Я кивнул. Зачем меня извещать? Можно подумать, я как-то могу повлиять на то, что происходит.
— Да, и еще. Сегодня тебя клеймят.
Что?! Они тут с ума посходили?!
— Обычно рабов клеймят после трех-четырех дней, но ты вчера впечатлил графа, выиграв пять поединков подряд. К тому же, пока раб не клеймен, его может выкупить любой, предложив цену в три раза большую, чем та, за которую он был продан. Его сиятельство не слишком жаждет тебя потерять.
Я никак не мог стереть потрясенное выражение со своей физиономии, и мне было сейчас абсолютно не до лекции на тему «Особенности варсакской работорговли». Клеймо?! Меня же Вел убьет потом…
Старик замолк и прищурился.
— Эльф, откровенно говоря, ты мне нравишься. И я по глазам вижу, ты считаешь, что все это временно. Однако год будет идти за годом, и ничего не изменится. В лучшем случае найдется кто-то круче, и тебя прикончат. В худшем ты надоешь, и тебе подыщут куда менее привилегированную работенку, вроде рабочего плантаций или рудников. Шанс сбежать один на миллион. Мы занимаемся работорговлей уже многие столетия, так что не думай, что ты умнее, чем многие поколения оборотней. На самом деле клеймо для тебя — это шанс. Ты еще не знаешь, что это такое. Оно уникально. А в нашей стране находятся не только любители поглазеть на кровь, но и ценители уникальности.
Это он меня так подбодрить решил? Интересный способ. Твоя жизнь предопределена, шансов что-либо изменить у тебя нет: ты будешь или чучелом для битья, или рабочим муравьем, или коллекционной вещью. Перспективы самые что ни на есть радужные.
— Это ты сейчас к тому, чтобы я не сопротивлялся?
— Ловишь на лету, — усмехнулся старик. — Тебя обездвижат и все равно клеймят. Плюс прибавят наказание.
В это мгновение к нам заглянул охранник.
— Командир, господин приказывает привести эльфа. Прибыл маг.
— Долго ждать не пришлось. Идем, остроухий.
Маг? А при чем тут маг? Мы же говорили про клеймо…
Меня сопроводили в хозяйские покои. Их светлости восседали на резных креслах. Позади них стояли и пялились на меня огромными любопытными глазами хозяйские дочери. Маг обнаружился чуть поодаль.
— Я доволен твоим поведением, раб, — произнес оборотень, глядя мне в глаза. — Поэтому клеймят тебя здесь в моем присутствии, а не за конюшней, как большинство.
О, я польщен. Можно не буду падать ниц, рыдая, и целовать край камзола?
— Я брошу эту кость, чтобы определить, куда будет нанесено клеймо: нога, рука, грудь, спина или… — он недобро прищурился, — лицо.
Я ощутимо вздрогнул. Все остальное куда ни шло, но с росписью на физиономии мне уже не показаться в Вилее.
Оборотень бросил кубик на пол. Я возвел глаза к потолку. Эльфы не поклоняются богам, но, если какие-то в этом мире существуют, было бы неплохо, если бы они сейчас приняли свое участие в моей судьбе. Кубик звонко проскакал по доскам паркета и остановился прямо у ног Гринвальда. Я скосил глаза и похолодел, разглядев на поверхности лысую голову.
— Что там, Гринвальд?
Мне конец.
— Спина, мой господин, — спокойно отозвался тот, с поклоном поднеся кубик господину.
Я уставился на него во все глаза, не в силах поверить, что не ослышался. Может, мне примерещилось? Нет, я точно видел голову.
— Отлично. Что ж, приступайте, уважаемый.
Маг приблизился. Возложил ладони мне на левую лопатку и начал нараспев читать заклинание. Спину неприятно закололо. Я скривился, но не дернулся. Эльфийская реликвия, верно защищавшая от магических посягательств на мое здоровье и благополучие, бездействовала, очевидно, не считая клеймо чем-то опасным.
Все священнодействие длилось не более четверти вески, за которые я успел порядком заскучать. И на что тут смотреть, спрашивается? А потом маг просто опустил руки и отошел в сторону.
