Говорят, если ребенка вывести под слепящие лучи Мертвого Солнца, он ослепнет.
А кому нужен слепой ребенок? Только храму, да может быть, ткачам...
В отличие от соседского Виньки, Анкуни никогда не хотела ни брата, ни сестры. Ей нравилось быть единственной дочкой, которую во многом баловали и прощали маленькие шалости. Нравилась тихая размеренная жизни их маленькой семьи. Нравилась послеобеденная тишина дома. Ухоженный садик во внутреннем дворе – стенами выходящем прямо на Третий Ветреный резервуар. Собственная маленькая комнатка, со стенами, расписанными креойей* (креойя – краситель винного цвета) и замром* (замр - краситель, обычно использующийся вместе с другими красками для придания им более светлых оттенков). Она не хотела ничего менять – и ничего не должно было измениться, потому что все знают: там, где царствует Мертвое Солнце, почти никогда не рождается больше одного ребенка.
Тот день ничем не отличался от череды предыдущих – разве что был еще более тихим и спокойным, чем прочие. С утра мать с отцом ушли в Оранжерею, а старая бабка, живущая с ними уже много лет, привычно выползла на крыльцо – почти под самые лучи Мертвого Солнца. Анкуни никогда не понимала, зачем она это делает. Может быть ей так надоело жить, что она хочет выйти из тени, встать прямо под палящими лучами Мертвяка и посвятить ему свою жертву? Так делали герои древних сказок, еще на заре мира, когда Мертвое Солнце только взошло на небо. Как-то мама обмолвилась, что бабка застала первый восход. Неужели она настолько древняя? Сколько лет, интересно, прошло с первого восхода? Должно быть, очень много – вон бабка какая дряхлая, похожа уже даже не на оплывший воск, как тетушка Минки – а ей уже ого-го, аж 50! – а скорее на иссохшуюся бумагу. Сама Анкуни даже представить не могла, что было что-то до Мертвого Солнца. Неужели мир жил совсем без солнца? Наверное, на улицах царила вечная тьма. Спросить бы у бабки, да бесполезно – сколько Анкуни себя помнила, та ни разу не произнесла ни слова.
Когда освещение залов достигло третьего пика* (так как на улице постоянно светило Мертвое Солнце, последние маги разработали систему освещения, ориентированную на внутреннее время города), пришла пора идти к наставнику. Анкуни быстро закинула в простую холщовую сумку письменные принадлежности и вышла в Коридор Эха. По дороге столкнулась с Винькой и Асетой, и дальше они пошли вместе. С Винькой они уже год учились в одном классе, а вот Асета была на пару весен младше, ее только собирались представить наставникам, что позволяло Анкуни смотреть на нее свысока. Впрочем, их приятельским отношениям это никак не мешало.
Занятия прошли как обычно, и даже еще более скучно. Анкуни в упор не понимала, зачем их заставляют учить эти дурацкие буквы, если все они будут работать в Оранжерее. Уж там-то читать не надо! Считать – да, хорошо бы, но и это не обязательно. Зато на землеведении Анкуни блистала! Смогла прорастить разом десяток зерен – даже Лилька остановилась всего на семи. Так что домой Анкуни возвращалась в прекрасном расположении духа.
Дома она привычно обошла любимый садик, полила, где надо, растения, где-то подрезала, где-то подсадила новые саженцы – из тех, что приносила постоянно мама из Оранжереи. Иметь собственные сады работникам не просто не запрещалось, а скорее рекомендовалось – это автоматически урезало размер пайка на семью, и тогда другие семьи – кому не повезло с кормильцами – могли получить больше. После она разогрела еду и увела как всегда безропотную бабку в дом – в это время суток Мертвое Солнце светило особенно сильно, и навес над крыльцом уже не спасал. С неохотой сделала домашнее задание и наконец смогла заняться любимыми куклами.
