– Нет ступни, нет ужина!
Таня вышла. Ее трясло от злости, Игоря видеть не хотелось. Она пошла к Оле. Соседка приняла радушно, предложила чаю с печеньем.
– Не ценит он меня, Оль! Совершенно не ценит! Знаешь, как мне тяжело с этим?
Таня ткнула пальцем в живот.
– Мало того, что поясница болит, а вены, посмотри, какие стали! – Таня задрала юбку и спустила гетру. – Ходить трудно! Так еще постоянно какое–то бессилие, хочется спать, а на мне вал, домашние дела. Игорь же совершенно не помогает, только ноет, требует и оскорбляет. Сил моих больше нету!
Таня обняла Олю и расплакалась.
– Ну-ну, тише-тише, – шептала соседка, гладя Таню по спине. – Мужикам никогда не понять, что значит быть беременной. Им кажется, что это полная фигня. Подумаешь, живот вырос…
– Вот-вот, – перебила ее Таня, – Игорь думает, что беременность это фигня и не причина, чтобы полежать.
– Ничего, он скоро адаптируется к новой тебе. Все будет хорошо.
На следующий день Таня проснулась поздно. Оля ушла на вал. Она оставила в котелке немного каши и пару сосисок. Таня позавтракала.
Сегодня она чувствовала себя хорошо: голова была свежей, и совершенно не хотелось спать. Таня нашла пачку с сигаретами и вышла на улицу.
Осень ненадолго отступила, обнажая лето. Тучи, словно тяжелый занавес, раздвинулись, выпуская на небесную сцену солнце. Холодные ветра улеглись, видимо, набирали силу. Робко, не веря свободе, дул теплый ветерок.
Таня подкурила сигарету. Домой возвращаться не хотелось, она все еще злилась на мужа. Идти на вал тоже не хотелось, ее тошнило от одной мысли, что нужно перебирать мусор, надрываться, дышать гниением. Она обняла живот, словно хотела защитить ребенка от внешнего мира. Таня с удивлением поняла, что впервые за долгое время у нее свободный день.
«Вот оно идеальное время, чтобы съездить в соццентр, – произнес внутренний голос. – Не нужно ни у кого отпрашиваться. Не нужно ни перед кем отчитываться. Не нужно бояться, что тебя поймают на лжи, а потом будут издеваться над решением».
По дороге в центр Таня заблудилась. Некоторые прохожие, к которым она обращалась за помощью, шарахались от нее как от прокаженной. Другие, не меняя шаг и не отрываясь от разговоров, делали вид, что не слышат и не видят ее.
Помог ей какой-то обездоленный, что копался в мусорке. Он не только подсказал дорогу, но и посоветовал к кому в центре лучше обратиться, а кто останется равнодушным. Совет плавно перетек в историю жизни. Таня понимала, это займет ни один час, а говорить по душам не хотелось. Прервав собеседника на полуслове, она поблагодарила за помощь.
В центре, как и советовал нищий, Таня отправилась к Наталье Ивановне. Эта была низкая полная женщина с короткими темно-каштановыми волосами, тонкие острые брови добавляли в облик строгости. Наталья Ивановна носила черные туфли на шпильке и темно-синий деловой костюм. Украшали ее позолоченные серьги и кольца с массивным малахитом. Глядя на эту женщину, возникало чувство спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, и в том, что все проблемы решаться.
Кабинет оказался на удивление пустым. Возле двери стоял шкаф, рядом с ним – стул для посетителей, а напротив – стол, за которым сидела Наталья Ивановна. Сотрудники центра украсили кабинет цветами.
– Проходите, – кивнула заведующая.
Таня немного замялась на пороге. Ее накрыли страх и сомнения в собственном решении, но отступать было некуда. Она вошла, села на стул. Наталья Ивановна положила голову на сцепленные в замок руки:
– Слушаю вас.
Таня не могла собраться с мыслями.
Вдруг ей стало так стыдно за себя, за сальные волосы, за грязное платье, за огромный живот. Ей не место здесь, в окружении цветов рядом с этой женщиной. Комок подкатил к горлу.
– Я пойду.
Таня поднялась, поддерживая рукой живот. Заведующая не дала ей сбежать:
– Нет. Подождите! Вернитесь!
