Но оставалось меньше месяца. И каждый день утекал, как вода.
Леннер, Рьярра и девчонка из выбраковки ждали у входа в тренировочную зону.
Леннер был в кандалах и ошейнике, смотрел цепко по сторонам, будто примеривался напасть.
Но пока держался.
А девчонка выглядела как обычно — держалась немного в стороне. В прошлый раз, у Леннера в камере она была одета в светлую больничную робу, будто прямиком из лазарета или после медицинского досмотра. А теперь ей выдали стандартную герианскую униформу.
Убого та смотрелась, не была рассчитана на детей.
— Где Мара? — спросил Эйн.
— Внутри, в последнем зале, — отозвалась Рьярра. Посмотрела на Леннера, на девчонку. И спросила у нее. — Знаешь, что там дальше?
Та кивнула, ответила по-гериански.
И на ее экране возникло:
«Да. Испытание».
— Верно. Пройди его. И мы примем тебя как взрослую.
Леннер рассмеялся:
— А меня зачем позвали? Побыть группой поддержки? Или посидеть зрителем?
Рьярра усмехнулась в ответ:
— Нет. Нет, ты будешь химерой в лабиринте, — она кивнула на выбраковку и добавила. — Убей ее. И тогда ты пройдешь до конца. Там ждет Телура. У нее только один нож. Может, ей этого хватит. А может…
Леннер выдохнул, и зрачки у больного ублюдка расширились будто под наркотой, почти вытеснили голубую радужку.
— А может, я успею первым. И вспорю ей брюхо.
Эйн готов был поспорить, что в тот момент Леннер мысленно перенесся в прошлое, снова втыкал в Мару нож, шептал ей. Как ненавидит. Хотел закончить начатое.
И она ведь тоже хотела, измучилась.
От этой мысли ледяные когти сжимались внутри. Что, если она просто решила умереть? Собиралась сделать Леннера орудием самоубийства.
— Леннер, — сказал ему Эйн, — тронешь Мару, и живым ты отсюда не выйдешь.
Ублюдок рассмеялся ему в лицо:
— Ты никогда не умел угрожать, малыш.
А потом он на мгновение перестал улыбаться, посмотрел на девчонку-выбраковку, внимательным, цепким взглядом, который Эйн не видел раньше, который не понимал.
Но, может, понимала мелкая герианка, она просто кивнула в ответ.
И Леннер усмехнулся:
— Без обид, малявка. Тебе просто не суждено жить.
Что ты творишь? — хотелось спросить Эйну.
Что ты, бляста, несешь? Перед тобой ребенок.
Эйн что, единственный, кто это понимал?
— Знаешь, Леннер, — с отвращением сказал ему Эйн, — может, ты и ненавидишь герианцев. Но был бы ты другого цвета, ты бы среди них вписался как родной.
Леннер напрягся, всего на мгновение, а потом растянул губы в ухмылке. Прозрачные глаза казались стеклянными:
— Повезло мне тогда, малыш, что я не родился другого цвета.
Девчонка-выбраковка зашла на тренировочную арену первой.
Леннер пошел следом, и Рьярра остановила его коротким жестом:
— Не торопись, человек. Она тебе уступает, дай ей фору.
Леннер фыркнул добродушно:
— А как же равные условия, сука. Или ты подыгрываешь своим? Одобряю.
Раньше, когда Эйн был в плену, он тоже звал Рьярру сукой — поначалу, пока еще цеплялся за гордость и надеялся сдохнуть пусть не героем, но хотя бы не опозорившись. Но она быстро отучила его от оскорблений.
А Леннера не тронула, и от этого внутри разливалась раскаленная, мелочная злоба.
— Подыгрываю вам обоим.
Она повела рукой в воздухе, и возникли виртуальные экраны — это был вид сверху, и немного он напоминал лабиринт.
Девчонка-выбраковка не бежала вперед, пробиралась медленно, внимательно оглядываясь по сторонам.
Отпрянула в сторону внезапно и резко — и выскочившая из щели в стене лазерная струна прошла совсем рядом, задела ее волосы. Аккуратно срезала несколько прядей.
Леннер присвистнул:
— Веселые у вас экзамены. Эй, малыш, такого даже у нас в учебке не было.
Показалось, что появилось в его голосе какое-то новое, непонятное напряжение.
Или же Эйн просто принимал желаемое за действительное.
