– Там Рина нам что-то укладывала с собой, – незамедлительно откликнулся посол, с трудом сворачивая карту одной рукой и отправляя её в седельную сумку. – Но я всё равно планирую попробовать договориться о смене лошадей, так что вы успеете позавтракать нормально, – заверил он, с трудом подавляя весьма заразительный зевок.
Не преуспел, отвернулся и зевнул в сторону.
Не устояв, Лоя последовала его примеру. Спать почему-то хотелось больше, чем ночью.
Отзевавшись, они обменялись понимающими взглядами.
Лое пришлось особенно по душе, что от положенных по этикету извинений они оба по негласному договору воздержались.
До порта они и впрямь добрались к вечеру – уставшие, измотанные и явно на голом упрямстве. Она держалась на одном страхе перед королём, который на территории Райанци всё ещё оставался для них фигурой непобедимой; он – на гордости, поскольку уступать в плане выносливости девушке было бы совсем уж позорно.
Уладив все формальности он, и в самом деле, смог договориться о том, чтобы отчалить незамедлительно.
Лоя некоторое время стояла на палубе, обхватив себя руками, и смотрела на удаляющийся берег. Она любила свою страну – точнее, ту небольшую её часть, в которой родилась и прожила всю свою жизнь, – и ей было больно уезжать отсюда, скорее всего, навсегда. Она думала о людях – тех, которые остались там, в Торкийском замке. О самом замке – особенно о любимом широком окне в протопленной кухне, куда она часто забредала почитать или просто помечтать. В проёме этого окна висели душистые травы, которые использовались как специи, и этот дурманный, составленный из десятка составляющих аромат, кажется, был лучшим, что она когда-либо ощущала в своей жизни.
Был ещё огромный дуб – на одном из его гигантских корней она любила сидеть – и озеро, в котором она купалась летом, и ползучие розы на её балконе, и…
Она сама не заметила, что плачет. Она глубоко, искренне и всем сердцем любила свою жизнь – такой, какой она была всегда, – и ей не верилось, что там, в Ниии, будет хотя бы вполовину так же хорошо.
«Мне придётся всю жизнь говорить на ниийском языке?» – подумала она по-райански и содрогнулась.
Говорить по-ниийски, одеваться по-ниийски, жить по-ниийски…
Вдруг ей пришло в голову новое страшное осознание: она вышла замуж не просто за ниийца, а за посла. Его – а вслед за ним и её – могут отправить в какую-нибудь совершенно ужасную страну, в Ньон или в Джотанду, и ей придётся изучать местный язык и местные обычаи, и привыкать к ним…
Это осознание, кажется, чуть не лишило её мужества.
«Зато живая!..» – стиснув зубы, напомнила она самой себе, вцепившись в фальшборт так, что ногти завязли во влажной податливой древесине.
«Ещё вчера даже на монастырь была согласна!.. – с насмешливой язвительностью напомнила она себе, стирая с щёк слёзы резким движением и морщась на запах забившейся под ногти древесины. – А теперь плачешься, что не знаешь, в какой стране будешь жить?»
По крайней мере, какой бы эта страна ни оказалась, – она будет жить при ниийском посольстве, а это гарантирует ей и окружение привычной культурой, и достойный уровень жизни. Возможно, даже получше, чем был у неё раньше – где Торкийский замок на отшибе королевства, и где посольство в столице!
«Нет, мне всё-таки несказанно повезло, – завершила свои размышления принцесса выводом, – что ниийский посол как раз уезжал, что он оказался близок мне по статусу и холост, и что он согласился взять меня в жёны». Скажем, будь он уже женатым – может, и согласился бы помочь с побегом, но что дальше? Всю жизнь бегать, опасаясь поисков райанского короля? Жить приживалкой, из милости – принцесса совершенно не представляла себе, как она могла бы зарабатывать на жизнь, потому что, по её скромному мнению, она совершенно ничего не умела? Или, хуже того, стать чей-то не слишком тайной любовницей?
