Помню, ту самую песню, единственную под которую мне удавалось попадать. Тогда я была горда собой. Радовалась.
Песня Кристины Прилепиной «не стреляйте» застряла в моей голове надолго. Я выучила ее быстро, даже сейчас я ее помню. И это удивляет.
Ведь некоторые моменты до аварии я совершенно забыла. И до сих пор не смогла вспомнить. Леонид Викторович сказал, что это нормально, временная амнезия.
И почему-то я поверила.
В понедельник меня перевели в обычную одноместную палату. А на следующий день ко мне пришли первые посетители: Алла, Вика и Рома. На самом деле, я не думала, что он все еще в городе. Думала, уехал, ничего не сказав.
Мы молчали. Такая тишина. За все это время, что я помню себя в больнице, не было слышно ни одного звука, будто нахожусь в вакууме, куда звук не может проникнуть. Это и странно и так не привычно. И капельку обидно.
Они знают. Знают, что теперь я не отношусь к их обществу. Теперь я калека… не такая как они. Не такая, какой была раньше.
Мне всегда говорили, что жизнь коротка и не стоит ее тратить на глупости, но… моя жизнь закончилась два месяца назад. Началась новая и как принять себя не знаю. Не хочется, чтобы всю жизнь люди жалели меня. Не хочется, чтобы все говорили «ой, прости, не подумала», понимая, что я их не слышу. Это больно осознавать.
Это, как яд.
Употреблять его по капли в день, а через год скопытится.
Иногда даже от слов людей, можно подохнуть быстрее, чем от яда или простого ранения.
И вот еще одна неделя за спиной.
В больнице я перестала общаться, больше закрылась в себе. За все это время, я ни разу и ни у кого не спрашивала где мой телефон. Он мне не нужен. Я себя слишком хорошо знаю. Начну писать тому, по вине которого оказалась тут. Если бы не его ложь, то, может быть, я бы просто сидела дома и просто грустила, а так… что теперь со мной?
Правильно.
Ничего.
Я теперь бракована.
И эти мысли глубоко въелись в мой мозг.
Чувствую себя тюремщицей, которая отбывает срок, не видя белого света. С какой-то стороны даже обидно становится, что напакостил один, а страдаю я. Или… я сама себя наказала? Ведь это я убежала. Ведь это я не смотрела по сторонам и побежала на красный цвет светофора…
«Не мсти человеку, жизнь потом его сама накажет» — вспомнила я слова Марины.
В чем-то она права.
Было бы слишком просто, самой мстить, пусть уж жизнь сама накажет человека. Так и интересней наблюдать за его мучениями и совесть чиста.
В больнице я продолжая чувствовать себя, как в тюрьме. И я не находила этому объяснения, может, потому что я никуда не выходила, даже из палаты.
Я думала, что теперь так будет всегда, но ошиблась. Сильно ошиблась.
К концу недели меня готовили к выписке. Записали на комиссию, где должны были дать справку об инвалидности.
И это только начало, новой жизни.
?
Больше двух месяцев я не выходила на улицу и вот, сейчас вместе с Аллой, которая решила меня забрать, выводит меня, словно маленькую девочку из больницы.
Мне становится неловко, даже немного стыдно, что меня ведут под руку, чтобы я не потерялась, да и просто, как страховка, на тот случай, если я не увижу велосипедиста или машину.
Двери открываются. В лицо бьет легкий осенний ветерок. Вдыхаю полную грудь. Вспоминаю тот свежий воздух, но даже сейчас он кажется совсем другим.
Все изменилось.
Вот мы живем, думаем, что ничего не меняется, я так раньше тоже думала. До сегодняшнего дня. Считала, что осень как осень. Ничего не обычного. Простая, беззвучная осень… все те же листья на деревьях, все тот же листопад, во время ветра.
Села в машину. Алла вставила ключ в зажигание, повернула, но я вновь ничего не услышала, только почувствовала вибрацию.
Внутри меня вдруг появилось дикое желание спросить, услышать ответ, но я понимаю, что этому уже не бывать. И чтобы не заплакать закрываю глаза, погружаясь в полную тишину.
Дома нас встретила Джесика и Вика.
