Но было что-то еще — Эйн чувствовал в сознании Мары, что-то, что она скрывала и держала за стеной.
Нужно было узнать что, любой ценой — Эйн чувствовал насколько это важно.
Он бы надавил, заставил бы ее ослабить защиту. У него бы получилось, Мара все еще была ослаблена. Но она уступила сама.
Эйн уцепился за спинку кресла, чтобы не упасть.
Голос Рьярры звучал будто со стороны:
— Но так или иначе война с Илирией начнется на Земле. Илирианцам нужен контроль над планетой. Они нападут, это только вопрос времени. Если получат Землю, пойдут дальше. Я знала об этом, и получила планету первой. Преподнесла ее в дар Империи.
И разместила на планете свои войска. И зная об этом илирианцы отступили?
«Нет, Габриэль. Зная это, они затаились, ожидая, что сделает Сопротивление. Решили дать нам ослабить друг друга».
— Я могла бы избавиться от тебя и твоих повстанцев в любой момент, мальчик. Но вместо этого я позволила вам расти, набрать бойцов. Я создала тебя — я воспитала тебя не отступать и не прощать. Вы нужны мне.
И ей, и Льенне. Эйна уже тошнило от того, как он всем был нужен.
— Мои личные войска и Сопротивление, — продолжила Рьярра. — Это немалые военные силы, но их недостаточно.
— Нужно было еще, — вмешалась Льенна. — Тебя отозвали обратно, а меня назначили на твое место.
Рьярра пожала плечами:
— Все знают, что мы враждуем. Для защиты от меня ты взяла на Землю своих солдат, а я начала собирать своих. И все считали, что это для войны друг с другом.
Илирианцы так считали. Не стали поднимать тревогу, потому что ждали, когда Рьярра и Льенна уничтожат друг друга.
Ждали, что Сопротивление сгинет в этой войне или добьет победительницу.
А на самом деле Рьярре просто нужно было:
— Три армии, — сказала Мара. — Вы собирались использовать всех.
Рьярра кивнула:
— Все шло по плану, пока Ойлер не попытался спасти Землян.
Это звучало так глупо и так дико, что Эйн поневоле рассмеялся. Потому что и правда, Ойлер — кровожадный сукин сын, который развлекался, пытая людей. И вдруг захотел кого-то спасти.
— Я не знаю его причин, — невозмутимо заметила Рьярра. — Но он рассказал об Илирии Меррику. Рассказал, что сделают илирианцы, если захватят Землю. Дети Икара, мальчик, выкосят вас, всех, кто недостаточно силен, недостаточно быстр. Модифицируют всех, кто останется. Вживят ларралы и импланты.
Она улыбнулась и закончила:
— Ты спрашивал, почему Меррик пришел ко мне? Почему встал на колени? Потому что знал, что не сможет спасти свою расу без моей помощи. Он ненавидел Герию, но хотел, чтобы люди жили. Он просил, искренне и отчаянно, как и полагается просить мужчине. И я убила его за это.
Эйн почувствовал — отравленный, будто замедленный момент ясности. Момент пустоты и спокойствия, как когда смотришь в прицел.
А потом это спокойствие разлетелось на осколки. И Эйн бросился вперед — чтобы уничтожить, растереть в кровавое черное месиво лицо Стальной Рьярры.
От автора: спасибо огромное за комменты, к сожалению, я не могу сейчас ответить, но мне очень приятно, если вы не бросаете этот текст)
Рьярра недооценила его. Слишком привыкла полагаться на свои фокусы, или все еще видела его таким, как в плену. Сломленным, бесполезным.
Эйн успел дотянуться, вцепился пальцами в ее горло. В голове стоял шум. Белый-белый шум.
Кто-то пытался оттащить Эйна, мысли Мары бились в его сознание. В тот момент это не имело никакого значения.
Он собирался убить Стальную Суку. Убить ее за Меррика, за плен, за боль, страх и месяцы унижений.
Рьярра хваталась за запястья Эйна, хотела спастись — но она была слабее, физически слабее. И никакие ее удары, ничто на свете не заставили бы его разжать руки.
Рьярра атаковала страхом, но даже он теперь отошел на задний план.
Эйн был уверен, что справится.
Что-то врезалось ему в бок, боль обожгла, далекая и неважная — и тут же взорвалась фейерверком в голове.
