Всю ночь Никита промаялся, а утром поехал на "Электросилу" и написал заявление об уходе. Было страшновато вот так сходу все менять, но и ждать, предложения лучше, чем было сделано, было глупо. Возраст не тот. Если предлагают помощь, так почему бы ее не воспользоваться? К тому же вернуться на завод Никита всегда успеет, если что.
В итоге, всего лишь через неделю после своего увольнения, Никита уже работал на Васильевском, в рестовраторской мастерской одного из друзей Николая Сергеевича. На новой работе, Никита понятное дело был пока на должности "принеси-подай", да и оплата была соответствующая, поэтому вечерами ему приходилось таксовать, но опыта набирался и в целом был доволен. Во всяком случае мама не жаловалась, а большего ему пока и не было нужно.
Так пролетела зима, и весна потихоньку начала вступать в свои права. Природа оживала, и Никита тоже чувствовал себя так же, как - будто проснувшимся после долгой зимней спячки. Весеннее солнце легко разгоняло мрачные мысли и будило надежду в лучшее.
И если жизнь Никиты начала потихоньку налаживаться, то Настина неуклонно катилась вниз. Снова из ее квартиры можно было услышать ругань и крики, только теперь ругались не родители, а Настя с мамой. Как Никита ни старался раз и навсегда вычеркнуть соседку из своей жизни, но сделать это ему никак не удавалось. Настя обязательно всплывала то в разговоре с мамой, которая немного сдружилась с Ириной Николаевной и частенько выслушивала ее жалобы на дочь, то нередких встречах во дворе или подъезде, а иногда в невольно подслушанных ссорах, доносившихся из-за их двери. Никиту, который всегда был далек от каких- либо романтических настроений, такой интерес к Насте порядком нервировал и заставлял задумываться о причинах, но так как он был упрям и ничего выдающегося в плане чувств от себя не ждал, то и в этот раз остался верен себе, и оправдывал себя банальным любопытством, жалостью и муками совести, а не чем-то большим.
Настя же всеми доступными ей средствами добивалась свободы и самостоятельности. Она убегала из дома на вечерние дискотеки, общалась с какими-то смутными девицами ПТУшного типа, втихаря курила. Ирина Николаевна спускать такое поведение дочери не желала, и в этом Никита ее целиком поддерживал, хотя и не принимал ее методы. Слишком жесткую позицию она заняла и вместо того, чтобы попытаться договориться с Настей, изо дня в день ставила перед ней запреты и заслоны, провоцируя на еще большую агрессию. Для подростка Настя реагировала предсказуемо, и их противостояние продолжалось изо дня в день с переменным успехом.
Никита видел, что Ирина Николаевна искренне не понимает, что случилось с ее прежде такой тихой и послушной девочкой, и поначалу беспокоился, что она, надавив на Настю, узнает правду, и тогда ему точно не поздоровится, но вскоре понял, что беспокоится напрасно. Ирина Николаевна списывала все эти внезапные изменения в поведении дочери на переезд, расставание с Настиным отцом, и пагубное влияние новых подруг, а свои первоначальные подозрения насчет несчастной любви и разбитого сердца, отбросила почти сразу же. С мальчиками Настя по-прежнему практически не общалась, даже старательно их избегала, и поэтому Ирина Николаевна считала, что самое страшное обошло их стороной, а с остальным ... С остальным она надеялась как-нибудь справиться.И если Никита прекрасно представлял ход мыслей Ирины Николаевны, то тем более понимал, что творится в душе у ее дочери, но радовало ли его это или огорчало, сказать не мог. С одной стороны было хорошо, что Настя, несмотря на поломанные надежды, все-таки сумела взять себя в руки, и впервые за свои неполные семнадцать попыталась выйти из родительской опеки, чтобы зажить своим умом, однако с другой стороны, вся эта ее показная самостоятельность, которая ничего общего не имела с самостоятельностью настоящей, могла привести к весьма печальным последствиям, и Никита прекрасно понимал к каким. Но в любом случае, в отношении Насти он давно решил для себя держаться в стороне, оставаясь сторонним наблюдателем, и заниматься исключительно своими делами, которых у него было по горло. И надо сказать это у него почти получалось. Никита научился не реагировать на их случайные встречи, внутренне улыбаться просьбам ее подруг познакомить их с "соседом-красавчиком", которые специально произносились таким громким шепотом, чтобы он их услышал, когда проходил мимо, и не замечать ее напряженного молчания. Вообще Никита успокоился и даже свыкся с мыслью о столь близком вынужденном соседстве, пока в середине апреля, прямо накануне его дня рождения, не стал свидетелем ссоры Насти с мамой, которая заставила его заново пересмотреть свои прежние решения.
Вечером, он как обычно вышел в подъезд покурить и в который раз услышал, как из Настиной квартиры раздается грандиозный скандал. Сначала довольно долго кричали, потом плакали, а затем дверь неожиданно открылась, и на лестничную площадку выскочила Настя. Она взглянула на Никиту, который как раз обернулся, покраснела, и низко опустив голову, пробежала мимо него вниз. Буквально через несколько секунд в халате и тапочках выбежала Ирина Николаевна.
