Тереза не возражала, только бросила на него долгий изучающий взгляд.
Настала пора Дэна рассказать о своей странной, ни на что непохожей проблеме. Делал он это не в первый раз, и всякий раз объяснение казалось ему глупостью, чушью, несуразицей. Он вряд ли поверил бы, расскажи ему о такой проблеме кто-то другой. Разве можно страдать от снов? Да еще от таких, которые потом не можешь вспомнить, как ни стараешься?
Дэн не мог сказать точно, когда впервые почувствовал он этот вязкий, сковывающий озноб. Просто однажды, в профессиональной его жизни вдруг стало присутствовать новое, «параллельное» состояние. Одно, обыкновенное, состояние параноидального трудоголизма, со временем трансформировавшееся в весьма успешную должность менеджера в международной корпорации, и второе, приходящее к нему ночами, когда кутался он в одеяла и простыни, а порой попросту срывал себя белье и стонал, мучался от кошмаров, не оставляющих следов в памяти. Случалось, что он распугивал семью свою, детей и жену истошным криком. Эти припадки, наваждение, никогда не были постоянными, регулярными. Они набегали внезапно, потом пропадали на несколько месяцев, чтобы снова вернуться.
Поначалу он посчитал их придатком, аурой мигрени, вегето-сосудистой дистонии, что мучила его в молодости. В диагнозе его присутствовала офтальмическая аура, когда сильнейшую головную боль сопровождает временное поражение зрения. В дальнейшем, после лечения в стационаре, приступы мигрени стали редкими, ощущения притупились. Врачи обещали, что с возрастом аура исчезнет совсем, однако мало ли, что говорят врачи. Дэн резонно решил, что болезнь лишь сменила форму.
Когда это случилось впервые? Дэн мучился этим вопросом и не имел на него однозначного ответа. Слишком плавно это произошло, так похоже на последствие пульсирующих головных болей. Где-то в начале карьеры, едва ли он даже в командировки начал ездить. Первый приступ он разумеется упустил, посчитав всего лишь парализующим последствием дистонии. Потом долго спорил сам с собой, так и не выиграв спора, что мигрени его, ощущение горячей подковы стискивающей виски и затылок, все-таки остались в прошлом; бессонница и полубессознательные кризисы являют собой нечто новое.
Со временем пришел Дэн к убеждению, скорее из области иррационального, что ночные пароксизмы связаны между собой. Речь не шла о болевых ощущениях или физическом состоянии, когда сидел он опустошенный на кровати, не в силах шевелиться и говорить. Присутствовало что-то еще, некий одинаково болезненный осадок, состояние после сна, что-то неуловимо схожее, скрытое за завесой бессознательного, психофизическая или эмоциональная фрустрация. Застывал он всякий раз с распахнутыми глазами, будто вырвали его из середины важнейшего события, которое никак не мог он вспомнить. И не смыкал глаз до утра, растерянный, изнемогший.
Долго, сквозь года, когда карьера уже поволокла его по столицам и странам, он пытался исследовать, что же в действительности мучило его. Обращался к специалистам, к психологам и психотерапевтам, но те отделывались посредственными диагнозами и фармакологией. В определенный момент Дэн стал предсказывать рекомендации до того, как их озвучивал очередной «эксперт». «Бессонница и депрессия», «Дистимическое расстройство» «Неврастения», «Поменьше работать, побольше отдыхать». Гормонотерапия, барбитураты, мелатонин, разные вариации сертралина, палиперидона и буспирона. «Абсистентный синдром», как следствие фармакологии. Годы бежали, сменялись декорации, проблема не отступала. Слава богу, рядом была самоотверженная супруга, которая, подчиняясь волнам и порогам его карьеры, следовала за ним, выступала верным тылом, отложив на неопределенный срок собственную карьеру и реализацию, и поддерживала как могла.