Конечно, ещё несколько дней назад она была согласна и на любовницу, и на приживалку, лишь бы сбежать и выжить. Но теперь, когда всё сложилось, как сложилось, мысль о такой незавидной участи вызывала в ней отвращение, страх и стыд – особенно мучительный стыд от того, что она действительно была готова и на это.
«Нет, я всё-таки счастливица, – отбросила все свои дурацкие сомнения Лоя. – Да и человек, кажется, хороший…»
Она невольно оглянулась в поисках этого хорошего человека – и со смущением осознала, что он стоит неподалёку и весьма пристально и демонстративно разглядывает берег.
Он подошёл уже давно, но, заметив, что принцесса ушла в себя, из деликатности тут же отвернулся. Мысли его были заняты тревогой за друзей, которые, должно быть, ещё и половину пути до порта не проделали, а, когда доедут, будут вынуждены искать подходящий корабль. Это было досадно, но у него совсем не имелось времени бегать и договариваться самому – у него даже не нашлось возможности пройтись до ниийского торгового дома, и теперь он жалел, что не догадался подготовить и отправить туда хотя бы записку.
Однако все эти сожаления не увлекли его настолько, чтобы не заметить тот момент, когда Лоя отвлеклась от собственных размышлений и бросила на него взгляд.
– Ваше высочество, – мгновенно переключился он, оборачиваясь к ней и протягивая руку. – Позвольте вас проводить!
– Благодарю, – сдержанно кивнула она, принимая руку.
Он отметил, что впервые за всё это время пальцы у неё тёплые. А ещё – что, несмотря на крайнюю степень усталости, помятый мужской костюм, убранные в чуть растрёпанную косу сальные волосы, она держит себя с королевским достоинством и выглядит настоящей принцессой. Он невольно дёрнулся, выпрямляя спину, – перегруженные длительной верховой ездой мышцы явно были против, и он удивился, как она ещё держится, ведь и у неё всё тело должно ныть и болеть.
«Вот это женщина!» – подумал он с восхищением.
Лоя же уже ни о чём не думала. Она сосредоточилась на том, чтобы дойти до каюты, учтиво поблагодарить, закрыть дверь и рухнуть на койку.
Отрубилась она сразу же, как легла, совершенно проигнорировав ноющие мышцы, качку и сотни панических мыслей, которые она так и не успела обдумать толком.
…следующие три дня прошли для этих нелюбителей путешествий в тяжёлой борьбе с морской болезнью. Единственный разговор, который состоялся между ними за это время, свёлся к «Корабль?! Никогда больше!»
Они оба впервые вышли в море – сюда Берт добирался сухопутным путём – и оба сочли этот опыт крайне неприятным.
Впрочем, через три дня и организм немного привык к качке, и случилось другое радостное событие – следующий каботажем корабль добрался до ниийского побережья. Воодушевлённая Лоя даже решилась сойти на берег и, наконец, хорошенько отмыться и прикупить платье. Оно, правда, оказалось слишком скромным не только для принцессы, но даже и для жены посла, но привередничать не приходилось, среди готовых платьев в мелком портовом городишке выбирать было особо не из чего.
Надо сказать, что чистые вымытые волосы сразу подняли настроение Лои до заоблачных высот и даже примирили её с необходимостью морского путешествия. Она, впрочем, решилась уточнить у Берта, долго ли им плыть, и получила такой ответ:
– Смотрите, теоретически, мы можем сойти и сейчас, но тогда до столицы нам придётся добираться снова верхом, нормальных дорог тут нет, все двигаются по морю, – объяснил он. – Либо ещё четыре дня по морю, и там из порта будет тракт до столицы, можно будет уже и в экипаже.
Лоя содрогнулась всем телом, вспомнив недавний опыт путешествия верхом.
– Нет уж, лучше корабль! – незамедлительно выбрала она, а потом со смешком добавила, припомнив его же слова: – Вот уж правда, три оттенка ненависти!