— Такими темпами, — добавил ублюдок, — соплячка не доживет до меня. Помрет от ловушки намного раньше.
— Еще одной мертвой герианкой больше, — Рьярра усмехнулась. — Разве плохо, человек?
— Ну, она все же мой билет к другой сучке.
Рьярра рассмеялась:
— Тогда пожелай ей удачи.
Дальше девчонка пробиралась вперед еще осторожнее. Дошла до развилки и долго изучала оба прохода, и ни разу не оглянулась назад. Но она ведь знала, что Леннер пойдет за ней следом.
— Что-то фора затянулась, — угрюмо сказал ублюдок.
И Эйн в который раз подумал: насколько же проще была бы жизнь без него. И сложнее.
С Леннером всегда было так. Его полезность едва-едва перевешивала все говно, которое тот творил.
— Не переживай, человек, она прошла совсем мало. А ты уже подсмотрел все ловушки, знаешь, чего ждать. Ты сильнее и быстрее, ты нагонишь ее без проблем.
Эйн думал: а еще пару дней назад ты обещала девчонке шанс. Это твой шанс?
Выставить ее против Леннера? Леннера, который поймал Зайна?
— Нагоню, — легко признал Леннер. Без улыбки признал, как данность, и смотрел не на Рьярру, а на экран. — Думаешь, я ее не убью? Вроде как пожалею ребенка? Увижу в ней свою дочку? Не увижу, и не пожалею.
Рьярра повернула к нему голову, склонила набок — Мара так делала, когда думала, что переводчик перевел что-то неправильно:
— Дочку, человек? Она ничем не похожа на твою дочку. Ничего общего.
Эйн говорил ему то же самое, и так же как и Леннер не понимал — зачем. Чего Мара пыталась добиться используя выбраковку.
Девчонка на экране двинулась вперед, потом обернулась — вероятно, услышала что-то. И снова среагировала вовремя — заряды, которые вылетели с потолка, ее почти не задели — только один опалил рукав куртки.
Девчонка зашипела, стиснула зубы — так терпели боль те, кто умел это делать, кого боль не останавливала.
— Ага, — задумчиво сказал Леннер, не сводя взгляда с экрана. Может, запоминал ловушку и радиус поражения. Может, просто думал о чем-то своем. — Ничего общего. У вас не бывает детей. В с раннего возраста все маленькие, злобные суки.
— Которые изо всех сил цепляются за жизнь, — будто между прочим сказала Рьярра. Усмехнулась чему-то своему. — Ты много говорил с ней. Когда она была в камере.
Леннер усмехнулся в ответ. Сжал пальцы, и у Эйна вдруг возникло ощущение — что Леннеру хотелось взяться за нож. Что ему не хватало оружия.
Или же Эйн это просто надумал. Он уже не верил, что однажды сможет ублюдка понять.
— Я проторчал в одиночке… сколько? — Леннер фыркнул. Добродушно, жутко. Наверное, самым жутким в нем было как легко, как естественно он вел себя с теми, кого ненавидел. Кого на куски готов был разобрать. — Я и с тобой говорю, сука. И с Ойлером болтал, когда тот заходил. И с бесстрашным лидером. Я вообще довольно болтлив. Особенно, когда речь заходит про дочку.
— И что ты говорил ей про дочку? — спросила Рьярра.
Леннер не ответил.
— У выбраковки нет имени, — спокойно пояснила Эйну Рьярра. — Как только выявляется отторжение имплантов, выбраковке оставляют только номера.
— Больные вы уроды, — тихо сказал Эйн. Почувствовал себя очень усталым. Всегда, когда казалось, что он уже узнал о герианском обществе все самое худшее, вдруг выяснялось что-нибудь еще.
— Как ты ее назвал? — спросила Рьярра у Леннера. Тот безразлично пожал плечами. Казался спокойным и ленивым, и только сжатые кулаки выдавали затаенное напряжение. Хотя, кто его знает, может, Леннер просто готовился к охоте на герианку:
— Как я ее только не называл. «Соплячка», «мелкая сука», «детка» и «малышка».
Дверь на тренировочную арену отворилась снова.
Рьярра кивнула вперед:
— Время форы вышло.
Леннер двинулся ко входу, остановился, когда Рьярра окликнула:
— Человек.
— В чем дело, сука? Хочешь дать мне оружие?
