Она замолчала, берегла силы, которых совсем не осталось. Окатившая слабость тела, переплелась с апатией. Приехала скорая, врач осмотрел, сделал укол от температуры.
–У вас помимо простуды сильное нервное истощение.
– Это вы, по какому признаку определили?– дерзила она.
– Не имеет значения, я выпишу вам рецепт, постарайтесь принимать все точно, как я в нем укажу.
– Хорошо, постараюсь.
Скорая уехала и муж тоже. В доме было тихо, такая давящая пугающая тишина. Может оттого, что Светка первый раз потеряла сознание и теперь боится, что ее некому будет разбудить. А может, это была тишина – предвестник – расставания и одиночества.
Вскоре приехал муж и привез целый пакет таблеток. Выложив все на прикроватную тумбочку, с волнением посматривал на нее.
Бросив взгляд на гору таблеток, хмыкнула, – теперь ты уж точно решил меня таблетками отравить.
– Я их тебе не выписывал. Давай ты не будешь начинать!
Светка поняла, что она не должна начинать и ответила, – и правда, давай. Вылечусь, вот тогда все и решим. Принеси мне воды, не на сухую же мне их глотать.
Геннадий ушел, и вскоре вернулся со стаканом воды.
–Поставь на тумбочку, и очень прошу тебя – уйди.
Смотреть на его пустой ни чего не выражающий взгляд, не могла.
Когда он ушел, прочитала по рецепту, что ей необходимо принимать в первую очередь, по порядку приняла таблетки и вновь легла. Вскоре таблетки стали действовать ушла головная боль, и Светлана уснула. Ночью несколько раз просыпалась, сначала оттого, что была вся мокрая, потом оттого, что всю ночь то укрывала себя одеялом холода, то сбрасывала его от сильной жары. К утру температура спала, была только сильная слабость и горечь. Горечь во рту от таблеток и горечь в сердце за прожитые потраченные впустую годы.
«Ты только не терзай себя, маленькая моя – родненькая», – Успокаивала сама себя Светка.
«Ты сильная, ты обязательно все вытерпишь. Ты жила и просто не верила в то, что этот кошмар может повториться. Тебе очень хотелось верить, что тебя не могут предать еще раз, через тебя не могут переступить. Хотя почему переступить – нет, не переступить, а взять наступить и раздавить».
Было больно думать об измене, и было очень себя жалко, такую маленькую, больную и ни кому ненужную. Комок обид подступал к горлу, давил, разрастаясь болью и отчаяньем по всему телу.
«Хватит себя терзать, приказала она себе. Хватит! Говна тебе Геночка кусок, а не слез моих! Сволочь!
Фу, наконец, стала приходить в себя, а то от этих думок голова кругом».
Лежа в кровати, слушала, как Генка собирается на работу, затем зашел ее проведать.
– Как видишь – живая еще! Умирать раньше времени не собираюсь.
Сразу съязвила она, не показывая, насколько ей больно. Душу разрывали сотни осколков боли. Только он не увит моих слез и раздирающей тоски от предательства. Безразличие и надменность станут маской в дальнейшей ее жизни.
– Я поехал на работу.
– Счастливого пути.
Светка отвернулась к стенке, давая понять, что разговор окончен.
Геннадий еще постоял некоторое время и ушел.
После того как услышала, как ключ поворачивается в замочной скважине, не выдержала, разревелась. Все кончено. Между ними уже ничего не может быть. А ведь говорил, что любит. Дура! Тешила себя глупыми словами.
Слезы внезапно прекратились, – реви не реви ничего уже не изменить. Как же теперь жить? Как? Смеяться, разговаривать и делать вид, что ничего не случилось. А ведь так хочется жить, любить и быть любимой. Только кому я нужна в пятьдесят три года? Старая, с плоской жопой и висячими сиськами. Да пошли они все в дырень.
Вспомнилось любимое выражение свекрови. Ирина Филиповна очень любила Светку и всегда жалела по бабьи.
Светка встала, набрала номер телефона подруги и позвонила, вздрогнула, когда услышала.
– Ну как ты?
