Зацепившись мыслью о последнее соображение, Дерек, нахмурившись, попытался вспомнить, а кто вообще знал.
Само собой, они трое — те, кто, собственно, вёл расследование. Гонец, которого высылали за Дэрни, — вот его бы надо расспросить. Да, и Эсна ещё говорила, что рассказала отцу, а тут мог сказать кому-то ещё... надо бы и это прояснить...
Тут Дерек замер, сражённый неожиданным соображением.
Рассмеялся и мотнул головой, отгоняя эту абсурдную мысль.
Снова нахмурился и задумался.
Подозревать князя Кьерина было, конечно, странно. Но стоило хотя бы обдумать эту мысль, чтобы, во всяком случае, твёрдо удостовериться, что он этого сделать точно не мог.
«Какая его выгода? — рассуждал внутри себя Дерек и сам себе отвечал: — Удержать при себе любимую дочь?» Мысль вроде бы абсурдная, но... Старый князь не спешил и в первый раз выдавать Эсну, и уж после того, как та овдовела, явно не планировал её нового брака. Это было нетипично для Ньона. Это было достаточно странно для того, чтобы предположить, что такой мотив мог иметь место.
«Хорошо, — неохотно признал внутри себя Дерек. — Но разве у князя была такая возможность?» Адмирал, естественно, находился далеко от места сухопутных сражений. Но, учитывая влияние Кьеринов, свои люди у него могли быть везде... Но, опять же, не каждый человек может отдать приказ такого уровня...
Дерек похолодел. Версия начинала сходиться: если князь велел кому-то при штабе отдать приказ такого рода, то Дэрни мог его слышать, и поэтому его и решено было убрать.
«Нет, глупости!» — снова помотал головой Дерек, отгоняя эти дурацкие мысли. Так кого угодно можно вообразить закулисным кукловодом!
Вот зачем отцу Эсны такие странные игры? Он ведь мог просто потребовать развода для своей дочери...
«И это рассорило бы его с Веймарами, — холодно ответил разумный внутренний голос. — И накрылся бы его канал торговли с Анджелией».
«Подумаешь, канал торговли с Анджелией! — возразил Дерек сам себе. — Как будто других мало!»
Это соображение его ободрило: мотивы не сходились, версию можно было бы отбрасывать, но...
«Но оппозиция слабеет, — напомнил холодный внутренний голос. — Кьерин не стал бы разбрасываться Веймарами в таких условиях».
Тяжело вздохнув, Дерек схватился за голову. Отбросить эту абсурдную версию так просто не представлялось возможным.
«Сделаю так, — решил он. — Вернусь и посмотрю тот список с людьми из штаба. Если там есть кто-то из людей Кьерина, то нужно будет обдумать дело более предметно. Если нет — то Грэхард прав, и пора завязывать с этой игрой в дознавателя. Явно не моё призвание».
По возвращении в столицу Дерек тут же отчитался владыке. Тот был явно недоволен:
— Я же сказал — завязывай уже с этим расследованием! — отмахнулся он от доклада.
Но Дерек сообразил, что при таком раскладе его ждут настойчивые преследования Эсны, которая, конечно, так просто не сдастся, поэтому недурно было бы выдать ей какую-нибудь версию, которая будет казаться достаточно бессмысленной, чтобы ей расхотелось её раскапывать.
Достав полученный от генерала список со штабными, Дерек принялся придирчиво его изучать, выбирая подходящую жертву (людей, известных связью с Кьеринами, он там не приметил). Ему был нужен человек, давно мёртвый, и притом имеющий какие-то причины насолить Веймарам. Можно было бы соврать, что Дэрни приболел и задержался в пути, но Дерек встретился с ним, и тот указал на этого человека.
Расследование закрыто, все довольны.
Почесав в голове, Дерек выбрал генерала Линьеро. Погиб в том же Френкальском сражении, наследников по себе не оставил. Вот только с причинами такой подставы было по-прежнему неясно, но всегда же можно придумать какую-нибудь ссору... вот, можно учредить какое-нибудь псевдорасследование, и как раз эту причину и откопать. Прозвание генерала — неистовый — давало надежду на то, что откопать предлог окажется не так уж и сложно. И все довольны!