– Ну, зато, самая тяжёлая часть уже позади! – ободряюще отметил он, поскольку вторая часть морского пути должна была пройти легче, а уж путешествие в экипаже всяко комфортнее суточных верховых забегов.
– Да уж, – мертвенным голосом согласилась она, невольно вновь с головой окунаясь в кошмар, который только-только начал её отпускать.
Он догадался, о чём она думает, поскольку она вновь превратилась в ту идеально-застывшую леди, которая явилась к нему в посольство; и даже пальцы её вновь замерил в идеально-деревянном положении.
– Ваше высочество! – он осторожным вкрадчивым жестом, чтобы не напугать, взял её за плечи и развернул к себе лицом в попытках поймать взгляд. – Всё закончилось, – взгляд её, пустой и спокойный, упёрся ему в лоб. – Вы в безопасности, – как можно более уверенным тоном заверил он её, отпуская, но не отходя.
Она несколько раз сморгнула; наконец, перевела взгляд ниже и встретилась с ним глазами.
– Лоя, – тихо сказала она и, заметив его недоумение, пояснила: – Я думаю, будет уместно, если вы будете звать меня по имени, а не вашим высочеством, ведь так?
Он улыбнулся задорно и внёс встречное предложение:
– Тогда и вы зовите меня Бертом.
Секунд пять она смотрела на него с глубоким, искренним изумлением, а потом не выдержала и рассмеялась.
– Что такое?.. – удивился он, поскольку, казалось бы, переход на неформальное обращение должен был быть взаимным, поэтому в его предложении не было ничего смешного.
– Я… – сквозь смех попыталась выговорить она, но не преуспела.
Наконец, справившись с весельем, чуть прикусила губу, взглянула на него живыми озорными глазами и призналась:
– А я, представляете, я ведь не знала, как вас зовут.
Он замер на секунду, переваривая эту информацию, затем удивлённо отметил:
– Но ведь на венчании…
– Я слишком нервничала и не слушала, – смущённо призналась она.
– Боже! – рассмеялся он. – А мне-то казалось, что вы внимаете каждому слову с такой серьёзной сосредоточенностью!
Губы её задрожали от сдерживаемого смеха.
– Я пыталась, – поделилась она, – но мысли всё время ускользали…
– Неудивительно, – серьёзно кивнул он и официальным тоном представился по полной форме: – Бертан А-Нартэ, граф Вирольский, полномочный посол Ниии в… – тут он осознал, что произносимая машинально фраза несколько устарела, поэтому быстро поправился: – Пока неизвестно, где, но не в Райанци и не в Ньоне точно.
Это дополнение вызвало у неё живое любопытство. Стрельнув в него живым открытым взглядом, она уточнила:
– А почему точно не в Ньоне?
Он изобразил лицом вселенский ужас и замогильным голосом ответил:
– Никогда больше!.. Мне прошлого раза хватило! – и выразительно перекрестился.
Она счастливо рассмеялась. Ей тоже совсем не хотелось в Ньон, и было очень радостно понимать, что в этом их взгляды тоже сошлись.
Возможно, они сходятся и насчёт Джотанды тоже – и его будущее место службы придётся по вкусу и ей?
После таких альтернатив, как корабль и верховая езда, путешествие в экипаже обоим спутникам показалось в высшей степени комфортным – хотя до этого оба они относили его к самым неприятным впечатлениям своей жизни.
«Всё познаётся в сравнении!» – философски размышляла Лоя. Хотя экипаж и трясло, его трясло куда меньше, чем её саму, когда она ехала в седле; и это раньше она думала, что в поездке сильно качает – после корабля стало ясно, что качает вполне себе терпимо.
Берт сравнениями не занимался. Он размышлял о том, как будет объясняться с братом. Украсть чужеземную принцессу и жениться на ней – это одно, уладить дипломатический скандал, который после этого неизбежен, – совсем другое.
