Нарин подпёр калитку чурбаном и рванул к стене сарая.
Эмма завизжала от страха, когда затрещали доски.
У Люциана меч!
Но Нарин успел открыть арку прежде, чем Люциан свершил свой суд. Меч со свистом рассёк воздух, где мгновение назад стояла Эмма. Саму девушку в это время несла куда-то пространственно-временная воронка.
- Где мы? – робко спросила Эмма, когда в ушах перестало свистеть, а тьма развеялась, явив взору… недра камина.
- У отца. – Нарин встал и отряхнулся от золы. – Он нам поможет.
Эмма закашлялась от поднятого переносом столба пепла и с помощью юноши вылезла из камина. Оглядевшись, она поняла, что в доме не живут: на мебели чехлы, на полу пыль. Странно, ведь, по словам Нарина, его отец жив. Если так, почему он позволил старшему сыну так поступить с младшим. Не выдержав, Эмма таки спросила.
- Потому что Люциан – мой опекун, - с грустью ответил Нарин. – Отец… Ему не до нас. С тех пор, как ушла мама, он странствует. Отец – драконоборец.
Эмма недоумённо округлила глаза. Драконоборец? Это ещё кто? В Академии о таких ничего не рассказывали. Оказалось, это всего лишь боевой маг, убивающий крупных волшебных существ.
- Он в детстве Люциану василиска подарил, - с гордостью добавил Нарин. – Живого.
Хороша игрушка! Один взгляд – и мальчик окаменел бы. Да и вряд ли простой боевой маг сумел бы отловить и пленить столь опасную тварь. Нарин явно чего-то не договаривал. Эмма вцепилась в него, будто клещами, и вырвала-таки признание. Оно далось юноше нелегко, он даже взял с девушки слово, что та не бросит его.
- Отец – колдун Пурпурного пояса. И на драконах он летает. Захочет, целый город умрёт.
Эмме стало страшно. Лучше бы хозяин дома оставался простым боевым магом. И комната сразу показалась зловещей, воздух остыл, по телу побежали мурашки.
- Не бойся, на это много сил надо, - «успокоил» Нарин. – И много ненависти. Отец давно уже равнодушен ко всему, вот и из мира людей ушёл. А драконов он действительно убивал. Знаешь, как это сложно?
Эмма догадывалась. Теперь её смущала другая оброненная спутником фраза – ушёл из мира людей. Иносказательно это означало смерть.
- А он живой? – чуть слышно спросила девушка, боязливо оглянувшись на камин.
Люциан не дурак, он тоже сумеет воспользоваться аркой. Всего пара минут, и колдун окажется здесь. Нарин лишён магии, он не сможет их защитить.
- Конечно! – рассмеялся Нарин. – Отец по мирам ходит. Откуда тогда драконы-то? В нашем мире они не живут.
И то верно. Если василиска ещё можно встретить высоко в горах, то драконы остались только на флюгерах и гербах.
- Нарин, - испуганно огляделась на камин и на всякий случай отошла подальше, - а твой отец на кого из вас похож? Если на Люциана, то лучше бы нам уйти.
Юноша промолчал, и в голову девушки закрались нехорошие предчувствия. Вряд ли колдун Пурпурного пояса белый и пушистый.
- Осторожнее, тут полно иллюзий! – предупредил Нарин и смущённо добавил: - Я тут десять лет не был, всё могло измениться. Мы с Люцианом тогда книги из библиотеки забирали. Брат не хотел тут жить: опыты ставить неудобно. Он ведь очень талантлив.
Эмму покоробило от восхищения, на мгновение промелькнувшего в голосе юноши. Как можно хвалить того, кто так с тобой поступил?
- Но он же хороший колдун, - недоумённо ответил на возмущение спутницы юноша. – Даже если…
Он не договорил и, отвернувшись, начал сосредоточенно водить по стене рукой.
Обострившийся слух Эммы уловил нарастающий гул со стороны камина. Догадываясь, что за ним последует, девушка опрометью кинулась к двери и едва не сшибла какого-то человека. От неожиданности она завизжала и плюхнулась на пол, закрыв лицо руками.
