-Силен ты, однако! А потом, я же тебя совсем молодым пацаном увидел в первый раз?
-До девяноста дожил, переродился. Не спрашивай, как, не знаю, скажу только - было весьма неприятно. Потом же, в тридцать восьмом я стал не Вязникин, а Вязников, из рабочих, возле второго Кости был - война-то не за горами, тут уж не до преклонных лет, погиб я, Кость, в сорок втором при отступлении на Сталинград, Костьку твоего успел оттолкнуть и все!
-Делаа, а как же дальше?
-А дальше выкинуло меня назад, Аксина бабулька постаралась - оберегать-то надо было и Костю, и вас с Егором, неродившихся!
-Ничего себе, зявочки! Ты у нас, выходит, фронтовик?
-Да, имею две Красные звезды и два ордена Славы второй и третьей степени, еще медали!
-Вот это да! Это же высшие у солдат были? Слава-то как Георгиевский крест при царе?
-Да!
-Ничего себе, Аристархушка!! Расскажешь про деда и то время?
-Во сне увидишь, такое рассказывать тяжело.
-А потом?
-Ещё раз я погибал с твоим отцом и матушкой, извини, не смог спасти, все случилось за несколько минут, до сих пор казню себя, но предугадать сель практически нереально. Если лавину ещё могут как-то примерно в месте нависания козырька снежного, то сель почти невозможно предсказать - причин множество, и частенько этому помогает деятельность людская. Опять я возродился - ты же совсем пацаненком остался, был поблизости, присматривал, ты из Макаровых самый упертый и, я бы сказал - несгибаемый, пожалуй, тебе да деду твоему Косте выпало из вас пятерых больше всего испытаний. Как-то Егорушкам полегче получалось, может, оттого, что первый был именно Константин, не знаю.
-А потом куда исчез?
-Да ты повзрослел, судьбу свою выбрал с этой хмм…девицей. Я присматривал за тобой, но вмешиваться, открывать на все глаза было нельзя - должен был ты пройти предназначенное тебе сам, без помощников. Я был бессилен, а потом, когда тебя подставили, я и пошел по этапу, там вот и встретились, чтобы уже не расставаться, пока я жив!
-Э, друган, ты мне очень нужен, что-то подсказывает, если родится такая долгожданная девочка, да с ведьминской силой, быть тебе рядом с дочкой!
У меня почему-то в глазах стоит маленькая девчушка, светленькая, волосы такие необычные, бело-серебристые, похожа на Аксю, только глазищи большие мои!
-Раз видится, знать, такой и быть ей! - влез молчавший до этого Назарий.
Через пару дней Василия, Дашуткиного мужа, по дороге с работы домой остановил здоровенький такой мужчина, попросил прикурить, и как-то ловко вместе с зажигалкой в руке у него оказалась какая-то бумажка.
Мужик, попыхивая сигаретой, негромко сказал:
-Дома посмотрите с женой! - и пошел на другую сторону улицы.
Дома,поужинав, поиграл с сыном, рассказал ему сказку на ночь и только когда сын уснул, негромко поведал Дашутке о записке.
-Не читал, почему-то думаю, это про Костьку. Вот, читай вслух.
Дашутка развернула бумажку и, только взглянув, подняла на мужа глаза, полные слез:
-Костик, братик, это его рука!
-Читай скорее!
-Не могу, Вась, слезы мешают!
-Давай, я!
"Дорогие мои Дашутка Вася и Костичек! У меня все хорошо, не волнуйтесь, жив -здоров! Пока появиться не могу, есть кой какие дела, как только все наладим, тут же приеду! Безумно соскучился по вам, очень всех люблю! Дашка-промокашка, у меня точно все хорошо! "
-Господи, Костик, живой! - в голос заплакала сестра.
-Ну, что ты, раз весточку подал, значит, скорее всего, все свои долги отдавать собрался, а то ты его не знаешь? - обнял Дашутку муж
-Раз написал Дашка-промокашка, значит, на самом деле, все нормально!
-А чего тогда рыдаешь?
-Извелась вся за эти три месяца, сердце не на месте было, он же у меня, сам знаешь, вся родня сразу!