– Еле очухалась, но думаю, после выходных выйду.
– Ты лучше лечись, не торопись.
– Дашь.
Светка замолчала, не зная как сказать, но собравшись с духом, вымолвила.
– В общем, у меня вчера было как в анекдоте. Жена пришла раньше времени с работы, а муж с другой в постели кувыркается.
– Не поняла, чей муж?
– Да, что тут не понять! Мой Генка завел себе другую бабу!
Повисла небольшая пауза, а затем тишину прервала словесная брань. Светка, молча, слушала, как Дашка выплескивает наружу всю накопившуюся злость и ненависть на Генку. Когда словарный запас закончился, она спросила,– что ты будешь делать теперь?
– Пока не знаю, мы еще не разговаривали на эту тему.
– Как! Ты не устроила скандал?!
– Мне было не до скандалов, да и зачем они. Что можно изменить? «Ничего» – подумала Светка и вздохнув обреченно сказала,– ладно, главную новость я тебе рассказала, мне пора принимать таблетки.
– Светочка родненькая, держись. Я с тобой!
Дашка отключилась, в телефоне один за другим, раздавались длинные гудки. Некоторое время она лежала и слушала протяжный звон, затем отключила телефон и стала смотреть в окно.
До Дашки подруг у Светки не было, несколько раз по молодости обожглась на их предательстве и долго не впускала в свой мир никого. Она вспомнила, когда Дашка появилась первый раз в их кабинете, высокая красивая блондинка, на фоне нее Светка выглядела смешно и неказисто. Даша могла всех построить и высказать правду в лицо, независимо оттого начальник это или сослуживиц. Но так получилось, что взрывная Светка и строящая всех Дашка вскоре подружились. Жила Дарья хорошо, муж был предприниматель, она родила ему двух сыновей погодок. Муж ее уговаривал сидеть дома, но бурлящая внутренняя энергия не давала ей покоя, и Дашка решила пойти работать. Крупная газовая компания занимала три этажа в одном из зданий на Невском проспекте. Их бухгалтерский отдел находился на третьем этаже, из окон кабинета можно было посмотреть на большой парк. И в маленькие перерывы они становились, смотрели на жизнь, протекающую за окном, и разговаривали. Сначала Светка мало рассказывала о своей жизни, стыдно, да и кому такое можно было рассказать. Но в один день ее как прорвало, стоя и любуясь всей этой красотой за окном, у нее сами собой потекли слезы. Видно слишком много их скопилось и не выдержав они потекли по щекам горячими ручейками.
– Ты чего? – спросила Дашка.
И Светка не вытерпела, стала рассказывать, как Генка над ней издевается.
– Так чего же ты терпишь? Брось его.
Она бы бросила, но тогда она его еще любила, да и сыну нужен был отец. Ребенок был с непростым характером, и наносить ему психологическую травму, разводом. Нет, пока не была к этому готова. Так они и подружились. Светка плакалась Дашке в жилетку, та всячески поддерживала бесхарактерную подругу. Так год за годом крепчала и росла их дружба, и в самые тяжелые моменты Дашка всегда была рядом. Она жутко ненавидела Генку и не понимала, как мужик может быть таким.
– Ты как всегда права Дашка, – мы все делаем своими руками, – вслух произнесла Светка. «Хватит раскисать» – приказала она себе мысленно, встала с кровати приняла таблетки. В животе засосало от голода, пора было хоть что-то поесть.
Встала, прошла на кухню, поставила чайник и стала делать себе бутерброды. В холодильнике был борщ и жареная курица, но Светке хотелось чаю. Заглушив голод, пошла, включила телевизор, села на диване и стала смотреть кино. Происходили какие-то действия, люди, машины все куда-то спешили. Сюжет уловить не могла, а монотонный звук убаюкивал, и она не заметила, как уснула, что совершенно на нее было не похоже. Днем Светка спать не могла, а если вдруг засыпала, то бессонная ночь была ей обеспечена.
Проснулась от стука закрывающейся двери. Открыв глаза, посмотрела на время, стрелки часов показывали два часа ночи.
