Кажется, бестелесного духа призвали все, кроме меня, и повышенное внимание к беседе отнюдь не льстило. Как и недоброе выражение лица учителя, мерявшего меня неприязненным, но пока ещё спокойным взглядом. Чтобы смотреть на человека снизу вверх с презрением, требовалось особое умение; мастер Грей им владел в совершенстве.
- Амулет Великого Духа, - чуть скривился он. – В значительной степени блокирует любой вид тёмной энергии. И как с таким якорем на шее ты собрался колдовать, стонгардец?
Я невольно ощупал выпиравший символ на груди, передёрнул плечами.
- До сих пор получалось, учитель.
Мастер Грей усмехнулся – невыразительно, но крайне красноречиво. Мне тотчас стало стыдно за ложь – что я умел, лишь электрические шары пускать – но и отмахнуться от своих слов я уже не мог.
- Допустим, что я поверил. Однако магия тьмы – не та энергия, которая уживается с первозданным светом. Твой амулет препятствует слабым заклятиям и с трудом пропускает средние, а на сложные формулы тебя не хватит никогда. На моих занятиях или снимай свои побрякушки, или не приходи вовсе.
Ответа мастер Грей не дожидался – развернулся, направился к своему столу, махнув рукой остальным: продолжайте, мол. Я постоял ещё какое-то время на месте, затем молча направился к выходу: что я тут забыл? Колдуном мне никогда не стать, а заклинания призыва злобных духов никак не помогли бы в поисках нужных знаний для исцеления Олана.
За моей спиной юные адепты продолжили свои труды. Даже Зорана с Мартином не подняли глаз, чтобы отметить мой уход: увлеклись собственными успехами.
Я прикрыл за собой дверь в залу и, поразмыслив, направился в библиотеку – благо, недалеко находилась. Широкие ступени вывели меня к знакомой двери; внутри горел камин, сидел за стойкой зеленокожий оглум, листая толстый фолиант, и больше никого в этом блаженном месте тишины и покоя не наблюдалось.
- Что, от Грея сбежал? – тотчас угадал библиотекарь. – Ну и зря, варвар. Он хороший учитель. Да и другого всё равно нет.
Я пожал плечами и вынул из-за пояса сложенный список книг, которые посоветовал мастер Йоаким. Оглум с сожалением отставил собственный том и с неудовольствием принял мой помятый пергамент.
- Магии тела и разума сегодня не будет, - как бы между прочим прорычал зеленокожий, шаря по полкам. – Госпожа Иннара срочно выехала из крепости, будет к завтрашнему утру. Просила малолеток предупредить и… тебя.
Я так резко сел в кресло, что оглум даже вздрогнул.
- Ты что, тугодум? – поинтересовался он. – Расстроился?
Зеленокожий угадал трижды, но я виду не подал. Да, расстроился – потому что столь необходимых мне занятий не будет, новых знаний, которые бы помогли Олану – тоже. Расстроился – потому что уходило драгоценное время. Расстроился – потому что где-то там, продираясь через ледяной ветер, пробирающий влажный воздух и собственное нездоровье, скиталась моя единственная надежда на чудо – госпожа Деметра Иннара, неофициальная глава стонгардской гильдии магов.
Я открыл первую же книгу из списка, принесенную оглумом, и углубился в теорию. Слова сливались с рисунками, символы с иероглифами, а перед глазами стояло лишь одно: заснеженная деревня на северо-востоке, где меня ждали четверо сыновей. И диким усилием я заставлял себя вникать в чужие и непонятные слова, каждое из которых готовило мой заржавевший ум к крохотному шагу вперёд, к спасительным знаниям.
