Она ничего не говорила, просто смотрела на него, а по лицу бежали слезы, Пашка тоже шумно сглатывал,потом отмер:
-Мама,мамочка моя!!
И вот тут Ефимовна закричала:
-Сыночек, Пашенька, живооой!!
Стешка хлюпала носом, а Ефимовна судорожно ощупывала, гладила своего мальчика:сын,сыночек оплаканный,пытался утирать ей слезы, она не замечая их, только и повторяла:
-Сыночек,Пашенька, живой!!
Дружно зарыдали Пелагеюшкины ребятишки, Гланька кинулась их успокаивать, а Ефимовна наконец-то пришла в себя.
-Сыночек, да что же это я? Ты небось, голодный и уставший, пойдем, мальчик, у хату!
Стеш, ты знала, что сынок вернулся?
-Да, Гланька прибегла, Василь послал,но як тябе об этом у поле сказать,не добягла бы?
Ефимовну потрясывало,Стешка налила ей отвару с пустырником, та выпила не глядя, а сама хлопотала возле умученного сына,старалась дотронуться до него, погладить по щеке, по стриженной голове и все спрашивала:
-Сыночек, скажи что я не сплю?
Сыночек поев, быстро уснул, нелегко дался ему пятидневный путь до дому.
Он спал,а Ефимовна не отпуская его руку, сидела рядом и боялась дышать.
Осторожно вошла бабка Марья, деда Ефима жена, покачала головой:
-Сколько же ты вынес, мальчик! - Прошептала, что станет его травками выправлять.
-Не горюй, Марья,самое главное –живой, выправим его к лету!!
Потом пришел Леший,крепко обнял Ефимовну,прошептав:
-Я тебе говорил,что Волчок чует?
А Пашка разоспался:впервые, наверное, после тяжелого ранения, он спал спокойно и не снилась ему война, снилось что-то легкое и радостное.
Пришедшие вечером с поля работники шустро собрали стол,у кого что было - первый фронтовик, пусть и поранетый сильно, но живой вернулся, тем более была на него бумага, что без вести, а ён живехонек!!
Нашлась и бутылочка медовухи, припрятанная дедом Ефимом,вернее, бабой Марьей ещё с далекого сорокового года.
Когда заспанный, но уже не такой умученный Пашка вышел из хаты, его встретили радостными криками, бабы и деды по очереди подходили к нему, осторожно обнимали, бабы все всхлипывали, а деды наоборот, крепко пожимали руку.
Потом было скромное застолье,все старались расспросить Пашку.
И каждая надеялась, а вдруг Пашке, вон, как Роде с Панасом, повезло встренуть кого-то из деревенских. Но такое везение бывает ох как нечасто.
-Ты, Паш, як птица-феникс возродился, усем бабам нашим надёжу подарил, може, и вернется ешче кто из наших сельчан? - пытал его старый Ефим.
-Все может быть, дед, по-первости много неразберихи было когда отступали.
-Паш, а чаго ж ты не писал нам, вон спярва Степан Лисов и Родя Крутов отписал, что живой.
-Дед, когда меня ранило, в августе, вы ещё у немцев были, а потом, - Пашка помолчал, с завистью глядя на дедову цигарку, запретила ему бабка Марья, даже нюхать,пока она яго лечить, - потом ничего не помнил, тяжелый был, слишком, а к концу года в память вошел, ясно стало, что комиссуют подчистую,скоро приеду, пока письмо дойдет - уже дома буду
-А мы ж тебя, Пашка,с братьями оплакали ешчё до немца!
Я от думаю, может, и Степка Абрамов где-нито живой?
Вишь, как у Стешки случилося:второй мужик тоже сгинул. Ну от энтого дочка осталася.
Гринька сказывал - хорош партизан был, не нашенский, из заброшенных и Лешай тоже хвалил, от судьба,будь она неладна!
На улице показалась баба Марья
-Паш, Паша, хадим!
Пашка встал и опираясь на палочку, побрел на лечение.
Не знал он, что после перового «сеанса» баба Марья, всю жизнь лечившая народ усякими травами и настоями, много чего повидавшая, долго сидела у хате и рыдала.
-Божечки, дед, як же ён выжить сумел?? Этта ж весь правый бок у шрамах, до колена!