Таня остановилась. Повернулась. Сейчас Наталья Ивановна выглядела расслабленной и дружелюбной.
– Как вас зовут? – поинтересовалась заведующая.
– Таня.
– Присаживайтесь, Татьяна, присаживайтесь.
– Я знаю, зачем вы пришли, – начала вместо нее Наталья Ивановна.
– Вы устали от своей жизни и хотите что-то поменять ради него, – заведующая кивнула в сторону живота. Таня инстинктивно прикрыла его руками.
– Да.
– Это очень похвальное желание. Я его одобряю и поддерживаю. В нашем центре…
Договорить ей не дали. В кабинет вошла медсестра. В руках она держала стопку карточек. Завидев посетительницу, медсестра не смутилась, бросила лишь дежурное «прошу прощения», и направилась к столу.
– Подпишите, пожалуйста, – с этими словами она выгрузила на стол арты.
– Это все за последнюю неделю? – поинтересовалась она.
Медсестра кивнула. Когда она вышла, Наталья Ивановна продолжила:
– В нашем центре Вам окажут помощь. Мы можем предоставить Вам койку, поможем восстановить документы и обеспечить лечение и помощь при родах.
Таня улыбнулась. Она чувствовала, как от этих слов сомнения превращаются в уверенность, что она поступила правильно.
– Только у нас есть несколько важных правил, – Наталья Ивановна строго посмотрела на Таню.
От ее взгляда все внутри сжалось, словно ее будут отчитывать.
– Первое, у нас запрещено пить. Совсем! – заведующая загнула палец.
– Второе, все, кто живет у нас, трудятся в центре. Третье, побеги. Они не допустимы. Если нарушите одно из трех правил, то вас лишат места в общежитии! Понятно?
Тане стало очень горько.
– Вы, наверное, думаете, что я совсем опустившаяся, да? – со слезами на глазах выкрикнула она. – Но я не выбирала жизнь на помойке! Никогда! Мои родители разбились на машине, когда мне было четыре. Я переехала жить к тетке. Я училась на медсестру, а когда тетку схватил инсульт, ухаживала за ней. После ее смерти, устроилась на завод. Работала. И все было бы хорошо, если бы не двоюродная сестра. Ух, как она мне завидовала, что квартиру тетка мне оставила!
Таня замолчала. Давно она не вспоминала прошлое, думала, что запрятала его так глубоко в душе. Надеялась, что воспоминания померкнут от отсутствия света, оказалось, они стали еще ярче, еще живее.
– Отобрала Оксанка у меня эту квартирку! Полгода играла в подружку, приглашала в гости, звала на день рождения племянника. А я, дура наивная, радовалась, что сестра образумилась. Ага! Щас! Она мне потом в чай какой-то дряни подсыпала, заставила подписать какие-то бумаги. Дня через три ко мне пришли, трясли этими бумагами и дали день на то, чтобы я вымелась из квартиры. Я пробовала судиться, но человек никто по сравнению с печатью. Так я оказалась на улице.
Таня замолчала, опустив глаза.
– Да, к сожалению, судьба иногда поступает очень жестоко,– произнесла Наталья Ивановна,– но, к счастью, есть мы, готовы вам помочь.
Таня набрала полную грудь воздуха, сжала кулак и выпалила:
– Я готова выполнять хоть сто правил, чтобы вернуться к нормальной жизни! Я готова не пить! Я не боюсь работы! Могу хоть семь дней в неделю работать, хоть по ночам!
– Ну-ну, – ласково улыбнулась Наталья Ивановна. – Не нужно работать по ночам. У нас есть свой график и смены, когда работает тот или иной человек. Вот вам лист и ручка. Напишите, пожалуйста, заявление о приеме вас в социальный центр. Образец висит на стенде «Информация».
Таня взяла лист с ручкой.
– Спасибо.
– А я подготовлю приказ о предоставлении вам место в общежитии, потом нужно написать заявление на восстановление документов.
Таня кивнула. Вышла. Нашла стенд с «Информацией». Минуты три она стояла, читала образец, но лист бумаги оставался чист. Таня вышла покурить. День стал еще теплее. Люди гуляли в шортах и майках с коротким рукавом.
