Он снимает с пальцев перстни с шипами, а с пояса – шокер и баллончик с кислотой, подзывает начальника станции и отдаёт ему свои вещи:
– Ты отвечаешь за всё это до моего возвращения.
Начальник выпрямляет спину и понятливо кивает. Тем временем, Прыть с изумлением дёргает Фантазёра за рукав:
– Глянь-ка, это ж курсант!
Фантазёр, щурясь, вглядывается:
– А разве нас не снимут отсюда?
И тут, словно в ответ, курсант складывает руки лодочкой и кричит:
– Слушать меня! Не беспокоиться! Я сейчас помогу вам!
Друзья изумлённо переглядываются.
– Разве нам не положена команда пожарных? – испуганно спрашивает Фантазёр.
Прыть отпихивает его локтем от окна:
– Эй, господин! – кричит он, – А команда? Нам положены спасатели!
– Ветер! – отвечает издалека курсант, – Вы не дождётесь!
Прыть поворачивается к Фантазёру:
– Это что, нас бросили?!
– Ты же слышал, – отвечает Фантазёр белыми губами, – Он нас вытащит.
– Чёрта с два! – злобно взрывается Прыть, – Это же сопляк! Он даже не наблюдатель! Да разуй же глаза…
Тем временем, Кряж берётся руками за металлический канат, на котором висит вагон с пассажирами. Ногой он пробует свой трос, а затем уже всем весом встаёт на него. Рабочие смотрят на курсанта не как на героя, а как на полоумного, но перечить не пытаются. В двух метрах от него пропасть, на дне которой шумит город. Он уверенно шагает к кабинке, и чувствует, что его голова становится до странного пустой, а рукам больно.
– Слышь, господин курсант! – кричит Прыть, – Иди… Идите назад!
Кряж смотрит на пленников канатной дороги, его лицо краснеет от напряжения. Оно неподвижное и похоже на маску.
– Топай отсюда! – в отчаянии вопит Прыть.
Кряж останавливается на мгновение, а потом смотрит прямо на Прыть и двигается вперёд.
– Что за бардак, – испуганно шепчет крими.
Справа и слева у курсанта высотки, а далеко внизу удивлённые горожане, должно быть, задрали головы. В Крепости хорошо тренируют будущих наблюдателей, только там под ногами – земля. Кряж зажмуривается и представляет плац. «Внизу земля», – шепчет он. Она слишком низко, вот и всё. «Смотри в небо», – приказывает он себе и ловко перебирает руками, двигаясь к кабинке. Ветер бьёт его, надеясь сорвать с троса, как лист с ветки дерева. Но Кряж лишь прячет лицо, утыкаясь носом в рукав. Как только порыв стихает, он нащупывает ногами свою тонкую дорожку и двигается дальше, быстро и осторожно. Рабочие смотрят на него со станции, затаив дыхание. «Не смотри под ноги» – твердит про себя курсант. Он поднимает глаза вверх. Над ним по серому небу ветер гонит плотные, светлые обрывки облаков. Красота! Теперь он совсем близко к кабинке, и надо быть очень осторожным. В Кряже просыпается азарт. Он ждёт, пока кабинка почти перестанет раскачиваться, и закидывает ноги в проём окна. Фантазёр и Прыть помогают ему забраться внутрь. С минуту Кряж сидит на скамейке, рассматривая свои порванные перчатки, а потом ласково касается Ночи.
– Что с тобой, – обеспокоенно шепчет он.
Прыть, который с интересом и завистью наблюдает за этой сценой. Ночь дёргается, но Кряж ловко хватает его и прижимает его к своему браслету.
– Со… уста… установлено. Требуется диагностика, – сообщает дрон.
– Эх, ты, – вздыхает Кряж и командует, – За мной.
– Принято, – уже уверенно рапортует Ночь.
Пора! Ладони Кряжа саднит, но он подсаживает Прыть на окошко. Тот, бледный, но улыбающийся, отлично понимает опасность. Он вытирает руки о куртку, хватается за верхний трос, а ноги ставит на нижний. Крими двигается ловко и быстро – и через несколько минут он уже на станции, раскланивается перед рабочими, а те смеются. Теперь Фантазёр. Кряж выпроваживает за окошко Ночь и внимательно смотрит на библиотекаря, на всю его неровную, хилую фигуру. Фантазёр, кажется, всё понимает.