Привычный дом, совсем ничего не изменилось, учитывая, что последний год я жила у парня, даже чуть больше.
Прохожу на кухню. Здесь немного поменялась обстановка: пододвинули стол, чуть дальше и холодильник в другой угол поставили. В целом все то же самое.
— Ал, только без обид, — начала я, вроде как говорить, надеюсь, что звуки все еще издают мои связки, которые я надрывала, — я скорее буду жить там, ну, в квартире своей бабушки. Не хочу никого напрягать…
Надеюсь, я не обижу ее. Мне этого не хочется. Совсем.
Отчасти, даже стыдно, что присела, как нахлебник и сижу.
Это самое мерзкое чувство.
Иногда даже ненавижу себя за это.
Мне нужно жить самостоятельно. Учиться выживать одной. Будет не правильно, если остаток своей жизни я буду сидеть на шеи человека и свисать ноги.
Это не правильно.
Алла не стала возражать или уговаривать меня остаться. Только помогла.
За это я была благодарна.
Эту ночь я провела здесь. Тишина. Это было необходимо. Старалась не погружаться в свои мысли, ведь тогда я точно не усну.
Наутро, после завтрака, я уехала.
Квартира встретила с тишиной и с пылью, раз я зачихала. Я давно здесь не была, вот и накопилось. Посвящать себя уборке не хотелось, но пыль… от нее нужно избавиться, пока я не зачихала сильнее.
Уборка заняла больше времени, чем я планировала.
Села на диван. Надо бы немного передохнуть. Глаза прикрыты, мышцы расслабляются.
Вибрация доносится до меня по дивану, да уж, странно все. Ново. Слишком.
Уведомления из Вконтакте. Около двадцати сообщений и в каждом говориться о том, что я тупая сучка, которая игнорирует уже больше суток. Да, все в стиле Маринки.
Я
Прости, немного занята.
Марина
Ничего.
Как ты?
Ответ мой был большим, рассказала все, как на духу. Маринке я часто изливала душу, да и не только ей — Вете тоже, правда ей я всего лишь пересылаю то, что было написано Маринке.
Вспоминаю летние прогулки с ними и понимаю, что это лучшее, что было и есть у меня. Может, поэтому я не сошла с ума и кое-как пытаюсь выкарабкаться.
Марина
Хочешь, приеду, набухаемся, как мы это делаем?
Я
Мне пока нельзя, увы: (
Марина
Ладно. Тогда, просто посидим и будем пить сок ;)
К выходным Маринка, как и сказала, приехала, несказанно удивив меня. Разумеется, я рассказала ей про аварию, про последствия. Только вот, упустила момент с Русланом. Не обрадуется она, да и разозлиться. Сильно.
Первое время я разглядывала подругу тщательно, досконально, будто впервые вижу. Она постриглась, это не сразу можно заметить, но такая длина ей идет. Ей к лицу стрижки стиля карэ. Еще они немного волнистые. Аккуратные стрелки, тушь. Сколько ее знаю, постоянно красится, да и меня заставляла.
Непривычно сидеть в полнейшей тишине, особенно, когда Марина рядом. Мы всегда орем, громко говорим и соседи к этому привыкли, зная, что переучить нас уже невозможно. Смирились.
Время шло. Идет так быстро, что я на миг представила, что смогла смириться с новой с собой, но нет…
К такому я никогда не привыкну.
К этому нельзя привыкнуть. Люди ломаются. И я тоже… Рано или поздно… Хотелось бы это избежать, но увы.
Замечаю, как Марина берет блокнот. Да, сейчас что-то напишет…
Тебя что-то беспокоит и это видно по твоему лицу. Рассказывай все как есть. Я не отвяжусь, пока не помогу тебе ;)
За это я ее и уважала. Она знает, чувствует что-то, но сейчас я не хочу взваливать на нее свои жалкие проблемы и ныть. Слишком много я ныла ей в жилетку.
— Все хорошо, Мариш, — стараюсь говорить более уверенней, чтобы она не слышала вранья в моих словах. Прости, Марин, прости… Не хочу я взваливать на тебя свои проблемы, прости.
?