Родители вернулись ближе к седьмому пику и были как-то особенно радостны. Мама тепло обняла Анкуни и собралась было готовить ужин, но ее перехватил отец и почему-то не дал подойти к плите. «Я сам все приготовлю,» - сказал он. Это было необычно, но хорошо – папа готовил едва ли не лучше мамы, и обычно только по праздникам.
За ужином неожиданно собралась вся семья – и это тоже было неплохо, потому что Анкуни любила такие общие вечера. Тетушка Арини притащила Анкуни очередной «жутко теплый свитер» собственного изготовления – колючий, из плохо обработанных волокон чащника, грязно-серого цвета - но все же немного лучше, чем предыдущий. А ее муж, дядюшка Крелли, принес старинную струнку* (музыкальный инструмент) и сразу же на ней заиграл.
Ужин шел своим чередом, когда внезапно отец встал и попросил минуту тишины. «У меня для вас важная новость, - объявил он. – Целители говорят, что у нас будет второй ребенок».
В тот день устоявшийся мир Анкуни рухнул.
В доме установилась постоянная суета. Из-за света Мертвяка уже много лет в семьях Города не рождалось больше одного ребенка, и потому еще не рожденный, новый малыш уже занял все внимание, что раньше принадлежало исключительно Анкуни. Сперва, когда маме запретили появляться в Оранжерее из-за беременности, девочка даже обрадовалась. Ведь теперь мама могла проводить с ней гораздо больше времени! Однако все оказалось совсем не так радужно. Женщина проводила все свое время, сидя в комнате на качалке, напевая себе под нос что-то радостное или просто ласково поглаживая живот. С Анкуни она теперь почти не играла – Целитель сказал, что ей стоит избегать резких движений, и девочка почувствовала себя абсолютно одинокой. Однако вскоре вспомнили и о ней – теперь в семье откровенно не доставало рабочих рук, и Анкуни пришлось взять на себя готовку и работу по дому (уже давно в залах не устанавливали бытовые заклинания), помимо привычной ей работы в саду.
Теперь отец почти все время проводил в Оранжерее, чтобы обеспечить увеличившуюся семью, а приходя домой, уже не заходил в комнату к Анкуни, а сразу шел к жене. Все внимание свое он сосредоточил вокруг своего будущего ребенка, будто забыв об уже существующем. Даже дядюшка Крелли перестал играть ей на струнке детские песенки, все больше играя их еще не родившемуся малышу, а тетушка Минка за все 9 месяцев не связала ей ни одного свитера, посвятив всю свою творческую натуру созданию вещей на вырост. И только старая бабка оставалась верна себе – все также равнодушна к происходящему вокруг нее.
К тому моменту, как на свет наконец появилась прелестная синеглазая девочка, нареченная Ани?ки, Анкуни уже успела возненавидеть ее всем сердцем.
Вместе с крошкой Аники в дом пришел хаос. Кажется, более непоседливого ребенка город не видел много лет. Стоило на мгновение отвернуться – как девочка уже оказывалась на другом конце дома, неизменно возле дверей наружу. Почему-то свет Мертвого Солнца манил ее едва ли не сильнее, чем старую, давно сбрендившую бабку. Ее интересовало все то, от чего так упорно шарахалась Анкуни – старые легенды, книги - и читать она выучилась под руководством отца, задолго до начала обучения у наставника. Она терпеть не могла землеведение, и постоянно вытаптывала своими маленькими ножками все посадки, с таким трудом созданные Анкуни. Казалось, для нее не существовало понятия времени – Аники могла спать целый день, и после много часов подряд бегать по дому, нарушая установившийся за года размеренный порядок. А иногда девочка и вовсе вела себя странно – садилась и подолгу смотрела в одну точку, на что-то, видимое только ей одной. Но при этом она все равно каким-то образом перетянула на себя внимание всех родственников, и даже Винька нет-нет, да и захаживал к ним домой с гостинцами для младшенькой.