— Ты убьешь выбраковку, — спокойно, равнодушно сказала она. — И все будут помнить только ее номер. KR-717.
— Как печально, — с ухмылкой протянул Леннер. Но он все еще стоял в дверях. Ждал чего-то?
И Эйн вдруг почувствовал — что надо спросить.
Сам не мог этого объяснить. Чувство было, чем-то сродни тому, как использовать эмпатию:
— Леннер, как ты ее назвал?
Тот молчал секунду. Потом сказал:
— Кира.
И шагнул вперед.
Дверь закрылась с тихим шипением.
— Мне надо увидеть Мару, — Эйн устало потер виски, бросил на Рьярру короткий взгляд. — Я понятия не имею, что вы пытаетесь сделать. И как планируете изменить Леннера, но если девчонка умрет…
— Если девчонка умрет, мальчик, — вкрадчиво, почти ласково отозвалась Рьярра, — ты это примешь. Потому что я тебе нужна, и потому что это мое право делать что угодно с выбраковкой.
— Ты подчиняешься мне, — угрюмо напомнил он.
— И я прекрасно подчиняюсь. Но не в этом. Выбраковка не солдат, и не человек. И если с ней что-то случится, ты промолчишь.
— Однажды, мы избавимся от илирианцев, — напомнил ей Эйн. — И ты больше не будешь мне нужна. И тогда я вспомню тебе все, что ты сделала.
Рьярра вдруг рассмеялась, весело и довольно, шагнула к Эйну, и он заставил себя оставаться на месте. Смотрел на нее равнодушно сверху-вниз, делал вид, что когда она прижала ладонь к его щеке — он не почувствовал когти:
— Все-таки нет. Я в тебе не ошиблась, мальчик. Ты сказал «когда». Даже мысли не допускаешь, что мы проиграем илирианцам. Я сделала правильный выбор.
Да, и много сил вложила, чтобы сделать Эйна таким, каким он был ей нужен.
— Отведи меня к Маре. И потом… хотя бы пару дней держись подальше. Чтобы я не съехал и не убил тебя ненароком.
Рьярра усмехнулась, криво и искренне:
— Как Телуру? Хорошо. Я буду себя беречь.
Эйн в который раз подумал: почему он все еще не привык? К тому, что она всегда била по-больному.
Может, просто к этому нельзя было привыкнуть.
Мара ждала в небольшой прямоугольной комнате, абсолютно пустой — там стоял только один металлический стул. Такой же, как те, что на базе располагались в приемной. В комнате было две двери. Через одну вошел Эйн.
Другая — открытая, выходила в просторный зал, а за ним Эйн видел часть коридора.
— Арена для Испытания, — равнодушно пояснила Мара.
Она сидела неподвижно, аккуратно положив руки на колени. В руках был нож.
В точности такой же, как тот, который Леннер воткнул ей в живот. И Эйн только подумал — пожалуйста, пусть хотя бы не тот же самый.
— Думаешь, у тебя получится? — спросил Эйн. Подошел к ней. Понимал, что вряд ли Маре это понравится, и все равно не мог заставить себя держаться в стороне. — Изменить Леннера.
— Если нет, я просто убью его, Габриэль, — сказала она. Губы сжались в тонкую линию, лицо на мгновение показалось строгим. — Да. Да, я уверена, что смогу. Я верила так, еще когда он пытался меня убить.
Эйн вздохнул, встал рядом с ее плечом. Положил руку на спинку стула.
Мара напряглась на мгновение, а потом с видимым усилием заставила себя расслабиться.
— Для тебя это личное, да? — спросил Эйн.
Хотя и так ведь понимал, что да.
— Что ты в нем увидела? — спросил он. — Леннер ублюдок, ты бы первая должна хотеть от него избавиться. Но нет, ты готова рисковать. Отдать ему выбраковку, подставить себя. И все, чтобы он изменился.
— Он сломан, Габриэль. И ни я, ни даже дева любви не смогли бы его починить, если бы он сам не хотел.
В воздухе перед ней возник экран — Леннер бежал вперед, смотрел угрюмо и жутко, а перед ним была мелкая герианка.
Мара не сводила глаз с них.
Звука не было, но Эйн почти услышал — свист, с которым активировалась ловушка. Взметнулись острые шипы — и звук разрываемой плоти нельзя было услышать, но он без труда его представлял.
