Тут вертятся несколько, уговорю как-нибудь. Скажем, забеременею и совру, что для здоровья ребёнка вредно. Теперь осталось только лендлорда себе в постель уложить.
Чтобы немного утешить девушку, лорд Эльхан приказал ни в чём ей не отказывать, заказать платья и обувь у лучших портных и сапожников. Узнав, что она осиротела, он чувствовал ответственность за её дальнейшую судьбу.
Алестина ему нравилась – чистое, невинное создание с великолепной фигурой. Он не раз ловил себя на мысли, что ему приятно смотреть на неё.
Образ обнажённого плечика и глубокой ложбинки будоражил кровь, но лендлорд понимал, что его ухаживания в такой момент будут восприняты как оскорбление. К тому же ему не хотелось просто плотских утех – тут другое.
Наконец бледная, с опухшими красными веками Элоиз спустилась к завтраку. Как и положено леди в трауре, во всём коричневом. Но строгое платье вместо того, чтобы уродовать, неимоверно шло ей, а глухой лиф не скрывал наличия груди.
Стараясь так пристально не смотреть на две выпуклости, прикрытые тканью, лендлорд справился о здоровье гостьи. Та ответила, что ей уже лучше, и выразила желание взглянуть на урну с прахом в фамильном склепе замка.
Проведя наедине с останками мнимого горячо любимого отца около часа, печальная Элоиз попросила аудиенции у хозяина замка, чтобы сообщить, что уезжает. Расчёт был прост – он не сможет отпустить её в таком состоянии. И она не ошиблась.
Родственников нет, дом пуст – лучше остаться среди людей. Элоиз кивала и украдкой бросала взгляды на лендлорда.
Зачем они приехали в Империю? По делам отца, она точно не знала. Он не посвящал её.
Постепенно скорбь исчезала. Элоиз позволяла себе сдержанно улыбаться, присутствовать на званых обедах, даже проявила интерес к служебным обязанностям лендлорда – пусть видит, что она не только красива и скромна, но и умна. Её цель – не короткая любовная связь, а замужество. Что толку, если он получит её сейчас? Быстро пресытится, найдёт другую. А должен полюбить, считать достойной и равной себе.
Эльхан полагал, что разбирательство тяжб утомят юную Алестину – но нет, она внимательно слушала, а иногда даже выступала третейским судьёй. С разрешения, разумеется, и крайне редко. Все её советы казались разумными; лендлорд не мог не восхищаться её образованностью, начитанностью и здравому смыслу, которого не доставало многим девушкам её возраста. Да, она не во всём разбиралась, не знала тонкостей законодательства, но мастерски расплетала паутину лжи, которой опутывали друг друга жалобщики.
Он всё больше и больше очаровывался спасённой девушкой и принял решение: не отпускать её в Ангер.
Элоиз не считала нужным изображать дурочку. Нет, она не раскрывала все карты: женщина должна быть умна, но достаточно умна, чтобы не превосходить мужчину. Зачем Эльхану знать, что ей присуща не только житейская мудрость, что она без труда заменит его в кресле судьи, что знает вдоль и поперёк все местные роды, законодательство и систему наказаний? Зачем ему знать, что она может быть жестокой и твёрдой? Да, она советует, но всегда проявляет снисхождение – она же мягкая ангерка.
Элоиз гордилась собой: никто из светлых магов её не заподозрил. Помог опыт прошлой жизни – умение стоять перед изображением Светоносного и не морщиться. Главное – не приближаться слишком близко к его реликвиям, не касаться их. А теперь никто уже не заставлял её прилюдно молиться.
Она стремилась завоевать любовь приближённых лендлорда, тех, с кем он станет советоваться при выборе невесты. Мать Эльхана ей благоволила, всячески опекала, так что с этой стороны проблем быть не должно. Образ очаровательной сироты сделал своё дело.
Постоянно жалуясь на головную боль, Элоиз добилась, чтобы чары с её комнаты сняли. Как умная женщина, она сразу же не заявила о конце мигреней, обождав пару дней – не хватало ещё, чтобы заподозрили. Хотя не было же ей плохо в других помещениях?
