Собрав остатки сил, я обследовала ребенка. Лэйриш был прав, ничего страшного я не обнаружила: трещина лучевой кости да несколько ушибов и ссадин. Мы решили не тащить Мара в замок, а заняться его травмами прямо тут — в пещере у саа-тши было все, чтобы обработать раны и зафиксировать сломанную конечность. Прокачивать энергию для ускорения регенерации я пока не стала — у самой уже сил никаких не было. Так что мы усадили пацана в уголке и приступили к допросу.
— Ну? С чего тебя туда понесло?
— Сначала просто любопытно было, куда тот коридор ведет, а потом я нашел интересную стену.
— Что за «интересная стена»?
— Понимаешь, Лари, я ее почувствовал...
В том, что мальчик что-то там «почувствовал», ничего удивительного не было — меня еще Лейтиниэр предупреждал, что Мар — талантливый природник с сильным даром стихии земли. И если он уловил что-то в породе, то это действительно интересно.
— И что ты там почувствовал?
— Ну, — мальчик силился объяснить, — как будто сверху и снизу все обычное, а в середине... будто прослойка такая. Другая совсем. Очень красивая.
— Ты ее видел, что ли? С чего ты решил, что красивая? — вмешался в допрос Лэйриш.
— Я ее не видел... Точнее, видел, но не глазами, а руками. Но очень хотел посмотреть.
Мы с Лэйришем переглянулись.
— И что ты сделал?
— Ну-у... — Мар смутился. — Я магией туда ударил.
Понятно все: шарахнул со всей юношеской дури неуправляемой энергией, получил результат в виде обвала.
— Ясно, — поджала губы я. — Увидел то, что хотел?
— Ага, — широко улыбнулся мальчишка. — Вот, смотри!
Он влез здоровой рукой в карман куртки и протянул мне на ладони крохотный кристалл, переливающийся в блеске магического освещения целой гаммой холодных оттенков — от нежно-голубого до насыщенного фиолетового.
— Лэйриш, — повернулась я к мужчине, — скажи мне, это то, о чем я думаю?
Лэйриш осторожно принял камушек из рук Мариена и поднес ближе к глазам. Потом посмотрел на меня:
— Я не знаю, о чем ты подумала, милая, но это, — мужчина хитро улыбнулся, — керниан.
— Мало мне было сермирита, — пробормотала я в растерянности.
Керниан был уникальным минералом, амулеты из него служили накопителями информации — визуальной, вербальной, ментальной — невероятной емкости. Информацию эту можно было считать, владея ключом-кодом, заложенным либо мастером-изготовителем амулета, либо владельцем, поместившим информацию в камень. В один небольшой кристалл можно было поместить не просто текст книги, но целую библиотеку и даже с каталогом, позволяющим в ней ориентироваться. Керниан добывали в Лиотании. На нашем человеческом материке было известно одно-единственное довольно скудное месторождение, которое уже иссякало. И если здесь у нас не случайное крохотное вкрапление, а серьезная жила, то это первое месторождение, открытое на территории Ниревии.
— Пойдем посмотрим? — обратился ко мне Лэйриш.
— Я с вами! — крикнул мальчишка.
— Обойдешься пока, сиди тут и приходи в себя.
— Но я уже пришел в себя! — возмутился Мар. — А вы без меня, может, и не найдете ничего.
— Ты всерьез считаешь, что я не в состоянии обнаружить место приложения свеженького магического удара? — усмехнулась я.
Мальчишка поник. Мы оставили его сидеть в окружении подданных матери-змеи (правительница нас покинула, едва убедилась, что с Маром все в порядке), а сами вернулись в тот коридор, где обнаружили мальчика.
Нужное место мы действительно нашли мгновенно. Что-то бликовало в глубине новообразовавшегося провала, отражая свет моего светлячка.
— Не могу понять, сколько его там, — пробормотала я с сомнением.