– Ступайте обратно, господин – дрожащими губами шепчет он.
Кабинка снова покачивается, курсант подходит к окну, держась за стенки. Совсем недалеко, со станции, на него странно, испытующе смотрит Прыть.
– Лезь мне на спину, – говорит он Фантазёру, чуть обернувшись.
– Ты смеёшься? – тот в изумлении забывает про статус курсанта Ордена.
Но Кряж хмурится: он никогда не шутит. Библиотекарь садится на скамью и демонстративно вцепляется в неё руками. Тогда курсант хватает его за шкирку, тащит к окну и указывает вниз, на разбитую кабинку:
– Видишь?
– Я не удержусь на твоей спине! – протестует библиотекарь
– Я тебя привяжу. Иначе никак. Вагон дальше не поедет.
Фантазёр хватается за свои жёсткие волосы и молчит. Кряж быстро вытаскивает из-за пояса тонкий шнур, которым положено связывать буйных горожан. Через несколько минут всё готово, и библиотекарь сидит на спине курсанта, накрепко к нему привязанный.
– Только ты ещё подведи, – угрожающе бубнит курсант себе под нос, и шнур затягивается ещё туже.
Кряж ставит одну ногу на окно. Так, теперь левую руку за раму, правая на трос. Фантазер молча сносит толчки и удары, но Кряж чувствует, что ладони библиотекаря влажные и неприятно холодные. Курсант перебирает руками, но его ноги то и дело теряют тонкую опору, а Фантазёр вцепился в его плечи. Кряж прикрикнул бы на него, но его дыхание сбилось, тело немеет, а ладонях болят всё сильнее. Он не рассчитал.
Как во сне Кряж видит перед собой Ночь. Дрон уже возле станции, но порыв ветра кидает его в стальную опору, а оттуда машинка, неловко кувыркаясь, шлёпается на землю и рассыпается осколками. В этот момент улица качается под курсантом, его сердце сжимается от внезапного горя, тело тяжелеет. Он чуть закидывает голову и жмурится, судорожно сжав руки. Ему кажется, будто ветер сейчас оторвёт его от троса.
Горожане видят, как на верёвке, будто нарисованной на белых, спешащих облаках, застыла массивная фигура канатоходца с привязанной к спине ношей.
– Он пойдёт? – тревожно спрашивают они друг у друга.
– Чего он там?
– Эй, парень, скорее!
– Ему плохо?
– Упадут!
Кряж двигается всё медленнее. Он устал, по его лицу течёт пот, ладони вот– вот соскользнут.
– Трус! – вдруг взвизгнул на всю станцию Прыть, – Двигай, слабак! Или всю Крепость скорчит от стыда за тебя!
После упоминания Крепости все отшатываются от Прыти, и даже Кряж перестаёт смотреть вниз, на улицу, на осколки и искореженную, упавшую кабинку. Он смотрит на Прыть, и тот ловит его взгляд. Этот упорный взгляд словно заставляет его нащупать ногами натянутый трос и осторожно встать на него. Теперь Кряж видит только Прыть.
– Ну, миленький, – протягивает руку крими, – ну ещё шажок. Смотри, как я близко.
И Кряж, в упор глядя на него, тяжело шагает по тросу. Своим неподвижным лицом и маленькими глазками курсант напоминает носорога из старинного фильма. Браслет на его руке предупреждающе вибрирует: преданный День держится из последних сил, не давая ветру сбросить всех вниз. На высоте, над необычно пустой площадкой будто бы происходит схватка между Прытью и Кряжем. Они напряжённо смотрят глаза в глаза, и курсант весь красный, но странно спокойный, а челюсти его крепко сжаты. Крими, напротив, кривляется от души. Он сыплет ругательствами, стараясь разозлить Кряжа:
– Свиная шкура! Луковый огрызок ты! – азартно частит крими, – Никчёмная, железная башка!
Публика внизу не смеётся и не возмущается. Горожане будто застыли единой массой и ловят каждый звук, каждое движение этой маленькой драмы.
