Другой неожиданностью оказалось, что обучение в такой школе можно делить по двум принципам: либо по предметам, либо по возрасту. И тот, и другой тип имел свои достоинства и недостатки, и Эсна провела в дискуссиях с Милдаром полдня, но так и не пришла к окончательному решению.
— И, самое главное, — потрясал карандашом анжелец, глядя куда-то мимо неё, в заоблачные дали своей мечты, — нам нужен толковый управляющий, который всем этим будет заниматься.
— Управляющий? — не поняла Эсна, которая слабо представляла себе технические части подобных затей.
— Ну разумеется, светлейшая! — покивал головой Милдар. — Нужен человек, который будет заниматься организацией учебного процесса, финансами, правовой стороной вопроса... — заметив ужас в её глазах, он поспешно замахал рукой: — Я подберу кандидатуры и ознакомлю вас... через два дня вас устроит?
— Да, вполне, — согласилась она в некоторой растерянности и переспросила: — А разве вы сами не могли бы?..
Он замотал головой так резко, что она даже испугалась, не повредит ли он себе что.
— Увы, светлейшая! — комично воздёл он карандаш к потолку. — Я занят в таком количестве проектов, что не смогу уделять вашей школе должного внимания, а это недопустимо. Однако вам не о чем беспокоиться, госпожа, — заверил он её. — Я знаю людей, которые нам подойдут.
Через два дня он, действительно, принёс Эсне внушительный список из целых семи имён. Про каждого кандидата он рассказал весьма подробно, но у неё всё быстро смешалось в голове, и она попросила дать ей времени на размышления, в надежде всё обдумать тщательнее.
Вечером она даже решилась спросить совета у Грэхарда — тот наверняка знал каждого кандидата если не самолично, то понаслышке, и мог помочь с выбором. Но тот даже не стал читать, вяло отмахнувшись от её просьбы со словами:
— Милдар знает своё дело, можешь брать любого не глядя, — и перешёл к части с поцелуями.
Проворочавшись полночи в своих размышлениях, Эсна пришла к мудрой мысли: можно попробовать поговорить с небесной княгиней. Та не последнее лицо в такого рода делах, и может что-то знать.
За завтраком она поделилась своими мыслями с дамами, и неожиданно получила самую горячую поддержку.
— Прекрасное начинание, достойное жены владыки, — веско оценила её идею княгиня.
— В наше время такого сильно не хватало... — вздохнула одна из тётушек.
— Давно пора! — аж хлопнула ладонью по столу звёздная бабушка.
Княгиня с интересом оценила предложенный Милдаром список и поделилась с Эсной своими соображениями по поводу каждого из кандидатов. Наконец, она выдвинула идею: пригласить всех их для личного собеседования, чтобы составить живое мнение об их характерах и способностях.
— Да разве такое можно? — непритворно удивилась Эсна, которая слыхом не слыхивала о подобных мероприятиях.
Княгиня улыбнулась ей одними глазами, наклонилась и шепнула:
— О, солнечная, и не такое возможно! — затем добавила: — Доверься мне, я похлопочу перед владыкой.
Пожалуй, да, в каких-то других условиях подобная идея не вызвала бы у Грэхарда сочувствия и была принята им в штыки. Женщины Раннидов вели почти затворнический образ жизни, и приём такого масштаба в это обыкновение не вписывался. Но небесная княгиня знала своё дело прекрасно.
Придя к сыну, она начала с похвал невестке — и влюблённый Грэхард уже был подкуплен и смягчён. От похвал княгиня плавно перешла к теме «девочка такая робкая, ей так тяжело освоиться», вызвав тем ощущение, что Эсна находится в беде, и её надобно спасать. Затем она провернула ловкий эндшпиль, найдя «виноватого», которого Грэхарду будет приятно обвинить:
— Боюсь, грозовой адмирал так суров, — с тяжёлым вздохом поделилась она своими переживаниями. — Милая Эсна совсем забита, ты замечал? Отец, должно быть, держал её в ежовых рукавицах и слова не давал сказать. Ей не хватает уверенности в себе. Она — жена владыки Ньона! — изящно, без переигрываний, всплеснула руками княгиня. — Ей нужно учиться достойно представлять тебя, Арди. Нужно дать девочке возможность проявить себя.