Сигаретный дым успокаивал. Таня смогла посмотреть на ситуацию с другой стороны. Она сейчас напишет заявление, а предприимчивая Наталья Ивановна тут же отведет ее в новый дом, покажет комнату, кровать. Это здорово, но… все происходит слишком быстро. Она не успела попрощаться с подругами. Совесть не позволяла взять и исчезнуть без слов. Она не могла бросить мужа. Она хотела переехать с ним.
Таня затушила окурок о край урны и пошла в сторону автобусной остановки.
Несколько дней Таня жила у Оли. С вестью от Игоря пришел Коля. Игорь ждал дома. Он застелил стол покрывалом, нарезал колбасы, помидор и подсохший сыр, в пластиковую тарелку насыпал леденцы. Посередине импровизированного стола подобно памятнику возвышалась бутылка с вином. Игорь купил ее магазине! Долго не решался на это шаг, но ради жены пришло преодолеть свои убеждения. Рядом примостились два граненых стакана. Главный сюрприз Игорь прятал за спиной. Специально для Тани он приготовил букет. Собирал его, правда, Коля в городских парках и клумбах.
Когда Таня вернулась домой, Игорь целовал ей руки:
– Ты моя спасительница! Ты смысл моей жизни! Если б не ты, я бы давно пропал.
Таня таяла от слов, цветов и вина. Она чувствовала себя такой важной и нужной, что тут же простила его выходку.
Хорошо, что она не осталась в центре. Что бы делал Игорь, если бы она пропала без вестей? Совесть легонько кольнула и тут же отпустила, уступая место облегчению. Она правильно сделала, что ушла из Центра. Правильно сделала, что вернулась домой. Таня чувствовала, как семейные узы, оплетающие ее, мужа и не рожденного ребенка становятся крепче. Неважно, что они сейчас живут на свалке. Это временно. Скоро все изменится. У них будет свой дом и лужайка перед домом, в холодильнике – свежая еда, а в кружке – настоящий кофе. Таня улыбалась, поглаживая живот.
В порыве чувств она чуть не рассказала Игорю про социальный центр и свои планы. Рано еще. Таня решила заходить осторожно. Она прижалась к мужу и, заглядывая в глаза, спросила:
– Ты меня любишь?
– Люблю, – ответил Игорь и поцеловал ее в лоб.
– А ребеночка нашего любишь?
– Ну конечно! – Игорь наклонился и чмокнул ее в живот.
– И ты согласен, что у нашего ребенка должно быть все самое лучшее.
Муж кивнул.
– А на что ты готов ради меня и ребенка?
Игорь задумался на пару секунд:
– На все!
Он подлил вина и поднял стакан:
– За самую лучшую женщину в мире!
Таня зардел, поддержала тост.
Ветер надрывался на улице, вдалеке ругалась гроза.
Ночью Тане снился дом с красной крышей. По лужайке наперегонки с золотистым ретривером бежала девочка лет пяти в зеленом платье. Она заливисто смеялась, а в голубых глазах блестело солнце. Таня улыбалась во сне. Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо!
Таня ошиблась. Неприятности сыпали на голову словно град. Сначала заболел Игорь. Днем он жаловался на слабость, а вечером поднялась температура. Ртутный столбик упорно поднимался к тридцати девяти градусам. Всю ночь Таня не спала, волновалась. Утром, едва взошло солнце, побежала в аптеку.
Таня переживала, удастся ли ей уговорить мужа выпить таблетки. К счастью, Игорь чувствовал себя настолько плохо, что сделал это без каких–либо вопросов.
Весь день, Таня, забыв о себе, варила бульон, поила мужа чаем, расспрашивала о самочувствии. Игорь в ответ ворчал и просил оставить его в покое.
На следующий день в гости заглянула Оля. Узнав про Игоря, она выставила Таню из буды, злобно зашипев:
– С ума сошла! А если ты тоже заболеешь?
– Предлагаешь его бросить?
– О себе думать не хочешь, подумай о ребенке! – Оля застучала ей пальцем по лбу.
– Пока Игорь болеет, будешь жить у меня, – раскомандовалась подруга, не давая Тане собраться с мыслями.
