Наташкино выступление, как ни странно, разрядило обстановку в комнате. Мерниари улыбнулся — едва заметно, уголками губ, Гилеари буквально расцвел от удовольствия, а Танвери и Лейдери наконец помогли матери подняться с пола и вывели ее из гостиной.
Остаток дня прошел спокойно и мирно. Однако единственным из новых родственников, который проявил к нам искренний интерес, был младший из кузенов — Неттаи. Парень сначала окружил вниманием Наталью, занимал ее болтовней, рассказывал какие-то забавные истории и забрасывал комплиментами, чем вызывал смущение девочки и раздражение Мариена. Впрочем, он и братца пытался привлечь к беседе, но тот предпочел держаться в стороне. Когда младшенькие унеслись в сад — знакомиться с окружающим миром — Неттаи удостоил своего общества и меня.
— И как тебе у нас? — парень тепло улыбнулся.
— Я пока еще мало видела. Город — только с балкона городского особняка. Да усадьбу изнутри.
— Ничего, я тебе все покажу, — глаза Неттаи вновь, как при нашей встрече, загорелись предвкушением, — можно прямо сейчас начать.
Я не стала отказываться, и кузен, схватив меня за руку, потащил вниз по широкой лестнице. Здесь все было таким — широким, просторным, светлым. И сам дом, и прилегающие земли — луга, перелески, река, к которой можно было спуститься по пологому склону берега, заросшему травой. Даже город — как я его помнила — несмотря на стоящие довольно близко друг к другу высоченные дома, не казался тесным, а был наполнен воздухом. По крайней мере, такое впечатление производил вид сверху.
Вечером Гилеари пригласил меня побеседовать в свой кабинет. Ну, по крайней мере, я это помещение назвала бы так, несмотря на отсутствие традиционных признаков вроде бумаг и всяческих канцелярских принадлежностей. Зато была система видеонаблюдения, которая позволяла заглянуть в каждый уголок владений семейства Май. Как я поняла, управление системой осуществлялось на ментальном уровне и было настроено на хозяина дома, то есть на самого Гилеари.
Еще в кабинете висел портрет утонченной красавицы, белокожей, темноглазой, с волосами насыщенно-шоколадного цвета и со столь изрядной долей высокомерия во взгляде, что я аж поперхнулась, встретившись с ней глазами.
— Твоя бабушка, — прокомментировал дед, — погибла двадцать лет назад во время одного научного эксперимента. Очень увлеченным исследователем была.
Судя по тону, дед до сих пор огорчался, что исследованиями покойная супруга была увлечена куда больше, чем собственным мужем. А еще я подумала, что я где-то даже рада, что ее тут нет. Наверняка высокомерная красавица обрадовалась бы моему появлению не больше, чем тетушка Иллиэсса. И кажется, я подумала об этом вслух, потому что дед не преминул на мои мыслишки отреагировать:
— Зря ты все-таки ее провоцировала.
— Мне просто хотелось знать, на что способна эта дама, чего от нее ждать.
— Ладно, — вздохнул дед, — все равно ты ее больше здесь не увидишь.
— Почему?
— Я запретил ей появляться в моем доме, пока вы здесь гостите. Так что можешь не ждать неприятностей. Мерниари — тот может быть не в восторге от моих решений, но против меня не пойдет никогда. Равно как и внуки. Вот воспользоваться ситуацией к собственной выгоде — это он запросто.
— К собственной выгоде — это как? — заинтересовалась я.
— Посмотрим, — хитро прищурился дед.
Три дня мы провели в блаженном ничегонеделании, а потом я все-таки напомнила Гилеари, что он мне обещал практику в столичной клинике. Дед от своего обещания отказываться не стал, так что на следующее утро мы порталом перенеслись в городской дом, откуда до клиники было рукой подать — минут двадцать пешком. Впервые мне выдалась возможность посмотреть на город изнутри, снизу. Может, все дело было в белом цвете, может в причудливых архитектурных формах, но привычного городского ощущения ограниченности пространства не возникало. «Много неба» — вот как я это для себя охарактеризовала.
