— Значит не обманула, — сам себе кивнул Бедвир. — Она тебе поможет.
— Она меня отдала сюда, как она мне поможет? Почему ты не можешь мне помочь? — отчаянно зашептал Глейн, быстро осматриваясь по сторонам. Бедвир спокойный, смотрел на него, но улыбка стала грустной, он чуть наклонился:
— Хотел бы помочь. Правда. Но я тут единственный барьер между Хеганом и всеми этими отморозками. А вдруг не получится?.. Ведь тебя тогда убьют. И меня следом убьют, и Хеган останется один.
Глейн смотрел на него некоторое время молча, в надежде, что ослышался, или что Бедвир пошутил, ведь он даже теперь улыбался. Но вампир тоже больше ничего не говорил, ждал, что Глейн поймёт его.
— Я… — Глейн проглотил беспомощное «спас тебя», потому что сейчас оно совершенно бесполезное и жалкое. Сглатывая это чувство, он отошёл от прутьев, потому что Бедвир всё ещё ждал чего-то, а уйти отсюда нельзя, чтобы больше его не видеть. — Я не мясо.
— Прости меня, — попросил Бедвир, но всё равно не уходил. Зачем вообще явился? Облегчить совесть? — Я надеюсь, что у ведьмы получится, а то буду чувствовать себя виноватым.
Глейна впервые так откровенно променяли на Хегана, и пожалуй что да, конечно, Бедвир прав. Глейна-то теперь точно убьют, а Хегана ещё можно защитить, вытащить, главное сейчас рядом быть. И в то же время так отчаянно не хватало Кэйсара и Луца, как тех, кто всегда будут на стороне Глейна, и для кого Глейн будет важнее даже Хегана.
Бедвир попытался сказать ещё что-то, может быть, успокоить, но оба вздрогнули от женского голоса:
— Иди наверх. Потом перед ним извинишься.
Бедвир кивнул, пробормотал легкомысленное: «И то верно», — и вышел, место напротив Глейна заняла Морана с глиняной чашкой в руках.
— Я не буду ничего пить, — покосившись на неё, нервно отказался Глейн.
— Простая вода.
— Я тебе не верю.
— Именно мне и надо верить, Глейн, — почти ласково отозвалась Морана, тоже прислонилась к прутьям. — Потому что у меня простая вода. Я сказала им, что напою тебя отваром. Что смогу обмануть тебя, потому что эта дура и Хегана под зельем тебе показала, и тебя обещала напоить. Но это вода. Из моих рук — вода. Если не выпьешь — в тебя вольют силой, и там я уже не успею заменить на воду.
— Зачем ты это делаешь? — глядя то на чашку, то на ведьму, спросил Глейн. Та пожала плечами, завела прядь волос за ухо:
— Выполняю своё поручение.
Глейн смотрел ей в глаза, поморщился, прежде чем произнести:
— Под ареной круг.
— Он должен среагировать на кровь Охотника. Но Хеган… Она заведомо бросает ему недостаточно сильных, чтобы его ранить.
— Нет, — отказался Глейн. Его нервировала та ситуация, в которой он оказался, и то, что все выходы вели в новые ловушки.
— Глейн, это уже не от меня зависит. Тебя завтра выбросят на арену, и он тебя убьёт, потому что он ничего не соображает, он убивает всё, что ему кидают.
— Это именно ты! Ты подсказала ей поймать меня! — повысил тон Глейн, настолько, что их уже могли услышать.
— Я, — согласилась Морана, стала спокойнее, циничнее. — Так же, как ты отдал меня мещанам, чтобы меня убили.
— Они бы не убили, — проворчал насупившийся Глейн.
— Мне плечо насквозь продырявили. Шрам остался. Представляешь, как больно было?
— И теперь надо, чтобы продырявили меня?.. Да ладно бы просто продырявили, я бы понял, если бы в той ситуации моё ранение могло нас обоих спасти лучше, чем твоё. Но ты меня используешь, чтобы Хегана отдать Кроносу, это ведь другое. Этого я не могу тебе простить.
Ведьма и вампир, должно быть, сговорились, потому что после этих слов Морана улыбнулась мягко и с жалостью:
— Не прощай. Но ты наверняка хочешь пить… Воду-то ты можешь от меня принять, чтобы в тебя силой отраву не вливали?
