Марина сидела на диване, спокойно глядя перед собой и чуть покачивая головой из стороны в сторону. Её лицо и руки по-прежнему были неестественно бледными, но в редких небольших движениях уже не просматривалось прежней кукольной механистичности, а взгляд казался, осмысленным, хоть и немного отстранённым.
Девушка несколько раз сжала посиневшие пальцы и осторожно пошевелила связанными скотчем запястьями, а потом посмотрела на Векселя.
— Я что-то натворила?— спросила она, встретившись глазами с напряжённым взглядом отца.
— А ты что же? Ничего не помнишь?— после продолжительной паузы ответил мужчина вопросом на вопрос и его голос задрожал.— Ты помнишь, кто это с тобой сделал, Мариночка?
— Я... Не знаю...— девушка нахмурилась, напрягая память.— Никто конкретно. И все вместе,— она зажмурила глаза.— Помню, что мне было холодно. Очень холодно. Шеф сказал, что надо задержаться на точке, чтобы раздать флаеры тем, кто станет выходить с какой-то киношки. Он не знал, что придёт такое резкое похолодание. Или просто не подумал об этом. Оставалось ждать больше часа, а я уже конкретно задубела. Я рассчитывала, что смогу посидеть в кафешке у кинозала, там ещё было что-то вроде книжного магазина, и я могла бестолково походить и поглазеть на полки... А парень... Кто он там... Типа бармен или бариста. Он не открыл, просто молча показал головой через стеклянную дверь и перевернул табличку «закрыто». У них устраивался какой-то движняк по пригласительным... И никому не надо, чтобы я там отсвечивала в этой дурацкой лисе.
— Гнида,— сквозь зубы процедил Вексель.
— Да нет...— Марина открыла глаза и спокойно посмотрела на отца.— Он не виноват. У него тоже есть свой шеф. Зачем ему проблемы? Вдруг бы я захотела втюхать ему свои бумажки и разложить их на стойке. И, честно говоря, я даже кофе покупать не планировала. У меня оставались бабки только на проезд. Так... Попялилась бы на книжки. Погрелась, пока не закончится сеанс... Но этот парень... Он не сделал ничего плохого. Он только перевернул табличку и пошёл. Может, хотел тоже посмотреть кино... А я пошла назад, в сквер неподалёку. Помню, что лавочку уже засыпало снегом. Я его смахнула своей «лапой» и села. Было очень холодно. Я уже перестала чувствовать свои ноги. Стоило, наверное, попрыгать на месте или типа того, но я очень устала. Мне хотелось спать,— девушка прилегла на диванную подушку, свернувшись и подложив руки под голову.— Вот так. И просто уснула. А потом проснулась... Здесь.
Марина посмотрела на отца. На его глазах блестели слёзы.
— Не расстраивайся, пап... Всё в порядке,— Марина приподнялась и протянула вперёд перемотанные клейкой лентой руки.— Может, уже развяжешь меня?
Вексель в нерешительности обернулся на стоящего чуть позади Романа Сергеевича. В лице доктора и всей его позе читалось напряжение, но, перехватив в руках топор, он всё-таки утвердительно кивнул. Старый вор медленно раскрыл нож и аккуратно перерезал накрученный несколькими слоями скотч. Марина потёрла одрябшие запястья, на которых ярко отпечатались края ленты.
— Спасибо. Так намного лучше,— спокойно проговорила девушка, после чего встала и прошлась по комнате. В этот момент обоим мужчинам показалось, что за ней движется невидимый глазу, но ощутимый шлейф холодного воздуха. Марина остановилась у окна, словно вглядываясь в желтоватую дымку, затянувшую снаружи весь городской пейзаж, и прикоснулась пальцами к стеклу. В этом месте сразу же начал образовываться и расползаться во все стороны морозный узор.
— Мне страшно,— вполголоса сказала Марина, словно обращаясь к самой себе.— Со мной что-то не так.
— Что, Марин?— спросил Вексель, не сводя с дочери взволнованного взгляда.
— Не знаю. Это сложно объяснить. Они пытаются, но я пока плохо понимаю,— девушка посмотрела в сторону доктора, который всё ещё стоял в дверях с топором в руке, готовый отреагировать в любую минуту.— Они говорят, что сейчас я не опасна. По крайней мере, в том смысле, в котором вы думаете...
