Глава 1.
— Я не убивала скот, не влюбляла в себя юношей, — она плакала, растирая по лицу слёзы, и всё же без истерики, сдержанно. — Это всё ложь… наговоры, на самом деле я обычная девушка. Поверьте мне, пожалуйста.
Лицо закрывали рыжие волосы: растрёпанные, непричёсанные. Светлая женская рубашка ей была велика, спадала с плеч. В подземелье церкви чадили чёрным свечи, от которых и сам потолок был чёрен, как ночное небо. Здесь не было ни единого окошка. Перед священником лежал на середине открытый бестиарий, на главе: «Ведьмы». Пойманную девушку охраняли двое тщедушных послушников в мешковатых рясах. Бежать она больше не пыталась.
— На теле должны быть знаки, — задумчиво проговорил священник, не отрывая взгляда от ткани, облегающей пышную грудь. — Нужно раздеть ведьму, поискать хвост, третий сосок. Но даже если их не будет…
Послушники, что держали девушку, покосились с интересом, словно молились про себя только о том, чтобы их не выгоняли, когда будет «смотр». И среди общей толкотни, в атмосфере страха и величия церкви, раздалось спокойное:
— Ты что делаешь?
Священник оторвался от созерцания ещё прикрытой груди, поднял голову. В паре метров от них стояли двое: коренастый кучерявый парень в латах и с ним светловолосый, в рясе из плотной тёмной ткани, на шее татуировка — мудрёный рисунок креста. Такие татуировки у Охотников на нечисть — той силы, чьими руками церковь, оставаясь в безопасности, несла слово Божье тёмным людям, избавляя их от упырей, вурдалаков, оборотней и прочих нехристей. И всё же это не являлось поводом так обращаться к святому отцу, и он сурово поджал губы. С ведьмами церковь всегда сама справлялась.
— Глейн, — дёрнул Охотника за рукав коренастый в латах. На плече у того покачивался походный мешок. — Глейн, ты что несёшь?.. Ты же видишь, Его Святейшество уничтожает ведьму. О чём ты спрашиваешь?
Глейн, смешавшись, опомнился, попытался улыбнуться:
— Правда, простите, Святой отец. Я говорил не вам… Я разговаривал с ведьмой.
Приняв это за шутку, заржали послушники, пихнули друг друга в бока. Смех замолк, когда к ним приблизился Глейн — его присутствие продрало морозом по коже, над вещмешком кружились мухи.
— Я могу быть свидетелем. Дело в том, что Екатерина мой давний друг. Она не может являться ведьмой.
На последних словах Глейн, обойдя послушников, удерживающих девушку, смотрящую на него с благодарностью спасённой, оказался напротив священника. Тот смотрел сверху вниз, потому что Глейн и для среднего роста был низковат, а долговязому святому отцу и вовсе по плечо.
— Что, думаешь, я поверю? Охотники по служению часто… — начал он, но Глейн приподнялся на цыпочки, шепнул что-то ему на ухо. Святой отец изменился в лице, побледнел. Не дослушав до конца, дал отмашку:
— Отпустите девушку, извинитесь перед ней. Она не ведьма. Охотник свидетельствует за неё.
После этого священник развернулся, кивнул Глейну следовать за ним.
— Привет, я Луц, — поздоровался рыцарь, когда девушку передали ему. Без особой на то необходимости он снял свой плащ, закутал её, словно голую. — Невероятная удача, что сэр Глейн проходил тут, не так ли?
Девушка вытерла слёзы, кивнула благодарно:
— Да, невероятная…
***
— Зачистка упырей на севере, — перечислял священник, — чернокнижник в прошлом месяце в столице. Остагутский зверь два месяца назад.
— И ещё вурдалак на прошлой неделе, — кивнул Глейн, ожидая напротив стола священника. Тот вернулся к записям, отрицательно покачал головой.
— Мне об этом не сообщали.
Глейн пожал плечами, скинул мешок с плеч и поставил на стол отрубленную голову, похожую на свиную. Священник кивнул, как счетовод, записал в книгу. В его кабинете был такой же почерневший потолок, за спиной над столом располагался огромный витраж, ночью выглядевший не так красиво, как при солнечном свете. Даже не разглядеть, что именно выложено из стекла — света в кабинете было мало, только лампада на письменном столе.