К слову, снять охранки потребовал лендлорд, она якобы о них понятия не имела, потом искренне удивившись, что подобные вещи существуют. И, проявив любопытство, попросила дежурившего в замке мага рассказать о них подробнее, не забывая восхищаться его мастерством и сложностью работы.
- Ах, теперь, после того, что вы рассказали, я боюсь! Вдруг тёмные проберутся ко мне? Я слышала, они похищают девушек для своих омерзительных обрядов, - она презрительно скривила губы. – А на моей комнате чар нет… Не стоило их снимать, моя безопасность важнее головной боли.
Маг тут же поспешил заверить, что опасения беспочвенны, и ни один тёмный не сможет проникнуть за стены замка.
Элоиз улыбнулась. Если бы её собеседник знал, чему действительно она улыбалась! И о чём думала – о том, как в случае чего устранить его со своего пути.
Переломным моментом по замыслу Элоиз должен был стать приём, но судьба распорядилась по-своему. Впрочем, всё шло, как нужно.
Тем вечером Элоиз гуляла по саду, наслаждаясь ароматом цветов и мастерством садовника. Она действительно любила цветы.
Увлечённое прекрасным, Элоиз не заметила появления лендлорда. Вздрогнув, она обернулась и поздоровалась, мысленно подметив, что Эльхан сильно волнуется.
Он взял её за руку и усадил на скамью, сам же остался стоять.
Догадываясь, что он ей скажет, Элоиз, тем не менее, не спешила приходить ему на помощь, изображая, что ничего не знает.
Наконец лендлорд решился, срезал одну из роз и протянул ей.
Элоиз в недоумении подняла на него глаза, хотела что-то сказать, но Эльхан не позволил, коснувшись губами её губ.
Резко отстранившись, Элоиз прервала поцелуй и поднялась, гневно глядя на нарушителя спокойствия. Ничего не сказав, влепила ему пощёчину.
Лендлорд перехватил её руку и поднёс к губам.
Элоиз потребовала объяснений, заявив, что завтра же немедленно уезжает на родину. Разумеется, он не позволил, привлёк к себе и между поцелуями признался в любви.
Как всякая порядочная девушка, Элоиз не разжимала губ и говорила о недостойности поведения Эльхана, но не отталкивала. И он всё правильно понял, особенно после того, как её пальчики всё-таки легли ему на плечи, а рот приоткрылся.
Взаимный поцелуй вышел коротким, всего пара мгновений – и Элоиз, смутившись, убежала прочь, забыв на скамье подаренную розу.
Лендлорд ликовал, чувствуя себя победителем, а его возлюбленная не скрывала самодовольной улыбки, тайком наблюдая за ним из-за шпалер.
- Глупец! Купился, как мальчишка! – Элоиз поправила причёску и направилась к себе.
Она так и не решила, стоит ли связываться с приворотным зельем. С одной стороны, всё шло, как надо, с другой – рыбка могла соскользнуть с крючка. В итоге пришла к выводу, что подсыпанная в питьё травка лишней не будет. Где она её возьмёт? Из собственной сумки. Теперь Элоиз могла открывать порталы, так что выскользнуть из замка не составит труда: недаром же она добилась снятия чар со своей комнаты.
На всякий случай перенеслась ночью, когда все заснули, постаравшись максимально скрыть фигуру и лицо. Под капюшоном, в широком плаще в темноте ничего не разберёшь, даже мужчина или женщина.
Её гнёздышко никто не нашёл, сумка лежала там, где она её оставила.
Подумав, Элоиз забрала все свои вещи: порталы – вещь накладная, отнимают много сил, особенно у таких неопытных, как она.
Не удержалась, проверила, не ушла ли вампирья быстрота. Нет, если сосредоточиться и выпустить тело из-под контроля, слегка выйдя из него, получается перемещаться с той же скоростью. Но недолго.
- Спасибо тебе, смерть, ты сделала меня сильнее. И умнее.
Начертив в воздухе знак Тьхери, Элоиз поцеловала пальцы и вознесла хвалу покровительнице.