— Покажись, — скомандовал господин.
Я нехотя повернулся. Девчонки-дочери захихикали.
— Отлично. Можешь уводить его, Гринвальд. И следи, чтобы он хорошо тренировался, я планирую заработать на нем еще очень и очень много.
— Слушаюсь, мой господин.
Когда мы шли по коридору, я успел глянуть в одно из зеркал. У меня на лопатке красовался небольшой круг с символом внутри, от которого в разные стороны отходили пять затейливых надписей, словно лучи. Так называемое клеймо больше походило на рисунки на телах оборотней. Надеюсь, греморские маги помогут мне потом от этого избавиться.
— Клеймо многое может о тебе рассказать, — вдруг произнес старик. — Символ в круге означает твоего хозяина, а остальные надписи — противники, которых ты одолел. Чем больше будет побед, тем больше станет клеймо. Правда, появятся там только имена тех, кто сам заклеймен.
Я промолчал. Гринвальд тоже больше не произнес ни слова. Однако, когда он уже собирался выходить, я посмотрел ему в глаза и все-таки сказал:
— Спасибо.
Дни шли за днями, неделя за неделей. В какой-то момент я осознал, что нахожусь в собственности господина Шаркского около месяца. За это время я умудрился-таки не проиграть ни одного боя, перечитать половину доступной мне коллекции книг из библиотеки его светлости и возненавидеть Кирела, который не терял надежды вовлечь меня в светскую беседу, несмотря на то что за это был многократно бит.
Клеймо разрослось уже на всю лопатку и половину плеча, а я по-прежнему не видел ни малейшей возможности отсюда выбраться.
Завтра вечером должен был состояться бой, для которого Гринвальд натаскивал меня лично больше недели. Мой хозяин по пьяни поспорил с каким-то вельможей, что я и сейчас могу побить действующего чемпиона арены. И хотя по правилам до такого поединка мне предстояло еще биться и биться, оборотни решили сделать исключение. Ставки на этот бой были огромные. Надо мной тряслись, как над расписной вазой, кормили чуть ли не с господского стола и по десять раз на дню интересовались моим драгоценным здоровьем. Старик-оборотень гонял меня в хвост и в шею и немало мне дал, на самом деле, чем-то напомнив Аарона.
Сегодня меня уже оставили в покое, и я готовился заснуть, как вдруг в мою каморку вошел Гринвальд.
— Что-то случилось? — удивился я. Мы вроде бы сегодня распрощались.
Оборотень кашлянул.
— Тебе подарок от брата твоего хозяина, господина Крахена. Для поднятия боевого духа в предстоящем сражении.
Я удивленно поднял брови. До сих пор никаких подарков мне получать не приходилось. Да и с чего вдруг такое неожиданное участие, еще и от оборотня, которого я отродясь не видел.
Гринвальд посторонился, и в комнату зашла… девушка.
— Это что? — тупо поинтересовался я.
— Подарок, — усмехнулся старик. — Я заберу ее через веску, тебе надо выспаться хорошо перед завтрашним днем. Развлекайтесь.
И он, посмеиваясь, вышел.
Я перевел по-прежнему недоумевающий взгляд на «подарок». Невысокая, темноволосая, с красивыми карими глазами и приятными чертами лица, которые ничуть не портил змеящийся по щеке узор рисунка. Она мялась у порога, чувствуя себя не более уверенно, чем я.
— Как тебя зовут? — надо же было хоть как-то завязать разговор.
— Лианна, мой господин.
Господин? Вот это новость.
— Ты рабыня?
— Да, мой господин.
— Тогда ни к чему тебе называть меня так. Кто такой этот Крахен и зачем ему присылать мне рабыню?
— Он родной брат господина Шаркского. И он прислал меня… — девушка запнулась и покраснела, — по моей же просьбе.
Я удивленно вскинул брови.
— Я служу супруге господина Крахена, госпоже Севриль. Сопровождая ее, я побывала на одном из боев, и… я восхищаюсь вами. Госпожа много рассказывала мне про эльфов, но я и не думала, что все они настолько прекрасны, как моя госпожа. Я знаю, что завтра вас ждет очень трудный бой, и я попросила госпожу отправить меня к вам, чтобы… — девушка опустила глаза и отчаянно покраснела.