На другой день Дерек встретился с Эсной и вдохновенно поведал ей о своей новой версии. Так мол и так, одноглазый Дэрни однозначно указал, что младший Веймар тут не причём, а вот генерал Линьеро как раз и отдал тот самый приказ...
Эсна слушала его очень и очень внимательно, с каждым словом смурнея всё сильнее.
Вопрос, который она задала после его показательного выступления, прожёг его насквозь:
— Но зачем дядюшке это было нужно?
Чувствуя, как от лица отхлынула вся кровь, Дерек непослушными губами переспросил:
— Дядюшке?
Эсна смутилась:
— Ну, то есть, неистовый генерал был женат на моей тётушке. Но он всегда неплохо относился к нам с Алной... привозил гостинцы, уделял время... и мы привыкли называть его дядюшкой, — покраснела она, как будто могло быть что-то неприличное в том, чтобы называть дядюшкой мужа тётушки.
Впавший в остолбенение Дерек медленно моргнул.
Информация о том, что генерал был родственником Кьеринам, обрушилась на него слишком неожиданно, поэтому в ужасе он решил, что именно это и подтверждает стопроцентно версию с вмешательством отца Эсны.
В голове Дерека всё это выстроилось в весьма стройную картину.
Князь Кьерин недоволен сменой политического курса Веймаров, и, к тому же, желает вернуть свою любимицу в дом. Не желая портить отношения с Веймарами официальным разводом, он устраивает это дело: просит зятя по сестре отдать приказ, который обеспечит гибель зятя по дочери. Дэрни является свидетелем этого, но не придаёт значения: подумаешь, генерал отдал приказ о рекогносцировке, обычное дело. Когда Эсна рассказывает отцу о своём расследовании, тот понимает, что Дэрни может его выдать, и устраняет свидетеля.
Всё гладко.
— Что с тобой, Дерек? — вывел его из глубоких размышлений тревожный вопрос.
Вернувшись к реальности, он обнаружил, что Эсна подошла к нему близко-близко и даже протянула руку коснуться.
— Всё в порядке, просто устал, — отстранился он. — Я выясню этот вопрос и сообщу тебе о деталях позже, солнечная, — сухо сказал он и откланялся.
Эсна проводила его удивлённым взглядом.
Поведение Дерека встревожило Эсну даже больше, чем сама полученная от него информация.
Она раз за разом прокручивала в голове его реакции... пока не поняла, что он явно был выбит из колеи, узнав, что неистовый генерал приходится ей родственником.
Понять, зачем генералу требовалось подставлять Веймара, Эсна не смогла, поэтому предположила, что это Дэрни от страха оклеветал дядюшку. Здесь явно что-то нечисто!
Вечером Эсна решила поделиться своими сомнениями с супругом.
— Я думаю, Дэрни солгал, и неистовый генерал тут не причём! — горячо выразила она свою позицию.
Грэхард удивлённо сморгнул, пытаясь понять, о чём она вообще говорит.
— Причём тут Линьеро? — уточнил он новую для себя информацию.
— Ну как же! — всплеснула руками Эсна. — Дэрни же указал на него, разве Дерек тебе не докладывал?
Поскольку из всего доклада Дерека Грэхард выслушал только начало, в котором значилось, что одноглазый убит, он решил, что это хорошее время выказать интерес к жене, и любезным тоном уточнил:
— А, он успел дать какие-то показания до своей смерти? Интересно, да!
Эсна нахмурилась:
— До своей смерти? — подняла бровки она, пронзая супруга взглядами, которые требовали объяснений.
— Он же был убит? — уточнил Грэхард. — Впрочем, я могу что-то путать, солнечная.
Было нахмурившись, Эсна быстро вернулась к тёплой улыбке и замяла тему. Ей хотелось поразмыслить об этом обстоятельно и в одиночестве.
На другой день она основательно засела за эти размышления, даже вытащив листочек и написав на него все свои соображения.
