
— Что это было? — заинтересованно спросил Рьен, любуясь моим ошалевшим лицом.
— Это... это... это... — меня заклинило.
— Что с тобой, Лари? — забеспокоился целитель.
— Н-ничего... Рьен... что за одежда на ней была?
Умница-Рьен не стал задавать лишних вопросов, вышел из палаты, отдал соответствующее распоряжение и буквально несколько минут спустя в палате появилась работница со стопкой одежды в руках. Молча она сгрузила одежки на стул и удалилась. Мне не надо было подходить ближе, чтобы понять, что я вижу перед собой. Джинсы. Толстовка. Футболка с изображением какого-то глазастого анимэшного персонажа. Растоптанные кроссовки.
— Что, Лари? — в нетерпении дернул меня Рьен.
— Ну что, уважаемый целитель... Можете меня поздравить. Перед вами моя... как бы это сказать... землячка.
— Погоди, ты хочешь сказать...
— Да-да, именно это, Рьен, — криво усмехнулась я, — она из моего мира. Не просто из моего мира, а из моей страны, как ни странно. И в отличие от меня, девочка попала сюда вся... в своем теле...
Глава 4
Этого просто не могло быть. Никто никогда не слышал о межмировых порталах. Не то чтобы магическая наука отрицала возможность их существования, но сама идея построения такого перехода считалась фантастической. Как, скажите, строить портал в другой мир, если ты там ни разу не был, не имеешь якоря-привязки, не имеешь достаточно данных для установления координат...
— Никогда не слышал ни о чем подобном, — пробормотал целитель, озвучивая мои мысли.
Рьен был шокирован не меньше меня. Вернее, это он сам так думал. Ведь не он же буквально только что услышал из уст маленькой пациентки грязную ругань на языке, который уже начал забываться... На языке, который здесь могла понять только я.
Я попыталась собраться с мыслями. Итак, девочка не просто из моего мира. Она из России... ну или из одного из сопредельных государств. Ребенок, которого сюда занесло каким-то невероятным чудом. Ребенок, за которого я — а кто еще? — несу теперь ответственность. Ребенок, по душу которого с минуты на минуту явятся сотрудники департамента магической безопасности. О нет, они не желают девочке зла, они всего лишь хотят удостовериться, что выброс магии, которым сопровождалось ее появление, безопасен для Лербина и страны в целом. Вопрос, на который девочка едва ли знает ответ...
Словом, я была полна решимости не допустить дознавателей до ребенка — у девочки и без того будет стресс. А дознаватели не заставили себя долго ждать. К счастью, девочка еще спала, когда они появились, о чем я им с чистой совестью и сообщила. А потом добавила:
— Вы знаете, я все равно не позволю вам беседовать с ребенком.
— Как это?! — возмутились дознаватели.
— Девочка несовершеннолетняя, это во-первых. Вы не можете настаивать на допросе в отсутствие опекунов. Во-вторых, она, похоже, не владеет нашим языком. Зато я могу с ней объясниться. Я сама поговорю с девочкой, а потом поделюсь информацией с вашим департаментом. И еще — я буду общаться не с вами, — я жестом остановила возражения, готовые сорваться с уст бедняг-дознавателей. — Пожалуйста, найдите и пришлите сюда сотрудника, который чуть больше года назад вел дело Ларисы Май о возможном подселении демонической сущности в тело человека. Между тем делом и сегодняшним существует некоторая связь.
— Вы хотите сказать, что речь идет о демоне? — насторожился один из мужчин.
— Нет, я сказала именно то, что хотела сказать! — рассердилась я. — Только то, что есть связь. В подробности я посвящу только того дознавателя, потому что я не уверена, что эта информация должна стать достоянием многих. А теперь, господа, прошу вас, отпустите меня к пациентке.
Дознавателям не оставалось ничего другого, как удалиться. К целителям в этом мире относились, как это ни удивительно, с большим уважением — могли, конечно, в чем-то поспорить, но на территории лечебницы наше слово считалось законом.
Я нырнула обратно в палату и встретилась с тревожным взглядом с новой пациентки. Проснулась.
— Привет! Как тебя зовут? — русские слова шли на язык не без труда.
На какое-то мгновение у меня мелькнула пугающая мысль о том, что девочка на самом деле местная и не поймет меня сейчас, а то, что я слышала... Ну, может, мне послышалось... Или было какое-то ментальное воздействие. Но девочка посмотрела на меня, улыбнулась и ответила сиплым спросонья голосом:
— Наташа.
— Как ты себя чувствуешь?
— Х-хорошо... А где я?
— В больнице. Ты есть хочешь, Наташа?
Девочка застыла, словно прислушиваясь к своему организму, потом кивнула:
— Ага. А как я сюда попала?
— Тебя из реки выловили. Сейчас, подожди минуточку, — я выглянула в коридор, поймала работницу и распорядилась, чтобы девочке принесли поесть.
Потом вернулась в палату.
— А вот как ты попала в реку, ты сама мне расскажешь.
— Ну как, — насупилась девочка, — упала просто...
— Похоже, что не очень просто, — хмыкнула я.