- Нарин? – послышался удивлённый низкий голос с лёгкой хрипотцой, которая появляется у курильщиков. – Вот уж не думал! И не один, с девушкой, без предупреждения…
Эмма чихнула от поднявшего вихря пыли и, когда он опал, осмелилась открыть глаза. Перед ней стоял постаревший Люциан, только глаза у него были зелёными. Пожалуй, и волосы чуть светлее, тёмно-русые. В ухе – золотая серьга с рубином. И не простая, затейливая – будто камень подпоясали кушаком. Наверное, знак того самого Пурпурного пояса. В руках человек держал магический жезл. Камень в навершие ещё светился: значит, им только что пользовались по назначению.
- Мне уже доложили о твоём приходе, оставь стену в покое, - мужчина чуть улыбнулся и подал руку Эмме, помогая подняться. Заметив, как холодны и дрожат её пальцы, он укоризненно покачал головой и в мгновение ока согрел их заклинанием. – Не надо бояться, барышня, я не Призрак Смерти.
Можно подумать, колдун чем-то лучше!
Только теперь Эмма заметила, что комната преобразилась. Исчезли чехлы с мебели, засияла медь каминной решётки, пыль исчезла без следа.
- Чем обязан? – хозяин дома подошёл к окну и резким движением отдёрнул гардины, пуская внутрь солнечный свет.
Эмма ахнула: за стрельчатым окном голубели вершины гор, а диск небесного светила и не думал лизать горизонт. Тут царило утро, а не вечер. Куда же их занесла арка?
- Ах да, - взмахнул рукой отец, останавливая открывшего рот Нарина, - я забыл представиться. Барышне ведь моё имя не известно. Надеюсь на взаимность. Кенар Схимус.
Хозяин требовательно перевёл взгляд на Эмму, и та чуть слышно пробормотала:
- Эмма Кунца.
- Вот и познакомились! – ударил в ладоши Кенар и приказал кому-то: - Еды и питья гостям.
Над столиком возле дивана сгустилось облачко. Когда оно развеялось, там стоял графин вина, бокалы и вазочка с фруктами. Кенар первым отправил в рот горсть винограда и выразительно поднял брови: ну, сын, рассказывай. Но Нарин отчего-то предпочёл сначала задать вопрос.
- Как ты нас почувствовал? Был в ближних мирах?
Кенар кивнул и, видя, что Эмма всё ещё изображает статую, насильно усадил её на диван и вручил бокал. Глаза колдуна впились в лицо сына, внимательно изучали. Он не видел его много лет и с удовольствием подметил, тот повзрослел, возмужал, хотя ещё и не стал мужчиной. Пожалуй, можно иногда брать с собой, чтобы учился ремеслу. Люциан устроился в жизни, впрочем, Кенар никогда не сомневался, что старший сын найдёт своё призвание. Придёт время, и он отдаст Люциану жезл и повяжет первый из цветных колдовских поясов – зелёный.
- Видишь ли, отец, - помявшись, начал Нарин, - я разгневал Люциана. Вот уже три года как.
- Что же ты натворил? – Кенар отправил в рот вторую горсть.
Казалось, жизнь сына его совсем не волнует, с таким спокойствием он интересовался подробностями.
- Влюбился. Но это неважно.
- Отчего же, - возразил Кенар и бросил быстрый взгляд на Эмму. – Любовь иногда опаснее смерти. Полагаю, у Люциана были причины…
- Какие причины?! – взорвался Нарин и зверем заметался по комнате. – Он лишил меня магии, а её превратил в камень. Только потому, что ненавидел. Как ненавидел всё, что поступало против его воли. Молю, верни Беренике жизнь!
Юноша молитвенно протянул к отцу руки, а потом и вовсе встал на колени. Кенар же безмолвствовал. Глаза его стали прозрачными, будто вода. Эмма не знала, пугаться или восхищаться столь завораживающим зрелищем. По радужке, как по реке, скользили изображения. Кажется, Эмма даже видела себя, только поэтому и догадалась: Кенар просматривал прошлое, решая, кто из сыновей виновен.
- Вот, значит, как, - нахмурился хозяин дома и сжал бокал так, что треснула ножка. Но Кенар будто не чувствовал боли, не обращал внимания на кровь, хлеставшую из порезанной ладони. – Не пара! И это говорит тот, кто сам родился от дочери трактирщика!
- У отца было две жены, - шепнул Нарин, присев подле Эммы. На лбу блестели бисеринки пота. – Мать Люциана помогала родителям в трактире. Узнав, что та беременна, отец женился на ней. Я же сын одной магини. Она до сих пор жива, но поругалась с отцом ещё до моего рождения. Ребёнка через третьи руки передала, кольцо отвергла. Отец до сих пор тоскует, но приехать боится.