— Давай я? — Лэйриш отодвинул меня от стены.
— А ты умеешь?
— У меня тоже есть небольшой дар мага земли. Правда, я никогда всерьез его не развивал, но думаю, различить породы смогу, если достаточно сконцентрируюсь, — и мужчина прильнул к каменной стене, закрывая глаза.
Я не стала ему мешать. Через пару минут Лэйриш взглянул на меня:
— Насколько я в состоянии оценить, это довольно большая жила. Поздравляю тебя, милая, ты теперь не просто очень богатая невеста. Ты баснословно богатая, — мне показалось, что в голосе у него нет радости.
— Тебя это беспокоит? — осторожно спросила я.
— Просто боюсь за тебя. Сейчас на тебя не просто охотиться будут. Думаю, попытаются давить и на его величество, что негоже в одних руках такие богатства сосредотачивать, особенно в руках женских. И если на тебе нельзя жениться, то тебя можно устранить. Тем более, что наследников у тебя нету. Сермирит, конечно, отойдет обратно герцогам Алейским, но зато керниан может в конечном итоге стать добычей какого-нибудь особо ловкого счастливчика.
— У меня теперь есть наследник — это Мар. Змеиная кровь роднит нас.
— Это в твоих глазах, а официально — нет. Тебе еще надо как-то легализовать родство с мальчиком. И... Лари, я не слепой и не дурак, я уже догадался, кто такой Мариен. Его величество знает?
— Да. Я попросила у него год, чтобы решить вопрос с мальчиком. И я его решила. Мар больше не опасен для империи. Большего сказать не могу, извини. С меня взяли клятву.
— Что ж, хранительница имперских тайн, у меня теперь есть несколько лишних поводов тревожиться за тебя, — Лэйриш привлек меня к себе и нежно обнял.
В имение мы возвращались уже вечером — грязные, потные, в драной одежде, уставшие до дрожи в конечностях. О месторождении договорились молчать. Улаживание юридических тонкостей с разработкой жилы Лэйриш взял на себя — он знал, к кому можно обратиться так, чтобы информация не достигла лишних ушей.
Спала я в ту ночь как убитая, а утром в мою комнату осторожно постучала горничная.
— Что надо? — сердито буркнула я спросонья.
— Госпожа, там люди к вам... из деревни.
Сообщение о «людях из деревни» поселило в моем сонном мозгу смутное беспокойство. Я еще не поняла, с чем оно связано, но этой неясной тревоги было достаточно, чтобы поднять меня на ноги и привести в чувство без долгих прелюдий.
В холл, где ждали посетители, Лэйриш спустился одновременно со мной. При нашем появлении деревенские встали и поклонились.
— Госпожа, — обратился ко мне невысокий полноватый мужчина, — меня зовут Варах, я староста в Барсте — это деревня тут, ближняя к замку... Беда у нас, госпожа, — вода из колодца ушла.
Вода ушла... Мы с Лэйришем переглянулись.
«Это то, что я думаю?» — кажется, этот вопрос становится традиционным.
«Полагаю, да. Но надо пойти проверить».
Я разбудила Мара и велела ему позавтракать, а потом идти в пещеры без нас. Естественно, наказала строго-настрого «никуда ни-ни», но можно было ничего и не говорить — вчерашний испуг прошел еще не до конца.
Мы же с Лэйришем отправились в деревню. Сунули по очереди носы в колодец, снова переглянулись.
— Что скажешь? — спросила я у него.
— Что тут говорить, все ведь понятно... Мариен своим взрывом спровоцировал разрушения не только непосредственно в пещере, колебания разошлись довольно далеко. Здесь пошла трещина в скальном слое, который удерживал воду в колодце.
Селяне прислушивались к нашему разговору издалека, но задавать вопросы, кажется, опасались.
— Что будем делать?
— Ну что... — вздохнул Лэйриш. — Искать место для другого колодца.