– Но как же…
– Не переживай, я о нем позабочусь. Не пропадет твой Игорь.
Легко сказать «не переживай». Но как это сделать, когда он там лежит, больной, задыхающийся от кашля и бредящий от температуры.
Игорь болел две недели. За это время погода успела сменить маску. Теплая благодушная осень превратилась в злобную, недовольную зиму. Она ворчала ветрами, швырялась в людей острые льдинки и посыпала головы прохожих снегом. Температура опустилась до минус десяти.
Буды промерзали насквозь. Не спасали ни дополнительные покрывала, ни костер, который разводили прямо в доме. За ночь ковры покрывались инеем, а недопитый чай превращался в лед.
Бомжи переселились в одну буду. Ночью все спали, плотно прижимаясь друг к дружке, чтобы хоть немного согреться.
Беременность из дара превратилась в наказание. Из–за живота Таня не влезала ни в одни теплые вещи. Благо, что Любка нашла на валу длинную черную дубленку для очень крупных дам. На спине красовалось гигантское светлое пятно, словно на нее пролили растворитель. Пофиг, главное, что она могла спрятать живот. Мочевой пузырь тоже расстраивал. Такое ощущение, что он уменьшился до размера чайной ложки: в туалет хотелось чуть ли не каждый час. Ходила Таня тоже с трудом. Вены на ногах распухли и напоминали корни деревьев, ночью икры сводило судорогой. Поясница болела, постоянно хотелось спать. Из–за недостатка движений, Таня мерзла как проклятая. Если раньше, она спасалась от зимы работой, то сейчас приходилось терпеть и плакать от безысходности. Ребенок шевелился все активнее. Таня ненавидела его пинки. Она чувствовала себя отбивной, ей даже начинало казаться, что многие органы уже превратились в фарш. Затем она отдергивала себя, укоряла.
«Ты должна радоваться ему. Он твое спасение!» – мысленно шипела она.
Все о чем Таня сейчас мечтала это поскорее родить.
Мечта сбылась в середине марта. Роды принимали Оля с Любкой. Оля почему-то запаниковала, давала глупые советы, гладила за руку и по тысяче раз спрашивала про самочувствие. Люба оказалась сдержаннее. Она отдавала короткие команды «Дыши чаще! Тужься!» и успокаивала Олю « Не ссы. Я родила, и она родит!»
На свет появился мальчик. Таня была совершенно без сил, но когда услышала первый крик сына, усталость как рукой сняло. Люба обтерла малыша полотенцем, смоченным водой, а потом завернула в покрывало.
– Красавец какой! На тебя похож!
Таня взяла младенца. Сын смотрел на нее серьезными глазами. Они напоминали озеро Севан. Чистые, светлые и такие голубые. Это все, что он перенял от отца.
Таня поцеловала малыша в лоб и глубоко вдохнула. Сын пах сладким молоком, новой жизнью и надеждами. Таня положила маленького рядом с собой, накрыла рукой, таким движением она часто накрывала живот в неосознанной попытке защитить его от внешнего мира, и уснула.
Сына назвали Никитой. Тане не заметила, как жизнь прочно приросла к этому маленькому человечку: каждую минуту она думала о нем, бросалась при первом же кряхтении, а при длительном расставании ощущала чуть ли не физическую боль.
Несколько раз на день Таня возвращалась с вала, чтобы убедиться, что Никитка в полном порядке.
Сын заставил Таню посмотреть на свою жизнь под другим углом и многое переосмыслить. Беспомощность Игоря раздражала. Бесило то, что муж жаловался, будто Никитке больше внимание достается, а про него совсем забыли.
– Ты к малому подходишь по сто раз на дню, а ко мне подошла, в лучшем случае, раз пять и то с упреками и приказами.
– Я не приказываю, – пыталась оправдаться Таня. – Я прошу.
– Ты таким тоном просишь….
Таня вскипела:
– Блять, мог бы и помочь! Я зашиваюсь тут. Днем – вал, а вечером пеленки постирай, молоком накорми, укачай, так еще я за водой должна ходить! Мог бы ужин приготовить. Это, мать его, не трудно: закинул каши в котелок, залил водой и поставил на огонь. Все! Но неееет, тебе же тяжелооо, ты у нас инвалиииид!