- Убьёт? – шёпотом предположила девушка, уже иначе осмотрев Кенара. В молодости он наверняка был неимоверно хорош, но и сейчас сохранил всю властность и стать.
- Сильвана – отца? – Нарин тихо рассмеялся. – Нет, просто она не хочет его видеть, а слово любимой женщины – закон. Может, - с тоской добавил юноша, - мама одумается и вернётся. Я ведь никогда её не видел…
- Уже нашёл замену? – прокатился по комнате раскатистый бас Кенара. Нарин вздрогнул, а Эмма втянула голову в плечи. – Тогда вон из моего дома! Пусть Люциан свершит правосудие над изменником.
Сообразив, что отец принял спутницу за новую возлюбленную, юноша поспешил всё объяснить и ещё раз попросил освободить Беренику.
Взгляд Кенара смягчился.
- Значит, всё ещё любишь её? Хорошо, я верну девушку к жизни, но ты женишься на ней и проживёшь в любви и согласии не меньше десяти лет. Хорошенько подумай, Нарин, перед тем, как ответить.
Но юноша думать не стал.
Отец кивнул и с ехидцей спросил:
- А как же сила? Что ты выберешь: Беренику или магию? Спасёшь её, навсегда останешься простым человеком, оставишь любимую в камне, вернёшь силу и сравняешься по могуществу с Люцианом. Нет, не отвечай сейчас, - вскинул руку Кенар. – Свой выбор ты сделаешь после. Я дам тебе джина. Он исполнит всего одно желание. Какое, решать тебе.
Хозяин дома сложил ладони «лодочкой», и в них возникла крошечная лампадка. Кенар протянул её сыну. Тот с поклоном принял подарок и поблагодарил родителя.
- А теперь вы вернётесь туда, откуда пришли, - с мрачным торжеством произнёс Кенар. – Там и сделаешь выбор. Детство закончилось, Нарин, я не стану защищать тебя от жизни.
Не успела Эмма возмутиться: разве можно так поступать с собственным ребёнком, как вокруг снова сгустилась темнота, засвистел ветер. Ударил в нос запах навоза и тины с реки. Девушка не верила своим глазам, они снова оказались в деревне Береники. Где-то здесь, совсем рядом, беснуется Люциан. От мысли о нём засосало под ложечкой.
- Идём! – шепнул Нарин и, крепко стиснув ладонь Эммы, повёл к реке, туда, где, по рассказам местных, нашла свой покой Береника.
Они шли, вздрагивая от каждого шороха. Даже пение соловья не ласкало слух, а предвещало беду. Эмма боялась лишний раз вздохнуть. Нарин тоже нервничал, бормоча под нос заговоры-обереги. Эмма тоже вспомнила полученные в Академии скудные знания и с тоской пришла к выводу: все они бесполезны. Вот не устроила бы она гадательный салон, вела бы себя осмотрительнее... С другой стороны, тогда бы Эмма не попала в дом Люциана.
- Нарин, - шёпотом спросила девушка, - а в тебе правда нет ни крупицы магии?
Юноша вздохнул.
- Тяжело, наверное?
- Как без рук. Вроде, живой, а, вроде, и нет. Даже амулеты не помогут: Люциан перекрыл доступ к дару. Я же говорил, он талантлив, - в голосе Нарина промелькнула холодная ярость.
Абсолютно спокойно, будто речь шла о чашке чая, он пообещал:
- Я убью его. Даже если не спасу Беренику, убью и принесу сюда голову. Пусть любуется.
Эмма вздрогнула: на миг показалось, будто рядом не мягкий юноша, а его старший брат. Тот Нарин, которого она знала, не был таким жестоким. Впрочем, он сын колдуна, которого только апатия к жизни превратила из властолюбца в странника.
- Думаю, яд подойдёт, - продолжал вслух рассуждать Нарин. Скулы его заострились, челюсти сжимались от еле сдерживаемой ярости. – Я знаю, у кого Люциан покупает вино.
- Собственного брата?.. – ужаснулась Эмма.
- Ради Береники я убью самого короля, - без тени сомнения ответил юноша и, опомнившись, попросил говорить тише.
