Обманчиво простое платье. Всполохи серебра в глубоком вырезе. Глаза от этих всполохов я отвел. Не скажу, что мне этого хотелось.
— Госпожа Лишина, — я отдал девушке букет и, взяв ее за руку, коснулся губами тонких пальцев.
— У тебя очень хороший вкус, — она старается спрятать свое смущение.
— Я бы пошутил, но это будет слишком банально.
— Если ты про то, что хороший вкус у тебя не только на цветы, но и на женщин, — Саша иронично усмехнулась, — то да, комплимент пошловатый и избитый.
— Язвительная вы девушка, госпожа Лишина. Чувствую, выйдет мне это еще боком.
— У тебя всегда есть выбор.
— Нет у меня выбора уже. Я очарован и погиб.
— Ты болтун. Но мне приятно, — она поправила юбку. Зря. Я собирался всю дорогу кидать взгляды на ее коленки. Это преступление иметь такие совершенные ноги.
Столик я заказал еще за четыре дня назад. Уютно, приглушенный свет, тихая ненавязчивая музыка, фарфор и серебро. Саше должно понравиться.
— У тебя не только на цветы и женщин хороший вкус, — сказала она, когда официант, принявший заказ, отошел от столика.
— Я боялся, что ты посчитаешь это банальщиной.
— Это не банальщина, а классика. А против классики я ничего не имею.
— И я этому безмерно рад.
Я действительно расслабился. Разрешил себе немножко больше, чем обычно — не думать, наслаждаться моментом и обществом красивой девушки напротив. По-особенному красивой сегодня. Или просто я соскучился?
— У меня защита через неделю, — Саша отложила вилку. Серебро деликатно звякнуло о край тарелки.
— Ты не выглядишь как человек, который собирается защищать диплом.
— Не похожа на зомби?
— Ну, когда я защищал свой, я был именно зомби. Как и мои сотоварищи.
— Я его просто писала не в последний день, — улыбнулась она, — и у меня хороший дипломник. Святая женщина.
— Последнее очень ценное уточнение.
— А, да, ты же Отелло, — девушка усмехнулась, — и хвалить в твоем присутствии нельзя хвалить других мужчин.
— Точно. Иначе я зверею, покрываюсь шерстью и бегу грызть соперника.
Саша тихонько хихикнула.
— Я к чему… Тебя можно пригласить? Если не на саму защиту, то потом мы будем праздновать.
— Мы — это?..
— Лешка, Андрей, Дашка, Надюшка. С однокурсниками у меня не слишком теплые отношения.
— А я не буду лишним?
— Нет. Надюшке ты нравишься заочно, остальные не кусаются. И потом, со мной же тебе не скучно?
— Вы, госпожа Лишина, исключение почти во всем. Не надо сравнивать.
— Лестно. Но ты придешь?
— Приду.
* * *
Александра.
У Топольского сегодня слишком хорошее настроение. Он весь вечер шутит и сыплет комплиментами. Познал дзен? Впрочем, неважно. У меня впереди нескучный вечер, однако самой скользкой темы мы еще не касались.
— У тебя обувь удобная? — спросил он, когда мы вышли на улицу.
— В смысле?
— Погода хорошая, прогуляемся?
— Почему нет? — я положила руку на его согнутый локоть. Очень хотелось, почему-то, постоянно касаться Сергея. Странное для меня желание.
— Ты про меня знаешь почти все, а я про тебя? — спросила я, когда мы вышли к набережной.
— Что тебе рассказать? Как в школе окна бил или как диплом защищал?
— А ты бил стекла? Ты ведь положительный?
— Это я сейчас положительный, перебесился вовремя. Соскучишься ещё со мной.
— С чего ты взял? Может я как раз хочу спокойствия и размерности?
— Спокойствия и размерности с музыкантом? — он улыбнулся.
— Ты ведь перебесился? — поддела я.
— Туше? [1]
Закрыть
. Но концерты и туры никуда не делись. А ещё я работаю запоями. Но это такая рутина, что ты рискуешь заскучать.Восклицание «туше!» в споре означает, что один из участников потерпел поражение. Спорщик признает, что в переносном смысле его «уложили на лопатки».
— Да, я помню, что ты трудоголик. Только пока этого не увидела.