Таня вышла. Ее трясло от злости, Игоря видеть не хотелось. Она пошла к Оле. Соседка приняла радушно, предложила чаю с печеньем.
– Не ценит он меня, Оль! Совершенно не ценит! Знаешь, как мне тяжело с этим?
Таня ткнула пальцем в живот.
– Мало того, что поясница болит, а вены, посмотри, какие стали! – Таня задрала юбку и спустила гетру. – Ходить трудно! Так еще постоянно какое–то бессилие, хочется спать, а на мне вал, домашние дела. Игорь же совершенно не помогает, только ноет, требует и оскорбляет. Сил моих больше нету!
Таня обняла Олю и расплакалась.
– Ну-ну, тише-тише, – шептала соседка, гладя Таню по спине. – Мужикам никогда не понять, что значит быть беременной. Им кажется, что это полная фигня. Подумаешь, живот вырос…
– Вот-вот, – перебила ее Таня, – Игорь думает, что беременность это фигня и не причина, чтобы полежать.
– Ничего, он скоро адаптируется к новой тебе. Все будет хорошо.
На следующий день Таня проснулась поздно. Оля ушла на вал. Она оставила в котелке немного каши и пару сосисок. Таня позавтракала.
Сегодня она чувствовала себя хорошо: голова была свежей, и совершенно не хотелось спать. Таня нашла пачку с сигаретами и вышла на улицу.
Осень ненадолго отступила, обнажая лето. Тучи, словно тяжелый занавес, раздвинулись, выпуская на небесную сцену солнце. Холодные ветра улеглись, видимо, набирали силу. Робко, не веря свободе, дул теплый ветерок.
Таня подкурила сигарету. Домой возвращаться не хотелось, она все еще злилась на мужа. Идти на вал тоже не хотелось, ее тошнило от одной мысли, что нужно перебирать мусор, надрываться, дышать гниением. Она обняла живот, словно хотела защитить ребенка от внешнего мира. Таня с удивлением поняла, что впервые за долгое время у нее свободный день.
«Вот оно идеальное время, чтобы съездить в соццентр, – произнес внутренний голос. – Не нужно ни у кого отпрашиваться. Не нужно ни перед кем отчитываться. Не нужно бояться, что тебя поймают на лжи, а потом будут издеваться над решением».
***
По дороге в центр Таня заблудилась. Некоторые прохожие, к которым она обращалась за помощью, шарахались от нее как от прокаженной. Другие, не меняя шаг и не отрываясь от разговоров, делали вид, что не слышат и не видят ее.
Помог ей какой-то обездоленный, что копался в мусорке. Он не только подсказал дорогу, но и посоветовал к кому в центре лучше обратиться, а кто останется равнодушным. Совет плавно перетек в историю жизни. Таня понимала, это займет ни один час, а говорить по душам не хотелось. Прервав собеседника на полуслове, она поблагодарила за помощь.
В центре, как и советовал нищий, Таня отправилась к Наталье Ивановне. Эта была низкая полная женщина с короткими темно-каштановыми волосами, тонкие острые брови добавляли в облик строгости. Наталья Ивановна носила черные туфли на шпильке и темно-синий деловой костюм. Украшали ее позолоченные серьги и кольца с массивным малахитом. Глядя на эту женщину, возникало чувство спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, и в том, что все проблемы решаться.
Кабинет оказался на удивление пустым. Возле двери стоял шкаф, рядом с ним – стул для посетителей, а напротив – стол, за которым сидела Наталья Ивановна. Сотрудники центра украсили кабинет цветами.
– Проходите, – кивнула заведующая.
Таня немного замялась на пороге. Ее накрыли страх и сомнения в собственном решении, но отступать было некуда. Она вошла, села на стул. Наталья Ивановна положила голову на сцепленные в замок руки:
– Слушаю вас.
Таня не могла собраться с мыслями.
Вдруг ей стало так стыдно за себя, за сальные волосы, за грязное платье, за огромный живот. Ей не место здесь, в окружении цветов рядом с этой женщиной. Комок подкатил к горлу.
– Я пойду.
Таня поднялась, поддерживая рукой живот. Заведующая не дала ей сбежать:
– Нет. Подождите! Вернитесь!