— Леннер называл себя мертвецом, — сказала Мара. Не смотрела на Эйна, смотрела только на экран. — Что его раздавило вместе с дочерью. Но нет, он живой. Он живой, он сломан и он не знает, что с этим делать.
Шипы пробивали левую ногу Леннера насквозь, заставляли его корчиться на месте.
Девчонка-выбраковка остановилась, обернулась посмотреть на него.
На человека, который ее преследовал и пытался убить.
И пошла к нему.
Мара смотрела, и вдруг улыбнулась одними уголками губ.
Улыбка была невеселая.
На виртуальном экране было видно каждую деталь. Каждый шаг девчонки, как настороженно смотрел на нее Леннер. И как она сжимала нож в руке.
— Ты так и будешь смотреть? — спросил Эйн. Подумал, что даже если да — оставит все как есть, тоже не станет вмешиваться. Это Мара верила, что Леннера можно еще спасти. А Эйн к любому варианту был готов. — Девчонка его зарежет сейчас.
— Смотри, — отозвалась Мара. — Внимательно.
Девчонка остановилась неподалеку от Леннера, сказала что-то по-гериански. И над ее головой высветились слова: «Помогу тебе. Вместе проще».
Леннер смотрел на нож в ее руке, потом на нее саму.
— Она в своем уме вообще? — Эйн подался вперед, идти вытаскивать малолетнюю идиотку. И понял: не успеет, все равно ведь не успеет добраться до нее первым. Она подошла слишком близко, Леннеру нужен был всего один шанс.
— Смотри, Габриэль, — с нажимом повторила Мара.
Леннер не напал. Смотрел на девчонку цепким, ледяным взглядом. Будто прикидывал, куда ударить, но не бил. Сказал только:
— Я здесь вообще-то на тебя охочусь, помнишь?
Девчонка бросила взгляд на герианские символы на экране — перевод его слов. Она подставлялась, всегда, когда отвлекалась от Леннера, она давала ему шанс напасть.
И он его упускал. Эйн не знал почему.
«Помоги мне сейчас. Убьешь после. У выхода. Если сможешь».
Настолько это было по-идиотски, что Эйн рассмеялся — одновременно с Леннером. Не знал, как еще реагировать.
— Да это самоубийство, — он сказал то, что Мара и сама должна была понимать.
Но она казалась спокойной, равнодушной:
— У Леннера уже был шанс. Пока он не напал.
— Это у девчонки был шанс. Когда он только попал в ловушку, она могла избавиться от ублюдка. И она только что просрала этот шанс. Надо заканчивать это все, пока ублюдок и правда ее не убил.
Мара повернула к нему голову, смерила холодным невозмутимым взглядом:
— Леннер сидел с ней в одной камере несколько суток. Ты действительно веришь, что он не мог ее убить? С его опытом, с его умениями. Габриэль, ты веришь, что он не нашел бы способ?
— Он был прикован, — глухо отозвался Эйн.
— И что? Ты на его месте смог бы ее убить? Смогла бы я?
Эйн знал ответ: да. Если бы он оказался в камере вместо Леннера, и если бы захотел избавиться от девчонки, то нашел бы способ: вычислил бы дистанцию для нападения, нашел бы способ подманить мелкую герианку ближе. Чтобы она думала, что все еще в безопасности.
Покончил бы с ней за один удар.
Скорее всего еще до того, как она поняла бы, какая дистанция — безопасная.
Так почему Леннер этого не сделал?
— Почему?
Мара поняла его правильно. Смешно, даже после всего, что случилось, она без проблем его понимала.
— Может, ему просто стало скучно сидеть в одиночестве, Габриэль. Может, он думал, что его убьют за это. И надеялся перед смертью избавиться от герианки посильнее.
От тебя.
Этого Эйн не стал говорить вслух.
— Леннер провел довольно долго почти в полной изоляции, — продолжила Мара. — В пустом боксе. Вы, люди, не умеете переносить изоляцию. Когда появилась выбраковка, Леннер заговорил с ней.
— А вы, — спросил ее Эйн, постарался произнести как можно спокойнее, но не вышло. Он всегда паршиво скрывал злость. — А вы умеете «переносить изоляцию»?
Она помолчала, потом коротко кивнула:
— Не все. И не в детстве. Поэтому, когда он заговорил с ней, она ответила.