Не отпускай, уговаривал себя Эйн до самого конца, не отпускай. Только не отпускай, убей ее.
Вслед за болью накатила чернота, он растворялся в ней. Уже ни о чем не мог думать и ничего не помнил. Только самое главное: нельзя отпускать.
Потом даже это исчезло.
Эйн пришел в себя от звука голосов. Болели бок и голова, и каждый звук ввинчивался в виски.
Кто-то истошно кашлял рядом, громко, с надрывом.
И первое, о чем Эйн подумал: жаль. Жаль, что не вышло выдавить из Стальной Суки жизнь.
— Отойдите, дева Элера. Человек напал. Я не оставлю этого так, — Зайн старался говорить спокойно, но Эйн все равно слышал в его голосе злость. Ледяную, опасную. Усмехнулся, потому что ни о чем не жалел. Только о том, что не убил Рьярру.
Он открыл глаза. Льенна стояла перед ним, держала в руке кнут, и отвечала спокойно, безмятежно:
— Его спровоцировали.
Кашель наконец прекратился, Рьярра выпрямилась, сплевывая кровь, и прохрипела:
— Отставить, Зайн.
Мара подала ей воды.
Шею Рьярры кольцом опоясывали черные синяки — следы от пальцев Эйна.
— Удивил, мальчик, — выдавила после пары глотков Рьярра.
Он попробовал пошевелиться. Тело слушалось с трудом, и даже говорить было больно:
— Я тебя еще добью. За Меррика.
Габриэль, помолчи, — мысленно попросила Мара, ее чувства — тревога и напряжение просачивались в Эйна. Он встряхнулся и ответил тоже мысленно:
Как же меня задолбало подыгрывать и молчать.
Голос Льенны, спокойный и твердый, звучал как приговор:
— Решается судьба твоей планеты, человек. Не лучшее время для личной мести.
Рьярра отмахнулась, снова закашляла, смахнула выступившие на глазах слезы, и остановила Зайна, когда тот протянул руку ей помочь:
— Будем считать, что мальчик просто увлекся, — она криво усмехнулась окровавленными зубами. Черная герианская кровь казалась краской на ее лице. — Он же землянин. Никакого самоконтроля.
Эйн почувствовал отголосок удивления со стороны Мары: от того, что Рьярра защищала его. Мара воспринимала ситуацию именно так.
— Иди к блястовой матери, — огрызнулся Эйн и тоже заставил себя сесть.
— Меррик и Ойлер поставили все наши планы под угрозу, — Рьярра отпила еще немного воды, поморщилась. — Я убила его не из-за прихоти, мальчик. Твой лидер едва не подписал всей планете приговор.
Эйн молчал. Он бы напал снова, но сил не было.
— Я убеждала Императрицу защитить Землю, — Рьярра повернулась к Эйну всем телом. — Использовать Сопротивление, мои войска и войска Льенны, пока не придет подкрепление с Герии.
— Но Ойлер вмешался, — невозмутимо заметила Льенна. — Он выдал секрет илирианцев Меррику.
— Хуже, — прохрипела Рьярра, криво улыбнулась. — Меррик попытался рассказать об этом нам. И иллирианцы вышли на его след.
Эйн прекрасно понимал, что это значило: илирианцы подозревали, что Герианская Империя поняла важность Земли.
Изначальный план Рьярры строился на неожиданном союзе. Илирианцы не должны были узнать о том, что Сопротивление, Льенна и Рьярра работают вместе. Ойлер и Меррик могли лишить их этого преимущества.
— Он хотел помочь, мальчик. Твой лидер был смелым бойцом. И это может убить вас всех.
— Заткнись, мразь.
Мара подошла ближе, положила ладонь Эйну на голову, предупреждающе царапнула острыми кончиками ногтей:
— Вы сказали, Императрица колеблется, — бесстрастно сказала она. — Она еще не приняла решение.
Рьярра хрипло рассмеялась:
— Она хочет посмотреть на Сопротивление поближе. На тебя, мальчик. Императрица хочет знать, на что ты способен.
— Я ей не понравлюсь, — Эйн усмехнулся ей в ответ.
— Тогда твоя мечта исполнится, — Рьярра задумчиво посмотрела на свои когти, а потом снова ему в глаза. — Герия уведет войска с Земли. И вы останетесь один на один с илирианцами. Сюда придет целая армия таких, как Ойлер.