Я искал множество вариантов, чтобы помочь ей. Девушке, которая мне понравилась. Знаю, как ей сейчас нелегко. Когда я ее видел: веселую, жизнерадостную. Я был готов сам сиять, как и она, но сейчас она не такая. Закрылась в себе, перестала быть собой. Оно понятно почему.
Сейчас мне предстоит встреча со старым знакомым. Мы не виделись со школы, но постоянно общались.
— Здоров, — услышал я рядом с собой.
— Привет, — пожал руку старому другу.
Женя сел напротив меня. Сделав глубокий вдох-выдох и начал рассказывать всю суть, по которой я его сюда позвал и в чем заключается его помощь.
Другу достался реабилитационный центр от отца, который больше не может работать. Он морально сгорел. Он не мог смотреть на людей, которых потрепала жизнь. И я бы, скорее тоже не выдержал, не каждый это может.
Мы смогли договориться. Осталось только спросить у Миры, согласна ли она пожить какое-то время там, восстановиться и научиться заново жить.
Я написал ей смс два часа назад, но она не ответила. Хотя была в сети несколько минут назад. Она не могла не увидеть сообщение. Знакомым всегда отвечает, как заходит или как увидит, но сейчас, что-то начинает меня тревожить.
Набрал одну свою знакомую, которая была в курсе всех дел, которая нас как раз и познакомила.
— Алло?
— Привет. Прости, если отвлекаю. Где Мира? Она не отвечает.
— Не знаю, она сейчас не живет у меня, решила, что это неправильно, — все в ее духе. Дурында.
— Хорошо, она же в квартире своей бабушки?
— Да.
Адрес я знал.
Осталось приехать и узнать.
Ехал я долго, виной всему оказались пробки. Доехав до кольца, плюнул на дорогу и решил поехать дворами, это куда лучше, чем стоять и ждать светофоры.
Доехал до шестого подъезда, в котором жила Мира. Шестой этаж, справа от лифта. Это я помнил давно.
Дом старый, даже не удивительно, что мусоропровод находится в подъезде, отчего так и воняет. Стены нецензурно расписаны и разрисованы. В общем, как и во многих подъездах нашего города.
Подниматься на лифте дольше, чем пешком, на своих двоих. Но не все же это могут, в этом доме большая часть жителей пожилого возраста. И подниматься им тяжелей, чем мне.
До меня доносится стук об дверь. Видимо, к кому-то пришли, а он не открывает. Сначала я не придаю этому никакого значения, а потом, поднявшись на шестой этаж, понимаю, что меня это еще как касается.
Стучали в ту самую дверь, за которой находится квартира Миры. Что происходит — не понятно. Пугает.
— Что-то случилось? — спросил я, у мужчины лет сорока, в домашней одежде.
— Меня топят!!! — грубый голос, с хрипотой, видимо, уже наорался.
Мира не может топить, сколько я ее знаю, она никогда еще не забывала закрывать кран, но сейчас это может случится, если вспомнить то, что с ней случилось.
Я попробовал еще раз написать ей, но ее не было в сети с того самого момента, как я видел, пока ехал.
Стало нереально страшно.
Я боюсь не просто, как друг или человек. Мне страшно за нее, как за девушку, которая мне нравится.
Стараюсь держаться как можно спокойнее, чтобы ни случилось. Все обойдется. Она могла уснуть, в конце концов. А кран просто прорвало, от того и капает, заливая соседа снизу.
Нужно успокоится.
— С меня хватит, — не знаю, кому он это сказал, но настроен он сейчас серьезно, доставая из кармана шорт телефон и набирает номер.
— Вы что собираетесь делать?
— Что-что, вскрывать дверь! Видно же, что дома никого нет.
Кажется, соседи не в курсе, что Мира глуха и даже самые громкие звуки не дойдут до нее. Она, словно в вакууме. И с этим ничего сейчас не поделаешь. Да и что можно сделать в такой ситуации? Хрен его знает.
Мы стояли еще минут двадцать, пока из лифта не вышел человек, явно пришел по адресу. Чемодан, одежда. Все при нем.
Несколько минут хватило, чтобы выстрелить замок дверь открылась.