- Стой! - закричала она, перегнувшись через перила, а затем, не замечая Никиту, ринулась вслед за дочерью.
Она догнала ее прямо у самой двери. Никита услышал, как они снова начали ссориться, потом до него донеслись звуки борьбы, и через пару минут на лестнице показалась Ирина Николаевна, ведущая за собой упирающуюся Настю. Она крепко держала ее за волосы, и буквально волоком тащила ее за собой наверх. Было видно,что Насте по-настоящему больно, а еще наверное очень стыдно, так как с каждым шагом, который приближал ее к Никите, глаза ее все больше и больше наполнялись слезами. Когда они поднялись на второй этаж и Ирина Николаевна, только сейчас заметившая Никиту, от растерянности остановилась прямо напротив него, и в тот момент Настя все-таки не выдержала и разревелась. Никиту аж всего передернуло. Ирина Николаевна виновато улыбнулась.
- Ты уж прости Никита, - смущенно сказал она.
Ей было явно не по себе. Никита видел, как у нее дрожит рука, и как ей очень хочется отпустить дочь и сделать вид, что у них в семье все хорошо и ничего особенного не происходит, и только страх не позволяет ей этого сделать. Ирина Николаевна удобнее перехватила руку, заставляя Настю склонить голову вбок еще сильнее и продолжила.
- Никакого сладу с ней нет. Вот и приходится...
Настя стояла перед Никитой вся зареванная, стыдясь того, что именно он увидел ее сегодняшнее унижение, и что она ничего не может с этим поделать. Никита искренне ей сочувствовал, и уже было открыл рот, чтобы сказать Ирине Николаевне что- нибудь резкое и хоть как-то вступиться, но вдруг понял, что не может этого сделать, не имеет права. Не так давно он унизил Настю гораздо хуже, чем это сделала сегодня ее мать, и теперь строить из себя защитника справедливости, было бы смешно, горько и нелепо.
Вверху хлопнула чья-то дверь, и Ирина Николаевна забеспокоилась, заторопилась, опасаясь, что их увидит кто - нибудь еще, и тогда сплетен уж точно не оберешься, а Никита, воспользовавшись ее замешательством, отпустил глаза, отвернулся, так ничего и не сказав в ответ. Через пару секунд дверь за соседками закрылась, и он вновь остался один. Рассеянно поздоровавшись с дядей Витей с четвертого этажа, Никита закурил и глубоко задумался.
Смотреть на унижения других, если ты конечно человек нормальный, а не конченный отморозок, всегда противно, и ему было жаль, по-настоящему жаль Настю, которой снова пришлось через них пройти, но важно было другое. Никита никогда не считал себя излишне жестоким или глубоко аморальным человеком, а так, всего понемногу, но на деле выходило, что даже этого хватало для того, чтобы поломать человеку жизнь, просто так, из желания себе угодить. Никита дотянулся до форточки и открыл ее, впуская прохладный вечерний воздух. Память услужливо подсовывала случаи из его жизни, за которые ему было стыдно, и в основном вспоминались почему-то девушки. Та же Даша, или например хорошая девочка Лиза, с которой года два назад он расстался на спор. Никита много чего натворил в своей жизни, то, к чему по большому счету у него душа не лежала, но что он все равно делал из мимолетной прихоти, самолюбия или даже банальной лени. Эгоистам жить легче, это он давно понял, и жил именно так, а вот если копнуть поглубже, может быть не так-то и легко...
Никите даже стало как-то не по себе. Воспоминания лежали на душе мертвым грузом, и впервые он почувствовал, что этот груз пожалуй слишком тяжел для него. Он не был бездушным человеком, и если ему вдруг случалось кого-то обидеть, поначалу всегда сильно переживал, однако дальше этого дело обычно никогда не заходило, а о том, чтобы извиниться или на крайний случай попробовать объясниться, речи вообще не шло. Только с Настей, то ли из-за близкого соседства, то ли потому что она ему по-настоящему понравилась, лгать в этом самому себе было бы глупо, у него не получилось отпустить и забыть. И если поначалу такое положение дел Никиту сильно напрягало, то сегодня наоборот помогло понять одну простую истину - иногда человеку достаточно услышать банальное "прости", чтобы двигаться дальше. Никита подумал о том, что ему наверное стоит попробовать что-то поменять в своих взглядах на жизнь, а то когда от самого себя муторно на душе становится, это и вправду хуже некуда. В итоге, выкурив пол пачки, но так ничего конкретно не решив для себя, с сильной головной болью он пошел домой и завалился спать.