Клиент был готов, и его можно было брать тёпленьким. Тревога за драгоценную супругу явственно читалась в хмуром лице владыки: он, естественно, замечал всё то, что сейчас пересказала мать, и, конечно, был готов всячески способствовать и поддерживать её начинания.
— И что ты посоветуешь, небесная? — вопросил он, уверенный, что у матери есть необходимые идеи.
Сложив руки на коленях, княгиня с самым благолепным видом завершила партию:
— Я хотела бы пригласить на днях во дворец несколько человек, чтобы обсудить проект Эсны — про школу, да! — и пусть девочка поучится вести себя уверенно, держать нить беседы... ну, ты понимаешь!
Грэхард понимал как никто, потому что неумение Эсны держать эту самую нить беседы уже здорово проехалось по его нервам, так что идею матери он горячо поддержал.
— Я всё организую, дорогой, — прощебетала она напоследок, уже уходя. — Ты ведь не против, если мы займём небольшой зал в Среднем дворце, правда?
Грэхард был, разумеется, не против.
То, что в качестве «небольшого зала» будет выступать парадная гостиная для торжественных приёмов, а «несколько человек» — это добрых три десятка кавалеров и дам, он, конечно, даже не подозревал. Впрочем, даже если бы он и разжился где-то подобной информацией, кто бы ему позволил войти в роль тирана, который не желает помочь «бедной девочке» стать чуточку увереннее в себе?
Интермедия
Если дамам вопрос появления каравелл представлялся романтичным и загадочным, то у мужчин — тем более у мужчин, которые избрали своим жизненным путём службу на море, — был более профессиональный взгляд.
Трое братьев Руэндиров собрались в усадьбе старшего, чтобы обсудить то, что удалось узнать об этих кораблях.
Средний Руэндир был священником в одном из столичных храмов, поэтому ему удалось поучаствовать в освещение самой первой каравеллы — названной, к слову, «Слава Небесного». Хотя ходовые качества нового судна обсуждать пока было рано, все братья достаточно хорошо разбирались в кораблестроении, чтобы делать некоторые предположения заранее.
— Маневренность и быстроходность... — задумчиво щёлкал пальцами в воздухе младший. — Неплохой способ обезопасить торговые суда от пиратов.
Старший, адмирал, разглядывал рисунки и наброски каравелл и хмурился.
— Маневренность — да, — сделал вывод он. — Насчёт быстроходности — сомневаюсь.
— Тогда больше подойдёт военным, — предположил священник, который разбирался в деле хуже остальных.
Ответом ему было два мрачных взгляда.
— Надо звать грозу, — сделал вывод адмирал, водя пальцем по своим заметкам. — И как-то добиваться возможности оценить ходовые качества.
— Мимо нас не пройдёт, — заметил священник. — Владыка наверняка поставит новый тип на вооружение.
Все трое поразглядывали рисунки ещё.
— Всё-таки для торговли было бы идеально, — мечтательно заметил младший. — Особенно по анжельским проливам... Там с ветрами вечно не пойми-что.
— Если они не смогут уйти от пиратов — толку от них, — скривился адмирал.
Все трое согласно вздохнули.
Меж тем, подошло время аудиенции, которую старший князь Треймер назначил Дереку.
Надо сказать, что обе стороны испытывали некоторое замешательство и не знали, как себя вести.