В клинике меня встретили немного настороженно, что и неудивительно — иномирянка, не поймешь, то ли тейорд, то ли человек, кто и чему ее там учил — тоже неясно. Правда, узнав о моем двойном медицинском образовании — сначала в техническом мире, потом в магическом — целители оттаяли, и первый день был посвящен не столько практике, сколько разговорам на профессиональные темы. Тоже, впрочем, важно, чтобы потом не возникало недопониманий.
К вечеру за мной прилетел Неттаи на своем личном транспорте, и я с радостью воспользовалась возможностью посмотреть сверху не только на город, но и на окрестности, и даже наметила себе пару мест, куда хотела бы добраться своим ходом. И желательно в одиночестве, потому что общению с миром компания может только помешать.
Поначалу я рвалась в клинику каждый день — это было неимоверно интересно и познавательно, но потом у меня установился график. Дело в том, что тейорды мерили время не неделями и декадами, а дюжинами и полудюжинами дней. У работающих каждый шестой день считался выходным. Дед настоял на том, чтобы мой график был более щадящим:
— Не волнуйся, все успеешь, три месяца — это немало, а целительство — еще не вся твоя жизнь. Я хотел бы, чтобы ты побольше бывала с нами.
И я согласилась с дедовым вариантом, и теперь работала три, реже четыре дня из шести, а остальные проводила дома.
Пока я трудилась, дети тоже не сидели без дела. Наталью дед «засадил за уроки» — начал сам углубленно заниматься с ней магией. Мару был предоставлен выбор, как проводить время, и он предпочел учиться вместе с сестрой.
Сначала я пыталась честно делить свое свободное время между детьми, дедом и одинокими прогулками, в которых отчаянно нуждалась, чтобы восстановить душевное равновесие. Но как-то быстро выяснилось, что дети не особенно нуждаются в моем обществе, им сейчас интереснее с дедом и друг с другом, Гилеари же едва ли не лучше меня понимал, что мне нужно, и потому сам отправлял меня гулять. Самостоятельно знакомиться с миром, как он говорил.
Айиоро был щедр на неожиданные дары: то показывал, словно приоткрывал, затерянные уголки необыкновенной красоты, то вдруг выпускал мне навстречу какое-нибудь диковинное животное, доверчивое и бесстрашное, то маленькая невзрачная травка вдруг оказывалась просто волшебной по своим целебным свойствам, а знание об этих свойствах открывалось всего лишь прикосновением, даже не подкрепленным магией.
В одну из таких вылазок, покинув дом ранним утром и проведя несколько часов в пути, я очутилась на высоком, поросшем травой холме, с которого открывался вид на город — сияющие на солнце белоснежные стены. Мне не нужно было мучительно вспоминать, почему это место показалось мне знакомым — я узнала его с первого взгляда. Именно здесь состоялся мой короткий разговор с отцом. Посмертный. Именно этот уголок своего мира он вызвал из своей памяти, создавая проекцию в магическом мире — чтобы всего один раз встретиться здесь со своими дочерьми.
Я легла, закрыла глаза и сосредоточилась на ароматах — тонком, пронзительном запахе разогретой солнцем травы, густом — цветочного нектара, прозрачном и почти невесомом — ручья, журчащего у подножия холма.
Еще я слушала звуки — легкий шелест ветра, заблудившегося в зарослях травы, жужжание многочисленных насекомых, живой ток воды... и чьи-то шаги, осторожные, едва ощутимые ухом.
Я напряглась. Нет, не в ожидании опасности, не было в этих шагах ничего тревожного, а словно бы в предвкушении встречи. С кем-то, кого я ждала. Ради кого я пришла сюда.