В квартире четко слышался шум воды. Все. Больше ничего нет. Только вода. Прошел в ванную, отчего стало не по себе. Кое-как заставил себя закрыть кран, не отрываясь от нее. Я не мог ничего сказать, сделать.
— Вот черт, — проговорил сосед, понимая, что нужно делать дальше.
Скорую мы ждали не долго, как и то, что ее начали забирать. Мы успели. Все, что было сказано врачом. Разумеется, адрес больницы он тоже сообщил.
Конечно, я сказал, что Мира после аварии и не стоит ее помещать в психушку, только из-за этого… я даже не понимал, что делаю сам. Все, как во сне. Туманно. Не понятно.
Бред, это такой бред.
Она не могла вот так поступить...
Это не в ее стиле сдаваться.
Нет.
О том, что случилось, пришлось рассказать Алле. Разумеется, узнали и родители Миры, которые долго думали, стоит ли приезжать. В итоге получилось так, что приедет ее отец, точнее прилетит, учитывая большое расстояние.
Что будет дальше неизвестно, заберут ее или же оставят здесь тонуть в своих проблемах.
Ее маму я видел пару раз. Только от того, что я сидел рядом мороз по коже пробегал. От нее исходила странная аура, это не объяснить простыми словами.
Миру положили в палату без соседей. К ней впустили ненадолго, сказав, что ей нужен отдых, да и вряд ли получится поговорить.
Она лежала на кровати, рядом капельница, как тогда, после аварии. Правда, сейчас она выглядит лучше, чуть-чуть. Неправильно это, сравнивать...
Взял стул, поставил рядом и сел, в ожидании чуда.?
Я проснулась не от того, что хотелось пить или есть. Вовсе нет. Просто проснулась. Не знаю почему, да и не хочется знать.
В последнее время я перестала, что-либо понимать, что-либо хотеть.
Странно, но по-другому этого не объяснить.
В голове появились мысли, от которых я не могла избавиться еще с того дня, как очнулась в больнице больше месяца назад. Или больше?
Белый потолок, запах хлорки. Будто и не покидала больницу.
На душе становится противно, мерзко.
Кому я буду нужна? Вся жизнь уже пошла по наклонной вниз. Я ведь теперь не смогу работать, да и доучится.
Ком встает в горле, а из глаз начинают бежать слезы. Горькие, слегка соленоватые.
Струйки стекают, попадая в уши. Щекотно, но все, как в вакууме. Я по-прежнему ничего не слышу, и, кажется, уже никогда не услышу. Жизнь поломалась с треском.
Преподношу левую руку к лицу, вытирая слезы, и вижу бинты. Меня спасли. Увидели, вызвали скорую.
Осматриваю палату и вижу, сидящего рядом с кроватью, Рому. Сидит с закрытыми глазами.
Пазл в голове собирается воедино. Это был он. Он пришел, увидел и спас.
Если бы он знал, что это все зря.
Я не вижу, смыла в том, чтобы продолжать существовать. Не жить, а именно существовать. Не вижу даже смысла принимать то, что я глухая.
От одной мысли, хочется выть.
Я уже не слежу за собой, и, кажется, заплакала в голос. Может, даже завыла от бессилия, беспомощности.
Так мне и надо.
Я была слабой.
Так и надо той, что не могла постоять за себя и тупо сбежала. Если бы была сильнее, может, не попала бы тогда в аварию и сейчас бы все слышала.
Да, было бы больно. Плевать.
Да, больше не захочется верить в людей. Плевать.
Но я бы слышала.
Я бы выдержала.
Наверное.
Глаза Ромы слегка дернулись, кажется, он сейчас их откроет и что-то страшное может произойти, чую это.
Никто бы не обрадовался, если бы ты решил покончить с собой. Сразу не забудут. Отчитают. Потом будут долго припоминать об этом. Будут конечно говорить, что это был самый глупый поступок.
Да, это будет правильно.
Глаза парня открылись. Сначала в них не читалось ничего, совсем ничего, а потом появилось то ли ярость, то ли не понимание. А может все сразу? Ведь никто не знает, зачем я все это сделала, а мне не понятно, зачем меня спасли…
Песня Кристины Прилепиной «не стреляйте» застряла в моей голове надолго. Я выучила ее быстро, даже сейчас я ее помню. И это удивляет.
