Тёмная каменная стена — как и везде вокруг. Лишь когда глаза освоились получше, Тания поняла, что так поразило её брата. Посреди стены зияло круглое чёрное пятно размером больше человеческого роста, как будто сделанное состояла из инородного материала. Света внутри хватало, чтобы видеть чёткую границу между обычной горной породой — со всеми мелкими неровностями — и загадочным пятном, не просто абсолютно чёрным, но ещё и совершенно гладким. Тания никогда ещё не видела ничего подобного.
— Что это? — прошептала она. — Какой–то минерал? А вдруг это драгоценная жила? Бывают же наверное и чёрные драгоценные камни? Мы тогда разбогатеем!…
— Он бы тогда блестел… хоть чуть–чуть. Смотри, вкрапления в стенах блестят на свету, а этот нет… как сама чернота. Как будто здесь вообще ничего нет…
Немного поколебавшись, он осторожно коснулся странного круга. Чернота вначале поддалась его пальцам, немного прогнувшись вглубь, но потом сопротивление выросло, и дальше рука не продвинулась.
— Оно упругое и немного мягкое. Это не камень и не минерал.
Он отдёрнул руку. От того места, где пальцы вдавились в черноту, кругами разошлись волны, как по глади воды. Искрясь серебряной рябью, они шустро добежали до краёв круга — и отразились обратно, к середине. Так они сделали несколько пробежек туда и обратно, пока не затухли.
Тания подумала, что если бы эта рябь не мерцала серебром, то её бы попросту нельзя было увидеть. Ведь на столь совершенной черноте не видно никаких форм.
Йед завороженно дотронулся до черноты ещё раз, надавив посильнее. Прикосновение вновь вызвало серебристую рябь, и опять волны послушно разошлись к краям круга, отразились назад и вернулись к центру.
Тут уже и Тания не могла не повторить за братом того же. Благодаря искрящимся волнам стало заметно, что чёрное пятно немного выпукло, как бы выдаётся из стены.
На её лице вдруг отразился испуг.
— Йед, за этой чернотой что–то же есть, так? Там ход, который ведёт куда–то дальше, и он заперт. Это дверь! Но она такая страшная, а сияние такое… могильное… Знаешь, мне опять стало неуютно, как будто кто–то хочет о чём–то предупредить… Что, если истории о Закатных горах всё правда? Что, если это вход в мир мёртвой жизни? Или что под горой спят Титаны древности?
— Не говори… — «глупостей», хотел было ответить Йед.
Но не договорил. Не смог найти простого и обыденного объяснения.
— Не знаю, что здесь такое… Что–то из легенд о Старом мире может и правда, но разбираться с этим точно не нам. Эта штука на стене, она явно из далёкого прошлого, и мы понятия не имеем, чего от неё ждать. Давай вернёмся в деревню и всё там расскажем, а они отправят кого–то с сообщением в столицу.
На этот раз Тания возражать не стала. Всё равно, с этим странным чёрным кругом больше нечего было делать.
Спустя несколько часов круг из искрящейся черноты растерянно созерцали уже четверо: Йед, Тания, их отец и староста деревни. Танию пускать внутрь вначале не хотели, но в итоге уступили, взяв обещание, что она будет вести себя тихо.
— Между морями много чудес, — разнёсся дребезжащим эхом голос старосты, — но на своём веку ни о чем похожем я не слыхивал. Признаюсь, не поверил вначале твоим детям, но теперь…
— Думаю, надивились мы тут предостаточно, — пророкотал кузнец. — А чудеса эти — не наше деревенское дело. Моё вот дело — железо ковать.
— Твоя правда. Я сам отправлюсь в столицу. Из наших никого так просто не допустят до мало–мальски высоких чинов, но я знаю кое–кого, кто доведёт мои слова до нужных ушей. Времени терять нельзя. Я телегу с собой забираю, а вы в деревню пешком тогда возвращайтесь, да всем скажите, что к склону приближаться нельзя. Только про штуку эту чёрную смотрите молчите, мол обвал тут опять случился или что…
Юркий старик протиснулся из расщелины на дневной свет, оставив в пещере троих.