Глаза я открывала осторожно, чтобы не спугнуть странно знакомое томление, поселившееся в груди. И голову поворачивать в сторону, откуда приближались шаги, не спешила. Дождалась, когда пришелец подойдет совсем-совсем близко, и только потом скосила глаза, чтобы увидеть. Неттаи.
Юноша молча улегся рядом со мной на траву, сорвал стебелек и начал мусолить его во рту. Возможно, он ждал, что я заговорю первой, но мне было слишком хорошо, чтобы вносить в это настроение диссонанс ненужными словами. Однако, когда Неттаи все-таки подал голос, все осталось по-прежнему, его слова не затронули мир — только мой слух:
— Тоже люблю это место.
— Я встречалась здесь с отцом, — ответила я, не глядя на него.
— Как это могло быть? — удивился кузен.
— Альбеари оставил мне слепок сознания в магическом пространстве тейордов. И в качестве антуража использовал именно этот уголок мира.
— Наверно, он тоже его любил.
— Наверно, — согласилась я.
Домой мы вернулись вместе. И как-то так получилось, что с этого дня общество Неттаи стало частью моей повседневной жизни. Кузен вошел в нее так ненавязчиво, незаметно, словно исподволь, что я даже не отдавала себе отчета, что уже и не мыслю вечер без песен под гитару, которые он исполнял приятным баритоном, без его шуточек, без мимолетных прикосновений, без улыбки, начинающейся искорками в глазах и лишь мгновением позже затрагивающей чувственные губы.
Иногда я спохватывалась, словно очнувшись от сна, душу скребло беспокойство, и общество кузена начинало меня тяготить. Тогда я опять сбегала на свои одинокие прогулки, но он неизменно меня находил, и возвращались мы обычно уже вдвоем, держась за руки, а я завороженно смотрела ему в глаза, и каждое сказанное им слово отзывалось в сердце трепетом.
Единственным местом, куда он не мог последовать за мной, была клиника. И там я снова становилась собой — грамотным врачом, жадным до новых знаний. Я освоила работу с чистой магией — моя собственная сфера жизни развилась достаточно, чтобы я могла сделать при необходимости магические манипуляторы из собственных пальцев. Мне позволяли ассистировать при операциях, доверяли ведение больных — конечно, под контролем местных целителей, но в целом мной были довольны. Лечили здесь, кстати, не только тейордов, но и людей. Даже с ахаргами мне пару раз довелось иметь дело.
Только гхирьесы оставались тайной за семью печатями. Конечно, в книгах я встречала их изображения и краткие описания. Гхирьесы были метаморфами, но имели не два, а три облика — основной, похожий на человеческий, звериный (о том, что это за звери, книги умалчивали) и боевую трансформацию, которую все авторы описывали по разному, сходясь только в одном: «Страшно!»
К слову, книгами новыми я тоже обзавелась. Не только по медицине (эти — в основном на кристаллах, а не на бумаге), но и художественной литературой, которая была в этом мире, в отличие от Вериинсе, весьма разнообразной. Писателями своими славились как люди, так и тейорды. В общем, я не устояла.
Книги я приобретала на деньги, которые мне выделил Гилеари. Богатство — богатством, но пункты обмена валюты для путешествующих между мирами предусмотрены не были. Золото и серебро на материке тейордов большой цены не имело, сермирит, как выяснилось, приспособлен для работы с магической энергией только мира Вериинсе, а о керниане дед строго-настрого запретил даже заикаться:
— Величайшая ценность и величайшая редкость, — объяснил Гилеари, — ценится абсолютно во всех магических мирах. За обладание этим камнем даже войны велись. Не стоит никого искушать. Лучше помалкивайте, — и мы благоразумно помалкивали — даже дети понимали, как это может быть опасно.
Словом, на Айиоро я тратила дедовы деньги и никаких мук совести по этому поводу не испытывала.