И совсем не обратила она внимания утром на шедшего ей навстречу блондина, который, наоборот, пристально вглядывался в идущих маму с сыном - его сестричку с племяшом. Как рвалось его сердце к ним, но надо было немного потерпеть, нельзя подставлять даже в малости самых его дорогих, к которым прибавились ещё Акся-Аксиньюшка, Микула, Назарий и, конечно же, Аристарх-Крюк.
Селезень потихоньку - полегоньку, понимая, что спешить ни в коем случае нельзя, разматывал клубочек - появилась у него тоненькая ниточка, никому не говорил он про то, просто тянул осторожненько, частенько поминая неласковым словом исчезнувшего так не во время Грека, сейчас-то, как нельзя кстати были его слова о том, давнем уже деле, наверняка будучи на зоне, Грек, что называется, просеял сквозь мелкое сито все те события.
Да и был у Селезня огромный козырь в рукаве - оберегаемый и сберегаемый все эти долгие пять лет.
Опять же, за эти годы как-то неожиданно «ушли» из органов пара следователей с громким скандалом и подмоченной репутацией, уволенные задним числом за день до получения взятки, еще троих уволили позже тоже за несоответствие, по странному стечению обстоятельств эти трое как раз были теми первыми, через пять минут оказавшимися в доме Грека, арестовавшие его на месте преступления.
Шепоток тогда прополз среди служивых - нечисто так в этом деле,слишком уж притянуто за уши это убийство, камеры, зафиксировавшие приезд Грека домой, четко и ясно показывали время, он при всем желании не успел бы нанести жертве столько ударов, но запись благополучно тогда потерялась, да вот нашлась, случайно, как раз в период смены руководства, а «новая метла» и вымела этот сор.
Селезень, бывший первые годы после ареста Грека под пристальным вниманием, вёл себя спокойно, не орал, не интересовался следствием, некоторые даже плевались:
-Вот ведь сволочь, для друга своего даже пальцем не пошевелил!
Шевелил Селезень, но осторожно, до поры до времени, и дождался светлого праздника - сначала со следователями, а потом и с этими тремя, купленными.
Выйдя сегодня из райотдела, Селезень с удивлением вдруг заметил -на улице-то весна, вон, травка у гидрантов какая зелененькая, а свернув в небольшой переулочек, с удивлением увидел желтенькие цветочки мать и мачехи.
Постоял возле них пару минут и пошел в сторону бабкиного домика, померла она по осени, вот и проверял время от времени он сохранность его, да и кто в здравом уме полезет в дом мента, даже очумевшие от ширева нарики не рисковали связываться с Селезнем - прилетит сразу и действенно.
Знали его в городе, да ещё как.
Привычно открыл калитку, подошел к входной двери и остановился - что-то было не в порядке, но что?
Замок закрыт, все как обычно, но интуиция просто вопила об осторожности. Открыл дверь, вошел в маленькую прихожку, осмотрел кухню и, сделав шаг в бабкину залу –замер.
За круглым столом, накрытым вышитой сто лет назад ещё молодой бабой Нюрой скатертью, сидели, абсолютно не дергаясь, два мужика.
Один - точно незнакомый, Селезень мог поклясться -не встречался он ему никогда,память имел фотографическую, а второй, белобрысый, чем-то был знаком. Нет, не физией, а вот что-то было такое…
-И как это понимать? - Строго спросил Селезень этих двух.
Незнакомый, отчего-то скалясь, пожал плечами
-Окно хиленькое у тебя, мент, отжал в пять секунд!
Второй молчал, внимательно-внимательно глядя на Селезня.
Будучи мужиком ушлым, много чего повидавшим, капитан понял - это сидельцы, да не простые шестерки, в бабкин дом они залезли явно не за ёе тряпьем, им нужен именно он.
-Таак, и зачем я вам понадобился? Взятками до сих пор не баловался, да и не предлагают их мне!
Блондин вдруг отмер и сказал до боли знакомым голосом:
-Витька, доставай бабы Нюрины заветные лафитнички!
-Чегооо? - вылупился на него Селезень.
-Того! Потупел ты, Витька, что ли?
Про эти разнесчастные лафитнички знали только двое - Витька и Костька.