Отчаянно не хватало информации: чтобы планировать дальнейшие ходы, требовалось проанализировать реакцию райанского короля и те действия, которые он предпринял, обнаружив пропажу.
По идее, если райанская внутренняя разведка след беглянки потеряла, то можно было выйти из воды сухими и заявить, что никакой принцессы они и не видели, и знать не знали. Отправиться на службу куда-нибудь в Мариан, а лучше в Даркию, там представить жену как ниийку с райанскими корнями – и всё, и кто её там узнает в лицо? Поддельных родственников организовать не проблема, спрятать концы в искусно подделанных документах…
С другой стороны, принцесса из старшей ветви Се-Ролов могла стать политическим козырем. Мало ли, как сложатся дела у младшей ветви – глядишь, в какой-то момент именно дети или внуки принцессы станут основными претендентами на райанский престол. Сбрасывать со счетов такой аргумент точно не стоило, и Берт был почти уверен, что брат не захочет скрывать личность принцессы.
Но, если признать, что пропажа у них, то политический скандал неизбежен.
Самым разумным со стороны брата было бы дистанцироваться от этого решения – мол, я знать не знал, ведать не ведал, что там мой с ума сошедший родственничек учудил. Кошмар, кошмар! Всячески осуждаю и всей душой негодую, но что ж теперь поделаешь, если священные узы брака были заключены пред лицом Господа?
Дальше следовало бы разыграть тщательно выверенный гнев и отправить их с Лоей куда-нибудь в ссылку. Лет на пять, пока скандал не покроется слоями пыли и забвения – как раз успеют детишек завести! – а там, глядишь, можно и вернуться на службу, куда-нибудь в тот же Мариан. Подальше от райанского короля, главное.
В целом, Берт посчитал этот сценарий самым жизнеспособным – возможно, королевский совет предложит интересные альтернативы, но Берта вполне устраивал и такой.
Оставалось понять, как к таким перспективам относится свежеиспечённая жена – но Берт справедливо предполагал, что капризничать она не станет.
Кажется, пустые капризы и вовсе не были ей свойственны.
Тут Берт решил, что теперь хороший момент рассмотреть жену получше – до этого в суматохе он успевал углядеть лишь отдельные бросающиеся в глаза черты, а теперь они сидели в экипаже друг напротив друга. Чтобы не смущать Лою, он сделал вид, что смотрит в окно, а сам обратился к боковому зрению.
В принцессе, определённо, смутно угадывались родовые черты: глаза отчётливо отливали синевой, тёмные волосы, брови и ресницы контрастировали с бледной незагоревшей кожей. Впрочем, на этом её сходство как с прошлым, так и с нынешним королём заканчивалось, и Берт бы нипочём не догадался, что она из Се-Ролов, если бы не знал того наверняка.
Ещё Берт отметил, что безразлично-спокойное выражение лица принцессу не красит: она казалась так инфантильной дурочкой. Было неясно, предписывает ли такое выражение лица ей этикет, является ли оно выработанной привычкой или защищает от смущения и неловкости – но, как он успел заметить, в минуты оживлённого разговора она становится куда как симпатичнее, а уж в смешливом настроении и вовсе превращается в красавицу.
Обычно Берт наблюдал прямо противоположные преображения: леди, изысканно красивые с застывшим безразличным лицом, становились некрасивы, демонстрируя эмоции и особенно – смеясь.
Словно вторя его мыслям, принцесса вдруг улыбнулась самыми краешками губ – сразу тем добавляя себе пару очков красоты – и весело сказала:
– Да смотрите уж прямо, чего там!
Берт отчаянно смутился; он был уверен, что она в самом деле разглядывает пейзаж за окнами, и для него явилось большой неожиданностью, что его самого сейчас точно так же рассматривают боковым зрением.
– Рассматривать прямо как-то неловко, – повинился он.
Они всё-таки встретились взглядами; она прыснула от смеха, затем тряхнула головой и закрыла глаза:
– Ну вот, видите, я не смотрю! Теперь можете спокойно разглядывать!