– «Ничего себе, фильм посмотрела», – она уже собиралась встать, как вдруг услышала шушуканье. Григорий был не один.
«Совсем крышу снесло, пойти устроить скандал, что ли? Или вцепиться в волосы, как показывают в кино? Много чести, буду я свои ручки марать».
Светка посмотрела на свои руки, и уже собиралась встать, когда в комнату вошел Геннадий.
– Ты чего не спишь?
– Спала, да ты разбудил.
– А чего не в своей комнате?
– Ты меня сука еще учить будешь, где мне спать!
Зло прошипела она.
– Если сейчас с глаз моих не смоешься, знаешь, где будешь залечивать свои раны.
Спорить с разъярённой женой Генка не стал, быстро смылся в свою комнату. И любовных утех не устраивал, боялся гад, ну и правильно делал. Выключив телевизор, едва сдерживалась от ревущего внутри гнева и омерзения. Еще очень погано и муторно было душно. Внутренний комок боли душил, расползался и терзал изнутри. Светка хотела заорать, но спохватилась вовремя.
«Нет, такого счастья она ему не предоставит. Он вообще не должен видеть, что ей больно».
А больно было очень сильно, она не помнила, как прошла в свою спальню, сев на кровать, молча посмотрела в пол. Голова шумела.
Таблетки не принимала.
Включив свет, повернулась к стулу и мельком глянула в зеркало. Этого взгляда хватило, чтобы понять – ее сущность пировала. Довольная, толстенькая, она выглядела абсолютно счастливой. Светка обомлела, но ненадолго.
– Ничего себе это я тебя раскормила! Что, огонька в огонь добавила, я тебе добавлю, я тебе так добавлю!
Сущность разомлела от удовольствия. Конечно, она не слышала Светлану, сущности были глухи, слепы и немы, да и зачем им видеть, когда и так все бесплатно в них течет. И еще оказалось, сущность питалась не только ее наивностью, а еще и болями, злобой.
«Так вот, значит, оказывается, не все так просто. А тебя опять обвели вокруг пальца, наивная ты дурочка».
Светка посмотрела с грустью на свое отражение в зеркале и то, что увидела, совсем ей не понравилось. Только ведь красилась, а уже опять седина видна.
«Так, не отвлекайся – думай, красоту ничем не испортишь».
Опять отвлекшись от мыслей, она улыбнулась своему отражению, потянулась, затем выключила свет, легла и окунулась в воспоминания о светлом и счастливом детстве. Улыбнувшись, зевнула, обняла подушку и уже в полудреме вспомнила, что сущность тянула из нее синие нити, а синие – это злость. И выражение морды у сущности было довольным, как если бы ее саму, Светку, накормили чем-нибудь вкусненьким. Злость, уныние, тоска – все это человеческие грехи и для сущности они намного вкуснее, чем наивность. И еще, кажется, что сущность чуточку увеличилась в размерах.
«Раскормила ты ее за эти дни, маленькая моя девочка, не переживай, отпусти эту ситуацию, ничего уже нельзя изменить. Ты одна-единственная в этом мире такая – светлая ранимая душа. Береги себя и никому не позволяй вторгаться в твой мир», – приказала она себе, расплылась в довольной улыбке и уснула крепким младенческим сном. Она не слышала, как утром муж отвез домой свою пассию, и проснулась, только когда он вошел и сказал:
– Поговорить надо.
Он вообще был бесцеремонным и мог разбудить ее в любое время, включив громко телевизор или врубить на всю катушку посередине ночи песни Розенбаума. Она выбегала и орала на него, а тот в ответ:
– Ты ничего не понимаешь!
– Где уж мне! – не унималась она. – Тебе дня мало, врубай, когда я на работе!
Может, насладившись тем, что разбудил ее, а может, «подергав струны своей души» грустной мелодией, он успокаивался и уходил спать.
Светка потянулась.
– Чего тебе?
Генка стоял и молчал, ждал, когда она на него посмотрит, и ей ничего не оставалось делать, как посмотреть в глаза человеку, с которым прожила двадцать девять лет. Она молчала, он привык, что она всегда решала все проблемы, но в отличие от этой, то были семейные дела.