Купила как-то баб Нюра шесть штук хрустальных, дефицитных в то время лафитничков, хвалилась соседкам, доставала по великим праздникам для гостей, а Витька с Костькой решили поиграть в индейцев, сделали из веревки лассо и закидывали его на все подряд, лафитнички в количестве двух штук и разбились .
Зная крутой нрав баб Нюры, ловко замаскировали недостающие два, понадеялись – не скоро заметит пропажу бабка.
Да углядела она, ох, и попало им обоим, и все оставшееся время она поминала им эти лафитнички.
Покупали ей всякие, Грек вон из Европы не раз привозил шикарные, а она качала головой - те, первые, были лучше.
Так и стояли по сю пору эти оставшиеся четыре в старом серванте.
-Грек? - неуверенно предположил Витька. - Грек, ты? - Сам себе ответил.
- Какой на хрен Грек, морда-то не та!
Костька молчком оголил правую руку - сделали когда им по шестнадцать было одинаковые маленькие наколки, и только увидев точно такую же татушку, медведем заревел Селезень, подскочил к Костьке, сжал изо всех сил :
-Костька, друг ты мой! Костька! - он хлопал Грека по плечам, опять обнимал а потом замер:
-А что это рожа твоя совсем не твоя?
-А ты мне предлагаешь в своем настоящем обличье появиться? Чтобы все крысы сбежали?
- Костян, ух, как я рад, заждался тебя, да и не только я, твой щенок такую волну поднял, ездил тебя встречать, добрые люди пошептали - напрасно. Я поначалу не волновался - мало ли, куда тебя занесло, а в последнее время закипишил - тебя нет и нет, не верил в плохое, но тревога, она грызла.
После таких бурных обнимашек Селезень расцвел, полез в бабкин «бухвет», пошарил там, вытащил бутылку темного стекла, поставил на стол, и оба друга захохотали, не сговариваясь - памятная то была бутылка.
Попробовали когда-то, лет в шестнадцать,содержимое этой бутылки, спали почти сутки тут же у бабки, потом получали втык -выпили-то не так много, но специальный настой на травах, оказалось, был приготовлен для болящих.
-Помнишь, как баба Нюра нас лупила? Ха-ха-ха, как мы от неё кругами бегали?
-Конечно!
-Она совсем слабая уже была, мне четко сказала:
-Аспид, помру когда, бутылку не трожь, выпустют Костьку, только тогда и пригубите с ним, да понемногу!Остальное для Костьки оставь, ему пригодится, потом.
Меня вот, паршивцы, и помянете! По лафитничку и выпейте! Запомни, ирод! - а потом всхлипнула. - Оставляю тебя, Витька, неприкаянным, смотри мне, оттеда буду приглядывать!
Я, помнится, ухмыльнулся:
-Оттеда ещё никто никого не напугал!
-Как есть - аспид!
И представь, снится мне частенько!
-Ругается? - не засмеялся, а наоборот, очень серьезно спросил Грек, ему теперь вся эта невидимая, но конкретно живущая людь-нелюдь была не понаслышке знакома, и почему бы бабе Нюре оттеда не приглядывать за шебутным внуком?
-Знаешь, всяко, то ворчит, то тряпкой какой-то лупит, то пригорюнится, то по голове своей сухонькой ручкой погладит.
Веришь, когда вот так погладит, просыпаюсь и долго в себя прихожу, так хочется, чтобы вот здесь, на своем стуле сидела и ворчала. Я, дурак, мало когда ей говорил, что люблю её!
-Вить, она это прекрасно знала, мне ведь тоже не чужая была. Наливай!
-Ща!
Селезень полез в подпол, достал банку ассорти из овощей, Грек изумленно воскликнул:
-Ух ты, наши с тобой любимые!
-Видишь бумажечку? Читай!
-"Не трож до Костьки!" - прочел Грек корявенькие буковки баба Нюры.
- Ух ты, все предусмотрела!
Грек поднял глаза к потолку и проникновенно сказал:
-Спасибо, баб Нюра, я тебя тоже люблю!
И на минутку в открытое окно откуда-то влетел ветерок, взлохматил блондинистые волосы Костьки и ласково-ласково погладил по лицу Селезня.
-Невероятно! Как будто бабка меня погладила! - изумился Витька.