Мало-помалу, переворачивая нежеланные страницы, я отгонял и кислую досаду, возвращая непослушные мысли от бруттской женщины к скучным до отвращения текстам по теории элементарной магии. Мало-помалу разбирал смысл прочитанного. Мало-помалу поддавался мой непривычный к такой нагрузке, хилый, как новобранец, но когда-то пытливый ум…
Любопытная компания подбиралась всё ближе. Я уже слышал, как они перешёптываются, улавливая тихие голоса в промежутках между собственными выдохами. Они всё ещё находились достаточно далеко, чтобы, даже стоя к ним спиной, я успел бы уклониться от пущенного заряда или огненного шара. Может, даже вовремя вспомню охранное заклинание и укроюсь прозрачным щитом. Последнее, к слову, получалось у меня неплохо. «Рождён быть защитником!» - похвалила меня мастер Сандра на последнем занятии, когда призрачно-хрупкая стена, выстроенная мною вокруг группы адептов, оказалась неожиданно крепкой – пущенные пухлой, но умелой рукой мастера ледяные стрелы разбились на сотни мелких осколков, не долетев до нас, учеников.
Это единственное, чем я мог с большой натяжкой похвалиться – у остальных-то эти заклинания получались ещё лучше – и то немногое, что я накопил за три недели напряжённой учёбы в гильдии. Занятий по столь необходимой мне магии тела, духа и разума выходило не так уж много: Деметра и в самом деле оказалась слишком занята, чтобы возиться с нами. Я то и дело наблюдал, как низкорослая бруттка стремительным шагом проносится по коридорам, сурово хмуря тонкие брови. Меня она, казалось, не замечала в упор; лишь раз, буквально столкнувшись со мной в коридоре, она на миг утратила жёсткую маску чопорной руководительницы.
- Я помню, Сибранд, - вместо приветствия проронила Деметра. – Прости, что долго.
Она больше ничего не добавила, а я и не просил: какое моё право давить на госпожу Иннару? Позволили в гильдии остаться да постигать тёмные искусства, как умею – и на том спасибо. Всё остальное – только добрая воля людей, с которыми столкнула судьба. Хоть и хочется порою наполнить своим страданием весь мир, но пока ещё вовремя отрезвляю себя: моя боль – только моя, а остальные вовсе не обязаны ею жить.
И всё же общества госпожи Иннары не доставало всё больше. Отчего так, сам не понимал – долго ли знаю эту женщину, чтобы скучать по каждому брошенному, как собаке кость, слову, по тёплой и родственной тишиной на двоих, по уверенному, бесстрастному взгляду? Чего искал я в её присутствии? Покоя ли? Да ну к Тёмному – какой покой, когда я даже на шаг не приблизился к своей цели…
- Эй, варвар!
Я сделал очередной выпад, атакуя невидимого противника. Верный двуручник спасал по вечерам, когда уставшие от занятий молодые колдуны сидели в общем зале, коротая время перед сном. Я же уходил на задний двор крепости, где в запустении таяли вместе со снегом деревянные постройки старых складов, и тренировался до изнеможения, несколько часов подряд, чувствуя злую радость от боли в мышцах – хоть в чём-то от меня есть ещё толк! Я жил без проклятого колдовства почти три десятка зим – проживу и все оставшиеся годы! Но воином – воином я не перестану быть никогда. День, когда я не смогу держать меч в руках, пусть станет последним в моей жизни!
- Не слышишь, что ли?! К тебе обращаются!
Шаг, разворот – мелькнули лица молодых парней, не рискнувших подходить ближе для задуманного – и последний выпад. Я их узнал – адепты второго круга, учившиеся вместе с рыжим Бруно. Парень, кстати, оказался четвёртым человеком, который принял меня в узкий круг. Ужинали мы обыкновенно впятером: холодная красавица Дина, Мартин, Зорана, я и серокожий полуальд. Только наблюдая за весёлой компанией по вечерам, я сумел наконец разобраться в сложных взаимоотношениях: Мартин вовсе не ухаживал за смуглой сикирийкой, как показалось мне вначале, но заглядывался на её дальнюю родственницу, Дину. Та, если и догадывалась о чувствах моего земляка, виду не подавала. Зато младшие наши товарищи – Бруно и Зорана – кажется, вполне понимали друг друга. И частенько убегали вдвоём на ближайший балкон – любоваться яркими звёздами. Подшучивать над ними оказалось некому – мы с Мартином разговорчивостью не отличались, а красавица Дина полностью отдавалась магическим искусствам, не оставляя толстых трактатов даже во время ужина. Что оправдывалось – по свидетельствам Бруно, Дина была сильнейшим магом второго круга, и готовилась пройти испытание третьего.