-Наверное, слезы матки яго вярнули?
И терпел стоически Пашка её лечение,нашлись-таки у бабули мази, настойка прополиса, ешчё чаго-то, но полегчало немного воину, стал бодрее ходить и был уже не таким бледно-зеленым.
Бабы и слышать не хотели, чтобы он как-то да работал, но Пашка перехватил однорукого секретаря райкома - два фронтовика всегда поймут друг друга, вот и огорошил сельчан тем, что будет у исполкоме работать,в отделе учета.
-Нельзя мне за вашими спинами быть, не привык я так!!
Мам,там работа сидячая, а жить стану у тетки Ядзи, она согласна.
-Ох, сыночек!!
-Мам, не волнуйся. Я же живой, а значит, надо шевелиться! Иначе так и буду с тоски засыхать.
Ефимовна сама лично побывала у секретаря, дотошно расспросила обо всем и скрепя сердце согласилась.Только постоянно стала добегать до сына,
-У нашей Евхимовны крылья выросли! - говорили бабы, а у неё разговоры были в основном о сыне.
Бабы понимающе поддакивали - это ж великое счастье ,из трех оплаканных один возвернулся, почитай, с того света.
Пришло в деревню настоящее письмо,в конверте то есть, адресованное Никодиму.
Василь повертел толстое письмо и отложил до вечера.
Вечером опять в деревне радовались-объявился всеми любимый Самуил, Василь,спотыкаясь через слово,читал.
Писал их доктор ещё с ятями, и читать было сложно, но ввалился Леший, прогудев:
-Неужели жив старый интриган? Василь,читай сначала!
-Да, дед Леш, ён непонятно пишет!
-А-а-а, понял, вот ведь натура упёртая, сколько лет прошло, а он все по-старинке пишет!!
Начал бегло читать.
Писал их чудо-доктор что дошли они тогда до своих,его в силу возраста хотели завернуть назад, но прорвались немцы и завертелась его фронтовая жизнь по медсанбатам, потом, после наступления под Москвой отправили в тыловой госпиталь, сейчас работает в далеком Омске - режет и сшивает.
Очень волнуется за сельчан,всё время, что они были под немцем, болела за всех душа.
Сейчас же очень ждет ответа, что и как на родине.
Передавал многочисленные поклоны всем,обещал как отпустят возвернуться в село, очень скучает по родным местам.
Отдельно было вложено письмо для его лучшего друга-Лешего.
-Ну вот, бабоньки! - прочитав письмо Самуила, взглянул на всех посветлевшими глазами Леший.
У нас опять большая радость,наш чудо-доктор живой!
-Скорее бы проклятая война кончалась, нет вот такой орудии, чтобы усю их хвашисткую гадину сжечь зараз! - с горечью воскликнула Ульяна Мамонова, получившая уже после освобождения похоронку на мужа.
-Одно только скажу...как дед Ефим скаже-Россия, она из любого пекла, из любой беды возрождается!
Вон -Леший кивнул на Пелагею, держащую на коленях своих малых, - вон она, наша молодая поросль, ох, бабы, ждет вас после войны самая главная работа!!
-А то у нас шчас яё немае? - спросила Марфа Лисова.
-Нет, самая главная работа впереди-мужиков рожать и помногу!!
-Это ты прав, Леш, мужиков много повыбило, будет ли от кого рожать-то?
Леший засмеялся:
-Найдется! Для мужиков эта работа и приятна, и недолгая, вам девять месяцев ходить-то.
-А и походим!
Бабы упахивались в полях, но охая и ахая тянули тяжкую ношу, знали же все, никого агитировать не надо было - всё для победы.
Возле установленной на столбе тарелки всегда толпился народ из детей и стариков,старики смастерили пару лавочек и занимались нехитрыми делами, то подколачивали что,то латали обувки, которые ещё можно было хоть как-то да подзашить.
И замирали все, слушая сообщения Совинформбюро, а сообщения были радостными -вон, у Москве салюты пускать стали.
Вечером докладали вернувшимся с полей дневные новости, никто уже и не сомневался что будет долгожданная Победа!
Летом детвора все бегали босыми, а впереди осень и зима -деды копались в притащенной из хат обувке,слезы одни, а не обувка, пытались хоть что-то да подремонтировать.
