Глава 1
Перед входом в город Ан пообещала Осану, что он не заметит, как умрёт. Монах вообразил, что она собралась свернуть ему шею и замирал каждый раз, когда Ан оказывалась у него за спиной. Она сердилась на него, но молчала. Глупо утешать человека, который умирает и ждёт смерти, но ей хотелось, чтобы свои последние часы монах провёл, болтая о своём глупом боге, о прожитой жизни и вспоминая их первую встречу в руинах. Тогда еще юному Осану пришло в голову, что он сумеет найти в руинах города душу Прародителя и вернуть его к жизни. В конце концов, юнец угодил в промоину под улицей и сломал обе ноги. Ан дотащила его до монастыря детей Благодеятелей, и все время монашек болтал. В его идеи она, разумеется, не верила. Какая душа Прародителя в руинах, когда он давно помер? Но юнец оказался забавным, рассказывал интересные истории, а его многочисленные теории о природе Прародителя и его детей, Благородной Крови, веселили Ан. Кто знал, что их история ещё получит и продолжение, и настоящий финал? С тех прошло много времени. Ан иногда забредала к монахам, узнавала у них новости и не появился ли отец, а монахи в обмен на стол и кров узнавали у нее новости из мира. Их дружба вышла очень странной, если вообще ее можно было назвать дружбой. Но уж что есть. Поэтом Ан согласилась проводить умирающего старика в его последний путь и старалась всегда быть в поле его видимости, а в последнюю ночь около дома Прародителя перед сном вколола Осану не морфий. Старик умер спокойно, не поняв, что засыпает вовсе не от большой усталости.
Ан похоронила его в старом парке около летнего театра, посидела и, когда небо снова заволокло дождевыми облаками, пошла дальше. Она планировала догнать караван чернорясых монахов, от которого они отделились три дня назад, до Моста, чтобы переправиться на тот берег с ними. Если их предводитель, странноватый многословный и крикливый монашек, не поменял маршрут, то у неё ещё оставалось время. Чернорясые верили, что Город был когда-то построен их великолепный Прародителем и его детьми, и быстро пересекать руины не будут. Чернорясые вообще последние годы стали часто устраивать сюда паломничества. Их унылые караваны тянулись по разбитым асфальтовым дорогам и время от времени оглашали угрюмые остовы нудными гимнами во славу кумиров. Часто караваны не доходили до того берега. Священный страх и последствия катастрофы, окружавший эти места раньше, уже не пугал отщепенцев и изгоев, которых выгоняли в руины из окрестных поселений.
Ан вышла на старый проспект, где обычно проходили паломники и торговые караваны. Он шел через северную часть города мимо покосившихся домов-башен к большой безымянной площади, от которой отходили десятки таинственных улочек. Самая широкая из них вела на следующую площадь с разрушенной старой крепостью. Дальше следовали руины бетонного моста и путь вдоль реки на юг к железному мосту. Большинство караванов гибло после достижения первой безымянной площади. Мало кто знал Город хорошо, а большинство вовсе верило, что каждой ночью здешние дома меняют своё местоположение, и что Город разумен и может поглотить неугодных.
Ан намеревалась перехватить караван до площади. Во-первых, так не придётся искать их по проулкам, во-вторых, она знала дорогу к Мосту. Да и в случае нападения она сумеет отбить хоть кого-то из чернорясых, чтобы тот перевел её на другой берег. Вера в Благодеятелей с каждым годом набирала всё более безумные обороты. И если раньше караваны чернорясых были похожи на вооруженные выезды, то ныне хорошо, если хотя бы у пары монахов были ружья. Остальные же верили, что Прародитель их защитит.
Ан даже подозревала, что таким образом особо ушлые пастыри общин вдоль реки избавлялись от лишних ртов и неугодных, но Осан умер, и спрашивать больше было не у кого.
Остатки каравана нашлись в проулке за площадью. Ослики пропали вместе с двумя телегами. Часть мешков и священных хоругвей валялись на земле вперемешку с трупами монахов. Ан обошла их, тыкая в тела носком сабатона. Но спокойное поведение Кела выдавало, что живых тут нет.