- Да он боится!
- Молчит, а сам глазом в сторону ближайшей башни косит! Бей его, пока не удрапал!
- Слышишь, увалень? Мало нам одного Мартина – ты ещё явился! Знаешь, где место таким, как ты? Прав Турраллис: ваше дело – трудиться над мостовыми да камни ворочать, а не лезть в магические искусства! Эй! Оглох, что ли?
- Чего мы ждём? Чем больше шкаф – тем громче падает!
- Ну, варвар, покажи, на что способен! «Маг», как же! Напялил нашу мантию – и думаешь, будто тотчас поумнел?!
Как бы мне не задеть вас, дети мои… как бы не искалечить...
Защитное заклинание пришло на ум позже, чем его вытолкнули губы. Серебристая дымка укрыла меня вовремя – об неё тотчас разбились ледяные иглы, электрические заряды и огненные шары. Двуручник вгрызся в деревянные перила – отдохни пока, друг – а соседняя балка полуразвалившегося сарая тотчас оказалась в руках. Дерево поддалось на удивление легко, с треском, будто и не питала его постоянная влага снегов и влажного, стылого воздуха.
То, как я одной рукой вырвал доску с покосившихся перил, похоже, сильно поразило моих соратников. Их оказалось пятеро, самоуверенные адепты второго круга – но слегка ошарашенные встречей со стонгардской силой.
Я нянчиться с ними не собирался: никогда не делал скидок на возраст. Нашкодил – получи. Будь то младенец или древний старец – прости меня, Великий Дух, заповедавший нам смирение и любовь! – спуску я не давал никому. Кто ещё поучит этих мальчишек, не вдыхавших вонь настоящей битвы, разуму и осторожности? Да и нехитрому правилу: не переоценивай свои силы, не считай, что противник слабее, потому что не обладает твоими преимуществами! У него, поди, собственные имеются…
Балка описала круг, врезаясь в первого неосторожного мальчишку – тот, охнув, улетел в сугроб подтаявшего грязного снега. Остальные укрылись щитами, но доброе дерево всё ещё работало, проламывая колдовскую защиту то тут, то там. Помнится, в первый раз, столкнувшись с колдовством, мы, легионеры, ударились в панику: не берут их наши луки и стрелы, не секут мечи, не достают дубины и собственные руки… И только самые безрассудные обнаружили, что мало-помалу поддаётся стонгардскому упрямству магическая броня, и из тел колдунов хлещет точно такая же, как наша, обыкновенная красная кровь…
Ох, и недаром дядя Луций говорил, что главный враг – это ты сам! Как же сложно перебороть собственную леность, трусость, безумные тёмные страсти! Как трудно сдержать то, что внутри! Особенно, когда долго ему спуску не давал…
Моя защита дрогнула – отвлёкся от непрерывного чтения заклинания – и языки пламени лизнули рукав колдовской мантии, которую я так и не удосужился снять перед тренировкой. Балка в моей руке нашла следующую цель, и второй юнец рухнул в ледяную лужу подтаявшего снега и грязи, не сдержав болезненного стона.
Неприятный удар в спину – ледяная игла прошила насквозь и рубаху, и мантию, вонзившись в плоть – и резкий разворот к наглому колдуну. Верное заклинание отправило электрический шар в сторону хаотично разбегавшихся магов. Под руку теперь никто не лез – били с расстояния. Сплюнул ещё несколько заклятий послабее – мои жалкие огненные светлячки вреда наделать не сумели бы, зато отвлекали внимание зарвавшихся адептов – накинул на себя колдовскую защиту и, развернувшись, метнул уже бесполезную дубину в зазевавшегося мага позади себя. Тот рухнул на землю, которая тотчас обагрилась кровью из рассечённой головы – Великий Дух, надеюсь, не убил – а я обернулся к оставшимся героям.