И за все это Анкуни ненавидела ее только сильнее. «Какой прок, - думала она, - в этом ребенке? Чем помогут Городу ее любимые книжки и легенды? А тем временем из-за нее и у меня не хватает времени на обучение. Она мешает мне, а винят в плохих оценках меня! И кем станет она, начитавшись этого заумного бреда? Разве возьмут ее работать в Оранжерею? Да и разве хочет она туда? Нет, станет ведь очередной приживалкой на попечении сперва стареющих родителей, а после мужа. Где ее книжки и могут пригодиться, так это в Храме! Ах, вот бы пришли жрецы и забрали ее в свою обитель знаний! И все было бы как раньше…»
И каждый раз, оттаскивая Аники от выхода на улицу, Анкуни представляла, как однажды оставляет дверь открытой, и ее сестренка выходит под палящие лучи Мертвяка, чтобы ослепнуть и навсегда занять предначертанное ей место пред алтарем храма. И тут же она пугалась своих мыслей, и спешила увести сестру подальше от столь манящего искушения.
Был теплый и яркий день начала весны по старому календарю. С самого утра Анкуни была рассеяна и погружена в себя – она предвкушала обещанную практику в Оранжерее. Может быть, поэтому она впервые за долгое время забыла проверить, закрыта ли дверь наружу? Или – уж чем Мертвяк не шутит – все дело в колдовских глазах Аники, лишивших ее воли, заставивших в очередной раз забыть, зачем пришла в Коридор Ветров?..
Как бы то ни было, непоправимое свершилось. Упала последняя крупица в застывшую Чашу Времен умирающего Города, и колесо медленно покачнулось и двинулось, все ускоряясь и ускоряясь, предвещая крах старого и, если повезет, начало нового.
Аники выскользнула из дома.
В наступившей неожиданно в доме тишине Анкуни не сразу забила тревогу. Уже после завтрака, не найдя сестру ни в одном из ее излюбленных мест, она опрометью бросилась к дверям, чувствуя, как от страха подкашиваются колени и темнеет в глазах. Дверь была открыта. В доме Аники не было.
Ее нашли спустя полдня безрезультатных поисков, к которым привлекли всех незанятых в Оранжерее горожан. Она сидела у стены Оранжереи – маленькая темная фигурка на фоне белоснежной стены – и задумчиво смотрела на освещающее Город оранжеватым светом Мертвое Солнце. На ее открытых руках не было ни следа ожогов, а глаза не были покрыты мутной белесой пленкой слепоты и смотрели осмысленно и как-то очень взросло. Она спокойно позволила родителям взять себя на руки и унести подальше от опасного места, не пытаясь вырываться и сопротивляться, как это делали обычно попавшие под влияние Мертвяка. Уже дома взрослые долго вертели ее из стороны в сторону, и в итоге пришли к выводу, что все обошлось, и Мертвое Солнце не успело никак навредить девочке.
И только Анкуни заприметила тонкую блестящую пленку, покрывающую кожу Аники, да странные оранжеватые искры, цветом напоминающие свет Мертвяка, то и дело вспыхивавшие в ее глазах.
Впрочем, теперь ей было все равно. Впервые она была просто рада, что не потеряла сестру.
«Город умирает», – сказала однажды Аники Анкуни, когда та расчёсывала ее белоснежные волосы. Аники было пять, Анкуни – пятнадцать; после побега Аники прошла всего пара месяцев. «С чего ты это взяла? – удивилась Анкуни и на мгновение замерла с расческой в руке. – Мне кажется, у нас все прекрасно. У нас есть вода из резервуаров и еда из Оранжереи. Что еще надо?» Глаза Аники сверкнули рыжим. «Я знаю. Они сказали». «Кто – они?» – Анкуни почувствовала, как по коже пробежали мурашки. «Те, кто был до нас. Они все еще здесь. Они знают». «Не говори ерунды», - от раздражения Анкуни случайно дернула волосы сестры сильнее, и та поморщилась. «Приглядись, и ты сама увидишь», - ответила Аники.