Дело в том, что статус Дерека в Ньоне был в крайней степени двусмысленным. В юном возрасте он был захвачен ньонскими пиратами и привезён в один из портов, где его планировали продать с торгов. Грэхард, в то время всего-навсего третий и самый младший принц Ньона, как раз плыл из Мариана в Ниию и искал себе ординарца, поэтому решил заглянуть на рабский рынок — где ещё, как не в родном Ньоне, можно купить преданность с торгов? Даркийский парнишка прельстил его знанием грамоты и тяжестью своего положения — смазливое личико и юность грозили ему судьбой вполне определённого толка. Грэхард здраво рассудил, что, дав юному пленнику шанс такой судьбы избежать, заполучит в его лице верного слугу, и, таким образом, обзавёлся преданным спутником и помощником.
По сути, Дерек не был свободным — вся его жизнь состояла в служении Грэхарду, и у него не было возможности что-то изменить, — но и рабом его не называли не только в лицо, но и за глаза, поскольку его положение, как ни крути, было выше, чем у абсолютного большинства свободных ньонцев. Никто не рискнул бы оскорбить Дерека, поскольку это рассматривалось бы как оскорбление самого владыки; но и воспринимать его как равного, естественно, было абсурдно.
Посылать Дерека с переговорами к кому-то из высшей знати было со стороны Грэхарда крайне бестактно по отношению ко всем участникам подобного действа. Князь Треймер всю бороду себе издёргал, пытаясь сообразить, как принять посланника, не нанеся ему оскорбления и притом не унизив свой собственный статус. В конце концов, он даже не смог определиться, допустимо ли в такой ситуации использовать обращение на «ты» — или же требуется повысить гостя до «вы»? Оставалось пыхтеть про себя и выстраивать все предложения в исключительно безличной форме.
— Приветствую глас владыки, — степенно пророкотал Треймер, испытывая сильное раздражение от необходимости подобных политесов с каким-то безродным даркийцем.
Дерек произнёс положенные ответные приветствия, отвесил все полагающиеся по случаю поклоны и приступил, собственно, к делу: заявил, что для расследования некоторых подробностей Френкальского сражения кабинету владыки требуется изучить княжеские документы с отчётами того времени.
Треймер скривился — давать доступ к внутренней документации ему, естественно, не хотелось, но официальная бумага, заверенная Большой государственной печатью, не оставляла выбора.
— Какого именно рода отчёты требуются? — недружелюбно уточнил князь.
— Необходим состав отряда пехотинцев, направленных к старшему князю Веймару, — разъяснил Дерек.
Князь заметно удивился и даже картинно приподнял брови в знак этого удивления:
— Зачем это ещё? Кажется, они и полегли в той битве все или почти все.
Будь на месте посланца владыки какой важный вельможа, он бы, наверное, сумел бы дать любопытству князя отпор и закрыть толком не поднятую тему, попросту затребовав необходимые для расследования документы. Но Дерек не был знатным вельможей и, при всём своём уме, не умел вести себя в подобных ситуациях. Поэтому послушно выдал затребованную информацию: так мол и так, появились разночтения по поводу гибели князя Веймара, ищутся свидетели, чтобы прояснить этот вопрос.
Треймер, определённо, не ожидал такого поворота, и хмурился несколько секунд, после чего медленно ответил:
— Это излишнее, полагаю. С моей высоты было прекрасно видно, как обгоняющий ветер погиб вместе со своим отрядом. Мои люди под командованием его брата сражались несколько в стороне, и едва ли знают подробности.
Разговор зашёл в тупик. Князь считал, что его слова в этом вопросе достаточно, поэтому нечего пускать всяких проходимцев в свои архивы. Дерек же не смел настаивать на необходимости изучить документы, но при этом и не мог просто уйти, рискуя столкнуться с огорчением Эсны и, как следствие, неудовольствием владыки.
С другой стороны, князь Треймер был авторитетным очевидцем, поэтому у него можно напрямую получить необходимые сведения. Так что Дерек счёл нужным выдать теорию Эсны касательно предполагаемого подвига, на что получил полный глухого раздражения и даже ненависти ответ:
— Этот изнеженный шаркун и подвиги? Спаси Небесный! — после чего порядком разгневанный князь, не желающие более ничего слышать об этой истории, вызвал управляющего и велел предоставить Дереку необходимый отчёт и возможность переписать нужные ему сведения.