— Как я могу верить, что это вода?
Морана прикоснулась губами к чашке, сделала пару глотков, потом протянула Глейну.
Бедвир, прямо как служанка, складывал простыни, разбирал кровать. Боевая цепь была убрана на стену вместе с ножом, сам Хеган сидел в кресле, как кукла, смотрел в пустоту. Его опаивали трижды в день, хотя достаточно было и раза, и почти всё время Охотник либо спал, либо сидел, уставившись в одну точку, либо сражался. Бедвир остался около него верным псом — переодеть, постелить, отмыть от крови. И каждый день обещал себе, что скоро сможет его вытащить отсюда.
— Там Глейн внизу, в подвале. Наверное, зря они тебя спаивают, ты и так был бы рад ему голову открутить, — невесело пошутил Бедвир и улыбался, раскладывая на постели подушки. Сам он спал в соседней комнате, готовый прибежать сюда на любой шорох. И всё надеялся, что шорох этот будет означать, что Хеган наконец пришёл в себя. — Да и вообще… Кажется, ты именно об этом мечтал, да, Хеган? Ничего не помнить, ничего не чувствовать, только рубить кого попало… А ещё чтобы тебя в покое…
Бедвир обернулся, когда открылась дверь. Вибек замерла в проёме, за её спиной ещё две служанки, но она жестом велела им уйти. Вошла в комнату, остановилась прямо напротив Хегана, сверлила его заинтересованным горящим взглядом. Бедвир для неё — всё равно что болонка, только говорящая.
— Рассказывали, что Хеган никого к себе не подпускал, — задумчиво начала Вибек, и Бедвир, придуриваясь и едва сдерживаясь от смеха, доложил:
— Истину говорят, госпожа. Девкам дворовым при попытке себя коснуться руки выворачивал. Крестьянок при намёке на симпатию с их стороны слал по-матерному.
— Так что же, девушки у него не было?
— При мне не было, — кивнул Бедвир и не мог перестать как-то по злому веселиться. Вибек наконец повернулась к нему, пренебрежительно велела:
— Выйди пока. Я тебя позову.
Бедвир поклонился, вышел в коридор, но остался стоять у двери, чутко прислушиваясь к каждому шороху. Что-то в нём ещё пыталось веселиться, в ожидании того, что скоро случится. А в то же время царапало изнутри — ведь он так привык, что Хегана может трогать только он. Когда раздался грохот, Бедвир уже прыснул от смеха, готовый отвечать: «Так и не спрашивали» или «А я думал, на войне оторвало», — но вывалившаяся из спальни возмущённая Вибек не сказала ничего. Только ударила в живот своим любимым шилом, потом локтем в затылок со всей силы. Но, даже валяясь на полу, Бедвир не мог перестать смеяться.
— Подонок, — выдохнула Вибек, но оставила его в покое.
Когда затянулась дырка в животе, Бедвир вернулся в комнату, снял испачканную в крови рубашку и обернулся. У Хегана были расстёгнуты три верхние пуговицы рубашки, но он такой же неживой и кукольный. Бедвир сел напротив на корточки, зашептал, поглаживая ладони Хегана:
— Завтра. Ты Глейна сильно не бей, потому что потом вас обоих спасут. И мне будет так стыдно, что я променял его на тебя.
Когда за ним пришли, Глейн сидел на лавочке напротив решётки, уставившись перед собой застывшим взглядом. У прутьев снова та женщина в балахоне, только на этот раз капюшон был снят и видны язвы на лице, какие оставались на коже суккубов от святой воды. Звероподобный демон за её спиной только один, зрячий. Суккуб ещё присматривалась к выражению лица некоторое время, потом осторожно открыла дверь, отошла за демона.
— Встать, — как дрессированному, приказала она. Охотник подчинился. — За мной.
Между ними по-прежнему топал демон, передние лапы волочились по полу. Глейн шёл впереди, без спешки, минимум движений. Они спускались куда-то на нижние этажи. Вчера рясу у Глейна отобрали вместе с оружием и ножнами, теперь завели в комнату, где его вещи были аккуратно сложены, оружие почищено и заточено. Словно ему хотели дать хоть какой-то шанс на сопротивление. Но это же Хеган, их не нужно ставить на одно поле и заставлять сражаться, чтобы понять, сколько Глейн продержится против него. Достаточно сравнить то количество умертвий, что за год убил Хеган, и то, что уничтожил Глейн.