Потом подоспел табак, старательно сушили листья, затем нарезали, никто не сидел без дела.
Секретарь откуда-то привез немного овец, раздал по-честному по две пары по колхозам,ребятишки с огромным удовольствием пасли их и заготавливали траву на зиму, старшие из детей косили, а мелочь сушила и переворачивала сено.
Бабка Марья,ещё одна старушка-Артемовна организовали подобие детского сада -вся мелочь была под их присмотром,матерям надо было в поле работать.
Гринька наконец-то, пошел в рост, наконец-то, голос тоже грубел, но пускал иногда "петуха".
Он радовался, что растёть, а то и деда Никодима меньше был.
У друга Гущева умерла его старая баба, остался совсем один,мать во время отступления немцев потерялась, да он и не вспоминал про неё.
А вот из-за бабушки искренне горевал. Пошел до Пашки, долго что-то ему говорил, к сентябрю его как сироту отправили–таки в его так долго желаемое им ХФЗУ.
Писал он оттуда Гриньке, только вот хвамилию нямного изменил-стал Гущин, чему рад был неимоверно.
А потом привез почтальон в деревню весть:поймали этого гада Еремца, будут судить у Раднево, перед всем народом.
Взволновалась вся деревня, бабы, недолго думая, наказали выступить от деревни дедам и Марфе Лисовой,как ни хотелось им всем плюнуть у наглую рожу энтого гада, но работа.
Выручил секретарь райкома - переговорил с вышестоящим руководством, перенесли выездной суд в Березовку,был за все время у них короткий рабочий день,вся деревня и окрестные, кроме самых старых, собрались у правления.
Когда вывели Еремца, от березовских полетели ехидные замечания:
-Чаго не гладкай-то тяперя? Ааа,сволочь,несладко у наручниках?
За все гад,ответишь!!
И было много свидетелей, кто-то плакал, рассказывая, кто-то,не выдержав, набрасывался на Еремца с кулаками, кто-то плевал на него.
Дед Ефим сказал:
-Стыдно и противно за няго,у одной дяревни жили, был як все!
Помогал же наших,что у заслоне оставались, хоронить, а через три дня хлебом-солью встренул хвашистов!
Ен же,пока Бунчука ихние жа не повесили, по дяревне ходил гордее Краузе и гадил с Гущевым знатно,тот гад замерз,а энтот за двоих подличал!!.
Потом, правда,притих, знать, понял, што наши прийдуть.
Мы усей дяревней стыдимся, што якую гадинку проглядели!
Ён жа свою вернейшую Агашку не пожалел, як она проболталася што ён удирать собралси, усё-тут же у гестапу попала.
Мы усей дяревней просим суд штобы расстреляли яго!!!
Еремец молчал, только один раз вскинулся, когда пригласили свидетеля Лешего.
-Но, ён же немцам тожеть служил, вона охоты им организовывал?
Як же, ён же немецкий прихвостень?
-Немецкий прихвостень, как выразился подсудимый,был оставлен здесь по заданию Обкома партии и награжден государственной наградой СССР!! - осадил его прокурор.
Судили гада аж два дня, дотошно разбирая все его преступления.
Как плевался дед Ефим, когда выплыли документы погибшего на том холме солдатика.
Оказалось пока они,горестно причитая, собирали убитых в одно место,Еремец обыскал и спрятал документы самого старшего из них по возрасту, на всякий случай.
Случай получился в сорок третьем, но уехать, как он и пытался в Закарпатье, не удалось, застряли на Украине, возле Харькова и привлек внимание к себе по несоответствию в возрасте .
Посля приговора - расстрел, деревенские единодушно пожелали такой же справедливости сынку Краузе - Фридриху, не предполагая, что их дружное пожелание исполнится в сорок пятом.
Бабы пластались в поле, пришел с госпиталя ешче один сильно поранетый фронтовик-сын Артемовны,едва передвигающийся на костылях.
Опять баба Марья старалась подлечить его:
-Пей,сынок, энто хоть горькия трава, но помогаеть, пей - раз живой до матки добрался, значить, ешче поскрипишь! Эх, Самуила нема,от бы хто помог!!