«Ишь чего удумала, - слегка раздраженно думала Анкуни, идя на занятия. – умирает Город, видите ли. С чего бы ему умирать, спрашивается, а? Сотни лет стоял и еще сотни простоит». Но то и дело она неосознанно начинала вглядываться в окружающее пространство, пытаясь найти признаки запустения или разрушения. И, к своему ужасу, находила.
Стены переходов, всегда казавшиеся такими прочными и ровными, оказались в некоторых местах покрыты сеткой трещин. Тут и там виднелись потемневшие пятна отваливающегося покрытия, следы грязи, а кое-где и копоти. Анкуни вспомнила, что бытовые заклинания, поддерживающие чистоту в коридорах и хранящие их от влияния времени, отключили еще пару лет назад, поручив уборку отрядам добровольцев. Почему так сделали? Хранитель тогда сказал, что это временная мера. Якобы в Оранжерее что-то случилось и пришлось перенаправить энергию с заклинаний туда. То же говорили перед отключением бытовых заклинаний в жилищах. Их так и не вернули.
На углу, где пересекались Коридор Эха и Коридор Странников, проросла трава. Всего несколько стебельков, пронзительно синих и немного неровных в неярком свете заклинания – но сколько бед они могли принести! Такая трава не росла в Оранжерее, нет, ее приносили иногда ветры из Леса, немыслим образом проникая сквозь защиту Башен и разбрасывая споры и семена по пустым улицам, освещенным Мертвяком. Траве он был не страшен. Она с радостью занимала те уголки, от существования в которых отказались даже самые живучие сорняки. Дай ей шанс, она могла бы заполонить весь Город, погрести его под собой. Синяя могила. Как в старой сказке.
Освещение в коридорах было приглушенным, несмотря на раннее время. Анкуни попыталась вспомнить, когда его уменьшили. Лет пять-шесть назад в это время суток заклинания стояли на полную мощность, она была уверена в этом.
Город умирал. Теперь она увидела это абсолютно ясно, и удивилась, как она и другие жители до сих пор не замечали всех симптомов его болезни. Может быть, ему осталось существовать совсем не долго. Может, ей еще придется увидеть на своем веку, как придет царствие Леса. Может быть, Город умрет раньше, когда на смену последнему старику не придет ребенок. Ведь детей рождается с каждым годом все меньше и меньше. А может, на ее поколение Города еще хватит. А Аники?.. Значит, ей придется увидеть его закат? Или ее детям?
Впервые в жизни Анкуни не получила никакого удовольствия от землеведения. С первыми звуками гонга, возвещающими об окончании занятий, она быстро собрала вещи и отправилась домой. Ворвалась в комнату – и обомлела: Аники стояла, не шевелясь и глядя куда-то перед собой, а вокруг нее парили, перемещаясь будто бы в танце, странные светящиеся шары. «А-а-Аники?..» - срывающимся голосом пробормотала Анкуни, и сестренка перевела на нее взгляд удивительных, сияющих рыжиной глаз. Стоило ей отвлечься, как магия рассеялась, шары растворились в воздухе, оставив после себя лишь легкий аромат грозы и Леса. «Аники, слава Башням!» - Анкуни бросилась сестре на шею и, не выдержав, разрыдалась.
Общие тайны, как известно, связывают людей крепче любых родственных уз. Так связали они и двух сестер, по воле рока запертых в умирающем Городе. Дар Аники, столь похожий на дар Великих чародеев, от которых ныне остались лишь несколько сказок, происходил от Мертвяка – по крайней мере, так думала Анкуни, и так бы подумал всякий другой житель Города. Потому об этом стоило молчать. Тяжело, однако, было претворить это намерение в жизнь, так как проявления силы Аники контролировать не могла. Не раз и не два замирала она посреди разговора, отвлекаясь на что-то, видимое ей одной; порой вокруг нее начинали сами перемещаться предметы или происходили другие странные вещи. Анкуни, как могла, старалась защитить сестренку. Впервые она радовалась, что родителей подолгу не бывает дома – так было легче хранить секрет. Хотя, скорее всего, они предпочли бы проигнорировать любые странности, связанные с любимой младшей дочкой.