Соображения эти выглядели так:
Старшего Веймара отправили на рекогносцировку, хотя он не должен был этим заниматься, и его ожидаемо убили.
Письменного приказа о рекогносцировке не было.
Младший Веймар мог придумать этот приказ.
Некто достаточно влиятельный мог передать этот приказ устно.
Дэрни мог слышать этот приказ или видеть что-то подозрительное.
Дэрни, предположительно, убит.
Дерек, предположительно, солгал.
Дерек почему-то был поражён тем, что неистовый генерал женат на тётушке.
Поморгав, Эсна перечитала этот список ещё раз.
И ещё раз.
— Не может быть! — воскликнула она и снова углубилась в свои мысли.
Но снова и снова она неизбежно приходила к выводу, что Дерек, очевидно, подозревает, что в деле замешан её отец, и подозревает это столь основательно, что даже врёт ей в глаза, чтобы скрыть от неё эти подозрения.
«Глупости какие! — фыркнула она. — Очевидно же, что батюшка тут не причём! Зачем стоило разводить такие интриги?»
Она была огорчена и обижена тем, что Дерек не поговорил с нею о своих подозрениях прямо, и она решила обсудить это с ним.
Правда, ей снова пришлось потратить пару дней, чтобы его поймать, в связи с чем у неё возникла необходимость обсудить два дела сразу: почему он от неё бегает и с какой стати он вообще вздумал подозревать её отца в этом мутном деле.
Эсна решила начать со второго.
— Почему ты подозреваешь моего отца? — горячо вопросила она.
Дерек вздохнул и сложил руки на груди. Лгать и притворяться он не умел.
— Мотив, — принялся перечислять он деланно равнодушным голосом, — это желание оставить тебя при себе.
— Глупости!.. — возмутилась было Эсна но тут же осеклась.
Ей и самой всегда казалось странным и то, почему отец явно тянул с её первым замужеством, и то, что даже и не заговаривал с нею о втором браке. Возможно, если бы к ней не посватался владыка... раньше Эсна об этом не думала, потому что её саму более чем устраивало жить в отеческом доме, но... Это и в самом деле было странно.
Да и эти его заходы насчёт развода с Грэхардом!
Увидев по её ошарашенному лицу, что она признаёт этот мотив за существующий, Дерек продолжил:
— Возможность. Князь весьма влиятелен и мог надавить на многих; но в этом случае и давить не пришлось бы, раз генерал Линьеро приходился ему зятем. Он вполне мог отдать приказ.
Эсна нахмурилась, чувствуя, как от ужаса леденеет кровь. Неистовый генерал и впрямь имел необходимые полномочия.
— И, наконец, улика, — сухо закончил Дерек. — Только твой отец знал, что к нам едет важный свидетель этого дела. Дэрни убит, и его убрали явно для того, чтобы замести следы.
Улика оказалась добивающим доказательством. Эсна не была сильна в такого рода следствиях, и причастность её отца стала казаться ей несомненной. Она слабо вскрикнула и чуть не упала, успев, впрочем, опереться на стол обеими руками. Дерек бросился к ней. Бледная, дрожащая, она тяжело дышала и шаталась, с трудом удерживая равновесие.
— Эсни!.. — в ужасе воскликнул Дерек, прижимая её к себе за плечи и проклиная свой длинный язык. Ну что ему стоило соврать поудачнее!
Всхлипывая, она уткнулась ему в грудь.
Её мир рухнул.
То, что Дэрни убили — убили из-за неё! — и то, что убить его мог только её отец — потому что больше никто не знал! — казалось ей самым несомненным доказательством вины на свете.
Эсна плохо разбиралась в политике; за сухими цифрами отчётов в библиотеках она не видела живых людей и не задумывалась о том, что эти цифры — чьи-то жизни. Поэтому ей никогда не приходило в голову обмыслить, что её отец убивал — в бою, и сам, и по его приказу шли в бой, убивали врагов и умирали сами. Что он вёл полевой суд на флоте и приговаривал к казни. Что он мог и сам казнить — в назидание остальным. Что в его политической деятельности у него были враги, с которыми он расправлялся, иногда и нечестным путём.