Сколько же ещё возможностей и неразвитых способностей хранят её тело и разум?
Элоиз с особой тщательностью готовилась к приёму: она должна была затмить всех присутствующих дам.
После сцены в саду Элоиз пока не подпускала к себе лендлорда, держась с ним подчёркнуто холодно и вежливо на словах и мечтательно смущённо во взглядах. То здесь, то там она позволяла вспыхнуть лёгкой искорке флирта, но тщательно следила, чтобы та не переросла в чувство. Пусть немного помучается, полюбуется ей, не смея прикоснуться. Добропорядочная девушка поступила бы именно так.
Её расчёт оправдался – недоступное казалось Эльхану вдвойне привлекательным, особенно после выпитого приворотного зелья. Элоиз довела этот рецепт до совершенства, добившись, чтобы он не имел ни вкуса, ни запаха.
Но маленькие шажки в сторону лендлорда она всё же делала – мимолётное касание рукой, подчёркнутый интерес к его занятиям, хобби, охотничьим трофеям, долгие взгляды и быстро отведённые глаза.
Эльхан расцветал. Преисполненный гордости успешного охотника, он мнил себя победителем, единоличным хозяином девичьего сердца. Столь милого и желанного сердечка.
Накануне приёма лендлорд не выдержал и завёл откровенный разговор о планах леди Ферайи, её женихе. Какова же была его радость, когда выяснилось, что девушка свободна!
Подыгрывая ему, Элоиз призналась в любви к имперской земле, выразив желание, прожить на ней остаток жизни:
- Она стала для меня такой родной и милой, мне тяжело будет расставаться с ней.
- Зачем же расставаться, леди Ферайи, вы могли бы навсегда остаться здесь, - с жаром возразил лендлорд.
- Увы, я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Мне нужно вернуться домой и вступить в права наследования.
- У вас совсем никого не осталось?
Элоиз кивнула и выдавила из себя слезу.
Эльхан тут же бросился утешать её, даже протянул свой носовой платок, а потом спросил, не уделит ли она ему пару минут своего драгоценного времени. Естественно, она уделила, делая вид, что не знает зачем.
Молчание множилось, а лендлорд не знал, как начать. Не хотелось, чтобы всё показалось пошлым, пафосным или, наоборот, косноязычным. Наконец он решил обойтись без предисловий и сказать всё, как есть.
К его вящей радости гостья не перебивала его, выслушав до конца короткую любовную исповедь. И скромно промолчала на вопрос: «Могу ли я надеяться на взаимность?». Потом отвернулась и тихо сказала:
- Мне показалось, там, в саду, я позволила себе слишком красноречиво показать своё отношение к вам.
Просияв и возблагодарив Олонис, Эльхан наклонился и порывисто поцеловал Элоиз в щёку. Та не отстранилась, но поцелуй не вернула.
- Серьёзны ли вы, милорд, или просто играете? Признаю, я идеально подхожу на роль игрушки: иностранка, сирота, неопытная девочка, очарованная своим спасителем…
- Я серьёзен, как никогда! Поверьте, милая Алестина, я искренен.
- Докажите. Говорить сладкие слова так легко, так же, как верить им.
Элоиз встала, оставив его одного.
Никогда ещё у неё не было такого чудесного платья – даже в прошлой жизни Элоиз не могла позволить себе подобные ткани и бриллианты. Всё это было подарком влюблённого лендлорда. Он завалил её корзинами роз, потом, узнав, что она любит ромашки, велел каждое утро ставить в её комнате свежий букет из этих цветов.
Для неё готовились самые изысканные блюда, устраивались фейерверки, а маги, качая головой, превращались в фокусников. Элоиз нравилось унижать их, и она, изображая простодушного ребёнка, требовала снова и снова повторения зрелища. Пусть тратят свои силы на пустяки, пусть косо смотрят на лендлорда, пусть думают, будто она в первый раз видит магию и ничего в ней не понимает. А она между тем тайком пыталась расплести светлые чары, найти их слабое место, потянуть за нужную ниточку.