Ведь некоторые моменты до аварии я совершенно забыла. И до сих пор не смогла вспомнить. Леонид Викторович сказал, что это нормально, временная амнезия.
И почему-то я поверила.
В понедельник меня перевели в обычную одноместную палату. А на следующий день ко мне пришли первые посетители: Алла, Вика и Рома. На самом деле, я не думала, что он все еще в городе. Думала, уехал, ничего не сказав.
Мы молчали. Такая тишина. За все это время, что я помню себя в больнице, не было слышно ни одного звука, будто нахожусь в вакууме, куда звук не может проникнуть. Это и странно и так не привычно. И капельку обидно.
Они знают. Знают, что теперь я не отношусь к их обществу. Теперь я калека… не такая как они. Не такая, какой была раньше.
Мне всегда говорили, что жизнь коротка и не стоит ее тратить на глупости, но… моя жизнь закончилась два месяца назад. Началась новая и как принять себя не знаю. Не хочется, чтобы всю жизнь люди жалели меня. Не хочется, чтобы все говорили «ой, прости, не подумала», понимая, что я их не слышу. Это больно осознавать.
Это, как яд.
Употреблять его по капли в день, а через год скопытится.
Иногда даже от слов людей, можно подохнуть быстрее, чем от яда или простого ранения.
***
И вот еще одна неделя за спиной.
В больнице я перестала общаться, больше закрылась в себе. За все это время, я ни разу и ни у кого не спрашивала где мой телефон. Он мне не нужен. Я себя слишком хорошо знаю. Начну писать тому, по вине которого оказалась тут. Если бы не его ложь, то, может быть, я бы просто сидела дома и просто грустила, а так… что теперь со мной?
Правильно.
Ничего.
Я теперь бракована.
И эти мысли глубоко въелись в мой мозг.
Чувствую себя тюремщицей, которая отбывает срок, не видя белого света. С какой-то стороны даже обидно становится, что напакостил один, а страдаю я. Или… я сама себя наказала? Ведь это я убежала. Ведь это я не смотрела по сторонам и побежала на красный цвет светофора…
«Не мсти человеку, жизнь потом его сама накажет» — вспомнила я слова Марины.
В чем-то она права.
Было бы слишком просто, самой мстить, пусть уж жизнь сама накажет человека. Так и интересней наблюдать за его мучениями и совесть чиста.
В больнице я продолжая чувствовать себя, как в тюрьме. И я не находила этому объяснения, может, потому что я никуда не выходила, даже из палаты.
Я думала, что теперь так будет всегда, но ошиблась. Сильно ошиблась.
К концу недели меня готовили к выписке. Записали на комиссию, где должны были дать справку об инвалидности.
И это только начало, новой жизни.
?
Глава 8.1 мир другими глазами
Больше двух месяцев я не выходила на улицу и вот, сейчас вместе с Аллой, которая решила меня забрать, выводит меня, словно маленькую девочку из больницы.
Мне становится неловко, даже немного стыдно, что меня ведут под руку, чтобы я не потерялась, да и просто, как страховка, на тот случай, если я не увижу велосипедиста или машину.
Двери открываются. В лицо бьет легкий осенний ветерок. Вдыхаю полную грудь. Вспоминаю тот свежий воздух, но даже сейчас он кажется совсем другим.
Все изменилось.
Вот мы живем, думаем, что ничего не меняется, я так раньше тоже думала. До сегодняшнего дня. Считала, что осень как осень. Ничего не обычного. Простая, беззвучная осень… все те же листья на деревьях, все тот же листопад, во время ветра.
Села в машину. Алла вставила ключ в зажигание, повернула, но я вновь ничего не услышала, только почувствовала вибрацию.
Внутри меня вдруг появилось дикое желание спросить, услышать ответ, но я понимаю, что этому уже не бывать. И чтобы не заплакать закрываю глаза, погружаясь в полную тишину.
***
Дома нас встретила Джесика и Вика.
Привычный дом, совсем ничего не изменилось, учитывая, что последний год я жила у парня, даже чуть больше.