А кому нужен слепой ребенок? Только храму, да может быть, ткачам...
В отличие от соседского Виньки, Анкуни никогда не хотела ни брата, ни сестры. Ей нравилось быть единственной дочкой, которую во многом баловали и прощали маленькие шалости. Нравилась тихая размеренная жизни их маленькой семьи. Нравилась послеобеденная тишина дома. Ухоженный садик во внутреннем дворе – стенами выходящем прямо на Третий Ветреный резервуар. Собственная маленькая комнатка, со стенами, расписанными креойей* (креойя – краситель винного цвета) и замром* (замр - краситель, обычно использующийся вместе с другими красками для придания им более светлых оттенков). Она не хотела ничего менять – и ничего не должно было измениться, потому что все знают: там, где царствует Мертвое Солнце, почти никогда не рождается больше одного ребенка.
Тот день ничем не отличался от череды предыдущих – разве что был еще более тихим и спокойным, чем прочие. С утра мать с отцом ушли в Оранжерею, а старая бабка, живущая с ними уже много лет, привычно выползла на крыльцо – почти под самые лучи Мертвого Солнца. Анкуни никогда не понимала, зачем она это делает. Может быть ей так надоело жить, что она хочет выйти из тени, встать прямо под палящими лучами Мертвяка и посвятить ему свою жертву? Так делали герои древних сказок, еще на заре мира, когда Мертвое Солнце только взошло на небо. Как-то мама обмолвилась, что бабка застала первый восход. Неужели она настолько древняя? Сколько лет, интересно, прошло с первого восхода? Должно быть, очень много – вон бабка какая дряхлая, похожа уже даже не на оплывший воск, как тетушка Минки – а ей уже ого-го, аж 50! – а скорее на иссохшуюся бумагу. Сама Анкуни даже представить не могла, что было что-то до Мертвого Солнца. Неужели мир жил совсем без солнца? Наверное, на улицах царила вечная тьма. Спросить бы у бабки, да бесполезно – сколько Анкуни себя помнила, та ни разу не произнесла ни слова.
Когда освещение залов достигло третьего пика* (так как на улице постоянно светило Мертвое Солнце, последние маги разработали систему освещения, ориентированную на внутреннее время города), пришла пора идти к наставнику. Анкуни быстро закинула в простую холщовую сумку письменные принадлежности и вышла в Коридор Эха. По дороге столкнулась с Винькой и Асетой, и дальше они пошли вместе. С Винькой они уже год учились в одном классе, а вот Асета была на пару весен младше, ее только собирались представить наставникам, что позволяло Анкуни смотреть на нее свысока. Впрочем, их приятельским отношениям это никак не мешало.
Занятия прошли как обычно, и даже еще более скучно. Анкуни в упор не понимала, зачем их заставляют учить эти дурацкие буквы, если все они будут работать в Оранжерее. Уж там-то читать не надо! Считать – да, хорошо бы, но и это не обязательно. Зато на землеведении Анкуни блистала! Смогла прорастить разом десяток зерен – даже Лилька остановилась всего на семи. Так что домой Анкуни возвращалась в прекрасном расположении духа.
Дома она привычно обошла любимый садик, полила, где надо, растения, где-то подрезала, где-то подсадила новые саженцы – из тех, что приносила постоянно мама из Оранжереи. Иметь собственные сады работникам не просто не запрещалось, а скорее рекомендовалось – это автоматически урезало размер пайка на семью, и тогда другие семьи – кому не повезло с кормильцами – могли получить больше. После она разогрела еду и увела как всегда безропотную бабку в дом – в это время суток Мертвое Солнце светило особенно сильно, и навес над крыльцом уже не спасал. С неохотой сделала домашнее задание и наконец смогла заняться любимыми куклами.
Родители вернулись ближе к седьмому пику и были как-то особенно радостны. Мама тепло обняла Анкуни и собралась было готовить ужин, но ее перехватил отец и почему-то не дал подойти к плите. «Я сам все приготовлю,» - сказал он. Это было необычно, но хорошо – папа готовил едва ли не лучше мамы, и обычно только по праздникам.