От воды веяло прохладой и тиной. Крутой берег отпугивал купальщиков, никто не бередил криками ночную тишину.
Беренику они увидели издали: каменное изваяние темнело на фоне звёздного неба. Вскинув руки в защитном жесте, она чуть отклонилась назад, будто уворачиваясь от удара.
Эмма услышала, как заскрежетали зубы Нарина. Девушка сама в ужасе взирала на каменное изваяние. Заклинание сохранило даже мимику несчастной: гримасу страха и ужаса.
- Убью! – в холодной ярости пробормотал Нарин и сжал кулаки. – Голыми руками задушу!
Юноша поспешил к статуе, но, не дойдя всего пары шагов, остановился. Руки повисли плетьми, плечи поникли, спина сгорбилась. Нарин будто из последних сил преодолел оставшееся расстояние и трепетно коснулся пальцами камня. Ладони гладили холодные щёки, лоб уткнулся в затвердевшие волосы, губы отчаянно пытались воскресить давно мёртвое. Обняв Беренику, Нарин вымаливал прощения и клялся отомстить. До Эммы долетело многократно повторённое: «Прости, что не сберёг. Моя вина». После юноша обессиленно опустился перед статуей на колени и закрыл лицо руками. Девушке показалось, он плакал.
- Что, пришёл в гости к подружке? – раздался из кустов злой смешок. – Я знал, что не выдержишь, даже искать не надо. Весь в отца! Тот такой же сентиментальный дурак, даже отомстить за поруганную честь твоей мамаше не сумел. Колдун – магине! Соплюшка с тобой?
Эмма нахмурилась, хотела крикнуть, что не соплюшка, но вовремя сообразила, не время и не место выяснять отношения, лучше искать пути к отступлению. Однако Люциан всё предусмотрел, преградил единственную тропку. Он не заставил себя ждать, возникнув из лёгкого тумана, гарцуя на коне. Вспыхнул яркий огонёк, заставив зажмуриться и выхватив из тьмы злую усмешку Люциана.
- Как это романтично – умереть рядом с любимой! – издевался он, поигрывая огненным шаром, будто мячиком. – Да ещё унести с собой прекрасную девушку. Как, Эмма, согласна разделить с ним ложе смерти?
- Нет! – выпалила девушка, гадая, глубока ли в этом месте река.
Если прыгнуть, может, удастся спастись. Плавать в платье, конечно, неудобно, юбки липнут к ногам, сковывают движения, тащат на дно, но лучше так, чем сгореть.
- А тебя не спрашивают! – огрызнулся Люциан. – Предупреждал ведь, не трогай банку! Одни проблемы от слуг. Прошлая девица тоже поддалась на жалобы Нарина. Ты ведь рассказал, как отправил на тот свет горничную? С тех пор пришлось закрывать банку платком и искать магиню-недоучку.
- Нет, - он пожал плечами, - мне несложно закопать в саду ещё один труп, но надоело каждый раз засовывать оболтуса обратно в банку. Я думал, ты поумнеешь, Нарин, ошибся. Прощай, братик!
Эмма ничего не понимала. Какой кодекс, какая горничная? А потом в ужасе сообразила: те цветы, которыми она так восхищались, росли на могилах.
Шар, шипя, сорвался с пальцев Люциана. Но, вопреки словам, он метил не в Нарина. Завизжав, Эмма едва успела увернуться. Подвернув лодыжку, она упала и глупо, по-детски, закрыла голову руками. Кровь пульсировала в ушах, сердце переместилось в горло.
- Беги! – Нарин вздёрнул Эмму на ноги. – Я отвлеку его.
Эмма была бы рада, только куда деваться? С одной стороны река, с другой – колдун. Из оружия на двоих – палка в руках Нарина.
Люциан же наслаждался травлей. Не давая и минуты передышки, он гонял жертв по берегу, до поры, до времени не двигаясь с места. Шары превратили ночь в день. Со стороны казалось, будто полыхали зарницы.
- Джин! – задыхаясь, напомнила Эмма. – Твой отец дал тебе джина!
Нарин кивнул и неожиданно толкнул девушку в реку. Та на миг ушла под воду, а когда, вынырнула, откашлявшись, увидела в руках Нарина лампу. Юноша успел потереть её и теперь, продолжая играть с братом в смертельные пятнашки, шептал желание. Эмма полагала, он возжелает силы, но ошиблась.