Прохожу на кухню. Здесь немного поменялась обстановка: пододвинули стол, чуть дальше и холодильник в другой угол поставили. В целом все то же самое.
— Ал, только без обид, — начала я, вроде как говорить, надеюсь, что звуки все еще издают мои связки, которые я надрывала, — я скорее буду жить там, ну, в квартире своей бабушки. Не хочу никого напрягать…
Надеюсь, я не обижу ее. Мне этого не хочется. Совсем.
Отчасти, даже стыдно, что присела, как нахлебник и сижу.
Это самое мерзкое чувство.
Иногда даже ненавижу себя за это.
Мне нужно жить самостоятельно. Учиться выживать одной. Будет не правильно, если остаток своей жизни я буду сидеть на шеи человека и свисать ноги.
Это не правильно.
Алла не стала возражать или уговаривать меня остаться. Только помогла.
За это я была благодарна.
Эту ночь я провела здесь. Тишина. Это было необходимо. Старалась не погружаться в свои мысли, ведь тогда я точно не усну.
Наутро, после завтрака, я уехала.
Квартира встретила с тишиной и с пылью, раз я зачихала. Я давно здесь не была, вот и накопилось. Посвящать себя уборке не хотелось, но пыль… от нее нужно избавиться, пока я не зачихала сильнее.
***
Уборка заняла больше времени, чем я планировала.
Села на диван. Надо бы немного передохнуть. Глаза прикрыты, мышцы расслабляются.
Вибрация доносится до меня по дивану, да уж, странно все. Ново. Слишком.
Уведомления из Вконтакте. Около двадцати сообщений и в каждом говориться о том, что я тупая сучка, которая игнорирует уже больше суток. Да, все в стиле Маринки.
Я
Прости, немного занята.
Марина
Ничего.
Как ты?
Ответ мой был большим, рассказала все, как на духу. Маринке я часто изливала душу, да и не только ей — Вете тоже, правда ей я всего лишь пересылаю то, что было написано Маринке.
Вспоминаю летние прогулки с ними и понимаю, что это лучшее, что было и есть у меня. Может, поэтому я не сошла с ума и кое-как пытаюсь выкарабкаться.
Марина
Хочешь, приеду, набухаемся, как мы это делаем?
Я
Мне пока нельзя, увы: (
Марина
Ладно. Тогда, просто посидим и будем пить сок ;)
К выходным Маринка, как и сказала, приехала, несказанно удивив меня. Разумеется, я рассказала ей про аварию, про последствия. Только вот, упустила момент с Русланом. Не обрадуется она, да и разозлиться. Сильно.
Первое время я разглядывала подругу тщательно, досконально, будто впервые вижу. Она постриглась, это не сразу можно заметить, но такая длина ей идет. Ей к лицу стрижки стиля карэ. Еще они немного волнистые. Аккуратные стрелки, тушь. Сколько ее знаю, постоянно красится, да и меня заставляла.
Непривычно сидеть в полнейшей тишине, особенно, когда Марина рядом. Мы всегда орем, громко говорим и соседи к этому привыкли, зная, что переучить нас уже невозможно. Смирились.
Время шло. Идет так быстро, что я на миг представила, что смогла смириться с новой с собой, но нет…
К такому я никогда не привыкну.
К этому нельзя привыкнуть. Люди ломаются. И я тоже… Рано или поздно… Хотелось бы это избежать, но увы.
Замечаю, как Марина берет блокнот. Да, сейчас что-то напишет…
Тебя что-то беспокоит и это видно по твоему лицу. Рассказывай все как есть. Я не отвяжусь, пока не помогу тебе ;)
За это я ее и уважала. Она знает, чувствует что-то, но сейчас я не хочу взваливать на нее свои жалкие проблемы и ныть. Слишком много я ныла ей в жилетку.
— Все хорошо, Мариш, — стараюсь говорить более уверенней, чтобы она не слышала вранья в моих словах. Прости, Марин, прости… Не хочу я взваливать на тебя свои проблемы, прости.
?