Артемовна пришла до Василя, продиктовала письмо для Самуила, просила совета, як лучшее подмогнуть сынку поранетому.
И их чудо-доктор откликнулся, подробно расписал для Марьи и Пелагеи все, чем можно было помочь солдату, сетовал, что он далеко.
А Артемовне неожиданно повезло:Леший решил сходить проверить транспорт ребят и в старенькой машине Ивана нашел завалявшуюся между сиденьями упаковку таблеток в коробочке.
Прочитал аннотацию, понял, что это тоже сильное сейчас лекарство для Семена - «Оксициллин» называется.
Вытащил чудную упаковку:желтые,какие-то узенькие футлярчики, повертел увидел, что их можно открыть откуда ему знать,что эти капсулы можно просто глотать -осторожно высыпал на ладонь порошок и возликовал:
- О, совсем хорошо!!
Принес три порошка, велел пить через день - мало ли, на самом деле, немного полегчало Семену.
Варя и мужики собирались ехать в Березовку.
Как они все волновались, первым делом наделали фотографий с Вариной флешки, для деревенских, накупили всякой всячины из еды.
Игорь и Сергей, понимая, что кто-то должен остаться после них, не зная, кто и сколько,просто голову сломали:
-Варь, как думаешь, если я вот такую шаль привезу?
Не Степушке, так кому из потомков?
-Конечно, Игорь,бери!
Собрались ехать целой колонной: Варя с Данькой, Игорь с бабулей, Сергей с Толиком и его женой, Ищенко с Людмилой, Иван с Костиком ,там тоже собрались жена Ивана и мать Кости.
Ищенко взял машину сына - его ласточка за семьдесят лет давным-давно сгнила там.
Выехать решили рано утром, чтобы попасть в деревню часам к десяти, наверняка митинг будет.
Сидели восьмого мая у Бярезовке, возле небольшого обелиска,установленного погибшим сельчанам ещё в те далекие пятидесятые годы, два деда.
Один шустрый,невысокий, то вскакивал, то опять садился на лавочку, второй - высокий, худой дед, преклонного возраста, поставив перед собой палочку, оперся руками на неё и задумчиво глядел на открывающийся с бугра вид на деревню.
-Ай, молодцы вы с Василем, что тогда сирень-то насажали везде!
-А сколь уже народу предлагало переименовать Бярезровку у Сиреневку?-откликнулся Гриня. - Василь жа обешчал мамушке, што насадит яё многа.
А и красиво як, кагда она цвятеть!!
Памятник сельчане тогда решили поставить на том самом бугре, где в сорок первом погибли артиллеристы, при наступлении в сорок третьем артиллерия наша хорошо перекопала этот бугор, но все равно он немного возвышался над деревней.
Много воды утекло с тех пор, но помнили крепко и рассказывали сельчане, пережившие оккупацию, своим подрастаюшчим детям и внукам подробности той жизни.
Не дождался этого, наступившего-две четырнадцатого года Леший-Лавр Ефимович, он ушел враз.
Не болел, не жаловался никогда,успел порадоваться на Матвеюшкиных дочек ,двух (одну назвали Варей) и долгожданного сыночка - Лавра Матвеевича, а вот правнука своего -хотели Ивана,уже не дождался.
Присел на лавочку отдохнуть и всё.
И было тогда Лавру девяносто два годка.
Гриня, Василь и Панас очень тяжело пережили эту потерю, сроднились за столь долгое время накрепко.
А у Матвеевой Варюньки родился сынок-вылитый прадед и передумали называть Иваном,назвали Лавром.
Матвейка,как пришел с войны,жил у Бряньске, работал после войны на заводе,там и оженился, но отца не забывал никогда. Леший подолгу гостил у них, а ещё чаще внуки бывали у него.
В пятьдесят лет тихо угасла Пелагея,Полюшка, так до конца жизни и не узнавшая правду о муже.
Детки её выросли,в деревне уже и подзабыли, что Андрей не её сын-ну двойнята и двойнята. Мальчишки росли смышлеными, с мала помогали мамке как могли,отслужили армию вместе, потом Андрей поступил учиться,оказалась у него способность к иностранным языкам, особенно легко он давался ему немецкий, вот и отучился на переводчика.