После разговора Эйна с Марой оставили вдвоем. Рьярре нужно было в медицинскую капсулу, а Льенне — проследить за поисками Ойлера. А Зайна просто никто не спрашивал, и Эйну было абсолютно наплевать, чем занимался герианский ублюдок. Мог хоть колыбельные петь своей Стальной Суке пока та восстанавливалась.
Эйна не обыскивали, не отнимали личный комп, и даже комнату не запирали.
— Ты можешь уйти в любой момент, — спокойно сказала Мара, налила себе стакан воды. Эйн заметил, как дрожали ее пальцы. — Рьярра сказала все, что хотела.
— А если я уйду, ты сможешь меня найти, — Эйн криво улыбнулся. — И убедишь меня вернуться.
Он злился на нее. Сам не знал, на что.
Мара ответила на его мысли, не на слова:
— Я тебя обманула.
Да, когда сказала, что герианцы уйдут с Земли, что Льенна вернет людям планету. Мара и сама в это верила, иначе бы Эйн не купился.
— Ну, если верить трепу Стальной Суки, ваша Императрица еще может передумать. И герианские войска свалят наконец прочь.
Договаривать он не стал, и Маре пришлось продолжить за него:
— Герия не уйдет с Земли навсегда, Габриэль. Императрица просто использует людей против Илирианцев. Даст вам измотать их — насколько у вас хватит сил. А потом, когда на Земле не останется людей, Герия вернется воевать. Мне жаль.
Она не врала, и Эйн чувствовал — и ее сожаление, и беспомощность. Мара ничего не решала. Хотела помочь и знала, что не может.
— Я не стану прогибаться под вашу Императрицу, — сказал он. — Не стану на коленях умолять ее о помощи. Нет. Не для того я столько пытался избавиться от герианской заразы, чтобы так просто принять… Нет, я отказываюсь.
И все равно подтачивало изнутри — сомнения, как крохотные, белые черви — Меррик готов был просить герианцев о помощи. Рискнул своей жизнью, рискнул делом всей своей жизни.
Он оставил Эйну послание незадолго до того, как умереть.
Эйн привык верить ему слепо, не рассуждая. И оставил Эйну послание. А ведь этот призрак с данными еще хранился в памяти личного компа, зашифрованный герианским шифром.
И прямо рядом с ним сидела герианка, которая могла помочь ему взломать код. У Вайна ушло часов десять, но Вайн был человеком — слабым и уязвимым, и поплатился за то, что влез в игры инопланетных уродов.
— Я останусь с тобой, — неожиданно сказала Мара. — Не важно, что решит Императрица. Если она уведет войска, я останусь на Земле. Помогу против илирианцев. Я знаю про их импланты и ларралы.
Ее сознание стало ближе, и Эйн увидел: ее вину, обреченное понимание, что для Мары все кончено. Не важно, что решит Императрица, Мару поймали как предательницу.
— Значит, тебя казнят, — Эйн ведь и раньше понимал, что это возможно. И все равно не готов был принять: не того, что Мара могла умереть, а что убили бы ее так бессмысленно и глупо.
— Не сразу, — она задумчиво царапнула ногтями подлокотник кресла. — Если войска останутся здесь, то меня не тронут до нападения илирианцев. Я стальная дева, мои способности, — она коснулась пальцами виска, — понадобятся в бою.
Эйн фыркнул:
— А если Герия решит бросить Землю, тебя ждет казнь. Думаешь, Льенна с этим смирится?
У Мары потемнел взгляд, и чувства ее стали острыми, как отточенные лезвия:
— Я не позволю Льенне признать вину. Она не должна пострадать. Кто угодно, только не она.
Они замолчали, и Мара думала о том, что будет дальше. Эйн не улавливал отдельные мысли, но чувствовал все остальное.
— Я могу попросить о смерти здесь, — Мара нарушила молчание первой. — О том, чтобы защищать Землю против илирианцев.
Странно, она верила, что ей позволят. Что ее вообще станут слушать.
— Я Стальная Дева, Габриэль, — спокойно и веско сказала она. И это очень многое для нее значило. — Даже после предательства, это многое значит. Императрица согласится.