Она никогда не задумывалось обо всём этом, поэтому мысль о том, что её добрый, ласковый батюшка отправил на смерть — её мужа, его отряд, несчастного Дэрни — всех этих людей... Это было кошмарно, слишком кошмарно, чтобы она могла вынести.
— Не верю, не верю! — хныкала она, но само её состояние свидетельствовало в пользу того, что — уже поверила.
Дерек чувствовал себя так, будто его погрузили в расплавленный свинец. Его сердце исходило болью при виде её страданий, и острее всего было понимать, что он мог её от них уберечь — нужно было только вовремя придумать, что соврать. Но ложь не пришла ему на язык тогда; и никакая спасительная ложь не приходила в голову теперь. Он был парализован её болью, и мог только гладить её по голове, целовать и прижимать к себе, пытаясь согреть и успокоить.
Какой бы силы ни была истерика, она проходит. Эсна не успокоилась; но она перестала рыдать и вполне пришла в себя. Она подняла взгляд...
Растерзанный её состоянием Дерек беззащитно смотрел ей в самую душу — тем глубоким, беспомощным, нежным взглядом, каким влюблённый мужчина смотрит на любимую им женщину, и не понять значение этого взгляда было невозможно.
Что ж, теперь стало ясно, почему он её избегает.
Для бедной Эсны это было уж слишком.
Отстранившись, она убитым голосом сказала:
— Прости, мне нужно всё это обдумать, — и тихой тенью ушла к себе, оставив его каменеть и корить себя.
Эсна не пришла в себя ни на другой день, ни через неделю.
Она не выходила из своих покоев и отказывалась говорить о своём горе. Иногда плакала, но чаще лежала, глядя бездумными глазами в потолок, и вспоминая, вспоминая, вспоминая.
Чем больше она думала об этом — тем больше тревожных фактов всплывало в её памяти.
Она вспоминала о том, как раньше гордилась, что стала хозяйкой в доме отца. Именно она хлопотала обо всех домашних делах, ей подчинялись слуги, она следила за домом, организовывала всё для приёмов. Отец всегда радовался её успехам; глаза его привычно щурились в улыбке, и Эсне казалось, что за спиной у неё вырастают крылья.
Она вспоминала о том, что отец любил беседовать с нею по вечерам; они обсуждали книги и идеи, он говорил с нею как с равной, и не раз отмечал, что отдыхает душою в её гостиной. Она всегда так радовалась этому и из кожи вон лезла, чтобы угодить ему.
Она вспоминала о том, как он тревожился о ней. Он часто переезжал к Веймарам, чтобы убедиться, что у неё всё в порядке, и всегда говорил, что скучал по ней. И теперь он тоже пользуется каждым случаем увидеть её, и проницательным взглядом отмечает любую проблему. Ей было приятно это, она видела его заботу в каждом слове.
Она вспоминала, и чем больше — тем сильнее убеждалась, что отец её к ней привязан весьма сильно. Как и она к нему.
Она не знала, что с этим делать, и не представляла, как теперь быть.
Грэхард и княгиня пытались вытащить её из этого состояния, но она лишь беспомощно смотрела на них и плакала.
Грэхард бушевал, гневался и предлагал привести сюда «этого Кьерина», чтобы он «всеми богами поклялся, что не виновен». Он единственный ещё проявлял странную веру в старого врага — а может, ему было всё равно, и он считал, что князю стоит убедительно солгать, что будет всем только к благу.
Княгиня шикала на него, выгоняла из покоев, чтобы не пугал, и пыталась разговорить Эсну и убедить её поделиться своим горем.
Спустя неделю ей это, наконец, удалось.
Плача в её объятьях, Эсна беспомощно спросила:
— Но зачем же убивать?..
Это было ей горше и страшнее всего. Она простила бы отцу всё; она и сама посчитала бы за счастье никогда не выходить замуж и оставаться в отцовском доме; но зачем же было находить для этого такой злой и извращённый путь! Зачем он вообще выдал её замуж? Почему не нашёл другого способа спрятать улики сейчас?