Те казались растерянными и злыми одновременно. Простите, ребята – не в том настроении меня поймали. Я всё ещё надеялся, что они уйдут с миром, чтобы позаботиться о раненых товарищах – но они и не думали отступать. Сговорились наконец – и ударили сдвоенными разрядами, накрыли меня сверху огненным дождём. Мой защитный панцирь такого не выдержал, слабо хлопнув на прощание, и жидкое пламя пролилось на спину, на плечи, наполняя взор алой пеленой нечеловеческой боли.
Малолетние глупцы даже обрадовались, видя мои мучения – слышал их довольные голоса, видел зубастые ухмылки – и потому даже ахнуть не успели, когда я с места прыгнул вперёд, одним махом покрывая расстояние между ними и мной. Молодые колдуны заверещали, как поросята, когда пламя с моих рук перекинулось на их головы – запахло палёным волосом – и огненная лава, льющаяся сверху, тотчас иссякла.
Я их отпустил не раньше, чем испугал напоследок, едва не придушив всё ещё тлеющими руками. В выпученных глазах я видел неизбежный страх и безмерное удивление – обыкновенные чувства на пороге смерти. Разжал пальцы я вовремя: никто из судорожно цеплявшихся за мои запястья парней не успел даже сомлеть.
Поднявшись, я огляделся. Кажется, не убил никого: оклемаются, никуда не денутся. Затем посмотрел на свои обожжённые руки – рукава мантии сгорели дотла, также, как и рубашка – повёл обгоревшими плечами, чувствуя прохладу стремительно подступающей ночи. Огонь унялся сам – сбил, когда повалялся на земле с неумёхами-колдунами. Хорошо хоть, кожаные штаны остались нетронутыми – иначе срамота. Хотя лохмотья, оставшиеся от мантии и нижней рубашки, заменить теперь нечем: приехал в гильдию оборванцем.
- Сибранд! Ты что здесь устроил?!
Я обернулся: к нам знакомой стремительной походкой приближалась госпожа Иннара, за спиной которой прятался, прилипая то к одному, то к другому кусту, бледный как смерть Бруно. Полукровка, видимо, желал бы оказаться на краю света, только бы не здесь – вот только ослушаться неофициальную главу гильдии не решался. Он ли привёл сюда дочь Сильнейшего, или она захватила его по пути, уже не имело значения: бедняга оказался не в то время и не в том месте.
- Хоть не убил никого? – охватив быстрым взглядом «поле битвы», всё так же резко поинтересовалась Деметра. – Великий Дух, у Гастона кровь! Кто-то ещё ранен?
Ранеными оказались все пятеро, не считая, конечно же, меня, и Деметра нахмурилась ещё сильнее.
- Зачем, Сибранд?
Я вспыхнул. Кровь ещё не успокоилась после горячей стычки – горячей в самом прямом смысле, раздери меня Тёмный!
- У них спроси, госпожа Иннара! – резче, чем хотел, отозвался я. – Зачем отобрали у меня время, которое и так утекает, как вода сквозь пальцы!
Деметра даже растерялась от моего напора, отступила на шаг назад: видно, страшен я был.
- Прости, варвар, - невнятно пробормотал кто-то из юнцов. – Так, пошутить с тобой хотели…
Я не удержался, сплюнул. Глянул на примолкшую бруттку. Сколько слов вертелось у меня на языке в тот миг! Столь разных, что я сам себя испугался: не брежу ли после драки? Выругаться бы, что теряю здесь время, напомнить бы про обещание, высказать, что думаю про их гильдию, потребовать более частых встреч…
Хвала Духу, промолчал. Выхватил свой двуручник из балки, осторожно отодвинул низкорослую женщину с дороги и направился к конюшням. За мной никто не шёл, вопросов лишних не задавал: в этом заключалось главное преимущество и основной недостаток здешнего негласного кодекса – не лезть в чужие дела. Вот и в мои никто соваться не стал.
Даже когда я вывел осёдланного Ветра из стойла и, запрыгнув в седло, направил коня к единственным воротам крепости. Спиной я чувствовал пристальные взгляды оставшихся внутри магов, но оставаться с ними ещё дольше не мог – не выдерживал безумного давления, чужой среды, а самое главное: потерял из виду цель. Вместе с ней ушла и вера.