Пистолет и рясу ему не отдали, но нож в ножнах на поясе закрепили, даже со знанием дела, крепко. Демон ждал у двери, суккуб закончила с приготовлением и, уже успокоившись, развернулась к выходу.
— Надо сказать… — начала она и пошатнулась, когда нож проткнул её насквозь через грудную клетку. По инерции Глейн сохранил всё то же отрешённое выражение лица, оно словно давало ему ещё несколько секунд собраться с силами. Демон тоже это время не реагировал, а потом разинул пасть зареветь. Через открытый рот Глейн и проткнул ему горло ножом, провернул, хотя мог остаться без руки, если враг просто сомкнул зубы. Поблекли тёмные свиные глаза, туша опала на пол.
Из комнаты Глейн выбрался в балахоне суккуба, и он ему был велик, но в глаза это не бросалось. Он прошёл мимо суетящихся слуг, мимо мраморных лестниц, через жаркую общую залу. Сейчас, один, он Хегана вытащить не сможет, но выбраться отсюда и позвать на помощь — это да. Главное успеть уйти. Но удача Глейна закончилась на той комнате, где ему вернули нож, и за несколько шагов от главной двери его окликнула Вибек:
— Лура, а где Охотник? Разве не ты его готовишь?
У Глейна, пожалуй, впервые ступор. Он не знал, должен ли кланяться, как ответить, как быть с голосом, поэтому так и стоял спиной к лестнице.
— Лура? — позвала снова Вибек, уже с подозрением. Начав разворачиваться, Глейн незаметно вытянул из рукава нож.
Ближайший слуга упал, разрубленный, не успев осознать всей опасности. Следующий бросил об пол блюдо с дымящейся картошкой, попытался схватить Глейна и получил лезвием по рукам, успел отползти, пока Охотник отвлёкся на следующего. Но они бежали на него, как муравьи, — слабые, но их много, Глейна спасало только то, что убивать его не собирались. И помогало ему это недолго: попытавшись вырваться из этой кучи, Глейн споткнулся, толпа навалилась сверху, и, повернув голову, взглядом он упёрся в туфельки стоящей в шаге от него Вибек.
— Она говорила, что ты выпил, — вздохнула огорчённо, велела кому-то в стороне: — Ведьму тоже поймайте, если ещё не сбежала. Её сразу после него зверю кинем.
Пол заходил ходуном, когда подбежал слепой демон, вытащил Глейна из шевелящейся кучи, больно сжав рёбра.
— Безоружным тогда вышвырнете. Будет не так интересно, но он бы всё равно сдох, — приказала Вибек, подняв с пола окровавленный нож Охотника. А потом холодный взгляд обратился к Глейну, уже не таким спокойным тоном она заверила: — О, твоё счастье, что они все пришли посмотреть, как ты сдохнешь. Иначе я бы тебе все кости переломала. Для начала.
Протащив его по всем полам за сложенные руки, демон слепо ударился о прутья решётки, и, потерев вскочившую шишку, открыл дверь на арену, швырнул Глейна как можно дальше. Охотника дважды перевернуло, прежде чем он остановился, и его тут же оглушили вопли ликующей толпы. Трибуны мало того что заполнены — монстры разных мастей жались к бортику, лезли через головы.
Хеган уже по центру, смотрел вперёд, как слепой, но на грохот, который получился от Глейна, голову повернул и больше не двигался. Закрылись прутья, демон сел около них сторожить, чтобы никто не попытался сбежать.
Глейн разгрёб песок. Над этим местом уже ночь, солнце давно зашло, и освещали арену только факелы. Глейн скорее нащупал, чем увидел: в камне под песком вырезаны линии пентаграммы. Тут одной каплей крови не обойтись, но и Хеган вполне в состоянии кишки ему выпустить.