Леннер, Рьярра и девчонка из выбраковки ждали у входа в тренировочную зону.
Леннер был в кандалах и ошейнике, смотрел цепко по сторонам, будто примеривался напасть.
Но пока держался.
А девчонка выглядела как обычно — держалась немного в стороне. В прошлый раз, у Леннера в камере она была одета в светлую больничную робу, будто прямиком из лазарета или после медицинского досмотра. А теперь ей выдали стандартную герианскую униформу.
Убого та смотрелась, не была рассчитана на детей.
— Где Мара? — спросил Эйн.
— Внутри, в последнем зале, — отозвалась Рьярра. Посмотрела на Леннера, на девчонку. И спросила у нее. — Знаешь, что там дальше?
Та кивнула, ответила по-гериански.
И на ее экране возникло:
«Да. Испытание».
— Верно. Пройди его. И мы примем тебя как взрослую.
Леннер рассмеялся:
— А меня зачем позвали? Побыть группой поддержки? Или посидеть зрителем?
Рьярра усмехнулась в ответ:
— Нет. Нет, ты будешь химерой в лабиринте, — она кивнула на выбраковку и добавила. — Убей ее. И тогда ты пройдешь до конца. Там ждет Телура. У нее только один нож. Может, ей этого хватит. А может…
Леннер выдохнул, и зрачки у больного ублюдка расширились будто под наркотой, почти вытеснили голубую радужку.
— А может, я успею первым. И вспорю ей брюхо.
Глава 63
***
Эйн готов был поспорить, что в тот момент Леннер мысленно перенесся в прошлое, снова втыкал в Мару нож, шептал ей. Как ненавидит. Хотел закончить начатое.
И она ведь тоже хотела, измучилась.
От этой мысли ледяные когти сжимались внутри. Что, если она просто решила умереть? Собиралась сделать Леннера орудием самоубийства.
— Леннер, — сказал ему Эйн, — тронешь Мару, и живым ты отсюда не выйдешь.
Ублюдок рассмеялся ему в лицо:
— Ты никогда не умел угрожать, малыш.
А потом он на мгновение перестал улыбаться, посмотрел на девчонку-выбраковку, внимательным, цепким взглядом, который Эйн не видел раньше, который не понимал.
Но, может, понимала мелкая герианка, она просто кивнула в ответ.
И Леннер усмехнулся:
— Без обид, малявка. Тебе просто не суждено жить.
Что ты творишь? — хотелось спросить Эйну.
Что ты, бляста, несешь? Перед тобой ребенок.
Эйн что, единственный, кто это понимал?
— Знаешь, Леннер, — с отвращением сказал ему Эйн, — может, ты и ненавидишь герианцев. Но был бы ты другого цвета, ты бы среди них вписался как родной.
Леннер напрягся, всего на мгновение, а потом растянул губы в ухмылке. Прозрачные глаза казались стеклянными:
— Повезло мне тогда, малыш, что я не родился другого цвета.
Девчонка-выбраковка зашла на тренировочную арену первой.
Леннер пошел следом, и Рьярра остановила его коротким жестом:
— Не торопись, человек. Она тебе уступает, дай ей фору.
Леннер фыркнул добродушно:
— А как же равные условия, сука. Или ты подыгрываешь своим? Одобряю.
Раньше, когда Эйн был в плену, он тоже звал Рьярру сукой — поначалу, пока еще цеплялся за гордость и надеялся сдохнуть пусть не героем, но хотя бы не опозорившись. Но она быстро отучила его от оскорблений.
А Леннера не тронула, и от этого внутри разливалась раскаленная, мелочная злоба.
— Подыгрываю вам обоим.
Она повела рукой в воздухе, и возникли виртуальные экраны — это был вид сверху, и немного он напоминал лабиринт.
Девчонка-выбраковка не бежала вперед, пробиралась медленно, внимательно оглядываясь по сторонам.
Отпрянула в сторону внезапно и резко — и выскочившая из щели в стене лазерная струна прошла совсем рядом, задела ее волосы. Аккуратно срезала несколько прядей.
Леннер присвистнул:
— Веселые у вас экзамены. Эй, малыш, такого даже у нас в учебке не было.
Показалось, что появилось в его голосе какое-то новое, непонятное напряжение.
Или же Эйн просто принимал желаемое за действительное.