Само собой, они трое — те, кто, собственно, вёл расследование. Гонец, которого высылали за Дэрни, — вот его бы надо расспросить. Да, и Эсна ещё говорила, что рассказала отцу, а тут мог сказать кому-то ещё... надо бы и это прояснить...
Тут Дерек замер, сражённый неожиданным соображением.
Рассмеялся и мотнул головой, отгоняя эту абсурдную мысль.
Снова нахмурился и задумался.
Подозревать князя Кьерина было, конечно, странно. Но стоило хотя бы обдумать эту мысль, чтобы, во всяком случае, твёрдо удостовериться, что он этого сделать точно не мог.
«Какая его выгода? — рассуждал внутри себя Дерек и сам себе отвечал: — Удержать при себе любимую дочь?» Мысль вроде бы абсурдная, но... Старый князь не спешил и в первый раз выдавать Эсну, и уж после того, как та овдовела, явно не планировал её нового брака. Это было нетипично для Ньона. Это было достаточно странно для того, чтобы предположить, что такой мотив мог иметь место.
«Хорошо, — неохотно признал внутри себя Дерек. — Но разве у князя была такая возможность?» Адмирал, естественно, находился далеко от места сухопутных сражений. Но, учитывая влияние Кьеринов, свои люди у него могли быть везде... Но, опять же, не каждый человек может отдать приказ такого уровня...
Дерек похолодел. Версия начинала сходиться: если князь велел кому-то при штабе отдать приказ такого рода, то Дэрни мог его слышать, и поэтому его и решено было убрать.
«Нет, глупости!» — снова помотал головой Дерек, отгоняя эти дурацкие мысли. Так кого угодно можно вообразить закулисным кукловодом!
Вот зачем отцу Эсны такие странные игры? Он ведь мог просто потребовать развода для своей дочери...
«И это рассорило бы его с Веймарами, — холодно ответил разумный внутренний голос. — И накрылся бы его канал торговли с Анджелией».
«Подумаешь, канал торговли с Анджелией! — возразил Дерек сам себе. — Как будто других мало!»
Это соображение его ободрило: мотивы не сходились, версию можно было бы отбрасывать, но...
«Но оппозиция слабеет, — напомнил холодный внутренний голос. — Кьерин не стал бы разбрасываться Веймарами в таких условиях».
Тяжело вздохнув, Дерек схватился за голову. Отбросить эту абсурдную версию так просто не представлялось возможным.
«Сделаю так, — решил он. — Вернусь и посмотрю тот список с людьми из штаба. Если там есть кто-то из людей Кьерина, то нужно будет обдумать дело более предметно. Если нет — то Грэхард прав, и пора завязывать с этой игрой в дознавателя. Явно не моё призвание».
По возвращении в столицу Дерек тут же отчитался владыке. Тот был явно недоволен:
— Я же сказал — завязывай уже с этим расследованием! — отмахнулся он от доклада.
Но Дерек сообразил, что при таком раскладе его ждут настойчивые преследования Эсны, которая, конечно, так просто не сдастся, поэтому недурно было бы выдать ей какую-нибудь версию, которая будет казаться достаточно бессмысленной, чтобы ей расхотелось её раскапывать.
Достав полученный от генерала список со штабными, Дерек принялся придирчиво его изучать, выбирая подходящую жертву (людей, известных связью с Кьеринами, он там не приметил). Ему был нужен человек, давно мёртвый, и притом имеющий какие-то причины насолить Веймарам. Можно было бы соврать, что Дэрни приболел и задержался в пути, но Дерек встретился с ним, и тот указал на этого человека.
Расследование закрыто, все довольны.
Почесав в голове, Дерек выбрал генерала Линьеро. Погиб в том же Френкальском сражении, наследников по себе не оставил. Вот только с причинами такой подставы было по-прежнему неясно, но всегда же можно придумать какую-нибудь ссору... вот, можно учредить какое-нибудь псевдорасследование, и как раз эту причину и откопать. Прозвание генерала — неистовый — давало надежду на то, что откопать предлог окажется не так уж и сложно. И все довольны!