— Я запрещал тебе сюда являться или не я? — кузнец сурово взглянул на дочь. — Ну что, теперь уж насмотрелась достаточно?
Пока Танию распекали, Йед всё разглядывал загадочный чёрный круг на стене подземелья. А поскольку на самом круге ничего, кроме черноты, более не наблюдалось, то его взгляд стал скользить по каменным стенам вокруг.
И тут он обратил внимание на большую груду камней — они просыпались сверху, из трещины, аккурат по правую руку от чёрного круга. Ему вдруг показалось, что из этой груды вроде исходит бледное свечение. Он может и не заметил бы его вовсе, если бы дневной свет, сочившийся снаружи, не был заметно желтее.
— Смотрите! — окликнул он. — Здесь на стене что–то светится!
Когда отец с Танией обернулись на голос, Йед уже разбирал верхушку каменной груды. За ней — в самой стене — обнаружилась прямоугольная пластина. Она и изливала слабое серебристое свечение.
При виде мистического сияния Танию вновь охватило смутное чувство, ощущение важности происходящего. Как на днях, когда она вслушивалась в песни пещер, только теперь куда более ясное. Серебряная пластина словно влекла её, тянула, настойчиво предлагая дотронуться.
Раздался низкий голос отца — почему–то уже позади неё.
— Тания, не трогай это! Йед, останови её!
Однако было уже поздно. Касаться пластины пальцами оказалось вовсе не нужным. У Тании вдруг что-то вспыхнуло в сознании — смутный образ, ажурный символ, который она и разглядеть не успела — а пещеру наполнил низкий звук, похожий на удар в гонг. Пластина тотчас погасла.
В тот же миг чёрный круг рассеялся, как дымовая завеса. На его месте открылось круглое отверстие, тоннель, уходящий вглубь горы.
А за ней сидел скелет человека.
Оставалось лишь гадать, сколько веков он терпеливо ждал в своём тоннеле, опираясь усталой спиной на магическую дверь. Но теперь, когда многовековая опора вдруг исчезла, привычное сидячее положение удержать было нельзя. Скелет накренился немного назад, внутрь пещеры, но тотчас нехотя замер, как бы раздумывая: а нужно ли вторгаться в мир живой жизни, что так бесцеремонно потревожил его покой? Наконец, окончательно утвердившись в сем намерении, он грохнулся об пол. Грудная клетка распласталась у ног перепуганной Тании, а череп откатился к ногам кузнеца.
«Каждый имеет право оставаться дураком и дураком помереть!»
Тания хотела было вскрикнуть от испуга, но при виде выражения на отцовском лице голос застрял в горле. Лицо это можно было назвать каменным, если бы не гневный взгляд из–под густых бровей.
— Этого… было… довольно!
Кузнец выговаривал медленно, размеренно, словно с каждым словом опуская молот на наковальню.
Суеверным человеком он не был, и простым скелетом его не вышло бы напугать. Но такие подземелья могли таить и вполне реальные опасности, посерьёзнее какого–то скелета. Неизвестно, что ещё можно выпустить из–под горы, открыв ту странную дверь искрящейся черноты. Ведь не просто так была она закрыта до сего дня? И даже если она не удерживала ничего мистического, в землях Междуморья хватало опасных тварей из плоти и крови.
— Сейчас же уходим отсюда! Скоро к этому месту пришлют солдат из столицы, а тебе здесь уже точно делать нечего!
Видимо, чтобы придать словам большей значимости, он поднял с пола откатившийся череп и перенёс его к скелету, на то место, где у скелетов обыкновенно и бывают черепа. Так он как бы извинялся перед этим несчастным за причинённое беспокойство. Затем он решительно потащил к выходу Танию, которая, впрочем, уже и не пыталась противиться.
