Она бежала и видела, как с каждым прыжком увеличивается южный выход из зала. Мадлен не разрешала себе задумываться о последствиях, концентрируясь на дыхании. Как учила сестра. Рот приоткрыт, вдох через нос, выдох ртом.
Шаг. Вдох.
Темные двери становятся ярче.
Шаг. Выдох.
Она видит портрет на оранжевом дереве.
Шаг. Вдох.
Свет справа, западные ворота открыли, но силуэта не видно.
Шаг. Выдох застрял в горле, пробиваясь наружу с хрипом.
Мадлен резко нагнулась. Слишком резко, ботинок заскользил по плитке, девушка неловко повалилась вперед, успев только выставить вперед ладони и левое колено. Упала вперед со звонким шлепком и шелестом ткани, остановив лицо в паре сантиметров от пола. Пыль и мелкие камни врезались в кожу, взгляд тут же метнулся к руке, указательный палец которой был скрыт за железным когтем. Она позволила себе судорожный выдох, когда увидела, что кольцо-доспех на месте и никаких повреждений нет. Тарра бы кожу с нее сняла, если бы увидела такое нелепое падение. Свет вокруг стал ярче, она боялась пошевелиться, но поджала под себя трясущиеся ноги и свернулась в клубок, скрываясь за одним из ящиков. Впервые она пожалела о том, что родословная наградила ее высоким ростом. В обычное время она с гордостью ходила по коридорам академии и храма, смотря на миниатюрных учениц и даже некоторых профессоров сверху вниз, но сейчас она бы с радостью отдала сантиметров двадцать, только бы скрыться полностью. Она отчетливо понимала, что даже не смотря на худобу, она, скорее всего, прекрасно видна. Послышался гулкий смех и мужские голоса. Четыре тени мелькнули на стенах, но быстро слились в одну, когда двери захлопнулись.
- Ты идиот, - завизжал один из них. Мадлен удивилась, почему он даже не попытался говорить тише, находясь в покоях свитков. Либо он бесстрашный, либо идиот здесь не один, - Как ты вообще нас ведешь? Мы уже час ходим, но отчего-то мои карманы все еще пусты, а вместо звона монет я слышу только жалкие оправдания о том, что караул изменили.
"Караул изменили еще неделю назад, как и всегда в начале нового лунного цикла. Как вообще можно было прийти в самое охраняемое место Исины, а может и всего мира, при этом не узнав ни про патрулирование, ни про планировку дворца".
- Клянусь, я был уверен, что мы направляемся в библиотеку, по моим картам это должны быть она, - забормотала скрючившаяся фигура с горбом.
- Это? Библиотека? Ты и правда идиот. По слухам там должны быть знания всех государств. Не думаю, такая легендарная комната будет выглядеть.... так, - зазвучал голос более приятный и спокойный.
"Так? ТАК? Да как они смеют оскорблять святыню. Они забрались сюда, но даже не понимают, как смотреть на полки. Уверена, в борделях у них таких заминок не возникает. Так пусть проваливают в свою родную среду!"
Желчь забурлила в горле девушки, ей захотелось рычать и кидаться на всех четверых, хоть один из них и продолжал молчать. Пребывание в подобной компании чести ему не делало. Ее обрадовало только то, что это не охрана и не служитель библиотеки, которые бы узнали ее даже со спины. Всего лишь кучка воришек, да еще и не самых умных.
- Если мы не найдем свиток с сорокой на печати, то можно будет выбросить этот странный ключ. А лучше мы скормим его тебе и потом все вместе посмотрим, как он будет выходить, - трое засмеялись, а горбатый нагнулся еще сильнее.