Элоиз благосклонно относилась к ухаживаниям Эльхана, поощряла их улыбками, даже позволила обнимать во время последнего фейерверка и нежно сжимала его пальцы. Результат не заставил себя ждать – на её полочке стали возникать бархатные футляры.
Первый она вернула, гордо заявив, что не содержанка, даже пригрозила отъездом, но потом, после бурных объяснений, мольбы и заверения в глубине и чистоте своих чувств, разрешила лендлорду украшать себя.
На приём в замке Эльхана собрало всё наместничество, даже Наместник соизволил почтить его своим присутствием. Впрочем, лендлорд был вторым после него по знатности человеком в округе, в чьи обязанности входил контроль над земельными угодьями и исполнением законов в сельской местности.
Наместник был женат и не интересовал Элоиз. Но она подарила ему приветливую улыбку, постаравшись заручиться его расположением – не нужен сейчас, пригодится потом. С его помощью можно наладить нужные связи. Но после замужества.
Она была сама женственность, сама свежесть, сама весна. Порхала среди гостей и очаровывала, где надо кивала, где надо молчала, а где улыбалась. Это было легко – знакомая среда, знакомые семейства… И даже забавно – смотреть на внуков и внучек тех, с кем она танцевала. Теки время, как положено, - они бы не увиделись. Или Элоиз присутствовала на этом празднике жизни в виде дряхлой старухи, готовой вот-вот отдать душу демонам, или кто ещё за ней придёт? Не слуги Светоносного же.
А вот и пара знакомых – она помнила их юношами моложе себя, а теперь года согнули их, сделали такими жалкими…И готовыми к смерти.
Нет, не дожила бы она до этого дня. Сколько бы ей было? Девяносто? Да, около того.
Парализованная, впавшая в маразм старуха? Нет, только вечная жизнь, вечно юная, вечно прекрасная.
Одарив улыбкой одного из поколения семидесятилетних – этот «мальчик» даже не вспомнит, не вспомнит её, свою старшую четвероюродную сестру по приёмным родителям, - она порхнула в круг танцующих, отбросив прочь воспоминания.
Её пригласил лендлорд, провальсировал два тура, а потом, не выпуская руки, попросил минуточку внимания. В воцарившейся тишине он опустился на одно колено перед обомлевшей Алестиной (и внутренне торжествующей Элоиз) и попросил её стать его женой.
Минуты текли, как песок сквозь пальцы, а смущённая девушка молчала. Вперив глаза в пол, она нервно теребила веер, а потом, несколько раз обмахнувшись, будто ей не хватало воздуха, тихо промолвила: «Да».
Под рукоплескания собравшихся и недоумённый шёпоток: «Кто, кто эта счастливица?», лендлорд поднялся с колен и поцеловал руку невесты.
Торжественно объявили о помолвке, скреплённой кольцами и целомудренным поцелуем запястий.
Лэрзен
В себя я приходил медленно: проклятый канор дорого мне встал. Как и перенапряжение, и превышение собственного магического резерва: я ведь черпал энергию из кольца. И для колдовства, и для восстановления.
Снадобье (вот уж гадость, лучше ослиная моча) помогло приглушить боль, придать иллюзию сил и здоровья. Но вечно глотать его нельзя – копыта отбросишь. Мне, естественно, этого не хотелось, поэтому хлебнул пару раз. Последний явно был лишним – нужно было терпеть, пережил бы как-нибудь слабость, но нет, я же играл! И хорошо, забери мою душу Тьхери! Никто и не заподозрил, что я ранен.
Зато сейчас валяюсь в постели. Который день.
Первые сутки выдались особенно «удачными»: меня выворачивало наизнанку. Спал, блевал и мечтал, чтобы кто-нибудь отрубил голову – настолько паршиво. Будто изнутри дятел долбил. Жёсткое похмелье по сравнению с откатом – цветочки. Зато рёбра заживил. Ну, а что не успел, затягивалось медленно, будто у обычного человека – если в крови нет магии, иначе не выйдет.