Глейн успел подумать, что если он не будет сражаться, то и Хеган его не атакует, но тут же разочаровался в своей идее: Хеган едва не срезал ему череп по диагонали. Глейн успел уйти в сторону, перевернулся. Затянувшуюся на ноге цепь он ощутил также остро, как нож под сердце. Так же чувствовала бы это пойманная на крючок рыба — дыханием близкой смерти. Во время падения Глейна хватило только на то, чтобы подло, из отчаяния, швырнуть горсть песка в лицо Хегану. Пока тот протирал глаза, Глейн успел высвободить ногу. Цепь, как промахнувшаяся змея, снова медленно поползла к Хегану, который ещё щурил один глаз. Мельком Глейн заметил, как к решётке подвели и Морану со связанными за спиной руками, но пока не пускали на арену. Бедвир был прав, ему нельзя было помогать, да и связываться с пленником оказалось чревато.
Глейн упёр одну руку в колено, стёр другой пот, наблюдая за Хеганом. Два оружия, с одной стороны, — очень опасно и действенно, с другой стороны, сила рассредоточилась между ними, и можно попытаться отнять у Хегана хотя бы нож. Хотя Глейн не представлял, что будет делать потом — Хегана ему не убить, с арены не выбраться. В этой ситуации даже Кронос казался меньшим из зол, но таким же недопустимым. Когда Хеган бросился на него снова, Глейн наклонился влево, поднял руку перехватить нож за рукоятку, но получил цепью в висок. Глейн упал в песок, Хеган прижал его грудь ногой, снова замахнулся цепью.
Удары не точечные, куда пришлось — в лицо, в плечи. Некоторые били в землю рядом с Глейном. Несколько ударов — и Хеган отступил, перехватил удобнее нож. Глейн через звон в ушах различил ликующий гул толпы. Хеган — их герой, а Глейн — мясо. Он перевернулся на живот, приподнялся, попытался отползти, тело слушалось с трудом, с запозданием.
А потом обожгло болью — Хеган воткнул в него нож, в спину, под лопатку, лезвие прошло насквозь. Мир постоянно терял фокус, становился то чётким и слишком ярким, то расплывчатым. В секунды его чёткости Глейн видел лезвие широкого ножа и как стекала по нему кровь, несколько капель впиталось в песок. Уже ничего толком не соображая, Глейн подставил ладони под кровавую капель, потому что если она попадёт на рисунок — явится Кронос и заберёт Хегана. Того самого Хегана, который пытался его убить. Но крови слишком много, она просачивалась между плотно сжатыми пальцами и всё равно разбивалась о землю. Хеган выдернул нож, пнул Глейна, чтобы положить на землю, замахнулся снова.
Прежде чем он успел ударить, линии рисунка под песком начали светиться. Это остановило Хегана в том же положении, словно он окаменел вдруг. Глейн ещё видел, как осыпался песок и в центре арены открывались врата с языками пламени. И как в ужасе бежали чудовища, до этого с удовольствием наблюдавшие за представлением.
Кронос рассматривал Хегана с улыбкой, чуть наклонив голову. Охотник смотрел на прежнюю жертву секунду-другую, потом повернулся к демону. Снова в воздух взлетела цепь, подняв фонтан песка, но Кронос поймал её, дёрнул на себя и под живот перехватил сопротивляющегося Хегана. Получил от него ножом в висок, в ухо, в плечо, но раны затягивались, а Кронос даже не вздрогнул, ему не было больно.
— Какого черта они с тобой сделали? — спросил Кронос, отшвырнул Хегана от себя, поднял руку с открытой ладонью. Хеган остановился на носках, его словно тянуло к Кроносу, и в то же время что-то удерживало на месте, его выгнуло. А потом и вовсе сложило пополам и вырвало на песок.
Пока Хеган приходил в себя, одновременно произошли два события: Морана, по пути скидывая с рук верёвки, вбежала на арену; Кронос, тоже всего лишь пассом одной руки, вытащил Вибек с трибун и поставил перед собой. Всклокоченная и недовольная, она стала похожа на избалованного заигравшегося допоздна ребёнка.
— Тебя отец искал, — сообщил Кронос.
— Да пошёл он… — проворчала Вибек, попыталась вырваться, но её словно в невидимый кулак сжало, и не сбежать.
— Я тебе говорил не трогать моё. А все в аду знают, что Хеган — это моё.
— Кронос! — испуганно окликнула Морана, склонившаяся над Глейном. У неё руки испачкались в крови, она стащила с себя верхнюю рубашку, пыталась зажать кровоточащую рану. — Кронос, помоги ему!