Тот с облегчением раскланялся и сбежал; князь с не меньшим облегчением рухнул в кресло, ворча под нос что-то вроде:
— И что только они все находят в этом шаркуне!..
Найти имена пехотинцев Треймера в его архивах оказалось несложно. Проблема была в другом: всякие «Дитрих Рыжий» или «Лансед Коротышка» выглядели крайне бесперспективно в плане дальнейших поисков. Дерек, конечно, исправно выписывал всех этих Силачей и Косых, но дальнейшие свои действия представлял весьма смутно.
На пробу он попробовал привлечь к делу управляющего, который хмуро следил за тем, чтобы гость чин чинарём читал выданную книгу и никаких других трогать и не думал. Управляющий честно ответил, что Дитриха Рыжего не помнит, но сейчас спросит, и чуть было не услал уже какого-то мальчишку в неизвестные дали, но Дерек успел заметить, что у него полсотни тут таких дитрихов, и было бы недурно, если имеется источник более подробной информации, привлечь собственно этот источник.
Управляющий изрядно замялся, но всё-таки пообещал поспособствовать.
Спустя пять минут Дереку стали ясны причины заминки: сведущей особой оказалась жена хозяина дома, уже известная нам Ульма. Ньонские нравы, конечно, не предполагали, чтобы женщины выходили к гостям, но тут Дереку как раз помог его двусмысленный статус: он же и не гость вовсе, а так, всего лишь выразитель гласа владыки.
Ульма споро и с удовольствием включилась в дело — всё какое развлечение — и принялась рассказывать, какие дитрихи куда подевались после битвы, если выжили. Более того, вытащив из архива какой-то внушительный фолиант, она ещё и рассказала, где кто может жить.
— Я немного переписываюсь с их жёнами насчёт пособий, — очаровательно пояснила она.
Она здорово преуменьшила свои заслуги; собственно пособия для вдов, сирот и получивших увечья она самолично выпрашивала у супруга, и сама же мудрила с экономическими выкладками, изыскивая средства на них. Именно благодаря ней люди охотно шли на службу к старшему Треймеру: у Ульмы находилось доброе слово для каждого, и она не обделяла своим вниманием никого из просителей. Даже если просьбу удовлетворить и не получалось — оставалось тёплое впечатление об искреннем сочувствии госпожи.
Искреннее сочувствие Ульма умела изображать мастерски, никто ещё не усомнился ни разу.
К Дереку она тоже сходу стала подбирать ключики — просто на всякий случай, из твёрдого убеждения, что любыми связями разбрасываться не стоит. Если князь полагал, что столь низкородный посланец оскорбителен как факт, то Ульма, напротив, демонстрировала ровное и спокойное уважение, без лести или налёта фальши.
Выгоду из своего поведения она принялась извлекать незамедлительно: где-то к середине списка поинтересовалась, с чем вообще связано любопытство такого рода. Узнав, что речь идёт о расследовании гибели старшего Веймара, она заметно взволновалась:
— Как? — ресницы её красиво затрепетали в свете свечей. — Разве в этом деле есть какие-то сомнения? Герой Френкальской битвы! — в её голосе слышалось неприкрытое восхищение.
Заметив, что Дерек замялся и не спешит делиться подробностями, она использовала свой любимый и проверенный временем ход: наивную провокацию.
Распахнув глаза пошире, она слегка наклонилась к Дереку и тревожным шёпотом уточнила:
— Но вы ведь не считаете, что это могло быть убийство, правда?
Тот слегка опешил и растеряно переспросил:
— Откуда такие предположения, госпожа?