За ужином неожиданно собралась вся семья – и это тоже было неплохо, потому что Анкуни любила такие общие вечера. Тетушка Арини притащила Анкуни очередной «жутко теплый свитер» собственного изготовления – колючий, из плохо обработанных волокон чащника, грязно-серого цвета - но все же немного лучше, чем предыдущий. А ее муж, дядюшка Крелли, принес старинную струнку* (музыкальный инструмент) и сразу же на ней заиграл.
Ужин шел своим чередом, когда внезапно отец встал и попросил минуту тишины. «У меня для вас важная новость, - объявил он. – Целители говорят, что у нас будет второй ребенок».
В тот день устоявшийся мир Анкуни рухнул.
Прода от 20.04.2019, 17:59
В доме установилась постоянная суета. Из-за света Мертвяка уже много лет в семьях Города не рождалось больше одного ребенка, и потому еще не рожденный, новый малыш уже занял все внимание, что раньше принадлежало исключительно Анкуни. Сперва, когда маме запретили появляться в Оранжерее из-за беременности, девочка даже обрадовалась. Ведь теперь мама могла проводить с ней гораздо больше времени! Однако все оказалось совсем не так радужно. Женщина проводила все свое время, сидя в комнате на качалке, напевая себе под нос что-то радостное или просто ласково поглаживая живот. С Анкуни она теперь почти не играла – Целитель сказал, что ей стоит избегать резких движений, и девочка почувствовала себя абсолютно одинокой. Однако вскоре вспомнили и о ней – теперь в семье откровенно не доставало рабочих рук, и Анкуни пришлось взять на себя готовку и работу по дому (уже давно в залах не устанавливали бытовые заклинания), помимо привычной ей работы в саду.
Теперь отец почти все время проводил в Оранжерее, чтобы обеспечить увеличившуюся семью, а приходя домой, уже не заходил в комнату к Анкуни, а сразу шел к жене. Все внимание свое он сосредоточил вокруг своего будущего ребенка, будто забыв об уже существующем. Даже дядюшка Крелли перестал играть ей на струнке детские песенки, все больше играя их еще не родившемуся малышу, а тетушка Минка за все 9 месяцев не связала ей ни одного свитера, посвятив всю свою творческую натуру созданию вещей на вырост. И только старая бабка оставалась верна себе – все также равнодушна к происходящему вокруг нее.
К тому моменту, как на свет наконец появилась прелестная синеглазая девочка, нареченная Ани?ки, Анкуни уже успела возненавидеть ее всем сердцем.
Вместе с крошкой Аники в дом пришел хаос. Кажется, более непоседливого ребенка город не видел много лет. Стоило на мгновение отвернуться – как девочка уже оказывалась на другом конце дома, неизменно возле дверей наружу. Почему-то свет Мертвого Солнца манил ее едва ли не сильнее, чем старую, давно сбрендившую бабку. Ее интересовало все то, от чего так упорно шарахалась Анкуни – старые легенды, книги - и читать она выучилась под руководством отца, задолго до начала обучения у наставника. Она терпеть не могла землеведение, и постоянно вытаптывала своими маленькими ножками все посадки, с таким трудом созданные Анкуни. Казалось, для нее не существовало понятия времени – Аники могла спать целый день, и после много часов подряд бегать по дому, нарушая установившийся за года размеренный порядок. А иногда девочка и вовсе вела себя странно – садилась и подолгу смотрела в одну точку, на что-то, видимое только ей одной. Но при этом она все равно каким-то образом перетянула на себя внимание всех родственников, и даже Винька нет-нет, да и захаживал к ним домой с гостинцами для младшенькой.