Одана, конечно, устроила концерт. Как узнала у Стьефа, что такое канор, обозвала самоубийцей.
Чтобы немного утешить девушку, лорд Эльхан приказал ни в чём ей не отказывать, заказать платья и обувь у лучших портных и сапожников. Узнав, что она осиротела, он чувствовал ответственность за её дальнейшую судьбу.
Алестина ему нравилась – чистое, невинное создание с великолепной фигурой. Он не раз ловил себя на мысли, что ему приятно смотреть на неё.
Образ обнажённого плечика и глубокой ложбинки будоражил кровь, но лендлорд понимал, что его ухаживания в такой момент будут восприняты как оскорбление. К тому же ему не хотелось просто плотских утех – тут другое.
Наконец бледная, с опухшими красными веками Элоиз спустилась к завтраку. Как и положено леди в трауре, во всём коричневом. Но строгое платье вместо того, чтобы уродовать, неимоверно шло ей, а глухой лиф не скрывал наличия груди.
Стараясь так пристально не смотреть на две выпуклости, прикрытые тканью, лендлорд справился о здоровье гостьи. Та ответила, что ей уже лучше, и выразила желание взглянуть на урну с прахом в фамильном склепе замка.
Проведя наедине с останками мнимого горячо любимого отца около часа, печальная Элоиз попросила аудиенции у хозяина замка, чтобы сообщить, что уезжает. Расчёт был прост – он не сможет отпустить её в таком состоянии. И она не ошиблась.
Родственников нет, дом пуст – лучше остаться среди людей. Элоиз кивала и украдкой бросала взгляды на лендлорда.
Зачем они приехали в Империю? По делам отца, она точно не знала. Он не посвящал её.
Постепенно скорбь исчезала. Элоиз позволяла себе сдержанно улыбаться, присутствовать на званых обедах, даже проявила интерес к служебным обязанностям лендлорда – пусть видит, что она не только красива и скромна, но и умна. Её цель – не короткая любовная связь, а замужество. Что толку, если он получит её сейчас? Быстро пресытится, найдёт другую. А должен полюбить, считать достойной и равной себе.
Эльхан полагал, что разбирательство тяжб утомят юную Алестину – но нет, она внимательно слушала, а иногда даже выступала третейским судьёй. С разрешения, разумеется, и крайне редко. Все её советы казались разумными; лендлорд не мог не восхищаться её образованностью, начитанностью и здравому смыслу, которого не доставало многим девушкам её возраста. Да, она не во всём разбиралась, не знала тонкостей законодательства, но мастерски расплетала паутину лжи, которой опутывали друг друга жалобщики.
Он всё больше и больше очаровывался спасённой девушкой и принял решение: не отпускать её в Ангер.
Элоиз не считала нужным изображать дурочку. Нет, она не раскрывала все карты: женщина должна быть умна, но достаточно умна, чтобы не превосходить мужчину. Зачем Эльхану знать, что ей присуща не только житейская мудрость, что она без труда заменит его в кресле судьи, что знает вдоль и поперёк все местные роды, законодательство и систему наказаний? Зачем ему знать, что она может быть жестокой и твёрдой? Да, она советует, но всегда проявляет снисхождение – она же мягкая ангерка.
Элоиз гордилась собой: никто из светлых магов её не заподозрил. Помог опыт прошлой жизни – умение стоять перед изображением Светоносного и не морщиться. Главное – не приближаться слишком близко к его реликвиям, не касаться их. А теперь никто уже не заставлял её прилюдно молиться.
Она стремилась завоевать любовь приближённых лендлорда, тех, с кем он станет советоваться при выборе невесты. Мать Эльхана ей благоволила, всячески опекала, так что с этой стороны проблем быть не должно. Образ очаровательной сироты сделал своё дело.
Постоянно жалуясь на головную боль, Элоиз добилась, чтобы чары с её комнаты сняли. Как умная женщина, она сразу же не заявила о конце мигреней, обождав пару дней – не хватало ещё, чтобы заподозрили. Хотя не было же ей плохо в других помещениях?