Ульма приняла на себя самый невинный вид и кокетливо повела плечом:
— У обгоняющего ветер хватало врагов. Он не очень-то вписывался в наше общество, вы не находите? Слишком... галантен, если вы понимаете, о чём я.
— И, самое главное, — потрясал карандашом анжелец, глядя куда-то мимо неё, в заоблачные дали своей мечты, — нам нужен толковый управляющий, который всем этим будет заниматься.
— Управляющий? — не поняла Эсна, которая слабо представляла себе технические части подобных затей.
— Ну разумеется, светлейшая! — покивал головой Милдар. — Нужен человек, который будет заниматься организацией учебного процесса, финансами, правовой стороной вопроса... — заметив ужас в её глазах, он поспешно замахал рукой: — Я подберу кандидатуры и ознакомлю вас... через два дня вас устроит?
— Да, вполне, — согласилась она в некоторой растерянности и переспросила: — А разве вы сами не могли бы?..
Он замотал головой так резко, что она даже испугалась, не повредит ли он себе что.
— Увы, светлейшая! — комично воздёл он карандаш к потолку. — Я занят в таком количестве проектов, что не смогу уделять вашей школе должного внимания, а это недопустимо. Однако вам не о чем беспокоиться, госпожа, — заверил он её. — Я знаю людей, которые нам подойдут.
Через два дня он, действительно, принёс Эсне внушительный список из целых семи имён. Про каждого кандидата он рассказал весьма подробно, но у неё всё быстро смешалось в голове, и она попросила дать ей времени на размышления, в надежде всё обдумать тщательнее.
Вечером она даже решилась спросить совета у Грэхарда — тот наверняка знал каждого кандидата если не самолично, то понаслышке, и мог помочь с выбором. Но тот даже не стал читать, вяло отмахнувшись от её просьбы со словами:
— Милдар знает своё дело, можешь брать любого не глядя, — и перешёл к части с поцелуями.
Проворочавшись полночи в своих размышлениях, Эсна пришла к мудрой мысли: можно попробовать поговорить с небесной княгиней. Та не последнее лицо в такого рода делах, и может что-то знать.
За завтраком она поделилась своими мыслями с дамами, и неожиданно получила самую горячую поддержку.
— Прекрасное начинание, достойное жены владыки, — веско оценила её идею княгиня.
— В наше время такого сильно не хватало... — вздохнула одна из тётушек.
— Давно пора! — аж хлопнула ладонью по столу звёздная бабушка.
Княгиня с интересом оценила предложенный Милдаром список и поделилась с Эсной своими соображениями по поводу каждого из кандидатов. Наконец, она выдвинула идею: пригласить всех их для личного собеседования, чтобы составить живое мнение об их характерах и способностях.
— Да разве такое можно? — непритворно удивилась Эсна, которая слыхом не слыхивала о подобных мероприятиях.
Княгиня улыбнулась ей одними глазами, наклонилась и шепнула:
— О, солнечная, и не такое возможно! — затем добавила: — Доверься мне, я похлопочу перед владыкой.
Пожалуй, да, в каких-то других условиях подобная идея не вызвала бы у Грэхарда сочувствия и была принята им в штыки. Женщины Раннидов вели почти затворнический образ жизни, и приём такого масштаба в это обыкновение не вписывался. Но небесная княгиня знала своё дело прекрасно.
Придя к сыну, она начала с похвал невестке — и влюблённый Грэхард уже был подкуплен и смягчён. От похвал княгиня плавно перешла к теме «девочка такая робкая, ей так тяжело освоиться», вызвав тем ощущение, что Эсна находится в беде, и её надобно спасать. Затем она провернула ловкий эндшпиль, найдя «виноватого», которого Грэхарду будет приятно обвинить:
— Боюсь, грозовой адмирал так суров, — с тяжёлым вздохом поделилась она своими переживаниями. — Милая Эсна совсем забита, ты замечал? Отец, должно быть, держал её в ежовых рукавицах и слова не давал сказать. Ей не хватает уверенности в себе. Она — жена владыки Ньона! — изящно, без переигрываний, всплеснула руками княгиня. — Ей нужно учиться достойно представлять тебя, Арди. Нужно дать девочке возможность проявить себя.