А когда я выныривала из своих книг или возвращалась в дедов дом из клиники, моим вниманием, моим временем... да всей моей жизнью неизменно завладевал Неттаи. Он опутывал меня собой, заполнял своим присутствием каждое мгновение моего существования. Не было мира без Неттаи, и все шло к тому, что и меня без него быть не должно. А я и не возражала, мне это казалось таким естественным, словно я всегда так и жила.
Лето уже шло к концу (впрочем, на Айиоро всегда царило лето), когда мы с Неттаи сидели на террасе с кофе и фруктами, наслаждаясь одним из нескончаемой череды солнечных дней.
— Не скучаешь, Лари? — Неттаи, в отличие от остальных родственников, сходу взял на вооружение сокращенный вариант моего имени. Впрочем, я тоже называла его «Нетт» или «Нетти».
— Не-а, — я покачала головой.
Мне вообще никогда не бывало скучно. Правда, в последнее время я ловила себя на очень странном состоянии неприкаянности, когда рядом не было кузена.
— А то я предложил бы тебе отправиться со мной в маленькое путешествие.
— Пешком? — осведомилась я.
— Нет, в обнимку, — усмехнулся Неттаи, — хочу показать тебе одно красивое местечко, которое ты точно до сих пор не видела.
«В обнимку» — это на нашем с ним языке значило перенестись порталом. Удивительно, но тейорды, которые свободно ходили между мирами, далеко не все владели искусством построения портала внутри мира. До сих пор я считала, что это сходные виды магии, но оказалось — ничего общего. Однако в семье Май перемещаться в пространстве умели все. И Неттаи исключением не был.
— Уверен, что не видела? — уточнила я.
— Совершенно, — с довольным видом кивнул кузен.
— Ну что ж, пошли, — согласилась я без долгих раздумий.
Место оказалось действительно красивым — аж дух захватывало: горная река, поросшие травами уступы крутых берегов, и по этим каменным ступенькам спускаются зеленые плети, усыпанные гроздьями лилово-сиреневых цветов. Цветы пахли тонко и ненавязчиво, река не грохотала, обрушиваясь с горного склона, а словно танцевала и пела в сопровождении оркестра, из леса за нашей спиной ей подпевали птицы: если прислушаться, можно было различить их голоса — и одновременно подивиться их слаженности, согласованности друг с другом и с оркестром реки. Было не холодно, но приятно прохладно.
— Нравится? — шепотом спросил Неттаи.
— Очень, — шепнула в ответ я.
Удивительно, но слышали мы друг друга хорошо, несмотря на музыкальное сопровождение.
Я улеглась на живот и стала смотреть на реку сверху вниз: взгляд спускался по цветочным тропкам и вместе с цветами погружался в воду. И это было так завораживающе прекрасно, так волшебно, что мне хотелось остаться здесь навсегда... или хотя бы возвращаться сюда время от времени.
— Где мы, Нетти? — спросила я.
— Это просто красивое место, в котором я люблю бывать, — уклончиво ответил кузен.
Рука его скользнула по моей спине — от плеча вниз, чуть задержалась на талии и спустилась еще немного. Не встретив возражений, Неттаи повел себе чуть смелее — погладил слегка, потом, словно решившись, перевернул меня на спину, оторвав от созерцания прекрасного, и завис сверху, глядя прямо в глаза.
Что-то случилось со мной, что я не могла шевельнуться или отвести взгляд. И это странное состояние не вызвало во мне протеста, наоборот — я была готова позволить кузену действовать дальше. И он действовал — сперва накрыл мои губы долгим, мучительно сладким поцелуем, потом как-то незаметно умудрился расстегнуть блузу и положил руку на грудь, перебирая тонкими, длинными пальцами... И это был музыкальный перебор, я чувствовала себя инструментом в умелых руках. Вздохнула судорожно и подалась ему навстречу, требуя продолжения ласки...
И в этот момент внезапно поняла, что звучу фальшиво. Не совпадала наша музыка с тональностью, в которой играл оркестр горной реки. Наваждение схлынуло: рядом со мной был чужой человек... несомненно, приятный, но я его не любила и даже влюблена в него не была. Равно как и он в меня.