- Амулет Великого Духа, - чуть скривился он. – В значительной степени блокирует любой вид тёмной энергии. И как с таким якорем на шее ты собрался колдовать, стонгардец?
Я невольно ощупал выпиравший символ на груди, передёрнул плечами.
- До сих пор получалось, учитель.
Мастер Грей усмехнулся – невыразительно, но крайне красноречиво. Мне тотчас стало стыдно за ложь – что я умел, лишь электрические шары пускать – но и отмахнуться от своих слов я уже не мог.
- Допустим, что я поверил. Однако магия тьмы – не та энергия, которая уживается с первозданным светом. Твой амулет препятствует слабым заклятиям и с трудом пропускает средние, а на сложные формулы тебя не хватит никогда. На моих занятиях или снимай свои побрякушки, или не приходи вовсе.
Ответа мастер Грей не дожидался – развернулся, направился к своему столу, махнув рукой остальным: продолжайте, мол. Я постоял ещё какое-то время на месте, затем молча направился к выходу: что я тут забыл? Колдуном мне никогда не стать, а заклинания призыва злобных духов никак не помогли бы в поисках нужных знаний для исцеления Олана.
За моей спиной юные адепты продолжили свои труды. Даже Зорана с Мартином не подняли глаз, чтобы отметить мой уход: увлеклись собственными успехами.
Я прикрыл за собой дверь в залу и, поразмыслив, направился в библиотеку – благо, недалеко находилась. Широкие ступени вывели меня к знакомой двери; внутри горел камин, сидел за стойкой зеленокожий оглум, листая толстый фолиант, и больше никого в этом блаженном месте тишины и покоя не наблюдалось.
- Что, от Грея сбежал? – тотчас угадал библиотекарь. – Ну и зря, варвар. Он хороший учитель. Да и другого всё равно нет.
Я пожал плечами и вынул из-за пояса сложенный список книг, которые посоветовал мастер Йоаким. Оглум с сожалением отставил собственный том и с неудовольствием принял мой помятый пергамент.
- Магии тела и разума сегодня не будет, - как бы между прочим прорычал зеленокожий, шаря по полкам. – Госпожа Иннара срочно выехала из крепости, будет к завтрашнему утру. Просила малолеток предупредить и… тебя.
Я так резко сел в кресло, что оглум даже вздрогнул.
- Ты что, тугодум? – поинтересовался он. – Расстроился?
Зеленокожий угадал трижды, но я виду не подал. Да, расстроился – потому что столь необходимых мне занятий не будет, новых знаний, которые бы помогли Олану – тоже. Расстроился – потому что уходило драгоценное время. Расстроился – потому что где-то там, продираясь через ледяной ветер, пробирающий влажный воздух и собственное нездоровье, скиталась моя единственная надежда на чудо – госпожа Деметра Иннара, неофициальная глава стонгардской гильдии магов.
Я открыл первую же книгу из списка, принесенную оглумом, и углубился в теорию. Слова сливались с рисунками, символы с иероглифами, а перед глазами стояло лишь одно: заснеженная деревня на северо-востоке, где меня ждали четверо сыновей. И диким усилием я заставлял себя вникать в чужие и непонятные слова, каждое из которых готовило мой заржавевший ум к крохотному шагу вперёд, к спасительным знаниям.
Мало-помалу, переворачивая нежеланные страницы, я отгонял и кислую досаду, возвращая непослушные мысли от бруттской женщины к скучным до отвращения текстам по теории элементарной магии. Мало-помалу разбирал смысл прочитанного. Мало-помалу поддавался мой непривычный к такой нагрузке, хилый, как новобранец, но когда-то пытливый ум…
Любопытная компания подбиралась всё ближе. Я уже слышал, как они перешёптываются, улавливая тихие голоса в промежутках между собственными выдохами. Они всё ещё находились достаточно далеко, чтобы, даже стоя к ним спиной, я успел бы уклониться от пущенного заряда или огненного шара. Может, даже вовремя вспомню охранное заклинание и укроюсь прозрачным щитом. Последнее, к слову, получалось у меня неплохо. «Рождён быть защитником!» - похвалила меня мастер Сандра на последнем занятии, когда призрачно-хрупкая стена, выстроенная мною вокруг группы адептов, оказалась неожиданно крепкой – пущенные пухлой, но умелой рукой мастера ледяные стрелы разбились на сотни мелких осколков, не долетев до нас, учеников.