Клиент был готов, и его можно было брать тёпленьким. Тревога за драгоценную супругу явственно читалась в хмуром лице владыки: он, естественно, замечал всё то, что сейчас пересказала мать, и, конечно, был готов всячески способствовать и поддерживать её начинания.
— И что ты посоветуешь, небесная? — вопросил он, уверенный, что у матери есть необходимые идеи.
Сложив руки на коленях, княгиня с самым благолепным видом завершила партию:
— Я хотела бы пригласить на днях во дворец несколько человек, чтобы обсудить проект Эсны — про школу, да! — и пусть девочка поучится вести себя уверенно, держать нить беседы... ну, ты понимаешь!
Грэхард понимал как никто, потому что неумение Эсны держать эту самую нить беседы уже здорово проехалось по его нервам, так что идею матери он горячо поддержал.
— Я всё организую, дорогой, — прощебетала она напоследок, уже уходя. — Ты ведь не против, если мы займём небольшой зал в Среднем дворце, правда?
Грэхард был, разумеется, не против.
То, что в качестве «небольшого зала» будет выступать парадная гостиная для торжественных приёмов, а «несколько человек» — это добрых три десятка кавалеров и дам, он, конечно, даже не подозревал. Впрочем, даже если бы он и разжился где-то подобной информацией, кто бы ему позволил войти в роль тирана, который не желает помочь «бедной девочке» стать чуточку увереннее в себе?
Интермедия
Если дамам вопрос появления каравелл представлялся романтичным и загадочным, то у мужчин — тем более у мужчин, которые избрали своим жизненным путём службу на море, — был более профессиональный взгляд.
Трое братьев Руэндиров собрались в усадьбе старшего, чтобы обсудить то, что удалось узнать об этих кораблях.
Средний Руэндир был священником в одном из столичных храмов, поэтому ему удалось поучаствовать в освещение самой первой каравеллы — названной, к слову, «Слава Небесного». Хотя ходовые качества нового судна обсуждать пока было рано, все братья достаточно хорошо разбирались в кораблестроении, чтобы делать некоторые предположения заранее.
— Маневренность и быстроходность... — задумчиво щёлкал пальцами в воздухе младший. — Неплохой способ обезопасить торговые суда от пиратов.
Старший, адмирал, разглядывал рисунки и наброски каравелл и хмурился.
— Маневренность — да, — сделал вывод он. — Насчёт быстроходности — сомневаюсь.
— Тогда больше подойдёт военным, — предположил священник, который разбирался в деле хуже остальных.
Ответом ему было два мрачных взгляда.
— Надо звать грозу, — сделал вывод адмирал, водя пальцем по своим заметкам. — И как-то добиваться возможности оценить ходовые качества.
— Мимо нас не пройдёт, — заметил священник. — Владыка наверняка поставит новый тип на вооружение.
Все трое поразглядывали рисунки ещё.
— Всё-таки для торговли было бы идеально, — мечтательно заметил младший. — Особенно по анжельским проливам... Там с ветрами вечно не пойми-что.
— Если они не смогут уйти от пиратов — толку от них, — скривился адмирал.
Все трое согласно вздохнули.
Глава седьмая
Меж тем, подошло время аудиенции, которую старший князь Треймер назначил Дереку.
Надо сказать, что обе стороны испытывали некоторое замешательство и не знали, как себя вести.