— Такими темпами, — добавил ублюдок, — соплячка не доживет до меня. Помрет от ловушки намного раньше.
— Еще одной мертвой герианкой больше, — Рьярра усмехнулась. — Разве плохо, человек?
— Ну, она все же мой билет к другой сучке.
Рьярра рассмеялась:
— Тогда пожелай ей удачи.
Дальше девчонка пробиралась вперед еще осторожнее. Дошла до развилки и долго изучала оба прохода, и ни разу не оглянулась назад. Но она ведь знала, что Леннер пойдет за ней следом.
— Что-то фора затянулась, — угрюмо сказал ублюдок.
И Эйн в который раз подумал: насколько же проще была бы жизнь без него. И сложнее.
С Леннером всегда было так. Его полезность едва-едва перевешивала все говно, которое тот творил.
— Не переживай, человек, она прошла совсем мало. А ты уже подсмотрел все ловушки, знаешь, чего ждать. Ты сильнее и быстрее, ты нагонишь ее без проблем.
Эйн думал: а еще пару дней назад ты обещала девчонке шанс. Это твой шанс?
Выставить ее против Леннера? Леннера, который поймал Зайна?
— Нагоню, — легко признал Леннер. Без улыбки признал, как данность, и смотрел не на Рьярру, а на экран. — Думаешь, я ее не убью? Вроде как пожалею ребенка? Увижу в ней свою дочку? Не увижу, и не пожалею.
Рьярра повернула к нему голову, склонила набок — Мара так делала, когда думала, что переводчик перевел что-то неправильно:
— Дочку, человек? Она ничем не похожа на твою дочку. Ничего общего.
Эйн говорил ему то же самое, и так же как и Леннер не понимал — зачем. Чего Мара пыталась добиться используя выбраковку.
Девчонка на экране двинулась вперед, потом обернулась — вероятно, услышала что-то. И снова среагировала вовремя — заряды, которые вылетели с потолка, ее почти не задели — только один опалил рукав куртки.
Девчонка зашипела, стиснула зубы — так терпели боль те, кто умел это делать, кого боль не останавливала.
— Ага, — задумчиво сказал Леннер, не сводя взгляда с экрана. Может, запоминал ловушку и радиус поражения. Может, просто думал о чем-то своем. — Ничего общего. У вас не бывает детей. В с раннего возраста все маленькие, злобные суки.
— Которые изо всех сил цепляются за жизнь, — будто между прочим сказала Рьярра. Усмехнулась чему-то своему. — Ты много говорил с ней. Когда она была в камере.
Леннер усмехнулся в ответ. Сжал пальцы, и у Эйна вдруг возникло ощущение — что Леннеру хотелось взяться за нож. Что ему не хватало оружия.
Или же Эйн это просто надумал. Он уже не верил, что однажды сможет ублюдка понять.
— Я проторчал в одиночке… сколько? — Леннер фыркнул. Добродушно, жутко. Наверное, самым жутким в нем было как легко, как естественно он вел себя с теми, кого ненавидел. Кого на куски готов был разобрать. — Я и с тобой говорю, сука. И с Ойлером болтал, когда тот заходил. И с бесстрашным лидером. Я вообще довольно болтлив. Особенно, когда речь заходит про дочку.
— И что ты говорил ей про дочку? — спросила Рьярра.
Леннер не ответил.
— У выбраковки нет имени, — спокойно пояснила Эйну Рьярра. — Как только выявляется отторжение имплантов, выбраковке оставляют только номера.
— Больные вы уроды, — тихо сказал Эйн. Почувствовал себя очень усталым. Всегда, когда казалось, что он уже узнал о герианском обществе все самое худшее, вдруг выяснялось что-нибудь еще.
— Как ты ее назвал? — спросила Рьярра у Леннера. Тот безразлично пожал плечами. Казался спокойным и ленивым, и только сжатые кулаки выдавали затаенное напряжение. Хотя, кто его знает, может, Леннер просто готовился к охоте на герианку:
— Как я ее только не называл. «Соплячка», «мелкая сука», «детка» и «малышка».
Дверь на тренировочную арену отворилась снова.
Рьярра кивнула вперед:
— Время форы вышло.
Леннер двинулся ко входу, остановился, когда Рьярра окликнула:
— Человек.
— В чем дело, сука? Хочешь дать мне оружие?
