К щекам привычно прилила кровь: да я даже ни с кем не целовалась до вас! Но вам об этом знать совсем не обязательно. Я ответила ему гневным взглядом и посмотрела в окно: там давно уже стемнело. Сколько времени было, когда мы поднялись?
– О чем ты думаешь? – Анри мягко приподнял мой подбородок.
– О том, сколько времени мне осталось вам подчиняться.
Взгляд его стал не просто холодным, а ледяным, плечи ощутимо напряглись. Я отодвинулась на подушки, он оказался надо мной в мгновение ока: навис, опираясь о покрывало. Недобрый огонек, мелькнувший в ореховых глазах, заставил меня поежиться – к счастью, лишь мысленно. Нельзя показывать слабость, особенно ему. Я вжималась в кровать до тех пор, пока позволяла перина, но дальше Анри не становился. Его лицо замерло в дюйме от моего, а обнаженная грудь почти касалась мигом затвердевших сосков.
– Думай, что говоришь, Тереза.
– Я в вашу жизнь не просилась, – холодно отрезала я. – Если хотите от меня избавиться, возражать не стану.
Четче обозначившиеся скулы – и очередная маленькая победа. На этот раз моя.
– Приготовлю тебе ванну.
Анри отшвырнул подушку и поднялся. Натянул штаны и вышел, я же завернулась в покрывало. Показала двери язык, неудачно повернулась и зашипела от боли. Ох, сейчас бы не ванну принять, а вспомнить точное начертание обезболивающего узора. У армалов магические узоры на все случаи жизни, но если Винсент знал большую часть наизусть, мне приходилось подглядывать в книжки. Вот только где те книжки? Правильно, в Мортенхэйме.
Долго в одиночестве побыть не удалось: за дверью выразительно поскреблись, а потом в образовавшуюся щель бесцеремонно втиснулся Кошмар. Подошел к кровати, уселся на расплывшееся чернильной кляксой платье и принялся умываться, изредка бросая на меня укоризненные взгляды янтарных глаз.
– Как Анри вам это позволил?
Луиза сидела в экипаже смешная, нахохлившаяся и чем-то напоминала воробья. Выехали мы рано, поэтому сейчас она то и дело зевала, прикрывая ладонью рот. Удивительно, что вообще согласилась со мной поехать, потому как я заявилась к ней с утра и почти выдернула из постели. Мисс Бук даже возмутиться не смогла: я теперь замужняя особа, и Луиза вполне может отправиться в моем сопровождении куда угодно.
– Сегодня мой день.
– Ваш день?
Я кивнула.
– Мы договорились, что один день я делаю все, что скажет он, а на второй он делает все, что скажу я.
– То есть… Анри просто вас отпустил?
– Да.
Если можно так выразиться. Я проснулась, едва рассвело. Одна, потому что как только его время истекло, я выставила мужа из спальни со словами, что сегодня буду спать без него. Так вот, прекрасным свободным утром я первым делом пригласила Мэри, привела себя в порядок, спустилась вниз и столкнулась с Анри. Выглядел он так, словно не спал всю ночь: бледнее обычного, уставший и заледеневший – холодом от него веяло за милю.
«Куда это ты собралась, Тереза?»
«В Мортенхэйм. И вы со мной не едете, так что уйдите с дороги».
«Одну я тебя не отпущу».
Можно было сказать, что я поеду с Луизой, но зачем упрощать ему задачу?
«Сегодня мне не нужно ваше разрешение. Или игра в послушание у нас только для девочек?»
Глядя как темнеют его глаза, я испытала истинное удовольствие. А уж когда он отступил в сторону, не сказав ни слова, только чудом удержалась от того, чтобы не показать ему язык. Пока шла через холл, спину пронзал его взгляд, я почти чувствовала расползающееся между лопаток золотое пятно, от которого то жарко становилось, то в дрожь бросало. До последнего сомневалась, что мне позволят выйти за дверь, и все-таки он меня не остановил.
– С ума сойти! Винсент бы за такое в комнате запер. Меня так точно.
Я хмыкнула.