Эмма завизжала от страха, когда затрещали доски.
У Люциана меч!
Но Нарин успел открыть арку прежде, чем Люциан свершил свой суд. Меч со свистом рассёк воздух, где мгновение назад стояла Эмма. Саму девушку в это время несла куда-то пространственно-временная воронка.
- Где мы? – робко спросила Эмма, когда в ушах перестало свистеть, а тьма развеялась, явив взору… недра камина.
- У отца. – Нарин встал и отряхнулся от золы. – Он нам поможет.
Эмма закашлялась от поднятого переносом столба пепла и с помощью юноши вылезла из камина. Оглядевшись, она поняла, что в доме не живут: на мебели чехлы, на полу пыль. Странно, ведь, по словам Нарина, его отец жив. Если так, почему он позволил старшему сыну так поступить с младшим. Не выдержав, Эмма таки спросила.
- Потому что Люциан – мой опекун, - с грустью ответил Нарин. – Отец… Ему не до нас. С тех пор, как ушла мама, он странствует. Отец – драконоборец.
Эмма недоумённо округлила глаза. Драконоборец? Это ещё кто? В Академии о таких ничего не рассказывали. Оказалось, это всего лишь боевой маг, убивающий крупных волшебных существ.
- Он в детстве Люциану василиска подарил, - с гордостью добавил Нарин. – Живого.
Хороша игрушка! Один взгляд – и мальчик окаменел бы. Да и вряд ли простой боевой маг сумел бы отловить и пленить столь опасную тварь. Нарин явно чего-то не договаривал. Эмма вцепилась в него, будто клещами, и вырвала-таки признание. Оно далось юноше нелегко, он даже взял с девушки слово, что та не бросит его.
- Отец – колдун Пурпурного пояса. И на драконах он летает. Захочет, целый город умрёт.
Эмме стало страшно. Лучше бы хозяин дома оставался простым боевым магом. И комната сразу показалась зловещей, воздух остыл, по телу побежали мурашки.
- Не бойся, на это много сил надо, - «успокоил» Нарин. – И много ненависти. Отец давно уже равнодушен ко всему, вот и из мира людей ушёл. А драконов он действительно убивал. Знаешь, как это сложно?
Эмма догадывалась. Теперь её смущала другая оброненная спутником фраза – ушёл из мира людей. Иносказательно это означало смерть.
- А он живой? – чуть слышно спросила девушка, боязливо оглянувшись на камин.
Люциан не дурак, он тоже сумеет воспользоваться аркой. Всего пара минут, и колдун окажется здесь. Нарин лишён магии, он не сможет их защитить.
- Конечно! – рассмеялся Нарин. – Отец по мирам ходит. Откуда тогда драконы-то? В нашем мире они не живут.
И то верно. Если василиска ещё можно встретить высоко в горах, то драконы остались только на флюгерах и гербах.
- Нарин, - испуганно огляделась на камин и на всякий случай отошла подальше, - а твой отец на кого из вас похож? Если на Люциана, то лучше бы нам уйти.
Юноша промолчал, и в голову девушки закрались нехорошие предчувствия. Вряд ли колдун Пурпурного пояса белый и пушистый.
- Осторожнее, тут полно иллюзий! – предупредил Нарин и смущённо добавил: - Я тут десять лет не был, всё могло измениться. Мы с Люцианом тогда книги из библиотеки забирали. Брат не хотел тут жить: опыты ставить неудобно. Он ведь очень талантлив.
Эмму покоробило от восхищения, на мгновение промелькнувшего в голосе юноши. Как можно хвалить того, кто так с тобой поступил?
- Но он же хороший колдун, - недоумённо ответил на возмущение спутницы юноша. – Даже если…
Он не договорил и, отвернувшись, начал сосредоточенно водить по стене рукой.
Обострившийся слух Эммы уловил нарастающий гул со стороны камина. Догадываясь, что за ним последует, девушка опрометью кинулась к двери и едва не сшибла какого-то человека. От неожиданности она завизжала и плюхнулась на пол, закрыв лицо руками.