Йед, тем временем, старался не навлекать на себя гнева и без того рассерженного отца, потому просто смотрел в пол. Впрочем, виноватым он чувствовал себя скорее перед сестрой. Он ведь должен был уберечь её от всего этого. Да хотя бы и вовсе не пустить к склону ещё утром, или не говорить ей про чёрную дверь, или не показывать светящуюся пластину в стене…
Кстати, а почему пластина вообще сработала? Ведь он не видел, что бы Тания успела её коснуться… Может, сестра тут и ни при чём?
В этот миг Йед заметил некий предмет возле лежачего скелета — за той границей, где проходила чёрная дверь. И он нагнулся, чтобы рассмотреть получше.
В угол завалилась небольшая книга, или дневник. Он, по всей видимости, принадлежал тому несчастному, чей скелет сейчас распластался под ногами.
— Ну где ты там, Йед? — донёсся отцовский голос, уже снаружи.
Времени на дальнейшие размышления не оставалось. Йед сунул странную книгу за пазуху и поторопился к выходу.
Дома Йед первым делом рассмотрел свой трофей — книгу из подземелья. Ни он, ни сестра грамоты не знали, как и большинство односельчан. Поэтому он и не надеялся, что сможет в этой книге что–нибудь понять, если только там не окажется рисунков. Но его ждало даже большее разочарование — книга оказалась совершенно пуста. Ни на одной странице не нашлось ни единой надписи, пометки, или даже просто кляксы. На переплёте тоже не обнаруживалось никаких опознавательных знаков — ни названия, ни хотя бы эмблемы или чего–то подобного.
Непонятным оставалось и назначение книги. Книгам из подземелий со зловещими скелетами положено хранить на своих страницах тайные знания, которые деревенским парням вроде Йеда знать не должно. Тогда понятно, почему страницы кажутся пустыми: это какая–то тайнопись, и лишь посвящённый знает, как её проявить. Однако книга была слишком уж тонкой. Если бы все тайные знания Междуморья можно было записать на десятке листов, то даже Йед смог бы выучить их наизусть, и зачем тогда книга?
Быть может, дневник? Того несчастного? Но тогда почему все страницы в нём девственно чисты? Да и не такая уж важная вещь дневник, а ведь это было единственным, что тот несчастный хранил при себе до конца. Значит она значила для него не меньше, чем жизнь. Наверное…
Интересно, как он там умер? Пытался ли он выйти из того тоннеля наружу и не смог пробиться через искрящуюся черноту, или наоборот заперся от чего–то грозного снаружи? И кем он вообще был в своей древней эпохе?
Ещё Йеда удивил материал, из которого была изготовлена книга. Не бумага, не ткань, не кожа. Вообще что–то непонятное. Страницы книги ни капли не пожелтели от времени, не обветшали. Они до сих пор оставались серебристо–белыми, крепкими, да ещё как–то по–странному пружинили.
Когда Йед понял, что одного ума не хватит, чтобы понять назначение книги, он прибег к физической силе. Попытался вырвать лист–другой, но ничего не получилось, сколько сил он ни прикладывал. Нож, топор, и другие инструменты из хозяйства тоже оказались бессильны — даже царапины не оставили. К серебристым страницам не приставали пятна или грязь: чтобы их смахнуть начисто, всегда хватало провести по ним рукавом. Это казалось особенно странным: какими же чернилами на таком материале предполагалось писать?
Проще говоря, книга оказалась неуязвима. Разве только в огне Йед не пытался её сжечь. Промаявшись с книгой половину ночи, Йед понял, что она совершенно бесполезна.
И вот тогда ему пришла в голову замечательная идея.
Дождавшись утром, как отец уйдёт в кузницу, а матушка займётся хозяйством во дворе, он первым делом разыскал сестру.
— Тания! Смотри–ка, что я тогда нашёл в той пещере! Что скажешь?
При виде странного предмета её глаза сразу загорелись живым огнём.
Пока Йед рассказывал, что он уже пытался с серебристой книгой сотворить, Тания внимательно разглядывала страницы, пытаясь найти на них хоть какой–то изъян.
— Значит мы не знаем чего–то простого, но важного… — задумчиво молвила она. — Ведь тот человек… её владелец… он прекрасно знал, как этой книгой пользоваться и зачем она вообще нужна.