Подбадриваемый в таком духе, Кряж преодолевает последние метры и падает на пол станции. Когда он с привязанным к спине Фантазёром достигает платформы, толпа внизу восторженно шумит и свистит.
– На тебе! – подскочил Прыть к самому краю станции, – Что, улизнули от тебя? Смотри!
Он вытянул вверх руку со сложенным кукишем, а затем отскочил от проёма и сделал сальто. Смотритель осторожно подошёл к краю посмотреть, с кем разговаривал парень. Но там всё как обычно: снизу гудела площадь, по её краям теснились стены небоскрёбов, а над ними нависало плотное, серое, ветреное небо.
Кряж хриплым голосом отдал распоряжение – и шнур соскользнул на пол, отпустив Фантазёра. Над библиотекарем хлопотал медбрат и служители канатной дороги. Кряж медленно пошёл по площадке в странном отупении. Казалось, он не слышал ни грома аплодисментов с улицы, ни поздравлений вокруг себя. Будто не его сейчас обнимали и похлопывали по спине. Он помнил только, что должен сейчас вернуться вниз, к офицеру.
А Прыть, забытый и оставленный всеми, медленно сполз по стене и закрыл лицо руками.
За то, что Ночь разбился, Кряж просидел в карцере месяц. Но после наказания он снова мог выходить из Крепости. Как-то раз у него выдались свободные часы, и он отправился посмотреть, как чинят наружный лифт неподалёку, а заодно купить разноцветных сахарных конфет. Кряжу нравилось смотреть, как трудится население города. Они были смешные, эти рабочие: то и дело переговаривались, шутили, а то и ели на ходу. Курсант занял позицию на одном из навесных мостов и с любопытством наблюдал за тем, как на земле, в пыли снуют шумные «дорожники». Он услышал шарканье по мосту и обернулся. Недалеко стоял калека: рыжий, лохматый парень, что сидел на его спине в тот самый день.
– Спасибо тебе, – широко улыбнулся он, – Я только это и хотел сказать: спасибо.
На Кряжа нахлынули неприятные воспоминания, он угрюмо смотрел на рыжего. Курсант уже хотел отвернуться, но заметил, как из-за угла за ними наблюдают две девушки. Одна из них смотрела прямо на него, но, смутившись, отвела взгляд. И с того времени Крепость больше не владела им.
Кряжу нравилась эта компания: их споры, тайная живопись в библиотечной подсобке, наивность и беззащитность. Новые друзья показали ему, что Котлище может быть другим – и это ошеломило курсанта. Он то упивался новой дружбой, то вспоминал, что дороги у него и у них – разные. Больнее всего Кряжу становилось, когда он думал, что когда-нибудь Ундину нужно будет оставить. Острое отчаяние от мыслей о будущем сменялось грустью, чувством обречённости и страхом. Раньше мечты приносили только удовольствие, надежду и гордость. Неужели теперь судьба ставит перед ним выбор: Орден или Ундина? Неужели скоро – всё? Наблюдатели посмеивались над курсантами, они уже не вспоминали о своих горестях. Когда-нибудь и у него всё отболит.
Группа спустилась со Стен. Туман здесь был гораздо плотнее, и в свете прожекторов охранная полоса казалась таинственной. Подлетели два дрона.
– Идти плотной колонной, – напомнил старший, – При отставании стоять на месте. Последний дрон найдёт отставшего.
Со стороны Стен прозвучал резкий сигнал. Дроны включили красную подсветку и метнулись прочь. Старший выругался.
– Надеть противогазы! – скомандовал он.
Через несколько секунд весь отряд был уже в противогазах. Кряжу казалось, что его товарищи теперь похожи на огромных насекомых, и он улыбнулся, подумав о том, как выглядит он сам. Старший глухо отчитал одного из курсантов, толкнув в грудь, и колонна двинулась дальше. Скоро заработали насосы и вентиляторы. Из-под Стен, наружу, спускали газы и жидкие отходы, и ничто из вредных веществ не должно было попасть на улицы города и отравить жителей. Туман нехотя отступал, и Кряж видел нарядные Мусорные Стены. Днём, особенно в ветреную погоду, горожане могли любоваться яркими плакатами и рекламой на них; мальчишки толпились у охранной полосы и с восторгом и завистью смотрели на наблюдателей. Сейчас Кряж видел, как далеко впереди начинаются окраины Котлища, пустые и сонные.