Дэн думал, анализировал, сопоставлял. Откуда взялось это чувство, убежденность в эмоциональной связи между кошмарами. Будто задерживались, застревали в голове обрывки ощущений, остаточные впечатления. Зрительные, осязательные, обонятельные. Он не умел идентифицировать их, сформулировать, но явственно проступали они, нагоняли его через часы, а порой и дни после приступов.
Пару раз Дэн просыпался с отчетливым ощущением вкуса и запаха крови. Причем не одного только ощущения, а клокочущего, нервного состояния, когда сердце бьется так, что готово выскочить из груди. Словно находился Дэн в смертельной опасности, в эпицентре поединка или сражения, кровавого, беспощадного; будто выкупался в крови в своем зазеркальи, едва избежал гибели. В другой раз, когда изнуренный, дрожащий приходил он в себя после ночного приступа, перед Дэном возник удивительный пейзаж из лоскутных деревянных построек с соломенными крышами, прячущихся меж пышных елей и дороги сбегающей к зеркальной глади озера. По дороге, навстречу Дэну, поднимались бедняки, худые, согбенные, волочущие за спиной вязанки дров и соломенные баулы. Они покорно расступались перед ним, кланялись. Еще однажды, увидел Дэн перед собой лицо, женское, с высокой прической, с гребнем и заколками, неестественно бледное, выбеленное, с яркими темными глазами. Впечатление было столь реальным, что Дэн долго пытался вспомнить его обладательницу в реальной жизни.
Так мучился он долгие годы, пугая близких, а однажды переполошил бортпроводницу, проснувшись с дикими глазами в самолете, долго не могучи взять в толк кто он и где находится. Что же до специалистов, в том числе и нетрадиционщиков, то факт оставался фактом — он чувствовал нужные лечебные эффекты, исправно испытывал положенное «очищение», «боли» и «тепло», но на приступы его, кошмары, действия это не оказывало.
В какой-то момент Дэн смирился со своими невидимыми тревогами, рассматривая их навроде неприятной особенности организма, родовой травмы, зная всего лишь, что накрывает его периодически ознобом и проводит он ночи без сна. В последний год однако ситуация усугубилась. Если раньше случались с ним кошмары раз-два в полгода, то в последние месяцы регулярность их возросла. Дэн теперь подолгу не спал и стал даже побаиваться засыпать, не желая вновь проснуться с расширенными от неведомого ужаса глазами.
Стесняясь, стараясь не афишировать своего недуга, он все-таки обратился к коллегам в руководстве компании «Уэст Уинд» (West Wind — Западный Ветер). Дэн понимал, проблема вышла из-под контроля, ее стали замечать окружающие. Ближайшие подчиненные и пиры (peer - ровня по позиции в компании) отмечали его потухший, выцветший взгляд. Горели в нем не столько страсть и интерес к работе, сколько некоторая остаточная, спортивная злость. В таком состоянии и набрел Дэн на доктора Терезу Коуэлл.
- Как я говорил, часть кошмаров оставила будто отпечатки, воспоминания, - объяснял Дэн, - Я сделал на их основании кое-какие выводы. Не уверен, правда, что они помогут. Я делился ими в том числе со специалистами, с которыми раньше встречался.
- Поможет все, чем вы готовы поделиться, - ответила доктор Коуэлл.
- Ну хорошо. Тогда — Япония. Короткие вспышки, как ожоги, что остались у меня после пары пробуждений, показали мне Японию. Только не современную, не города, поезда и небоскребы, а старинную, средневековую.
Тереза помолчала.
- Интересный вывод. Вы интересуетесь средневековой Японией?
Дэн неопределенно покачал головой.
- По роду деятельности, мне приходится быть знакомым в минимальной степени с каждой из больших стран, в которой у нас бизнес. Просто, чтобы поддержать разговор. В Японии у нас тоже бизнес, однако к этой стране у меня был целый юношеский интерес. Знаете, сначала интересовался восточными единоборствами. Потом увлекся японской анимацией — аниме, комиксами - манга. Книги читал - Мисима, Абэ, Мураками. Кино смотрел. Увлекался в общем. Не сказать, правда, чтобы именно средневековой Японией.