На другой день Дерек встретился с Эсной и вдохновенно поведал ей о своей новой версии. Так мол и так, одноглазый Дэрни однозначно указал, что младший Веймар тут не причём, а вот генерал Линьеро как раз и отдал тот самый приказ...
Эсна слушала его очень и очень внимательно, с каждым словом смурнея всё сильнее.
Вопрос, который она задала после его показательного выступления, прожёг его насквозь:
— Но зачем дядюшке это было нужно?
Чувствуя, как от лица отхлынула вся кровь, Дерек непослушными губами переспросил:
— Дядюшке?
Эсна смутилась:
— Ну, то есть, неистовый генерал был женат на моей тётушке. Но он всегда неплохо относился к нам с Алной... привозил гостинцы, уделял время... и мы привыкли называть его дядюшкой, — покраснела она, как будто могло быть что-то неприличное в том, чтобы называть дядюшкой мужа тётушки.
Впавший в остолбенение Дерек медленно моргнул.
Информация о том, что генерал был родственником Кьеринам, обрушилась на него слишком неожиданно, поэтому в ужасе он решил, что именно это и подтверждает стопроцентно версию с вмешательством отца Эсны.
В голове Дерека всё это выстроилось в весьма стройную картину.
Князь Кьерин недоволен сменой политического курса Веймаров, и, к тому же, желает вернуть свою любимицу в дом. Не желая портить отношения с Веймарами официальным разводом, он устраивает это дело: просит зятя по сестре отдать приказ, который обеспечит гибель зятя по дочери. Дэрни является свидетелем этого, но не придаёт значения: подумаешь, генерал отдал приказ о рекогносцировке, обычное дело. Когда Эсна рассказывает отцу о своём расследовании, тот понимает, что Дэрни может его выдать, и устраняет свидетеля.
Всё гладко.
— Что с тобой, Дерек? — вывел его из глубоких размышлений тревожный вопрос.
Вернувшись к реальности, он обнаружил, что Эсна подошла к нему близко-близко и даже протянула руку коснуться.
— Всё в порядке, просто устал, — отстранился он. — Я выясню этот вопрос и сообщу тебе о деталях позже, солнечная, — сухо сказал он и откланялся.
Эсна проводила его удивлённым взглядом.
Глава одиннадцатая
Поведение Дерека встревожило Эсну даже больше, чем сама полученная от него информация.
Она раз за разом прокручивала в голове его реакции... пока не поняла, что он явно был выбит из колеи, узнав, что неистовый генерал приходится ей родственником.
Понять, зачем генералу требовалось подставлять Веймара, Эсна не смогла, поэтому предположила, что это Дэрни от страха оклеветал дядюшку. Здесь явно что-то нечисто!
Вечером Эсна решила поделиться своими сомнениями с супругом.
— Я думаю, Дэрни солгал, и неистовый генерал тут не причём! — горячо выразила она свою позицию.
Грэхард удивлённо сморгнул, пытаясь понять, о чём она вообще говорит.
— Причём тут Линьеро? — уточнил он новую для себя информацию.
— Ну как же! — всплеснула руками Эсна. — Дэрни же указал на него, разве Дерек тебе не докладывал?
Поскольку из всего доклада Дерека Грэхард выслушал только начало, в котором значилось, что одноглазый убит, он решил, что это хорошее время выказать интерес к жене, и любезным тоном уточнил:
— А, он успел дать какие-то показания до своей смерти? Интересно, да!
Эсна нахмурилась:
— До своей смерти? — подняла бровки она, пронзая супруга взглядами, которые требовали объяснений.
— Он же был убит? — уточнил Грэхард. — Впрочем, я могу что-то путать, солнечная.
Было нахмурившись, Эсна быстро вернулась к тёплой улыбке и замяла тему. Ей хотелось поразмыслить об этом обстоятельно и в одиночестве.
На другой день она основательно засела за эти размышления, даже вытащив листочек и написав на него все свои соображения.
Соображения эти выглядели так:
Старшего Веймара отправили на рекогносцировку, хотя он не должен был этим заниматься, и его ожидаемо убили.