-А ты верь, милай, верь, что она неподалеку! - каким-то старушечьим голосом произнес молчавший до этого, улыбающийся их бурной встрече, спутник Грека.
-Вить, это мой друг, знакомьтесь!
-Аристарх! - протянул руку этот мужичина
-Как? Редкое такое имя, знавал я одного такого Арика-Аристарха по юности, мужик был что надо, я, честно, до сих пор ему неосознанно подражаю, поймал себя вот на такой мысли лет несколько назад!
Грек ловко открыл банку, налил в кружку рассола и начал его смаковать.
-Баб Нюр,нектар богов!
Выпили по лафитничку и пошел серьезный разговор!
-Кость,то, что я скажу, знают двое - я и ... - он помолчал, -короче, та «твоя жертва» жива! Спрятал я её надежно, да и как не прятать, если она мать моего единственного пока сына - Константина!
-Чтооо? Жива та девчонка?? Уфф, Витька, ты мне такую радость преподнес! - А потом Грек допетрил про остальное: - Чтоо? У тебя сын?? Витька?
-Витька я уже сорок один годик! - Буркнул счастливый Селезень. - А девчушку если родим, слышь, баб, - поднял глаза кверху, - как тебя назову!
-Получается, у меня два тезки теперь?
-Второй чей?
-Сестричкин.
-Дашка у тебя всегда умницей была! - согласно кивнул Селезень. - И еще, друг мой Грек, как только разгребем все это болото, тут же поедем крестить моего сына, заждались мы крестного!
-Скажи, а та девочка, у нее же шрамы наверняка остались?
-Да, - помрачнел Виктор, - знаешь, сколько раз меня накрывало, придушить эту погань и за тебя,и за жену!
Она же ото всех, кто старше десяти лет, шарахалась первое время, меня едва терпела и только из-за того, что я ее выкрал тогда.
Увез-то я ее тогда едва дышащую, не бабкины бы знакомства -не вытянула бы она тогда. Лечили в глухом углу, наговорами, травами, водой святой, раны понемногу затягивались, а вот депрессию лечили долго.
Я, Кость,и подумать не мог, когда увозил ее отсюда, что эта девчонка станет для меня всем! До ужаса боялся, когда узнал про беременность, что не сможет доходить, её организм не выдержит, попытался заикнуться, мол, попозже, матом обложила и выгнала тогда!
-Ага,и ты как будто утерся? - ухмыльнулся Костька.
-А то, в окно залез, обнял рёву свою, что говорить-то, когда и так все ясно.
Одно только и волнует -не могу официально женой зарегистрировать,надо долги раздать и тогда сюда их привезти, насовсем, измучился без них!!
А ща, когда тебя освободили, у меня руки развязаны и,есть кой чего конкретное на эту жабу и её тварюжку! Я пять лет в засаде, можно сказать, сидел, выжидая!
Вот, смотри, - Селезень полез в карман, вытащил тоненькую книжицу с названием “Молитвослов", раскрыл на какой-то страничке и протянул Костьке:
-Смотри!
Худенькая женщина с грустными глазами держала на руках мальчонку примерно двух-трех лет, который задорно смеялся .
-Надо же,Вить, это же ты в миниатюре, как она такого богатыря и выносить сумела?
-Это сейчас он богатырь - родился мелким, два триста всего, я поседел, пока она дохаживала и рожала, без меня!
Нельзя же, пока всю эту пакостную семейку, скипидара им во все дырки, да побольше, к общему знаменателю не подведем!
Вовремя ты, Кость, у меня уже никакого терпения не осталось! Короче, слухай сюды!
У нас тут случилось убийство девушки из сопровождения богатеньких дяденек, такое время от времени случается.
Но! Имеется одно большущее но! Почерк и удары, нанесенные ножом,они идентичны, ну, не точь в точь, но эксперты дали официальное, завизированное в высоких инстанциях, которое при всем желании спрятать не удастся, заключение!
Так вот, почерк один и тот же, что в деле убийства моей жены, что найденной девушки. Девочка убитая была не из шалав, весьма уважаемая бизнесменами, волна пошла большая, в городе было много недовольства, кое кто кое где-то надавил и пришлось-таки признать, что в твоем деле не все так чисто.