— Кто? О ком ты, дочка?
— О, голосах.
— Ты слышишь какой-то голос? Но тут никого нет.
— Голоса. Их много,— спокойно повторила Марина и улыбнулась той улыбкой, которая была давно знакома Векселю.— Это не привидения. И, конечно, их тут нет. Просто вы не можете их слышать, а я могу. Так теперь работает моя голова... Как радиоприёмник.
— Олежа, да она не в себе!— наконец прервал своё молчание Роман Сергеевич.
— Погоди!— перебил друга Вексель и снова посмотрел на дочь.— И давно ты их слышишь?
— Сразу, как проснулась тут.
— И что же они говорят?
— Много. В основном кричат и стонут. Словно мучаются, как в аду. Но они тоже ни в чём не виноваты. Просто их разум пока спит. Они обязательно проснутся, как и я. А пока просто шумят... Как радиопомехи. Но они не со зла. Так объясняют те, кто говорит.
Девушка снова грустно посмотрела в заиндевевшее окно и вдруг опустилась на пол, прижавшись спиной прямо к батарее отопления и чуть подрагивая.
— Ты замёрзла?— заботливо спросил Вексель.
— Я не знаю. Они говорят, что мне теперь будет нужно больше тепла.
— Может быть, ты хочешь поесть?
— Нет. Но можно выпить чего-то горячего.
— Чаю?
— Можно просто кипятка.
— Принеси, пожалуйста,— попросил Вексель Романа Сергеевича.
Тот согласно кивнул, но прежде чем выйти из комнаты полушепотом проговорил:
— Ты осторожней тут с ней.
Вексель раздражённо махнул рукой и, несмотря на увещевания приятеля, подошёл поближе к дочери. Сейчас она казалась ему совсем обычной. Той самой его Мариночкой, ради которой он готов был пожертвовать собственной жизнью. Разве могла она сделать ему что-то плохое? Вексель присел на корточки напротив девушки и внимательно вглядываясь в бледное, но родное лицо, спросил:
— И кто же с тобой ещё говорит?
— Строгий мужчина. Кто-то вроде военного. Он знает больше всех. Есть ещё маленькая девочка. Кажется, его дочка. Есть ещё люди... Они постоянно появляются... В эфире. Многие напуганы. Не понимают, где они находятся. Кто-то потерял близких. Девочка пытается их успокоить. Говорит, что всё будет хорошо...
В дверях снова возник Роман Сергеевич, по-прежнему не расстающийся с топором. Покосившись на Марину, он протянул кружку с горячим чаем Векселю, а тот, молчаливым кивком поблагодарив друга, передал её девушке. Та буквально вцепилась всеми десятью пальцами в разогретый фарфор и принялась жадно, большими и частыми глотками, пить горячую жидкость, над которой ещё шёл пар. Быстро опустошив кружку, Марина поставила её на пол рядом с собой, и посмотрела на доктора.
— Спасибо, Роман Сергеевич...— девушка на секунду поморщилась, словно услышала что-то неприятное и теперь думала, как отреагировать, но после небольшой паузы всё же проговорила.— Мне сказали, что вы напрасно расчленили свою жену и ребёнка. Так они не смогут пробудиться...
С ужасом и ненавистью глядя на Марину, Роман Сергеевич весь побагровел и затрясся:
— А ну заткнись! Заткнись!
— Вы зря злитесь,— спокойно продолжила девушка, отводя глаза в сторону.— Это просто механика. Законы природы. Вы сами поторопились. В этом никто не виноват...
— Вексель! Прошу тебя! Пусть заткнётся, а то я за себя не ручаюсь!— кричал доктор, уже не слушая и грозно размахивая топором.
— Всё! Всё! Замолчите оба!— старый вор мгновенно возник между Мариной и уже красным от бешенства другом, обеими руками схватившись за обух топора.— Всё! Хватит!
— За кого ты заступаешься?!— прохрипел Роман Сергеевич и всё-таки опустил своё оружие.— Это уже не твоя дочь!