Братья никогда не ссорились, стояли горой друг за друга.
Сергей
-Мама,мамочка моя!!
И вот тут Ефимовна закричала:
-Сыночек, Пашенька, живооой!!
Стешка хлюпала носом, а Ефимовна судорожно ощупывала, гладила своего мальчика:сын,сыночек оплаканный,пытался утирать ей слезы, она не замечая их, только и повторяла:
-Сыночек,Пашенька, живой!!
Дружно зарыдали Пелагеюшкины ребятишки, Гланька кинулась их успокаивать, а Ефимовна наконец-то пришла в себя.
-Сыночек, да что же это я? Ты небось, голодный и уставший, пойдем, мальчик, у хату!
Стеш, ты знала, что сынок вернулся?
-Да, Гланька прибегла, Василь послал,но як тябе об этом у поле сказать,не добягла бы?
Ефимовну потрясывало,Стешка налила ей отвару с пустырником, та выпила не глядя, а сама хлопотала возле умученного сына,старалась дотронуться до него, погладить по щеке, по стриженной голове и все спрашивала:
-Сыночек, скажи что я не сплю?
Сыночек поев, быстро уснул, нелегко дался ему пятидневный путь до дому.
Он спал,а Ефимовна не отпуская его руку, сидела рядом и боялась дышать.
Осторожно вошла бабка Марья, деда Ефима жена, покачала головой:
-Сколько же ты вынес, мальчик! - Прошептала, что станет его травками выправлять.
-Не горюй, Марья,самое главное –живой, выправим его к лету!!
Потом пришел Леший,крепко обнял Ефимовну,прошептав:
-Я тебе говорил,что Волчок чует?
А Пашка разоспался:впервые, наверное, после тяжелого ранения, он спал спокойно и не снилась ему война, снилось что-то легкое и радостное.
Пришедшие вечером с поля работники шустро собрали стол,у кого что было - первый фронтовик, пусть и поранетый сильно, но живой вернулся, тем более была на него бумага, что без вести, а ён живехонек!!
Нашлась и бутылочка медовухи, припрятанная дедом Ефимом,вернее, бабой Марьей ещё с далекого сорокового года.
Когда заспанный, но уже не такой умученный Пашка вышел из хаты, его встретили радостными криками, бабы и деды по очереди подходили к нему, осторожно обнимали, бабы все всхлипывали, а деды наоборот, крепко пожимали руку.
Потом было скромное застолье,все старались расспросить Пашку.
И каждая надеялась, а вдруг Пашке, вон, как Роде с Панасом, повезло встренуть кого-то из деревенских. Но такое везение бывает ох как нечасто.
-Ты, Паш, як птица-феникс возродился, усем бабам нашим надёжу подарил, може, и вернется ешче кто из наших сельчан? - пытал его старый Ефим.
-Все может быть, дед, по-первости много неразберихи было когда отступали.
-Паш, а чаго ж ты не писал нам, вон спярва Степан Лисов и Родя Крутов отписал, что живой.
-Дед, когда меня ранило, в августе, вы ещё у немцев были, а потом, - Пашка помолчал, с завистью глядя на дедову цигарку, запретила ему бабка Марья, даже нюхать,пока она яго лечить, - потом ничего не помнил, тяжелый был, слишком, а к концу года в память вошел, ясно стало, что комиссуют подчистую,скоро приеду, пока письмо дойдет - уже дома буду
-А мы ж тебя, Пашка,с братьями оплакали ешчё до немца!
Я от думаю, может, и Степка Абрамов где-нито живой?
Вишь, как у Стешки случилося:второй мужик тоже сгинул. Ну от энтого дочка осталася.
Гринька сказывал - хорош партизан был, не нашенский, из заброшенных и Лешай тоже хвалил, от судьба,будь она неладна!
На улице показалась баба Марья
-Паш, Паша, хадим!
Пашка встал и опираясь на палочку, побрел на лечение.
Не знал он, что после перового «сеанса» баба Марья, всю жизнь лечившая народ усякими травами и настоями, много чего повидавшая, долго сидела у хате и рыдала.
-Божечки, дед, як же ён выжить сумел?? Этта ж весь правый бок у шрамах, до колена!
-Наверное, слезы матки яго вярнули?