К слову, снять охранки потребовал лендлорд, она якобы о них понятия не имела, потом искренне удивившись, что подобные вещи существуют. И, проявив любопытство, попросила дежурившего в замке мага рассказать о них подробнее, не забывая восхищаться его мастерством и сложностью работы.
- Ах, теперь, после того, что вы рассказали, я боюсь! Вдруг тёмные проберутся ко мне? Я слышала, они похищают девушек для своих омерзительных обрядов, - она презрительно скривила губы. – А на моей комнате чар нет… Не стоило их снимать, моя безопасность важнее головной боли.
Маг тут же поспешил заверить, что опасения беспочвенны, и ни один тёмный не сможет проникнуть за стены замка.
Элоиз улыбнулась. Если бы её собеседник знал, чему действительно она улыбалась! И о чём думала – о том, как в случае чего устранить его со своего пути.
Переломным моментом по замыслу Элоиз должен был стать приём, но судьба распорядилась по-своему. Впрочем, всё шло, как нужно.
Тем вечером Элоиз гуляла по саду, наслаждаясь ароматом цветов и мастерством садовника. Она действительно любила цветы.
Увлечённое прекрасным, Элоиз не заметила появления лендлорда. Вздрогнув, она обернулась и поздоровалась, мысленно подметив, что Эльхан сильно волнуется.
Он взял её за руку и усадил на скамью, сам же остался стоять.
Догадываясь, что он ей скажет, Элоиз, тем не менее, не спешила приходить ему на помощь, изображая, что ничего не знает.
Наконец лендлорд решился, срезал одну из роз и протянул ей.
Элоиз в недоумении подняла на него глаза, хотела что-то сказать, но Эльхан не позволил, коснувшись губами её губ.
Резко отстранившись, Элоиз прервала поцелуй и поднялась, гневно глядя на нарушителя спокойствия. Ничего не сказав, влепила ему пощёчину.
Лендлорд перехватил её руку и поднёс к губам.
Элоиз потребовала объяснений, заявив, что завтра же немедленно уезжает на родину. Разумеется, он не позволил, привлёк к себе и между поцелуями признался в любви.
Как всякая порядочная девушка, Элоиз не разжимала губ и говорила о недостойности поведения Эльхана, но не отталкивала. И он всё правильно понял, особенно после того, как её пальчики всё-таки легли ему на плечи, а рот приоткрылся.
Взаимный поцелуй вышел коротким, всего пара мгновений – и Элоиз, смутившись, убежала прочь, забыв на скамье подаренную розу.
Лендлорд ликовал, чувствуя себя победителем, а его возлюбленная не скрывала самодовольной улыбки, тайком наблюдая за ним из-за шпалер.
- Глупец! Купился, как мальчишка! – Элоиз поправила причёску и направилась к себе.
Она так и не решила, стоит ли связываться с приворотным зельем. С одной стороны, всё шло, как надо, с другой – рыбка могла соскользнуть с крючка. В итоге пришла к выводу, что подсыпанная в питьё травка лишней не будет. Где она её возьмёт? Из собственной сумки. Теперь Элоиз могла открывать порталы, так что выскользнуть из замка не составит труда: недаром же она добилась снятия чар со своей комнаты.
На всякий случай перенеслась ночью, когда все заснули, постаравшись максимально скрыть фигуру и лицо. Под капюшоном, в широком плаще в темноте ничего не разберёшь, даже мужчина или женщина.
Её гнёздышко никто не нашёл, сумка лежала там, где она её оставила.
Подумав, Элоиз забрала все свои вещи: порталы – вещь накладная, отнимают много сил, особенно у таких неопытных, как она.
Не удержалась, проверила, не ушла ли вампирья быстрота. Нет, если сосредоточиться и выпустить тело из-под контроля, слегка выйдя из него, получается перемещаться с той же скоростью. Но недолго.
- Спасибо тебе, смерть, ты сделала меня сильнее. И умнее.
Начертив в воздухе знак Тьхери, Элоиз поцеловала пальцы и вознесла хвалу покровительнице.