Тереза посмотрела на него долгим взглядом.
- А вот эти остаточные образы о Японии, вы уверены, что они случались именно тогда, когда вам было плохо?
Дэн уверенно кивнул. Это ощущение не мог он ни с чем спутать, ошибки быть не могло. Жуткий озноб и словно вырвали его из середины действа и швырнули голого, беззащитного во враждебный, агрессивный сумрак пробуждения, в котором он, как вынутая из водоема рыба, хватает ртом жесткий, несдобный воздух, чувствуя чужое, дискомфортное естество.
Потом Дэн пересказывал доктору Коуэлл все процедуры и врачей, через которых прошел. Их было не так, чтобы очень много, Дэн до последнего старался переносить болезнь на ногах. Однако в определенные жизненные периоды, когда приступы были особенно тяжелы, он, подгоняемый супругой, все-таки обращался к специалистам. Дэн перечислил типовые диагнозы и фармакологические рецепты. Однажды применяли даже технику гипноза. Регрессивную гипнотерапию. Безрезультатно.
Доктор Коуэлл слушала его сосредоточенно. Руки ее, со скрещенными пальцами, лежали на коленях. Она определенно была профессионалом своего дела, смотрела заинтересованно, но при этом не пристально, не подолгу, делая во взгляде вежливые паузы, кивая, всячески показывая, что слушает.
Все эти приемы, незаметные, обязательные навыки опытного коммуникатора, были Дэну хорошо знакомы. Он и сам ими владел, по долгу работы, когда надо увлечено слушать и убедительно обещать возбужденному клиенту, уверенно объяснять, повторять банальные, очевидные истины. Он говорил, рассказывал, а сам пристально следил за Терезой, искал в глазах ее отклик, ответ на незаданный еще вопрос. Вежливый разговор, дружелюбие и участие не обманывало его. Дэн умел читать ответы на языке тела еще до того, как собеседник их озвучивал.
Доктор Коуэлл взяла слово. Лицо ее излучало спокойствие и уверенность. За этой профессиональной маской, Дэн разглядел идею, может быть не совсем еще сформулированную; все-таки что-то было у нее на уме, помимо обязательного ритуала врач-пациент.
- История ваша весьма интересна, мистер Абрамс. Я также замечаю, что ввиду вашего большого и не очень успешного опыта в посещении врачей, вы несколько устали, утомились ходить по стандартному процессу, отвечать на обязательные анкетные вопросы.
Дэну нравилась ее поставленная речь с английским акцентом, с вытянутыми гласными.
- Поэтому, хотя с точки зрения процедуры этот шаг обязательный, я пока отложу разговоры о вашей биографии — как вы росли, отношения с родителями и так далее. Вы упомянули, что к вам применяли технику внушения, гипноза. Можете рассказать подробнее?
- Да, когда я жил в Сиэтле, я посещал доктора-психотерапевта Филиппа Галланта. Он попытался лечить меня гипнозом. Практиковал, насколько я помню «гипно-драму» и регрессивную гипнотерапию.
- У вас хорошая память, - сказала Тереза.
- Не жалуюсь, - вежливо улыбнулся Дэн. - Так вот, по-моему доктору Галланту просто не повезло с пациентом. По роду деятельности я человек довольно недоверчивый, не очень легко подпадаю под влияние. - Дэн задержал на Терезе взгляд, но ее лицо оставалось неподвижно, - поэтому процесс гипнотизирования меня получился весьма долгим, и не то чтобы мучительным, но нервным. У меня даже возникли в определенный момент сомнения в квалификации доктора Галланта, - он усмехнулся.
- Разрешите высказать предположение?
Дэн кивнул.
- Вы скорее всего приходили на сеанс нервный, торопливый, в промежутках между своими телефонными звонками?
- Прошу прощения, но это моя жизнь и моя работа, - ответил Дэн.
Он уже предвидел очередное повторение нудятины о том, что работу надо оставлять за дверью и ни в коем случае не пользоваться на приеме у доктора телефонами или другими электронными устройствами.