— Вы уж меня простите, господа, — вмешался староста, — но у нас тут места особенные, деревня-то на горах стоит. Камень-то почти везде так близко пролегает, что колодец не выкопаешь. Трудно место найти. Вот прежде старики были, они к богам обращались, и те место указывали.
— Вот и обращайтесь, — посоветовала я, — пока мы тут ищем, молитесь Наистэсу и Лейнар, пусть помогут.
Я усмехнулась: прозвучало это так, словно я со скепсисом отношусь к помощи богов, однако... я верила. В том, что боги этого мира откликаются на молитвы, я успела убедиться на собственном опыте.
Место мы нашли общими усилиями: я искала воду, поскольку эту стихию хорошо чувствовала, а Лэйриш обращался к магии земли, чтобы выяснить, можно ли там копать. Даже не одно место нашли, а целых два — на выбор. Но счастье орудовать лопатами предоставили селянам.
По крайней мере, они теперь имели возможность убедиться в том, что мы, во-первых, не такие уж страшные, мало того — от нас даже польза может быть, а во-вторых, предсказания, конечно, могут сбываться, но не все то ужас, что звучит пугающе.
Об одном я только жалела: что мы не взяли с собой Мара. Вот был бы урок мальчишке — сам устроил проблему, сам и разгребай.
А дальше все как-то стремительно закрутилось.
Уже через несколько дней прибыл маг-эксперт от его величества, потом императорский управляющий с договором. Предполагалось, что определенный процент от добычи сразу пойдет короне. Меня это вполне устраивало: значит, император не собирается отнимать у меня драгоценное месторождение... вполне мог, кстати, — все-таки уникальный минерал, чуть ли не стратегическое сырье. И значит, я смогу совершенно спокойно выделить часть своей доли Мару — ведь это он открыл новое месторождение. Оставалось только как-то легализовать мальчишку: только недавно он был никем и ничем, безродным «племянником» герцогского конюха. Теперь он стал... кем? Моим названным братом? Или не названным, а кровным? То, что нас объединяло, не отражали законы империи — ни семейное право, ни магическое. Придется снова идти на поклон к его величеству. В конце концов, на самом деле мальчик — его родственник, а не мой. Вот пусть и позаботится. По-родственному...
Кстати, император не просто наложил лапу на часть дохода, он еще и издал указ, согласно которому, в случае моей смерти без прямых наследников месторождение отойдет короне. В общем, идея прикопать меня по-тихому, чтобы встать в очередь на освободившееся баронство с богатыми недрами, утрачивала свое очарование, к моей великой радости.
Между тем, до конца каникул оставались считанные дни. Мы с Маром многому научились у саа-тши, меня перестал тревожить вопрос о том, до какой степени я остаюсь человеком. Я уяснила для себя, что меня-человека не стало меньше из-за принятия змеиной крови. Но меня в целом стало немного больше. Не на несколько капель крови, но на новые умения и способности. Почему бы и нет? В конце концов, благодаря событиям четырехлетней давности, все в моей жизни было новым, кроме памяти. Да и та подернулась дымкой за прошедшие годы, так что иной раз я сама начинала сомневаться, а существовала ли когда-нибудь в действительности Лариса Май из загадочного мира, в котором нет магии, но есть машины. Только прежние знания, которые были мне полезны в новой жизни, никуда не делись, безоговорочно свидетельствуя: да, существовала. Возможно, она была не совсем мной, но она была.
Мариен после событий в пещере как-то сразу вдруг повзрослел и посерьезнел. Нет, я была далека от наивных мыслей, что это надолго, мальчишки — они и есть мальчишки, но все же какие-то струнки это в нем задело. И испуг тут был совсем ни при чем: он осознал, на что способен со своим даром. И эти способности, как оказалось, отнюдь не ограничивались умением устраивать обвалы и прочие разрушения. Одно-единственное действие — и изменилась жизнь не только в масштабах нашего маленького семейства, но и на государственном уровне, все же открытие месторождения нового минерала — это не шуточки. И змеиный дар — не шуточки, если знаешь, как с ним обращаться. И вообще, магия — это очень серьезно. Вот такие мысли одолевали тринадцатилетнего парня по дороге домой.