Я не верил своим ушам, но окончание фразы я уж не воспринял абсолютно, важно было только начало. В памяти шевельнулось что-то очень важное.
— Госпожа Севриль? Она эльфийка? Они поженились с господином пару лет назад!
— Именно так, господин…
Хрисс тебя раздери, я знал ее! Севриль Таланэ, дочь одного из офицеров королевской гвардии. Я бы, возможно, не вспомнил о ней, если бы не присутствовал на том балу, когда один из варсакских послов сделал ей предложение на глазах у всего вилейского двора. Девушка ответила согласием, а ее родители не могли отказать варсакскому дворянину, это было бы оскорблением посольства. При дворе это обсуждали потом еще несколько месяцев. Неужели наконец-то мне представился шанс? Мы встречались всего пару раз и ни разу не беседовали, не удивительно, что она не узнала меня с высоты ложи — просто потому, что не пыталась узнавать. Кто в здравом уме будет выискивать черты эльфийского принца в наемнике на арене оборотней?
— Послушай Лианна, — я порывисто схватил девушку за плечи. — Очень важно, чтобы ты передала кое-что своей хозяйке. Это жизненно важно. И об этом не должна знать ни одна живая душа.
— Д-да, конечно, — она посмотрела на меня почти испуганно.
— Скажи ей…
Я запнулся. Сообщать фразу на греморском было рискованно. К тому же на эльфийском мои слова могут быть куда более убедительны.
— Скажи ей: Dan’elle Riktimian damied aidaner. Villeia ar’daneris. Konoro il filides*.
*Его Высочество Риктимиан нуждается в помощи. Вилея в опасности. Честь и преданность.
Последнее — девиз дома Севриль, он должен был убедить ее в правдивости предыдущих слов. Надо же, я никогда и не думал, что уроки геральдики мне действительно пригодятся в жизни.
Все оставшееся время я потратил на то, чтобы научить Лианну без ошибок эту фразу произносить. Может быть, Лита и не обделила девушку красотой, трудолюбием и добрым сердцем (иначе с какого перепугу ей идти сюда, чтобы развлекать какого-то раба), но вот умом и отличной памятью она явно не блистала. Так что, когда Гринвальд пришел, чтобы нарушить наше уединение, я только-только наконец добился желаемого. Старик был порядком удивлен, обнаружив нас пусть и на постели, но при этом полностью одетых и ничуть не запыхавшихся, но ничего не сказал.
Лианна встала, направилась к двери, а затем вдруг резко развернулась, бросилась мне на шею и одарила страстным поцелуем.
— Удачи завтра. Я верю в тебя. И все для тебя сделаю, — шепнула она на прощание и выбежала со слезами на глазах.
Гринвальд усмехнулся, глядя на мою ошарашенную физиономию, и закрыл дверь.
О боги, кто поймет этих женщин?
Весь следующий день я провел как на иголках, волнуясь вовсе не по поводу предстоящей битвы. Гринвальд наорал на меня несколько раз за мою рассеянность, проклиная вчерашнюю оборотниху и бубня сквозь зубы, что «все зло от баб». И только когда меня уже подвели к выходу на арену, я наконец сообразил, что сейчас не помешало бы собраться и перестать мечтать о скором освобождении, которого может и не быть.
Своего будущего противника я еще ни разу не видел живьем, хотя Гринвальд рассказал мне про него очень и очень много. Действующий чемпион арены по кличке Громила, не проиграл ни одного поединка за вот уже почти год. Родом он был из Корханна. Силен как бык, но, по мнению старика, не это служило главной причиной его успеха. У воина имелся какой-то козырь в рукаве, который он использовал достаточно редко, в самых крайних случаях… но безотказно. Что именно, хитрый прием, припрятанное оружие или что-то еще, Гринвальд так и не смог понять. Поэтому по десять раз на дню твердил, что я должен быть готов ко всему.