Письменного приказа о рекогносцировке не было.
Младший Веймар мог придумать этот приказ.
Некто достаточно влиятельный мог передать этот приказ устно.
Дэрни мог слышать этот приказ или видеть что-то подозрительное.
Дэрни, предположительно, убит.
Дерек, предположительно, солгал.
Дерек почему-то был поражён тем, что неистовый генерал женат на тётушке.
Поморгав, Эсна перечитала этот список ещё раз.
И ещё раз.
— Не может быть! — воскликнула она и снова углубилась в свои мысли.
Но снова и снова она неизбежно приходила к выводу, что Дерек, очевидно, подозревает, что в деле замешан её отец, и подозревает это столь основательно, что даже врёт ей в глаза, чтобы скрыть от неё эти подозрения.
«Глупости какие! — фыркнула она. — Очевидно же, что батюшка тут не причём! Зачем стоило разводить такие интриги?»
Она была огорчена и обижена тем, что Дерек не поговорил с нею о своих подозрениях прямо, и она решила обсудить это с ним.
Правда, ей снова пришлось потратить пару дней, чтобы его поймать, в связи с чем у неё возникла необходимость обсудить два дела сразу: почему он от неё бегает и с какой стати он вообще вздумал подозревать её отца в этом мутном деле.
Эсна решила начать со второго.
— Почему ты подозреваешь моего отца? — горячо вопросила она.
Дерек вздохнул и сложил руки на груди. Лгать и притворяться он не умел.
— Мотив, — принялся перечислять он деланно равнодушным голосом, — это желание оставить тебя при себе.
— Глупости!.. — возмутилась было Эсна но тут же осеклась.
Ей и самой всегда казалось странным и то, почему отец явно тянул с её первым замужеством, и то, что даже и не заговаривал с нею о втором браке. Возможно, если бы к ней не посватался владыка... раньше Эсна об этом не думала, потому что её саму более чем устраивало жить в отеческом доме, но... Это и в самом деле было странно.
Да и эти его заходы насчёт развода с Грэхардом!
Увидев по её ошарашенному лицу, что она признаёт этот мотив за существующий, Дерек продолжил:
— Возможность. Князь весьма влиятелен и мог надавить на многих; но в этом случае и давить не пришлось бы, раз генерал Линьеро приходился ему зятем. Он вполне мог отдать приказ.
Эсна нахмурилась, чувствуя, как от ужаса леденеет кровь. Неистовый генерал и впрямь имел необходимые полномочия.
— И, наконец, улика, — сухо закончил Дерек. — Только твой отец знал, что к нам едет важный свидетель этого дела. Дэрни убит, и его убрали явно для того, чтобы замести следы.
Улика оказалась добивающим доказательством. Эсна не была сильна в такого рода следствиях, и причастность её отца стала казаться ей несомненной. Она слабо вскрикнула и чуть не упала, успев, впрочем, опереться на стол обеими руками. Дерек бросился к ней. Бледная, дрожащая, она тяжело дышала и шаталась, с трудом удерживая равновесие.
— Эсни!.. — в ужасе воскликнул Дерек, прижимая её к себе за плечи и проклиная свой длинный язык. Ну что ему стоило соврать поудачнее!
Всхлипывая, она уткнулась ему в грудь.
Её мир рухнул.
То, что Дэрни убили — убили из-за неё! — и то, что убить его мог только её отец — потому что больше никто не знал! — казалось ей самым несомненным доказательством вины на свете.
Эсна плохо разбиралась в политике; за сухими цифрами отчётов в библиотеках она не видела живых людей и не задумывалась о том, что эти цифры — чьи-то жизни. Поэтому ей никогда не приходило в голову обмыслить, что её отец убивал — в бою, и сам, и по его приказу шли в бой, убивали врагов и умирали сами. Что он вёл полевой суд на флоте и приговаривал к казни. Что он мог и сам казнить — в назидание остальным. Что в его политической деятельности у него были враги, с которыми он расправлялся, иногда и нечестным путём.