– Наперегонки марш! – прозвучал приказ старшего.
Голос у него был весёлый. Кряж сорвался с места, сразу оставив позади двоих. Когда вся группа пересекла голую, утрамбованную полосу охранной полосы, насосы перестали работать. Вот-вот затихнут и вентиляторы. Им разрешили снять противогазы, и Кряж вдохнув свежий, сырой воздух, вытер потное лицо рукавом. Бегать он любил, но особенно – по городским улицам. Он хорошо знал Котлище, все его заводы, огромный изолятор, Центры – административные здания каждого квартала. Он любил подниматься на крыши многоэтажек во время обходов и смотреть, как в водяных ловушках оседает тонкая, влажная плёнка тумана. Он старался не наступать грубыми ботинками на нежную зелень города.
– Забывайте девок сразу, – цинично советовали курсантам старшие.
– Думать о них – значит ослабить разум и волю, проявлять эгоизм, раскалывать братство наблюдателей, – объясняли проводники.
Они были правы. У братьев всё общее. И сами они – живые Стены. Таков их путь.
Нам говорили: у каждого должен быть свой страх и своя цель. В то время я представлял, что цель манит нас вперёд, а страх дышит в спину и не даёт остановиться. Лучше всего бояться того же, чего боятся все. Тогда можно развлекаться, обсуждая общие страхи и фантазируя, как можно было бы их победить. А если служить той же цели, которой служит большинство, то на уже на одном этом основании можно считать себя не хуже прочих.
Так думали мы все – так думал и я. Но обладая чужими целями и страхами я не имел своих.
Временами Тёзке казалось, будто Фантазёр младше её. Его идеям не было конца, он мог дуться, как ребёнок и забывать о своих обещаниях. Зато библиотекарь никогда не читал Тёзке нотаций, его непредсказуемость веселила её. Сегодня он обещал сюрприз.
Они спустились в метро и поехали на юго-запад, туда, где раскинулся популярный район ДиПизза с целой улицей модных ателье, с магазинами белья и одежды. В вагоне было тепло, одноразовая стерильная накладка на сиденье чуть уловимо пахла мятой и Тёзка всё гадала, что же приготовил для неё Фантазёр. Её сложно было чем-то удивить, потому что её мать, которую все звали просто Матушка, работала инструктором-дезинфектором и жили они в полном достатке.
Тёзка изо всех сил готовилась к экзамену, чтобы выходить на работу вместе с Матушкой и её друзьями, которые жили на одной улице с ними. Белоснежная форма с респиратором, почёт и то, что её будут ждать в любом доме, в любой компании – вот что привлекало Тёзку в профессии. Когда она небрежно говорила какому-нибудь новому знакомому, что живёт в районе Рюшимик, в доме, отделанном полированными панелями, то чувствовала, как отношение к ней становится особенным. Единственное, чего боялась Тёзка – это каким-то невероятным образом разочаровать своё предприятие, которому она принадлежала с рождения, и искать себе работу. Чего доброго, придётся вставать в очередь вместе с неудачниками и бывшими преступниками, а потом всю жизнь ходить в помощницах, как Ундина.
Тёзка почувствовала, как Фантазёр сжал её пальцы:
– Выходим.
Они оказались на пустой платформе.
– Где мы? – протянула Тёзка, оглядываясь по сторонам.
Вместо мраморной отделки, имитирующей вуаль и кружева, она видела ограненное цветное стекло и начищенные медные цепи. Пол на этой станции был расписан под ковёр, а сводчатый потолок украшали золотистые завитушки. “Станция Матар-Альзумаруд” – гласила яркая вывеска. Тёзка вопросительно взглянула на Фантазёра.
– Мне нужен был строительный кран, – сбивчиво объяснял он, – А тут как раз большая стройка.
– Но это же ювелирный район, – прошептала она.
Матар-Альзумаруд выделялся среди соседних районов яркостью, блеском и криминалом.
– Зачем тебе кран? – недоумевала Тёзка, – Поехали скорее обратно.