Странно, Мара даже не думала, о том, чтобы обмануть. Чтобы сбежать, когда нападут илирианцы.
Она собиралась остаться и умереть вместе с Эйном.
Это бесило и успокаивало одновременно. Он вообще не торопился умирать, и отказывался признать, что илирианцы уничтожат людей.
— Вас растят совсем отбитыми на этой вашей Герии, — сказал Маре Эйн. — А ты рано нас хоронишь.
Как они говорили в «Коршуне»? Хоронить надо мертвых, а живые всегда могут спастись чудом.
Хотя уцелело их из всего отряда четверо.
Мара спокойно кивнула и предложила:
— Я знаю, о чем ты думаешь, Габриэль. Я могу помочь. Если у тебя сохранилось послание от Меррика, я его расшифрую.
— Я не хочу, чтобы ты его видела, — Эйн пожал плечами. Хотелось доверять ей — из-за метки. Он убеждал себя именно так: все это было только из-за метки.
— Я все равно не смогу его открыть. Нужен твой генетический код.
Да, для того Вайн Эйна и позвал. Жаль не дождался.
— Сколько у нас еще времени? — спросил Эйн. — Когда мы поговорим с Императрицей? Если меня, конечно, допустят. Я же всего лишь мужик. Человек.
Мара повернулась к нему всем телом, посмотрела прямо в глаза. Эта ее привычка нервировала: нечеловеческая, странная. Мара будто заглядывала внутрь, и неприятно царапалась мысль: а ведь она и заглядывала. Могла читать Эйна. Все его мысли, страхи, сомнения.
А он ее. Вот только ее научили никогда не сомневаться и не отступать.
Эйн мог бы ее задеть, сделать ей больно. Но не смог бы ею управлять.
— Ты неправ, Габриэль. Ты не понимаешь Герию, и не понимаешь герианцев. Императрица не станет смотреть на тебя свысока. Она станет смотреть на тебя, как на союзника. Достаточно ли ты силен. Хватит ли тебе опыта, умения, воли — победить.
— Она ничего обо мне не знает, — резко напомнил Эйн.
— Узнает, Габриэль. Это Императрица. Ей достаточно одного взгляда.
Правда в том, что Мара и не пыталась подсмотреть послание Меррика. Она верила Льенне, Императрице и даже Рьярре. И послание Меррика больше не имело для нее значения. Только будущая война с илирианцами.
А ведь ни Стальная Сука, ни Льенна не называли сроки.
Мара разблокировала герианский код — он был ей знаком, это не потребовало много времени. И Эйн понял: это тоже была подсказка от Меррика. Как негласное предупреждение — не подпускать Сопротивление к этим файлам, информация лично для Эйна.
Мара ушла после того, как закончила с кодом. А ведь совсем не боялась, что Эйн сбежит.
Он разблокировал генетическую блокировку. Файлов от Меррика было шесть. Одно, самое первое видео-послание называлось «посмотри меня».
Эйн криво усмехнулся. У Меррика всегда было странноватое чувство юмора.
Виртуальный экран развернулся в защищенном режиме: видимый и слышимый только для Эйна. Лицо Меррика — усталое, осунувшееся приблизилось, а потом отдалилось.
— Эйн, у меня мало времени. Слушай внимательно.
Это очень было в духе Меррика, даже сердце защемило — Эйн оказывается скучал, — Меррик никогда не тратил время на то, чтобы здороваться.
— После того, что я сделаю, ты будешь считать меня предателям. Сегодня я встречаюсь с Наместницей. Мы столько лет потратили, чтобы избавиться от Герии, а теперь я сам готов подложить под них Землю. Я ненавижу герианцев, как и ты, но то, что придет вместо них хуже. Намного хуже.
Меррик говорил без стыда, смотрел прямо в камеру, будто мог видеть Эйна по ту сторону экрана, и не просил прощения. Он, в отличие от Эйна никогда не сомневался, никогда ничего не стыдился.
— Герианцы — это отрава, Эйн. Я этому тебя учил, и я готов это повторить. Медленный яд, который выкосит нас всех. Они загонят детей в интернаты, будут выращивать из них идеальных герианских граждан. Выкосят слабых, выкосят всех, кто не впишется в их ущербную картину мира. Но они не убьют нас сразу. Пока человечество живо, мы еще сможем отвоевать Землю обратно.