Это единственное, чем я мог с большой натяжкой похвалиться – у остальных-то эти заклинания получались ещё лучше – и то немногое, что я накопил за три недели напряжённой учёбы в гильдии. Занятий по столь необходимой мне магии тела, духа и разума выходило не так уж много: Деметра и в самом деле оказалась слишком занята, чтобы возиться с нами. Я то и дело наблюдал, как низкорослая бруттка стремительным шагом проносится по коридорам, сурово хмуря тонкие брови. Меня она, казалось, не замечала в упор; лишь раз, буквально столкнувшись со мной в коридоре, она на миг утратила жёсткую маску чопорной руководительницы.
- Я помню, Сибранд, - вместо приветствия проронила Деметра. – Прости, что долго.
Она больше ничего не добавила, а я и не просил: какое моё право давить на госпожу Иннару? Позволили в гильдии остаться да постигать тёмные искусства, как умею – и на том спасибо. Всё остальное – только добрая воля людей, с которыми столкнула судьба. Хоть и хочется порою наполнить своим страданием весь мир, но пока ещё вовремя отрезвляю себя: моя боль – только моя, а остальные вовсе не обязаны ею жить.
И всё же общества госпожи Иннары не доставало всё больше. Отчего так, сам не понимал – долго ли знаю эту женщину, чтобы скучать по каждому брошенному, как собаке кость, слову, по тёплой и родственной тишиной на двоих, по уверенному, бесстрастному взгляду? Чего искал я в её присутствии? Покоя ли? Да ну к Тёмному – какой покой, когда я даже на шаг не приблизился к своей цели…
- Эй, варвар!
Я сделал очередной выпад, атакуя невидимого противника. Верный двуручник спасал по вечерам, когда уставшие от занятий молодые колдуны сидели в общем зале, коротая время перед сном. Я же уходил на задний двор крепости, где в запустении таяли вместе со снегом деревянные постройки старых складов, и тренировался до изнеможения, несколько часов подряд, чувствуя злую радость от боли в мышцах – хоть в чём-то от меня есть ещё толк! Я жил без проклятого колдовства почти три десятка зим – проживу и все оставшиеся годы! Но воином – воином я не перестану быть никогда. День, когда я не смогу держать меч в руках, пусть станет последним в моей жизни!
- Не слышишь, что ли?! К тебе обращаются!
Шаг, разворот – мелькнули лица молодых парней, не рискнувших подходить ближе для задуманного – и последний выпад. Я их узнал – адепты второго круга, учившиеся вместе с рыжим Бруно. Парень, кстати, оказался четвёртым человеком, который принял меня в узкий круг. Ужинали мы обыкновенно впятером: холодная красавица Дина, Мартин, Зорана, я и серокожий полуальд. Только наблюдая за весёлой компанией по вечерам, я сумел наконец разобраться в сложных взаимоотношениях: Мартин вовсе не ухаживал за смуглой сикирийкой, как показалось мне вначале, но заглядывался на её дальнюю родственницу, Дину. Та, если и догадывалась о чувствах моего земляка, виду не подавала. Зато младшие наши товарищи – Бруно и Зорана – кажется, вполне понимали друг друга. И частенько убегали вдвоём на ближайший балкон – любоваться яркими звёздами. Подшучивать над ними оказалось некому – мы с Мартином разговорчивостью не отличались, а красавица Дина полностью отдавалась магическим искусствам, не оставляя толстых трактатов даже во время ужина. Что оправдывалось – по свидетельствам Бруно, Дина была сильнейшим магом второго круга, и готовилась пройти испытание третьего.