Сколько же ещё возможностей и неразвитых способностей хранят её тело и разум?
Элоиз с особой тщательностью готовилась к приёму: она должна была затмить всех присутствующих дам.
После сцены в саду Элоиз пока не подпускала к себе лендлорда, держась с ним подчёркнуто холодно и вежливо на словах и мечтательно смущённо во взглядах. То здесь, то там она позволяла вспыхнуть лёгкой искорке флирта, но тщательно следила, чтобы та не переросла в чувство. Пусть немного помучается, полюбуется ей, не смея прикоснуться. Добропорядочная девушка поступила бы именно так.
Её расчёт оправдался – недоступное казалось Эльхану вдвойне привлекательным, особенно после выпитого приворотного зелья. Элоиз довела этот рецепт до совершенства, добившись, чтобы он не имел ни вкуса, ни запаха.
Но маленькие шажки в сторону лендлорда она всё же делала – мимолётное касание рукой, подчёркнутый интерес к его занятиям, хобби, охотничьим трофеям, долгие взгляды и быстро отведённые глаза.
Эльхан расцветал. Преисполненный гордости успешного охотника, он мнил себя победителем, единоличным хозяином девичьего сердца. Столь милого и желанного сердечка.
Накануне приёма лендлорд не выдержал и завёл откровенный разговор о планах леди Ферайи, её женихе. Какова же была его радость, когда выяснилось, что девушка свободна!
Подыгрывая ему, Элоиз призналась в любви к имперской земле, выразив желание, прожить на ней остаток жизни:
- Она стала для меня такой родной и милой, мне тяжело будет расставаться с ней.
- Зачем же расставаться, леди Ферайи, вы могли бы навсегда остаться здесь, - с жаром возразил лендлорд.
- Увы, я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Мне нужно вернуться домой и вступить в права наследования.
- У вас совсем никого не осталось?
Элоиз кивнула и выдавила из себя слезу.
Эльхан тут же бросился утешать её, даже протянул свой носовой платок, а потом спросил, не уделит ли она ему пару минут своего драгоценного времени. Естественно, она уделила, делая вид, что не знает зачем.
Молчание множилось, а лендлорд не знал, как начать. Не хотелось, чтобы всё показалось пошлым, пафосным или, наоборот, косноязычным. Наконец он решил обойтись без предисловий и сказать всё, как есть.
К его вящей радости гостья не перебивала его, выслушав до конца короткую любовную исповедь. И скромно промолчала на вопрос: «Могу ли я надеяться на взаимность?». Потом отвернулась и тихо сказала:
- Мне показалось, там, в саду, я позволила себе слишком красноречиво показать своё отношение к вам.
Просияв и возблагодарив Олонис, Эльхан наклонился и порывисто поцеловал Элоиз в щёку. Та не отстранилась, но поцелуй не вернула.
- Серьёзны ли вы, милорд, или просто играете? Признаю, я идеально подхожу на роль игрушки: иностранка, сирота, неопытная девочка, очарованная своим спасителем…
- Я серьёзен, как никогда! Поверьте, милая Алестина, я искренен.
- Докажите. Говорить сладкие слова так легко, так же, как верить им.
Элоиз встала, оставив его одного.
Никогда ещё у неё не было такого чудесного платья – даже в прошлой жизни Элоиз не могла позволить себе подобные ткани и бриллианты. Всё это было подарком влюблённого лендлорда. Он завалил её корзинами роз, потом, узнав, что она любит ромашки, велел каждое утро ставить в её комнате свежий букет из этих цветов.
Для неё готовились самые изысканные блюда, устраивались фейерверки, а маги, качая головой, превращались в фокусников. Элоиз нравилось унижать их, и она, изображая простодушного ребёнка, требовала снова и снова повторения зрелища. Пусть тратят свои силы на пустяки, пусть косо смотрят на лендлорда, пусть думают, будто она в первый раз видит магию и ничего в ней не понимает. А она между тем тайком пыталась расплести светлые чары, найти их слабое место, потянуть за нужную ниточку.