Остаток дня прошел спокойно и мирно. Однако единственным из новых родственников, который проявил к нам искренний интерес, был младший из кузенов — Неттаи. Парень сначала окружил вниманием Наталью, занимал ее болтовней, рассказывал какие-то забавные истории и забрасывал комплиментами, чем вызывал смущение девочки и раздражение Мариена. Впрочем, он и братца пытался привлечь к беседе, но тот предпочел держаться в стороне. Когда младшенькие унеслись в сад — знакомиться с окружающим миром — Неттаи удостоил своего общества и меня.
— И как тебе у нас? — парень тепло улыбнулся.
— Я пока еще мало видела. Город — только с балкона городского особняка. Да усадьбу изнутри.
— Ничего, я тебе все покажу, — глаза Неттаи вновь, как при нашей встрече, загорелись предвкушением, — можно прямо сейчас начать.
Я не стала отказываться, и кузен, схватив меня за руку, потащил вниз по широкой лестнице. Здесь все было таким — широким, просторным, светлым. И сам дом, и прилегающие земли — луга, перелески, река, к которой можно было спуститься по пологому склону берега, заросшему травой. Даже город — как я его помнила — несмотря на стоящие довольно близко друг к другу высоченные дома, не казался тесным, а был наполнен воздухом. По крайней мере, такое впечатление производил вид сверху.
Вечером Гилеари пригласил меня побеседовать в свой кабинет. Ну, по крайней мере, я это помещение назвала бы так, несмотря на отсутствие традиционных признаков вроде бумаг и всяческих канцелярских принадлежностей. Зато была система видеонаблюдения, которая позволяла заглянуть в каждый уголок владений семейства Май. Как я поняла, управление системой осуществлялось на ментальном уровне и было настроено на хозяина дома, то есть на самого Гилеари.
Еще в кабинете висел портрет утонченной красавицы, белокожей, темноглазой, с волосами насыщенно-шоколадного цвета и со столь изрядной долей высокомерия во взгляде, что я аж поперхнулась, встретившись с ней глазами.
— Твоя бабушка, — прокомментировал дед, — погибла двадцать лет назад во время одного научного эксперимента. Очень увлеченным исследователем была.
Судя по тону, дед до сих пор огорчался, что исследованиями покойная супруга была увлечена куда больше, чем собственным мужем. А еще я подумала, что я где-то даже рада, что ее тут нет. Наверняка высокомерная красавица обрадовалась бы моему появлению не больше, чем тетушка Иллиэсса. И кажется, я подумала об этом вслух, потому что дед не преминул на мои мыслишки отреагировать:
— Зря ты все-таки ее провоцировала.
— Мне просто хотелось знать, на что способна эта дама, чего от нее ждать.
— Ладно, — вздохнул дед, — все равно ты ее больше здесь не увидишь.
— Почему?
— Я запретил ей появляться в моем доме, пока вы здесь гостите. Так что можешь не ждать неприятностей. Мерниари — тот может быть не в восторге от моих решений, но против меня не пойдет никогда. Равно как и внуки. Вот воспользоваться ситуацией к собственной выгоде — это он запросто.
— К собственной выгоде — это как? — заинтересовалась я.
— Посмотрим, — хитро прищурился дед.
Три дня мы провели в блаженном ничегонеделании, а потом я все-таки напомнила Гилеари, что он мне обещал практику в столичной клинике. Дед от своего обещания отказываться не стал, так что на следующее утро мы порталом перенеслись в городской дом, откуда до клиники было рукой подать — минут двадцать пешком. Впервые мне выдалась возможность посмотреть на город изнутри, снизу. Может, все дело было в белом цвете, может в причудливых архитектурных формах, но привычного городского ощущения ограниченности пространства не возникало. «Много неба» — вот как я это для себя охарактеризовала.