И терпел стоически Пашка её лечение,нашлись-таки у бабули мази, настойка прополиса, ешчё чаго-то, но полегчало немного воину, стал бодрее ходить и был уже не таким бледно-зеленым.
Бабы и слышать не хотели, чтобы он как-то да работал, но Пашка перехватил однорукого секретаря райкома - два фронтовика всегда поймут друг друга, вот и огорошил сельчан тем, что будет у исполкоме работать,в отделе учета.
-Нельзя мне за вашими спинами быть, не привык я так!!
Мам,там работа сидячая, а жить стану у тетки Ядзи, она согласна.
-Ох, сыночек!!
-Мам, не волнуйся. Я же живой, а значит, надо шевелиться! Иначе так и буду с тоски засыхать.
Ефимовна сама лично побывала у секретаря, дотошно расспросила обо всем и скрепя сердце согласилась.Только постоянно стала добегать до сына,
-У нашей Евхимовны крылья выросли! - говорили бабы, а у неё разговоры были в основном о сыне.
Бабы понимающе поддакивали - это ж великое счастье ,из трех оплаканных один возвернулся, почитай, с того света.
Пришло в деревню настоящее письмо,в конверте то есть, адресованное Никодиму.
Василь повертел толстое письмо и отложил до вечера.
Вечером опять в деревне радовались-объявился всеми любимый Самуил, Василь,спотыкаясь через слово,читал.
Писал их доктор ещё с ятями, и читать было сложно, но ввалился Леший, прогудев:
-Неужели жив старый интриган? Василь,читай сначала!
-Да, дед Леш, ён непонятно пишет!
-А-а-а, понял, вот ведь натура упёртая, сколько лет прошло, а он все по-старинке пишет!!
Начал бегло читать.
Писал их чудо-доктор что дошли они тогда до своих,его в силу возраста хотели завернуть назад, но прорвались немцы и завертелась его фронтовая жизнь по медсанбатам, потом, после наступления под Москвой отправили в тыловой госпиталь, сейчас работает в далеком Омске - режет и сшивает.
Очень волнуется за сельчан,всё время, что они были под немцем, болела за всех душа.
Сейчас же очень ждет ответа, что и как на родине.
Передавал многочисленные поклоны всем,обещал как отпустят возвернуться в село, очень скучает по родным местам.
Отдельно было вложено письмо для его лучшего друга-Лешего.
-Ну вот, бабоньки! - прочитав письмо Самуила, взглянул на всех посветлевшими глазами Леший.
У нас опять большая радость,наш чудо-доктор живой!
-Скорее бы проклятая война кончалась, нет вот такой орудии, чтобы усю их хвашисткую гадину сжечь зараз! - с горечью воскликнула Ульяна Мамонова, получившая уже после освобождения похоронку на мужа.
-Одно только скажу...как дед Ефим скаже-Россия, она из любого пекла, из любой беды возрождается!
Вон -Леший кивнул на Пелагею, держащую на коленях своих малых, - вон она, наша молодая поросль, ох, бабы, ждет вас после войны самая главная работа!!
-А то у нас шчас яё немае? - спросила Марфа Лисова.
-Нет, самая главная работа впереди-мужиков рожать и помногу!!
-Это ты прав, Леш, мужиков много повыбило, будет ли от кого рожать-то?
Леший засмеялся:
-Найдется! Для мужиков эта работа и приятна, и недолгая, вам девять месяцев ходить-то.
-А и походим!
Бабы упахивались в полях, но охая и ахая тянули тяжкую ношу, знали же все, никого агитировать не надо было - всё для победы.
Возле установленной на столбе тарелки всегда толпился народ из детей и стариков,старики смастерили пару лавочек и занимались нехитрыми делами, то подколачивали что,то латали обувки, которые ещё можно было хоть как-то да подзашить.
И замирали все, слушая сообщения Совинформбюро, а сообщения были радостными -вон, у Москве салюты пускать стали.
Вечером докладали вернувшимся с полей дневные новости, никто уже и не сомневался что будет долгожданная Победа!
Летом детвора все бегали босыми, а впереди осень и зима -деды копались в притащенной из хат обувке,слезы одни, а не обувка, пытались хоть что-то да подремонтировать.