И за все это Анкуни ненавидела ее только сильнее. «Какой прок, - думала она, - в этом ребенке? Чем помогут Городу ее любимые книжки и легенды? А тем временем из-за нее и у меня не хватает времени на обучение. Она мешает мне, а винят в плохих оценках меня! И кем станет она, начитавшись этого заумного бреда? Разве возьмут ее работать в Оранжерею? Да и разве хочет она туда? Нет, станет ведь очередной приживалкой на попечении сперва стареющих родителей, а после мужа. Где ее книжки и могут пригодиться, так это в Храме! Ах, вот бы пришли жрецы и забрали ее в свою обитель знаний! И все было бы как раньше…»
И каждый раз, оттаскивая Аники от выхода на улицу, Анкуни представляла, как однажды оставляет дверь открытой, и ее сестренка выходит под палящие лучи Мертвяка, чтобы ослепнуть и навсегда занять предначертанное ей место пред алтарем храма. И тут же она пугалась своих мыслей, и спешила увести сестру подальше от столь манящего искушения.
Прода от 21.04.2019, 13:15
Был теплый и яркий день начала весны по старому календарю. С самого утра Анкуни была рассеяна и погружена в себя – она предвкушала обещанную практику в Оранжерее. Может быть, поэтому она впервые за долгое время забыла проверить, закрыта ли дверь наружу? Или – уж чем Мертвяк не шутит – все дело в колдовских глазах Аники, лишивших ее воли, заставивших в очередной раз забыть, зачем пришла в Коридор Ветров?..
Как бы то ни было, непоправимое свершилось. Упала последняя крупица в застывшую Чашу Времен умирающего Города, и колесо медленно покачнулось и двинулось, все ускоряясь и ускоряясь, предвещая крах старого и, если повезет, начало нового.
Аники выскользнула из дома.
В наступившей неожиданно в доме тишине Анкуни не сразу забила тревогу. Уже после завтрака, не найдя сестру ни в одном из ее излюбленных мест, она опрометью бросилась к дверям, чувствуя, как от страха подкашиваются колени и темнеет в глазах. Дверь была открыта. В доме Аники не было.
Ее нашли спустя полдня безрезультатных поисков, к которым привлекли всех незанятых в Оранжерее горожан. Она сидела у стены Оранжереи – маленькая темная фигурка на фоне белоснежной стены – и задумчиво смотрела на освещающее Город оранжеватым светом Мертвое Солнце. На ее открытых руках не было ни следа ожогов, а глаза не были покрыты мутной белесой пленкой слепоты и смотрели осмысленно и как-то очень взросло. Она спокойно позволила родителям взять себя на руки и унести подальше от опасного места, не пытаясь вырываться и сопротивляться, как это делали обычно попавшие под влияние Мертвяка. Уже дома взрослые долго вертели ее из стороны в сторону, и в итоге пришли к выводу, что все обошлось, и Мертвое Солнце не успело никак навредить девочке.
И только Анкуни заприметила тонкую блестящую пленку, покрывающую кожу Аники, да странные оранжеватые искры, цветом напоминающие свет Мертвяка, то и дело вспыхивавшие в ее глазах.
Впрочем, теперь ей было все равно. Впервые она была просто рада, что не потеряла сестру.
«Город умирает», – сказала однажды Аники Анкуни, когда та расчёсывала ее белоснежные волосы. Аники было пять, Анкуни – пятнадцать; после побега Аники прошла всего пара месяцев. «С чего ты это взяла? – удивилась Анкуни и на мгновение замерла с расческой в руке. – Мне кажется, у нас все прекрасно. У нас есть вода из резервуаров и еда из Оранжереи. Что еще надо?» Глаза Аники сверкнули рыжим. «Я знаю. Они сказали». «Кто – они?» – Анкуни почувствовала, как по коже пробежали мурашки. «Те, кто был до нас. Они все еще здесь. Они знают». «Не говори ерунды», - от раздражения Анкуни случайно дернула волосы сестры сильнее, и та поморщилась. «Приглядись, и ты сама увидишь», - ответила Аники.
«Ишь чего удумала, - слегка раздраженно думала Анкуни, идя на занятия. – умирает Город, видите ли. С чего бы ему умирать, спрашивается, а? Сотни лет стоял и еще сотни простоит». Но то и дело она неосознанно начинала вглядываться в окружающее пространство, пытаясь найти признаки запустения или разрушения. И, к своему ужасу, находила.