Дело в том, что статус Дерека в Ньоне был в крайней степени двусмысленным. В юном возрасте он был захвачен ньонскими пиратами и привезён в один из портов, где его планировали продать с торгов. Грэхард, в то время всего-навсего третий и самый младший принц Ньона, как раз плыл из Мариана в Ниию и искал себе ординарца, поэтому решил заглянуть на рабский рынок — где ещё, как не в родном Ньоне, можно купить преданность с торгов? Даркийский парнишка прельстил его знанием грамоты и тяжестью своего положения — смазливое личико и юность грозили ему судьбой вполне определённого толка. Грэхард здраво рассудил, что, дав юному пленнику шанс такой судьбы избежать, заполучит в его лице верного слугу, и, таким образом, обзавёлся преданным спутником и помощником.
По сути, Дерек не был свободным — вся его жизнь состояла в служении Грэхарду, и у него не было возможности что-то изменить, — но и рабом его не называли не только в лицо, но и за глаза, поскольку его положение, как ни крути, было выше, чем у абсолютного большинства свободных ньонцев. Никто не рискнул бы оскорбить Дерека, поскольку это рассматривалось бы как оскорбление самого владыки; но и воспринимать его как равного, естественно, было абсурдно.
Посылать Дерека с переговорами к кому-то из высшей знати было со стороны Грэхарда крайне бестактно по отношению ко всем участникам подобного действа. Князь Треймер всю бороду себе издёргал, пытаясь сообразить, как принять посланника, не нанеся ему оскорбления и притом не унизив свой собственный статус. В конце концов, он даже не смог определиться, допустимо ли в такой ситуации использовать обращение на «ты» — или же требуется повысить гостя до «вы»? Оставалось пыхтеть про себя и выстраивать все предложения в исключительно безличной форме.
— Приветствую глас владыки, — степенно пророкотал Треймер, испытывая сильное раздражение от необходимости подобных политесов с каким-то безродным даркийцем.
Дерек произнёс положенные ответные приветствия, отвесил все полагающиеся по случаю поклоны и приступил, собственно, к делу: заявил, что для расследования некоторых подробностей Френкальского сражения кабинету владыки требуется изучить княжеские документы с отчётами того времени.
Треймер скривился — давать доступ к внутренней документации ему, естественно, не хотелось, но официальная бумага, заверенная Большой государственной печатью, не оставляла выбора.
— Какого именно рода отчёты требуются? — недружелюбно уточнил князь.
— Необходим состав отряда пехотинцев, направленных к старшему князю Веймару, — разъяснил Дерек.
Князь заметно удивился и даже картинно приподнял брови в знак этого удивления:
— Зачем это ещё? Кажется, они и полегли в той битве все или почти все.
Будь на месте посланца владыки какой важный вельможа, он бы, наверное, сумел бы дать любопытству князя отпор и закрыть толком не поднятую тему, попросту затребовав необходимые для расследования документы. Но Дерек не был знатным вельможей и, при всём своём уме, не умел вести себя в подобных ситуациях. Поэтому послушно выдал затребованную информацию: так мол и так, появились разночтения по поводу гибели князя Веймара, ищутся свидетели, чтобы прояснить этот вопрос.
Треймер, определённо, не ожидал такого поворота, и хмурился несколько секунд, после чего медленно ответил:
— Это излишнее, полагаю. С моей высоты было прекрасно видно, как обгоняющий ветер погиб вместе со своим отрядом. Мои люди под командованием его брата сражались несколько в стороне, и едва ли знают подробности.
Разговор зашёл в тупик. Князь считал, что его слова в этом вопросе достаточно, поэтому нечего пускать всяких проходимцев в свои архивы. Дерек же не смел настаивать на необходимости изучить документы, но при этом и не мог просто уйти, рискуя столкнуться с огорчением Эсны и, как следствие, неудовольствием владыки.
С другой стороны, князь Треймер был авторитетным очевидцем, поэтому у него можно напрямую получить необходимые сведения. Так что Дерек счёл нужным выдать теорию Эсны касательно предполагаемого подвига, на что получил полный глухого раздражения и даже ненависти ответ:
— Этот изнеженный шаркун и подвиги? Спаси Небесный! — после чего порядком разгневанный князь, не желающие более ничего слышать об этой истории, вызвал управляющего и велел предоставить Дереку необходимый отчёт и возможность переписать нужные ему сведения.