— А знаешь, что мне подумалось… Вдруг он был одним из тех древних Титанов? Ну, тот скелет. Ведь эта книга точно не простая! Она магическая, и значит обладатель её владел настоящей магией. Но простым людям магия недоступна, вот мы и не можем с нею ничего сделать. Выходит, правду говорят легенды. Под Закатными горами спят Титаны Старого мира. Видать, «спят» означает, что они все давно умерли… От них скелеты остались…
— Разве Титаны не должны быть бессмертными? — скептически протянула Тания. — Ну, как все Чтецы, служители Шамины. Да и ростом тот скелет не вышел… Для Титанов–то.
— Наверное, он умер не своей смертью… А может он и не Титаном был, а кем–то вроде их прислужника… Не знаю.
Тут он наклонился ей к уху и перешёл на заговорщический шёпот.
— Но я уверен, что эта штуковина из очень древних времён! Ведь Старый мир погиб десять тысяч лет назад!
— И что ты хочешь с ней сделать? — прошептала в ответ Тания, подражая ему. — Отдашь отцу?
— Не обязательно делать это прямо сегодня. Ведь она ему сейчас и не нужна толком. Вот когда староста вернётся из столицы с сопровождением, тогда я и расскажу отцу про эту книгу, а он уже передаст кому надо. А до тех пор — книга твоя!
Глаза Тании вспыхнули было радостью, но она тут же спохватилась и глянула на Йеда с подозрением.
— Чего это ты стал вдруг такой добрый? А как же твоё жуть какое ответственное кредо «не дам своей непутёвой сестре и шага одной ступить»?
— Я такого вовсе не говорил, — нахмурился Йед. — Никогда не называл тебя «непутёвой».
— Не называл, но подумал!
— Считай, как хочешь. Но ты… Ты же всё искажаешь! Если тебя просто хотели уберечь от беды, что тут плохого?
Больная для них обоих тема вдруг всплыла опять. В такие моменты Йед невольно задавался вопросом: почему всю сознательную жизнь они спорят об одном и том же? Никак нельзя сказать, что они друг с другом враждовали или не могли найти общего языка. В целом, они всегда жили дружно. Но временами… Словно некий проказник намеренно, как бы в насмешку, укоренил в их головах две несоединимые идеи, и теперь наблюдает за ними из невидимого укрытия, тихонько потешаясь и ехидно потирая потные ладошки.
— А то плохо, что так людей от бед не берегут! — отвечала Тания. — Ты всё равно не сможешь быть всегда рядом! «Каждый должен отвечать за себя.» Разве не так нам говорил отец? Каждый должен сам научиться противостоять бедам, а не ждать всякий раз помощи от старшего брата!
— Но если ты увидишь, что кто–то собирается совершить глупый и опрометчивый поступок, разве не попытаешься его остановить?
— Нет! — гордо воскликнула Тания. — Это… он сам так решил! И он сам будет виноват! Зато он сам тогда и поймёт, что так поступать глупо! И в следующий раз будет умнее! А я не стану отнимать у него возможность поумнеть!
— И совесть тебя не заест? Ты же сама тогда станешь виноватой! Если ты знала, что будет беда, но не вмешалась!
— Нет, не стану! Никто не отвечает за чужую глупость! Только за свою собственную!
— А что, если ошибка станет для него последней? Тогда он ничему уже не научится!
— Каждый имеет право оставаться дураком и дураком помереть!
— Йед, Тания!… — раздался голос матери снаружи. — Опять пререкаетесь? Йед, тебя отец зовёт, ему в кузне помощь нужна.
Пока Йед и Тания росли, постепенно взрослели и их аргументы. Раньше это были обычные детские распри, но со временем мысли и суждения невольно оттачивались, делались всё серьёзней. Даже иногда по–философски отвлечёнными. Временами им обоим казалось, что явись перед ними седой монах–проповедник с наставлением о воле и смирении — они бы переспорили и его.
Причём каждый по–своему.