Наступил май. Деревья покрылись нежной листвой, на газонах появились первые одуванчики, зацвела сирень. Все вокруг сверкало и пело. Было по- настоящему хорошо, и Никита, всегда любивший это время года, старался в этюдах и зарисовках ухватить весеннее настроение, но у него не выходило ничего путного. Куда-то ушло прежнее вдохновение, как будто и не было его никогда в его жизни, а вместо него появились опасения и страхи. Никита находился на перепутье между прежней жизнью и теперешней и совершенно не представлял, куда ему двигаться дальше. Мечты постепенно уходили, оставляя место реальности и осознанием того, а не совершил ли он большую ошибку, поддавшись своему увлечением живописью. Сейчас Никита с трудом представлял себя художником в настоящем смысле этого слова, и в своем теперешнем состоянии никак не вписывался в этот образ и боялся, что не впишется и в будущем. Но хуже всего было то, что и жить по-прежнему у него тоже не получалось. Никита встречался со старыми друзьями, зависал в кабаках, только драться теперь стал меньше, так как приходилось беречь руки, и все больше задумывался над тем, а надо ли ему все это в таком количестве и качестве. Хотелось чего-то другого. Единственный, кто радовал Никиту был Степа. Он ездил с ним по местным полям в поисках красивых видов, молча выслушивал Никитину ругань на всякие обстоятельства и вообще вел себя как истинный друг, и это грело душу.
С Дашей Никита расстался еще в апреле. Пересилил себя, попросил прощения и вычеркнул из своей жизни навсегда. Потом разгреб остальные дела, отдал, как говорится, старые долги, думая, что от этого станет легче, но легче не стало, разве что чуть- чуть.
В один из особо мрачных дней Никита даже зашел в церковь. Шла служба, и на какое-то мгновение ему показалось, что он ухватил что-то важное, какое-то правильное настроение, которое поможет ему пережить все тревоги, но стоило ему выйти оттуда, как это чувство исчезло. Однако воспоминание о пережитом осталось, и Никита взял с себя обещание заглянуть в храм как-нибудь еще раз,чтобы проверить.
А вот с Настей поговорить у него никак не получилось. Поводов и возможностей было много, но ни одним из них Никита не воспользовался. Сначала сердился на себя, потом стал придумывать отговорки, пока не понял, что просто- напросто трусит. Осознавать о себе такое было мягко говоря было не приятно, потому что до сего момента трусом себя Никита никогда не считал, но и пересилить себя у него пока тоже не получалось.
Девятого мая Никите дали выходной. Проводив маму на дачу, он сначала решил провести день дома, в одиночестве, но так как погода на улице стояла на удивление хорошая, то провалявшись до обеда на диване, все-таки не выдержал и вышел во двор, покопаться в машине. Когда он наконец закрыл капот уже стоял вечер. Домой идти не хотелось, и Никита, не смотря на усталость, решил немного посидеть на скамейке. Во дворе на удивление никого не было, даже детвора не бегала как обычно, и Никита откинувшись на спинку и вытянув ноги, решил насладиться тишиной и покоем. И тут он заметил Настю, которая шла из магазина. В одной руке у нее был пакет с продуктами, в другой связка бананов. Она старательно не смотрела в его сторону, а Никита оглядев пустующий двор, подумал, что наверное вот он тот долгожданный шанс, которого он так долго ждал и боялся. Он поколебался, взвешивая все за и против, а потом все-таки решился. Никита уже намеревался встать, чтобы перехватить Настю у подъезда, как вдруг она повернула голову, и заметив, что Никита на нее смотрит, остановилась, постояла в задумчивости секунду - другую, а затем кивнув самой себе, направилась в его сторону. У Никиты даже дыхание перехватило. Неужели она идет к нему? Настя подошла к скамейке, встала напротив Никиты и чуть отвернувшись, протянула к нему бананы и спросила: "Хотите?".
- Давай, - лениво сказал Никита, хотя сердце его было готово выскочить из груди.
Это был наверное самый глупый повод, который можно было найти для того, чтобы начать разговор, но в тот момент Никита совершенно не думал об этом. А думал он о том, что Настя оказалась гораздо смелее его, и что ему наверное стоит у нее поучиться.
Настя начала отрывать от связки пару бананов, но у нее ничего не выходило. Мешался пакет, который она не догадалась поставить на землю, к тому же у нее сильно дрожали руки. Посмотрев на ее мучения, Никита молча взял у нее из рук злосчастные фрукты, оторвал несколько, положил на скамейку и вернул ей обратно. Засунув их в пакет, Настя села рядом с ним. Они несколько минут помолчали, а потом Никита спросил:
- Как у тебя дела с учебой?
-Все хорошо, спасибо.
-Куда поступать собираешься?
- В педагогический.
- Понятно.
Они снова помолчали.
- У меня мама сегодня на смене, - сказала Настя
- И? - Никита повернулся и посмотрел ей в глаза.
В тени листвы они казались ярко зелеными.
- Хотите чаю?
"Хочу", - хотел сказать Никита, - "и не только чаю".
Но в ответ произнес:
- Ну пошли, коли приглашаешь.
Он встал со скамейки, взял Настин пакет, и направился к подъезду. Настя последовала за ним. Они поднялись на второй этаж, Настя открыла дверь и завела его к себе в квартиру.
Никита был у Насти первый раз и поэтому с интересом стал осматривать обстановку. Она сразу же провела его в комнату, а сама побежала на кухню ставить чайник. Комната у них была совсем небольшая. У дальней стены стоял диван на которой по-видимому спала Ирина Николаевна, напротив этажерка с книгами, трюмо и платяной шкаф. Настин уголок находился у самой двери в небольшой нише.