– Чего молчишь?
– Я тебя не поняла, ты разбудил меня для того, чтобы спросить – чего молчишь?
– Нет.
– Ну раз нет, тогда я слушаю.
Подняла подушку повыше, облокотилась на нее, устроилась удобней и молча посмотрела на мужа.
– Я встретил самую прекрасную женщину на свете и влюбился как мальчишка.
– Избавь меня от подробностей, – перебила она его.
– Нам с тобой нужно развестись. Я хочу оформить свои отношения с ней.
– Кто тебе мешает. Иди и подавай на развод, а пока мы еще женаты, если я хоть раз увижу ее в нашем доме… – Она не успела договорить.
– Это мой дом! Дом моих родителей! – взволнованно выкрикнул он.
– Я знаю, что это твой дом, но я столько лет вкладывала в этот дом свои деньги.
– Ой, что ты там вкладывала?
– Ты, сволочь, юродствовать будешь в другом месте!
Светка приподнялась, и муж быстро скрылся за дверью. Боится, гадина, прав, что боится, она сейчас от боли могла вцепиться и задушить. Вздохнув и выдохнув три раза, успокоившись немного, крикнула:
– Ты, по-моему, еще что-то хотел сказать?
Генка появился вновь на пороге и начал мямлить.
– Она разведена, с бывшим мужем живет в одной квартире. Поэтому, когда мы распишемся, она переедет жить ко мне.
– Отлично, а мне куда податься?
– У тебя есть родительская квартира.
– Конечно, есть, только ты забыл, там живет сын со своей семьей, и в маленькой хрущевке нам всем не поместиться.
– Мне все равно, где ты будешь жить, это мой дом.
Светка поняла, в какой оказалось ситуации, случилось то, чего она боялась больше всего на свете. Оказаться выброшенной на улицу, будто ненужная старая вещь.
– Ты не переживай, я уйду, – сказала она спокойно и с улыбкой посмотрела на мужа, когда-то такого родного и любимого. Ей стало все безразлично, выжженную боль в сердце давно заполнила пустота.
– Чему ты улыбаешься? Ты как была гадиной, так и останешься.
Последние попытки сделать ей больно у него вышли такими жалкими, что Светка не вытерпела и рассмеялась. Она не просто смеялась, она ржала, как лошадь Пржевальского, и слезы катились по щекам от смеха.
– Что ты смеешься, тварь!
Он подскочил к Светке, пытаясь ударить. Реакция кобры была мгновенной. Светка, перестав смеяться, подпрыгнула на кровати, растопырив пальцы с длинными ногтями, прошипела:
– Только тронь.
Муж мгновенно остыл.
– Гадина! Гадина! Гадина! Тварь! – орал он.
– Смотри не обосрись, женишок.
Светка встала с кровати.
– Успокойся, я не собираюсь жить с вами под одной крышей. Все, разговор окончен. Я сама подам на развод.
Поняв, что она все уладит, Геннадий ушел довольный.
«Нужно взять себя в руки, как говорят, что Бог дает, то все к лучшему».
Светлана полезла в папку с документами искать свидетельство о браке, найдя его, положила к себе в сумочку. Полдела было сделано. Она пошла в душ и смыла с себя утреннюю грязь, стало немного лучше. Пошла на кухню, позавтракала, прошла к себе, переоделась и направилась на автобусную остановку.
Боли не было, боль бывает, когда сильно любишь, вот тогда она тебя разрывает на куски, а сейчас просто внутренняя пустота, оттого что так и не стала любимой, а всегда была гадиной для него.
«Я не дам тебе сломать меня и растоптать. Живи и радуйся со своей любимой. А я смогу жить без тебя», – молча прокричала она и зашагала быстрее.
В загсе у нее приняли заявление о разводе и сказали, что нужно ждать месяц. Кому нужны эти формальности, можно понять, когда пара сомневается, а когда нашел другую женщину, чего ждать? Одно дело было сделано, оставался сложный разговор с сыном.
Она побродила по парку немного, появляться в квартире, пока не пришел сын с работы, не хотелось. Дойдя до их подъезда, она увидела его и окрикнула.