Мадлен почувствовала, как холодеют ее щеки и мурашки бегут по спине, переползая на руки и бедра. Не понимая, что она собирается делать, она встала в полный рост. Одежда зашуршала, отчего четыре тени замерли на месте, оборвав смех на вдохе. Она сделала шаг вперед, а мужчины отшатнулись. Подходя ближе, она сняла с головы капюшон, и белоснежные пряди повалились вперед, в синяя капля на цепочке упала между глаз. Мадлен знала, что испугала их своим безмолвным появлением, но пока не торопилась говорить. Она оставила правую руку на груди, поблескивая железным когтем, и подождала, когда в глазах ближайшего грабителя, коим оказался горбатый, не промелькнет понимание, а затем еще больший испуг. Затем она перевела взгляд на остальных. Сначала на белокурого карлика, затем на громилу в зеленом плаще.
"Кто вообще надевает зеленый плащ на ограбление? Серьезно? Это похоже на парадный наряд для праздника, но обстановка не совсем подходящая".
Позади всех стоял парень. По сравнению с остальными именно парень, а не мужчина. Кудрявый, худой, одного с ней роста. Она смотрела на него прямо, стараясь не моргать. Она всегда так делала, чтобы добиться нужного эффекта, но была не уверена, что в темноте все сработает, как надо.
"Не переводи взгляд от одного глаза к другому, а лучше смотри на переносицу. Не моргай, дыши животом. Не вздрагивай, расслабь лицо. Кажись неживой, неестественной. Стань куклой. Многие боятся кукол. Тарра хороший учитель, когда дело касается запугивания, это всегда срабатывало".
- Сорока, говорите
"Говори ровно, никаких эмоций. Представь, что поешь молитву за упокой. Держи ритм. Никаких интонаций!" .
- С.... - карлик запнулся и поднес руку ко рту. За его спиной громила потянулся к мечу, на что мальчишка дернул его за запястье, - Госпожа Сказительница, мы просто потерялись...О какой сороке вы говорите? Здесь летают птицы?
- Вы в библиотеке Богини Тени, вам стоит разговаривать тише, не нарушая ее покой
- О, - горбатый оглянулся по сторонам, подняв брови, отчего все его лицо покрылось морщинами. Даже подойдя ближе, она не могла понять, какого он возраста. Кожа его была морщинистой, но будто бы покрыта толстым слоем масла и крема, блестящая и смуглая, - Необычное место.
Мадлен подошла к парню вплотную и протянула руку. Левую. Никогда не протягивай бешеному псу рабочую руку, иначе останешься в дураках.
- Ключ
Она ожидала, что он в панике замечется, сразу даст то, что она потребовала, может даже упадет в обморок, но он лишь нахально поднял бровь и упер руку в бок.
- Даже без пожалуйста? - голос был легким и спокойным, даже на удивление шутливым.
Неуверенность родилась внутри, и ей потребовались все силы, чтобы контролировать веки. Если они сейчас дрогнут, она раскроет себя. Он все поймет.
- Ключ, - повторила Мадлен, подняв руку выше.
- Не понимаю о чем ты, - он поднял взглянул на потолок и еле коснулся большим пальцем бедра.
"Он точно у него. В правом кармане. Если они решат бежать, нужно не забыть про это, когда буду подрезать ему ногу".
- Вы даже стеллаж сами не откроете, украдите хоть десять таких ключей. И уж точно не прочитаете ни слова.
Она старалась дышать медленно и ровно, но больше проблем вызывала протянутая рука, которая вот-вот должна была затрястись. К счастью, она увидела, как все они заколебались, буто только сейчас осознавая серьезность этого ремесла. Она успела заметить поджатые губы парня и то, как все взгляды метнулись в одну сторону, когда ее глаза пронзил зеленый свет. Ей показалось, будто ей в череп врезался кинжал, и она закрыла лицо руками.
- Тебя же здесь тоже быть не должно, инче зачем было лежать и подслушивать, - раздался хриплый прокуренный бас. Спустя еще пару секунд зрение прояснилось, и она увидела свою собственную фигуру, окутанную сиреневым светом. Громила держал в руке запечатляющую руну, и Мадлен увидела себя со стороны. Тонкую, почти прозрачную, но вполне отчетливую. Руна отбрасывала светящееся изображение ее посреди библиотеки, и если кто-то проверит время запечатления, то можно будет сразу понять, что здесь ее быть не должно.
