Заметил спешащую к ним мать-настоятельницу, сделал невинное лицо и начал длинно оправдываться. Та только махнула рукой и неожиданно спросила у капитана:
-Ну что капитан, вы по-прежнему думаете, что ничем не послужили вере?
'Какой именно?' - хотел было спросить Яков в ответ, но промолчал и пошел следить, как итальянца несут в госпиталь.
Лето тысяча шестьсот ... - монастырский календарь не пережил сражения со шведами было богато на битвы, сражения, осады, глупость и героизм. На западе пестрая, многоязычная кавалерия Фон Верта обошла с фланга вражеские позиции и огнем и мечом прокатилась по Эльзасу, разом сломав французам всю хитроумную систему снабжения. Маршал Тюренн, не особо расстроившись, отступил за Рейн, запросил в Париже еще денег и в очередной раз переписал армейский устав, доведя его почти до совершенства. Армия Галласа на севере все-таки вырвалась из шведского кольца у Магдебурга - ирландский полк О`Рейли шел впереди, вынося из окружения честь имперской армии, знамена, особу господина главнокомандующего и самогонный аппарат. Впрочем, очевидцы утверждали, что бравые ирландцы спасали именно аппарат, а остальные просто воспользовались оказией. Генерал Галлас прибыл в Вену и сходу доложил, что в поражении виноваты его офицеры, и полковник О`Рейли в особенности. Графиня Амалия - их Светлость уехала из монастыря в Вену сразу же после гибели Мероде - невзначай зашла к императору поговорить. От визита их Светлости Император сильно побледнел с лица, господин главнокомандующий лишился титула и вылетел в отставку, а полковнику О`Рейли все-таки дали орден. Бравый ирландец был счастлив - его орлам наконец удалось сделать настоящий виски. Ну или почти настоящий.
Шведский главнокомандующий генерал Торстентон, суровый старец, чей ум изощрился за пятьдесят лет сражений, а прогрессирующая подагра сделала скорым на расстрелы, официально предупредил мирную конференцию в Мюнстере, что с войны не уйдет, пока его людям хоть что-нибудь не заплатят. Дипломаты вздохнули про себя и продолжили обсуждать процедурные вопросы - в казне у воюющих королей таких денег отродясь не было. Французский посол выписал себе жену, завел садик с розами, но в тайне вздыхал по родному Парижу, надеясь на то, что эпидемия или особо удачное сражение помогут хоть как-то снизить этот долг. Он тоже хотел домой.
А роту Лесли в монастыре просто забыли. Вспомнили только ближе к осени - гонец принес строгий приказ бросать все и маршировать ... куда-то. Рота построилась, выздоровевший итальянец весело помахал кому-то рукой, капитан хотел уже скомандовать шагом-марш, как вдруг заметил, что место впереди колонны пустует. Мушкетер Ганс с женой догнали роту на первом привале. Яков набрал воздуха и, хорошо поставленным командным голосом спросил:
- Признавайтесь, где вы были?
- Да в церковь зашли, помолились, - сделала Магда честное лицо.
Мать-настоятельница, выехавшая, под охраной роты, в ближайший город аж прослезилась от такого благочестия. Более опытный капитан тоскливо вздохнул и окинул взглядом окрестности - дыма пожаров не видно, авось пронесет.
Той же ночью, на привале вечно хмурый мушкетер Ганс внезапно окликнул капитана -
- Держите, капитан, - и кинул ему что-то. Яков машинально поймал, посмотрел - мушкетная пуля. Слишком легкая для обычной. Слишком чистый блеск. Серебро.
-что-то много вокруг нас всякой нечисти в последнее время, - пояснил мушкетер,- держите, капитан, пригодится.
-Ну что капитан, вы по-прежнему думаете, что ничем не послужили вере?
'Какой именно?' - хотел было спросить Яков в ответ, но промолчал и пошел следить, как итальянца несут в госпиталь.
Лето тысяча шестьсот ... - монастырский календарь не пережил сражения со шведами было богато на битвы, сражения, осады, глупость и героизм. На западе пестрая, многоязычная кавалерия Фон Верта обошла с фланга вражеские позиции и огнем и мечом прокатилась по Эльзасу, разом сломав французам всю хитроумную систему снабжения. Маршал Тюренн, не особо расстроившись, отступил за Рейн, запросил в Париже еще денег и в очередной раз переписал армейский устав, доведя его почти до совершенства. Армия Галласа на севере все-таки вырвалась из шведского кольца у Магдебурга - ирландский полк О`Рейли шел впереди, вынося из окружения честь имперской армии, знамена, особу господина главнокомандующего и самогонный аппарат. Впрочем, очевидцы утверждали, что бравые ирландцы спасали именно аппарат, а остальные просто воспользовались оказией. Генерал Галлас прибыл в Вену и сходу доложил, что в поражении виноваты его офицеры, и полковник О`Рейли в особенности. Графиня Амалия - их Светлость уехала из монастыря в Вену сразу же после гибели Мероде - невзначай зашла к императору поговорить. От визита их Светлости Император сильно побледнел с лица, господин главнокомандующий лишился титула и вылетел в отставку, а полковнику О`Рейли все-таки дали орден. Бравый ирландец был счастлив - его орлам наконец удалось сделать настоящий виски. Ну или почти настоящий.
Шведский главнокомандующий генерал Торстентон, суровый старец, чей ум изощрился за пятьдесят лет сражений, а прогрессирующая подагра сделала скорым на расстрелы, официально предупредил мирную конференцию в Мюнстере, что с войны не уйдет, пока его людям хоть что-нибудь не заплатят. Дипломаты вздохнули про себя и продолжили обсуждать процедурные вопросы - в казне у воюющих королей таких денег отродясь не было. Французский посол выписал себе жену, завел садик с розами, но в тайне вздыхал по родному Парижу, надеясь на то, что эпидемия или особо удачное сражение помогут хоть как-то снизить этот долг. Он тоже хотел домой.
А роту Лесли в монастыре просто забыли. Вспомнили только ближе к осени - гонец принес строгий приказ бросать все и маршировать ... куда-то. Рота построилась, выздоровевший итальянец весело помахал кому-то рукой, капитан хотел уже скомандовать шагом-марш, как вдруг заметил, что место впереди колонны пустует. Мушкетер Ганс с женой догнали роту на первом привале. Яков набрал воздуха и, хорошо поставленным командным голосом спросил:
- Признавайтесь, где вы были?
- Да в церковь зашли, помолились, - сделала Магда честное лицо.
Мать-настоятельница, выехавшая, под охраной роты, в ближайший город аж прослезилась от такого благочестия. Более опытный капитан тоскливо вздохнул и окинул взглядом окрестности - дыма пожаров не видно, авось пронесет.
Той же ночью, на привале вечно хмурый мушкетер Ганс внезапно окликнул капитана -
- Держите, капитан, - и кинул ему что-то. Яков машинально поймал, посмотрел - мушкетная пуля. Слишком легкая для обычной. Слишком чистый блеск. Серебро.
-что-то много вокруг нас всякой нечисти в последнее время, - пояснил мушкетер,- держите, капитан, пригодится.