- В отличие от доктора, с которым вы имели дело в Сиэтле - кстати, я, по-моему, знаю доктора Филиппа Галланта - мне вы напротив представляетесь весьма эмпатической личностью, открытой к переживанию и сопереживанию. Человек вы занятой, нацеленный на результат, и конечно научились скрывать, замещать свои чувства. Однако из вашего короткого представления и рассказа, у меня сложилось именно такое впечатление.
Тереза лучезарно улыбнулась, а Дэн поморщился. Ему вспомнилась университетская знакомая, студентка с параллельного гуманитарного факультета «Связи с общественностью». Она уверяла, что все вокруг носят маски, и Дэн, конечно, тоже, а под маской якобы скрывается тонкая, ранимая душа. Заслужила себе, в общем, прозвище чудачки.
- Так вот, - продолжил Дэн, игнорируя идею Терезы, будто она что-то о нем «нарыла», - Доктору Галанту все-таки удалось меня усыпить. Дважды. Оба раза сеанс заканчивался не так, как он ожидал. В первый раз совсем ничего не получилось. Сам я не помню, но судя по по записи я просто ровно отвечал доктору на вопросы, - Дэн усмехнулся. - Забавно слушать самого себя, спящего. В общем, ничего особенного я ему не сказал.
Тереза кивнула.
- А во-второй раз, доктор Галлант, похоже, наткнулся на тот самый приступ. Он не успел даже приступить к общим каким-то вопросам, как я уже провалился в сон, начал ворочаться, стонать и бубнить что-то сквозь сомкнутые челюсти. Это все я передаю по рассказу доктора Галланта, вы можете сами с ним связаться. У меня с собой есть аудио-запись, я оставлю. В общем, я стал биться, тяжело дышать, сердце стучало бешено. Он пытался меня будить, пульс у меня ускакал за все допустимые пределы.
Дэн старался говорить как бы насмешливо, спокойно, однако от воспоминаний ему становилось не по себе, ладони повлажнели. Ведь ощущения после того сеанса в точности повторили раздирающую пустоту и страх, с которыми просыпался он посреди ночи.
Тереза взяла с подноса стакан с водой и подала ему. Он поблагодарил ее и тремя глотками выпил.
- В общем, кое-как Филипп меня разбудил. Я проорал что-то непотребное, послушаете вот тут на флешке, но пришел в себя. Состояние у меня было в точности как во время ночных кошмаров, сам не свой, мокрый как мышь, язык с трудом ворочается, пугаюсь каждого шороха. В общем, нарвался доктор Галлант прямехонько на мой приступ. - он невесело улыбнулся. - Наверное с час он приводил меня в чувство, чуть неотложку не вызвал.
Тереза выдержала паузу.
- И что же, больше он не пытался повторять опыт?
Дэн тоскливо посмотрел на второй стакан на подносе и она тут же подала его ему. Он жадно выпил.
- Спасибо. Пытался, но больше не мог ввести меня в транс. Один раз я отключился, но, как оказалось, просто уснул. Наверное в самолете не выспался. Выписал он мне в итоге успокоительные, снотворное, я походил еще пару месяцев, порассказывал о тяжелой своей жизни, послушал однообразные, невыполнимые советы — побольше отдыхать, поменьше работать, - Дэн хмыкнул.
В ту первую их встречу, Тереза долго расспрашивала Дэна об обстоятельствах ночных кошмаров. Приходили ли они после эмоциональной встряски, положительной ли, отрицательной. Дэн и сам неоднократно анализировал. Никакой связи с эмоциональным своим состоянием, привести он не мог. Это могло случиться с ним и после нервного трудового дня, когда до позднего вечера висел он на телефоне, напряженный, сосредоточенный. И в выходные. Однажды случилось во время отпуска, когда Дэн с семьей снял домик в Аппалачи, над горной стремниной, и супруга несколько часов приводила его в чувство.
Еще Тереза хотела побольше узнать о его работе, чем он занимается, что же такое в контексте куцего его пояснения — профессиональные сервисы. Насколько стрессовой является его деятельность?