А меня все больше заботили вопросы узаконивания родственных отношений. И как я буду объясняться с Крелом — при том, что сказать ему я имею право очень немногое. И еще — о чем, собственно просить императора? Следовало как-то подготовиться к разговору с его величеством, прийти к нему не просто так, а с готовыми идеями.
С Крелом, как я и ожидала, оказалось непросто. Конечно, он всегда знал, что мальчик не из простых, но теперь, когда я объяснила, что собираюсь просить императора о признании его моим родственником и о даровании или восстановлении дворянского титула, растерялся, не понимая, как относиться к мальчишке, которого он знал с младенчества. Для меня подобные вопросы прежде никогда не существовали, лишь год назад я начала осваивать великое искусство держать дистанцию со слугами — не для себя, а чтобы не шокировать простой народ, не вызывать замешательство. До сих пор не могу забыть выражение лица бедняжки Улы, когда я предложила ей обращаться ко мне на «ты» и по имени. В конце концов я выстроила для себя некую иерархическую структуру, в которой слуги просто являлись младшими домочадцами, и потому общение с ними требовало соблюдения определенных ритуалов. И я, как старшая, могла ими повелевать. И если знать меру, то в этих отношениях не будет ничего унизительного ни для одной из сторон.
Но с Крелом и у меня самой было иначе: в замке он видел меня, во-первых, бесправным существом, стоящим на социальной лестнице, несмотря на наличие титула, едва ли не ниже слуг, а во-вторых, я была для него ребенком. И этого ребенка он старался, как мог, утешить. Да, ему было запрещено со мной разговаривать, и он молча, но доброжелательно принимал меня у себя на конюшне, вырезал для меня чудесную птичку из дерева, которую я при бегстве из замка, скрепя сердце, пожертвовала богине Лейнар, как самое ценное, что у меня было.
Словом, Крел относился ко мне и теперь слегка покровительственно, но все же дистанцию держал, помнил, что для него я госпожа. А вот Мар никогда господином не был. И не должен был стать, по моему разумению. Мальчик принял ситуацию легко — для него Крел был и оставался человеком, который его вырастил. Родственником. Любимым дядькой. А сам Крел маялся, пытаясь нащупать свое новое место возле воспитанника. Вроде бы мне удалось — не без помощи самого Мариена — убедить его, что ничего не изменилось. Что Мар — его мальчик. Навсегда. А титул... Ну что титул? Он то ли будет, то ли нет. А если и будет, то на человеческих отношениях сказаться не должен, иначе грош цена тем отношениям.
Письмо императору с просьбой об аудиенции я написала в первые же дни по приезде. И приготовилась к долгому ожиданию ответа, потому что знала, что его величество еще не вернулся в столицу из летней резиденции, а когда вернется, то очередь до моего послания наверняка дойдет не очень скоро.
По возвращении в столицу я узнала, что суд над моим похитителем состоялся. Барон был приговорен к тюремному заключению, как и родственники, участвовавшие в преступлении. Дело оказалось громким, и теперь в среде аристократов только глухой не знал о запрете на брак, так что в ближайшее время мне не грозили попытки насильно выдать меня замуж.
И в те же дни начался учебный год — мой последний обычный год в Высшей Школе Магии, потому что шестой курс — это уже только практика и диплом. Мар тоже отправился в школу, хотя я лелеяла мысль перевести его на домашнее обучение, как-то не очень мне нравился уровень преподавания общеобразовательных дисциплин в его учебном заведении. Я бы и перевела, пожалуй, если бы имела достаточно времени, чтобы самой с ним заниматься, но на это надежды никакой не было.