-До девяноста дожил, переродился. Не спрашивай, как, не знаю, скажу только - было весьма неприятно. Потом же, в тридцать восьмом я стал не Вязникин, а Вязников, из рабочих, возле второго Кости был - война-то не за горами, тут уж не до преклонных лет, погиб я, Кость, в сорок втором при отступлении на Сталинград, Костьку твоего успел оттолкнуть и все!
-Делаа, а как же дальше?
-А дальше выкинуло меня назад, Аксина бабулька постаралась - оберегать-то надо было и Костю, и вас с Егором, неродившихся!
-Ничего себе, зявочки! Ты у нас, выходит, фронтовик?
-Да, имею две Красные звезды и два ордена Славы второй и третьей степени, еще медали!
-Вот это да! Это же высшие у солдат были? Слава-то как Георгиевский крест при царе?
-Да!
-Ничего себе, Аристархушка!! Расскажешь про деда и то время?
-Во сне увидишь, такое рассказывать тяжело.
-А потом?
-Ещё раз я погибал с твоим отцом и матушкой, извини, не смог спасти, все случилось за несколько минут, до сих пор казню себя, но предугадать сель практически нереально. Если лавину ещё могут как-то примерно в месте нависания козырька снежного, то сель почти невозможно предсказать - причин множество, и частенько этому помогает деятельность людская. Опять я возродился - ты же совсем пацаненком остался, был поблизости, присматривал, ты из Макаровых самый упертый и, я бы сказал - несгибаемый, пожалуй, тебе да деду твоему Косте выпало из вас пятерых больше всего испытаний. Как-то Егорушкам полегче получалось, может, оттого, что первый был именно Константин, не знаю.
-А потом куда исчез?
-Да ты повзрослел, судьбу свою выбрал с этой хмм…девицей. Я присматривал за тобой, но вмешиваться, открывать на все глаза было нельзя - должен был ты пройти предназначенное тебе сам, без помощников. Я был бессилен, а потом, когда тебя подставили, я и пошел по этапу, там вот и встретились, чтобы уже не расставаться, пока я жив!
-Э, друган, ты мне очень нужен, что-то подсказывает, если родится такая долгожданная девочка, да с ведьминской силой, быть тебе рядом с дочкой!
У меня почему-то в глазах стоит маленькая девчушка, светленькая, волосы такие необычные, бело-серебристые, похожа на Аксю, только глазищи большие мои!
-Раз видится, знать, такой и быть ей! - влез молчавший до этого Назарий.
Через пару дней Василия, Дашуткиного мужа, по дороге с работы домой остановил здоровенький такой мужчина, попросил прикурить, и как-то ловко вместе с зажигалкой в руке у него оказалась какая-то бумажка.
Мужик, попыхивая сигаретой, негромко сказал:
-Дома посмотрите с женой! - и пошел на другую сторону улицы.
Дома,поужинав, поиграл с сыном, рассказал ему сказку на ночь и только когда сын уснул, негромко поведал Дашутке о записке.
-Не читал, почему-то думаю, это про Костьку. Вот, читай вслух.
Дашутка развернула бумажку и, только взглянув, подняла на мужа глаза, полные слез:
-Костик, братик, это его рука!
-Читай скорее!
-Не могу, Вась, слезы мешают!
-Давай, я!
"Дорогие мои Дашутка Вася и Костичек! У меня все хорошо, не волнуйтесь, жив -здоров! Пока появиться не могу, есть кой какие дела, как только все наладим, тут же приеду! Безумно соскучился по вам, очень всех люблю! Дашка-промокашка, у меня точно все хорошо! "
-Господи, Костик, живой! - в голос заплакала сестра.
-Ну, что ты, раз весточку подал, значит, скорее всего, все свои долги отдавать собрался, а то ты его не знаешь? - обнял Дашутку муж
-Раз написал Дашка-промокашка, значит, на самом деле, все нормально!
-А чего тогда рыдаешь?
-Извелась вся за эти три месяца, сердце не на месте было, он же у меня, сам знаешь, вся родня сразу!