— Я запойный трудоголик — если чем-то загорается, то жить буду на студии. Раньше не умел отдыхать вообще, только в последние несколько лет научился паузы брать.
— Можно вопрос?
— Конечно.
— Я тоже «загорелась»?
Топольский улыбнулся.
— А с тобой опасно беседовать. Да, в каком-то смысле. Но паузы брать не получается, слишком они болезненные. Впрочем, я об этом уже говорил, повторяться не будем.
— Я бы очень хотела верить, что все так.
— С этим проблема? Я все ещё абсолютно ненадежен в твоих глазах?
— Не совсем. Безоговорочно я тебе пока не верю, прости, но ты уже не чужой, — честно ответила я.
— И это уже хорошо. Что от меня нужно, чтоб ты стала верить безоговорочно?
— Время и терпение.
— Второго у меня в достатке. А время… надолго не затягивай, а то я совсем состарюсь — ты что-то решишь, а мне уже не надо, я ищу свою вставную челюсть.
Тут я наконец поняла. Ему хорошо, он перестал ждать от меня подвоха, расслабился. И сразу стал значительно ближе.
— Не хочу, чтоб вечер кончался, — вдруг сказал Сергей, — и отпускать тебя не хочу.
Я тоже не хочу. И даже если ничего не случится дальше сегодня…
— Может, пригласить тебя на чашку чая? — я склонила голову, стараясь не показать, как напряженно я слежу за его реакцией.
— У меня очень сложные отношения с чаем в твоем доме. Думаешь, в этот раз будет иначе?
— Ты же не ищешь легких путей.
— Тогда нужно поворачивать назад к машине.
Уже на полпути к Луговому я вдруг поняла, что главный вопрос вечера так и не был задан.
— Мне вот интересно, ты за весь вечер не спросил, что я решила.
— А надо было? — наигранно удивился Сергей.
— Хотя бы из вежливости? — я с трудом отвела глаза от его рук, лежащих на руле. Почему-то именно именно руки, с длинными нервными пальцами вызывали во мне смущение и завораживали плавностью движений.
— Если бы ты решила, что тебе ничего не нужно, то вряд ли бы согласилась на свидание. Однако, я везу тебя домой. На чай, — на последнем слове он улыбнулся.
— Я настолько предсказуема?
— Нет, скорее, бесхитростная. Это подкупает.
— Я боялась, что ты остынешь за неделю, — призналась я.
Свет фар выхватил указатель на повороте в Луговое и у меня в груди проснулся неприятный холодок. Хочется и колется это называется.
— Всё-таки плохого вы обо мне мнения, госпожа Лишина. Так, а почему ваша охрана меня не тормозит больше? — удивился Сергей.
— Я попросила твою машину внести в список тех, кого пропускают.
— Я польщён. Нет, правда. Я понимаю, что для тебя каждый шаг немножко сложнее, чем для других. Я прав?
— Прав. А ещё я застряла на уровне подростковых отношений. Делай на это скидку, пожалуйста?
— Ты слишком к себе строга, — он подал мне руку, помогая выйти из машины.
— Я пытаюсь трезво оценивать ситуацию, — не об этом я хочу разговаривать стоя к нему так близко.
— Ты хочешь заниматься самокритикой и терзаться, а не оценивать ситуацию, — отступать Топольский не торопится.
Темно, тихо, одуряюще пахнут цветы на клумбах вдоль дорожки, на которой мы стоим. Светильник у гаража, срабатывающий на движения, потух и… идеальный момент, которым я не знаю, как воспользоваться. В моей голове все выглядело так гладко!
В кармане Топольского пропищал телефон.
— Ай, черт… — он посмотрел на экран и нахмурился, — Саша, я понимаю, что все не вовремя, но можно твоим компьютером воспользоваться? Десять минут, буквально.
— Да, конечно, — я мысленно выдохнула — слишком сейчас между нами искрило, с непривычки это почти страшно.
Поднимаясь на второй этаж, я пыталась унять волнение. Ничего сверхъестественного не произошло. Пока, не произошло.
Но, едва Сергей сел за компьютер, я малодушно попробовала сбежать:
— Пойду чайник поставлю, не буду тебе мешать, — я сделала шаг к двери.