— Она меня отдала сюда, как она мне поможет? Почему ты не можешь мне помочь? — отчаянно зашептал Глейн, быстро осматриваясь по сторонам. Бедвир спокойный, смотрел на него, но улыбка стала грустной, он чуть наклонился:
— Хотел бы помочь. Правда. Но я тут единственный барьер между Хеганом и всеми этими отморозками. А вдруг не получится?.. Ведь тебя тогда убьют. И меня следом убьют, и Хеган останется один.
Глейн смотрел на него некоторое время молча, в надежде, что ослышался, или что Бедвир пошутил, ведь он даже теперь улыбался. Но вампир тоже больше ничего не говорил, ждал, что Глейн поймёт его.
— Я… — Глейн проглотил беспомощное «спас тебя», потому что сейчас оно совершенно бесполезное и жалкое. Сглатывая это чувство, он отошёл от прутьев, потому что Бедвир всё ещё ждал чего-то, а уйти отсюда нельзя, чтобы больше его не видеть. — Я не мясо.
— Прости меня, — попросил Бедвир, но всё равно не уходил. Зачем вообще явился? Облегчить совесть? — Я надеюсь, что у ведьмы получится, а то буду чувствовать себя виноватым.
Глейна впервые так откровенно променяли на Хегана, и пожалуй что да, конечно, Бедвир прав. Глейна-то теперь точно убьют, а Хегана ещё можно защитить, вытащить, главное сейчас рядом быть. И в то же время так отчаянно не хватало Кэйсара и Луца, как тех, кто всегда будут на стороне Глейна, и для кого Глейн будет важнее даже Хегана.
Бедвир попытался сказать ещё что-то, может быть, успокоить, но оба вздрогнули от женского голоса:
— Иди наверх. Потом перед ним извинишься.
Бедвир кивнул, пробормотал легкомысленное: «И то верно», — и вышел, место напротив Глейна заняла Морана с глиняной чашкой в руках.
— Я не буду ничего пить, — покосившись на неё, нервно отказался Глейн.
— Простая вода.
— Я тебе не верю.
— Именно мне и надо верить, Глейн, — почти ласково отозвалась Морана, тоже прислонилась к прутьям. — Потому что у меня простая вода. Я сказала им, что напою тебя отваром. Что смогу обмануть тебя, потому что эта дура и Хегана под зельем тебе показала, и тебя обещала напоить. Но это вода. Из моих рук — вода. Если не выпьешь — в тебя вольют силой, и там я уже не успею заменить на воду.
— Зачем ты это делаешь? — глядя то на чашку, то на ведьму, спросил Глейн. Та пожала плечами, завела прядь волос за ухо:
— Выполняю своё поручение.
Глейн смотрел ей в глаза, поморщился, прежде чем произнести:
— Под ареной круг.
— Он должен среагировать на кровь Охотника. Но Хеган… Она заведомо бросает ему недостаточно сильных, чтобы его ранить.
— Нет, — отказался Глейн. Его нервировала та ситуация, в которой он оказался, и то, что все выходы вели в новые ловушки.
— Глейн, это уже не от меня зависит. Тебя завтра выбросят на арену, и он тебя убьёт, потому что он ничего не соображает, он убивает всё, что ему кидают.
— Это именно ты! Ты подсказала ей поймать меня! — повысил тон Глейн, настолько, что их уже могли услышать.
— Я, — согласилась Морана, стала спокойнее, циничнее. — Так же, как ты отдал меня мещанам, чтобы меня убили.
— Они бы не убили, — проворчал насупившийся Глейн.
— Мне плечо насквозь продырявили. Шрам остался. Представляешь, как больно было?
— И теперь надо, чтобы продырявили меня?.. Да ладно бы просто продырявили, я бы понял, если бы в той ситуации моё ранение могло нас обоих спасти лучше, чем твоё. Но ты меня используешь, чтобы Хегана отдать Кроносу, это ведь другое. Этого я не могу тебе простить.
Ведьма и вампир, должно быть, сговорились, потому что после этих слов Морана улыбнулась мягко и с жалостью:
— Не прощай. Но ты наверняка хочешь пить… Воду-то ты можешь от меня принять, чтобы в тебя силой отраву не вливали?