Мы бились не первыми. Публику следовало подогреть и помучить ожиданием, чтобы накал страстей и ставки, конечно же, достигли апогея. Прямо передо мной, поигрывая мечом, вышел Кирел против какого-то бугая с топором. Парень весело мне подмигнул и пообещал уговорить Гринвальда дать нам напиться после моей победы.
Я одобрительно усмехнулся, когда Кирел удачно пырнул бугая в живот. И вздрогнул всем телом, когда тот, не растерявшись, взмахнул топором и разрубил парня практически на две половины. Кирел не был мне другом, просто соседом по камере и несчастью. Но в душе всколыхнулась злоба. Кулаки стиснулись сами собой.
Перед тем как выпустить меня, Гринвальд порывисто пожал мне руку. Старик выглядел на редкость обеспокоенным. Неужели действительно так переживал за меня? Или за деньги хозяина? Кто их, оборотней, разберет.
Я вышел. Аренный свет привычно резанул глаза. Ложи взорвались радостными воплями.
— Ко-о-о-от! Покажи ему, остроухий! Тебе ни за что не победить, кошка драная! — долетали до меня отдельные выкрики.
Как и обещал Гринвальд, прозвище для меня нашлось действительно быстро, и на арене я стал известен как Кот благодаря то ли медальону, то ли еще чему. Меня подобное прозвище вполне устраивало. Я бегло окинул взглядом трибуны, безнадежно пытаясь рассмотреть Севриль, но это было невозможно. Если ее муж — брат моего владельца, то она наверняка с ним в главной ложе, одна из тех дам в разноцветных платьях, лица которых оставались абсолютно неразличимы. Заглядевшись наверх, я пропустил выход своего противника.
Тот оказался действительно огромен. Крупнее меня раза в два как минимум. Длинные черные волосы были забраны в хвост до лопаток, жгуты мышц бугрились под кожей цвета варсакского дуба, черная жилетка, которую он носил, будучи чемпионом, трещала по швам. Однако на первый взгляд он не показался мне опасным. Откровенно говоря, тот же Эльф внушал гораздо больше тревоги, чем эта гора. Массивные противники редко бывают достаточно ловкими, чтобы со мной справиться. Впрочем, не стоит забывать, что чемпионом Громила стал отнюдь не за красивые глаза и шикарную шевелюру.
Начало поединка почему-то затягивали. Несколько раз туда-сюда метнулись стражники, но в конце концов все улеглось, и раздался удар гонга.
Корханнец взвыл и ринулся на меня как носорог — грузно ступая по песку и даже наклонив голову. Не знаю, надеялся ли он, что я буду стоять и смотреть, как он меня таранит, но в любом случае такого подарка ему никто не предложил.
Отпрыгнув в сторону, я попытался поставить ему подножку. Безуспешно. Реакция у него оказалась что надо. И мы увязли в схватке.
Он был сильнее, я быстрее. Он опытнее, я умелее. Я не мог нанести ему сколь-либо значимый удар, не рискуя быть раздавленным, он — потому что масса тела не позволяла реагировать достаточно быстро на мои перемещения. Corali пульсировал, вливая в меня силы, ложи ликовали и бесновались, мой противник тоже пока не думал уставать. Бой грозил затянуться…
Когда это произошло.
Корханнец промахнулся в очередной раз, зарычал и занес руку, которую окутала практически прозрачная колеблющаяся дымка. Она сорвалась с его пальцев и ринулась мне в живот, ударилась и расплескалась прохладными брызгами.
Он оказался магом. Как просто. Козырь в рукаве был магией. Вероятно, у него имелись всего лишь зачатки дара, которых хватало только на то, чтобы обездвижить противника, ошеломить его, смутить его разум… Мне уже не узнать, что именно, поскольку эльфийская реликвия в очередной раз спасла мне жизнь. Уверенный в себе корханнец абсолютно раскрылся, чем я и воспользовался. И спустя пару ударов сердца его бесчувственное тело валялось у моих ног.
Вопль толпы оглушал. За решеткой ликовала искренне переживающая за меня стража (еще бы, кровные денежки были на кону). Гринвальд светился, как аренный фонарь. Я уже приготовился откланяться и свалить, как произошло нечто совершенно непредвиденное.