В клинике меня встретили немного настороженно, что и неудивительно — иномирянка, не поймешь, то ли тейорд, то ли человек, кто и чему ее там учил — тоже неясно. Правда, узнав о моем двойном медицинском образовании — сначала в техническом мире, потом в магическом — целители оттаяли, и первый день был посвящен не столько практике, сколько разговорам на профессиональные темы. Тоже, впрочем, важно, чтобы потом не возникало недопониманий.
К вечеру за мной прилетел Неттаи на своем личном транспорте, и я с радостью воспользовалась возможностью посмотреть сверху не только на город, но и на окрестности, и даже наметила себе пару мест, куда хотела бы добраться своим ходом. И желательно в одиночестве, потому что общению с миром компания может только помешать.
Поначалу я рвалась в клинику каждый день — это было неимоверно интересно и познавательно, но потом у меня установился график. Дело в том, что тейорды мерили время не неделями и декадами, а дюжинами и полудюжинами дней. У работающих каждый шестой день считался выходным. Дед настоял на том, чтобы мой график был более щадящим:
— Не волнуйся, все успеешь, три месяца — это немало, а целительство — еще не вся твоя жизнь. Я хотел бы, чтобы ты побольше бывала с нами.
И я согласилась с дедовым вариантом, и теперь работала три, реже четыре дня из шести, а остальные проводила дома.
Пока я трудилась, дети тоже не сидели без дела. Наталью дед «засадил за уроки» — начал сам углубленно заниматься с ней магией. Мару был предоставлен выбор, как проводить время, и он предпочел учиться вместе с сестрой.
Сначала я пыталась честно делить свое свободное время между детьми, дедом и одинокими прогулками, в которых отчаянно нуждалась, чтобы восстановить душевное равновесие. Но как-то быстро выяснилось, что дети не особенно нуждаются в моем обществе, им сейчас интереснее с дедом и друг с другом, Гилеари же едва ли не лучше меня понимал, что мне нужно, и потому сам отправлял меня гулять. Самостоятельно знакомиться с миром, как он говорил.
Айиоро был щедр на неожиданные дары: то показывал, словно приоткрывал, затерянные уголки необыкновенной красоты, то вдруг выпускал мне навстречу какое-нибудь диковинное животное, доверчивое и бесстрашное, то маленькая невзрачная травка вдруг оказывалась просто волшебной по своим целебным свойствам, а знание об этих свойствах открывалось всего лишь прикосновением, даже не подкрепленным магией.
В одну из таких вылазок, покинув дом ранним утром и проведя несколько часов в пути, я очутилась на высоком, поросшем травой холме, с которого открывался вид на город — сияющие на солнце белоснежные стены. Мне не нужно было мучительно вспоминать, почему это место показалось мне знакомым — я узнала его с первого взгляда. Именно здесь состоялся мой короткий разговор с отцом. Посмертный. Именно этот уголок своего мира он вызвал из своей памяти, создавая проекцию в магическом мире — чтобы всего один раз встретиться здесь со своими дочерьми.
Я легла, закрыла глаза и сосредоточилась на ароматах — тонком, пронзительном запахе разогретой солнцем травы, густом — цветочного нектара, прозрачном и почти невесомом — ручья, журчащего у подножия холма.
Еще я слушала звуки — легкий шелест ветра, заблудившегося в зарослях травы, жужжание многочисленных насекомых, живой ток воды... и чьи-то шаги, осторожные, едва ощутимые ухом.
Я напряглась. Нет, не в ожидании опасности, не было в этих шагах ничего тревожного, а словно бы в предвкушении встречи. С кем-то, кого я ждала. Ради кого я пришла сюда.
Глава 16
Глаза я открывала осторожно, чтобы не спугнуть странно знакомое томление, поселившееся в груди. И голову поворачивать в сторону, откуда приближались шаги, не спешила. Дождалась, когда пришелец подойдет совсем-совсем близко, и только потом скосила глаза, чтобы увидеть. Неттаи.