- Нарин? – послышался удивлённый низкий голос с лёгкой хрипотцой, которая появляется у курильщиков. – Вот уж не думал! И не один, с девушкой, без предупреждения…
Эмма чихнула от поднявшего вихря пыли и, когда он опал, осмелилась открыть глаза. Перед ней стоял постаревший Люциан, только глаза у него были зелёными. Пожалуй, и волосы чуть светлее, тёмно-русые. В ухе – золотая серьга с рубином. И не простая, затейливая – будто камень подпоясали кушаком. Наверное, знак того самого Пурпурного пояса. В руках человек держал магический жезл. Камень в навершие ещё светился: значит, им только что пользовались по назначению.
- Мне уже доложили о твоём приходе, оставь стену в покое, - мужчина чуть улыбнулся и подал руку Эмме, помогая подняться. Заметив, как холодны и дрожат её пальцы, он укоризненно покачал головой и в мгновение ока согрел их заклинанием. – Не надо бояться, барышня, я не Призрак Смерти.
Можно подумать, колдун чем-то лучше!
Только теперь Эмма заметила, что комната преобразилась. Исчезли чехлы с мебели, засияла медь каминной решётки, пыль исчезла без следа.
- Чем обязан? – хозяин дома подошёл к окну и резким движением отдёрнул гардины, пуская внутрь солнечный свет.
Эмма ахнула: за стрельчатым окном голубели вершины гор, а диск небесного светила и не думал лизать горизонт. Тут царило утро, а не вечер. Куда же их занесла арка?
- Ах да, - взмахнул рукой отец, останавливая открывшего рот Нарина, - я забыл представиться. Барышне ведь моё имя не известно. Надеюсь на взаимность. Кенар Схимус.
Хозяин требовательно перевёл взгляд на Эмму, и та чуть слышно пробормотала:
- Эмма Кунца.
- Вот и познакомились! – ударил в ладоши Кенар и приказал кому-то: - Еды и питья гостям.
Над столиком возле дивана сгустилось облачко. Когда оно развеялось, там стоял графин вина, бокалы и вазочка с фруктами. Кенар первым отправил в рот горсть винограда и выразительно поднял брови: ну, сын, рассказывай. Но Нарин отчего-то предпочёл сначала задать вопрос.
- Как ты нас почувствовал? Был в ближних мирах?
Кенар кивнул и, видя, что Эмма всё ещё изображает статую, насильно усадил её на диван и вручил бокал. Глаза колдуна впились в лицо сына, внимательно изучали. Он не видел его много лет и с удовольствием подметил, тот повзрослел, возмужал, хотя ещё и не стал мужчиной. Пожалуй, можно иногда брать с собой, чтобы учился ремеслу. Люциан устроился в жизни, впрочем, Кенар никогда не сомневался, что старший сын найдёт своё призвание. Придёт время, и он отдаст Люциану жезл и повяжет первый из цветных колдовских поясов – зелёный.
- Видишь ли, отец, - помявшись, начал Нарин, - я разгневал Люциана. Вот уже три года как.
- Что же ты натворил? – Кенар отправил в рот вторую горсть.
Казалось, жизнь сына его совсем не волнует, с таким спокойствием он интересовался подробностями.
- Влюбился. Но это неважно.
- Отчего же, - возразил Кенар и бросил быстрый взгляд на Эмму. – Любовь иногда опаснее смерти. Полагаю, у Люциана были причины…
- Какие причины?! – взорвался Нарин и зверем заметался по комнате. – Он лишил меня магии, а её превратил в камень. Только потому, что ненавидел. Как ненавидел всё, что поступало против его воли. Молю, верни Беренике жизнь!
Юноша молитвенно протянул к отцу руки, а потом и вовсе встал на колени. Кенар же безмолвствовал. Глаза его стали прозрачными, будто вода. Эмма не знала, пугаться или восхищаться столь завораживающим зрелищем. По радужке, как по реке, скользили изображения. Кажется, Эмма даже видела себя, только поэтому и догадалась: Кенар просматривал прошлое, решая, кто из сыновей виновен.
- Вот, значит, как, - нахмурился хозяин дома и сжал бокал так, что треснула ножка. Но Кенар будто не чувствовал боли, не обращал внимания на кровь, хлеставшую из порезанной ладони. – Не пара! И это говорит тот, кто сам родился от дочери трактирщика!
- У отца было две жены, - шепнул Нарин, присев подле Эммы. На лбу блестели бисеринки пота. – Мать Люциана помогала родителям в трактире. Узнав, что та беременна, отец женился на ней. Я же сын одной магини. Она до сих пор жива, но поругалась с отцом ещё до моего рождения. Ребёнка через третьи руки передала, кольцо отвергла. Отец до сих пор тоскует, но приехать боится.