Он вроде бы уже всё рассмотрел, но решил воспользоваться моментом: смотреть прямо было всё же удобнее.
Не преуспел, отвернулся и зевнул в сторону.
Не устояв, Лоя последовала его примеру. Спать почему-то хотелось больше, чем ночью.
Отзевавшись, они обменялись понимающими взглядами.
Лое пришлось особенно по душе, что от положенных по этикету извинений они оба по негласному договору воздержались.
Глава четвёртая
До порта они и впрямь добрались к вечеру – уставшие, измотанные и явно на голом упрямстве. Она держалась на одном страхе перед королём, который на территории Райанци всё ещё оставался для них фигурой непобедимой; он – на гордости, поскольку уступать в плане выносливости девушке было бы совсем уж позорно.
Уладив все формальности он, и в самом деле, смог договориться о том, чтобы отчалить незамедлительно.
Лоя некоторое время стояла на палубе, обхватив себя руками, и смотрела на удаляющийся берег. Она любила свою страну – точнее, ту небольшую её часть, в которой родилась и прожила всю свою жизнь, – и ей было больно уезжать отсюда, скорее всего, навсегда. Она думала о людях – тех, которые остались там, в Торкийском замке. О самом замке – особенно о любимом широком окне в протопленной кухне, куда она часто забредала почитать или просто помечтать. В проёме этого окна висели душистые травы, которые использовались как специи, и этот дурманный, составленный из десятка составляющих аромат, кажется, был лучшим, что она когда-либо ощущала в своей жизни.
Был ещё огромный дуб – на одном из его гигантских корней она любила сидеть – и озеро, в котором она купалась летом, и ползучие розы на её балконе, и…
Она сама не заметила, что плачет. Она глубоко, искренне и всем сердцем любила свою жизнь – такой, какой она была всегда, – и ей не верилось, что там, в Ниии, будет хотя бы вполовину так же хорошо.
«Мне придётся всю жизнь говорить на ниийском языке?» – подумала она по-райански и содрогнулась.
Говорить по-ниийски, одеваться по-ниийски, жить по-ниийски…
Вдруг ей пришло в голову новое страшное осознание: она вышла замуж не просто за ниийца, а за посла. Его – а вслед за ним и её – могут отправить в какую-нибудь совершенно ужасную страну, в Ньон или в Джотанду, и ей придётся изучать местный язык и местные обычаи, и привыкать к ним…
Это осознание, кажется, чуть не лишило её мужества.
«Зато живая!..» – стиснув зубы, напомнила она самой себе, вцепившись в фальшборт так, что ногти завязли во влажной податливой древесине.
«Ещё вчера даже на монастырь была согласна!.. – с насмешливой язвительностью напомнила она себе, стирая с щёк слёзы резким движением и морщась на запах забившейся под ногти древесины. – А теперь плачешься, что не знаешь, в какой стране будешь жить?»
По крайней мере, какой бы эта страна ни оказалась, – она будет жить при ниийском посольстве, а это гарантирует ей и окружение привычной культурой, и достойный уровень жизни. Возможно, даже получше, чем был у неё раньше – где Торкийский замок на отшибе королевства, и где посольство в столице!
«Нет, мне всё-таки несказанно повезло, – завершила свои размышления принцесса выводом, – что ниийский посол как раз уезжал, что он оказался близок мне по статусу и холост, и что он согласился взять меня в жёны». Скажем, будь он уже женатым – может, и согласился бы помочь с побегом, но что дальше? Всю жизнь бегать, опасаясь поисков райанского короля? Жить приживалкой, из милости – принцесса совершенно не представляла себе, как она могла бы зарабатывать на жизнь, потому что, по её скромному мнению, она совершенно ничего не умела? Или, хуже того, стать чей-то не слишком тайной любовницей?