- Да он боится!
- Молчит, а сам глазом в сторону ближайшей башни косит! Бей его, пока не удрапал!
- Слышишь, увалень? Мало нам одного Мартина – ты ещё явился! Знаешь, где место таким, как ты? Прав Турраллис: ваше дело – трудиться над мостовыми да камни ворочать, а не лезть в магические искусства! Эй! Оглох, что ли?
- Чего мы ждём? Чем больше шкаф – тем громче падает!
- Ну, варвар, покажи, на что способен! «Маг», как же! Напялил нашу мантию – и думаешь, будто тотчас поумнел?!
Как бы мне не задеть вас, дети мои… как бы не искалечить...
Защитное заклинание пришло на ум позже, чем его вытолкнули губы. Серебристая дымка укрыла меня вовремя – об неё тотчас разбились ледяные иглы, электрические заряды и огненные шары. Двуручник вгрызся в деревянные перила – отдохни пока, друг – а соседняя балка полуразвалившегося сарая тотчас оказалась в руках. Дерево поддалось на удивление легко, с треском, будто и не питала его постоянная влага снегов и влажного, стылого воздуха.
То, как я одной рукой вырвал доску с покосившихся перил, похоже, сильно поразило моих соратников. Их оказалось пятеро, самоуверенные адепты второго круга – но слегка ошарашенные встречей со стонгардской силой.
Я нянчиться с ними не собирался: никогда не делал скидок на возраст. Нашкодил – получи. Будь то младенец или древний старец – прости меня, Великий Дух, заповедавший нам смирение и любовь! – спуску я не давал никому. Кто ещё поучит этих мальчишек, не вдыхавших вонь настоящей битвы, разуму и осторожности? Да и нехитрому правилу: не переоценивай свои силы, не считай, что противник слабее, потому что не обладает твоими преимуществами! У него, поди, собственные имеются…
Балка описала круг, врезаясь в первого неосторожного мальчишку – тот, охнув, улетел в сугроб подтаявшего грязного снега. Остальные укрылись щитами, но доброе дерево всё ещё работало, проламывая колдовскую защиту то тут, то там. Помнится, в первый раз, столкнувшись с колдовством, мы, легионеры, ударились в панику: не берут их наши луки и стрелы, не секут мечи, не достают дубины и собственные руки… И только самые безрассудные обнаружили, что мало-помалу поддаётся стонгардскому упрямству магическая броня, и из тел колдунов хлещет точно такая же, как наша, обыкновенная красная кровь…
Ох, и недаром дядя Луций говорил, что главный враг – это ты сам! Как же сложно перебороть собственную леность, трусость, безумные тёмные страсти! Как трудно сдержать то, что внутри! Особенно, когда долго ему спуску не давал…
Моя защита дрогнула – отвлёкся от непрерывного чтения заклинания – и языки пламени лизнули рукав колдовской мантии, которую я так и не удосужился снять перед тренировкой. Балка в моей руке нашла следующую цель, и второй юнец рухнул в ледяную лужу подтаявшего снега и грязи, не сдержав болезненного стона.
Неприятный удар в спину – ледяная игла прошила насквозь и рубаху, и мантию, вонзившись в плоть – и резкий разворот к наглому колдуну. Верное заклинание отправило электрический шар в сторону хаотично разбегавшихся магов. Под руку теперь никто не лез – били с расстояния. Сплюнул ещё несколько заклятий послабее – мои жалкие огненные светлячки вреда наделать не сумели бы, зато отвлекали внимание зарвавшихся адептов – накинул на себя колдовскую защиту и, развернувшись, метнул уже бесполезную дубину в зазевавшегося мага позади себя. Тот рухнул на землю, которая тотчас обагрилась кровью из рассечённой головы – Великий Дух, надеюсь, не убил – а я обернулся к оставшимся героям.