– Вам повезло с мужем, вы об этом знаете?
Луиза отодвинула шторку и выглянула в окно. Туманная дымка таяла, солнце разливалось над полями, золотило холмы и верхушки деревьев. На небе – ни облачка, что удивительно для наших мест. День обещал быть жарким, а пока напоенный летом воздух звенел и стрекотал на все голоса просыпающейся природы – птицы, пружинки-кузнечики, разноцветные бабочки то и дело мельтешили перед глазами.
– Зачем мы тащимся в Мортенхэйм? Могли бы устроить пикник в Милуотском парке, у озера. Там сейчас такая красота…
– И море людей.
– Это же весело!
Кому весело, а кому не очень.
– Я же говорила, мне нужно найти кое-какие книги.
Хочу знать о силе мужа все. Мне не нравится, когда кто-то знает о чем-то больше меня. Особенно если этот кто-то – Анри Феро.
– Тереза, вы неисправимы! – Луиза со стоном откинулась на спинку сиденья. – Зачем я вам? Я же в библиотеке буду третья лишняя… точнее, сто третья лишняя.
В этом она права: когда я сажусь за книги, мне не до кого. Но вообще-то я хотела поговорить не об этом, тем более что теория магии и история – не самая сильная ее сторона.
– Я хотела с вами посоветоваться. И попросить о помощи.
– Я вся внимание.
– Мне нужно… гм… зелье, чтобы не допустить детей.
Вот. Я сказала это, и даже не покраснела. По крайней мере, по ощущениям – уши не горят, щеки тоже. Значит, все в порядке.
У Луизы загорелись глаза. Она подалась вперед и сжала мои руки.
– Зелье, говорите?
Я все-таки покраснела. Если представить меня в качестве сосуда, то краска залила от пяток и по самую макушку, добралась даже до пальцев на руках. Мало мне было того, что колея достаточно расшатанная, и на каждой кочке я мысленно вспоминала Анри недобрыми словами. Вот почему винехейш у меня в голове отложился, а исцеляющие узоры – нет? Так еще и Луиза со своими улыбочками. Право-слово, есть у этой женщины стыд?
– Тереза! Не будьте букой!
Меня бесцеремонно подвинули и устроились рядом.
– Вам понравилось?
Как такое вообще может нравиться?
«Может», – подсказала какая-то внутренняя ехидна. К счастью, колесо попало в ямку, напомнив мне об обратной стороне удовольствия. Хорошо хоть мы пока едем, но вообще-то вспоминаю об этом на каждом шагу. Буквально. Вчера Анри отнес меня в ванную, где теплая вода помогла немного расслабиться и снять саднящую боль, с утра было уже легче, чем вчера. Но недостаточно, чтобы забыть о вчерашнем.
– Не уверена.
– Он был с вами груб?
Ни стыда ни совести у этой женщины. Вот правда.
– Тереза, я же не прошу вас рассказывать, как все было.
Еще бы вы попросили.
– И почему вы такая красная?
– Потому что это грязно! – выпалила я на одном дыхании. – Грязно, мерзко, отвратительно и стыдно! О таком не говорят в приличном обществе, такое не должно нравиться.
– О-о-о-о… – Луиза пожевала губы. – Как все запущено. Ну а если нравится, тогда что?
Я вздернула подбородок. Не собираюсь я об этом говорить – ни с ней, ни с кем-либо еще! Помню, как отец вышвырнул за двери одну из горничных, потому что она крутила роман с конюхом, а его выставил следом. Он говорил, что разврата под своей крышей не потерпит, что никакие рекомендации от него она не получит, потому что таким не место в приличных домах.
С матушкой они спали в комнатах на разных концах коридора. Даже когда собирались вместе – в столовой или в гостиной, он лишний раз к ней не прикасался. В экипаже садились друг напротив друга, если же отец подавал ей руку, это была лишь учтивость, ничего кроме. Да, у Луизы и Винсента все иначе, но единственный мужчина, с кем я могла испытать подобное, оказался женат. Хотя не думаю, что Альберт стал бы требовать от меня чего-то настолько грязного. Уверена, что и Винсент от Луизы не требует.