Тот с облегчением раскланялся и сбежал; князь с не меньшим облегчением рухнул в кресло, ворча под нос что-то вроде:
— И что только они все находят в этом шаркуне!..
Найти имена пехотинцев Треймера в его архивах оказалось несложно. Проблема была в другом: всякие «Дитрих Рыжий» или «Лансед Коротышка» выглядели крайне бесперспективно в плане дальнейших поисков. Дерек, конечно, исправно выписывал всех этих Силачей и Косых, но дальнейшие свои действия представлял весьма смутно.
На пробу он попробовал привлечь к делу управляющего, который хмуро следил за тем, чтобы гость чин чинарём читал выданную книгу и никаких других трогать и не думал. Управляющий честно ответил, что Дитриха Рыжего не помнит, но сейчас спросит, и чуть было не услал уже какого-то мальчишку в неизвестные дали, но Дерек успел заметить, что у него полсотни тут таких дитрихов, и было бы недурно, если имеется источник более подробной информации, привлечь собственно этот источник.
Управляющий изрядно замялся, но всё-таки пообещал поспособствовать.
Спустя пять минут Дереку стали ясны причины заминки: сведущей особой оказалась жена хозяина дома, уже известная нам Ульма. Ньонские нравы, конечно, не предполагали, чтобы женщины выходили к гостям, но тут Дереку как раз помог его двусмысленный статус: он же и не гость вовсе, а так, всего лишь выразитель гласа владыки.
Ульма споро и с удовольствием включилась в дело — всё какое развлечение — и принялась рассказывать, какие дитрихи куда подевались после битвы, если выжили. Более того, вытащив из архива какой-то внушительный фолиант, она ещё и рассказала, где кто может жить.
— Я немного переписываюсь с их жёнами насчёт пособий, — очаровательно пояснила она.
Она здорово преуменьшила свои заслуги; собственно пособия для вдов, сирот и получивших увечья она самолично выпрашивала у супруга, и сама же мудрила с экономическими выкладками, изыскивая средства на них. Именно благодаря ней люди охотно шли на службу к старшему Треймеру: у Ульмы находилось доброе слово для каждого, и она не обделяла своим вниманием никого из просителей. Даже если просьбу удовлетворить и не получалось — оставалось тёплое впечатление об искреннем сочувствии госпожи.
Искреннее сочувствие Ульма умела изображать мастерски, никто ещё не усомнился ни разу.
К Дереку она тоже сходу стала подбирать ключики — просто на всякий случай, из твёрдого убеждения, что любыми связями разбрасываться не стоит. Если князь полагал, что столь низкородный посланец оскорбителен как факт, то Ульма, напротив, демонстрировала ровное и спокойное уважение, без лести или налёта фальши.
Выгоду из своего поведения она принялась извлекать незамедлительно: где-то к середине списка поинтересовалась, с чем вообще связано любопытство такого рода. Узнав, что речь идёт о расследовании гибели старшего Веймара, она заметно взволновалась:
— Как? — ресницы её красиво затрепетали в свете свечей. — Разве в этом деле есть какие-то сомнения? Герой Френкальской битвы! — в её голосе слышалось неприкрытое восхищение.
Заметив, что Дерек замялся и не спешит делиться подробностями, она использовала свой любимый и проверенный временем ход: наивную провокацию.
Распахнув глаза пошире, она слегка наклонилась к Дереку и тревожным шёпотом уточнила:
— Но вы ведь не считаете, что это могло быть убийство, правда?
Тот слегка опешил и растеряно переспросил:
— Откуда такие предположения, госпожа?
Ульма приняла на себя самый невинный вид и кокетливо повела плечом:
— У обгоняющего ветер хватало врагов. Он не очень-то вписывался в наше общество, вы не находите? Слишком... галантен, если вы понимаете, о чём я.