– Максим!
Он удивился и остановился.
–У вас помимо простуды сильное нервное истощение.
– Это вы, по какому признаку определили?– дерзила она.
– Не имеет значения, я выпишу вам рецепт, постарайтесь принимать все точно, как я в нем укажу.
– Хорошо, постараюсь.
Скорая уехала и муж тоже. В доме было тихо, такая давящая пугающая тишина. Может оттого, что Светка первый раз потеряла сознание и теперь боится, что ее некому будет разбудить. А может, это была тишина – предвестник – расставания и одиночества.
Вскоре приехал муж и привез целый пакет таблеток. Выложив все на прикроватную тумбочку, с волнением посматривал на нее.
Бросив взгляд на гору таблеток, хмыкнула, – теперь ты уж точно решил меня таблетками отравить.
– Я их тебе не выписывал. Давай ты не будешь начинать!
Светка поняла, что она не должна начинать и ответила, – и правда, давай. Вылечусь, вот тогда все и решим. Принеси мне воды, не на сухую же мне их глотать.
Геннадий ушел, и вскоре вернулся со стаканом воды.
–Поставь на тумбочку, и очень прошу тебя – уйди.
Смотреть на его пустой ни чего не выражающий взгляд, не могла.
Когда он ушел, прочитала по рецепту, что ей необходимо принимать в первую очередь, по порядку приняла таблетки и вновь легла. Вскоре таблетки стали действовать ушла головная боль, и Светлана уснула. Ночью несколько раз просыпалась, сначала оттого, что была вся мокрая, потом оттого, что всю ночь то укрывала себя одеялом холода, то сбрасывала его от сильной жары. К утру температура спала, была только сильная слабость и горечь. Горечь во рту от таблеток и горечь в сердце за прожитые потраченные впустую годы.
«Ты только не терзай себя, маленькая моя – родненькая», – Успокаивала сама себя Светка.
«Ты сильная, ты обязательно все вытерпишь. Ты жила и просто не верила в то, что этот кошмар может повториться. Тебе очень хотелось верить, что тебя не могут предать еще раз, через тебя не могут переступить. Хотя почему переступить – нет, не переступить, а взять наступить и раздавить».
Было больно думать об измене, и было очень себя жалко, такую маленькую, больную и ни кому ненужную. Комок обид подступал к горлу, давил, разрастаясь болью и отчаяньем по всему телу.
«Хватит себя терзать, приказала она себе. Хватит! Говна тебе Геночка кусок, а не слез моих! Сволочь!
Фу, наконец, стала приходить в себя, а то от этих думок голова кругом».
Лежа в кровати, слушала, как Генка собирается на работу, затем зашел ее проведать.
– Как видишь – живая еще! Умирать раньше времени не собираюсь.
Сразу съязвила она, не показывая, насколько ей больно. Душу разрывали сотни осколков боли. Только он не увит моих слез и раздирающей тоски от предательства. Безразличие и надменность станут маской в дальнейшей ее жизни.
– Я поехал на работу.
– Счастливого пути.
Светка отвернулась к стенке, давая понять, что разговор окончен.
Геннадий еще постоял некоторое время и ушел.
После того как услышала, как ключ поворачивается в замочной скважине, не выдержала, разревелась. Все кончено. Между ними уже ничего не может быть. А ведь говорил, что любит. Дура! Тешила себя глупыми словами.
Слезы внезапно прекратились, – реви не реви ничего уже не изменить. Как же теперь жить? Как? Смеяться, разговаривать и делать вид, что ничего не случилось. А ведь так хочется жить, любить и быть любимой. Только кому я нужна в пятьдесят три года? Старая, с плоской жопой и висячими сиськами. Да пошли они все в дырень.
Вспомнилось любимое выражение свекрови. Ирина Филиповна очень любила Светку и всегда жалела по бабьи.
Светка встала, набрала номер телефона подруги и позвонила, вздрогнула, когда услышала.
– Ну как ты?
– Еле очухалась, но думаю, после выходных выйду.
– Ты лучше лечись, не торопись.
– Дашь.