Хоть с Йедом они снова разругались, Тания оказалась несказанно рада полученному подарку. Серебристая книга тоже влекла её своей загадочностью, но в отличие от Йеда, загадки притягивали её только сильнее, когда казались неразрешимыми.
— Что это? — прошептала она. — Какой–то минерал? А вдруг это драгоценная жила? Бывают же наверное и чёрные драгоценные камни? Мы тогда разбогатеем!…
— Он бы тогда блестел… хоть чуть–чуть. Смотри, вкрапления в стенах блестят на свету, а этот нет… как сама чернота. Как будто здесь вообще ничего нет…
Немного поколебавшись, он осторожно коснулся странного круга. Чернота вначале поддалась его пальцам, немного прогнувшись вглубь, но потом сопротивление выросло, и дальше рука не продвинулась.
— Оно упругое и немного мягкое. Это не камень и не минерал.
Он отдёрнул руку. От того места, где пальцы вдавились в черноту, кругами разошлись волны, как по глади воды. Искрясь серебряной рябью, они шустро добежали до краёв круга — и отразились обратно, к середине. Так они сделали несколько пробежек туда и обратно, пока не затухли.
Тания подумала, что если бы эта рябь не мерцала серебром, то её бы попросту нельзя было увидеть. Ведь на столь совершенной черноте не видно никаких форм.
Йед завороженно дотронулся до черноты ещё раз, надавив посильнее. Прикосновение вновь вызвало серебристую рябь, и опять волны послушно разошлись к краям круга, отразились назад и вернулись к центру.
Тут уже и Тания не могла не повторить за братом того же. Благодаря искрящимся волнам стало заметно, что чёрное пятно немного выпукло, как бы выдаётся из стены.
На её лице вдруг отразился испуг.
— Йед, за этой чернотой что–то же есть, так? Там ход, который ведёт куда–то дальше, и он заперт. Это дверь! Но она такая страшная, а сияние такое… могильное… Знаешь, мне опять стало неуютно, как будто кто–то хочет о чём–то предупредить… Что, если истории о Закатных горах всё правда? Что, если это вход в мир мёртвой жизни? Или что под горой спят Титаны древности?
— Не говори… — «глупостей», хотел было ответить Йед.
Но не договорил. Не смог найти простого и обыденного объяснения.
— Не знаю, что здесь такое… Что–то из легенд о Старом мире может и правда, но разбираться с этим точно не нам. Эта штука на стене, она явно из далёкого прошлого, и мы понятия не имеем, чего от неё ждать. Давай вернёмся в деревню и всё там расскажем, а они отправят кого–то с сообщением в столицу.
На этот раз Тания возражать не стала. Всё равно, с этим странным чёрным кругом больше нечего было делать.
***
Спустя несколько часов круг из искрящейся черноты растерянно созерцали уже четверо: Йед, Тания, их отец и староста деревни. Танию пускать внутрь вначале не хотели, но в итоге уступили, взяв обещание, что она будет вести себя тихо.
— Между морями много чудес, — разнёсся дребезжащим эхом голос старосты, — но на своём веку ни о чем похожем я не слыхивал. Признаюсь, не поверил вначале твоим детям, но теперь…
— Думаю, надивились мы тут предостаточно, — пророкотал кузнец. — А чудеса эти — не наше деревенское дело. Моё вот дело — железо ковать.
— Твоя правда. Я сам отправлюсь в столицу. Из наших никого так просто не допустят до мало–мальски высоких чинов, но я знаю кое–кого, кто доведёт мои слова до нужных ушей. Времени терять нельзя. Я телегу с собой забираю, а вы в деревню пешком тогда возвращайтесь, да всем скажите, что к склону приближаться нельзя. Только про штуку эту чёрную смотрите молчите, мол обвал тут опять случился или что…
Юркий старик протиснулся из расщелины на дневной свет, оставив в пещере троих.
— Я запрещал тебе сюда являться или не я? — кузнец сурово взглянул на дочь. — Ну что, теперь уж насмотрелась достаточно?