Настала пора Дэна рассказать о своей странной, ни на что непохожей проблеме. Делал он это не в первый раз, и всякий раз объяснение казалось ему глупостью, чушью, несуразицей. Он вряд ли поверил бы, расскажи ему о такой проблеме кто-то другой. Разве можно страдать от снов? Да еще от таких, которые потом не можешь вспомнить, как ни стараешься?
Дэн не мог сказать точно, когда впервые почувствовал он этот вязкий, сковывающий озноб. Просто однажды, в профессиональной его жизни вдруг стало присутствовать новое, «параллельное» состояние. Одно, обыкновенное, состояние параноидального трудоголизма, со временем трансформировавшееся в весьма успешную должность менеджера в международной корпорации, и второе, приходящее к нему ночами, когда кутался он в одеяла и простыни, а порой попросту срывал себя белье и стонал, мучался от кошмаров, не оставляющих следов в памяти. Случалось, что он распугивал семью свою, детей и жену истошным криком. Эти припадки, наваждение, никогда не были постоянными, регулярными. Они набегали внезапно, потом пропадали на несколько месяцев, чтобы снова вернуться.
Поначалу он посчитал их придатком, аурой мигрени, вегето-сосудистой дистонии, что мучила его в молодости. В диагнозе его присутствовала офтальмическая аура, когда сильнейшую головную боль сопровождает временное поражение зрения. В дальнейшем, после лечения в стационаре, приступы мигрени стали редкими, ощущения притупились. Врачи обещали, что с возрастом аура исчезнет совсем, однако мало ли, что говорят врачи. Дэн резонно решил, что болезнь лишь сменила форму.
Когда это случилось впервые? Дэн мучился этим вопросом и не имел на него однозначного ответа. Слишком плавно это произошло, так похоже на последствие пульсирующих головных болей. Где-то в начале карьеры, едва ли он даже в командировки начал ездить. Первый приступ он разумеется упустил, посчитав всего лишь парализующим последствием дистонии. Потом долго спорил сам с собой, так и не выиграв спора, что мигрени его, ощущение горячей подковы стискивающей виски и затылок, все-таки остались в прошлом; бессонница и полубессознательные кризисы являют собой нечто новое.
Со временем пришел Дэн к убеждению, скорее из области иррационального, что ночные пароксизмы связаны между собой. Речь не шла о болевых ощущениях или физическом состоянии, когда сидел он опустошенный на кровати, не в силах шевелиться и говорить. Присутствовало что-то еще, некий одинаково болезненный осадок, состояние после сна, что-то неуловимо схожее, скрытое за завесой бессознательного, психофизическая или эмоциональная фрустрация. Застывал он всякий раз с распахнутыми глазами, будто вырвали его из середины важнейшего события, которое никак не мог он вспомнить. И не смыкал глаз до утра, растерянный, изнемогший.
Долго, сквозь года, когда карьера уже поволокла его по столицам и странам, он пытался исследовать, что же в действительности мучило его. Обращался к специалистам, к психологам и психотерапевтам, но те отделывались посредственными диагнозами и фармакологией. В определенный момент Дэн стал предсказывать рекомендации до того, как их озвучивал очередной «эксперт». «Бессонница и депрессия», «Дистимическое расстройство» «Неврастения», «Поменьше работать, побольше отдыхать». Гормонотерапия, барбитураты, мелатонин, разные вариации сертралина, палиперидона и буспирона. «Абсистентный синдром», как следствие фармакологии. Годы бежали, сменялись декорации, проблема не отступала. Слава богу, рядом была самоотверженная супруга, которая, подчиняясь волнам и порогам его карьеры, следовала за ним, выступала верным тылом, отложив на неопределенный срок собственную карьеру и реализацию, и поддерживала как могла.
Дэн думал, анализировал, сопоставлял. Откуда взялось это чувство, убежденность в эмоциональной связи между кошмарами. Будто задерживались, застревали в голове обрывки ощущений, остаточные впечатления. Зрительные, осязательные, обонятельные. Он не умел идентифицировать их, сформулировать, но явственно проступали они, нагоняли его через часы, а порой и дни после приступов.