Она никогда не задумывалось обо всём этом, поэтому мысль о том, что её добрый, ласковый батюшка отправил на смерть — её мужа, его отряд, несчастного Дэрни — всех этих людей... Это было кошмарно, слишком кошмарно, чтобы она могла вынести.
— Не верю, не верю! — хныкала она, но само её состояние свидетельствовало в пользу того, что — уже поверила.
Дерек чувствовал себя так, будто его погрузили в расплавленный свинец. Его сердце исходило болью при виде её страданий, и острее всего было понимать, что он мог её от них уберечь — нужно было только вовремя придумать, что соврать. Но ложь не пришла ему на язык тогда; и никакая спасительная ложь не приходила в голову теперь. Он был парализован её болью, и мог только гладить её по голове, целовать и прижимать к себе, пытаясь согреть и успокоить.
Какой бы силы ни была истерика, она проходит. Эсна не успокоилась; но она перестала рыдать и вполне пришла в себя. Она подняла взгляд...
Растерзанный её состоянием Дерек беззащитно смотрел ей в самую душу — тем глубоким, беспомощным, нежным взглядом, каким влюблённый мужчина смотрит на любимую им женщину, и не понять значение этого взгляда было невозможно.
Что ж, теперь стало ясно, почему он её избегает.
Для бедной Эсны это было уж слишком.
Отстранившись, она убитым голосом сказала:
— Прости, мне нужно всё это обдумать, — и тихой тенью ушла к себе, оставив его каменеть и корить себя.
Глава двенадцатая
Эсна не пришла в себя ни на другой день, ни через неделю.
Она не выходила из своих покоев и отказывалась говорить о своём горе. Иногда плакала, но чаще лежала, глядя бездумными глазами в потолок, и вспоминая, вспоминая, вспоминая.
Чем больше она думала об этом — тем больше тревожных фактов всплывало в её памяти.
Она вспоминала о том, как раньше гордилась, что стала хозяйкой в доме отца. Именно она хлопотала обо всех домашних делах, ей подчинялись слуги, она следила за домом, организовывала всё для приёмов. Отец всегда радовался её успехам; глаза его привычно щурились в улыбке, и Эсне казалось, что за спиной у неё вырастают крылья.
Она вспоминала о том, что отец любил беседовать с нею по вечерам; они обсуждали книги и идеи, он говорил с нею как с равной, и не раз отмечал, что отдыхает душою в её гостиной. Она всегда так радовалась этому и из кожи вон лезла, чтобы угодить ему.
Она вспоминала о том, как он тревожился о ней. Он часто переезжал к Веймарам, чтобы убедиться, что у неё всё в порядке, и всегда говорил, что скучал по ней. И теперь он тоже пользуется каждым случаем увидеть её, и проницательным взглядом отмечает любую проблему. Ей было приятно это, она видела его заботу в каждом слове.
Она вспоминала, и чем больше — тем сильнее убеждалась, что отец её к ней привязан весьма сильно. Как и она к нему.
Она не знала, что с этим делать, и не представляла, как теперь быть.
Грэхард и княгиня пытались вытащить её из этого состояния, но она лишь беспомощно смотрела на них и плакала.
Грэхард бушевал, гневался и предлагал привести сюда «этого Кьерина», чтобы он «всеми богами поклялся, что не виновен». Он единственный ещё проявлял странную веру в старого врага — а может, ему было всё равно, и он считал, что князю стоит убедительно солгать, что будет всем только к благу.
Княгиня шикала на него, выгоняла из покоев, чтобы не пугал, и пыталась разговорить Эсну и убедить её поделиться своим горем.
Спустя неделю ей это, наконец, удалось.
Плача в её объятьях, Эсна беспомощно спросила:
— Но зачем же убивать?..
Это было ей горше и страшнее всего. Она простила бы отцу всё; она и сама посчитала бы за счастье никогда не выходить замуж и оставаться в отцовском доме; но зачем же было находить для этого такой злой и извращённый путь! Зачем он вообще выдал её замуж? Почему не нашёл другого способа спрятать улики сейчас?