– Тереза, – она мягко сжала мои руки и заставила меня положить их на колени. – Вы же взрослая женщина. Что плохого в том, чтобы чувствовать не только душой, но и телом?
– Помните маркизу Карридж? Что о ней говорили после того, как они с мужем обнимались на пикнике!
– Потому что она позволила себе то, что другие не могут. Хотят, но не могут.
Я дернулась, как от удара.
– Вы поможете мне с зельем или нет?
При мысли о том, что придется самой обращаться к целителям, уши заполыхали как маяки.
– Помогу. Раньше я бы вам его сама приготовила, но теперь… могу только дать рецепт.
Луиза развела руками. Во время покушения на брата она использовала всю свою силу, чтобы его защитить, и полностью лишилась магии.
– Вот и славно. А теперь давайте…
– Думаете, джентльмены лишь держат своих дам за ручки и крутят их в вальсах? Вы просили меня научить вас быть женщиной, но вы не станете ей, пока отрицаете свою природу. Чувственность.
Луиза произнесла последнее слово мягко, и в то же время таким низким, глухим голосом, что у меня мурашки побежали по коже.
– Знаете, куда некоторые бегают после посещения мужского клуба? К женщинам, которые могут дать им то, что не хотят жены.
Она сейчас говорит про доступных женщин? Потрясающе!
– Вас послушать, так все вокруг замешано на плотских утехах.
– Не все. Учитесь чувствовать, Тереза. Вы же читаете столько книг, так поищите ответы хотя бы в них!
Перед глазами снова всплыла картинка маэлонского художника на обложке. К счастью, краснеть дальше было некуда. Я вызывающе сложила руки на груди, но Луиза больше не делала попыток заговорить. До Мортенхэйма мы добирались под стрекот кузнечиков и свиристение птиц.
Я плюхнула на стол очередную стопку книг и облегченно вздохнула: последняя. Все, что нашлось в нашей библиотеке о происхождении силы хэандаме и прочего, что с ними связано. Все написаны на арнейском – древнем языке, который давно считается мертвым, но у меня с ним проблем нет.
– Ой, птичка!
Луиза раскрыла одну из книг и смотрела на страницу чистыми глазами ребенка, который еще не умеет читать. А вот надо было учить арнейский! Я бросила беглый взгляд на рисунок, фыркнула: чем-то он и правда напоминал ворона, вот только пропорции здесь не разглядеть. Эта «птичка» ростом с высокого мужчину, если присмотреться, под гладкими густыми перьями шипы, клюв более острый, лапы не по-птичьи мощные: кожистые, с крепкими острыми когтями. К тому же ядовитыми.
– Таатрин.
– Кто?
– Крылатый оборотень.
Глаза Луизы широко распахнулись.
– Шутите?
– Ничуть. Таатрины жили на землях Загорья. Достаточно давно, цивилизация армалов тогда еще пары сотен лет не насчитывала.
– Ничего себе.
– Считались высокоразвитой расой, в совершенстве владели магией, смешанных браков не допускали.
– И что с ними случилось?
– Неизвестно.
– Совсем?
– Совсем, – я захлопнула книгу. – Остались селения, крепости, скотина и утварь, даже флот, а жители исчезли. Ни следов борьбы, ни крови. Ни-че-го. А теперь если не возражаете…
Луиза вздохнула и упала на стоящий у окна диванчик.
– И что мне прикажете делать?
– Возьмите что-нибудь почитать. – Я быстро обежала полки взглядом и указала на нижнюю. – Вот там история Маэлонии, достаточно интересно.
В глазах Луизы явственно читался вопрос: «Я что, похожа на женщину, которую интересует история»? – но я уже устроилась за столом, разбирая книги. Некоторые были совсем древние, только заклинание сохранения не позволяло им рассыпаться в пыль. Оставь такое сокровище на пару месяцев без защиты – и ему придет конец.