Конечно, ещё несколько дней назад она была согласна и на любовницу, и на приживалку, лишь бы сбежать и выжить. Но теперь, когда всё сложилось, как сложилось, мысль о такой незавидной участи вызывала в ней отвращение, страх и стыд – особенно мучительный стыд от того, что она действительно была готова и на это.
«Нет, я всё-таки счастливица, – отбросила все свои дурацкие сомнения Лоя. – Да и человек, кажется, хороший…»
Она невольно оглянулась в поисках этого хорошего человека – и со смущением осознала, что он стоит неподалёку и весьма пристально и демонстративно разглядывает берег.
Он подошёл уже давно, но, заметив, что принцесса ушла в себя, из деликатности тут же отвернулся. Мысли его были заняты тревогой за друзей, которые, должно быть, ещё и половину пути до порта не проделали, а, когда доедут, будут вынуждены искать подходящий корабль. Это было досадно, но у него совсем не имелось времени бегать и договариваться самому – у него даже не нашлось возможности пройтись до ниийского торгового дома, и теперь он жалел, что не догадался подготовить и отправить туда хотя бы записку.
Однако все эти сожаления не увлекли его настолько, чтобы не заметить тот момент, когда Лоя отвлеклась от собственных размышлений и бросила на него взгляд.
– Ваше высочество, – мгновенно переключился он, оборачиваясь к ней и протягивая руку. – Позвольте вас проводить!
– Благодарю, – сдержанно кивнула она, принимая руку.
Он отметил, что впервые за всё это время пальцы у неё тёплые. А ещё – что, несмотря на крайнюю степень усталости, помятый мужской костюм, убранные в чуть растрёпанную косу сальные волосы, она держит себя с королевским достоинством и выглядит настоящей принцессой. Он невольно дёрнулся, выпрямляя спину, – перегруженные длительной верховой ездой мышцы явно были против, и он удивился, как она ещё держится, ведь и у неё всё тело должно ныть и болеть.
«Вот это женщина!» – подумал он с восхищением.
Лоя же уже ни о чём не думала. Она сосредоточилась на том, чтобы дойти до каюты, учтиво поблагодарить, закрыть дверь и рухнуть на койку.
Отрубилась она сразу же, как легла, совершенно проигнорировав ноющие мышцы, качку и сотни панических мыслей, которые она так и не успела обдумать толком.
…следующие три дня прошли для этих нелюбителей путешествий в тяжёлой борьбе с морской болезнью. Единственный разговор, который состоялся между ними за это время, свёлся к «Корабль?! Никогда больше!»
Они оба впервые вышли в море – сюда Берт добирался сухопутным путём – и оба сочли этот опыт крайне неприятным.
Впрочем, через три дня и организм немного привык к качке, и случилось другое радостное событие – следующий каботажем корабль добрался до ниийского побережья. Воодушевлённая Лоя даже решилась сойти на берег и, наконец, хорошенько отмыться и прикупить платье. Оно, правда, оказалось слишком скромным не только для принцессы, но даже и для жены посла, но привередничать не приходилось, среди готовых платьев в мелком портовом городишке выбирать было особо не из чего.
Надо сказать, что чистые вымытые волосы сразу подняли настроение Лои до заоблачных высот и даже примирили её с необходимостью морского путешествия. Она, впрочем, решилась уточнить у Берта, долго ли им плыть, и получила такой ответ:
– Смотрите, теоретически, мы можем сойти и сейчас, но тогда до столицы нам придётся добираться снова верхом, нормальных дорог тут нет, все двигаются по морю, – объяснил он. – Либо ещё четыре дня по морю, и там из порта будет тракт до столицы, можно будет уже и в экипаже.
Лоя содрогнулась всем телом, вспомнив недавний опыт путешествия верхом.
– Нет уж, лучше корабль! – незамедлительно выбрала она, а потом со смешком добавила, припомнив его же слова: – Вот уж правда, три оттенка ненависти!
– Ну, зато, самая тяжёлая часть уже позади! – ободряюще отметил он, поскольку вторая часть морского пути должна была пройти легче, а уж путешествие в экипаже всяко комфортнее суточных верховых забегов.