Пару раз Дэн просыпался с отчетливым ощущением вкуса и запаха крови. Причем не одного только ощущения, а клокочущего, нервного состояния, когда сердце бьется так, что готово выскочить из груди. Словно находился Дэн в смертельной опасности, в эпицентре поединка или сражения, кровавого, беспощадного; будто выкупался в крови в своем зазеркальи, едва избежал гибели. В другой раз, когда изнуренный, дрожащий приходил он в себя после ночного приступа, перед Дэном возник удивительный пейзаж из лоскутных деревянных построек с соломенными крышами, прячущихся меж пышных елей и дороги сбегающей к зеркальной глади озера. По дороге, навстречу Дэну, поднимались бедняки, худые, согбенные, волочущие за спиной вязанки дров и соломенные баулы. Они покорно расступались перед ним, кланялись. Еще однажды, увидел Дэн перед собой лицо, женское, с высокой прической, с гребнем и заколками, неестественно бледное, выбеленное, с яркими темными глазами. Впечатление было столь реальным, что Дэн долго пытался вспомнить его обладательницу в реальной жизни.
Так мучился он долгие годы, пугая близких, а однажды переполошил бортпроводницу, проснувшись с дикими глазами в самолете, долго не могучи взять в толк кто он и где находится. Что же до специалистов, в том числе и нетрадиционщиков, то факт оставался фактом — он чувствовал нужные лечебные эффекты, исправно испытывал положенное «очищение», «боли» и «тепло», но на приступы его, кошмары, действия это не оказывало.
В какой-то момент Дэн смирился со своими невидимыми тревогами, рассматривая их навроде неприятной особенности организма, родовой травмы, зная всего лишь, что накрывает его периодически ознобом и проводит он ночи без сна. В последний год однако ситуация усугубилась. Если раньше случались с ним кошмары раз-два в полгода, то в последние месяцы регулярность их возросла. Дэн теперь подолгу не спал и стал даже побаиваться засыпать, не желая вновь проснуться с расширенными от неведомого ужаса глазами.
Стесняясь, стараясь не афишировать своего недуга, он все-таки обратился к коллегам в руководстве компании «Уэст Уинд» (West Wind — Западный Ветер). Дэн понимал, проблема вышла из-под контроля, ее стали замечать окружающие. Ближайшие подчиненные и пиры (peer - ровня по позиции в компании) отмечали его потухший, выцветший взгляд. Горели в нем не столько страсть и интерес к работе, сколько некоторая остаточная, спортивная злость. В таком состоянии и набрел Дэн на доктора Терезу Коуэлл.
- Как я говорил, часть кошмаров оставила будто отпечатки, воспоминания, - объяснял Дэн, - Я сделал на их основании кое-какие выводы. Не уверен, правда, что они помогут. Я делился ими в том числе со специалистами, с которыми раньше встречался.
- Поможет все, чем вы готовы поделиться, - ответила доктор Коуэлл.
- Ну хорошо. Тогда — Япония. Короткие вспышки, как ожоги, что остались у меня после пары пробуждений, показали мне Японию. Только не современную, не города, поезда и небоскребы, а старинную, средневековую.
Тереза помолчала.
- Интересный вывод. Вы интересуетесь средневековой Японией?
Дэн неопределенно покачал головой.
- По роду деятельности, мне приходится быть знакомым в минимальной степени с каждой из больших стран, в которой у нас бизнес. Просто, чтобы поддержать разговор. В Японии у нас тоже бизнес, однако к этой стране у меня был целый юношеский интерес. Знаете, сначала интересовался восточными единоборствами. Потом увлекся японской анимацией — аниме, комиксами - манга. Книги читал - Мисима, Абэ, Мураками. Кино смотрел. Увлекался в общем. Не сказать, правда, чтобы именно средневековой Японией.
Тереза посмотрела на него долгим взглядом.