И совсем не обратила она внимания утром на шедшего ей навстречу блондина, который, наоборот, пристально вглядывался в идущих маму с сыном - его сестричку с племяшом. Как рвалось его сердце к ним, но надо было немного потерпеть, нельзя подставлять даже в малости самых его дорогих, к которым прибавились ещё Акся-Аксиньюшка, Микула, Назарий и, конечно же, Аристарх-Крюк.
Глава 5.
Селезень потихоньку - полегоньку, понимая, что спешить ни в коем случае нельзя, разматывал клубочек - появилась у него тоненькая ниточка, никому не говорил он про то, просто тянул осторожненько, частенько поминая неласковым словом исчезнувшего так не во время Грека, сейчас-то, как нельзя кстати были его слова о том, давнем уже деле, наверняка будучи на зоне, Грек, что называется, просеял сквозь мелкое сито все те события.
Да и был у Селезня огромный козырь в рукаве - оберегаемый и сберегаемый все эти долгие пять лет.
Опять же, за эти годы как-то неожиданно «ушли» из органов пара следователей с громким скандалом и подмоченной репутацией, уволенные задним числом за день до получения взятки, еще троих уволили позже тоже за несоответствие, по странному стечению обстоятельств эти трое как раз были теми первыми, через пять минут оказавшимися в доме Грека, арестовавшие его на месте преступления.
Шепоток тогда прополз среди служивых - нечисто так в этом деле,слишком уж притянуто за уши это убийство, камеры, зафиксировавшие приезд Грека домой, четко и ясно показывали время, он при всем желании не успел бы нанести жертве столько ударов, но запись благополучно тогда потерялась, да вот нашлась, случайно, как раз в период смены руководства, а «новая метла» и вымела этот сор.
Селезень, бывший первые годы после ареста Грека под пристальным вниманием, вёл себя спокойно, не орал, не интересовался следствием, некоторые даже плевались:
-Вот ведь сволочь, для друга своего даже пальцем не пошевелил!
Шевелил Селезень, но осторожно, до поры до времени, и дождался светлого праздника - сначала со следователями, а потом и с этими тремя, купленными.
Выйдя сегодня из райотдела, Селезень с удивлением вдруг заметил -на улице-то весна, вон, травка у гидрантов какая зелененькая, а свернув в небольшой переулочек, с удивлением увидел желтенькие цветочки мать и мачехи.
Постоял возле них пару минут и пошел в сторону бабкиного домика, померла она по осени, вот и проверял время от времени он сохранность его, да и кто в здравом уме полезет в дом мента, даже очумевшие от ширева нарики не рисковали связываться с Селезнем - прилетит сразу и действенно.
Знали его в городе, да ещё как.
Привычно открыл калитку, подошел к входной двери и остановился - что-то было не в порядке, но что?
Замок закрыт, все как обычно, но интуиция просто вопила об осторожности. Открыл дверь, вошел в маленькую прихожку, осмотрел кухню и, сделав шаг в бабкину залу –замер.
За круглым столом, накрытым вышитой сто лет назад ещё молодой бабой Нюрой скатертью, сидели, абсолютно не дергаясь, два мужика.
Один - точно незнакомый, Селезень мог поклясться -не встречался он ему никогда,память имел фотографическую, а второй, белобрысый, чем-то был знаком. Нет, не физией, а вот что-то было такое…
-И как это понимать? - Строго спросил Селезень этих двух.
Незнакомый, отчего-то скалясь, пожал плечами
-Окно хиленькое у тебя, мент, отжал в пять секунд!
Второй молчал, внимательно-внимательно глядя на Селезня.
Будучи мужиком ушлым, много чего повидавшим, капитан понял - это сидельцы, да не простые шестерки, в бабкин дом они залезли явно не за ёе тряпьем, им нужен именно он.
-Таак, и зачем я вам понадобился? Взятками до сих пор не баловался, да и не предлагают их мне!
Блондин вдруг отмер и сказал до боли знакомым голосом:
-Витька, доставай бабы Нюрины заветные лафитнички!
-Чегооо? - вылупился на него Селезень.
-Того! Потупел ты, Витька, что ли?
Про эти разнесчастные лафитнички знали только двое - Витька и Костька.