— Ты убьешь выбраковку, — спокойно, равнодушно сказала она. — И все будут помнить только ее номер. KR-717.
— Как печально, — с ухмылкой протянул Леннер. Но он все еще стоял в дверях. Ждал чего-то?
И Эйн вдруг почувствовал — что надо спросить.
Сам не мог этого объяснить. Чувство было, чем-то сродни тому, как использовать эмпатию:
— Леннер, как ты ее назвал?
Тот молчал секунду. Потом сказал:
— Кира.
И шагнул вперед.
Дверь закрылась с тихим шипением.
***
— Мне надо увидеть Мару, — Эйн устало потер виски, бросил на Рьярру короткий взгляд. — Я понятия не имею, что вы пытаетесь сделать. И как планируете изменить Леннера, но если девчонка умрет…
— Если девчонка умрет, мальчик, — вкрадчиво, почти ласково отозвалась Рьярра, — ты это примешь. Потому что я тебе нужна, и потому что это мое право делать что угодно с выбраковкой.
— Ты подчиняешься мне, — угрюмо напомнил он.
— И я прекрасно подчиняюсь. Но не в этом. Выбраковка не солдат, и не человек. И если с ней что-то случится, ты промолчишь.
— Однажды, мы избавимся от илирианцев, — напомнил ей Эйн. — И ты больше не будешь мне нужна. И тогда я вспомню тебе все, что ты сделала.
Рьярра вдруг рассмеялась, весело и довольно, шагнула к Эйну, и он заставил себя оставаться на месте. Смотрел на нее равнодушно сверху-вниз, делал вид, что когда она прижала ладонь к его щеке — он не почувствовал когти:
— Все-таки нет. Я в тебе не ошиблась, мальчик. Ты сказал «когда». Даже мысли не допускаешь, что мы проиграем илирианцам. Я сделала правильный выбор.
Да, и много сил вложила, чтобы сделать Эйна таким, каким он был ей нужен.
— Отведи меня к Маре. И потом… хотя бы пару дней держись подальше. Чтобы я не съехал и не убил тебя ненароком.
Рьярра усмехнулась, криво и искренне:
— Как Телуру? Хорошо. Я буду себя беречь.
Эйн в который раз подумал: почему он все еще не привык? К тому, что она всегда била по-больному.
Может, просто к этому нельзя было привыкнуть.
***
Мара ждала в небольшой прямоугольной комнате, абсолютно пустой — там стоял только один металлический стул. Такой же, как те, что на базе располагались в приемной. В комнате было две двери. Через одну вошел Эйн.
Другая — открытая, выходила в просторный зал, а за ним Эйн видел часть коридора.
— Арена для Испытания, — равнодушно пояснила Мара.
Она сидела неподвижно, аккуратно положив руки на колени. В руках был нож.
В точности такой же, как тот, который Леннер воткнул ей в живот. И Эйн только подумал — пожалуйста, пусть хотя бы не тот же самый.
— Думаешь, у тебя получится? — спросил Эйн. Подошел к ней. Понимал, что вряд ли Маре это понравится, и все равно не мог заставить себя держаться в стороне. — Изменить Леннера.
— Если нет, я просто убью его, Габриэль, — сказала она. Губы сжались в тонкую линию, лицо на мгновение показалось строгим. — Да. Да, я уверена, что смогу. Я верила так, еще когда он пытался меня убить.
Эйн вздохнул, встал рядом с ее плечом. Положил руку на спинку стула.
Мара напряглась на мгновение, а потом с видимым усилием заставила себя расслабиться.
— Для тебя это личное, да? — спросил Эйн.
Хотя и так ведь понимал, что да.
— Что ты в нем увидела? — спросил он. — Леннер ублюдок, ты бы первая должна хотеть от него избавиться. Но нет, ты готова рисковать. Отдать ему выбраковку, подставить себя. И все, чтобы он изменился.
— Он сломан, Габриэль. И ни я, ни даже дева любви не смогли бы его починить, если бы он сам не хотел.
В воздухе перед ней возник экран — Леннер бежал вперед, смотрел угрюмо и жутко, а перед ним была мелкая герианка.
Мара не сводила глаз с них.
Звука не было, но Эйн почти услышал — свист, с которым активировалась ловушка. Взметнулись острые шипы — и звук разрываемой плоти нельзя было услышать, но он без труда его представлял.