Светка замолчала, не зная как сказать, но собравшись с духом, вымолвила.
– В общем, у меня вчера было как в анекдоте. Жена пришла раньше времени с работы, а муж с другой в постели кувыркается.
– Не поняла, чей муж?
– Да, что тут не понять! Мой Генка завел себе другую бабу!
Повисла небольшая пауза, а затем тишину прервала словесная брань. Светка, молча, слушала, как Дашка выплескивает наружу всю накопившуюся злость и ненависть на Генку. Когда словарный запас закончился, она спросила,– что ты будешь делать теперь?
– Пока не знаю, мы еще не разговаривали на эту тему.
– Как! Ты не устроила скандал?!
– Мне было не до скандалов, да и зачем они. Что можно изменить? «Ничего» – подумала Светка и вздохнув обреченно сказала,– ладно, главную новость я тебе рассказала, мне пора принимать таблетки.
– Светочка родненькая, держись. Я с тобой!
Дашка отключилась, в телефоне один за другим, раздавались длинные гудки. Некоторое время она лежала и слушала протяжный звон, затем отключила телефон и стала смотреть в окно.
До Дашки подруг у Светки не было, несколько раз по молодости обожглась на их предательстве и долго не впускала в свой мир никого. Она вспомнила, когда Дашка появилась первый раз в их кабинете, высокая красивая блондинка, на фоне нее Светка выглядела смешно и неказисто. Даша могла всех построить и высказать правду в лицо, независимо оттого начальник это или сослуживиц. Но так получилось, что взрывная Светка и строящая всех Дашка вскоре подружились. Жила Дарья хорошо, муж был предприниматель, она родила ему двух сыновей погодок. Муж ее уговаривал сидеть дома, но бурлящая внутренняя энергия не давала ей покоя, и Дашка решила пойти работать. Крупная газовая компания занимала три этажа в одном из зданий на Невском проспекте. Их бухгалтерский отдел находился на третьем этаже, из окон кабинета можно было посмотреть на большой парк. И в маленькие перерывы они становились, смотрели на жизнь, протекающую за окном, и разговаривали. Сначала Светка мало рассказывала о своей жизни, стыдно, да и кому такое можно было рассказать. Но в один день ее как прорвало, стоя и любуясь всей этой красотой за окном, у нее сами собой потекли слезы. Видно слишком много их скопилось и не выдержав они потекли по щекам горячими ручейками.
– Ты чего? – спросила Дашка.
И Светка не вытерпела, стала рассказывать, как Генка над ней издевается.
– Так чего же ты терпишь? Брось его.
Она бы бросила, но тогда она его еще любила, да и сыну нужен был отец. Ребенок был с непростым характером, и наносить ему психологическую травму, разводом. Нет, пока не была к этому готова. Так они и подружились. Светка плакалась Дашке в жилетку, та всячески поддерживала бесхарактерную подругу. Так год за годом крепчала и росла их дружба, и в самые тяжелые моменты Дашка всегда была рядом. Она жутко ненавидела Генку и не понимала, как мужик может быть таким.
– Ты как всегда права Дашка, – мы все делаем своими руками, – вслух произнесла Светка. «Хватит раскисать» – приказала она себе мысленно, встала с кровати приняла таблетки. В животе засосало от голода, пора было хоть что-то поесть.
Встала, прошла на кухню, поставила чайник и стала делать себе бутерброды. В холодильнике был борщ и жареная курица, но Светке хотелось чаю. Заглушив голод, пошла, включила телевизор, села на диване и стала смотреть кино. Происходили какие-то действия, люди, машины все куда-то спешили. Сюжет уловить не могла, а монотонный звук убаюкивал, и она не заметила, как уснула, что совершенно на нее было не похоже. Днем Светка спать не могла, а если вдруг засыпала, то бессонная ночь была ей обеспечена.
Проснулась от стука закрывающейся двери. Открыв глаза, посмотрела на время, стрелки часов показывали два часа ночи.
– «Ничего себе, фильм посмотрела», – она уже собиралась встать, как вдруг услышала шушуканье. Григорий был не один.