Учеба засосала меня и погребла под неподъемным количеством материала практически сразу. Казалось, в последний учебный год наши доценты вознамерились впихнуть в нас все, чем пренебрегли за прошедшие годы.
— Ну? С чего тебя туда понесло?
— Сначала просто любопытно было, куда тот коридор ведет, а потом я нашел интересную стену.
— Что за «интересная стена»?
— Понимаешь, Лари, я ее почувствовал...
В том, что мальчик что-то там «почувствовал», ничего удивительного не было — меня еще Лейтиниэр предупреждал, что Мар — талантливый природник с сильным даром стихии земли. И если он уловил что-то в породе, то это действительно интересно.
— И что ты там почувствовал?
— Ну, — мальчик силился объяснить, — как будто сверху и снизу все обычное, а в середине... будто прослойка такая. Другая совсем. Очень красивая.
— Ты ее видел, что ли? С чего ты решил, что красивая? — вмешался в допрос Лэйриш.
— Я ее не видел... Точнее, видел, но не глазами, а руками. Но очень хотел посмотреть.
Мы с Лэйришем переглянулись.
— И что ты сделал?
— Ну-у... — Мар смутился. — Я магией туда ударил.
Понятно все: шарахнул со всей юношеской дури неуправляемой энергией, получил результат в виде обвала.
— Ясно, — поджала губы я. — Увидел то, что хотел?
— Ага, — широко улыбнулся мальчишка. — Вот, смотри!
Он влез здоровой рукой в карман куртки и протянул мне на ладони крохотный кристалл, переливающийся в блеске магического освещения целой гаммой холодных оттенков — от нежно-голубого до насыщенного фиолетового.
— Лэйриш, — повернулась я к мужчине, — скажи мне, это то, о чем я думаю?
Лэйриш осторожно принял камушек из рук Мариена и поднес ближе к глазам. Потом посмотрел на меня:
— Я не знаю, о чем ты подумала, милая, но это, — мужчина хитро улыбнулся, — керниан.
— Мало мне было сермирита, — пробормотала я в растерянности.
Керниан был уникальным минералом, амулеты из него служили накопителями информации — визуальной, вербальной, ментальной — невероятной емкости. Информацию эту можно было считать, владея ключом-кодом, заложенным либо мастером-изготовителем амулета, либо владельцем, поместившим информацию в камень. В один небольшой кристалл можно было поместить не просто текст книги, но целую библиотеку и даже с каталогом, позволяющим в ней ориентироваться. Керниан добывали в Лиотании. На нашем человеческом материке было известно одно-единственное довольно скудное месторождение, которое уже иссякало. И если здесь у нас не случайное крохотное вкрапление, а серьезная жила, то это первое месторождение, открытое на территории Ниревии.
— Пойдем посмотрим? — обратился ко мне Лэйриш.
— Я с вами! — крикнул мальчишка.
— Обойдешься пока, сиди тут и приходи в себя.
— Но я уже пришел в себя! — возмутился Мар. — А вы без меня, может, и не найдете ничего.
— Ты всерьез считаешь, что я не в состоянии обнаружить место приложения свеженького магического удара? — усмехнулась я.
Мальчишка поник. Мы оставили его сидеть в окружении подданных матери-змеи (правительница нас покинула, едва убедилась, что с Маром все в порядке), а сами вернулись в тот коридор, где обнаружили мальчика.
Нужное место мы действительно нашли мгновенно. Что-то бликовало в глубине новообразовавшегося провала, отражая свет моего светлячка.
— Не могу понять, сколько его там, — пробормотала я с сомнением.
— Давай я? — Лэйриш отодвинул меня от стены.
— А ты умеешь?
— У меня тоже есть небольшой дар мага земли. Правда, я никогда всерьез его не развивал, но думаю, различить породы смогу, если достаточно сконцентрируюсь, — и мужчина прильнул к каменной стене, закрывая глаза.