— Ну и что мне делать?
Железный зверь, разумеется, ничего не ответил.
Ан порылась в оставшихся мешках. Напавшие забрали всё съедобное, вывернули карманы и сняли почти всю обувь с трупов. Чемоданчик с документами и грамотами от пастыря общины тоже пропал. Ан оглянулась на трупы. Несомненно, разграбившие караван вернутся за барахлом, которое не смогли утащить сразу. Возможно, за телами. Когда напавшие вернутся, можно будет их убить. Только зачем?
— А вот нечего мне делать, — подвела итог Ан, села на остаток телеги и задумалась.
Можно попробовать выследить напавших и отбить сундучок с бумагами. Это вполне возможно. Или пойти искать прямо сейчас, пока следы не пропали, или подождать возвращения за одеждой и брошенным барахом. Вот только что это ей даст? Сундучок с документами, которыми без чернорясых она может подтереться? Ей нужно на другой берег, а не вернуться к пастырям Серых Холмов с новостью, что лишние рты успешно ликвидированы. Сколько там, шестнадцать было?
— Хм.
Ан пересчитала тела. Одиннадцать. Куда делись ещё пятеро? Она на всякий случай обошла место разгрома ещё раз. Двенадцать. Всё равно, четверо куда-то делись. Она стащила трупы в кучу и осмотрела лица. Ан не могла похвастаться дружбой с каждым из чернорясых. Большую часть совместного пути она провела с Осаном, а его добрые и сострадательные братья были рады спихнуть со своих плеч заботы об умирающем. И всё же Ан узнала большую часть тел. Пропали четверо ещё крепких и здоровых монаховов. Возможно, их захватили, чтобы обратить в рабство.
Или съесть. Человек - не очень питательная тварь, но какое-то разнообразие в рацион местных жителей четверо здоровых мужчин должны были внести. Хотя канибалы вряд ли бы бросили здесь тела. Старики, конечно, не очень вкусные, но голодающие едой не разбрасываются.
— Попробуем найти наш пропуск? — предложила Ан Келу. Зверь равнодушно мотнул тупой железной мордой. Он ковырнул лапой труп монаха. Потом лег на землю и понарошку спрятал нос под лапами. Жрать тухлятину он внезапно побрезговал.
— Как хочешь. Пойдём тогда, найдём тебе что-нибудь посвежее и не такое дряхлое.
Не смотря на дождь и огромные просторы Города, Ан не пришлось долго искать. Напавшая на караван банда особо не скрывалась. Часть напавших то ли отстала, то ли специально покинула их основную стоянку ради развлечения. Дюжина вырожденцев с беспечным гоготом вешала на ржавой электроопоре человеческое тело в бесформенных лохмотьях. Приближающегося в стене дождя чужака они не заметили. Ан несколько минут раздумывала, стоит ли подходить. Тело не подавало признаков жизни, да и сундука с документами рядом не было.
Один из оборванцев пнул тело, и оно дёрнулось, вызвав ещё один приступ гогота. Ан посмотрела на Кела. Зверь нетерпеливо бил себя по бокам хвостом и пристально смотрел вперёд. Дождевые капли скатывались по его широкой угловатой морде. Сколько она уже его не кормила?
Ан погладила железную голову Кела и направилась к банде.
Оборванцы заметили появление из дождя железной фигуры лишь когда Ан свернула одному из них шею. Ещё двоих, попытавшихся кинуться на неё с кусками арматуры, Ан уложила ударами стальных перчаток. Остальных добил Кел. Своих жертв он просто передавил, стащил в кучу и начал неторопливо выедать сердца. Только короткий хвост возбужденно колотится о разбитую дорогу.
— Хороший мальчик, — Ан вытерла испачканные руки и похлопала железную шею зверя. Кел потёрся, как кот, о её руку большим лбом. Его горящие глаза как будто бы стали ярче. Прошло уже много времени, с тех пор, как Ан последний раз всерьёз пыталась разглядеть в этих стекляшках прежнего Кела. Но до сих пор она считала, что старый друг может быть жив под бронированным панцирем в сердце-камне. Так почему-то было легче.