Таня остановилась. Повернулась. Сейчас Наталья Ивановна выглядела расслабленной и дружелюбной.
– Как вас зовут? – поинтересовалась заведующая.
– Таня.
– Присаживайтесь, Татьяна, присаживайтесь.
– Я знаю, зачем вы пришли, – начала вместо нее Наталья Ивановна.
– Вы устали от своей жизни и хотите что-то поменять ради него, – заведующая кивнула в сторону живота. Таня инстинктивно прикрыла его руками.
– Да.
– Это очень похвальное желание. Я его одобряю и поддерживаю. В нашем центре…
Договорить ей не дали. В кабинет вошла медсестра. В руках она держала стопку карточек. Завидев посетительницу, медсестра не смутилась, бросила лишь дежурное «прошу прощения», и направилась к столу.
– Подпишите, пожалуйста, – с этими словами она выгрузила на стол арты.
– Это все за последнюю неделю? – поинтересовалась она.
Медсестра кивнула. Когда она вышла, Наталья Ивановна продолжила:
– В нашем центре Вам окажут помощь. Мы можем предоставить Вам койку, поможем восстановить документы и обеспечить лечение и помощь при родах.
Таня улыбнулась. Она чувствовала, как от этих слов сомнения превращаются в уверенность, что она поступила правильно.
– Только у нас есть несколько важных правил, – Наталья Ивановна строго посмотрела на Таню.
От ее взгляда все внутри сжалось, словно ее будут отчитывать.
– Первое, у нас запрещено пить. Совсем! – заведующая загнула палец.
– Второе, все, кто живет у нас, трудятся в центре. Третье, побеги. Они не допустимы. Если нарушите одно из трех правил, то вас лишат места в общежитии! Понятно?
Тане стало очень горько.
– Вы, наверное, думаете, что я совсем опустившаяся, да? – со слезами на глазах выкрикнула она. – Но я не выбирала жизнь на помойке! Никогда! Мои родители разбились на машине, когда мне было четыре. Я переехала жить к тетке. Я училась на медсестру, а когда тетку схватил инсульт, ухаживала за ней. После ее смерти, устроилась на завод. Работала. И все было бы хорошо, если бы не двоюродная сестра. Ух, как она мне завидовала, что квартиру тетка мне оставила!
Таня замолчала. Давно она не вспоминала прошлое, думала, что запрятала его так глубоко в душе. Надеялась, что воспоминания померкнут от отсутствия света, оказалось, они стали еще ярче, еще живее.
– Отобрала Оксанка у меня эту квартирку! Полгода играла в подружку, приглашала в гости, звала на день рождения племянника. А я, дура наивная, радовалась, что сестра образумилась. Ага! Щас! Она мне потом в чай какой-то дряни подсыпала, заставила подписать какие-то бумаги. Дня через три ко мне пришли, трясли этими бумагами и дали день на то, чтобы я вымелась из квартиры. Я пробовала судиться, но человек никто по сравнению с печатью. Так я оказалась на улице.
Таня замолчала, опустив глаза.
– Да, к сожалению, судьба иногда поступает очень жестоко,– произнесла Наталья Ивановна,– но, к счастью, есть мы, готовы вам помочь.
Таня набрала полную грудь воздуха, сжала кулак и выпалила:
– Я готова выполнять хоть сто правил, чтобы вернуться к нормальной жизни! Я готова не пить! Я не боюсь работы! Могу хоть семь дней в неделю работать, хоть по ночам!
– Ну-ну, – ласково улыбнулась Наталья Ивановна. – Не нужно работать по ночам. У нас есть свой график и смены, когда работает тот или иной человек. Вот вам лист и ручка. Напишите, пожалуйста, заявление о приеме вас в социальный центр. Образец висит на стенде «Информация».
Таня взяла лист с ручкой.
– Спасибо.
– А я подготовлю приказ о предоставлении вам место в общежитии, потом нужно написать заявление на восстановление документов.
Таня кивнула. Вышла. Нашла стенд с «Информацией». Минуты три она стояла, читала образец, но лист бумаги оставался чист. Таня вышла покурить. День стал еще теплее. Люди гуляли в шортах и майках с коротким рукавом.