Нужно было узнать что, любой ценой — Эйн чувствовал насколько это важно.
Он бы надавил, заставил бы ее ослабить защиту. У него бы получилось, Мара все еще была ослаблена. Но она уступила сама.
Эйн уцепился за спинку кресла, чтобы не упасть.
Голос Рьярры звучал будто со стороны:
— Но так или иначе война с Илирией начнется на Земле. Илирианцам нужен контроль над планетой. Они нападут, это только вопрос времени. Если получат Землю, пойдут дальше. Я знала об этом, и получила планету первой. Преподнесла ее в дар Империи.
И разместила на планете свои войска. И зная об этом илирианцы отступили?
«Нет, Габриэль. Зная это, они затаились, ожидая, что сделает Сопротивление. Решили дать нам ослабить друг друга».
— Я могла бы избавиться от тебя и твоих повстанцев в любой момент, мальчик. Но вместо этого я позволила вам расти, набрать бойцов. Я создала тебя — я воспитала тебя не отступать и не прощать. Вы нужны мне.
И ей, и Льенне. Эйна уже тошнило от того, как он всем был нужен.
— Мои личные войска и Сопротивление, — продолжила Рьярра. — Это немалые военные силы, но их недостаточно.
— Нужно было еще, — вмешалась Льенна. — Тебя отозвали обратно, а меня назначили на твое место.
Рьярра пожала плечами:
— Все знают, что мы враждуем. Для защиты от меня ты взяла на Землю своих солдат, а я начала собирать своих. И все считали, что это для войны друг с другом.
Илирианцы так считали. Не стали поднимать тревогу, потому что ждали, когда Рьярра и Льенна уничтожат друг друга.
Ждали, что Сопротивление сгинет в этой войне или добьет победительницу.
А на самом деле Рьярре просто нужно было:
— Три армии, — сказала Мара. — Вы собирались использовать всех.
Рьярра кивнула:
— Все шло по плану, пока Ойлер не попытался спасти Землян.
Это звучало так глупо и так дико, что Эйн поневоле рассмеялся. Потому что и правда, Ойлер — кровожадный сукин сын, который развлекался, пытая людей. И вдруг захотел кого-то спасти.
— Я не знаю его причин, — невозмутимо заметила Рьярра. — Но он рассказал об Илирии Меррику. Рассказал, что сделают илирианцы, если захватят Землю. Дети Икара, мальчик, выкосят вас, всех, кто недостаточно силен, недостаточно быстр. Модифицируют всех, кто останется. Вживят ларралы и импланты.
Она улыбнулась и закончила:
— Ты спрашивал, почему Меррик пришел ко мне? Почему встал на колени? Потому что знал, что не сможет спасти свою расу без моей помощи. Он ненавидел Герию, но хотел, чтобы люди жили. Он просил, искренне и отчаянно, как и полагается просить мужчине. И я убила его за это.
Эйн почувствовал — отравленный, будто замедленный момент ясности. Момент пустоты и спокойствия, как когда смотришь в прицел.
А потом это спокойствие разлетелось на осколки. И Эйн бросился вперед — чтобы уничтожить, растереть в кровавое черное месиво лицо Стальной Рьярры.
Глава 9
От автора: спасибо огромное за комменты, к сожалению, я не могу сейчас ответить, но мне очень приятно, если вы не бросаете этот текст)
***
Рьярра недооценила его. Слишком привыкла полагаться на свои фокусы, или все еще видела его таким, как в плену. Сломленным, бесполезным.
Эйн успел дотянуться, вцепился пальцами в ее горло. В голове стоял шум. Белый-белый шум.
Кто-то пытался оттащить Эйна, мысли Мары бились в его сознание. В тот момент это не имело никакого значения.
Он собирался убить Стальную Суку. Убить ее за Меррика, за плен, за боль, страх и месяцы унижений.
Рьярра хваталась за запястья Эйна, хотела спастись — но она была слабее, физически слабее. И никакие ее удары, ничто на свете не заставили бы его разжать руки.
Рьярра атаковала страхом, но даже он теперь отошел на задний план.
Эйн был уверен, что справится.
Что-то врезалось ему в бок, боль обожгла, далекая и неважная — и тут же взорвалась фейерверком в голове.