Пока Танию распекали, Йед всё разглядывал загадочный чёрный круг на стене подземелья. А поскольку на самом круге ничего, кроме черноты, более не наблюдалось, то его взгляд стал скользить по каменным стенам вокруг.
И тут он обратил внимание на большую груду камней — они просыпались сверху, из трещины, аккурат по правую руку от чёрного круга. Ему вдруг показалось, что из этой груды вроде исходит бледное свечение. Он может и не заметил бы его вовсе, если бы дневной свет, сочившийся снаружи, не был заметно желтее.
— Смотрите! — окликнул он. — Здесь на стене что–то светится!
Когда отец с Танией обернулись на голос, Йед уже разбирал верхушку каменной груды. За ней — в самой стене — обнаружилась прямоугольная пластина. Она и изливала слабое серебристое свечение.
При виде мистического сияния Танию вновь охватило смутное чувство, ощущение важности происходящего. Как на днях, когда она вслушивалась в песни пещер, только теперь куда более ясное. Серебряная пластина словно влекла её, тянула, настойчиво предлагая дотронуться.
Раздался низкий голос отца — почему–то уже позади неё.
— Тания, не трогай это! Йед, останови её!
Однако было уже поздно. Касаться пластины пальцами оказалось вовсе не нужным. У Тании вдруг что-то вспыхнуло в сознании — смутный образ, ажурный символ, который она и разглядеть не успела — а пещеру наполнил низкий звук, похожий на удар в гонг. Пластина тотчас погасла.
В тот же миг чёрный круг рассеялся, как дымовая завеса. На его месте открылось круглое отверстие, тоннель, уходящий вглубь горы.
А за ней сидел скелет человека.
Оставалось лишь гадать, сколько веков он терпеливо ждал в своём тоннеле, опираясь усталой спиной на магическую дверь. Но теперь, когда многовековая опора вдруг исчезла, привычное сидячее положение удержать было нельзя. Скелет накренился немного назад, внутрь пещеры, но тотчас нехотя замер, как бы раздумывая: а нужно ли вторгаться в мир живой жизни, что так бесцеремонно потревожил его покой? Наконец, окончательно утвердившись в сем намерении, он грохнулся об пол. Грудная клетка распласталась у ног перепуганной Тании, а череп откатился к ногам кузнеца.
Глава 4
«Каждый имеет право оставаться дураком и дураком помереть!»
Тания хотела было вскрикнуть от испуга, но при виде выражения на отцовском лице голос застрял в горле. Лицо это можно было назвать каменным, если бы не гневный взгляд из–под густых бровей.
— Этого… было… довольно!
Кузнец выговаривал медленно, размеренно, словно с каждым словом опуская молот на наковальню.
Суеверным человеком он не был, и простым скелетом его не вышло бы напугать. Но такие подземелья могли таить и вполне реальные опасности, посерьёзнее какого–то скелета. Неизвестно, что ещё можно выпустить из–под горы, открыв ту странную дверь искрящейся черноты. Ведь не просто так была она закрыта до сего дня? И даже если она не удерживала ничего мистического, в землях Междуморья хватало опасных тварей из плоти и крови.
— Сейчас же уходим отсюда! Скоро к этому месту пришлют солдат из столицы, а тебе здесь уже точно делать нечего!
Видимо, чтобы придать словам большей значимости, он поднял с пола откатившийся череп и перенёс его к скелету, на то место, где у скелетов обыкновенно и бывают черепа. Так он как бы извинялся перед этим несчастным за причинённое беспокойство. Затем он решительно потащил к выходу Танию, которая, впрочем, уже и не пыталась противиться.
Йед, тем временем, старался не навлекать на себя гнева и без того рассерженного отца, потому просто смотрел в пол. Впрочем, виноватым он чувствовал себя скорее перед сестрой. Он ведь должен был уберечь её от всего этого. Да хотя бы и вовсе не пустить к склону ещё утром, или не говорить ей про чёрную дверь, или не показывать светящуюся пластину в стене…
Кстати, а почему пластина вообще сработала? Ведь он не видел, что бы Тания успела её коснуться… Может, сестра тут и ни при чём?