Сигаретный дым успокаивал. Таня смогла посмотреть на ситуацию с другой стороны. Она сейчас напишет заявление, а предприимчивая Наталья Ивановна тут же отведет ее в новый дом, покажет комнату, кровать. Это здорово, но… все происходит слишком быстро. Она не успела попрощаться с подругами. Совесть не позволяла взять и исчезнуть без слов. Она не могла бросить мужа. Она хотела переехать с ним.
Таня затушила окурок о край урны и пошла в сторону автобусной остановки.
***
Несколько дней Таня жила у Оли. С вестью от Игоря пришел Коля. Игорь ждал дома. Он застелил стол покрывалом, нарезал колбасы, помидор и подсохший сыр, в пластиковую тарелку насыпал леденцы. Посередине импровизированного стола подобно памятнику возвышалась бутылка с вином. Игорь купил ее магазине! Долго не решался на это шаг, но ради жены пришло преодолеть свои убеждения. Рядом примостились два граненых стакана. Главный сюрприз Игорь прятал за спиной. Специально для Тани он приготовил букет. Собирал его, правда, Коля в городских парках и клумбах.
Когда Таня вернулась домой, Игорь целовал ей руки:
– Ты моя спасительница! Ты смысл моей жизни! Если б не ты, я бы давно пропал.
Таня таяла от слов, цветов и вина. Она чувствовала себя такой важной и нужной, что тут же простила его выходку.
Хорошо, что она не осталась в центре. Что бы делал Игорь, если бы она пропала без вестей? Совесть легонько кольнула и тут же отпустила, уступая место облегчению. Она правильно сделала, что ушла из Центра. Правильно сделала, что вернулась домой. Таня чувствовала, как семейные узы, оплетающие ее, мужа и не рожденного ребенка становятся крепче. Неважно, что они сейчас живут на свалке. Это временно. Скоро все изменится. У них будет свой дом и лужайка перед домом, в холодильнике – свежая еда, а в кружке – настоящий кофе. Таня улыбалась, поглаживая живот.
В порыве чувств она чуть не рассказала Игорю про социальный центр и свои планы. Рано еще. Таня решила заходить осторожно. Она прижалась к мужу и, заглядывая в глаза, спросила:
– Ты меня любишь?
– Люблю, – ответил Игорь и поцеловал ее в лоб.
– А ребеночка нашего любишь?
– Ну конечно! – Игорь наклонился и чмокнул ее в живот.
– И ты согласен, что у нашего ребенка должно быть все самое лучшее.
Муж кивнул.
– А на что ты готов ради меня и ребенка?
Игорь задумался на пару секунд:
– На все!
Он подлил вина и поднял стакан:
– За самую лучшую женщину в мире!
Таня зардел, поддержала тост.
Ветер надрывался на улице, вдалеке ругалась гроза.
Ночью Тане снился дом с красной крышей. По лужайке наперегонки с золотистым ретривером бежала девочка лет пяти в зеленом платье. Она заливисто смеялась, а в голубых глазах блестело солнце. Таня улыбалась во сне. Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо!
***
Таня ошиблась. Неприятности сыпали на голову словно град. Сначала заболел Игорь. Днем он жаловался на слабость, а вечером поднялась температура. Ртутный столбик упорно поднимался к тридцати девяти градусам. Всю ночь Таня не спала, волновалась. Утром, едва взошло солнце, побежала в аптеку.
Таня переживала, удастся ли ей уговорить мужа выпить таблетки. К счастью, Игорь чувствовал себя настолько плохо, что сделал это без каких–либо вопросов.
Весь день, Таня, забыв о себе, варила бульон, поила мужа чаем, расспрашивала о самочувствии. Игорь в ответ ворчал и просил оставить его в покое.
На следующий день в гости заглянула Оля. Узнав про Игоря, она выставила Таню из буды, злобно зашипев:
– С ума сошла! А если ты тоже заболеешь?
– Предлагаешь его бросить?
– О себе думать не хочешь, подумай о ребенке! – Оля застучала ей пальцем по лбу.
– Пока Игорь болеет, будешь жить у меня, – раскомандовалась подруга, не давая Тане собраться с мыслями.
– Но как же…
– Не переживай, я о нем позабочусь. Не пропадет твой Игорь.