— Как я могу верить, что это вода?
Морана прикоснулась губами к чашке, сделала пару глотков, потом протянула Глейну.
***
Бедвир, прямо как служанка, складывал простыни, разбирал кровать. Боевая цепь была убрана на стену вместе с ножом, сам Хеган сидел в кресле, как кукла, смотрел в пустоту. Его опаивали трижды в день, хотя достаточно было и раза, и почти всё время Охотник либо спал, либо сидел, уставившись в одну точку, либо сражался. Бедвир остался около него верным псом — переодеть, постелить, отмыть от крови. И каждый день обещал себе, что скоро сможет его вытащить отсюда.
— Там Глейн внизу, в подвале. Наверное, зря они тебя спаивают, ты и так был бы рад ему голову открутить, — невесело пошутил Бедвир и улыбался, раскладывая на постели подушки. Сам он спал в соседней комнате, готовый прибежать сюда на любой шорох. И всё надеялся, что шорох этот будет означать, что Хеган наконец пришёл в себя. — Да и вообще… Кажется, ты именно об этом мечтал, да, Хеган? Ничего не помнить, ничего не чувствовать, только рубить кого попало… А ещё чтобы тебя в покое…
Бедвир обернулся, когда открылась дверь. Вибек замерла в проёме, за её спиной ещё две служанки, но она жестом велела им уйти. Вошла в комнату, остановилась прямо напротив Хегана, сверлила его заинтересованным горящим взглядом. Бедвир для неё — всё равно что болонка, только говорящая.
— Рассказывали, что Хеган никого к себе не подпускал, — задумчиво начала Вибек, и Бедвир, придуриваясь и едва сдерживаясь от смеха, доложил:
— Истину говорят, госпожа. Девкам дворовым при попытке себя коснуться руки выворачивал. Крестьянок при намёке на симпатию с их стороны слал по-матерному.
— Так что же, девушки у него не было?
— При мне не было, — кивнул Бедвир и не мог перестать как-то по злому веселиться. Вибек наконец повернулась к нему, пренебрежительно велела:
— Выйди пока. Я тебя позову.
Бедвир поклонился, вышел в коридор, но остался стоять у двери, чутко прислушиваясь к каждому шороху. Что-то в нём ещё пыталось веселиться, в ожидании того, что скоро случится. А в то же время царапало изнутри — ведь он так привык, что Хегана может трогать только он. Когда раздался грохот, Бедвир уже прыснул от смеха, готовый отвечать: «Так и не спрашивали» или «А я думал, на войне оторвало», — но вывалившаяся из спальни возмущённая Вибек не сказала ничего. Только ударила в живот своим любимым шилом, потом локтем в затылок со всей силы. Но, даже валяясь на полу, Бедвир не мог перестать смеяться.
— Подонок, — выдохнула Вибек, но оставила его в покое.
Когда затянулась дырка в животе, Бедвир вернулся в комнату, снял испачканную в крови рубашку и обернулся. У Хегана были расстёгнуты три верхние пуговицы рубашки, но он такой же неживой и кукольный. Бедвир сел напротив на корточки, зашептал, поглаживая ладони Хегана:
— Завтра. Ты Глейна сильно не бей, потому что потом вас обоих спасут. И мне будет так стыдно, что я променял его на тебя.
***
Когда за ним пришли, Глейн сидел на лавочке напротив решётки, уставившись перед собой застывшим взглядом. У прутьев снова та женщина в балахоне, только на этот раз капюшон был снят и видны язвы на лице, какие оставались на коже суккубов от святой воды. Звероподобный демон за её спиной только один, зрячий. Суккуб ещё присматривалась к выражению лица некоторое время, потом осторожно открыла дверь, отошла за демона.
— Встать, — как дрессированному, приказала она. Охотник подчинился. — За мной.
Между ними по-прежнему топал демон, передние лапы волочились по полу. Глейн шёл впереди, без спешки, минимум движений. Они спускались куда-то на нижние этажи. Вчера рясу у Глейна отобрали вместе с оружием и ножнами, теперь завели в комнату, где его вещи были аккуратно сложены, оружие почищено и заточено. Словно ему хотели дать хоть какой-то шанс на сопротивление. Но это же Хеган, их не нужно ставить на одно поле и заставлять сражаться, чтобы понять, сколько Глейн продержится против него. Достаточно сравнить то количество умертвий, что за год убил Хеган, и то, что уничтожил Глейн.