Не отпускай, уговаривал себя Эйн до самого конца, не отпускай. Только не отпускай, убей ее.
Вслед за болью накатила чернота, он растворялся в ней. Уже ни о чем не мог думать и ничего не помнил. Только самое главное: нельзя отпускать.
Потом даже это исчезло.
***
Эйн пришел в себя от звука голосов. Болели бок и голова, и каждый звук ввинчивался в виски.
Кто-то истошно кашлял рядом, громко, с надрывом.
И первое, о чем Эйн подумал: жаль. Жаль, что не вышло выдавить из Стальной Суки жизнь.
— Отойдите, дева Элера. Человек напал. Я не оставлю этого так, — Зайн старался говорить спокойно, но Эйн все равно слышал в его голосе злость. Ледяную, опасную. Усмехнулся, потому что ни о чем не жалел. Только о том, что не убил Рьярру.
Он открыл глаза. Льенна стояла перед ним, держала в руке кнут, и отвечала спокойно, безмятежно:
— Его спровоцировали.
Кашель наконец прекратился, Рьярра выпрямилась, сплевывая кровь, и прохрипела:
— Отставить, Зайн.
Мара подала ей воды.
Шею Рьярры кольцом опоясывали черные синяки — следы от пальцев Эйна.
— Удивил, мальчик, — выдавила после пары глотков Рьярра.
Он попробовал пошевелиться. Тело слушалось с трудом, и даже говорить было больно:
— Я тебя еще добью. За Меррика.
Габриэль, помолчи, — мысленно попросила Мара, ее чувства — тревога и напряжение просачивались в Эйна. Он встряхнулся и ответил тоже мысленно:
Как же меня задолбало подыгрывать и молчать.
Голос Льенны, спокойный и твердый, звучал как приговор:
— Решается судьба твоей планеты, человек. Не лучшее время для личной мести.
Рьярра отмахнулась, снова закашляла, смахнула выступившие на глазах слезы, и остановила Зайна, когда тот протянул руку ей помочь:
— Будем считать, что мальчик просто увлекся, — она криво усмехнулась окровавленными зубами. Черная герианская кровь казалась краской на ее лице. — Он же землянин. Никакого самоконтроля.
Эйн почувствовал отголосок удивления со стороны Мары: от того, что Рьярра защищала его. Мара воспринимала ситуацию именно так.
— Иди к блястовой матери, — огрызнулся Эйн и тоже заставил себя сесть.
— Меррик и Ойлер поставили все наши планы под угрозу, — Рьярра отпила еще немного воды, поморщилась. — Я убила его не из-за прихоти, мальчик. Твой лидер едва не подписал всей планете приговор.
Эйн молчал. Он бы напал снова, но сил не было.
— Я убеждала Императрицу защитить Землю, — Рьярра повернулась к Эйну всем телом. — Использовать Сопротивление, мои войска и войска Льенны, пока не придет подкрепление с Герии.
— Но Ойлер вмешался, — невозмутимо заметила Льенна. — Он выдал секрет илирианцев Меррику.
— Хуже, — прохрипела Рьярра, криво улыбнулась. — Меррик попытался рассказать об этом нам. И иллирианцы вышли на его след.
Эйн прекрасно понимал, что это значило: илирианцы подозревали, что Герианская Империя поняла важность Земли.
Изначальный план Рьярры строился на неожиданном союзе. Илирианцы не должны были узнать о том, что Сопротивление, Льенна и Рьярра работают вместе. Ойлер и Меррик могли лишить их этого преимущества.
— Он хотел помочь, мальчик. Твой лидер был смелым бойцом. И это может убить вас всех.
— Заткнись, мразь.
Мара подошла ближе, положила ладонь Эйну на голову, предупреждающе царапнула острыми кончиками ногтей:
— Вы сказали, Императрица колеблется, — бесстрастно сказала она. — Она еще не приняла решение.
Рьярра хрипло рассмеялась:
— Она хочет посмотреть на Сопротивление поближе. На тебя, мальчик. Императрица хочет знать, на что ты способен.
— Я ей не понравлюсь, — Эйн усмехнулся ей в ответ.
— Тогда твоя мечта исполнится, — Рьярра задумчиво посмотрела на свои когти, а потом снова ему в глаза. — Герия уведет войска с Земли. И вы останетесь один на один с илирианцами. Сюда придет целая армия таких, как Ойлер.