Те казались растерянными и злыми одновременно. Простите, ребята – не в том настроении меня поймали. Я всё ещё надеялся, что они уйдут с миром, чтобы позаботиться о раненых товарищах – но они и не думали отступать. Сговорились наконец – и ударили сдвоенными разрядами, накрыли меня сверху огненным дождём. Мой защитный панцирь такого не выдержал, слабо хлопнув на прощание, и жидкое пламя пролилось на спину, на плечи, наполняя взор алой пеленой нечеловеческой боли.
Малолетние глупцы даже обрадовались, видя мои мучения – слышал их довольные голоса, видел зубастые ухмылки – и потому даже ахнуть не успели, когда я с места прыгнул вперёд, одним махом покрывая расстояние между ними и мной. Молодые колдуны заверещали, как поросята, когда пламя с моих рук перекинулось на их головы – запахло палёным волосом – и огненная лава, льющаяся сверху, тотчас иссякла.
Я их отпустил не раньше, чем испугал напоследок, едва не придушив всё ещё тлеющими руками. В выпученных глазах я видел неизбежный страх и безмерное удивление – обыкновенные чувства на пороге смерти. Разжал пальцы я вовремя: никто из судорожно цеплявшихся за мои запястья парней не успел даже сомлеть.
Поднявшись, я огляделся. Кажется, не убил никого: оклемаются, никуда не денутся. Затем посмотрел на свои обожжённые руки – рукава мантии сгорели дотла, также, как и рубашка – повёл обгоревшими плечами, чувствуя прохладу стремительно подступающей ночи. Огонь унялся сам – сбил, когда повалялся на земле с неумёхами-колдунами. Хорошо хоть, кожаные штаны остались нетронутыми – иначе срамота. Хотя лохмотья, оставшиеся от мантии и нижней рубашки, заменить теперь нечем: приехал в гильдию оборванцем.
- Сибранд! Ты что здесь устроил?!
Я обернулся: к нам знакомой стремительной походкой приближалась госпожа Иннара, за спиной которой прятался, прилипая то к одному, то к другому кусту, бледный как смерть Бруно. Полукровка, видимо, желал бы оказаться на краю света, только бы не здесь – вот только ослушаться неофициальную главу гильдии не решался. Он ли привёл сюда дочь Сильнейшего, или она захватила его по пути, уже не имело значения: бедняга оказался не в то время и не в том месте.
- Хоть не убил никого? – охватив быстрым взглядом «поле битвы», всё так же резко поинтересовалась Деметра. – Великий Дух, у Гастона кровь! Кто-то ещё ранен?
Ранеными оказались все пятеро, не считая, конечно же, меня, и Деметра нахмурилась ещё сильнее.
- Зачем, Сибранд?
Я вспыхнул. Кровь ещё не успокоилась после горячей стычки – горячей в самом прямом смысле, раздери меня Тёмный!
- У них спроси, госпожа Иннара! – резче, чем хотел, отозвался я. – Зачем отобрали у меня время, которое и так утекает, как вода сквозь пальцы!
Деметра даже растерялась от моего напора, отступила на шаг назад: видно, страшен я был.
- Прости, варвар, - невнятно пробормотал кто-то из юнцов. – Так, пошутить с тобой хотели…
Я не удержался, сплюнул. Глянул на примолкшую бруттку. Сколько слов вертелось у меня на языке в тот миг! Столь разных, что я сам себя испугался: не брежу ли после драки? Выругаться бы, что теряю здесь время, напомнить бы про обещание, высказать, что думаю про их гильдию, потребовать более частых встреч…
Хвала Духу, промолчал. Выхватил свой двуручник из балки, осторожно отодвинул низкорослую женщину с дороги и направился к конюшням. За мной никто не шёл, вопросов лишних не задавал: в этом заключалось главное преимущество и основной недостаток здешнего негласного кодекса – не лезть в чужие дела. Вот и в мои никто соваться не стал.
Даже когда я вывел осёдланного Ветра из стойла и, запрыгнув в седло, направил коня к единственным воротам крепости. Спиной я чувствовал пристальные взгляды оставшихся внутри магов, но оставаться с ними ещё дольше не мог – не выдерживал безумного давления, чужой среды, а самое главное: потерял из виду цель. Вместе с ней ушла и вера.