— Да, и еще. Сегодня тебя клеймят.
Что?! Они тут с ума посходили?!
— Обычно рабов клеймят после трех-четырех дней, но ты вчера впечатлил графа, выиграв пять поединков подряд. К тому же, пока раб не клеймен, его может выкупить любой, предложив цену в три раза большую, чем та, за которую он был продан. Его сиятельство не слишком жаждет тебя потерять.
Я никак не мог стереть потрясенное выражение со своей физиономии, и мне было сейчас абсолютно не до лекции на тему «Особенности варсакской работорговли». Клеймо?! Меня же Вел убьет потом…
Старик замолк и прищурился.
— Эльф, откровенно говоря, ты мне нравишься. И я по глазам вижу, ты считаешь, что все это временно. Однако год будет идти за годом, и ничего не изменится. В лучшем случае найдется кто-то круче, и тебя прикончат. В худшем ты надоешь, и тебе подыщут куда менее привилегированную работенку, вроде рабочего плантаций или рудников. Шанс сбежать один на миллион. Мы занимаемся работорговлей уже многие столетия, так что не думай, что ты умнее, чем многие поколения оборотней. На самом деле клеймо для тебя — это шанс. Ты еще не знаешь, что это такое. Оно уникально. А в нашей стране находятся не только любители поглазеть на кровь, но и ценители уникальности.
Это он меня так подбодрить решил? Интересный способ. Твоя жизнь предопределена, шансов что-либо изменить у тебя нет: ты будешь или чучелом для битья, или рабочим муравьем, или коллекционной вещью. Перспективы самые что ни на есть радужные.
— Это ты сейчас к тому, чтобы я не сопротивлялся?
— Ловишь на лету, — усмехнулся старик. — Тебя обездвижат и все равно клеймят. Плюс прибавят наказание.
В это мгновение к нам заглянул охранник.
— Командир, господин приказывает привести эльфа. Прибыл маг.
— Долго ждать не пришлось. Идем, остроухий.
Маг? А при чем тут маг? Мы же говорили про клеймо…
Меня сопроводили в хозяйские покои. Их светлости восседали на резных креслах. Позади них стояли и пялились на меня огромными любопытными глазами хозяйские дочери. Маг обнаружился чуть поодаль.
— Я доволен твоим поведением, раб, — произнес оборотень, глядя мне в глаза. — Поэтому клеймят тебя здесь в моем присутствии, а не за конюшней, как большинство.
О, я польщен. Можно не буду падать ниц, рыдая, и целовать край камзола?
— Я брошу эту кость, чтобы определить, куда будет нанесено клеймо: нога, рука, грудь, спина или… — он недобро прищурился, — лицо.
Я ощутимо вздрогнул. Все остальное куда ни шло, но с росписью на физиономии мне уже не показаться в Вилее.
Оборотень бросил кубик на пол. Я возвел глаза к потолку. Эльфы не поклоняются богам, но, если какие-то в этом мире существуют, было бы неплохо, если бы они сейчас приняли свое участие в моей судьбе. Кубик звонко проскакал по доскам паркета и остановился прямо у ног Гринвальда. Я скосил глаза и похолодел, разглядев на поверхности лысую голову.
— Что там, Гринвальд?
Мне конец.
— Спина, мой господин, — спокойно отозвался тот, с поклоном поднеся кубик господину.
Я уставился на него во все глаза, не в силах поверить, что не ослышался. Может, мне примерещилось? Нет, я точно видел голову.
— Отлично. Что ж, приступайте, уважаемый.
Маг приблизился. Возложил ладони мне на левую лопатку и начал нараспев читать заклинание. Спину неприятно закололо. Я скривился, но не дернулся. Эльфийская реликвия, верно защищавшая от магических посягательств на мое здоровье и благополучие, бездействовала, очевидно, не считая клеймо чем-то опасным.
Все священнодействие длилось не более четверти вески, за которые я успел порядком заскучать. И на что тут смотреть, спрашивается? А потом маг просто опустил руки и отошел в сторону.
— Покажись, — скомандовал господин.