***
После разговора Эйна с Марой оставили вдвоем. Рьярре нужно было в медицинскую капсулу, а Льенне — проследить за поисками Ойлера. А Зайна просто никто не спрашивал, и Эйну было абсолютно наплевать, чем занимался герианский ублюдок. Мог хоть колыбельные петь своей Стальной Суке пока та восстанавливалась.
Эйна не обыскивали, не отнимали личный комп, и даже комнату не запирали.
— Ты можешь уйти в любой момент, — спокойно сказала Мара, налила себе стакан воды. Эйн заметил, как дрожали ее пальцы. — Рьярра сказала все, что хотела.
— А если я уйду, ты сможешь меня найти, — Эйн криво улыбнулся. — И убедишь меня вернуться.
Он злился на нее. Сам не знал, на что.
Мара ответила на его мысли, не на слова:
— Я тебя обманула.
Да, когда сказала, что герианцы уйдут с Земли, что Льенна вернет людям планету. Мара и сама в это верила, иначе бы Эйн не купился.
— Ну, если верить трепу Стальной Суки, ваша Императрица еще может передумать. И герианские войска свалят наконец прочь.
Договаривать он не стал, и Маре пришлось продолжить за него:
— Герия не уйдет с Земли навсегда, Габриэль. Императрица просто использует людей против Илирианцев. Даст вам измотать их — насколько у вас хватит сил. А потом, когда на Земле не останется людей, Герия вернется воевать. Мне жаль.
Она не врала, и Эйн чувствовал — и ее сожаление, и беспомощность. Мара ничего не решала. Хотела помочь и знала, что не может.
— Я не стану прогибаться под вашу Императрицу, — сказал он. — Не стану на коленях умолять ее о помощи. Нет. Не для того я столько пытался избавиться от герианской заразы, чтобы так просто принять… Нет, я отказываюсь.
И все равно подтачивало изнутри — сомнения, как крохотные, белые черви — Меррик готов был просить герианцев о помощи. Рискнул своей жизнью, рискнул делом всей своей жизни.
Он оставил Эйну послание незадолго до того, как умереть.
Эйн привык верить ему слепо, не рассуждая. И оставил Эйну послание. А ведь этот призрак с данными еще хранился в памяти личного компа, зашифрованный герианским шифром.
И прямо рядом с ним сидела герианка, которая могла помочь ему взломать код. У Вайна ушло часов десять, но Вайн был человеком — слабым и уязвимым, и поплатился за то, что влез в игры инопланетных уродов.
— Я останусь с тобой, — неожиданно сказала Мара. — Не важно, что решит Императрица. Если она уведет войска, я останусь на Земле. Помогу против илирианцев. Я знаю про их импланты и ларралы.
Ее сознание стало ближе, и Эйн увидел: ее вину, обреченное понимание, что для Мары все кончено. Не важно, что решит Императрица, Мару поймали как предательницу.
— Значит, тебя казнят, — Эйн ведь и раньше понимал, что это возможно. И все равно не готов был принять: не того, что Мара могла умереть, а что убили бы ее так бессмысленно и глупо.
— Не сразу, — она задумчиво царапнула ногтями подлокотник кресла. — Если войска останутся здесь, то меня не тронут до нападения илирианцев. Я стальная дева, мои способности, — она коснулась пальцами виска, — понадобятся в бою.
Эйн фыркнул:
— А если Герия решит бросить Землю, тебя ждет казнь. Думаешь, Льенна с этим смирится?
У Мары потемнел взгляд, и чувства ее стали острыми, как отточенные лезвия:
— Я не позволю Льенне признать вину. Она не должна пострадать. Кто угодно, только не она.
Они замолчали, и Мара думала о том, что будет дальше. Эйн не улавливал отдельные мысли, но чувствовал все остальное.
— Я могу попросить о смерти здесь, — Мара нарушила молчание первой. — О том, чтобы защищать Землю против илирианцев.
Странно, она верила, что ей позволят. Что ее вообще станут слушать.
— Я Стальная Дева, Габриэль, — спокойно и веско сказала она. И это очень многое для нее значило. — Даже после предательства, это многое значит. Императрица согласится.