– Охранная полоса и небо за городскими стенами – оттуда их видно лучше всего.
– Ты отвечаешь за всё это до моего возвращения.
Начальник выпрямляет спину и понятливо кивает. Тем временем, Прыть с изумлением дёргает Фантазёра за рукав:
– Глянь-ка, это ж курсант!
Фантазёр, щурясь, вглядывается:
– А разве нас не снимут отсюда?
И тут, словно в ответ, курсант складывает руки лодочкой и кричит:
– Слушать меня! Не беспокоиться! Я сейчас помогу вам!
Друзья изумлённо переглядываются.
– Разве нам не положена команда пожарных? – испуганно спрашивает Фантазёр.
Прыть отпихивает его локтем от окна:
– Эй, господин! – кричит он, – А команда? Нам положены спасатели!
– Ветер! – отвечает издалека курсант, – Вы не дождётесь!
Прыть поворачивается к Фантазёру:
– Это что, нас бросили?!
– Ты же слышал, – отвечает Фантазёр белыми губами, – Он нас вытащит.
– Чёрта с два! – злобно взрывается Прыть, – Это же сопляк! Он даже не наблюдатель! Да разуй же глаза…
Тем временем, Кряж берётся руками за металлический канат, на котором висит вагон с пассажирами. Ногой он пробует свой трос, а затем уже всем весом встаёт на него. Рабочие смотрят на курсанта не как на героя, а как на полоумного, но перечить не пытаются. В двух метрах от него пропасть, на дне которой шумит город. Он уверенно шагает к кабинке, и чувствует, что его голова становится до странного пустой, а рукам больно.
– Слышь, господин курсант! – кричит Прыть, – Иди… Идите назад!
Кряж смотрит на пленников канатной дороги, его лицо краснеет от напряжения. Оно неподвижное и похоже на маску.
– Топай отсюда! – в отчаянии вопит Прыть.
Кряж останавливается на мгновение, а потом смотрит прямо на Прыть и двигается вперёд.
– Что за бардак, – испуганно шепчет крими.
Справа и слева у курсанта высотки, а далеко внизу удивлённые горожане, должно быть, задрали головы. В Крепости хорошо тренируют будущих наблюдателей, только там под ногами – земля. Кряж зажмуривается и представляет плац. «Внизу земля», – шепчет он. Она слишком низко, вот и всё. «Смотри в небо», – приказывает он себе и ловко перебирает руками, двигаясь к кабинке. Ветер бьёт его, надеясь сорвать с троса, как лист с ветки дерева. Но Кряж лишь прячет лицо, утыкаясь носом в рукав. Как только порыв стихает, он нащупывает ногами свою тонкую дорожку и двигается дальше, быстро и осторожно. Рабочие смотрят на него со станции, затаив дыхание. «Не смотри под ноги» – твердит про себя курсант. Он поднимает глаза вверх. Над ним по серому небу ветер гонит плотные, светлые обрывки облаков. Красота! Теперь он совсем близко к кабинке, и надо быть очень осторожным. В Кряже просыпается азарт. Он ждёт, пока кабинка почти перестанет раскачиваться, и закидывает ноги в проём окна. Фантазёр и Прыть помогают ему забраться внутрь. С минуту Кряж сидит на скамейке, рассматривая свои порванные перчатки, а потом ласково касается Ночи.
– Что с тобой, – обеспокоенно шепчет он.
Прыть, который с интересом и завистью наблюдает за этой сценой. Ночь дёргается, но Кряж ловко хватает его и прижимает его к своему браслету.
– Со… уста… установлено. Требуется диагностика, – сообщает дрон.
– Эх, ты, – вздыхает Кряж и командует, – За мной.
– Принято, – уже уверенно рапортует Ночь.
Пора! Ладони Кряжа саднит, но он подсаживает Прыть на окошко. Тот, бледный, но улыбающийся, отлично понимает опасность. Он вытирает руки о куртку, хватается за верхний трос, а ноги ставит на нижний. Крими двигается ловко и быстро – и через несколько минут он уже на станции, раскланивается перед рабочими, а те смеются. Теперь Фантазёр. Кряж выпроваживает за окошко Ночь и внимательно смотрит на библиотекаря, на всю его неровную, хилую фигуру. Фантазёр, кажется, всё понимает.