Я нехотя повернулся. Девчонки-дочери захихикали.
— Отлично. Можешь уводить его, Гринвальд. И следи, чтобы он хорошо тренировался, я планирую заработать на нем еще очень и очень много.
— Слушаюсь, мой господин.
Когда мы шли по коридору, я успел глянуть в одно из зеркал. У меня на лопатке красовался небольшой круг с символом внутри, от которого в разные стороны отходили пять затейливых надписей, словно лучи. Так называемое клеймо больше походило на рисунки на телах оборотней. Надеюсь, греморские маги помогут мне потом от этого избавиться.
— Клеймо многое может о тебе рассказать, — вдруг произнес старик. — Символ в круге означает твоего хозяина, а остальные надписи — противники, которых ты одолел. Чем больше будет побед, тем больше станет клеймо. Правда, появятся там только имена тех, кто сам заклеймен.
Я промолчал. Гринвальд тоже больше не произнес ни слова. Однако, когда он уже собирался выходить, я посмотрел ему в глаза и все-таки сказал:
— Спасибо.
Дни шли за днями, неделя за неделей. В какой-то момент я осознал, что нахожусь в собственности господина Шаркского около месяца. За это время я умудрился-таки не проиграть ни одного боя, перечитать половину доступной мне коллекции книг из библиотеки его светлости и возненавидеть Кирела, который не терял надежды вовлечь меня в светскую беседу, несмотря на то что за это был многократно бит.
Клеймо разрослось уже на всю лопатку и половину плеча, а я по-прежнему не видел ни малейшей возможности отсюда выбраться.
Завтра вечером должен был состояться бой, для которого Гринвальд натаскивал меня лично больше недели. Мой хозяин по пьяни поспорил с каким-то вельможей, что я и сейчас могу побить действующего чемпиона арены. И хотя по правилам до такого поединка мне предстояло еще биться и биться, оборотни решили сделать исключение. Ставки на этот бой были огромные. Надо мной тряслись, как над расписной вазой, кормили чуть ли не с господского стола и по десять раз на дню интересовались моим драгоценным здоровьем. Старик-оборотень гонял меня в хвост и в шею и немало мне дал, на самом деле, чем-то напомнив Аарона.
Сегодня меня уже оставили в покое, и я готовился заснуть, как вдруг в мою каморку вошел Гринвальд.
— Что-то случилось? — удивился я. Мы вроде бы сегодня распрощались.
Оборотень кашлянул.
— Тебе подарок от брата твоего хозяина, господина Крахена. Для поднятия боевого духа в предстоящем сражении.
Я удивленно поднял брови. До сих пор никаких подарков мне получать не приходилось. Да и с чего вдруг такое неожиданное участие, еще и от оборотня, которого я отродясь не видел.
Гринвальд посторонился, и в комнату зашла… девушка.
— Это что? — тупо поинтересовался я.
— Подарок, — усмехнулся старик. — Я заберу ее через веску, тебе надо выспаться хорошо перед завтрашним днем. Развлекайтесь.
И он, посмеиваясь, вышел.
Я перевел по-прежнему недоумевающий взгляд на «подарок». Невысокая, темноволосая, с красивыми карими глазами и приятными чертами лица, которые ничуть не портил змеящийся по щеке узор рисунка. Она мялась у порога, чувствуя себя не более уверенно, чем я.
— Как тебя зовут? — надо же было хоть как-то завязать разговор.
— Лианна, мой господин.
Господин? Вот это новость.
— Ты рабыня?
— Да, мой господин.
— Тогда ни к чему тебе называть меня так. Кто такой этот Крахен и зачем ему присылать мне рабыню?
— Он родной брат господина Шаркского. И он прислал меня… — девушка запнулась и покраснела, — по моей же просьбе.
Я удивленно вскинул брови.
— Я служу супруге господина Крахена, госпоже Севриль. Сопровождая ее, я побывала на одном из боев, и… я восхищаюсь вами. Госпожа много рассказывала мне про эльфов, но я и не думала, что все они настолько прекрасны, как моя госпожа. Я знаю, что завтра вас ждет очень трудный бой, и я попросила госпожу отправить меня к вам, чтобы… — девушка опустила глаза и отчаянно покраснела.