Пистолет и рясу ему не отдали, но нож в ножнах на поясе закрепили, даже со знанием дела, крепко. Демон ждал у двери, суккуб закончила с приготовлением и, уже успокоившись, развернулась к выходу.
— Надо сказать… — начала она и пошатнулась, когда нож проткнул её насквозь через грудную клетку. По инерции Глейн сохранил всё то же отрешённое выражение лица, оно словно давало ему ещё несколько секунд собраться с силами. Демон тоже это время не реагировал, а потом разинул пасть зареветь. Через открытый рот Глейн и проткнул ему горло ножом, провернул, хотя мог остаться без руки, если враг просто сомкнул зубы. Поблекли тёмные свиные глаза, туша опала на пол.
Из комнаты Глейн выбрался в балахоне суккуба, и он ему был велик, но в глаза это не бросалось. Он прошёл мимо суетящихся слуг, мимо мраморных лестниц, через жаркую общую залу. Сейчас, один, он Хегана вытащить не сможет, но выбраться отсюда и позвать на помощь — это да. Главное успеть уйти. Но удача Глейна закончилась на той комнате, где ему вернули нож, и за несколько шагов от главной двери его окликнула Вибек:
— Лура, а где Охотник? Разве не ты его готовишь?
У Глейна, пожалуй, впервые ступор. Он не знал, должен ли кланяться, как ответить, как быть с голосом, поэтому так и стоял спиной к лестнице.
— Лура? — позвала снова Вибек, уже с подозрением. Начав разворачиваться, Глейн незаметно вытянул из рукава нож.
Ближайший слуга упал, разрубленный, не успев осознать всей опасности. Следующий бросил об пол блюдо с дымящейся картошкой, попытался схватить Глейна и получил лезвием по рукам, успел отползти, пока Охотник отвлёкся на следующего. Но они бежали на него, как муравьи, — слабые, но их много, Глейна спасало только то, что убивать его не собирались. И помогало ему это недолго: попытавшись вырваться из этой кучи, Глейн споткнулся, толпа навалилась сверху, и, повернув голову, взглядом он упёрся в туфельки стоящей в шаге от него Вибек.
— Она говорила, что ты выпил, — вздохнула огорчённо, велела кому-то в стороне: — Ведьму тоже поймайте, если ещё не сбежала. Её сразу после него зверю кинем.
Пол заходил ходуном, когда подбежал слепой демон, вытащил Глейна из шевелящейся кучи, больно сжав рёбра.
— Безоружным тогда вышвырнете. Будет не так интересно, но он бы всё равно сдох, — приказала Вибек, подняв с пола окровавленный нож Охотника. А потом холодный взгляд обратился к Глейну, уже не таким спокойным тоном она заверила: — О, твоё счастье, что они все пришли посмотреть, как ты сдохнешь. Иначе я бы тебе все кости переломала. Для начала.
Протащив его по всем полам за сложенные руки, демон слепо ударился о прутья решётки, и, потерев вскочившую шишку, открыл дверь на арену, швырнул Глейна как можно дальше. Охотника дважды перевернуло, прежде чем он остановился, и его тут же оглушили вопли ликующей толпы. Трибуны мало того что заполнены — монстры разных мастей жались к бортику, лезли через головы.
Хеган уже по центру, смотрел вперёд, как слепой, но на грохот, который получился от Глейна, голову повернул и больше не двигался. Закрылись прутья, демон сел около них сторожить, чтобы никто не попытался сбежать.
Глейн разгрёб песок. Над этим местом уже ночь, солнце давно зашло, и освещали арену только факелы. Глейн скорее нащупал, чем увидел: в камне под песком вырезаны линии пентаграммы. Тут одной каплей крови не обойтись, но и Хеган вполне в состоянии кишки ему выпустить.