— А вот теперь ты заткнись, Рома. Уж мне-то лучше знать...— сухо ответил Вексель, отбрасывая топор в дальний угол комнаты.
Марина приблизилась к отцу, на секунду положила ему руку на плечо и медленно прошла мимо двух мужчин в коридор. Даже за мгновение Вексель успел ощутить холод от этого мимолётного прикосновения, словно высасывающего изнутри всё тепло. С грустным сожалением он посмотрел на своего друга, а потом тоже пошёл к выходу из квартиры.
— Ты куда?— вдруг опомнился доктор.— Видал, что там творится?!
— Не переживайте, Роман Сергеевич, с нами ничего не случится,— ответила девушка, а, помолчав, добавила.— Это всё от боли и страха. Я помню эти чувства, хотя уже и не испытываю. И не сержусь на вас... И даже могла бы рассказать, как вернуть родных. Но теперь нам надо идти, и вам придётся самому узнать это.
Вексель ещё раз осуждающе посмотрел на своего друга и вышел из квартиры вслед за своей неожиданно ожившей дочерью.
На улице по-прежнему было сумрачно и холодно. Всё вокруг на расстоянии десятка метров тонуло и расплывалось в плотной дымке. Желтоватые облака клубились над тёмными домами так низко, словно лежали на крышах. Откуда-то сверху, выше уровня этого облачного одеяла, редкими, но крупными хлопьями падал снег. Он опускался плавно и неторопливо, покрывая собой опустевшие дороги, неработающие светофоры, брошенные автомобили и бредущие куда-то фигуры людей...
Вексель озирался по сторонам, подсознательно ожидая, что сейчас кто-нибудь накинется на него сзади, но пошатывающиеся силуэты словно не замечали человека. Они беззвучно появлялись из белой пелены, как призраки, загребая ногами рыхлый снег, иногда шаркая и запинаясь, молча проходили мимо, и снова растворялись в плотной дымке. Двое рослых мужичков в оранжевых куртках пронесли мимо какую-то дверь. Другой, двигаясь вдоль вытянувшегося в тумане дома, монотонно и как-то лениво поправлял и ставил на место перевёрнутые урны.
— Не бойся,— проговорила, неожиданно пропавшая в тумане и так же неожиданно появившаяся, Марина.— Они не тронут нас. У них теперь свои дела.
— Какие?— рассеянно спросил старый вор и посмотрел на девушку.
— Свои, — расплывчато повторила она.
— Они же... Мёртвые... Откуда они знают, что делать?
— Сознание зарождается в неживой материи. Так уже было. И так будет,— ответила девушка, делая пару шагов в сторону.— Стой тут. Не уходи. А то потеряешься.
Вексель и не собирался никуда уходить. Он только продолжал смотреть на дочь, боясь потерять её из виду и непрерывно прикидывая реально ли всё происходящее, спит ли он, или, возможно, уже умер. Тем временем Марина закрыла глаза и, выставив вперёд руку с вытянутым указательным пальцем, начала медленно кружиться на месте, как будто была маленькой девочкой, играющей с друзьями во дворе в какую-то игру. Совершив три или четыре оборота, она резко остановилась и выпалила:
— Туда!
Она схватила отца за руку и уверенно потащила куда-то в туман. Вексель помнил, что именно так делала в детстве маленькая Марина, когда срочно хотела приволочь папу к ларьку с мороженным или витрине с очередной игрушкой. Поэтому сейчас, ощущая холодное прикосновение побелевшей руки, он решил просто довериться этому своему воспоминанию, и последовал за ней.
* * *
Так и не найдясь, что ответить другу, Роман Сергеевич ещё какое-то время неподвижно стоял в прихожей своей опустевшей квартиры. Сейчас рядом с ним не осталось никого, кроме антикварных ваз и картин, зеркал в позолоченных рамах и диванов с дорогой обивкой. Не было у него и ответов на множество раздирающих его мозг вопросов.