- Убьёт? – шёпотом предположила девушка, уже иначе осмотрев Кенара. В молодости он наверняка был неимоверно хорош, но и сейчас сохранил всю властность и стать.
- Сильвана – отца? – Нарин тихо рассмеялся. – Нет, просто она не хочет его видеть, а слово любимой женщины – закон. Может, - с тоской добавил юноша, - мама одумается и вернётся. Я ведь никогда её не видел…
- Уже нашёл замену? – прокатился по комнате раскатистый бас Кенара. Нарин вздрогнул, а Эмма втянула голову в плечи. – Тогда вон из моего дома! Пусть Люциан свершит правосудие над изменником.
Сообразив, что отец принял спутницу за новую возлюбленную, юноша поспешил всё объяснить и ещё раз попросил освободить Беренику.
Взгляд Кенара смягчился.
- Значит, всё ещё любишь её? Хорошо, я верну девушку к жизни, но ты женишься на ней и проживёшь в любви и согласии не меньше десяти лет. Хорошенько подумай, Нарин, перед тем, как ответить.
Но юноша думать не стал.
Отец кивнул и с ехидцей спросил:
- А как же сила? Что ты выберешь: Беренику или магию? Спасёшь её, навсегда останешься простым человеком, оставишь любимую в камне, вернёшь силу и сравняешься по могуществу с Люцианом. Нет, не отвечай сейчас, - вскинул руку Кенар. – Свой выбор ты сделаешь после. Я дам тебе джина. Он исполнит всего одно желание. Какое, решать тебе.
Хозяин дома сложил ладони «лодочкой», и в них возникла крошечная лампадка. Кенар протянул её сыну. Тот с поклоном принял подарок и поблагодарил родителя.
- А теперь вы вернётесь туда, откуда пришли, - с мрачным торжеством произнёс Кенар. – Там и сделаешь выбор. Детство закончилось, Нарин, я не стану защищать тебя от жизни.
Не успела Эмма возмутиться: разве можно так поступать с собственным ребёнком, как вокруг снова сгустилась темнота, засвистел ветер. Ударил в нос запах навоза и тины с реки. Девушка не верила своим глазам, они снова оказались в деревне Береники. Где-то здесь, совсем рядом, беснуется Люциан. От мысли о нём засосало под ложечкой.
- Идём! – шепнул Нарин и, крепко стиснув ладонь Эммы, повёл к реке, туда, где, по рассказам местных, нашла свой покой Береника.
Они шли, вздрагивая от каждого шороха. Даже пение соловья не ласкало слух, а предвещало беду. Эмма боялась лишний раз вздохнуть. Нарин тоже нервничал, бормоча под нос заговоры-обереги. Эмма тоже вспомнила полученные в Академии скудные знания и с тоской пришла к выводу: все они бесполезны. Вот не устроила бы она гадательный салон, вела бы себя осмотрительнее... С другой стороны, тогда бы Эмма не попала в дом Люциана.
- Нарин, - шёпотом спросила девушка, - а в тебе правда нет ни крупицы магии?
Юноша вздохнул.
- Тяжело, наверное?
- Как без рук. Вроде, живой, а, вроде, и нет. Даже амулеты не помогут: Люциан перекрыл доступ к дару. Я же говорил, он талантлив, - в голосе Нарина промелькнула холодная ярость.
Абсолютно спокойно, будто речь шла о чашке чая, он пообещал:
- Я убью его. Даже если не спасу Беренику, убью и принесу сюда голову. Пусть любуется.
Эмма вздрогнула: на миг показалось, будто рядом не мягкий юноша, а его старший брат. Тот Нарин, которого она знала, не был таким жестоким. Впрочем, он сын колдуна, которого только апатия к жизни превратила из властолюбца в странника.
- Думаю, яд подойдёт, - продолжал вслух рассуждать Нарин. Скулы его заострились, челюсти сжимались от еле сдерживаемой ярости. – Я знаю, у кого Люциан покупает вино.
- Собственного брата?.. – ужаснулась Эмма.
- Ради Береники я убью самого короля, - без тени сомнения ответил юноша и, опомнившись, попросил говорить тише.