В этот миг Йед заметил некий предмет возле лежачего скелета — за той границей, где проходила чёрная дверь. И он нагнулся, чтобы рассмотреть получше.
В угол завалилась небольшая книга, или дневник. Он, по всей видимости, принадлежал тому несчастному, чей скелет сейчас распластался под ногами.
— Ну где ты там, Йед? — донёсся отцовский голос, уже снаружи.
Времени на дальнейшие размышления не оставалось. Йед сунул странную книгу за пазуху и поторопился к выходу.
***
Дома Йед первым делом рассмотрел свой трофей — книгу из подземелья. Ни он, ни сестра грамоты не знали, как и большинство односельчан. Поэтому он и не надеялся, что сможет в этой книге что–нибудь понять, если только там не окажется рисунков. Но его ждало даже большее разочарование — книга оказалась совершенно пуста. Ни на одной странице не нашлось ни единой надписи, пометки, или даже просто кляксы. На переплёте тоже не обнаруживалось никаких опознавательных знаков — ни названия, ни хотя бы эмблемы или чего–то подобного.
Непонятным оставалось и назначение книги. Книгам из подземелий со зловещими скелетами положено хранить на своих страницах тайные знания, которые деревенским парням вроде Йеда знать не должно. Тогда понятно, почему страницы кажутся пустыми: это какая–то тайнопись, и лишь посвящённый знает, как её проявить. Однако книга была слишком уж тонкой. Если бы все тайные знания Междуморья можно было записать на десятке листов, то даже Йед смог бы выучить их наизусть, и зачем тогда книга?
Быть может, дневник? Того несчастного? Но тогда почему все страницы в нём девственно чисты? Да и не такая уж важная вещь дневник, а ведь это было единственным, что тот несчастный хранил при себе до конца. Значит она значила для него не меньше, чем жизнь. Наверное…
Интересно, как он там умер? Пытался ли он выйти из того тоннеля наружу и не смог пробиться через искрящуюся черноту, или наоборот заперся от чего–то грозного снаружи? И кем он вообще был в своей древней эпохе?
Ещё Йеда удивил материал, из которого была изготовлена книга. Не бумага, не ткань, не кожа. Вообще что–то непонятное. Страницы книги ни капли не пожелтели от времени, не обветшали. Они до сих пор оставались серебристо–белыми, крепкими, да ещё как–то по–странному пружинили.
Когда Йед понял, что одного ума не хватит, чтобы понять назначение книги, он прибег к физической силе. Попытался вырвать лист–другой, но ничего не получилось, сколько сил он ни прикладывал. Нож, топор, и другие инструменты из хозяйства тоже оказались бессильны — даже царапины не оставили. К серебристым страницам не приставали пятна или грязь: чтобы их смахнуть начисто, всегда хватало провести по ним рукавом. Это казалось особенно странным: какими же чернилами на таком материале предполагалось писать?
Проще говоря, книга оказалась неуязвима. Разве только в огне Йед не пытался её сжечь. Промаявшись с книгой половину ночи, Йед понял, что она совершенно бесполезна.
И вот тогда ему пришла в голову замечательная идея.
Дождавшись утром, как отец уйдёт в кузницу, а матушка займётся хозяйством во дворе, он первым делом разыскал сестру.
— Тания! Смотри–ка, что я тогда нашёл в той пещере! Что скажешь?
При виде странного предмета её глаза сразу загорелись живым огнём.
Пока Йед рассказывал, что он уже пытался с серебристой книгой сотворить, Тания внимательно разглядывала страницы, пытаясь найти на них хоть какой–то изъян.
— Значит мы не знаем чего–то простого, но важного… — задумчиво молвила она. — Ведь тот человек… её владелец… он прекрасно знал, как этой книгой пользоваться и зачем она вообще нужна.