Итак, хэандаме. Первое упоминание – за несколько тысячелетий до новой эпохи. Эту силу называли золотой мглой или паутиной поглощения. Я была права, сила мужа – это в какой-то степени антимагия. Обладающий ей не способен сплести даже простейшее заклинание или поставить слабенький щит. Иными словами, он уязвим для кинжала, пули или стрелы, как самый обычный человек. А вот магией хэандаме ударить невозможно – любые чары, попадающие во мглу, развеиваются сразу.
Армалы называли это неестественным искажением крови, потому что первый малыш появился у пары сильных магов. От него же пошли и остальные, девочки расы поглотителей были редкостью, в основном рождались мальчики. Дети появлялись на свет с золотыми глазами, но через несколько месяцев они становились естественного цвета. Единственным отличительным знаком был золотистый ободок вокруг радужки, который оставался на всю жизнь. Когда поглотитель использовал силу, золота в глазах становилось больше.
«Боевая сила хэандаме, обрушенное против мага поглощение силы и отражение атаки, бьет не только по противнику, но и по ее обладателю. Она вытягивает жизнь и губит».
Ну хоть какая-то слабость у него есть. Интересно, способна ли мгла причинить вред обычному человеку? Все армалы были магами, а первым немагическим оружием стали пользоваться, когда численность поглотителей стала стремительно расти – чтобы иметь возможность защищаться. Попавший под действие мглы на пару минут лишался сил на несколько дней, если же кому не повезло оказаться в ней надолго, можно было полностью опустеть. Сопровождалось все это крайне болезненными ощущениями. Еще бы, когда из тебя пьют самую суть, приятным это не назовешь.
Я перевернула страницу.
«Кровь хэандаме – яд для любого мага. Во времена, когда культ поглотителей набирал силу, ее использовали для опустошения».
А вот это уже интересно. Я перебрала несколько книг, пока нашла то, что мне нужно. Поглотители основали культ в качестве протеста после запрещения смешанных браков с магами. Самое смешное, что некоторые приравнивали их к полубогам, поэтому охотно шли за ними, добровольно отказываясь от способностей.
«Кровь и семя хэандаме сильнее крови любого. Рожденное в таком браке потомство было магически слабым, во время полового созревания дети полностью лишались сил и становились поглотителями».
Неудивительно, что браки с поглотителями считались у армалов мезальянсом и были запрещены. Во времена, когда каждый был магически одаренным, рождение слабого ребенка не шло на пользу ни ему, ни обществу. А уж если сила хэандаме полностью брала верх над магией… Вот только это ни коим образом не вязалось с отцовской одержимостью укрепления рода. Я изучила еще несколько книг и выяснила, что все союзы магов и поглотителей случались исключительно по большой любви, и никогда по расчету.
Культ набирал силу и проповедовал полный отказ от магии. Убийства магов, истощение, ритуалы, когда кровь хэандаме смешивали с кровью магов, а те становились пустышками. Мороз по коже шел, когда я читала о зверствах, что тогда творили. Культ и его деяния были преданы огласке, когда один из поглотителей не выдержал творящегося кошмара и предал своих братьев по крови. Лидеры культа и все его ярые последователи были казнены, остальных хэандаме выслали на острова, где их раса, отрезанная от цивилизации, прекратила свое существование.
Прекратила, да не до конца. Видно, все-таки оставались полукровки.
Но почему отец отдал меня ему? Ведь нашим детям не суждено было стать сильными магами. Или его вдохновляло возрождение расы поглотителей? Нет, быть такого не может.
Я вздохнула, окинула стопки книг тяжелым взглядом, и вернулась к работе. Не в моих правилах сдаваться, причина есть у всего. Я неплохо изучила отца, а значит, нужно просто внимательнее искать. Страницы пестрели резью в глазах, я даже несколько раз прерывалась, чтобы проморгаться и разогнать мельтешащих перед глазами несуществующих мушек. Вот только никаких причин найти не могла, как ни старалась. Создавалось ощущение, что какую-то страницу просто выдернули из истории. Или я вообще ничего не понимаю!
– Тереза, хотите чаю?