Потом подоспел табак, старательно сушили листья, затем нарезали, никто не сидел без дела.
Секретарь откуда-то привез немного овец, раздал по-честному по две пары по колхозам,ребятишки с огромным удовольствием пасли их и заготавливали траву на зиму, старшие из детей косили, а мелочь сушила и переворачивала сено.
Бабка Марья,ещё одна старушка-Артемовна организовали подобие детского сада -вся мелочь была под их присмотром,матерям надо было в поле работать.
Гринька наконец-то, пошел в рост, наконец-то, голос тоже грубел, но пускал иногда "петуха".
Он радовался, что растёть, а то и деда Никодима меньше был.
У друга Гущева умерла его старая баба, остался совсем один,мать во время отступления немцев потерялась, да он и не вспоминал про неё.
А вот из-за бабушки искренне горевал. Пошел до Пашки, долго что-то ему говорил, к сентябрю его как сироту отправили–таки в его так долго желаемое им ХФЗУ.
Писал он оттуда Гриньке, только вот хвамилию нямного изменил-стал Гущин, чему рад был неимоверно.
А потом привез почтальон в деревню весть:поймали этого гада Еремца, будут судить у Раднево, перед всем народом.
Взволновалась вся деревня, бабы, недолго думая, наказали выступить от деревни дедам и Марфе Лисовой,как ни хотелось им всем плюнуть у наглую рожу энтого гада, но работа.
Выручил секретарь райкома - переговорил с вышестоящим руководством, перенесли выездной суд в Березовку,был за все время у них короткий рабочий день,вся деревня и окрестные, кроме самых старых, собрались у правления.
Когда вывели Еремца, от березовских полетели ехидные замечания:
-Чаго не гладкай-то тяперя? Ааа,сволочь,несладко у наручниках?
За все гад,ответишь!!
И было много свидетелей, кто-то плакал, рассказывая, кто-то,не выдержав, набрасывался на Еремца с кулаками, кто-то плевал на него.
Дед Ефим сказал:
-Стыдно и противно за няго,у одной дяревни жили, был як все!
Помогал же наших,что у заслоне оставались, хоронить, а через три дня хлебом-солью встренул хвашистов!
Ен же,пока Бунчука ихние жа не повесили, по дяревне ходил гордее Краузе и гадил с Гущевым знатно,тот гад замерз,а энтот за двоих подличал!!.
Потом, правда,притих, знать, понял, што наши прийдуть.
Мы усей дяревней стыдимся, што якую гадинку проглядели!
Ён жа свою вернейшую Агашку не пожалел, як она проболталася што ён удирать собралси, усё-тут же у гестапу попала.
Мы усей дяревней просим суд штобы расстреляли яго!!!
Еремец молчал, только один раз вскинулся, когда пригласили свидетеля Лешего.
-Но, ён же немцам тожеть служил, вона охоты им организовывал?
Як же, ён же немецкий прихвостень?
-Немецкий прихвостень, как выразился подсудимый,был оставлен здесь по заданию Обкома партии и награжден государственной наградой СССР!! - осадил его прокурор.
Судили гада аж два дня, дотошно разбирая все его преступления.
Как плевался дед Ефим, когда выплыли документы погибшего на том холме солдатика.
Оказалось пока они,горестно причитая, собирали убитых в одно место,Еремец обыскал и спрятал документы самого старшего из них по возрасту, на всякий случай.
Случай получился в сорок третьем, но уехать, как он и пытался в Закарпатье, не удалось, застряли на Украине, возле Харькова и привлек внимание к себе по несоответствию в возрасте .
Посля приговора - расстрел, деревенские единодушно пожелали такой же справедливости сынку Краузе - Фридриху, не предполагая, что их дружное пожелание исполнится в сорок пятом.
Бабы пластались в поле, пришел с госпиталя ешче один сильно поранетый фронтовик-сын Артемовны,едва передвигающийся на костылях.
Опять баба Марья старалась подлечить его:
-Пей,сынок, энто хоть горькия трава, но помогаеть, пей - раз живой до матки добрался, значить, ешче поскрипишь! Эх, Самуила нема,от бы хто помог!!
Артемовна пришла до Василя, продиктовала письмо для Самуила, просила совета, як лучшее подмогнуть сынку поранетому.