Я не стала ему мешать. Через пару минут Лэйриш взглянул на меня:
— Насколько я в состоянии оценить, это довольно большая жила. Поздравляю тебя, милая, ты теперь не просто очень богатая невеста. Ты баснословно богатая, — мне показалось, что в голосе у него нет радости.
— Тебя это беспокоит? — осторожно спросила я.
— Просто боюсь за тебя. Сейчас на тебя не просто охотиться будут. Думаю, попытаются давить и на его величество, что негоже в одних руках такие богатства сосредотачивать, особенно в руках женских. И если на тебе нельзя жениться, то тебя можно устранить. Тем более, что наследников у тебя нету. Сермирит, конечно, отойдет обратно герцогам Алейским, но зато керниан может в конечном итоге стать добычей какого-нибудь особо ловкого счастливчика.
— У меня теперь есть наследник — это Мар. Змеиная кровь роднит нас.
— Это в твоих глазах, а официально — нет. Тебе еще надо как-то легализовать родство с мальчиком. И... Лари, я не слепой и не дурак, я уже догадался, кто такой Мариен. Его величество знает?
— Да. Я попросила у него год, чтобы решить вопрос с мальчиком. И я его решила. Мар больше не опасен для империи. Большего сказать не могу, извини. С меня взяли клятву.
— Что ж, хранительница имперских тайн, у меня теперь есть несколько лишних поводов тревожиться за тебя, — Лэйриш привлек меня к себе и нежно обнял.
В имение мы возвращались уже вечером — грязные, потные, в драной одежде, уставшие до дрожи в конечностях. О месторождении договорились молчать. Улаживание юридических тонкостей с разработкой жилы Лэйриш взял на себя — он знал, к кому можно обратиться так, чтобы информация не достигла лишних ушей.
Спала я в ту ночь как убитая, а утром в мою комнату осторожно постучала горничная.
— Что надо? — сердито буркнула я спросонья.
— Госпожа, там люди к вам... из деревни.
Сообщение о «людях из деревни» поселило в моем сонном мозгу смутное беспокойство. Я еще не поняла, с чем оно связано, но этой неясной тревоги было достаточно, чтобы поднять меня на ноги и привести в чувство без долгих прелюдий.
В холл, где ждали посетители, Лэйриш спустился одновременно со мной. При нашем появлении деревенские встали и поклонились.
— Госпожа, — обратился ко мне невысокий полноватый мужчина, — меня зовут Варах, я староста в Барсте — это деревня тут, ближняя к замку... Беда у нас, госпожа, — вода из колодца ушла.
Вода ушла... Мы с Лэйришем переглянулись.
«Это то, что я думаю?» — кажется, этот вопрос становится традиционным.
«Полагаю, да. Но надо пойти проверить».
Я разбудила Мара и велела ему позавтракать, а потом идти в пещеры без нас. Естественно, наказала строго-настрого «никуда ни-ни», но можно было ничего и не говорить — вчерашний испуг прошел еще не до конца.
Мы же с Лэйришем отправились в деревню. Сунули по очереди носы в колодец, снова переглянулись.
— Что скажешь? — спросила я у него.
— Что тут говорить, все ведь понятно... Мариен своим взрывом спровоцировал разрушения не только непосредственно в пещере, колебания разошлись довольно далеко. Здесь пошла трещина в скальном слое, который удерживал воду в колодце.
Селяне прислушивались к нашему разговору издалека, но задавать вопросы, кажется, опасались.
— Что будем делать?
— Ну что... — вздохнул Лэйриш. — Искать место для другого колодца.
— Вы уж меня простите, господа, — вмешался староста, — но у нас тут места особенные, деревня-то на горах стоит. Камень-то почти везде так близко пролегает, что колодец не выкопаешь. Трудно место найти. Вот прежде старики были, они к богам обращались, и те место указывали.