Я подняла на Луизу растерянный взгляд: она зевала и потирала глаза. На диванчике валялась какая-то книга, уж не знаю история Маэлонии или что еще, но ее будущая светлость под нее заснула. М-да.
– О чем ты думаешь? – Анри мягко приподнял мой подбородок.
– О том, сколько времени мне осталось вам подчиняться.
Взгляд его стал не просто холодным, а ледяным, плечи ощутимо напряглись. Я отодвинулась на подушки, он оказался надо мной в мгновение ока: навис, опираясь о покрывало. Недобрый огонек, мелькнувший в ореховых глазах, заставил меня поежиться – к счастью, лишь мысленно. Нельзя показывать слабость, особенно ему. Я вжималась в кровать до тех пор, пока позволяла перина, но дальше Анри не становился. Его лицо замерло в дюйме от моего, а обнаженная грудь почти касалась мигом затвердевших сосков.
– Думай, что говоришь, Тереза.
– Я в вашу жизнь не просилась, – холодно отрезала я. – Если хотите от меня избавиться, возражать не стану.
Четче обозначившиеся скулы – и очередная маленькая победа. На этот раз моя.
– Приготовлю тебе ванну.
Анри отшвырнул подушку и поднялся. Натянул штаны и вышел, я же завернулась в покрывало. Показала двери язык, неудачно повернулась и зашипела от боли. Ох, сейчас бы не ванну принять, а вспомнить точное начертание обезболивающего узора. У армалов магические узоры на все случаи жизни, но если Винсент знал большую часть наизусть, мне приходилось подглядывать в книжки. Вот только где те книжки? Правильно, в Мортенхэйме.
Долго в одиночестве побыть не удалось: за дверью выразительно поскреблись, а потом в образовавшуюся щель бесцеремонно втиснулся Кошмар. Подошел к кровати, уселся на расплывшееся чернильной кляксой платье и принялся умываться, изредка бросая на меня укоризненные взгляды янтарных глаз.
Глава 15
– Как Анри вам это позволил?
Луиза сидела в экипаже смешная, нахохлившаяся и чем-то напоминала воробья. Выехали мы рано, поэтому сейчас она то и дело зевала, прикрывая ладонью рот. Удивительно, что вообще согласилась со мной поехать, потому как я заявилась к ней с утра и почти выдернула из постели. Мисс Бук даже возмутиться не смогла: я теперь замужняя особа, и Луиза вполне может отправиться в моем сопровождении куда угодно.
– Сегодня мой день.
– Ваш день?
Я кивнула.
– Мы договорились, что один день я делаю все, что скажет он, а на второй он делает все, что скажу я.
– То есть… Анри просто вас отпустил?
– Да.
Если можно так выразиться. Я проснулась, едва рассвело. Одна, потому что как только его время истекло, я выставила мужа из спальни со словами, что сегодня буду спать без него. Так вот, прекрасным свободным утром я первым делом пригласила Мэри, привела себя в порядок, спустилась вниз и столкнулась с Анри. Выглядел он так, словно не спал всю ночь: бледнее обычного, уставший и заледеневший – холодом от него веяло за милю.
«Куда это ты собралась, Тереза?»
«В Мортенхэйм. И вы со мной не едете, так что уйдите с дороги».
«Одну я тебя не отпущу».
Можно было сказать, что я поеду с Луизой, но зачем упрощать ему задачу?
«Сегодня мне не нужно ваше разрешение. Или игра в послушание у нас только для девочек?»
Глядя как темнеют его глаза, я испытала истинное удовольствие. А уж когда он отступил в сторону, не сказав ни слова, только чудом удержалась от того, чтобы не показать ему язык. Пока шла через холл, спину пронзал его взгляд, я почти чувствовала расползающееся между лопаток золотое пятно, от которого то жарко становилось, то в дрожь бросало. До последнего сомневалась, что мне позволят выйти за дверь, и все-таки он меня не остановил.
– С ума сойти! Винсент бы за такое в комнате запер. Меня так точно.
Я хмыкнула.
– Вам повезло с мужем, вы об этом знаете?