И их чудо-доктор откликнулся, подробно расписал для Марьи и Пелагеи все, чем можно было помочь солдату, сетовал, что он далеко.
А Артемовне неожиданно повезло:Леший решил сходить проверить транспорт ребят и в старенькой машине Ивана нашел завалявшуюся между сиденьями упаковку таблеток в коробочке.
Прочитал аннотацию, понял, что это тоже сильное сейчас лекарство для Семена - «Оксициллин» называется.
Вытащил чудную упаковку:желтые,какие-то узенькие футлярчики, повертел увидел, что их можно открыть откуда ему знать,что эти капсулы можно просто глотать -осторожно высыпал на ладонь порошок и возликовал:
- О, совсем хорошо!!
Принес три порошка, велел пить через день - мало ли, на самом деле, немного полегчало Семену.
Варя и мужики собирались ехать в Березовку.
Как они все волновались, первым делом наделали фотографий с Вариной флешки, для деревенских, накупили всякой всячины из еды.
Игорь и Сергей, понимая, что кто-то должен остаться после них, не зная, кто и сколько,просто голову сломали:
-Варь, как думаешь, если я вот такую шаль привезу?
Не Степушке, так кому из потомков?
-Конечно, Игорь,бери!
Собрались ехать целой колонной: Варя с Данькой, Игорь с бабулей, Сергей с Толиком и его женой, Ищенко с Людмилой, Иван с Костиком ,там тоже собрались жена Ивана и мать Кости.
Ищенко взял машину сына - его ласточка за семьдесят лет давным-давно сгнила там.
Выехать решили рано утром, чтобы попасть в деревню часам к десяти, наверняка митинг будет.
ГЛАВА 18.
Сидели восьмого мая у Бярезовке, возле небольшого обелиска,установленного погибшим сельчанам ещё в те далекие пятидесятые годы, два деда.
Один шустрый,невысокий, то вскакивал, то опять садился на лавочку, второй - высокий, худой дед, преклонного возраста, поставив перед собой палочку, оперся руками на неё и задумчиво глядел на открывающийся с бугра вид на деревню.
-Ай, молодцы вы с Василем, что тогда сирень-то насажали везде!
-А сколь уже народу предлагало переименовать Бярезровку у Сиреневку?-откликнулся Гриня. - Василь жа обешчал мамушке, што насадит яё многа.
А и красиво як, кагда она цвятеть!!
Памятник сельчане тогда решили поставить на том самом бугре, где в сорок первом погибли артиллеристы, при наступлении в сорок третьем артиллерия наша хорошо перекопала этот бугор, но все равно он немного возвышался над деревней.
Много воды утекло с тех пор, но помнили крепко и рассказывали сельчане, пережившие оккупацию, своим подрастаюшчим детям и внукам подробности той жизни.
Не дождался этого, наступившего-две четырнадцатого года Леший-Лавр Ефимович, он ушел враз.
Не болел, не жаловался никогда,успел порадоваться на Матвеюшкиных дочек ,двух (одну назвали Варей) и долгожданного сыночка - Лавра Матвеевича, а вот правнука своего -хотели Ивана,уже не дождался.
Присел на лавочку отдохнуть и всё.
И было тогда Лавру девяносто два годка.
Гриня, Василь и Панас очень тяжело пережили эту потерю, сроднились за столь долгое время накрепко.
А у Матвеевой Варюньки родился сынок-вылитый прадед и передумали называть Иваном,назвали Лавром.
Матвейка,как пришел с войны,жил у Бряньске, работал после войны на заводе,там и оженился, но отца не забывал никогда. Леший подолгу гостил у них, а ещё чаще внуки бывали у него.
В пятьдесят лет тихо угасла Пелагея,Полюшка, так до конца жизни и не узнавшая правду о муже.
Детки её выросли,в деревне уже и подзабыли, что Андрей не её сын-ну двойнята и двойнята. Мальчишки росли смышлеными, с мала помогали мамке как могли,отслужили армию вместе, потом Андрей поступил учиться,оказалась у него способность к иностранным языкам, особенно легко он давался ему немецкий, вот и отучился на переводчика.
Братья никогда не ссорились, стояли горой друг за друга.
Сергей