– Ступайте обратно, господин – дрожащими губами шепчет он.
Кабинка снова покачивается, курсант подходит к окну, держась за стенки. Совсем недалеко, со станции, на него странно, испытующе смотрит Прыть.
– Лезь мне на спину, – говорит он Фантазёру, чуть обернувшись.
– Ты смеёшься? – тот в изумлении забывает про статус курсанта Ордена.
Но Кряж хмурится: он никогда не шутит. Библиотекарь садится на скамью и демонстративно вцепляется в неё руками. Тогда курсант хватает его за шкирку, тащит к окну и указывает вниз, на разбитую кабинку:
– Видишь?
– Я не удержусь на твоей спине! – протестует библиотекарь
– Я тебя привяжу. Иначе никак. Вагон дальше не поедет.
Фантазёр хватается за свои жёсткие волосы и молчит. Кряж быстро вытаскивает из-за пояса тонкий шнур, которым положено связывать буйных горожан. Через несколько минут всё готово, и библиотекарь сидит на спине курсанта, накрепко к нему привязанный.
– Только ты ещё подведи, – угрожающе бубнит курсант себе под нос, и шнур затягивается ещё туже.
Кряж ставит одну ногу на окно. Так, теперь левую руку за раму, правая на трос. Фантазер молча сносит толчки и удары, но Кряж чувствует, что ладони библиотекаря влажные и неприятно холодные. Курсант перебирает руками, но его ноги то и дело теряют тонкую опору, а Фантазёр вцепился в его плечи. Кряж прикрикнул бы на него, но его дыхание сбилось, тело немеет, а ладонях болят всё сильнее. Он не рассчитал.
Как во сне Кряж видит перед собой Ночь. Дрон уже возле станции, но порыв ветра кидает его в стальную опору, а оттуда машинка, неловко кувыркаясь, шлёпается на землю и рассыпается осколками. В этот момент улица качается под курсантом, его сердце сжимается от внезапного горя, тело тяжелеет. Он чуть закидывает голову и жмурится, судорожно сжав руки. Ему кажется, будто ветер сейчас оторвёт его от троса.
Горожане видят, как на верёвке, будто нарисованной на белых, спешащих облаках, застыла массивная фигура канатоходца с привязанной к спине ношей.
– Он пойдёт? – тревожно спрашивают они друг у друга.
– Чего он там?
– Эй, парень, скорее!
– Ему плохо?
– Упадут!
Кряж двигается всё медленнее. Он устал, по его лицу течёт пот, ладони вот– вот соскользнут.
– Трус! – вдруг взвизгнул на всю станцию Прыть, – Двигай, слабак! Или всю Крепость скорчит от стыда за тебя!
После упоминания Крепости все отшатываются от Прыти, и даже Кряж перестаёт смотреть вниз, на улицу, на осколки и искореженную, упавшую кабинку. Он смотрит на Прыть, и тот ловит его взгляд. Этот упорный взгляд словно заставляет его нащупать ногами натянутый трос и осторожно встать на него. Теперь Кряж видит только Прыть.
– Ну, миленький, – протягивает руку крими, – ну ещё шажок. Смотри, как я близко.
И Кряж, в упор глядя на него, тяжело шагает по тросу. Своим неподвижным лицом и маленькими глазками курсант напоминает носорога из старинного фильма. Браслет на его руке предупреждающе вибрирует: преданный День держится из последних сил, не давая ветру сбросить всех вниз. На высоте, над необычно пустой площадкой будто бы происходит схватка между Прытью и Кряжем. Они напряжённо смотрят глаза в глаза, и курсант весь красный, но странно спокойный, а челюсти его крепко сжаты. Крими, напротив, кривляется от души. Он сыплет ругательствами, стараясь разозлить Кряжа:
– Свиная шкура! Луковый огрызок ты! – азартно частит крими, – Никчёмная, железная башка!
Публика внизу не смеётся и не возмущается. Горожане будто застыли единой массой и ловят каждый звук, каждое движение этой маленькой драмы.
Подбадриваемый в таком духе, Кряж преодолевает последние метры и падает на пол станции. Когда он с привязанным к спине Фантазёром достигает платформы, толпа внизу восторженно шумит и свистит.