Я не верил своим ушам, но окончание фразы я уж не воспринял абсолютно, важно было только начало. В памяти шевельнулось что-то очень важное.
— Госпожа Севриль? Она эльфийка? Они поженились с господином пару лет назад!
— Именно так, господин…
Хрисс тебя раздери, я знал ее! Севриль Таланэ, дочь одного из офицеров королевской гвардии. Я бы, возможно, не вспомнил о ней, если бы не присутствовал на том балу, когда один из варсакских послов сделал ей предложение на глазах у всего вилейского двора. Девушка ответила согласием, а ее родители не могли отказать варсакскому дворянину, это было бы оскорблением посольства. При дворе это обсуждали потом еще несколько месяцев. Неужели наконец-то мне представился шанс? Мы встречались всего пару раз и ни разу не беседовали, не удивительно, что она не узнала меня с высоты ложи — просто потому, что не пыталась узнавать. Кто в здравом уме будет выискивать черты эльфийского принца в наемнике на арене оборотней?
— Послушай Лианна, — я порывисто схватил девушку за плечи. — Очень важно, чтобы ты передала кое-что своей хозяйке. Это жизненно важно. И об этом не должна знать ни одна живая душа.
— Д-да, конечно, — она посмотрела на меня почти испуганно.
— Скажи ей…
Я запнулся. Сообщать фразу на греморском было рискованно. К тому же на эльфийском мои слова могут быть куда более убедительны.
— Скажи ей: Dan’elle Riktimian damied aidaner. Villeia ar’daneris. Konoro il filides*.
*Его Высочество Риктимиан нуждается в помощи. Вилея в опасности. Честь и преданность.
Последнее — девиз дома Севриль, он должен был убедить ее в правдивости предыдущих слов. Надо же, я никогда и не думал, что уроки геральдики мне действительно пригодятся в жизни.
Все оставшееся время я потратил на то, чтобы научить Лианну без ошибок эту фразу произносить. Может быть, Лита и не обделила девушку красотой, трудолюбием и добрым сердцем (иначе с какого перепугу ей идти сюда, чтобы развлекать какого-то раба), но вот умом и отличной памятью она явно не блистала. Так что, когда Гринвальд пришел, чтобы нарушить наше уединение, я только-только наконец добился желаемого. Старик был порядком удивлен, обнаружив нас пусть и на постели, но при этом полностью одетых и ничуть не запыхавшихся, но ничего не сказал.
Лианна встала, направилась к двери, а затем вдруг резко развернулась, бросилась мне на шею и одарила страстным поцелуем.
— Удачи завтра. Я верю в тебя. И все для тебя сделаю, — шепнула она на прощание и выбежала со слезами на глазах.
Гринвальд усмехнулся, глядя на мою ошарашенную физиономию, и закрыл дверь.
О боги, кто поймет этих женщин?
Весь следующий день я провел как на иголках, волнуясь вовсе не по поводу предстоящей битвы. Гринвальд наорал на меня несколько раз за мою рассеянность, проклиная вчерашнюю оборотниху и бубня сквозь зубы, что «все зло от баб». И только когда меня уже подвели к выходу на арену, я наконец сообразил, что сейчас не помешало бы собраться и перестать мечтать о скором освобождении, которого может и не быть.
Своего будущего противника я еще ни разу не видел живьем, хотя Гринвальд рассказал мне про него очень и очень много. Действующий чемпион арены по кличке Громила, не проиграл ни одного поединка за вот уже почти год. Родом он был из Корханна. Силен как бык, но, по мнению старика, не это служило главной причиной его успеха. У воина имелся какой-то козырь в рукаве, который он использовал достаточно редко, в самых крайних случаях… но безотказно. Что именно, хитрый прием, припрятанное оружие или что-то еще, Гринвальд так и не смог понять. Поэтому по десять раз на дню твердил, что я должен быть готов ко всему.