— А знаешь, что мне подумалось… Вдруг он был одним из тех древних Титанов? Ну, тот скелет. Ведь эта книга точно не простая! Она магическая, и значит обладатель её владел настоящей магией. Но простым людям магия недоступна, вот мы и не можем с нею ничего сделать. Выходит, правду говорят легенды. Под Закатными горами спят Титаны Старого мира. Видать, «спят» означает, что они все давно умерли… От них скелеты остались…
— Разве Титаны не должны быть бессмертными? — скептически протянула Тания. — Ну, как все Чтецы, служители Шамины. Да и ростом тот скелет не вышел… Для Титанов–то.
— Наверное, он умер не своей смертью… А может он и не Титаном был, а кем–то вроде их прислужника… Не знаю.
Тут он наклонился ей к уху и перешёл на заговорщический шёпот.
— Но я уверен, что эта штуковина из очень древних времён! Ведь Старый мир погиб десять тысяч лет назад!
— И что ты хочешь с ней сделать? — прошептала в ответ Тания, подражая ему. — Отдашь отцу?
— Не обязательно делать это прямо сегодня. Ведь она ему сейчас и не нужна толком. Вот когда староста вернётся из столицы с сопровождением, тогда я и расскажу отцу про эту книгу, а он уже передаст кому надо. А до тех пор — книга твоя!
Глаза Тании вспыхнули было радостью, но она тут же спохватилась и глянула на Йеда с подозрением.
— Чего это ты стал вдруг такой добрый? А как же твоё жуть какое ответственное кредо «не дам своей непутёвой сестре и шага одной ступить»?
— Я такого вовсе не говорил, — нахмурился Йед. — Никогда не называл тебя «непутёвой».
— Не называл, но подумал!
— Считай, как хочешь. Но ты… Ты же всё искажаешь! Если тебя просто хотели уберечь от беды, что тут плохого?
Больная для них обоих тема вдруг всплыла опять. В такие моменты Йед невольно задавался вопросом: почему всю сознательную жизнь они спорят об одном и том же? Никак нельзя сказать, что они друг с другом враждовали или не могли найти общего языка. В целом, они всегда жили дружно. Но временами… Словно некий проказник намеренно, как бы в насмешку, укоренил в их головах две несоединимые идеи, и теперь наблюдает за ними из невидимого укрытия, тихонько потешаясь и ехидно потирая потные ладошки.
— А то плохо, что так людей от бед не берегут! — отвечала Тания. — Ты всё равно не сможешь быть всегда рядом! «Каждый должен отвечать за себя.» Разве не так нам говорил отец? Каждый должен сам научиться противостоять бедам, а не ждать всякий раз помощи от старшего брата!
— Но если ты увидишь, что кто–то собирается совершить глупый и опрометчивый поступок, разве не попытаешься его остановить?
— Нет! — гордо воскликнула Тания. — Это… он сам так решил! И он сам будет виноват! Зато он сам тогда и поймёт, что так поступать глупо! И в следующий раз будет умнее! А я не стану отнимать у него возможность поумнеть!
— И совесть тебя не заест? Ты же сама тогда станешь виноватой! Если ты знала, что будет беда, но не вмешалась!
— Нет, не стану! Никто не отвечает за чужую глупость! Только за свою собственную!
— А что, если ошибка станет для него последней? Тогда он ничему уже не научится!
— Каждый имеет право оставаться дураком и дураком помереть!
— Йед, Тания!… — раздался голос матери снаружи. — Опять пререкаетесь? Йед, тебя отец зовёт, ему в кузне помощь нужна.
Пока Йед и Тания росли, постепенно взрослели и их аргументы. Раньше это были обычные детские распри, но со временем мысли и суждения невольно оттачивались, делались всё серьёзней. Даже иногда по–философски отвлечёнными. Временами им обоим казалось, что явись перед ними седой монах–проповедник с наставлением о воле и смирении — они бы переспорили и его.
Причём каждый по–своему.
Хоть с Йедом они снова разругались, Тания оказалась несказанно рада полученному подарку. Серебристая книга тоже влекла её своей загадочностью, но в отличие от Йеда, загадки притягивали её только сильнее, когда казались неразрешимыми.