Странно, Мара даже не думала, о том, чтобы обмануть. Чтобы сбежать, когда нападут илирианцы.
Она собиралась остаться и умереть вместе с Эйном.
Это бесило и успокаивало одновременно. Он вообще не торопился умирать, и отказывался признать, что илирианцы уничтожат людей.
— Вас растят совсем отбитыми на этой вашей Герии, — сказал Маре Эйн. — А ты рано нас хоронишь.
Как они говорили в «Коршуне»? Хоронить надо мертвых, а живые всегда могут спастись чудом.
Хотя уцелело их из всего отряда четверо.
Мара спокойно кивнула и предложила:
— Я знаю, о чем ты думаешь, Габриэль. Я могу помочь. Если у тебя сохранилось послание от Меррика, я его расшифрую.
— Я не хочу, чтобы ты его видела, — Эйн пожал плечами. Хотелось доверять ей — из-за метки. Он убеждал себя именно так: все это было только из-за метки.
— Я все равно не смогу его открыть. Нужен твой генетический код.
Да, для того Вайн Эйна и позвал. Жаль не дождался.
— Сколько у нас еще времени? — спросил Эйн. — Когда мы поговорим с Императрицей? Если меня, конечно, допустят. Я же всего лишь мужик. Человек.
Мара повернулась к нему всем телом, посмотрела прямо в глаза. Эта ее привычка нервировала: нечеловеческая, странная. Мара будто заглядывала внутрь, и неприятно царапалась мысль: а ведь она и заглядывала. Могла читать Эйна. Все его мысли, страхи, сомнения.
А он ее. Вот только ее научили никогда не сомневаться и не отступать.
Эйн мог бы ее задеть, сделать ей больно. Но не смог бы ею управлять.
— Ты неправ, Габриэль. Ты не понимаешь Герию, и не понимаешь герианцев. Императрица не станет смотреть на тебя свысока. Она станет смотреть на тебя, как на союзника. Достаточно ли ты силен. Хватит ли тебе опыта, умения, воли — победить.
— Она ничего обо мне не знает, — резко напомнил Эйн.
— Узнает, Габриэль. Это Императрица. Ей достаточно одного взгляда.
***
Правда в том, что Мара и не пыталась подсмотреть послание Меррика. Она верила Льенне, Императрице и даже Рьярре. И послание Меррика больше не имело для нее значения. Только будущая война с илирианцами.
А ведь ни Стальная Сука, ни Льенна не называли сроки.
Мара разблокировала герианский код — он был ей знаком, это не потребовало много времени. И Эйн понял: это тоже была подсказка от Меррика. Как негласное предупреждение — не подпускать Сопротивление к этим файлам, информация лично для Эйна.
Мара ушла после того, как закончила с кодом. А ведь совсем не боялась, что Эйн сбежит.
Он разблокировал генетическую блокировку. Файлов от Меррика было шесть. Одно, самое первое видео-послание называлось «посмотри меня».
Эйн криво усмехнулся. У Меррика всегда было странноватое чувство юмора.
Виртуальный экран развернулся в защищенном режиме: видимый и слышимый только для Эйна. Лицо Меррика — усталое, осунувшееся приблизилось, а потом отдалилось.
— Эйн, у меня мало времени. Слушай внимательно.
Это очень было в духе Меррика, даже сердце защемило — Эйн оказывается скучал, — Меррик никогда не тратил время на то, чтобы здороваться.
— После того, что я сделаю, ты будешь считать меня предателям. Сегодня я встречаюсь с Наместницей. Мы столько лет потратили, чтобы избавиться от Герии, а теперь я сам готов подложить под них Землю. Я ненавижу герианцев, как и ты, но то, что придет вместо них хуже. Намного хуже.
Меррик говорил без стыда, смотрел прямо в камеру, будто мог видеть Эйна по ту сторону экрана, и не просил прощения. Он, в отличие от Эйна никогда не сомневался, никогда ничего не стыдился.
— Герианцы — это отрава, Эйн. Я этому тебя учил, и я готов это повторить. Медленный яд, который выкосит нас всех. Они загонят детей в интернаты, будут выращивать из них идеальных герианских граждан. Выкосят слабых, выкосят всех, кто не впишется в их ущербную картину мира. Но они не убьют нас сразу. Пока человечество живо, мы еще сможем отвоевать Землю обратно.