Мы бились не первыми. Публику следовало подогреть и помучить ожиданием, чтобы накал страстей и ставки, конечно же, достигли апогея. Прямо передо мной, поигрывая мечом, вышел Кирел против какого-то бугая с топором. Парень весело мне подмигнул и пообещал уговорить Гринвальда дать нам напиться после моей победы.
Я одобрительно усмехнулся, когда Кирел удачно пырнул бугая в живот. И вздрогнул всем телом, когда тот, не растерявшись, взмахнул топором и разрубил парня практически на две половины. Кирел не был мне другом, просто соседом по камере и несчастью. Но в душе всколыхнулась злоба. Кулаки стиснулись сами собой.
Перед тем как выпустить меня, Гринвальд порывисто пожал мне руку. Старик выглядел на редкость обеспокоенным. Неужели действительно так переживал за меня? Или за деньги хозяина? Кто их, оборотней, разберет.
Я вышел. Аренный свет привычно резанул глаза. Ложи взорвались радостными воплями.
— Ко-о-о-от! Покажи ему, остроухий! Тебе ни за что не победить, кошка драная! — долетали до меня отдельные выкрики.
Как и обещал Гринвальд, прозвище для меня нашлось действительно быстро, и на арене я стал известен как Кот благодаря то ли медальону, то ли еще чему. Меня подобное прозвище вполне устраивало. Я бегло окинул взглядом трибуны, безнадежно пытаясь рассмотреть Севриль, но это было невозможно. Если ее муж — брат моего владельца, то она наверняка с ним в главной ложе, одна из тех дам в разноцветных платьях, лица которых оставались абсолютно неразличимы. Заглядевшись наверх, я пропустил выход своего противника.
Тот оказался действительно огромен. Крупнее меня раза в два как минимум. Длинные черные волосы были забраны в хвост до лопаток, жгуты мышц бугрились под кожей цвета варсакского дуба, черная жилетка, которую он носил, будучи чемпионом, трещала по швам. Однако на первый взгляд он не показался мне опасным. Откровенно говоря, тот же Эльф внушал гораздо больше тревоги, чем эта гора. Массивные противники редко бывают достаточно ловкими, чтобы со мной справиться. Впрочем, не стоит забывать, что чемпионом Громила стал отнюдь не за красивые глаза и шикарную шевелюру.
Начало поединка почему-то затягивали. Несколько раз туда-сюда метнулись стражники, но в конце концов все улеглось, и раздался удар гонга.
Корханнец взвыл и ринулся на меня как носорог — грузно ступая по песку и даже наклонив голову. Не знаю, надеялся ли он, что я буду стоять и смотреть, как он меня таранит, но в любом случае такого подарка ему никто не предложил.
Отпрыгнув в сторону, я попытался поставить ему подножку. Безуспешно. Реакция у него оказалась что надо. И мы увязли в схватке.
Он был сильнее, я быстрее. Он опытнее, я умелее. Я не мог нанести ему сколь-либо значимый удар, не рискуя быть раздавленным, он — потому что масса тела не позволяла реагировать достаточно быстро на мои перемещения. Corali пульсировал, вливая в меня силы, ложи ликовали и бесновались, мой противник тоже пока не думал уставать. Бой грозил затянуться…
Когда это произошло.
Корханнец промахнулся в очередной раз, зарычал и занес руку, которую окутала практически прозрачная колеблющаяся дымка. Она сорвалась с его пальцев и ринулась мне в живот, ударилась и расплескалась прохладными брызгами.
Он оказался магом. Как просто. Козырь в рукаве был магией. Вероятно, у него имелись всего лишь зачатки дара, которых хватало только на то, чтобы обездвижить противника, ошеломить его, смутить его разум… Мне уже не узнать, что именно, поскольку эльфийская реликвия в очередной раз спасла мне жизнь. Уверенный в себе корханнец абсолютно раскрылся, чем я и воспользовался. И спустя пару ударов сердца его бесчувственное тело валялось у моих ног.
Вопль толпы оглушал. За решеткой ликовала искренне переживающая за меня стража (еще бы, кровные денежки были на кону). Гринвальд светился, как аренный фонарь. Я уже приготовился откланяться и свалить, как произошло нечто совершенно непредвиденное.