Купила как-то баб Нюра шесть штук хрустальных, дефицитных в то время лафитничков, хвалилась соседкам, доставала по великим праздникам для гостей, а Витька с Костькой решили поиграть в индейцев, сделали из веревки лассо и закидывали его на все подряд, лафитнички в количестве двух штук и разбились .
Зная крутой нрав баб Нюры, ловко замаскировали недостающие два, понадеялись – не скоро заметит пропажу бабка.
Да углядела она, ох, и попало им обоим, и все оставшееся время она поминала им эти лафитнички.
Покупали ей всякие, Грек вон из Европы не раз привозил шикарные, а она качала головой - те, первые, были лучше.
Так и стояли по сю пору эти оставшиеся четыре в старом серванте.
-Грек? - неуверенно предположил Витька. - Грек, ты? - Сам себе ответил.
- Какой на хрен Грек, морда-то не та!
Костька молчком оголил правую руку - сделали когда им по шестнадцать было одинаковые маленькие наколки, и только увидев точно такую же татушку, медведем заревел Селезень, подскочил к Костьке, сжал изо всех сил :
-Костька, друг ты мой! Костька! - он хлопал Грека по плечам, опять обнимал а потом замер:
-А что это рожа твоя совсем не твоя?
-А ты мне предлагаешь в своем настоящем обличье появиться? Чтобы все крысы сбежали?
- Костян, ух, как я рад, заждался тебя, да и не только я, твой щенок такую волну поднял, ездил тебя встречать, добрые люди пошептали - напрасно. Я поначалу не волновался - мало ли, куда тебя занесло, а в последнее время закипишил - тебя нет и нет, не верил в плохое, но тревога, она грызла.
После таких бурных обнимашек Селезень расцвел, полез в бабкин «бухвет», пошарил там, вытащил бутылку темного стекла, поставил на стол, и оба друга захохотали, не сговариваясь - памятная то была бутылка.
Попробовали когда-то, лет в шестнадцать,содержимое этой бутылки, спали почти сутки тут же у бабки, потом получали втык -выпили-то не так много, но специальный настой на травах, оказалось, был приготовлен для болящих.
-Помнишь, как баба Нюра нас лупила? Ха-ха-ха, как мы от неё кругами бегали?
-Конечно!
-Она совсем слабая уже была, мне четко сказала:
-Аспид, помру когда, бутылку не трожь, выпустют Костьку, только тогда и пригубите с ним, да понемногу!Остальное для Костьки оставь, ему пригодится, потом.
Меня вот, паршивцы, и помянете! По лафитничку и выпейте! Запомни, ирод! - а потом всхлипнула. - Оставляю тебя, Витька, неприкаянным, смотри мне, оттеда буду приглядывать!
Я, помнится, ухмыльнулся:
-Оттеда ещё никто никого не напугал!
-Как есть - аспид!
И представь, снится мне частенько!
-Ругается? - не засмеялся, а наоборот, очень серьезно спросил Грек, ему теперь вся эта невидимая, но конкретно живущая людь-нелюдь была не понаслышке знакома, и почему бы бабе Нюре оттеда не приглядывать за шебутным внуком?
-Знаешь, всяко, то ворчит, то тряпкой какой-то лупит, то пригорюнится, то по голове своей сухонькой ручкой погладит.
Веришь, когда вот так погладит, просыпаюсь и долго в себя прихожу, так хочется, чтобы вот здесь, на своем стуле сидела и ворчала. Я, дурак, мало когда ей говорил, что люблю её!
-Вить, она это прекрасно знала, мне ведь тоже не чужая была. Наливай!
-Ща!
Селезень полез в подпол, достал банку ассорти из овощей, Грек изумленно воскликнул:
-Ух ты, наши с тобой любимые!
-Видишь бумажечку? Читай!
-"Не трож до Костьки!" - прочел Грек корявенькие буковки баба Нюры.
- Ух ты, все предусмотрела!
Грек поднял глаза к потолку и проникновенно сказал:
-Спасибо, баб Нюра, я тебя тоже люблю!
И на минутку в открытое окно откуда-то влетел ветерок, взлохматил блондинистые волосы Костьки и ласково-ласково погладил по лицу Селезня.
-Невероятно! Как будто бабка меня погладила! - изумился Витька.