«Совсем крышу снесло, пойти устроить скандал, что ли? Или вцепиться в волосы, как показывают в кино? Много чести, буду я свои ручки марать».
Светка посмотрела на свои руки, и уже собиралась встать, когда в комнату вошел Геннадий.
– Ты чего не спишь?
– Спала, да ты разбудил.
– А чего не в своей комнате?
– Ты меня сука еще учить будешь, где мне спать!
Зло прошипела она.
– Если сейчас с глаз моих не смоешься, знаешь, где будешь залечивать свои раны.
Спорить с разъярённой женой Генка не стал, быстро смылся в свою комнату. И любовных утех не устраивал, боялся гад, ну и правильно делал. Выключив телевизор, едва сдерживалась от ревущего внутри гнева и омерзения. Еще очень погано и муторно было душно. Внутренний комок боли душил, расползался и терзал изнутри. Светка хотела заорать, но спохватилась вовремя.
«Нет, такого счастья она ему не предоставит. Он вообще не должен видеть, что ей больно».
А больно было очень сильно, она не помнила, как прошла в свою спальню, сев на кровать, молча посмотрела в пол. Голова шумела.
Таблетки не принимала.
Включив свет, повернулась к стулу и мельком глянула в зеркало. Этого взгляда хватило, чтобы понять – ее сущность пировала. Довольная, толстенькая, она выглядела абсолютно счастливой. Светка обомлела, но ненадолго.
– Ничего себе это я тебя раскормила! Что, огонька в огонь добавила, я тебе добавлю, я тебе так добавлю!
Сущность разомлела от удовольствия. Конечно, она не слышала Светлану, сущности были глухи, слепы и немы, да и зачем им видеть, когда и так все бесплатно в них течет. И еще оказалось, сущность питалась не только ее наивностью, а еще и болями, злобой.
«Так вот, значит, оказывается, не все так просто. А тебя опять обвели вокруг пальца, наивная ты дурочка».
Светка посмотрела с грустью на свое отражение в зеркале и то, что увидела, совсем ей не понравилось. Только ведь красилась, а уже опять седина видна.
«Так, не отвлекайся – думай, красоту ничем не испортишь».
Опять отвлекшись от мыслей, она улыбнулась своему отражению, потянулась, затем выключила свет, легла и окунулась в воспоминания о светлом и счастливом детстве. Улыбнувшись, зевнула, обняла подушку и уже в полудреме вспомнила, что сущность тянула из нее синие нити, а синие – это злость. И выражение морды у сущности было довольным, как если бы ее саму, Светку, накормили чем-нибудь вкусненьким. Злость, уныние, тоска – все это человеческие грехи и для сущности они намного вкуснее, чем наивность. И еще, кажется, что сущность чуточку увеличилась в размерах.
«Раскормила ты ее за эти дни, маленькая моя девочка, не переживай, отпусти эту ситуацию, ничего уже нельзя изменить. Ты одна-единственная в этом мире такая – светлая ранимая душа. Береги себя и никому не позволяй вторгаться в твой мир», – приказала она себе, расплылась в довольной улыбке и уснула крепким младенческим сном. Она не слышала, как утром муж отвез домой свою пассию, и проснулась, только когда он вошел и сказал:
– Поговорить надо.
Он вообще был бесцеремонным и мог разбудить ее в любое время, включив громко телевизор или врубить на всю катушку посередине ночи песни Розенбаума. Она выбегала и орала на него, а тот в ответ:
– Ты ничего не понимаешь!
– Где уж мне! – не унималась она. – Тебе дня мало, врубай, когда я на работе!
Может, насладившись тем, что разбудил ее, а может, «подергав струны своей души» грустной мелодией, он успокаивался и уходил спать.
Светка потянулась.
– Чего тебе?
Генка стоял и молчал, ждал, когда она на него посмотрит, и ей ничего не оставалось делать, как посмотреть в глаза человеку, с которым прожила двадцать девять лет. Она молчала, он привык, что она всегда решала все проблемы, но в отличие от этой, то были семейные дела.
– Чего молчишь?