- А вот эти остаточные образы о Японии, вы уверены, что они случались именно тогда, когда вам было плохо?
Дэн уверенно кивнул. Это ощущение не мог он ни с чем спутать, ошибки быть не могло. Жуткий озноб и словно вырвали его из середины действа и швырнули голого, беззащитного во враждебный, агрессивный сумрак пробуждения, в котором он, как вынутая из водоема рыба, хватает ртом жесткий, несдобный воздух, чувствуя чужое, дискомфортное естество.
Потом Дэн пересказывал доктору Коуэлл все процедуры и врачей, через которых прошел. Их было не так, чтобы очень много, Дэн до последнего старался переносить болезнь на ногах. Однако в определенные жизненные периоды, когда приступы были особенно тяжелы, он, подгоняемый супругой, все-таки обращался к специалистам. Дэн перечислил типовые диагнозы и фармакологические рецепты. Однажды применяли даже технику гипноза. Регрессивную гипнотерапию. Безрезультатно.
Доктор Коуэлл слушала его сосредоточенно. Руки ее, со скрещенными пальцами, лежали на коленях. Она определенно была профессионалом своего дела, смотрела заинтересованно, но при этом не пристально, не подолгу, делая во взгляде вежливые паузы, кивая, всячески показывая, что слушает.
Все эти приемы, незаметные, обязательные навыки опытного коммуникатора, были Дэну хорошо знакомы. Он и сам ими владел, по долгу работы, когда надо увлечено слушать и убедительно обещать возбужденному клиенту, уверенно объяснять, повторять банальные, очевидные истины. Он говорил, рассказывал, а сам пристально следил за Терезой, искал в глазах ее отклик, ответ на незаданный еще вопрос. Вежливый разговор, дружелюбие и участие не обманывало его. Дэн умел читать ответы на языке тела еще до того, как собеседник их озвучивал.
Доктор Коуэлл взяла слово. Лицо ее излучало спокойствие и уверенность. За этой профессиональной маской, Дэн разглядел идею, может быть не совсем еще сформулированную; все-таки что-то было у нее на уме, помимо обязательного ритуала врач-пациент.
- История ваша весьма интересна, мистер Абрамс. Я также замечаю, что ввиду вашего большого и не очень успешного опыта в посещении врачей, вы несколько устали, утомились ходить по стандартному процессу, отвечать на обязательные анкетные вопросы.
Дэну нравилась ее поставленная речь с английским акцентом, с вытянутыми гласными.
- Поэтому, хотя с точки зрения процедуры этот шаг обязательный, я пока отложу разговоры о вашей биографии — как вы росли, отношения с родителями и так далее. Вы упомянули, что к вам применяли технику внушения, гипноза. Можете рассказать подробнее?
- Да, когда я жил в Сиэтле, я посещал доктора-психотерапевта Филиппа Галланта. Он попытался лечить меня гипнозом. Практиковал, насколько я помню «гипно-драму» и регрессивную гипнотерапию.
- У вас хорошая память, - сказала Тереза.
- Не жалуюсь, - вежливо улыбнулся Дэн. - Так вот, по-моему доктору Галланту просто не повезло с пациентом. По роду деятельности я человек довольно недоверчивый, не очень легко подпадаю под влияние. - Дэн задержал на Терезе взгляд, но ее лицо оставалось неподвижно, - поэтому процесс гипнотизирования меня получился весьма долгим, и не то чтобы мучительным, но нервным. У меня даже возникли в определенный момент сомнения в квалификации доктора Галланта, - он усмехнулся.
- Разрешите высказать предположение?
Дэн кивнул.
- Вы скорее всего приходили на сеанс нервный, торопливый, в промежутках между своими телефонными звонками?
- Прошу прощения, но это моя жизнь и моя работа, - ответил Дэн.
Он уже предвидел очередное повторение нудятины о том, что работу надо оставлять за дверью и ни в коем случае не пользоваться на приеме у доктора телефонами или другими электронными устройствами.