С нескрываемой ненавистью глядя на все эти интерьеры, доктор несколько раз обошёл квартиру в поисках пистолета, но так и не обнаружил его. «Похоже, старый жук Вексель спёр его же собственный подарок», — решил в итоге Роман Сергеевич. Задумавшись, он посмотрел на тяжёлую хрустальную люстру, подвешенную к потолку в гостиной. Пристреленные в бетон крюки для люстр часто вылетают. Роман Сергеевич хорошо знал это из своей медицинской практики. Поэтому он достал из-за дивана, заброшенный туда Векселем, топор. Привязал к середине обуха свой старый ремень. Затем вернулся в прихожую и, открыв навстречу друг другу двери ванной и туалета, пристроил топор сверху них, как перекладину. Оставшегося пространства как раз хватило, чтобы впихнуть миниатюрный пуфик с бордовой обивкой вышитой арабской вязью. Роман Сергеевич снял уютные домашние тапки и, оставшись в носках, встал на его край, сильно промяв под своим весом. Потом надел ремень на шею и слегка оттолкнулся ногами.
Глава 31. Фиберглассовая армия
в которой Лёня, Валя, Фагот, студент Петров и майор Захарчук сталкиваются с совсем уж необъяснимыми вещами, вспоминают историю, литературу и немного спасительной физики
За прямоугольными воротами из гофрированной жести и легко поддавшимся металлическим засовом открывалось большое и тёмное пространство склада. Похоже, этот большой сарай никогда не предназначался для хранения чего-то особенно ценного. Или же владелец всецело полагался на сторожей и нехитрые системы сигнализации. Впрочем, ни того ни другого тут уже не наблюдалось.
Тусклого желтоватого света, проникавшего через двери с улицы, было явно недостаточно, поэтому Фагот включил фонарик и принялся обшаривать лучом по сторонам. Дощатые ящики и коробки, напоминающие упаковку холодильников, плотно приставленные друг к другу, оставляли лишь узкие проходы и образовывали, таким образом, нечто вроде лабиринта.
— Только не расходимся,— скомандовал своим спутникам Лёня, напряжённо водя пистолетом вслед за светлым пятном от фонарика, а после громко спросил. — Живые есть?!
Студенту никто не ответил, как он ни прислушивался, в гулкой металлической складской тишине раздавались только тихие шаги незадачливых взломщиков. Но вот за очередным поворотом свет от фонарика выхватил из полумрака картину, заставившую всех вздрогнуть, а Валю даже тихонько вскрикнуть от неожиданности. В середине склада, где лабиринт из ящиков заканчивался, широкое квадратное пространство было целиком заполнено стоящими плечом к плечу тёмными фигурами. Запаниковавший Петров задёргался, но упёрся спиной в пухлое пузо замыкающего группу Захарчука.
— Да тихо ты! Снесёшь же...— пробурчал майор.— Что там такое?
— Ложная тревога. Тут манекены понаставили,— прокомментировал Фагот, разглядев, как фонарик блестит на круглых пластмассовых головах.— Предлагаю рассредоточиться и осмотреть помещение на предмет полезных подручных средств. Но из виду друг друга не выпускаем.
— Согласен,— кивнул Леонид.
Все принялись раскрывать запечатанные коробки и копаться в их содержимом. Одна из первых же находок — коробка китайских карманных фонариков и пачки батареек — была воспринята как везение. С их помощью проводить дальнейшее мародёрство оказалось куда проще и быстрее. Но как назло ничего более ценного так и не находилось. Воздушные шарики. Цветные дробинки гидрогеля. Карандаши и шариковые ручки. Наклейки с радужными пони. Стирательные резинки, пахнущие клубникой и бананом. Казалось, весь склад был доверху заполнен разной канцеляркой и прочим дешёвым барахлом.
— Здесь один китайский хлам,— прокомментировала Валя, отбрасывая в сторону очередную коробку.— Скотч пригодится?
— Возьми парочку,— кивнул Лёня.
— Увег’ен эти истуканы тоже китайские,— проговорил Петров, расслабленно прохаживающийся вдоль рядов манекенов и не особо рвущийся участвовать в общих поисках.
— Кто их тут только так расставил...— пробормотала девушка, с шумом разрывая какой-то пакет.— Усраться можно...
Историк пожал плечами:
— ХЗ. Таджики пошутить г’ешили? К слову это тоже китайская тема. Слышали про тег’г’акотовую аг’мию?