— Город?
— Овна.
— Итого двести монет. Заберёшь всё?
— Только сотню, вторую оставлю, — доброжелательно отозвался Глейн. Народ платил налог церкви в том числе и за то, что мог остановить любого Охотника и попросить его разобраться с поселившейся у них нечистью. За это Охотника могли накормить и приютить, а деньги он в любом случае получал только с церкви, из тех же налогов. Поэтому подвиги их скрупулёзно записывались, подсчитывались, только иногда с опозданием.
— Рыжую уведёшь? — на секунду священник перестал быть счетоводом, смотрел исподлобья, и Глейн улыбнулся ему, скидывая монеты в мешок.
— Да.
***
— Сэр Глейн, в этом храме довольно мрачно… — заметил Луц но всё время заинтересованно косился на девушку, что шла позади них, стараясь не отставать. В путь они отправились ещё до рассвета, по широкой дороге мимо полей, к чернеющему вдалеке лесу.
— Это инквизиторы, — отозвался Глейн, словно это что-то должно было объяснить. Мешок натирал плечо, потяжелел, но эту ношу другому Глейн бы доверил только в крайнем случае. Не столько из страха ограбления, а из-за того, что самому в любой момент могло понадобиться бежать, и тогда пришлось бы колоть дрова и носить воду за плату, чтобы как-то протянуть до новой встречи с тем, у кого остался его мешок или другой церкви.
— Как ты с ними лихо, а? — кивнул Луц. Городские стены остались далеко позади, они трое углубились в лес. — Как ты догадался, что девушка честная, что её оклеветали? Ты правда был с ней знаком? Что ты сказал Его Преосвященству?
— Что перед ним настоящая ведьма, и что она уже троих, таких как он, кастрировала и языки вырвала перед смертью, и ему лучше отпустить её, — безразлично рассказал Глейн. Луц нахмурился, но быстро понял:
— А! Обманул, чтобы спасти честную девушку?
— О чём ты? — Глейн начинал злиться. — Это всё — правда.
Луц обернулся к благодарной крестьянке — и онемел, замер. Глейн остановился тоже, его подождать.
Девушка завязала спереди шнуровку кожаного корсета, под грудью сделала бант. Словно не в пути была всё время, а ей дали несколько часов на то, чтобы переодеться. Да что там, это был уже совсем другой человек: рубашка та же, но поверх корсет, юбка, волосы больше не были растрёпанные, и даже губы горели кроваво-красным, темнели ресницы, волосы заплелись непокорными кудрями. Она затянулась невесть откуда взявшейся курительной трубкой, посмотрела на спутников одним глазом, пока второй закрывала чёлка, и капризным тоном спросила:
— Глейн, ну какого хрена?
Охотник вздохнул, продолжил свой путь, остальным тоже пришлось двинуться за ним.
— Знаешь, я не особо люблю, когда горят монастыри и кастрируют священников.
— Будь я слабой девочкой, что бы он сделал? А? Будь я той, кем притворялась? А если ему попадётся крестьяночка, чистая и…
— Не дави на мою совесть, — перебил Глейн. — Поверь мне, крестьянки достаточно умны, чтобы не провоцировать священников.
— Не всегда, — возразила ведьма.
— Но это не повод их выводить, — прибавил Глейн, тут же спохватившись, снова остановился и обернулся:
— Луц, это Морана, она же Екатерина. Морана её ведьмовское имя. Морана, это Луц, он странствующий рыцарь. Решил, что сесть на хвост Охотнику — лучший способ добыть себе подвигов.
— Рискованно, — выдохнула дым Морана. — Как вы познакомились?
— На тракте, — коротко ответил Луц.
— Что? И Глейн не спасал тебя из какой-нибудь передряги? Наверное, это только со мной случается, — продолжила Морана, улыбнулась, и Луц от этого оробел ещё больше. — Нам нельзя в одном городе больше суток находиться. Иначе начинается кошмар какой-то. И познакомились мы впервые, когда Глейн меня спас… Глейн, который искал меня, чтобы убить за сожжённого священника.
— Морану хотели использовать в призыве демона, — нехотя рассказал Глейн. — Я просто решил, что лучше живая ведьма, чем расхаживающий по земле демон.