Глава 8.2 дура
Я искал множество вариантов, чтобы помочь ей. Девушке, которая мне понравилась. Знаю, как ей сейчас нелегко. Когда я ее видел: веселую, жизнерадостную. Я был готов сам сиять, как и она, но сейчас она не такая. Закрылась в себе, перестала быть собой. Оно понятно почему.
Сейчас мне предстоит встреча со старым знакомым. Мы не виделись со школы, но постоянно общались.
— Здоров, — услышал я рядом с собой.
— Привет, — пожал руку старому другу.
Женя сел напротив меня. Сделав глубокий вдох-выдох и начал рассказывать всю суть, по которой я его сюда позвал и в чем заключается его помощь.
Другу достался реабилитационный центр от отца, который больше не может работать. Он морально сгорел. Он не мог смотреть на людей, которых потрепала жизнь. И я бы, скорее тоже не выдержал, не каждый это может.
Мы смогли договориться. Осталось только спросить у Миры, согласна ли она пожить какое-то время там, восстановиться и научиться заново жить.
Я написал ей смс два часа назад, но она не ответила. Хотя была в сети несколько минут назад. Она не могла не увидеть сообщение. Знакомым всегда отвечает, как заходит или как увидит, но сейчас, что-то начинает меня тревожить.
Набрал одну свою знакомую, которая была в курсе всех дел, которая нас как раз и познакомила.
— Алло?
— Привет. Прости, если отвлекаю. Где Мира? Она не отвечает.
— Не знаю, она сейчас не живет у меня, решила, что это неправильно, — все в ее духе. Дурында.
— Хорошо, она же в квартире своей бабушки?
— Да.
Адрес я знал.
Осталось приехать и узнать.
***
Ехал я долго, виной всему оказались пробки. Доехав до кольца, плюнул на дорогу и решил поехать дворами, это куда лучше, чем стоять и ждать светофоры.
Доехал до шестого подъезда, в котором жила Мира. Шестой этаж, справа от лифта. Это я помнил давно.
Дом старый, даже не удивительно, что мусоропровод находится в подъезде, отчего так и воняет. Стены нецензурно расписаны и разрисованы. В общем, как и во многих подъездах нашего города.
Подниматься на лифте дольше, чем пешком, на своих двоих. Но не все же это могут, в этом доме большая часть жителей пожилого возраста. И подниматься им тяжелей, чем мне.
До меня доносится стук об дверь. Видимо, к кому-то пришли, а он не открывает. Сначала я не придаю этому никакого значения, а потом, поднявшись на шестой этаж, понимаю, что меня это еще как касается.
Стучали в ту самую дверь, за которой находится квартира Миры. Что происходит — не понятно. Пугает.
— Что-то случилось? — спросил я, у мужчины лет сорока, в домашней одежде.
— Меня топят!!! — грубый голос, с хрипотой, видимо, уже наорался.
Мира не может топить, сколько я ее знаю, она никогда еще не забывала закрывать кран, но сейчас это может случится, если вспомнить то, что с ней случилось.
Я попробовал еще раз написать ей, но ее не было в сети с того самого момента, как я видел, пока ехал.
Стало нереально страшно.
Я боюсь не просто, как друг или человек. Мне страшно за нее, как за девушку, которая мне нравится.
Стараюсь держаться как можно спокойнее, чтобы ни случилось. Все обойдется. Она могла уснуть, в конце концов. А кран просто прорвало, от того и капает, заливая соседа снизу.
Нужно успокоится.
— С меня хватит, — не знаю, кому он это сказал, но настроен он сейчас серьезно, доставая из кармана шорт телефон и набирает номер.
— Вы что собираетесь делать?
— Что-что, вскрывать дверь! Видно же, что дома никого нет.
Кажется, соседи не в курсе, что Мира глуха и даже самые громкие звуки не дойдут до нее. Она, словно в вакууме. И с этим ничего сейчас не поделаешь. Да и что можно сделать в такой ситуации? Хрен его знает.
Мы стояли еще минут двадцать, пока из лифта не вышел человек, явно пришел по адресу. Чемодан, одежда. Все при нем.
Несколько минут хватило, чтобы выстрелить замок дверь открылась.