Жертва банды валялась в грязи там, где её бросили. Конец верёвки ещё держался на опоре, словно ожидал того, кто закончит дело. Ан осмотрела и висельника. Ничего интересного. Молодой долговязый мужчина, слишком развитый и здоровый для этих мест, был покрыт кровоподтеками, ожогами и вымазан в грязи. Чёрная ряса порвана, а часть одежды вовсе пропала.
...Когда-то ей встретился один такой, в такой же чёрной рясе. Ан прошла с ним на горбу три дня, защищая от городских банд и серых тварей. Кто тогда мог знать, как закончится их история.
Внимание Ан вернулось к убитым. Она принялась осматривать тела в поисках полезного. Трофеи оказались очень скудными. Кроме сердец в уродливых от недоедания грудных клетках, вшивых лохмотьев и кусков арматуры у оборванцев ничего не было. Единственной ценной вещью оказался тяжелый клевец из желтоватого металла. Длинная рукоять с одного конца заканчивалась орлиной головой с тупым клювом, с другого - сбитым о камни набалдашником. Ан взяла клевец обеими руками и с размаху ударила им воображаемого врага. Отлично. Ан ещё немного покрутила оружие в руках. Прекрасная вещь. Только как она оказалась у нищих выродков в давно брошенном городе? Впрочем, это не важно. Она отёрла клевец концом плаща и ещё раз описала клювом круг в воздухе. Кел как будто бы насмешливо дёрнул мордой.
— Ой, замолчи, — Ан опустила посох. Кел подошел к висельнику и принялся тыкаться в него мордой.
— Отойди, он мне ещё нужен, — она отогнала зверя в сторону и осмотрела недобитка. Ворот рясы висельника был разорван, штаны тоже. Их остатки болтались где-то у колен. Бёдра, ягодицы и пах были покрыты синяками и мелкими ожогами.
На ногах чернорясого остались неплохие сапоги. Удивительно, что их не сняли. Или думали снять с трупа? Ан подрезала шнуровку и сняла оба сапога. Внутри правого, к её удивлению, оказался тайник: тоненькая пластиковая папка с какими-то бумагами. Нахрена монашека спрятал эти документы? Неужели никто не догадался проверить? Или во втором было что-то более интересное?
Ан развернула папку так, чтобы внутрь не попала вода, и прочитала первый лист.
"Сим удостоверяю, что брат Меркий, бывший некогда верным Меттом ан Маре, идёт из дома молитвы над Тремя реками в дом госпожи милостивой, Дамы Расколотого Сердца"...
Ан поморщилась. Почему эти фанатики не хотят использовать нормальный язык, а пытаются изображать убогое подобие якобы чего-то древнего? Не знаешь древнего языка, так не трогай! Но нет, что не святоша, то сыплет тяжёлыми, якобы старинными фразочками. Имена ещё меняют. Читать противно. Но зато теперь она знала имя висельника и куда он шёл. Если, конечно, документы не краденые.
Но это вряд ли. Хотя лица было не узнать, Ан была уверена, что монашек из её каравана.
Она убрала документы в сумку на спине Кела и вернулась к висельнику.
Более тщательный осмотр показал, что чернорясый жив. Без сознания — ещё бы, после таких побоев! — но жив.
— Так значит, ты у нас дитя Благодеятелей? — пробормотала Ан, рассматривая лицо мужчины. Одного глаза у него не было, видимо, недавно выбили, ничего не успело загноиться.
— Как ты думаешь, — Ан прислонилась к боку подошедшего к ней Кела. — Он выживет?
Зверь едва заметно дёрнул мордой. Недоволен. Ан обернулась и погладила металлическую морду. Кел изобразил, что ему нравится, и толкнулся в ладонь. Она иногда задумывалась, почему он так себя ведёт. Какая-то программа, или он правда чувствует, когда она хочет от него отклика?