— Леннер называл себя мертвецом, — сказала Мара. Не смотрела на Эйна, смотрела только на экран. — Что его раздавило вместе с дочерью. Но нет, он живой. Он живой, он сломан и он не знает, что с этим делать.
Шипы пробивали левую ногу Леннера насквозь, заставляли его корчиться на месте.
Девчонка-выбраковка остановилась, обернулась посмотреть на него.
На человека, который ее преследовал и пытался убить.
И пошла к нему.
Мара смотрела, и вдруг улыбнулась одними уголками губ.
Улыбка была невеселая.
Глава 64
***
На виртуальном экране было видно каждую деталь. Каждый шаг девчонки, как настороженно смотрел на нее Леннер. И как она сжимала нож в руке.
— Ты так и будешь смотреть? — спросил Эйн. Подумал, что даже если да — оставит все как есть, тоже не станет вмешиваться. Это Мара верила, что Леннера можно еще спасти. А Эйн к любому варианту был готов. — Девчонка его зарежет сейчас.
— Смотри, — отозвалась Мара. — Внимательно.
Девчонка остановилась неподалеку от Леннера, сказала что-то по-гериански. И над ее головой высветились слова: «Помогу тебе. Вместе проще».
Леннер смотрел на нож в ее руке, потом на нее саму.
— Она в своем уме вообще? — Эйн подался вперед, идти вытаскивать малолетнюю идиотку. И понял: не успеет, все равно ведь не успеет добраться до нее первым. Она подошла слишком близко, Леннеру нужен был всего один шанс.
— Смотри, Габриэль, — с нажимом повторила Мара.
Леннер не напал. Смотрел на девчонку цепким, ледяным взглядом. Будто прикидывал, куда ударить, но не бил. Сказал только:
— Я здесь вообще-то на тебя охочусь, помнишь?
Девчонка бросила взгляд на герианские символы на экране — перевод его слов. Она подставлялась, всегда, когда отвлекалась от Леннера, она давала ему шанс напасть.
И он его упускал. Эйн не знал почему.
«Помоги мне сейчас. Убьешь после. У выхода. Если сможешь».
Настолько это было по-идиотски, что Эйн рассмеялся — одновременно с Леннером. Не знал, как еще реагировать.
— Да это самоубийство, — он сказал то, что Мара и сама должна была понимать.
Но она казалась спокойной, равнодушной:
— У Леннера уже был шанс. Пока он не напал.
— Это у девчонки был шанс. Когда он только попал в ловушку, она могла избавиться от ублюдка. И она только что просрала этот шанс. Надо заканчивать это все, пока ублюдок и правда ее не убил.
Мара повернула к нему голову, смерила холодным невозмутимым взглядом:
— Леннер сидел с ней в одной камере несколько суток. Ты действительно веришь, что он не мог ее убить? С его опытом, с его умениями. Габриэль, ты веришь, что он не нашел бы способ?
— Он был прикован, — глухо отозвался Эйн.
— И что? Ты на его месте смог бы ее убить? Смогла бы я?
Эйн знал ответ: да. Если бы он оказался в камере вместо Леннера, и если бы захотел избавиться от девчонки, то нашел бы способ: вычислил бы дистанцию для нападения, нашел бы способ подманить мелкую герианку ближе. Чтобы она думала, что все еще в безопасности.
Покончил бы с ней за один удар.
Скорее всего еще до того, как она поняла бы, какая дистанция — безопасная.
Так почему Леннер этого не сделал?
— Почему?
Мара поняла его правильно. Смешно, даже после всего, что случилось, она без проблем его понимала.
— Может, ему просто стало скучно сидеть в одиночестве, Габриэль. Может, он думал, что его убьют за это. И надеялся перед смертью избавиться от герианки посильнее.
От тебя.
Этого Эйн не стал говорить вслух.
— Леннер провел довольно долго почти в полной изоляции, — продолжила Мара. — В пустом боксе. Вы, люди, не умеете переносить изоляцию. Когда появилась выбраковка, Леннер заговорил с ней.
— А вы, — спросил ее Эйн, постарался произнести как можно спокойнее, но не вышло. Он всегда паршиво скрывал злость. — А вы умеете «переносить изоляцию»?
Она помолчала, потом коротко кивнула:
— Не все. И не в детстве. Поэтому, когда он заговорил с ней, она ответила.