— Ты остановил пришествие антихриста в этот мир? — поразился Луц. — Насколько же ты силён?..
— Неа, не остановил, — улыбнулась Морана.
— Этот демон теперь её покровитель, — недовольно пояснил Глейн. Луц смотрел то на ведьму, то на Охотника, пучил глаза и всё ждал, когда кто-то из них скажет, что пошутил.
Но никто не шутил.
— По нашему миру расхаживает демон?
— Ему тут холодно, — Морана ушла вперёд, по тропинке вглубь тёмного леса. — Но после обряда он может тут появляться, когда захочет.
Луц всем своим видом умолял Глейна сказать, что это шутка, но тот молча ждал, когда спутник примет происходящее.
После этого Луц держался позади, молчал, мрачно глядя в спины идущих наравне Охотника и ведьмы.
— А как насчёт другого спутника? Менее человечного, — стрельнув глазами, негромко спросила Морана. Глейн отвернулся недовольно, но в тёмном лесу ему почудилось стремительное движение зверя, складка на переносице разгладилась.
— По-прежнему появляется, когда захочет. Я так и не понял, голову он мне откусить собирается или ищет повод отблагодарить за спасение… — ответил Глейн задумчиво.
— Вы про оборотня? — тут же вклинился Луц. — Ох говорил я вам, сэр Глейн, что не пса эти волки грызли, а вы мне не верили… а ещё Охотник.
— Так уж и не верил? — с хитрецой в голосе, глядя на Глейна, спросила ведьма. Но любопытство её исчезло, когда она услышала из леса сигнал — что-то похожее на вой, но всё же не животного.
Глейн при этом звуке ощупал нож на поясе.
— Ну, Морана, приятно было увидеться. Луц, лучше жди здесь, я не знаю, что там может быть.
— Что это? — не понял рыцарь. Ведьма, уже не склонная к шуткам, ответила устало:
— Сигнал другого Охотника, попавшего в беду.
Глейн сорвался с места стрелой, просочился между поваленным деревом и ручьём, исчез в зарослях. Луц, перекрестившись, нырнул следом, но от него было больше шума: он продирался, как медведь, ломал ветки и постоянно в темноте спотыкался.
Морана, вздохнув и осмотревшись, продолжила путь.
***
Всю дорогу Глейна сопровождал звук рога, истерический и в то же время угасающий, всё тише и тише. Сначала он ориентировался на звук, потом на запах крови и дыма. Увидев впереди просвет прогалины, на которой и должен был находиться источник сигнала, Глейн спружинил от одного ствола, уцепился рукой за другой и выскочил почти в центр поляны, держа наготове нож.
— Фу нафонес-то, — произнёс стоящий тут. У него оплывал разлагающийся подбородок, обнажались зубы, среди которых выделялись два удлинённых резца. Глейн не сразу его узнал — высокий вампир, с цветом волос тёмным в рыжину.
— Бедвир?
Тот придержал челюсть, которая почти отвалилась, кивнул и всучил Глейну сигнальный охотничий рог: окованный серебром, чтобы нечисть не смогла его использовать и заманить в ловушку других Охотников.
Из-за страшной раны Глейн не сразу заметил и чёрный ошейник без застёжки на шее Бедвира, неприятная догадка мелькнула где-то в сознании. Бедвир, пока лишённый возможности говорить, показал в сторону пепелища. Где-то за ёлками дымилось что-то, разгоралось. Уже без спешки Глейн направился туда.
Охотник лежал лицом вниз, но всё ещё мёртвой хваткой цеплялся за нож. На том не видно было металла из-за крови, вокруг занималась огнём небольшая деревня из землянок и хижин. Трупов: волосатых, без одежды, так много — что поначалу Глейн принял их за почву, неровные кочки.
— Вя ему фоворил, што… — начал Бедвир, но осознал, как непонятно звучит, отмахнулся. Челюсть обрастала мышцам, мясом. Стала более-менее приличного вида, когда из леса вывалился запыхавшийся Луц.
— Поможешь донести? — произнёс Глейн, обернувшись. Луц удивлённо осмотрелся, потом бесцеремонно пальцем указал на раненого Охотника:
— Что, он один всех? Он вообще живой?