Луиза отодвинула шторку и выглянула в окно. Туманная дымка таяла, солнце разливалось над полями, золотило холмы и верхушки деревьев. На небе – ни облачка, что удивительно для наших мест. День обещал быть жарким, а пока напоенный летом воздух звенел и стрекотал на все голоса просыпающейся природы – птицы, пружинки-кузнечики, разноцветные бабочки то и дело мельтешили перед глазами.
– Зачем мы тащимся в Мортенхэйм? Могли бы устроить пикник в Милуотском парке, у озера. Там сейчас такая красота…
– И море людей.
– Это же весело!
Кому весело, а кому не очень.
– Я же говорила, мне нужно найти кое-какие книги.
Хочу знать о силе мужа все. Мне не нравится, когда кто-то знает о чем-то больше меня. Особенно если этот кто-то – Анри Феро.
– Тереза, вы неисправимы! – Луиза со стоном откинулась на спинку сиденья. – Зачем я вам? Я же в библиотеке буду третья лишняя… точнее, сто третья лишняя.
В этом она права: когда я сажусь за книги, мне не до кого. Но вообще-то я хотела поговорить не об этом, тем более что теория магии и история – не самая сильная ее сторона.
– Я хотела с вами посоветоваться. И попросить о помощи.
– Я вся внимание.
– Мне нужно… гм… зелье, чтобы не допустить детей.
Вот. Я сказала это, и даже не покраснела. По крайней мере, по ощущениям – уши не горят, щеки тоже. Значит, все в порядке.
У Луизы загорелись глаза. Она подалась вперед и сжала мои руки.
– Зелье, говорите?
Я все-таки покраснела. Если представить меня в качестве сосуда, то краска залила от пяток и по самую макушку, добралась даже до пальцев на руках. Мало мне было того, что колея достаточно расшатанная, и на каждой кочке я мысленно вспоминала Анри недобрыми словами. Вот почему винехейш у меня в голове отложился, а исцеляющие узоры – нет? Так еще и Луиза со своими улыбочками. Право-слово, есть у этой женщины стыд?
– Тереза! Не будьте букой!
Меня бесцеремонно подвинули и устроились рядом.
– Вам понравилось?
Как такое вообще может нравиться?
«Может», – подсказала какая-то внутренняя ехидна. К счастью, колесо попало в ямку, напомнив мне об обратной стороне удовольствия. Хорошо хоть мы пока едем, но вообще-то вспоминаю об этом на каждом шагу. Буквально. Вчера Анри отнес меня в ванную, где теплая вода помогла немного расслабиться и снять саднящую боль, с утра было уже легче, чем вчера. Но недостаточно, чтобы забыть о вчерашнем.
– Не уверена.
– Он был с вами груб?
Ни стыда ни совести у этой женщины. Вот правда.
– Тереза, я же не прошу вас рассказывать, как все было.
Еще бы вы попросили.
– И почему вы такая красная?
– Потому что это грязно! – выпалила я на одном дыхании. – Грязно, мерзко, отвратительно и стыдно! О таком не говорят в приличном обществе, такое не должно нравиться.
– О-о-о-о… – Луиза пожевала губы. – Как все запущено. Ну а если нравится, тогда что?
Я вздернула подбородок. Не собираюсь я об этом говорить – ни с ней, ни с кем-либо еще! Помню, как отец вышвырнул за двери одну из горничных, потому что она крутила роман с конюхом, а его выставил следом. Он говорил, что разврата под своей крышей не потерпит, что никакие рекомендации от него она не получит, потому что таким не место в приличных домах.
С матушкой они спали в комнатах на разных концах коридора. Даже когда собирались вместе – в столовой или в гостиной, он лишний раз к ней не прикасался. В экипаже садились друг напротив друга, если же отец подавал ей руку, это была лишь учтивость, ничего кроме. Да, у Луизы и Винсента все иначе, но единственный мужчина, с кем я могла испытать подобное, оказался женат. Хотя не думаю, что Альберт стал бы требовать от меня чего-то настолько грязного. Уверена, что и Винсент от Луизы не требует.