— Не уходи, — остановил он меня, — это не долго. Действительно пять минут.
Я прислонилась к подоконнику. Верхнего света у меня в спальне нет, он никогда не был нужен. Нескольких настенных светильников вполне хватало, чтоб чувствовать себя комфортно. Только сейчас этот мягкий жёлтый свет добавляет какого-то… уюта, что ли.
А ведь если у нас что-то получится… Как это — жить с Топольским, интересно? Просыпаться с ним?
— Все, теперь я весь твой, — Сергей отодвинул кресло и подошел ко мне.
— Весь? — я завороженно смотрела на его движения.
Он оперся руками на подоконник, с двух сторон от меня, так, что лицо вровень с моим. В полумраке комнаты глаза у него почти черные.
— А у вас, госпожа Лишина, есть какие-то планы на всего меня?
От такого тона у меня не просто мурашки пробежали, я вся теперь огромная мурашка. А он смотрит на меня с легкой насмешкой и интересом.
— А есть встречные предложения? — играть в предложенную игру страшно и интересно.
— Есть.
Я забыла, как дышать. Интересно, так и будет каждый раз, когда Сергей меня целует, или потом будет проще? Пол качнулся, я схватилась за его плечи, чтоб не упасть. Так он меня еще не целовал — все что было до, это детский сад «Солнышко». От того, что было до этого, не сжималось все внутри, не становилось жарко, не сбивалось дыхание с первой секунды.
И если бы не чувство тревоги… Его я не боюсь, я боюсь сделать неверный шаг, запустить необратимый процесс ассоциации и ужаса. Не могу отпустить себя.
— Саша? — он чуть отстранился и в ту же секунду раздался звон стекла.
За какую-то долю секунды Сергей успел закрыть меня от осколков.
— Что за?.. — я растерянно смотрю на стекло на полу и обломок кирпича у кровати.
— Камнем кто-то запустил. Пойду посмотрю.
— Погоди, — я придержала его за локоть, взяла телефон и позвонила пост охраны, потом вышла в кабинет и открыла сейф.
— Слушай, в этом есть что-то дикое, — Сергей со странным выражение лица наблюдал, как я проверяю заряжен ли пистолет и снимаю его с предохранителя.
— Зато с этим не страшно выходить на улицу.
Когда охрана добралась до нашего участка, мы успели обшарить все кусты и обойти двор. Ничего не нашли, конечно.
— Да хулиганы, Алексан Лексевна, — лениво отбивался от моих нападок начальник смены.
— Хулиганы в десятом часу вечера охотятся на мои темные окна? Из леса эти хулиганы выходят, видимо, — поджала я губы.
— Ну я вам оставлю пару парней у забора, пусть проследят, но я вам отвечаю, что это хулиганы. Мало ли шантрапы вокруг.
— Вообще-то ваша работа, чтоб этой шантрапы не было, — напомнила я.
— Так через пост чужие не заезжали, а свои окна бить не станут.
— Хорошо, — сдалась я, — оставляйте своих парней — надеюсь, за домом приглядеть они в состоянии?
— Обижаете, Александра Алексеевна. Полицию вызывать будете?
— А смысл? — пожала я плечами.
— За что только мы им платим? — спросила я, Сергея, уже глядя вслед охране.
— За шлагбаум, — фыркнул рядом Топольский, — Михаилу будешь звонить?
— Есть выбор? Да и вечер уже испорчен.
— Возможно этого и добивались.
— Очень на то похоже. Пойдем в дом, что я тут, как красный командир с наганом наголо.
— Ты действительно умеешь стрелять? — спросил Топольский, поднимаясь за мной по лестнице.
— Да. Достаточно хорошо, кстати. В человека вряд ли смогу выстрелить, но зная, что у тебя есть весомое преимущество начинаешь меньше бояться.
— Как-то это дико. Никогда тебя бы с оружием не представил.
— У меня имидж хорошей девочки, — я усмехнулась, — чтоб ты знал — в машине, в бардачке, лежит травматика. Я за городом живу, возвращаюсь одна поздно, странно было бы надеяться на удачу.
Топольский повернулся ко мне боком, и я тихо ахнула.
— Что?
— У тебя кровь. Не больно?