– На тебе! – подскочил Прыть к самому краю станции, – Что, улизнули от тебя? Смотри!
Он вытянул вверх руку со сложенным кукишем, а затем отскочил от проёма и сделал сальто. Смотритель осторожно подошёл к краю посмотреть, с кем разговаривал парень. Но там всё как обычно: снизу гудела площадь, по её краям теснились стены небоскрёбов, а над ними нависало плотное, серое, ветреное небо.
Кряж хриплым голосом отдал распоряжение – и шнур соскользнул на пол, отпустив Фантазёра. Над библиотекарем хлопотал медбрат и служители канатной дороги. Кряж медленно пошёл по площадке в странном отупении. Казалось, он не слышал ни грома аплодисментов с улицы, ни поздравлений вокруг себя. Будто не его сейчас обнимали и похлопывали по спине. Он помнил только, что должен сейчас вернуться вниз, к офицеру.
А Прыть, забытый и оставленный всеми, медленно сполз по стене и закрыл лицо руками.
За то, что Ночь разбился, Кряж просидел в карцере месяц. Но после наказания он снова мог выходить из Крепости. Как-то раз у него выдались свободные часы, и он отправился посмотреть, как чинят наружный лифт неподалёку, а заодно купить разноцветных сахарных конфет. Кряжу нравилось смотреть, как трудится население города. Они были смешные, эти рабочие: то и дело переговаривались, шутили, а то и ели на ходу. Курсант занял позицию на одном из навесных мостов и с любопытством наблюдал за тем, как на земле, в пыли снуют шумные «дорожники». Он услышал шарканье по мосту и обернулся. Недалеко стоял калека: рыжий, лохматый парень, что сидел на его спине в тот самый день.
– Спасибо тебе, – широко улыбнулся он, – Я только это и хотел сказать: спасибо.
На Кряжа нахлынули неприятные воспоминания, он угрюмо смотрел на рыжего. Курсант уже хотел отвернуться, но заметил, как из-за угла за ними наблюдают две девушки. Одна из них смотрела прямо на него, но, смутившись, отвела взгляд. И с того времени Крепость больше не владела им.
Кряжу нравилась эта компания: их споры, тайная живопись в библиотечной подсобке, наивность и беззащитность. Новые друзья показали ему, что Котлище может быть другим – и это ошеломило курсанта. Он то упивался новой дружбой, то вспоминал, что дороги у него и у них – разные. Больнее всего Кряжу становилось, когда он думал, что когда-нибудь Ундину нужно будет оставить. Острое отчаяние от мыслей о будущем сменялось грустью, чувством обречённости и страхом. Раньше мечты приносили только удовольствие, надежду и гордость. Неужели теперь судьба ставит перед ним выбор: Орден или Ундина? Неужели скоро – всё? Наблюдатели посмеивались над курсантами, они уже не вспоминали о своих горестях. Когда-нибудь и у него всё отболит.
Группа спустилась со Стен. Туман здесь был гораздо плотнее, и в свете прожекторов охранная полоса казалась таинственной. Подлетели два дрона.
– Идти плотной колонной, – напомнил старший, – При отставании стоять на месте. Последний дрон найдёт отставшего.
Со стороны Стен прозвучал резкий сигнал. Дроны включили красную подсветку и метнулись прочь. Старший выругался.
– Надеть противогазы! – скомандовал он.
Через несколько секунд весь отряд был уже в противогазах. Кряжу казалось, что его товарищи теперь похожи на огромных насекомых, и он улыбнулся, подумав о том, как выглядит он сам. Старший глухо отчитал одного из курсантов, толкнув в грудь, и колонна двинулась дальше. Скоро заработали насосы и вентиляторы. Из-под Стен, наружу, спускали газы и жидкие отходы, и ничто из вредных веществ не должно было попасть на улицы города и отравить жителей. Туман нехотя отступал, и Кряж видел нарядные Мусорные Стены. Днём, особенно в ветреную погоду, горожане могли любоваться яркими плакатами и рекламой на них; мальчишки толпились у охранной полосы и с восторгом и завистью смотрели на наблюдателей. Сейчас Кряж видел, как далеко впереди начинаются окраины Котлища, пустые и сонные.