– Тереза, – она мягко сжала мои руки и заставила меня положить их на колени. – Вы же взрослая женщина. Что плохого в том, чтобы чувствовать не только душой, но и телом?
– Помните маркизу Карридж? Что о ней говорили после того, как они с мужем обнимались на пикнике!
– Потому что она позволила себе то, что другие не могут. Хотят, но не могут.
Я дернулась, как от удара.
– Вы поможете мне с зельем или нет?
При мысли о том, что придется самой обращаться к целителям, уши заполыхали как маяки.
– Помогу. Раньше я бы вам его сама приготовила, но теперь… могу только дать рецепт.
Луиза развела руками. Во время покушения на брата она использовала всю свою силу, чтобы его защитить, и полностью лишилась магии.
– Вот и славно. А теперь давайте…
– Думаете, джентльмены лишь держат своих дам за ручки и крутят их в вальсах? Вы просили меня научить вас быть женщиной, но вы не станете ей, пока отрицаете свою природу. Чувственность.
Луиза произнесла последнее слово мягко, и в то же время таким низким, глухим голосом, что у меня мурашки побежали по коже.
– Знаете, куда некоторые бегают после посещения мужского клуба? К женщинам, которые могут дать им то, что не хотят жены.
Она сейчас говорит про доступных женщин? Потрясающе!
– Вас послушать, так все вокруг замешано на плотских утехах.
– Не все. Учитесь чувствовать, Тереза. Вы же читаете столько книг, так поищите ответы хотя бы в них!
Перед глазами снова всплыла картинка маэлонского художника на обложке. К счастью, краснеть дальше было некуда. Я вызывающе сложила руки на груди, но Луиза больше не делала попыток заговорить. До Мортенхэйма мы добирались под стрекот кузнечиков и свиристение птиц.
Я плюхнула на стол очередную стопку книг и облегченно вздохнула: последняя. Все, что нашлось в нашей библиотеке о происхождении силы хэандаме и прочего, что с ними связано. Все написаны на арнейском – древнем языке, который давно считается мертвым, но у меня с ним проблем нет.
– Ой, птичка!
Луиза раскрыла одну из книг и смотрела на страницу чистыми глазами ребенка, который еще не умеет читать. А вот надо было учить арнейский! Я бросила беглый взгляд на рисунок, фыркнула: чем-то он и правда напоминал ворона, вот только пропорции здесь не разглядеть. Эта «птичка» ростом с высокого мужчину, если присмотреться, под гладкими густыми перьями шипы, клюв более острый, лапы не по-птичьи мощные: кожистые, с крепкими острыми когтями. К тому же ядовитыми.
– Таатрин.
– Кто?
– Крылатый оборотень.
Глаза Луизы широко распахнулись.
– Шутите?
– Ничуть. Таатрины жили на землях Загорья. Достаточно давно, цивилизация армалов тогда еще пары сотен лет не насчитывала.
– Ничего себе.
– Считались высокоразвитой расой, в совершенстве владели магией, смешанных браков не допускали.
– И что с ними случилось?
– Неизвестно.
– Совсем?
– Совсем, – я захлопнула книгу. – Остались селения, крепости, скотина и утварь, даже флот, а жители исчезли. Ни следов борьбы, ни крови. Ни-че-го. А теперь если не возражаете…
Луиза вздохнула и упала на стоящий у окна диванчик.
– И что мне прикажете делать?
– Возьмите что-нибудь почитать. – Я быстро обежала полки взглядом и указала на нижнюю. – Вот там история Маэлонии, достаточно интересно.
В глазах Луизы явственно читался вопрос: «Я что, похожа на женщину, которую интересует история»? – но я уже устроилась за столом, разбирая книги. Некоторые были совсем древние, только заклинание сохранения не позволяло им рассыпаться в пыль. Оставь такое сокровище на пару месяцев без защиты – и ему придет конец.
Итак, хэандаме. Первое упоминание – за несколько тысячелетий до новой эпохи. Эту силу называли золотой мглой или паутиной поглощения. Я была права, сила мужа – это в какой-то степени антимагия. Обладающий ей не способен сплести даже простейшее заклинание или поставить слабенький щит. Иными словами, он уязвим для кинжала, пули или стрелы, как самый обычный человек. А вот магией хэандаме ударить невозможно – любые чары, попадающие во мглу, развеиваются сразу.