Юноша молча улегся рядом со мной на траву, сорвал стебелек и начал мусолить его во рту. Возможно, он ждал, что я заговорю первой, но мне было слишком хорошо, чтобы вносить в это настроение диссонанс ненужными словами. Однако, когда Неттаи все-таки подал голос, все осталось по-прежнему, его слова не затронули мир — только мой слух:
— Тоже люблю это место.
— Я встречалась здесь с отцом, — ответила я, не глядя на него.
— Как это могло быть? — удивился кузен.
— Альбеари оставил мне слепок сознания в магическом пространстве тейордов. И в качестве антуража использовал именно этот уголок мира.
— Наверно, он тоже его любил.
— Наверно, — согласилась я.
Домой мы вернулись вместе. И как-то так получилось, что с этого дня общество Неттаи стало частью моей повседневной жизни. Кузен вошел в нее так ненавязчиво, незаметно, словно исподволь, что я даже не отдавала себе отчета, что уже и не мыслю вечер без песен под гитару, которые он исполнял приятным баритоном, без его шуточек, без мимолетных прикосновений, без улыбки, начинающейся искорками в глазах и лишь мгновением позже затрагивающей чувственные губы.
Иногда я спохватывалась, словно очнувшись от сна, душу скребло беспокойство, и общество кузена начинало меня тяготить. Тогда я опять сбегала на свои одинокие прогулки, но он неизменно меня находил, и возвращались мы обычно уже вдвоем, держась за руки, а я завороженно смотрела ему в глаза, и каждое сказанное им слово отзывалось в сердце трепетом.
Единственным местом, куда он не мог последовать за мной, была клиника. И там я снова становилась собой — грамотным врачом, жадным до новых знаний. Я освоила работу с чистой магией — моя собственная сфера жизни развилась достаточно, чтобы я могла сделать при необходимости магические манипуляторы из собственных пальцев. Мне позволяли ассистировать при операциях, доверяли ведение больных — конечно, под контролем местных целителей, но в целом мной были довольны. Лечили здесь, кстати, не только тейордов, но и людей. Даже с ахаргами мне пару раз довелось иметь дело.
Только гхирьесы оставались тайной за семью печатями. Конечно, в книгах я встречала их изображения и краткие описания. Гхирьесы были метаморфами, но имели не два, а три облика — основной, похожий на человеческий, звериный (о том, что это за звери, книги умалчивали) и боевую трансформацию, которую все авторы описывали по разному, сходясь только в одном: «Страшно!»
К слову, книгами новыми я тоже обзавелась. Не только по медицине (эти — в основном на кристаллах, а не на бумаге), но и художественной литературой, которая была в этом мире, в отличие от Вериинсе, весьма разнообразной. Писателями своими славились как люди, так и тейорды. В общем, я не устояла.
Книги я приобретала на деньги, которые мне выделил Гилеари. Богатство — богатством, но пункты обмена валюты для путешествующих между мирами предусмотрены не были. Золото и серебро на материке тейордов большой цены не имело, сермирит, как выяснилось, приспособлен для работы с магической энергией только мира Вериинсе, а о керниане дед строго-настрого запретил даже заикаться:
— Величайшая ценность и величайшая редкость, — объяснил Гилеари, — ценится абсолютно во всех магических мирах. За обладание этим камнем даже войны велись. Не стоит никого искушать. Лучше помалкивайте, — и мы благоразумно помалкивали — даже дети понимали, как это может быть опасно.
Словом, на Айиоро я тратила дедовы деньги и никаких мук совести по этому поводу не испытывала.
А когда я выныривала из своих книг или возвращалась в дедов дом из клиники, моим вниманием, моим временем... да всей моей жизнью неизменно завладевал Неттаи. Он опутывал меня собой, заполнял своим присутствием каждое мгновение моего существования. Не было мира без Неттаи, и все шло к тому, что и меня без него быть не должно. А я и не возражала, мне это казалось таким естественным, словно я всегда так и жила.