От воды веяло прохладой и тиной. Крутой берег отпугивал купальщиков, никто не бередил криками ночную тишину.
Беренику они увидели издали: каменное изваяние темнело на фоне звёздного неба. Вскинув руки в защитном жесте, она чуть отклонилась назад, будто уворачиваясь от удара.
Эмма услышала, как заскрежетали зубы Нарина. Девушка сама в ужасе взирала на каменное изваяние. Заклинание сохранило даже мимику несчастной: гримасу страха и ужаса.
- Убью! – в холодной ярости пробормотал Нарин и сжал кулаки. – Голыми руками задушу!
Юноша поспешил к статуе, но, не дойдя всего пары шагов, остановился. Руки повисли плетьми, плечи поникли, спина сгорбилась. Нарин будто из последних сил преодолел оставшееся расстояние и трепетно коснулся пальцами камня. Ладони гладили холодные щёки, лоб уткнулся в затвердевшие волосы, губы отчаянно пытались воскресить давно мёртвое. Обняв Беренику, Нарин вымаливал прощения и клялся отомстить. До Эммы долетело многократно повторённое: «Прости, что не сберёг. Моя вина». После юноша обессиленно опустился перед статуей на колени и закрыл лицо руками. Девушке показалось, он плакал.
- Что, пришёл в гости к подружке? – раздался из кустов злой смешок. – Я знал, что не выдержишь, даже искать не надо. Весь в отца! Тот такой же сентиментальный дурак, даже отомстить за поруганную честь твоей мамаше не сумел. Колдун – магине! Соплюшка с тобой?
Эмма нахмурилась, хотела крикнуть, что не соплюшка, но вовремя сообразила, не время и не место выяснять отношения, лучше искать пути к отступлению. Однако Люциан всё предусмотрел, преградил единственную тропку. Он не заставил себя ждать, возникнув из лёгкого тумана, гарцуя на коне. Вспыхнул яркий огонёк, заставив зажмуриться и выхватив из тьмы злую усмешку Люциана.
- Как это романтично – умереть рядом с любимой! – издевался он, поигрывая огненным шаром, будто мячиком. – Да ещё унести с собой прекрасную девушку. Как, Эмма, согласна разделить с ним ложе смерти?
- Нет! – выпалила девушка, гадая, глубока ли в этом месте река.
Если прыгнуть, может, удастся спастись. Плавать в платье, конечно, неудобно, юбки липнут к ногам, сковывают движения, тащат на дно, но лучше так, чем сгореть.
- А тебя не спрашивают! – огрызнулся Люциан. – Предупреждал ведь, не трогай банку! Одни проблемы от слуг. Прошлая девица тоже поддалась на жалобы Нарина. Ты ведь рассказал, как отправил на тот свет горничную? С тех пор пришлось закрывать банку платком и искать магиню-недоучку.
- Нет, - он пожал плечами, - мне несложно закопать в саду ещё один труп, но надоело каждый раз засовывать оболтуса обратно в банку. Я думал, ты поумнеешь, Нарин, ошибся. Прощай, братик!
Эмма ничего не понимала. Какой кодекс, какая горничная? А потом в ужасе сообразила: те цветы, которыми она так восхищались, росли на могилах.
Шар, шипя, сорвался с пальцев Люциана. Но, вопреки словам, он метил не в Нарина. Завизжав, Эмма едва успела увернуться. Подвернув лодыжку, она упала и глупо, по-детски, закрыла голову руками. Кровь пульсировала в ушах, сердце переместилось в горло.
- Беги! – Нарин вздёрнул Эмму на ноги. – Я отвлеку его.
Эмма была бы рада, только куда деваться? С одной стороны река, с другой – колдун. Из оружия на двоих – палка в руках Нарина.
Люциан же наслаждался травлей. Не давая и минуты передышки, он гонял жертв по берегу, до поры, до времени не двигаясь с места. Шары превратили ночь в день. Со стороны казалось, будто полыхали зарницы.
- Джин! – задыхаясь, напомнила Эмма. – Твой отец дал тебе джина!
Нарин кивнул и неожиданно толкнул девушку в реку. Та на миг ушла под воду, а когда, вынырнула, откашлявшись, увидела в руках Нарина лампу. Юноша успел потереть её и теперь, продолжая играть с братом в смертельные пятнашки, шептал желание. Эмма полагала, он возжелает силы, но ошиблась.