-А ты верь, милай, верь, что она неподалеку! - каким-то старушечьим голосом произнес молчавший до этого, улыбающийся их бурной встрече, спутник Грека.
-Вить, это мой друг, знакомьтесь!
-Аристарх! - протянул руку этот мужичина
-Как? Редкое такое имя, знавал я одного такого Арика-Аристарха по юности, мужик был что надо, я, честно, до сих пор ему неосознанно подражаю, поймал себя вот на такой мысли лет несколько назад!
Грек ловко открыл банку, налил в кружку рассола и начал его смаковать.
-Баб Нюр,нектар богов!
Выпили по лафитничку и пошел серьезный разговор!
-Кость,то, что я скажу, знают двое - я и ... - он помолчал, -короче, та «твоя жертва» жива! Спрятал я её надежно, да и как не прятать, если она мать моего единственного пока сына - Константина!
-Чтооо? Жива та девчонка?? Уфф, Витька, ты мне такую радость преподнес! - А потом Грек допетрил про остальное: - Чтоо? У тебя сын?? Витька?
-Витька я уже сорок один годик! - Буркнул счастливый Селезень. - А девчушку если родим, слышь, баб, - поднял глаза кверху, - как тебя назову!
-Получается, у меня два тезки теперь?
-Второй чей?
-Сестричкин.
-Дашка у тебя всегда умницей была! - согласно кивнул Селезень. - И еще, друг мой Грек, как только разгребем все это болото, тут же поедем крестить моего сына, заждались мы крестного!
-Скажи, а та девочка, у нее же шрамы наверняка остались?
-Да, - помрачнел Виктор, - знаешь, сколько раз меня накрывало, придушить эту погань и за тебя,и за жену!
Она же ото всех, кто старше десяти лет, шарахалась первое время, меня едва терпела и только из-за того, что я ее выкрал тогда.
Увез-то я ее тогда едва дышащую, не бабкины бы знакомства -не вытянула бы она тогда. Лечили в глухом углу, наговорами, травами, водой святой, раны понемногу затягивались, а вот депрессию лечили долго.
Я, Кость,и подумать не мог, когда увозил ее отсюда, что эта девчонка станет для меня всем! До ужаса боялся, когда узнал про беременность, что не сможет доходить, её организм не выдержит, попытался заикнуться, мол, попозже, матом обложила и выгнала тогда!
-Ага,и ты как будто утерся? - ухмыльнулся Костька.
-А то, в окно залез, обнял рёву свою, что говорить-то, когда и так все ясно.
Одно только и волнует -не могу официально женой зарегистрировать,надо долги раздать и тогда сюда их привезти, насовсем, измучился без них!!
А ща, когда тебя освободили, у меня руки развязаны и,есть кой чего конкретное на эту жабу и её тварюжку! Я пять лет в засаде, можно сказать, сидел, выжидая!
Вот, смотри, - Селезень полез в карман, вытащил тоненькую книжицу с названием “Молитвослов", раскрыл на какой-то страничке и протянул Костьке:
-Смотри!
Худенькая женщина с грустными глазами держала на руках мальчонку примерно двух-трех лет, который задорно смеялся .
-Надо же,Вить, это же ты в миниатюре, как она такого богатыря и выносить сумела?
-Это сейчас он богатырь - родился мелким, два триста всего, я поседел, пока она дохаживала и рожала, без меня!
Нельзя же, пока всю эту пакостную семейку, скипидара им во все дырки, да побольше, к общему знаменателю не подведем!
Вовремя ты, Кость, у меня уже никакого терпения не осталось! Короче, слухай сюды!
У нас тут случилось убийство девушки из сопровождения богатеньких дяденек, такое время от времени случается.
Но! Имеется одно большущее но! Почерк и удары, нанесенные ножом,они идентичны, ну, не точь в точь, но эксперты дали официальное, завизированное в высоких инстанциях, которое при всем желании спрятать не удастся, заключение!
Так вот, почерк один и тот же, что в деле убийства моей жены, что найденной девушки. Девочка убитая была не из шалав, весьма уважаемая бизнесменами, волна пошла большая, в городе было много недовольства, кое кто кое где-то надавил и пришлось-таки признать, что в твоем деле не все так чисто.