– Да уж, – мертвенным голосом согласилась она, невольно вновь с головой окунаясь в кошмар, который только-только начал её отпускать.
Он догадался, о чём она думает, поскольку она вновь превратилась в ту идеально-застывшую леди, которая явилась к нему в посольство; и даже пальцы её вновь замерил в идеально-деревянном положении.
– Ваше высочество! – он осторожным вкрадчивым жестом, чтобы не напугать, взял её за плечи и развернул к себе лицом в попытках поймать взгляд. – Всё закончилось, – взгляд её, пустой и спокойный, упёрся ему в лоб. – Вы в безопасности, – как можно более уверенным тоном заверил он её, отпуская, но не отходя.
Она несколько раз сморгнула; наконец, перевела взгляд ниже и встретилась с ним глазами.
– Лоя, – тихо сказала она и, заметив его недоумение, пояснила: – Я думаю, будет уместно, если вы будете звать меня по имени, а не вашим высочеством, ведь так?
Он улыбнулся задорно и внёс встречное предложение:
– Тогда и вы зовите меня Бертом.
Секунд пять она смотрела на него с глубоким, искренним изумлением, а потом не выдержала и рассмеялась.
– Что такое?.. – удивился он, поскольку, казалось бы, переход на неформальное обращение должен был быть взаимным, поэтому в его предложении не было ничего смешного.
– Я… – сквозь смех попыталась выговорить она, но не преуспела.
Наконец, справившись с весельем, чуть прикусила губу, взглянула на него живыми озорными глазами и призналась:
– А я, представляете, я ведь не знала, как вас зовут.
Он замер на секунду, переваривая эту информацию, затем удивлённо отметил:
– Но ведь на венчании…
– Я слишком нервничала и не слушала, – смущённо призналась она.
– Боже! – рассмеялся он. – А мне-то казалось, что вы внимаете каждому слову с такой серьёзной сосредоточенностью!
Губы её задрожали от сдерживаемого смеха.
– Я пыталась, – поделилась она, – но мысли всё время ускользали…
– Неудивительно, – серьёзно кивнул он и официальным тоном представился по полной форме: – Бертан А-Нартэ, граф Вирольский, полномочный посол Ниии в… – тут он осознал, что произносимая машинально фраза несколько устарела, поэтому быстро поправился: – Пока неизвестно, где, но не в Райанци и не в Ньоне точно.
Это дополнение вызвало у неё живое любопытство. Стрельнув в него живым открытым взглядом, она уточнила:
– А почему точно не в Ньоне?
Он изобразил лицом вселенский ужас и замогильным голосом ответил:
– Никогда больше!.. Мне прошлого раза хватило! – и выразительно перекрестился.
Она счастливо рассмеялась. Ей тоже совсем не хотелось в Ньон, и было очень радостно понимать, что в этом их взгляды тоже сошлись.
Возможно, они сходятся и насчёт Джотанды тоже – и его будущее место службы придётся по вкусу и ей?
Глава пятая
После таких альтернатив, как корабль и верховая езда, путешествие в экипаже обоим спутникам показалось в высшей степени комфортным – хотя до этого оба они относили его к самым неприятным впечатлениям своей жизни.
«Всё познаётся в сравнении!» – философски размышляла Лоя. Хотя экипаж и трясло, его трясло куда меньше, чем её саму, когда она ехала в седле; и это раньше она думала, что в поездке сильно качает – после корабля стало ясно, что качает вполне себе терпимо.
Берт сравнениями не занимался. Он размышлял о том, как будет объясняться с братом. Украсть чужеземную принцессу и жениться на ней – это одно, уладить дипломатический скандал, который после этого неизбежен, – совсем другое.
Отчаянно не хватало информации: чтобы планировать дальнейшие ходы, требовалось проанализировать реакцию райанского короля и те действия, которые он предпринял, обнаружив пропажу.