Элоиз благосклонно относилась к ухаживаниям Эльхана, поощряла их улыбками, даже позволила обнимать во время последнего фейерверка и нежно сжимала его пальцы. Результат не заставил себя ждать – на её полочке стали возникать бархатные футляры.
Первый она вернула, гордо заявив, что не содержанка, даже пригрозила отъездом, но потом, после бурных объяснений, мольбы и заверения в глубине и чистоте своих чувств, разрешила лендлорду украшать себя.
На приём в замке Эльхана собрало всё наместничество, даже Наместник соизволил почтить его своим присутствием. Впрочем, лендлорд был вторым после него по знатности человеком в округе, в чьи обязанности входил контроль над земельными угодьями и исполнением законов в сельской местности.
Наместник был женат и не интересовал Элоиз. Но она подарила ему приветливую улыбку, постаравшись заручиться его расположением – не нужен сейчас, пригодится потом. С его помощью можно наладить нужные связи. Но после замужества.
Она была сама женственность, сама свежесть, сама весна. Порхала среди гостей и очаровывала, где надо кивала, где надо молчала, а где улыбалась. Это было легко – знакомая среда, знакомые семейства… И даже забавно – смотреть на внуков и внучек тех, с кем она танцевала. Теки время, как положено, - они бы не увиделись. Или Элоиз присутствовала на этом празднике жизни в виде дряхлой старухи, готовой вот-вот отдать душу демонам, или кто ещё за ней придёт? Не слуги Светоносного же.
А вот и пара знакомых – она помнила их юношами моложе себя, а теперь года согнули их, сделали такими жалкими…И готовыми к смерти.
Нет, не дожила бы она до этого дня. Сколько бы ей было? Девяносто? Да, около того.
Парализованная, впавшая в маразм старуха? Нет, только вечная жизнь, вечно юная, вечно прекрасная.
Одарив улыбкой одного из поколения семидесятилетних – этот «мальчик» даже не вспомнит, не вспомнит её, свою старшую четвероюродную сестру по приёмным родителям, - она порхнула в круг танцующих, отбросив прочь воспоминания.
Её пригласил лендлорд, провальсировал два тура, а потом, не выпуская руки, попросил минуточку внимания. В воцарившейся тишине он опустился на одно колено перед обомлевшей Алестиной (и внутренне торжествующей Элоиз) и попросил её стать его женой.
Минуты текли, как песок сквозь пальцы, а смущённая девушка молчала. Вперив глаза в пол, она нервно теребила веер, а потом, несколько раз обмахнувшись, будто ей не хватало воздуха, тихо промолвила: «Да».
Под рукоплескания собравшихся и недоумённый шёпоток: «Кто, кто эта счастливица?», лендлорд поднялся с колен и поцеловал руку невесты.
Торжественно объявили о помолвке, скреплённой кольцами и целомудренным поцелуем запястий.
Лэрзен
В себя я приходил медленно: проклятый канор дорого мне встал. Как и перенапряжение, и превышение собственного магического резерва: я ведь черпал энергию из кольца. И для колдовства, и для восстановления.
Снадобье (вот уж гадость, лучше ослиная моча) помогло приглушить боль, придать иллюзию сил и здоровья. Но вечно глотать его нельзя – копыта отбросишь. Мне, естественно, этого не хотелось, поэтому хлебнул пару раз. Последний явно был лишним – нужно было терпеть, пережил бы как-нибудь слабость, но нет, я же играл! И хорошо, забери мою душу Тьхери! Никто и не заподозрил, что я ранен.
Зато сейчас валяюсь в постели. Который день.
Первые сутки выдались особенно «удачными»: меня выворачивало наизнанку. Спал, блевал и мечтал, чтобы кто-нибудь отрубил голову – настолько паршиво. Будто изнутри дятел долбил. Жёсткое похмелье по сравнению с откатом – цветочки. Зато рёбра заживил. Ну, а что не успел, затягивалось медленно, будто у обычного человека – если в крови нет магии, иначе не выйдет.
Одана, конечно, устроила концерт. Как узнала у Стьефа, что такое канор, обозвала самоубийцей.