- Вот теперь, Госпожа сказительница, - карлик захохотал, будто ребенок, поймавший бабочку в сочок, - Возьмите ключик и расскажите нам историю мира до и после нас.
Глава 3. Русалка. Воробей.
Если бы он знал заранее, как закончится вчерашний день, он бы, наверное, повесился на рассвете. Сегодня он опять проработал за стойкой, разливая пиво и разбавленный бурбон. Дважды разбавленный, если от кукурузных полей его вез честный перевозчик. Трижды разбавленный, если не очень честный, но и не пьяница. Смотря на водителя телеги можно было подумать, что от исходного бурбона остались только бутылки. Однако даже это не мешало Каину наливать его почти каждому. И самое удивительное, что никто не жаловался. Утром он желал каждому посетителю хорошего дня и веселил забегавших мельком детей жонглированием стаканами. Когда солнце поднималось над Желтой Гаванью и раскаляло каменные дороги, паб наполнялся жарким соленым воздухом, оставляющим тухлый вкус рыбной чешуи на языке. Его стопы начали нестерпимо ныть ближе к вечеру, когда он попросил Алису, самую смышленую официантку, заменить его. Он сидел на крыльце у черного входа, опустив ноги в жестяной таз с горячей мыльной водой, потирая затекшую шею. Сегодня было непривычно оживленно, несколько кораблей разом вернулось в порт, а ведь солнце еще даже не поцеловало горизонт. Впереди была долгая ночь, наполненная пьяными рассказами об одиноких островах, чужих богатствах и женщинах. Очень много всего о женщинах. И чаще эти истории были пошлыми и грязными, наполненными омерзительными подробностями о различных частях тел. И если бы Каину дали шанс, он бы с радостью избавился от большей части таких воспоминаний.
Вода в тазу медленно остывала, на поверхности плавали песчинки и мошки. Парень откинул голову назад, стараясь размять плечи, и услышал хруст позвонков. Подул легкий ветер, неся шлейф из запахов специй и выпечки. Паб находился на одной из вытекающих из набережной прямых улиц, маленький и бедный, с огороженным задним двориком, заваленным всяким хламом. Обычно вид коробки из деревянного забора печалил парня, но сегодня он был скорее рад тому, что стены отгораживали его от посторонних взглядов. Он повернулся спиной к ветру и пара русых кудряшек упала ему на лоб. Глаза казались пересохшими, как будто кто-то насыпал в них песок. Весь день его донимали расспросами о том, сладко ли ему спалось ночью, а он лишь сдержанно смеялся в ответ. Он пошевелил ногой и почувствовал резкую боль и натяжение мышц, но все же вытащил их из воды, натянул кожаные ботинки на босую ногу и с тоской подумал о том, что это был его последний перерыв на сегодня.
Как только дверь открылась, его обдало волной запаха кислого пива и громких звуков. Доски скрипели под ним, но не так сильно, как под Виктором, который вчера ворвался к нему в момент уединения с невероятным предложением. Да уж, этот громила буквально ломал своим весом пол. Коридор был узкий, с дверями по обе стороны. Еще не выйдя из тени, он уже знал, что за стойкой никого нет, место пустует, хоть он и строго наказал стоять и разливать напитки.