– Я тебя не поняла, ты разбудил меня для того, чтобы спросить – чего молчишь?
– Нет.
– Ну раз нет, тогда я слушаю.
Подняла подушку повыше, облокотилась на нее, устроилась удобней и молча посмотрела на мужа.
– Я встретил самую прекрасную женщину на свете и влюбился как мальчишка.
– Избавь меня от подробностей, – перебила она его.
– Нам с тобой нужно развестись. Я хочу оформить свои отношения с ней.
– Кто тебе мешает. Иди и подавай на развод, а пока мы еще женаты, если я хоть раз увижу ее в нашем доме… – Она не успела договорить.
– Это мой дом! Дом моих родителей! – взволнованно выкрикнул он.
– Я знаю, что это твой дом, но я столько лет вкладывала в этот дом свои деньги.
– Ой, что ты там вкладывала?
– Ты, сволочь, юродствовать будешь в другом месте!
Светка приподнялась, и муж быстро скрылся за дверью. Боится, гадина, прав, что боится, она сейчас от боли могла вцепиться и задушить. Вздохнув и выдохнув три раза, успокоившись немного, крикнула:
– Ты, по-моему, еще что-то хотел сказать?
Генка появился вновь на пороге и начал мямлить.
– Она разведена, с бывшим мужем живет в одной квартире. Поэтому, когда мы распишемся, она переедет жить ко мне.
– Отлично, а мне куда податься?
– У тебя есть родительская квартира.
– Конечно, есть, только ты забыл, там живет сын со своей семьей, и в маленькой хрущевке нам всем не поместиться.
– Мне все равно, где ты будешь жить, это мой дом.
Светка поняла, в какой оказалось ситуации, случилось то, чего она боялась больше всего на свете. Оказаться выброшенной на улицу, будто ненужная старая вещь.
– Ты не переживай, я уйду, – сказала она спокойно и с улыбкой посмотрела на мужа, когда-то такого родного и любимого. Ей стало все безразлично, выжженную боль в сердце давно заполнила пустота.
– Чему ты улыбаешься? Ты как была гадиной, так и останешься.
Последние попытки сделать ей больно у него вышли такими жалкими, что Светка не вытерпела и рассмеялась. Она не просто смеялась, она ржала, как лошадь Пржевальского, и слезы катились по щекам от смеха.
– Что ты смеешься, тварь!
Он подскочил к Светке, пытаясь ударить. Реакция кобры была мгновенной. Светка, перестав смеяться, подпрыгнула на кровати, растопырив пальцы с длинными ногтями, прошипела:
– Только тронь.
Муж мгновенно остыл.
– Гадина! Гадина! Гадина! Тварь! – орал он.
– Смотри не обосрись, женишок.
Светка встала с кровати.
– Успокойся, я не собираюсь жить с вами под одной крышей. Все, разговор окончен. Я сама подам на развод.
Поняв, что она все уладит, Геннадий ушел довольный.
«Нужно взять себя в руки, как говорят, что Бог дает, то все к лучшему».
Светлана полезла в папку с документами искать свидетельство о браке, найдя его, положила к себе в сумочку. Полдела было сделано. Она пошла в душ и смыла с себя утреннюю грязь, стало немного лучше. Пошла на кухню, позавтракала, прошла к себе, переоделась и направилась на автобусную остановку.
Боли не было, боль бывает, когда сильно любишь, вот тогда она тебя разрывает на куски, а сейчас просто внутренняя пустота, оттого что так и не стала любимой, а всегда была гадиной для него.
«Я не дам тебе сломать меня и растоптать. Живи и радуйся со своей любимой. А я смогу жить без тебя», – молча прокричала она и зашагала быстрее.
В загсе у нее приняли заявление о разводе и сказали, что нужно ждать месяц. Кому нужны эти формальности, можно понять, когда пара сомневается, а когда нашел другую женщину, чего ждать? Одно дело было сделано, оставался сложный разговор с сыном.
Она побродила по парку немного, появляться в квартире, пока не пришел сын с работы, не хотелось. Дойдя до их подъезда, она увидела его и окрикнула.
– Максим!
Он удивился и остановился.