Бедвир начал смеяться, и при несросшейся челюсти звук получился странный; Луц заметил его только теперь.
— Вы тоже ранены.
— Оставь его, — скомандовал Глейн, начал поднимать раненого. — Лучше помоги мне его тащить, он тяжёлый.
У Охотника были короткие светлые волосы, серые от пыли, по земле за ним волоклась цепь. Глейн опустился, чтобы перекинуть её себе на плечи.
Вампир оставил хозяина им, сам исчез.
Снова появился он только в трактире всё в том же городе, из которого они не так давно вышли. С улыбкой поздоровался с Глейном, подняв руку, и безошибочно прошёл по лестнице вверх к комнате, в которой они оставили перевязанного Охотника. На спине Бедвир нёс мешок в половину его роста и в две ширины его тела. Луц проводил его восхищённым взглядом.
Они с Глейном были практически единственные посетители ранним утром, завтракали за крайним столиком.
— Оооо, это великий Охотник, — Луц вспомнил о том, что привело их сюда. — Он ведь в одиночку всё это гнездо вырезал? Что это были за волосатые мелкие твари, Глейн?
— Упыри, — ответил тот.
— Они были очень опасны?
— По одному не особо. Только мёртвых и жрут… В стаях — да. Я спрашивал жителей — у них стали пропадать дети, они рассказали об этом Охотнику.
— Дети, — погрустнел Луц. — Слабые и беззащитные создания… Значит, он поступил правильно? Тогда почему ты так печален?
— Жду, когда проснётся Охотник, — безразлично отозвался Глейн. В его чарке плескалось разбавленное вино, кисловатое, неприятное. Луц пил пиво, одна закупоренная пузатая бутылка ещё стояла на столе.
— Волнуешься? — понял Луц. — Да, твой собрат, герой. Как тут не вспомнить, что смерть ходит рядом. Но он выкарабкается.
— Конечно, выкарабкается, — гаркнули над ухом. Луц вздрогнул, пролил на колено пиво. За его спиной оказался улыбающийся Бедвир, сел на свободный стул, опасливо глянув за окно, за которым ещё только занимался рассвет. Таверна находилась ниже уровня мостовой, а окна — под самым потолком, прямо как в тюрьме. Пахло гнилью, но в целом было прилично и опрятно. — На нём всё как на собаке.
Бедвира сложно было бы отличить от человека, если б не привычка постоянно улыбаться. Людям представлялся вампир как кто-то утончённый, с бледным лицом, длинными волосами и вселенской скорбью на лице. Бедвир же был этому образу полной противоположностью.
— Вы же вампир, — догадался Луц. — Сэр Глейн объяснил мне, что не вся нечисть плохая.
— Как быстро, — кивнул Бедвир. — Вы ведь недавно знакомы?
— Бедвир — это странствующий рыцарь Луц. Луц, это личная говорящая собачка Охотника, — представил Глейн, рассматривая своё отражение в кружке. Повисла неловкая пауза, после неё Бедвир с той же улыбкой сделал три хлопка, придвинул к себе кубок и налил в него вина.
— Хорошая шутка. В каждой шутке есть доля шутки, — но выпил уже мрачно, обидевшись.
— Как ты до этого докатился? — уже мягче спросил Глейн.
— Ну что ты, Глейн, как ему можно отказать?
— Заставил, — понимающе кивнул Глейн.
— Не то чтобы… Я поддался, куда же он без меня. Так повелось, что он к себе никого не подпустит. Без меня давно бы уже угробился.
— Очень самонадеянно, — кивнул Глейн, задумчиво разглядывая чашку. С одной стороны, может, Бедвир врал, а с другой — это же Бедвир. Кто его поймёт. Он вполне может быть серьёзен.
— Меня всё терзает одна догадка, — Луц наклонился ниже, облизнул губы, и от такой суеты Глейн и Бедвир посмотрели на него внимательнее. — Ходит среди людей легенда. Об одном Охотнике. Он уже почти мифический герой — стольких, говорят, вырезал, что ему уже на личный замок хватит. Уходит в одиночку во вражеский стан — возвращается на своих двоих, а упыри, зомби, оборотни — горят синем пламенем.