В квартире четко слышался шум воды. Все. Больше ничего нет. Только вода. Прошел в ванную, отчего стало не по себе. Кое-как заставил себя закрыть кран, не отрываясь от нее. Я не мог ничего сказать, сделать.
— Вот черт, — проговорил сосед, понимая, что нужно делать дальше.
Скорую мы ждали не долго, как и то, что ее начали забирать. Мы успели. Все, что было сказано врачом. Разумеется, адрес больницы он тоже сообщил.
Конечно, я сказал, что Мира после аварии и не стоит ее помещать в психушку, только из-за этого… я даже не понимал, что делаю сам. Все, как во сне. Туманно. Не понятно.
Бред, это такой бред.
Она не могла вот так поступить...
Это не в ее стиле сдаваться.
Нет.
***
О том, что случилось, пришлось рассказать Алле. Разумеется, узнали и родители Миры, которые долго думали, стоит ли приезжать. В итоге получилось так, что приедет ее отец, точнее прилетит, учитывая большое расстояние.
Что будет дальше неизвестно, заберут ее или же оставят здесь тонуть в своих проблемах.
Ее маму я видел пару раз. Только от того, что я сидел рядом мороз по коже пробегал. От нее исходила странная аура, это не объяснить простыми словами.
Миру положили в палату без соседей. К ней впустили ненадолго, сказав, что ей нужен отдых, да и вряд ли получится поговорить.
Она лежала на кровати, рядом капельница, как тогда, после аварии. Правда, сейчас она выглядит лучше, чуть-чуть. Неправильно это, сравнивать...
Взял стул, поставил рядом и сел, в ожидании чуда.?
Глава 9 тебе нельзя сдаваться
Я проснулась не от того, что хотелось пить или есть. Вовсе нет. Просто проснулась. Не знаю почему, да и не хочется знать.
В последнее время я перестала, что-либо понимать, что-либо хотеть.
Странно, но по-другому этого не объяснить.
В голове появились мысли, от которых я не могла избавиться еще с того дня, как очнулась в больнице больше месяца назад. Или больше?
Белый потолок, запах хлорки. Будто и не покидала больницу.
На душе становится противно, мерзко.
Кому я буду нужна? Вся жизнь уже пошла по наклонной вниз. Я ведь теперь не смогу работать, да и доучится.
Ком встает в горле, а из глаз начинают бежать слезы. Горькие, слегка соленоватые.
Струйки стекают, попадая в уши. Щекотно, но все, как в вакууме. Я по-прежнему ничего не слышу, и, кажется, уже никогда не услышу. Жизнь поломалась с треском.
Преподношу левую руку к лицу, вытирая слезы, и вижу бинты. Меня спасли. Увидели, вызвали скорую.
Осматриваю палату и вижу, сидящего рядом с кроватью, Рому. Сидит с закрытыми глазами.
Пазл в голове собирается воедино. Это был он. Он пришел, увидел и спас.
Если бы он знал, что это все зря.
Я не вижу, смыла в том, чтобы продолжать существовать. Не жить, а именно существовать. Не вижу даже смысла принимать то, что я глухая.
От одной мысли, хочется выть.
Я уже не слежу за собой, и, кажется, заплакала в голос. Может, даже завыла от бессилия, беспомощности.
Так мне и надо.
Я была слабой.
Так и надо той, что не могла постоять за себя и тупо сбежала. Если бы была сильнее, может, не попала бы тогда в аварию и сейчас бы все слышала.
Да, было бы больно. Плевать.
Да, больше не захочется верить в людей. Плевать.
Но я бы слышала.
Я бы выдержала.
Наверное.
Глаза Ромы слегка дернулись, кажется, он сейчас их откроет и что-то страшное может произойти, чую это.
Никто бы не обрадовался, если бы ты решил покончить с собой. Сразу не забудут. Отчитают. Потом будут долго припоминать об этом. Будут конечно говорить, что это был самый глупый поступок.
Да, это будет правильно.
Глаза парня открылись. Сначала в них не читалось ничего, совсем ничего, а потом появилось то ли ярость, то ли не понимание. А может все сразу? Ведь никто не знает, зачем я все это сделала, а мне не понятно, зачем меня спасли…