– Наперегонки марш! – прозвучал приказ старшего.
Голос у него был весёлый. Кряж сорвался с места, сразу оставив позади двоих. Когда вся группа пересекла голую, утрамбованную полосу охранной полосы, насосы перестали работать. Вот-вот затихнут и вентиляторы. Им разрешили снять противогазы, и Кряж вдохнув свежий, сырой воздух, вытер потное лицо рукавом. Бегать он любил, но особенно – по городским улицам. Он хорошо знал Котлище, все его заводы, огромный изолятор, Центры – административные здания каждого квартала. Он любил подниматься на крыши многоэтажек во время обходов и смотреть, как в водяных ловушках оседает тонкая, влажная плёнка тумана. Он старался не наступать грубыми ботинками на нежную зелень города.
– Забывайте девок сразу, – цинично советовали курсантам старшие.
– Думать о них – значит ослабить разум и волю, проявлять эгоизм, раскалывать братство наблюдателей, – объясняли проводники.
Они были правы. У братьев всё общее. И сами они – живые Стены. Таков их путь.
ГЛАВА 4
Нам говорили: у каждого должен быть свой страх и своя цель. В то время я представлял, что цель манит нас вперёд, а страх дышит в спину и не даёт остановиться. Лучше всего бояться того же, чего боятся все. Тогда можно развлекаться, обсуждая общие страхи и фантазируя, как можно было бы их победить. А если служить той же цели, которой служит большинство, то на уже на одном этом основании можно считать себя не хуже прочих.
Так думали мы все – так думал и я. Но обладая чужими целями и страхами я не имел своих.
Временами Тёзке казалось, будто Фантазёр младше её. Его идеям не было конца, он мог дуться, как ребёнок и забывать о своих обещаниях. Зато библиотекарь никогда не читал Тёзке нотаций, его непредсказуемость веселила её. Сегодня он обещал сюрприз.
Они спустились в метро и поехали на юго-запад, туда, где раскинулся популярный район ДиПизза с целой улицей модных ателье, с магазинами белья и одежды. В вагоне было тепло, одноразовая стерильная накладка на сиденье чуть уловимо пахла мятой и Тёзка всё гадала, что же приготовил для неё Фантазёр. Её сложно было чем-то удивить, потому что её мать, которую все звали просто Матушка, работала инструктором-дезинфектором и жили они в полном достатке.
Тёзка изо всех сил готовилась к экзамену, чтобы выходить на работу вместе с Матушкой и её друзьями, которые жили на одной улице с ними. Белоснежная форма с респиратором, почёт и то, что её будут ждать в любом доме, в любой компании – вот что привлекало Тёзку в профессии. Когда она небрежно говорила какому-нибудь новому знакомому, что живёт в районе Рюшимик, в доме, отделанном полированными панелями, то чувствовала, как отношение к ней становится особенным. Единственное, чего боялась Тёзка – это каким-то невероятным образом разочаровать своё предприятие, которому она принадлежала с рождения, и искать себе работу. Чего доброго, придётся вставать в очередь вместе с неудачниками и бывшими преступниками, а потом всю жизнь ходить в помощницах, как Ундина.
Тёзка почувствовала, как Фантазёр сжал её пальцы:
– Выходим.
Они оказались на пустой платформе.
– Где мы? – протянула Тёзка, оглядываясь по сторонам.
Вместо мраморной отделки, имитирующей вуаль и кружева, она видела ограненное цветное стекло и начищенные медные цепи. Пол на этой станции был расписан под ковёр, а сводчатый потолок украшали золотистые завитушки. “Станция Матар-Альзумаруд” – гласила яркая вывеска. Тёзка вопросительно взглянула на Фантазёра.
– Мне нужен был строительный кран, – сбивчиво объяснял он, – А тут как раз большая стройка.
– Но это же ювелирный район, – прошептала она.
Матар-Альзумаруд выделялся среди соседних районов яркостью, блеском и криминалом.
– Зачем тебе кран? – недоумевала Тёзка, – Поехали скорее обратно.
– Охранная полоса и небо за городскими стенами – оттуда их видно лучше всего.