Лето уже шло к концу (впрочем, на Айиоро всегда царило лето), когда мы с Неттаи сидели на террасе с кофе и фруктами, наслаждаясь одним из нескончаемой череды солнечных дней.
— Не скучаешь, Лари? — Неттаи, в отличие от остальных родственников, сходу взял на вооружение сокращенный вариант моего имени. Впрочем, я тоже называла его «Нетт» или «Нетти».
— Не-а, — я покачала головой.
Мне вообще никогда не бывало скучно. Правда, в последнее время я ловила себя на очень странном состоянии неприкаянности, когда рядом не было кузена.
— А то я предложил бы тебе отправиться со мной в маленькое путешествие.
— Пешком? — осведомилась я.
— Нет, в обнимку, — усмехнулся Неттаи, — хочу показать тебе одно красивое местечко, которое ты точно до сих пор не видела.
«В обнимку» — это на нашем с ним языке значило перенестись порталом. Удивительно, но тейорды, которые свободно ходили между мирами, далеко не все владели искусством построения портала внутри мира. До сих пор я считала, что это сходные виды магии, но оказалось — ничего общего. Однако в семье Май перемещаться в пространстве умели все. И Неттаи исключением не был.
— Уверен, что не видела? — уточнила я.
— Совершенно, — с довольным видом кивнул кузен.
— Ну что ж, пошли, — согласилась я без долгих раздумий.
Место оказалось действительно красивым — аж дух захватывало: горная река, поросшие травами уступы крутых берегов, и по этим каменным ступенькам спускаются зеленые плети, усыпанные гроздьями лилово-сиреневых цветов. Цветы пахли тонко и ненавязчиво, река не грохотала, обрушиваясь с горного склона, а словно танцевала и пела в сопровождении оркестра, из леса за нашей спиной ей подпевали птицы: если прислушаться, можно было различить их голоса — и одновременно подивиться их слаженности, согласованности друг с другом и с оркестром реки. Было не холодно, но приятно прохладно.
— Нравится? — шепотом спросил Неттаи.
— Очень, — шепнула в ответ я.
Удивительно, но слышали мы друг друга хорошо, несмотря на музыкальное сопровождение.
Я улеглась на живот и стала смотреть на реку сверху вниз: взгляд спускался по цветочным тропкам и вместе с цветами погружался в воду. И это было так завораживающе прекрасно, так волшебно, что мне хотелось остаться здесь навсегда... или хотя бы возвращаться сюда время от времени.
— Где мы, Нетти? — спросила я.
— Это просто красивое место, в котором я люблю бывать, — уклончиво ответил кузен.
Рука его скользнула по моей спине — от плеча вниз, чуть задержалась на талии и спустилась еще немного. Не встретив возражений, Неттаи повел себе чуть смелее — погладил слегка, потом, словно решившись, перевернул меня на спину, оторвав от созерцания прекрасного, и завис сверху, глядя прямо в глаза.
Что-то случилось со мной, что я не могла шевельнуться или отвести взгляд. И это странное состояние не вызвало во мне протеста, наоборот — я была готова позволить кузену действовать дальше. И он действовал — сперва накрыл мои губы долгим, мучительно сладким поцелуем, потом как-то незаметно умудрился расстегнуть блузу и положил руку на грудь, перебирая тонкими, длинными пальцами... И это был музыкальный перебор, я чувствовала себя инструментом в умелых руках. Вздохнула судорожно и подалась ему навстречу, требуя продолжения ласки...
И в этот момент внезапно поняла, что звучу фальшиво. Не совпадала наша музыка с тональностью, в которой играл оркестр горной реки. Наваждение схлынуло: рядом со мной был чужой человек... несомненно, приятный, но я его не любила и даже влюблена в него не была. Равно как и он в меня.