— Вот и обращайтесь, — посоветовала я, — пока мы тут ищем, молитесь Наистэсу и Лейнар, пусть помогут.
Я усмехнулась: прозвучало это так, словно я со скепсисом отношусь к помощи богов, однако... я верила. В том, что боги этого мира откликаются на молитвы, я успела убедиться на собственном опыте.
Место мы нашли общими усилиями: я искала воду, поскольку эту стихию хорошо чувствовала, а Лэйриш обращался к магии земли, чтобы выяснить, можно ли там копать. Даже не одно место нашли, а целых два — на выбор. Но счастье орудовать лопатами предоставили селянам.
По крайней мере, они теперь имели возможность убедиться в том, что мы, во-первых, не такие уж страшные, мало того — от нас даже польза может быть, а во-вторых, предсказания, конечно, могут сбываться, но не все то ужас, что звучит пугающе.
Об одном я только жалела: что мы не взяли с собой Мара. Вот был бы урок мальчишке — сам устроил проблему, сам и разгребай.
Глава 3
А дальше все как-то стремительно закрутилось.
Уже через несколько дней прибыл маг-эксперт от его величества, потом императорский управляющий с договором. Предполагалось, что определенный процент от добычи сразу пойдет короне. Меня это вполне устраивало: значит, император не собирается отнимать у меня драгоценное месторождение... вполне мог, кстати, — все-таки уникальный минерал, чуть ли не стратегическое сырье. И значит, я смогу совершенно спокойно выделить часть своей доли Мару — ведь это он открыл новое месторождение. Оставалось только как-то легализовать мальчишку: только недавно он был никем и ничем, безродным «племянником» герцогского конюха. Теперь он стал... кем? Моим названным братом? Или не названным, а кровным? То, что нас объединяло, не отражали законы империи — ни семейное право, ни магическое. Придется снова идти на поклон к его величеству. В конце концов, на самом деле мальчик — его родственник, а не мой. Вот пусть и позаботится. По-родственному...
Кстати, император не просто наложил лапу на часть дохода, он еще и издал указ, согласно которому, в случае моей смерти без прямых наследников месторождение отойдет короне. В общем, идея прикопать меня по-тихому, чтобы встать в очередь на освободившееся баронство с богатыми недрами, утрачивала свое очарование, к моей великой радости.
Между тем, до конца каникул оставались считанные дни. Мы с Маром многому научились у саа-тши, меня перестал тревожить вопрос о том, до какой степени я остаюсь человеком. Я уяснила для себя, что меня-человека не стало меньше из-за принятия змеиной крови. Но меня в целом стало немного больше. Не на несколько капель крови, но на новые умения и способности. Почему бы и нет? В конце концов, благодаря событиям четырехлетней давности, все в моей жизни было новым, кроме памяти. Да и та подернулась дымкой за прошедшие годы, так что иной раз я сама начинала сомневаться, а существовала ли когда-нибудь в действительности Лариса Май из загадочного мира, в котором нет магии, но есть машины. Только прежние знания, которые были мне полезны в новой жизни, никуда не делись, безоговорочно свидетельствуя: да, существовала. Возможно, она была не совсем мной, но она была.
Мариен после событий в пещере как-то сразу вдруг повзрослел и посерьезнел. Нет, я была далека от наивных мыслей, что это надолго, мальчишки — они и есть мальчишки, но все же какие-то струнки это в нем задело. И испуг тут был совсем ни при чем: он осознал, на что способен со своим даром. И эти способности, как оказалось, отнюдь не ограничивались умением устраивать обвалы и прочие разрушения. Одно-единственное действие — и изменилась жизнь не только в масштабах нашего маленького семейства, но и на государственном уровне, все же открытие месторождения нового минерала — это не шуточки. И змеиный дар — не шуточки, если знаешь, как с ним обращаться. И вообще, магия — это очень серьезно. Вот такие мысли одолевали тринадцатилетнего парня по дороге домой.