От стен отскакивали пение и звуки фортепиано, Алиса сидела за инструментом и вопила во все горло, как безумная русалка. Она всегда била по клавишам с такой силой, что приходилось вызывать настройщика чаще, чем это делают в столичной филармонии. Девушка хохотала прямо посреди куплета и не попадала в ноты, которые сама же и играла. Но она была прекрасна в этом. Черные пряди, прилипшие к лицу и оголенной спине, раскрасневшиеся щеки и подрагивающий при каждом слове кончик носа. Острые лопатки, оттопыривающиеся от спины каждый раз, когда она завязывала фартук, были похожи на еле зародившиеся крылья. Медовые глаза, сверкающие даже в тусклом свечении немногочисленных ламп. Алиса всегда пела ужасные похабные песни о пышногрудых дамах и о комичных смертях напыщенных героев. И вот сейчас, когда Каин стоял в другом конце зала, он не мог представить картины милее этой. Блестящая от пота девчонка, хохочущая над охотником, превратившимся в курицу, чтобы выследить лис, да угодивший в котел с супом. Аккорды звучали не полно, она наверняка уже выбила пару клавиш. Она не смотрела на него. Зажмурив глаза, она звонко чихнула в такт, и от этого толпа вокруг нее загромыхала, как грозовая туча. Девушка не показывала смущения, упиваясь моментом величия и внимания, кокетливо подмигивая еще не совсем пьяным посетителям. А он стоял и молился, чтобы она посмотрела. И он знает, что в его взгляде промелькнул бы шуточный укор за оставленное рабочее место, но щеки парня уже сводило от улыбки. И она бы прочитала его всего, если бы только взглянула поверх толпы в сторону, куда он уходил. А она кричала песню о том, как ведьма прокляла короля, и влюбился он в камень, а родились у них камушата.
Он вспомнил, как она впервые вошла в зал в своем белоснежном фартуке с огромным карманом. Неуклюже взяла поднос и тут же уронила все закуски на себя. Хозяйка хотела уволить ее сразу же, но в этот вечер девушка начала голосить на весь зал, оправдываясь тем, что это "нервное". Тот день принес самую большую выручку с момента постройки здания. Ради нее потом купили фортепиано. Она всегда смотрела поверх его глаз, на кудрявые волосы. Наверное, они ей нравились, но это заставляло Каина желать сбрить их. Они иногда разговаривали, когда обсуждали заказы, а он наблюдал, как ее зрачки очерчивают спирали. Она не смотрела ему в глаза, а он все пытался ими что-то сказать.
Она и сейчас не смотрела на него. А он слушал ее смех, и это превращало его кости в тягучий кисель. Алиса была совсем не похожа на неё. Живая и теплая, в объятиях Алисы поместилась бы вся гавань, все море и все что дальше него. О таких далеких краях не рассказывали вчера даже моряки Мурены. На ее голой спине нарисовано все звездное небо, а в сердце покачивался океан, в котором мог утонут не один континент.
Она же была другой.
Холодная, как мраморная плита. В темном зале ее белоснежные волосы сверкали, как рассыпанный на полу сахар. Сначала он испугался, увидев светлые глаза. Серые радужки почти сливались с молочной кожей и глазными яблоками, маленькие черные зрачки вонзились в него, как игла. И он был почти уверен, что такая, как она, не могла родиться у обычной матери и такого же обычного отца. Возможно, она вылупилась из яйца или откололась от оштукатуренной колонны, а потом обрела разум и предстала перед ним во всем своем нечеловеческом великолепии.
Раздались заключительные аккорды и все в зале и на улице начали оглушительно свистеть и хлопать, а маленькая девчонка с душой размером с планету раскраснелась и улыбнулась во все зубы. Остаток дня прошел на удивление тихо. Ни один кувшин не полетел с подноса на пол, ни одна компания не устроила драку с переворотами столов. Казалось, что даже никто не мухлевал в картах, но только казалось. Крошечный полумесяц уже висел высоко в небе, когда Каин вышел на продуваемую ночным ветром улицу. Левым ухом он слушал разбушевавшееся море, а правое продолжало улавливать чей-то задорный смех и тяжелые вздохи. Его ждала недолгая прогулка до квартирки на чердаке дома на границе торгового района. Он мысленно поблагодарил богов за то, что эта ночь пройдёт в окружении хлопкового постельного белья, пахнущего ирисом, а не в дороге на грязной кобыле. Услышав удаляющееся цоканье, он развернулся на пятках и пошел в противоположную сторону. Он не будет стоять и пялиться ей в спину. Не будет прощаться с ней, хотя она даже не сказала ему «пока».
«Это уже глупо. Реально глупо, вот так каждый раз смотреть, как она уходит. Ждать, что она повернется».