Стены переходов, всегда казавшиеся такими прочными и ровными, оказались в некоторых местах покрыты сеткой трещин. Тут и там виднелись потемневшие пятна отваливающегося покрытия, следы грязи, а кое-где и копоти. Анкуни вспомнила, что бытовые заклинания, поддерживающие чистоту в коридорах и хранящие их от влияния времени, отключили еще пару лет назад, поручив уборку отрядам добровольцев. Почему так сделали? Хранитель тогда сказал, что это временная мера. Якобы в Оранжерее что-то случилось и пришлось перенаправить энергию с заклинаний туда. То же говорили перед отключением бытовых заклинаний в жилищах. Их так и не вернули.
На углу, где пересекались Коридор Эха и Коридор Странников, проросла трава. Всего несколько стебельков, пронзительно синих и немного неровных в неярком свете заклинания – но сколько бед они могли принести! Такая трава не росла в Оранжерее, нет, ее приносили иногда ветры из Леса, немыслим образом проникая сквозь защиту Башен и разбрасывая споры и семена по пустым улицам, освещенным Мертвяком. Траве он был не страшен. Она с радостью занимала те уголки, от существования в которых отказались даже самые живучие сорняки. Дай ей шанс, она могла бы заполонить весь Город, погрести его под собой. Синяя могила. Как в старой сказке.
Освещение в коридорах было приглушенным, несмотря на раннее время. Анкуни попыталась вспомнить, когда его уменьшили. Лет пять-шесть назад в это время суток заклинания стояли на полную мощность, она была уверена в этом.
Город умирал. Теперь она увидела это абсолютно ясно, и удивилась, как она и другие жители до сих пор не замечали всех симптомов его болезни. Может быть, ему осталось существовать совсем не долго. Может, ей еще придется увидеть на своем веку, как придет царствие Леса. Может быть, Город умрет раньше, когда на смену последнему старику не придет ребенок. Ведь детей рождается с каждым годом все меньше и меньше. А может, на ее поколение Города еще хватит. А Аники?.. Значит, ей придется увидеть его закат? Или ее детям?
Впервые в жизни Анкуни не получила никакого удовольствия от землеведения. С первыми звуками гонга, возвещающими об окончании занятий, она быстро собрала вещи и отправилась домой. Ворвалась в комнату – и обомлела: Аники стояла, не шевелясь и глядя куда-то перед собой, а вокруг нее парили, перемещаясь будто бы в танце, странные светящиеся шары. «А-а-Аники?..» - срывающимся голосом пробормотала Анкуни, и сестренка перевела на нее взгляд удивительных, сияющих рыжиной глаз. Стоило ей отвлечься, как магия рассеялась, шары растворились в воздухе, оставив после себя лишь легкий аромат грозы и Леса. «Аники, слава Башням!» - Анкуни бросилась сестре на шею и, не выдержав, разрыдалась.
Прода от 22.04.2019, 19:08
Общие тайны, как известно, связывают людей крепче любых родственных уз. Так связали они и двух сестер, по воле рока запертых в умирающем Городе. Дар Аники, столь похожий на дар Великих чародеев, от которых ныне остались лишь несколько сказок, происходил от Мертвяка – по крайней мере, так думала Анкуни, и так бы подумал всякий другой житель Города. Потому об этом стоило молчать. Тяжело, однако, было претворить это намерение в жизнь, так как проявления силы Аники контролировать не могла. Не раз и не два замирала она посреди разговора, отвлекаясь на что-то, видимое ей одной; порой вокруг нее начинали сами перемещаться предметы или происходили другие странные вещи. Анкуни, как могла, старалась защитить сестренку. Впервые она радовалась, что родителей подолгу не бывает дома – так было легче хранить секрет. Хотя, скорее всего, они предпочли бы проигнорировать любые странности, связанные с любимой младшей дочкой.