— Не злись. Нам он ещё пригодится. Сократим себе путь на тот берег... А если что, съешь его, — она клюнула нижним концом своей маски железный нос. Кел несколько раз помотал головой, потянулся и лёг на землю. Ан подняла висельника и закинула его на спину зверю. Кел оскалил клыки и поднялся. Ан ещё раз оглядела убитых. Плащ одно из них она сочла вполне пригодным к носке. Как только висельник сможет стоять — а она позаботится, чтобы это случилось как можно быстрее — пойдёт на своих двоих. Кел не верховое животное.
— Идём, — Ан подняла клевец и пошла прочь от места расправы.
Глава 2.
Хотя эта часть Города выглядела необитаемой, по пути попадались следы людей: остатки костра, стоянки, свежий мусор. Один раз, когда пришлось обходить рухнувший дом-башню, они наткнулись на обжитой гараж. Ан нашла внутри отличную банку мясных консервов и взяла с собой, оставив взамен коробок сухих спичек и пакет галет. Ни с неё, ни с хозяина не убудет, если тот ещё жив.
Они шли по окраинам, где раньше жило большинство обитателей Города. Здесь стояли простые дома-ульи из кирпича и бетона. Можно было бы пройти через центр, но Ан опасалась домов-башен из стекла и стали. Прошло уже много времени с тех пор, как за ними перестали ухаживать, и башни всё чаще и чаще падали. Пройдёт ещё немного времени, и рухнут все. Брошенные трёх- и пяти-этажные дома не внушали ей таких опасений, хотя разум и знал, что они ничуть не прочнее.
Но что в центре, что здесь, никто из нынешних обитателей Города ей рад не будет.
Всё время пути висельник лежал смирно и не приходил в сознание. Ан это более, чем устраивало. На случай, если её трофей очнётся, она приготовила шприц с обезболивающим. Аптечку с ним она получила месяц назад за одну маленькую услугу от фермеров около Свободы. Ан лекарства особо были не нужны, но не отказаться же от добра.
Ан бросила на висельника быстрый взгляд. Она сомневалась, что один укол чем-то поможет. Оставалось надеяться, что висельник не придёт в сознание до того, как она сможет приступить к полноценному лечению.
— Да, я знаю, что с нами мертвечина, — она по привычке гладила кончиками пальцев лоб Кела и рассуждала, что делать дальше. Маска заглушала голос, и Ан не была уверена, слышит ли её зверь. — Но если этот парень правда тот, за кого себя выдаёт, он мне пригодится. Тебе же не хочется в холодную воду?.. Да, тебе-то что. Мне вот не хочется. Русло уже сто лет не чистили. Да даже если бы чистили, мне там не пройти. И переться в обход тоже… А? Что? Ничего. Считай его десертом на ужин.
Для ночевки Ан выбрала старую, но почти целую базилику. Высокие витражные окна, разумеется, давно осыпались, но хоры и комнаты суда над боковыми нефами были целы. Там Ан развела на бетонном полу хоров костёр из паркета и втащила наверх накиданные на остатки лестницы доски. Теперь к ним никто не подберётся.
Кел мотнул головой и заскрёб лапой бетон. Ан сняла с него висельника. Зверь немедленно свернулся так, чтобы закрывать её и костёр от остальной базилики. В темноте блеснули линзы его глаз.
Висельник ещё был жив. Надо же, какой крепкий! Ан ещё раз осмотрела его, подсчитала травмы и сломанные кости и решила, что проблем возникнуть не должно.
— Да, знаю, — обращаясь к рассматривающему темноту под сводами Келу, сказала она. — Расточительство. Но он всё равно скоро сдохнет. Камень, я про камень. Хотя этот тоже сдохнет... О чём я? Ах да, камень. Он всё равно скоро выдохнется. Его разве что утопить останется. Тебя им не вылечить, меня пока без надобности…
Кел равнодушно дёрнул хвостом, показывая, что слышит голос хозяйки.
— Ну да, ты же не понимаешь, — вздохнула Ан.
Она достала из сумки стеклянную банку, вытряхнула на латную перчатку огонь-камень и быстро вложила в рот висельника.