А меня все больше заботили вопросы узаконивания родственных отношений. И как я буду объясняться с Крелом — при том, что сказать ему я имею право очень немногое. И еще — о чем, собственно просить императора? Следовало как-то подготовиться к разговору с его величеством, прийти к нему не просто так, а с готовыми идеями.
С Крелом, как я и ожидала, оказалось непросто. Конечно, он всегда знал, что мальчик не из простых, но теперь, когда я объяснила, что собираюсь просить императора о признании его моим родственником и о даровании или восстановлении дворянского титула, растерялся, не понимая, как относиться к мальчишке, которого он знал с младенчества. Для меня подобные вопросы прежде никогда не существовали, лишь год назад я начала осваивать великое искусство держать дистанцию со слугами — не для себя, а чтобы не шокировать простой народ, не вызывать замешательство. До сих пор не могу забыть выражение лица бедняжки Улы, когда я предложила ей обращаться ко мне на «ты» и по имени. В конце концов я выстроила для себя некую иерархическую структуру, в которой слуги просто являлись младшими домочадцами, и потому общение с ними требовало соблюдения определенных ритуалов. И я, как старшая, могла ими повелевать. И если знать меру, то в этих отношениях не будет ничего унизительного ни для одной из сторон.
Но с Крелом и у меня самой было иначе: в замке он видел меня, во-первых, бесправным существом, стоящим на социальной лестнице, несмотря на наличие титула, едва ли не ниже слуг, а во-вторых, я была для него ребенком. И этого ребенка он старался, как мог, утешить. Да, ему было запрещено со мной разговаривать, и он молча, но доброжелательно принимал меня у себя на конюшне, вырезал для меня чудесную птичку из дерева, которую я при бегстве из замка, скрепя сердце, пожертвовала богине Лейнар, как самое ценное, что у меня было.
Словом, Крел относился ко мне и теперь слегка покровительственно, но все же дистанцию держал, помнил, что для него я госпожа. А вот Мар никогда господином не был. И не должен был стать, по моему разумению. Мальчик принял ситуацию легко — для него Крел был и оставался человеком, который его вырастил. Родственником. Любимым дядькой. А сам Крел маялся, пытаясь нащупать свое новое место возле воспитанника. Вроде бы мне удалось — не без помощи самого Мариена — убедить его, что ничего не изменилось. Что Мар — его мальчик. Навсегда. А титул... Ну что титул? Он то ли будет, то ли нет. А если и будет, то на человеческих отношениях сказаться не должен, иначе грош цена тем отношениям.
Письмо императору с просьбой об аудиенции я написала в первые же дни по приезде. И приготовилась к долгому ожиданию ответа, потому что знала, что его величество еще не вернулся в столицу из летней резиденции, а когда вернется, то очередь до моего послания наверняка дойдет не очень скоро.
По возвращении в столицу я узнала, что суд над моим похитителем состоялся. Барон был приговорен к тюремному заключению, как и родственники, участвовавшие в преступлении. Дело оказалось громким, и теперь в среде аристократов только глухой не знал о запрете на брак, так что в ближайшее время мне не грозили попытки насильно выдать меня замуж.
И в те же дни начался учебный год — мой последний обычный год в Высшей Школе Магии, потому что шестой курс — это уже только практика и диплом. Мар тоже отправился в школу, хотя я лелеяла мысль перевести его на домашнее обучение, как-то не очень мне нравился уровень преподавания общеобразовательных дисциплин в его учебном заведении. Я бы и перевела, пожалуй, если бы имела достаточно времени, чтобы самой с ним заниматься, но на это надежды никакой не было.
Учеба засосала меня и погребла под неподъемным количеством материала практически сразу. Казалось, в последний учебный год наши доценты вознамерились впихнуть в нас все, чем пренебрегли за прошедшие годы.