Армалы называли это неестественным искажением крови, потому что первый малыш появился у пары сильных магов. От него же пошли и остальные, девочки расы поглотителей были редкостью, в основном рождались мальчики. Дети появлялись на свет с золотыми глазами, но через несколько месяцев они становились естественного цвета. Единственным отличительным знаком был золотистый ободок вокруг радужки, который оставался на всю жизнь. Когда поглотитель использовал силу, золота в глазах становилось больше.
«Боевая сила хэандаме, обрушенное против мага поглощение силы и отражение атаки, бьет не только по противнику, но и по ее обладателю. Она вытягивает жизнь и губит».
Ну хоть какая-то слабость у него есть. Интересно, способна ли мгла причинить вред обычному человеку? Все армалы были магами, а первым немагическим оружием стали пользоваться, когда численность поглотителей стала стремительно расти – чтобы иметь возможность защищаться. Попавший под действие мглы на пару минут лишался сил на несколько дней, если же кому не повезло оказаться в ней надолго, можно было полностью опустеть. Сопровождалось все это крайне болезненными ощущениями. Еще бы, когда из тебя пьют самую суть, приятным это не назовешь.
Я перевернула страницу.
«Кровь хэандаме – яд для любого мага. Во времена, когда культ поглотителей набирал силу, ее использовали для опустошения».
А вот это уже интересно. Я перебрала несколько книг, пока нашла то, что мне нужно. Поглотители основали культ в качестве протеста после запрещения смешанных браков с магами. Самое смешное, что некоторые приравнивали их к полубогам, поэтому охотно шли за ними, добровольно отказываясь от способностей.
«Кровь и семя хэандаме сильнее крови любого. Рожденное в таком браке потомство было магически слабым, во время полового созревания дети полностью лишались сил и становились поглотителями».
Неудивительно, что браки с поглотителями считались у армалов мезальянсом и были запрещены. Во времена, когда каждый был магически одаренным, рождение слабого ребенка не шло на пользу ни ему, ни обществу. А уж если сила хэандаме полностью брала верх над магией… Вот только это ни коим образом не вязалось с отцовской одержимостью укрепления рода. Я изучила еще несколько книг и выяснила, что все союзы магов и поглотителей случались исключительно по большой любви, и никогда по расчету.
Культ набирал силу и проповедовал полный отказ от магии. Убийства магов, истощение, ритуалы, когда кровь хэандаме смешивали с кровью магов, а те становились пустышками. Мороз по коже шел, когда я читала о зверствах, что тогда творили. Культ и его деяния были преданы огласке, когда один из поглотителей не выдержал творящегося кошмара и предал своих братьев по крови. Лидеры культа и все его ярые последователи были казнены, остальных хэандаме выслали на острова, где их раса, отрезанная от цивилизации, прекратила свое существование.
Прекратила, да не до конца. Видно, все-таки оставались полукровки.
Но почему отец отдал меня ему? Ведь нашим детям не суждено было стать сильными магами. Или его вдохновляло возрождение расы поглотителей? Нет, быть такого не может.
Я вздохнула, окинула стопки книг тяжелым взглядом, и вернулась к работе. Не в моих правилах сдаваться, причина есть у всего. Я неплохо изучила отца, а значит, нужно просто внимательнее искать. Страницы пестрели резью в глазах, я даже несколько раз прерывалась, чтобы проморгаться и разогнать мельтешащих перед глазами несуществующих мушек. Вот только никаких причин найти не могла, как ни старалась. Создавалось ощущение, что какую-то страницу просто выдернули из истории. Или я вообще ничего не понимаю!
– Тереза, хотите чаю?
Я подняла на Луизу растерянный взгляд: она зевала и потирала глаза. На диванчике валялась какая-то книга, уж не знаю история Маэлонии или что еще, но ее будущая светлость под нее заснула. М-да.