— Где? — Сергей провел рукой по шее, под волосами и с удивлением посмотрел на пальцы, где осталась кровь, — Нет, не больно.
— Пойдем вниз, я хоть перекисью залью.
— Ерунда, — он поморщился.
— Пойдем, стекла не стерильные. Или пока копье в спине воина не мешает ему спать, то все нормально?
— Ладно, мучай меня, — сдался Сергей.
Уже копаясь в аптечке, я заметила, как трясутся руки.
— Я постараюсь не больно, — быстро улыбнулась я, оттирая кровь вокруг рассеченной кожи. И, конечно, промахнулась, влезла ватой прямо в порез.
Сергей зашипел, а я машинально подула.
И оказалась у него на коленях.
— Не удержался, — Сергей скользнул взглядом по моему лицу, задержавшись на губах.
— Сейчас Михаил приедет, — прозвучало неубедительно.
— Ты меня боишься?
Приехали. Хотя, он это ещё до разбитого стекла собирался спросить, наверняка.
— Себя, — поправила я, — боюсь, что вспомню что-то не то. Головой понимаю, что ты совсем другой, но…
— И зачем торопишься? Доказать себе что-то? Саш?
— Я ведь не пробовала… я не знала, что будет. А лезть в отношения, когда ты неполноценная, нет смысла.
— Глупенькая… Кто тебе сказал, что так будет лучше? Кто тебе сказал, что ты неполноценная?
— Никто. Но лучше сразу, чем потом делать больно нам обоим.
— Что у тебя в голове? Ты же не дурочка, откуда столько бреда?
Я молча опустила глаза. Мне нечего сказать и все, чего я хочу, это провалиться сквозь землю. Идиотка.
Спас меня звонок домофона.
— Как вовремя, — вздохнул Сергей, — открывай, но мы договорим. Потом.
Михаил Семенович выслушал мой рассказ, прошел по двору, обшарил кусты и явно остался недоволен, что ничего там не нашел.
— Саша, а почему стекло? У вас же стеклопакеты во всем доме, — спросил он, глядя на разбитое окно второго этажа.
— Рама полукруг, механизм открытия сложный, он просто не выдерживал тяжесть стеклопакетов, когда все это строили. Сейчас уже можно все это заменить, но десять лет назад просто застеклили, а мне не хотелось возиться с заменой.
— Кто-то ведь про это знал? — спросил Сергей.
— Да много кто. Те же стекольщики, которые разбитую ячейку окна ставили в прошлом году. Это не такая большая тайна.
— Тем не менее бросили камень именно туда. Пойдемте, Саша, я вам еще пару вопросов задам.
Михаил Семенович сел в кресло в гостиной, а я на диван напротив, рядом с Сергеем, который тут же накрыл мою ладонь своей.
— Саша, я хотел вот что уточнить, — начал детектив, — вы знали, что у Маркова была любовница, параллельно с вами? Я не нашел в материалах дела, что вы об этом говорили.
— Нет, не знала, — ошарашенно ответила я, — мне и не говорил никто.
— Интересно… Я сделал запрос, еще когда вы ко мне только обратились, кто к Маркову приезжал в колонию на свидания. Ответили мне только сейчас, бюрократы чертовы. Так вот — помимо матери там есть такая Прохорова Наталья Юрьевна. Вот, — он достал из папки фотографию, — не знакома?
— Вроде нет, — с фотографии на меня смотрела блондинка, чуть старше меня, хорошенькая, если бы не затравленный тяжелый взгляд, — А почему вы сказали — параллельно со мной?
— Я покопался. Про Прохорову мало кто знал, Марков ее хорошо скрывал, видимо, не хотел, чтоб до вас дошло, но из надёжных источников знаю, что отношения у него были с двумя одновременно. Другой вопрос, почему следователь, который ваше дело вел, ее не нашел.
— Потому что не искал? Но да, странно.
— Странно. Но не очень важно, на самом деле.
— А сейчас с ней что? — спросил Сергей.
— Тут еще интереснее, после смерти Маркова она, как бы помягче… с ума сошла.
— В каком смысле?
— В прямом. Нервный срыв, потом ПНД [2]
Закрыть
, там сломали окончательно. Психоневрологический диспансер