- В отличие от доктора, с которым вы имели дело в Сиэтле - кстати, я, по-моему, знаю доктора Филиппа Галланта - мне вы напротив представляетесь весьма эмпатической личностью, открытой к переживанию и сопереживанию. Человек вы занятой, нацеленный на результат, и конечно научились скрывать, замещать свои чувства. Однако из вашего короткого представления и рассказа, у меня сложилось именно такое впечатление.
Тереза лучезарно улыбнулась, а Дэн поморщился. Ему вспомнилась университетская знакомая, студентка с параллельного гуманитарного факультета «Связи с общественностью». Она уверяла, что все вокруг носят маски, и Дэн, конечно, тоже, а под маской якобы скрывается тонкая, ранимая душа. Заслужила себе, в общем, прозвище чудачки.
- Так вот, - продолжил Дэн, игнорируя идею Терезы, будто она что-то о нем «нарыла», - Доктору Галанту все-таки удалось меня усыпить. Дважды. Оба раза сеанс заканчивался не так, как он ожидал. В первый раз совсем ничего не получилось. Сам я не помню, но судя по по записи я просто ровно отвечал доктору на вопросы, - Дэн усмехнулся. - Забавно слушать самого себя, спящего. В общем, ничего особенного я ему не сказал.
Тереза кивнула.
- А во-второй раз, доктор Галлант, похоже, наткнулся на тот самый приступ. Он не успел даже приступить к общим каким-то вопросам, как я уже провалился в сон, начал ворочаться, стонать и бубнить что-то сквозь сомкнутые челюсти. Это все я передаю по рассказу доктора Галланта, вы можете сами с ним связаться. У меня с собой есть аудио-запись, я оставлю. В общем, я стал биться, тяжело дышать, сердце стучало бешено. Он пытался меня будить, пульс у меня ускакал за все допустимые пределы.
Дэн старался говорить как бы насмешливо, спокойно, однако от воспоминаний ему становилось не по себе, ладони повлажнели. Ведь ощущения после того сеанса в точности повторили раздирающую пустоту и страх, с которыми просыпался он посреди ночи.
Тереза взяла с подноса стакан с водой и подала ему. Он поблагодарил ее и тремя глотками выпил.
- В общем, кое-как Филипп меня разбудил. Я проорал что-то непотребное, послушаете вот тут на флешке, но пришел в себя. Состояние у меня было в точности как во время ночных кошмаров, сам не свой, мокрый как мышь, язык с трудом ворочается, пугаюсь каждого шороха. В общем, нарвался доктор Галлант прямехонько на мой приступ. - он невесело улыбнулся. - Наверное с час он приводил меня в чувство, чуть неотложку не вызвал.
Тереза выдержала паузу.
- И что же, больше он не пытался повторять опыт?
Дэн тоскливо посмотрел на второй стакан на подносе и она тут же подала его ему. Он жадно выпил.
- Спасибо. Пытался, но больше не мог ввести меня в транс. Один раз я отключился, но, как оказалось, просто уснул. Наверное в самолете не выспался. Выписал он мне в итоге успокоительные, снотворное, я походил еще пару месяцев, порассказывал о тяжелой своей жизни, послушал однообразные, невыполнимые советы — побольше отдыхать, поменьше работать, - Дэн хмыкнул.
В ту первую их встречу, Тереза долго расспрашивала Дэна об обстоятельствах ночных кошмаров. Приходили ли они после эмоциональной встряски, положительной ли, отрицательной. Дэн и сам неоднократно анализировал. Никакой связи с эмоциональным своим состоянием, привести он не мог. Это могло случиться с ним и после нервного трудового дня, когда до позднего вечера висел он на телефоне, напряженный, сосредоточенный. И в выходные. Однажды случилось во время отпуска, когда Дэн с семьей снял домик в Аппалачи, над горной стремниной, и супруга несколько часов приводила его в чувство.
Еще Тереза хотела побольше узнать о его работе, чем он занимается, что же такое в контексте куцего его пояснения — профессиональные сервисы. Насколько стрессовой является его деятельность?