Глейн успел подумать, что если он не будет сражаться, то и Хеган его не атакует, но тут же разочаровался в своей идее: Хеган едва не срезал ему череп по диагонали. Глейн успел уйти в сторону, перевернулся. Затянувшуюся на ноге цепь он ощутил также остро, как нож под сердце. Так же чувствовала бы это пойманная на крючок рыба — дыханием близкой смерти. Во время падения Глейна хватило только на то, чтобы подло, из отчаяния, швырнуть горсть песка в лицо Хегану. Пока тот протирал глаза, Глейн успел высвободить ногу. Цепь, как промахнувшаяся змея, снова медленно поползла к Хегану, который ещё щурил один глаз. Мельком Глейн заметил, как к решётке подвели и Морану со связанными за спиной руками, но пока не пускали на арену. Бедвир был прав, ему нельзя было помогать, да и связываться с пленником оказалось чревато.
Глейн упёр одну руку в колено, стёр другой пот, наблюдая за Хеганом. Два оружия, с одной стороны, — очень опасно и действенно, с другой стороны, сила рассредоточилась между ними, и можно попытаться отнять у Хегана хотя бы нож. Хотя Глейн не представлял, что будет делать потом — Хегана ему не убить, с арены не выбраться. В этой ситуации даже Кронос казался меньшим из зол, но таким же недопустимым. Когда Хеган бросился на него снова, Глейн наклонился влево, поднял руку перехватить нож за рукоятку, но получил цепью в висок. Глейн упал в песок, Хеган прижал его грудь ногой, снова замахнулся цепью.
Удары не точечные, куда пришлось — в лицо, в плечи. Некоторые били в землю рядом с Глейном. Несколько ударов — и Хеган отступил, перехватил удобнее нож. Глейн через звон в ушах различил ликующий гул толпы. Хеган — их герой, а Глейн — мясо. Он перевернулся на живот, приподнялся, попытался отползти, тело слушалось с трудом, с запозданием.
А потом обожгло болью — Хеган воткнул в него нож, в спину, под лопатку, лезвие прошло насквозь. Мир постоянно терял фокус, становился то чётким и слишком ярким, то расплывчатым. В секунды его чёткости Глейн видел лезвие широкого ножа и как стекала по нему кровь, несколько капель впиталось в песок. Уже ничего толком не соображая, Глейн подставил ладони под кровавую капель, потому что если она попадёт на рисунок — явится Кронос и заберёт Хегана. Того самого Хегана, который пытался его убить. Но крови слишком много, она просачивалась между плотно сжатыми пальцами и всё равно разбивалась о землю. Хеган выдернул нож, пнул Глейна, чтобы положить на землю, замахнулся снова.
Прежде чем он успел ударить, линии рисунка под песком начали светиться. Это остановило Хегана в том же положении, словно он окаменел вдруг. Глейн ещё видел, как осыпался песок и в центре арены открывались врата с языками пламени. И как в ужасе бежали чудовища, до этого с удовольствием наблюдавшие за представлением.
Кронос рассматривал Хегана с улыбкой, чуть наклонив голову. Охотник смотрел на прежнюю жертву секунду-другую, потом повернулся к демону. Снова в воздух взлетела цепь, подняв фонтан песка, но Кронос поймал её, дёрнул на себя и под живот перехватил сопротивляющегося Хегана. Получил от него ножом в висок, в ухо, в плечо, но раны затягивались, а Кронос даже не вздрогнул, ему не было больно.
— Какого черта они с тобой сделали? — спросил Кронос, отшвырнул Хегана от себя, поднял руку с открытой ладонью. Хеган остановился на носках, его словно тянуло к Кроносу, и в то же время что-то удерживало на месте, его выгнуло. А потом и вовсе сложило пополам и вырвало на песок.
Пока Хеган приходил в себя, одновременно произошли два события: Морана, по пути скидывая с рук верёвки, вбежала на арену; Кронос, тоже всего лишь пассом одной руки, вытащил Вибек с трибун и поставил перед собой. Всклокоченная и недовольная, она стала похожа на избалованного заигравшегося допоздна ребёнка.
— Тебя отец искал, — сообщил Кронос.
— Да пошёл он… — проворчала Вибек, попыталась вырваться, но её словно в невидимый кулак сжало, и не сбежать.
— Я тебе говорил не трогать моё. А все в аду знают, что Хеган — это моё.
— Кронос! — испуганно окликнула Морана, склонившаяся над Глейном. У неё руки испачкались в крови, она стащила с себя верхнюю рубашку, пыталась зажать кровоточащую рану. — Кронос, помоги ему!