Легко сказать «не переживай». Но как это сделать, когда он там лежит, больной, задыхающийся от кашля и бредящий от температуры.
***
Игорь болел две недели. За это время погода успела сменить маску. Теплая благодушная осень превратилась в злобную, недовольную зиму. Она ворчала ветрами, швырялась в людей острые льдинки и посыпала головы прохожих снегом. Температура опустилась до минус десяти.
Буды промерзали насквозь. Не спасали ни дополнительные покрывала, ни костер, который разводили прямо в доме. За ночь ковры покрывались инеем, а недопитый чай превращался в лед.
Бомжи переселились в одну буду. Ночью все спали, плотно прижимаясь друг к дружке, чтобы хоть немного согреться.
Беременность из дара превратилась в наказание. Из–за живота Таня не влезала ни в одни теплые вещи. Благо, что Любка нашла на валу длинную черную дубленку для очень крупных дам. На спине красовалось гигантское светлое пятно, словно на нее пролили растворитель. Пофиг, главное, что она могла спрятать живот. Мочевой пузырь тоже расстраивал. Такое ощущение, что он уменьшился до размера чайной ложки: в туалет хотелось чуть ли не каждый час. Ходила Таня тоже с трудом. Вены на ногах распухли и напоминали корни деревьев, ночью икры сводило судорогой. Поясница болела, постоянно хотелось спать. Из–за недостатка движений, Таня мерзла как проклятая. Если раньше, она спасалась от зимы работой, то сейчас приходилось терпеть и плакать от безысходности. Ребенок шевелился все активнее. Таня ненавидела его пинки. Она чувствовала себя отбивной, ей даже начинало казаться, что многие органы уже превратились в фарш. Затем она отдергивала себя, укоряла.
«Ты должна радоваться ему. Он твое спасение!» – мысленно шипела она.
Все о чем Таня сейчас мечтала это поскорее родить.
Мечта сбылась в середине марта. Роды принимали Оля с Любкой. Оля почему-то запаниковала, давала глупые советы, гладила за руку и по тысяче раз спрашивала про самочувствие. Люба оказалась сдержаннее. Она отдавала короткие команды «Дыши чаще! Тужься!» и успокаивала Олю « Не ссы. Я родила, и она родит!»
На свет появился мальчик. Таня была совершенно без сил, но когда услышала первый крик сына, усталость как рукой сняло. Люба обтерла малыша полотенцем, смоченным водой, а потом завернула в покрывало.
– Красавец какой! На тебя похож!
Таня взяла младенца. Сын смотрел на нее серьезными глазами. Они напоминали озеро Севан. Чистые, светлые и такие голубые. Это все, что он перенял от отца.
Таня поцеловала малыша в лоб и глубоко вдохнула. Сын пах сладким молоком, новой жизнью и надеждами. Таня положила маленького рядом с собой, накрыла рукой, таким движением она часто накрывала живот в неосознанной попытке защитить его от внешнего мира, и уснула.
***
Сына назвали Никитой. Тане не заметила, как жизнь прочно приросла к этому маленькому человечку: каждую минуту она думала о нем, бросалась при первом же кряхтении, а при длительном расставании ощущала чуть ли не физическую боль.
Несколько раз на день Таня возвращалась с вала, чтобы убедиться, что Никитка в полном порядке.
Сын заставил Таню посмотреть на свою жизнь под другим углом и многое переосмыслить. Беспомощность Игоря раздражала. Бесило то, что муж жаловался, будто Никитке больше внимание достается, а про него совсем забыли.
– Ты к малому подходишь по сто раз на дню, а ко мне подошла, в лучшем случае, раз пять и то с упреками и приказами.
– Я не приказываю, – пыталась оправдаться Таня. – Я прошу.
– Ты таким тоном просишь….
Таня вскипела:
– Блять, мог бы и помочь! Я зашиваюсь тут. Днем – вал, а вечером пеленки постирай, молоком накорми, укачай, так еще я за водой должна ходить! Мог бы ужин приготовить. Это, мать его, не трудно: закинул каши в котелок, залил водой и поставил на огонь. Все! Но неееет, тебе же тяжелооо, ты у нас инвалиииид!