— Вы очень странно говорите по-русски, — высказалась вдруг юная пациентка.
Ну да, наверняка странно. Я не говорила на этом языке с того самого момента, как очнулась в чужом мире. У меня просто не было необходимости. К счастью, мне в месте с телом досталось знание языка... даже языков. А по-русски... да эти губы и язык ни разу не произнесли ни одного русского слова. Откуда бы им уметь? Так что неудивительно, если моя речь кажется странной...
К счастью, девочке принесли обед, и это избавило меня от необходимости сразу давать какие-то объяснения. Если честно, мне хотелось сперва выслушать саму Наташу и понять, как она здесь очутилась.
Я дождалась, пока девочка поест и приступила к вопросам:
— Ты прости Наташ, но мне обязательно надо знать, как ты упала в реку.
Девочка бросила на меня взгляд, полный упрека, но молчать не стала:
— На меня дядька напал... Дальнобойщик. Я от него убегала — и упала.
— Так. Стоп! Сейчас ты начнешь рассказывать мне все по порядку, с самого начала. Не с дальнобойщика. Все ведь началось значительно раньше, правда?
Девочка кивнула и задумалась. Я ее понимала: непросто маленькому человечку заглянуть в собственную жизнь и понять, что именно послужило точкой отсчета для всего происходящего.
После некоторого раздумья Наташа заговорила:
— Это потому, что у меня умерла мама, — девочка не плакала, но видно было, что слова даются с трудом, — и меня отдали в детдом. Это было... неправильно! У меня папа есть. Он раньше приезжал на мой день рождения и когда я в школу пошла. А потом почему-то перестал приезжать. И мама ничего о нем не говорила... Я попросила заведующую, чтобы она нашла папу. Но она сказала, что в свидетельстве о рождении отец не записан. Потом все-таки согласилась, а через месяц заявила, что сделала запрос и такой человек в Петербурге не зарегистрирован.
— Значит, твой отец из Санкт-Петербурга?
Девочка кивнула.
— И я решила найти его сама. И сбежала из детдома... Вы ведь не отправите меня обратно?! — спохватилась она.
— Не отправлю, — да уж, это я точно могла пообещать. — Но объясни мне, как ты собиралась искать отца в огромном городе?
— У моего папы имя и фамилия особенные.
— Вот как? — высказала я интерес.
— Ага. Его зовут Альберт Май.
— К-как? — внезапно осипшим голосом переспросила я.
Надеялась ли я, что мне послышалось? Или наоборот — хотела, чтобы услышанное оказалось правдой?
— Что с вами? — девочка с тревогой уставилась на меня.
— Н-ничего... — я попыталась справиться с собой. — Сколько тебе лет, Наташа?
— Тринадцать.
Все правильно. Тринадцать. Она появилась на свет незадолго до моего совершеннолетия. Мы с мамой не знали о ее существовании. Нет, мама никогда не питала иллюзий по поводу папиной верности — его всегда ветром несло по жизни. Он мотался по командировкам, везде заводил мимолетные романы, клялся в вечной любви тем несчастным мотылькам, которые летели на его свет, но неизменно возвращался к матери. О том, что у него с одним из этих мотыльков случился ребенок, отец признался матери лишь на смертном одре — просил, чтобы мы позаботились о девочке. Кто ж знал, что мама уйдет из жизни всего через несколько дней после отца — внезапно, непредсказуемо... Она не успела сказать мне, где искать сестру, а я перерыла в доме все бумаги, но так и не смогла найти нужный адрес. И вот она сама меня нашла... Тринадцать. Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, что время в обоих мирах течет параллельно...
— Рассказывай дальше, Наташ, — я постаралась взять себя в руки.
— Ну а дальше... Я выбралась на трассу. Знала, что автостопом меня не посадят в машину — видно же, что я ребенок еще. Понадеялась на дальнобойщиков. Ну и один согласился. Я думала, просто добрый, а он... — девочка всхлипнула. — Он хотел меня...
— Ш-ш-ш... Его здесь нет, он далеко.
Наташа, как ни странно, успокоилась почти мгновенно и продолжила:
— Это было ночью, на стоянке. Я вырвалась от него, выскочила из машины и побежала. Там река была... кажется... я в темноте не заметила, там берег крутой... Налетела на что-то — и вниз. Думала — всё.
— Не все, как видишь, — хмыкнула я.
— А где я вообще? В каком городе? — проявила любопытство девочка.
— А знаешь, Наташа... Я тебе пока не скажу ничего. Вот ты сейчас оденешься, и мы вместе выйдем на улицу и немножко прогуляемся. После этого я отвечу на все твои вопросы. Ручаюсь, их станет гораздо больше, чем теперь.
— Ага!
Девочка с готовностью вскочила с кровати и начала одеваться, нисколько меня не стесняясь. Я исподтишка поглядывала на сестру. Похожа. На отца и... на меня, какой я была в той, прежней жизни. Такая же мелкая, подвижная, с живыми карими глазами... темненькая. В этой жизни я значительно светлее, и общего между нами — разве что невысокий рост.