По идее, если райанская внутренняя разведка след беглянки потеряла, то можно было выйти из воды сухими и заявить, что никакой принцессы они и не видели, и знать не знали. Отправиться на службу куда-нибудь в Мариан, а лучше в Даркию, там представить жену как ниийку с райанскими корнями – и всё, и кто её там узнает в лицо? Поддельных родственников организовать не проблема, спрятать концы в искусно подделанных документах…
С другой стороны, принцесса из старшей ветви Се-Ролов могла стать политическим козырем. Мало ли, как сложатся дела у младшей ветви – глядишь, в какой-то момент именно дети или внуки принцессы станут основными претендентами на райанский престол. Сбрасывать со счетов такой аргумент точно не стоило, и Берт был почти уверен, что брат не захочет скрывать личность принцессы.
Но, если признать, что пропажа у них, то политический скандал неизбежен.
Самым разумным со стороны брата было бы дистанцироваться от этого решения – мол, я знать не знал, ведать не ведал, что там мой с ума сошедший родственничек учудил. Кошмар, кошмар! Всячески осуждаю и всей душой негодую, но что ж теперь поделаешь, если священные узы брака были заключены пред лицом Господа?
Дальше следовало бы разыграть тщательно выверенный гнев и отправить их с Лоей куда-нибудь в ссылку. Лет на пять, пока скандал не покроется слоями пыли и забвения – как раз успеют детишек завести! – а там, глядишь, можно и вернуться на службу, куда-нибудь в тот же Мариан. Подальше от райанского короля, главное.
В целом, Берт посчитал этот сценарий самым жизнеспособным – возможно, королевский совет предложит интересные альтернативы, но Берта вполне устраивал и такой.
Оставалось понять, как к таким перспективам относится свежеиспечённая жена – но Берт справедливо предполагал, что капризничать она не станет.
Кажется, пустые капризы и вовсе не были ей свойственны.
Тут Берт решил, что теперь хороший момент рассмотреть жену получше – до этого в суматохе он успевал углядеть лишь отдельные бросающиеся в глаза черты, а теперь они сидели в экипаже друг напротив друга. Чтобы не смущать Лою, он сделал вид, что смотрит в окно, а сам обратился к боковому зрению.
В принцессе, определённо, смутно угадывались родовые черты: глаза отчётливо отливали синевой, тёмные волосы, брови и ресницы контрастировали с бледной незагоревшей кожей. Впрочем, на этом её сходство как с прошлым, так и с нынешним королём заканчивалось, и Берт бы нипочём не догадался, что она из Се-Ролов, если бы не знал того наверняка.
Ещё Берт отметил, что безразлично-спокойное выражение лица принцессу не красит: она казалась так инфантильной дурочкой. Было неясно, предписывает ли такое выражение лица ей этикет, является ли оно выработанной привычкой или защищает от смущения и неловкости – но, как он успел заметить, в минуты оживлённого разговора она становится куда как симпатичнее, а уж в смешливом настроении и вовсе превращается в красавицу.
Обычно Берт наблюдал прямо противоположные преображения: леди, изысканно красивые с застывшим безразличным лицом, становились некрасивы, демонстрируя эмоции и особенно – смеясь.
Словно вторя его мыслям, принцесса вдруг улыбнулась самыми краешками губ – сразу тем добавляя себе пару очков красоты – и весело сказала:
– Да смотрите уж прямо, чего там!
Берт отчаянно смутился; он был уверен, что она в самом деле разглядывает пейзаж за окнами, и для него явилось большой неожиданностью, что его самого сейчас точно так же рассматривают боковым зрением.
– Рассматривать прямо как-то неловко, – повинился он.
Они всё-таки встретились взглядами; она прыснула от смеха, затем тряхнула головой и закрыла глаза:
– Ну вот, видите, я не смотрю! Теперь можете спокойно разглядывать!
Он вроде бы уже всё рассмотрел, но решил воспользоваться моментом: смотреть прямо было всё же удобнее.
